Вслед за Э. Р. Лассан, мы в данном исследовании придерживаемся точки зрения тех исследователей, которые членят «внутренний мир» человека на две сферы: интенциональную - базу воли, или целей - и когнитивную - базу знаний (Кобозева, цит. по: Лассан 1995: 19). Мы исходим из предположения о том, что воздействие на интенциональную сферу внутреннего мира человека возможно через воздействие на сферу когнитивную. Соответственно, одним из способов изменения поведения человека следует признать изменение его знаний о мире вообще или о некоторой конкретной ситуации.

Говоря о структуре деятельности речевого воздействия, мы уже упоминали, что его предметом является «чужая мысль, измененная в соответствии с мыслью субъекта воздействия», продуктом - «знание реципиента, соответствующее намерениям субъекта воздействия», а результатом - «изменение поведения реципиента, запланированное субъектом воздействия» (см. разд. 1.2). Таким образом, речевое воздействие - это вид деятельности, направленный на изменение знания объекта воздействия (с целью повлиять на его поведение), осуществляемое посредством языкового взаимодействия. Для описания процесса изменения знания необходимо определить ту схему построения знания, из которой мы исходим в данном исследовании.

Вслед за В. И. Карасиком, мы считаем, что «лингвистически релевантной для языковой личности единицей знания» является концепт (Карасик 2002: 46). На основании этого нам представляется обоснованным предположение о том, что модификация определенных сторон определенных концептов является эффективным инструментом речевого воздействия и активно используется на практике в профессиональной деятельности специалистов по связям с общественностью, а также для создания воздействующих текстов публичной и массовой коммуникации.

В. В. Красных описывает механизм речевого воздействия следующим образом. «Речевое воздействие в психологическом плане состоит в том, что на основе моделирования состояния сознания реципиента (по сути - двойного моделирования: наличного и желаемого состояния) и на основе знания о правилах оптимального перевода смысла (индивидуального) в значения (достояние общественное) говорящий кодирует желаемые изменения в сознании реципиента в виде языкового (речевого) сообщения. Реципиент, воспринимая данное сообщение, декодирует его и «извлекает» из него скрытую за внешним планом (планом значений) глубинную информацию, которая обусловливает реальное или потенциальное изменение его деятельности» (Красных 2001: 171).

Нас здесь интересует последний этап: перевод значений говорящего в индивидуальные смыслы реципиента. Этот этап интересен, прежде всего, потому, что значения, закодированные в информационной структуре речи говорящего, могут не совпадать с некоторыми элементами знания слушающего - конфликтовать с ними, - и в таком случае, по-видимому, отвергаться. В обыденном словоупотреблении это называется «неубедительная речь», «отсутствие доказательности» и т. д. Думается, что в этом проявляется защита сознания от влияния извне: поступающая информация сличается с содержанием знания реципиента и принимается им в том случае, если она не противоречит уже имеющемуся знанию. Это соотносится с «законом когнитивной устойчивости модели мира: изменение модели мира допустимо лишь в том случае, если в ней нет структур знаний, объясняющих проблемную ситуацию» (Баранов 2000: 121). В терминах актуального членения это формулируется следующим образом: признак, содержащийся в рематической части высказывания, «встраивается» в структуру знания реципиента, то есть связывается с соответствующим концептом (отсылка к которому содержится в тематической части), создавая в его структуре новую предикацию, в том случае, если данная предикация не противоречит уже имеющимся знаниям.

Сверхзадачей речевого воздействия является, по-видимому, разработка языкового механизма, позволяющего внушить реципиенту любую мысль, противоречащую сколь угодно большому количеству имеющихся в его концептуальной системе единиц знания. Оговоримся, что в данном случае под единицами знания мы считаем необходимым подразумевать не концепты, а формирующие их пропозиции, так как именно на этом уровне происходит, по нашему мнению, кодировка сообщаемой информации.

Основные вопросы, возникающие перед исследователем речевого воздействия, рассмотренного в таком контексте, формулируются следующим образом. Во-первых, какие концепты подвергаются модификации? Во-вторых, как возможна подобная модификация и каков ее механизм?

Ответ на первый вопрос представляется нам более или менее очевидным. Для корректировки интенциональной базы объекта воздействия необходимо, по-видимому, изменять в нужном направлении те концепты, которые непосредственно относятся к ситуации. Это происходит, например, в предвыборных кампаниях: к существующему в сознании общества концепту «президент» или «губернатор», содержащему определенные ценностные, образные и понятийные характеристики, «приспосабливается» концепт того или иного политика.

Необходимо здесь оговориться, что, несомненно, не всякий политик формирует в сознании общества отдельный концепт. Однако, следует предположить, что именно создание концепта (концепта, имеющего определенные заданные свойства) в сознании клиентов политического дискурса является не только показателем, но и гарантией его популярности и эффективности. Отсюда также следует предположение о том, что именно создание и развитие этого концепта составляет профессиональную задачу «имиджмейкера».

Такой временной концептуализации может, по нашему мнению, подвергаться любой объект действительности, способный представлять интерес и быть актуальным для членов некоторой группы людей. Так, например, в то время, когда в политической жизни США разгорелся скандал «по делу Левински», поступок президента, вероятно, был представлен в сознании носителей американской культуры в виде концепта, то есть, такой комплексной единицы знания, которая содержит понятийную, образную и ценностную составляющую.

Ответ на второй вопрос, затрагивающий саму возможность осуществления извне такой модификации концепта в сознании объекта воздействия, которая влекла бы за собой изменение его поведения в нужном направлении, предполагает решение некоторых смежных проблем.

Теория речевого воздействия разрабатывает в этой связи два основных понятия - манипуляции и суггестии (Черепанова 1995, Мегентесов 1997, Паршин 2000). И. Ю. Черепанова определяет суггестию как «воздействие на человека (прежде всего, вербальное), воспринимаемое им без критической оценки, иными словами - латентное (скрытое) речевое воздействие» (Черепанова, цит. по: Мегентесов 1997: 6). С.А. Мегентесов считает, что «неосознанно воспринимаемая информация обладает преимуществом по сравнению с осознаваемой: она не подвержена критике со стороны рассудка и здравого смысла; реципиент, получающий информацию минуя контроль сознания, будет пребывать в уверенности, что это его собственные, никем не навязанные убеждения» (Мегентесов 1997: 8). Ключевым понятием в обоих определениях представляется то, что называется авторами «скрытостью», «латентностью», «отсутствием сознательного контроля, критики со стороны рассудка и здравого смысла». Как это достигается на практике? С.А. Мегентесов приводит следующие приемы «нейтрализации» сознания: «утомление внимания реципиента при помощи его перегрузки информацией», «приведение … в замешательство», «отвлечение внимания», - и отдельно рассматриваются различные техники обращения к ресурсам подсознания (Мегентесов 1997: 22 - 25). Перечисленные приемы можно условно квалифицировать как приемы механического воздействия на сознание, поскольку в их основе лежит использование свойств человеческого восприятия: ограниченность количества информации, которую человек способен воспринять, обусловленность восприятия свойствами внимания, невозможность контролировать собственное подсознание.

Возможно ли принципиально иным образом нейтрализовать контроль сознания? Иными словами, возможно ли речевое воздействие в такой ситуации общения, которая запрещает использование перечисленных выше механических приемов нейтрализации сознательного контроля? Думается, что такая форма воздействия не только возможно, но и является широко распространенной. Доступ к сфере знаний объекта воздействия осуществляется через поверхностную структуру текста, непосредственно воспринимаемую им в процессе речевого общения. Однако, очевидно, что для описания закономерностей процесса модификации сферы знаний объекта воздействия необходимо основываться на знании о ее строении, достигнутом современной когнитивной лингвистикой.

Когнитивная теория аргументации основывается на понимании процесса естественноязыковой коммуникации как «передачи знаний от одного участника ситуации общения к другому» (Баранов 2000: 120). А.Н. Баранов определяет отличие знаний от информации таким образом: «знания (в противоположность безликой информации) несут на себе отпечаток личности человека и не могут существовать вне системы представлений о мире, т.е. вне модели мира, в которой фиксируются не только общие закономерности устройства действительности, … но и некоторые конкретные факты…» (Баранов 2000: 120 - 121). Результатом процесса языковой коммуникации, в таком понимании, является «интеграция знаний, передаваемых говорящим, в модель мира слушающего». Этот процесс называется «онтологизацией знания» (Баранов 2000: 121). А.Н. Баранов подчеркивает, что «действенность имплицитной информации основана на сложности ее извлечения, точнее, на том, что адресат уже затратил на ее получение дополнительные интеллектуальные усилия» (Баранов 2000: 124). В качестве примеров речевого воздействия, основанного на этой особенности человеческого восприятия, А.Н. Баранов приводит: «введение тезиса в форме вопроса», «навязывание рассуждения, вводимое выражениями типа «судите сами», «введение в процесс аргументации заведомо абсурдного утверждения», «приписываемого оппоненту», «введение двух сущностей … в одно понятийное поле» (Баранов 2000: 125 - 127). В основе столь разнородных приемов лежит, вероятно, один и тот же принцип, а именно: вынуждение слушателя восстанавливать, додумывать логические связи, не выраженные эксплицитно, но необходимые для интерпретации высказывания. Воздействующий при этом рассчитывает на то, что восстановление пойдет по запланированной, стандартной схеме.

Таким образом, поскольку контроль сознания, то есть, сопоставление поступающей информации с уже имеющейся в системе знаний реципиента, является, по мнению исследователей (И. Ю. Черепанова, С. А. Мегентесов), основным препятствием речевому воздействию, одной из основных целей субъекта воздействия должно являться снятие этого контроля. Для этого могут использоваться как механические приемы, основанные на психофизических характеристиках человеческого восприятия, так и приемы чисто информационного характера, основанные на закономерностях строения знания и его приращения в процессе коммуникации.

Следует также подробнее остановиться на описании тех единиц знания, которыми мы оперируем в нашей работе. При изучении лингвистической стороны деятельности речевого воздействия мы пользуемся следующими понятиями когнитивной семантики: концепт, фрейм и прототип. Эти термины соответствуют различным исследовательским конструктам, призванным с различных точек зрения описать особенности структурирования и функционирования человеческого знания.

Концепт иногда понимается как родовой термин для обозначения единиц знания. Видами концепта признаются, при таком подходе, такие разнородные единицы, как: представление, схема, понятие, фрейм, сценарий, гештальт (Попова, Стернин 2001). Существует также понимание концепта, практически приравнивающее его к понятию (Кобозева 2000). Г. Скрэгг дает концепту характеристику, основанную не на его содержательных, а на функциональных свойствах, важнейшим из которых является быть узлами семантических сетей (Скрэгг 1999). Нам в этом вопросе наиболее близка точка зрения В. И. Карасика, определяющего концепт как «многомерное смысловое образование, в котором выделяются ценностная, образная и понятийная стороны» (Карасик 2002: 129).

Термин «фрейм» также характеризуется многозначностью, связанной, вероятно, с тем, что теория когнитивной семантики находится в данный момент в стадии становления. Так, под фреймом понимается «мыслимый в целостности его составных частей многокомпонентный концепт, объемное представление, некоторая совокупность стандартных знаний о предмете или явлении» (Попова, Стернин 2001). Г.Х. Бакиева определяет понятие фрейма через его соотношение с понятием поля. Основное различие, которое этот автор усматривает между данными понятиями, состоит в том, что поле, в отличие от фрейма, - принадлежит к классу языковых явлений (Бакиева 2000).

И. М. Кобозева указывает на то, что термин «фрейм» возник в русле когнитивной психологии и теории искусственного интеллекта, где он функционирует наряду с такими терминами как «схема» и «сценарий». Автор приводит также список терминов, использующихся в лингвистической семантике «для обозначения разного рода структур знаний о мире»: «глобальная модель», «когнитивная модель», «псевдотекст», «база», «сцена» (Филлмор, цит. по: Кобозева 2000: 65). И.М. Кобозева считает, что фрейм - «это структура знаний, представляющая собой пакет информации об определенном фрагменте человеческого опыта» (Кобозева 2000: 65). В работе выделяются следующие содержательные характеристики данной единицы знания. Во-первых, «фрейм может представлять знания об объекте-типе… или же о конкретном экземпляре некоторого типа объектов…» (Кобозева 2000: 65). Во-вторых, «фрейм состоит из слотов, количество которых соответствует количеству элементов, выделяемых в данном фрагменте опыта» (Кобозева 2000: 65). Е.И. Шейгал таким образом определяет принципиальное различие между фреймом и концептом: «если рассматривать концепт как единицу мышления, как некое знание, то фрейм представляет собой форму организации этого знания, способ его мыслительного структурирования» (Шейгал 2000: 91). По мнению Е.И. Шейгал, для фрейма характерна «энциклопедичность», содержание в его структуре самых разнообразных знаний о референте, называемом именем концепта» (Шейгал 2000: 92).

Понятие прототипа относится к области прототипической семантики. Эта теория исходит из следующего представления о строении человеческого знания: категоризация происходит не по принципу разбиения на классы, а по принципу выделения некоторых категориальных признаков и нахождения таких объектов реальности, которые обладают данными признаками в полной мере (или в высокой степени). Эти объекты являются прототипическими для выделяемой категории, и степень сходства с ними (по релевантным признакам) определяет отнесенность того или иного объекта к этой категории. И. М. Кобозева говорит о существовании такой единицы знания как «фрейм-прототип» (по противопоставлению с фреймом-экземпляром). Эта единица сочетает в себе характеристики прототипа - формировать категорию - и фрейма - содержать самый широкий набор сведений об объекте реальности.

Мы считаем, что три описанные единицы знания - концепт, фрейм и прототип - являются наиболее подходящими инструментами нашего исследования, поскольку они представляют структуру человеческого знания как систему сложных единиц, отражающую и комплексный характер человеческого знания (охватывающий как онтологизированную информацию о фактах мира и ценностях общества, так и индивидуальные образные представления), и динамику процесса человеческого познания (механизм процессов категоризации и концептуализации).

Думается, что в процессе речевого воздействия субъект фокусирует свою деятельность на модификации индивидуальных концептов, входящих в структуру знания объекта речевого воздействия. Поскольку же индивидуальные концепты различаются у конкретных людей по таким параметрам, как сложность структуры и количество смысловых связей, или пропозиций, в его структуре (концепт «язык» в структуре знания ученого-лингвиста и человека, не имеющего отношения к языкознанию), то воздействующему субъекту приходится работать с фреймами модифицируемых концептов. Это может, в частности, проявляться в том, что в целях воздействия говорящий усложняет структуру некоторого концепта в сознании аудитории с тем, чтобы привлечь ее внимание к не обсуждавшимся ранее сторонам проблемы. Такая операция возможна за счет усложнения фрейма данного концепта, то есть, включения в его структуру нового слота.

Наконец, прототипы служат целям речевого воздействия в силу своей всеобщей признанности в качестве наиболее характерных представителей данной категории. Так, если в сознании американских избирателей существует фрейм-прототип «президент», содержащий представления о том, каким должен быть человек, занимающий высший пост в стране, то наиболее вероятным представляется предположение, что при осуществлении выбора они будут сопоставлять свои знания о каждом из кандидатов с содержанием данного прототипа. Действия над данными структурами представления знаний объекта речевого воздействия, совершаемые воздействующим субъектом в процессе коммуникации, представляют собой стратегии речевого воздействия.

Выводы по главе 1

Явление стратегии, рассмотренное в междисциплинарном аспекте, представляет собой способ поведения человека в условиях некоторого конфликта, то есть, в условиях непосредственной недостижимости поставленных целей. Стратегическое поведение представляет собой серию актов выбора из некоторого количества альтернативных вариантов действий, разворачивающихся линейно, но объединенных в систему. Каждый из отдельных актов выбора, составляющих стратегию, обусловлен представлениями действующего об оптимальности.

Стратегическое взаимодействие возможно как со средой, так и с мыслящим субъектом. В первом случае эффективность стратегии будет определяться наличием достаточного количества информации о состоянии среды. Во втором случае - наличием информационного превосходства над противником.

Стратегическая коммуникация противопоставляется нестратегической по трем основным признакам: (1) наличие конфликта, проявляющееся в непосредственной недостижимости целей коммуникантов (генетический аспект стратегической коммуникации), (2) выбор речевого воздействия в качестве орудия достижения целей и (3) использование для разрешения возникшего конфликта имеющейся в культуре специальной коммуникативной формы, которая одновременно является и формой игровой. Под игровой формой мы (вслед за Й. Хёйзингой) понимаем такую форму взаимодействия людей, которая обусловливается наличием некоторого конфликта и характеризуется следующими параметрами: ограниченность в пространстве и времени, наличие некоторых заранее оговоренных и принимаемых всеми участниками правил, принципиальная возможность победы и выигрыша.

Стратегия деятельности представляет собой единство ее операционально-технического и мотивационно-потребностного компонентов. Стратегичность, или наличие стратегии, является одной из конституирующих характеристик деятельности, позволяющей отграничивать ее от форм человеческого поведения.

Речевое воздействие представляет собой особый вид человеческой деятельности, организованный стратегической целью достичь такого изменения структуры знания реципиента, которое повлекло бы за собой определенные изменения его интенциональной сферы. Критерием выделения деятельности речевого воздействия является осознанность его стратегической цели, состоящей в модификации структуры знания объекта воздействия. Анализ параметров деятельности речевого воздействия позволяет считать ее сложным видом продуктивной речевой деятельности.

Стратегия речевого воздействия - это модель отдельного действия в структуре деятельности речевого воздействия. Стратегия речевого воздействия реализуется в тактиках, относящихся к стратегии как варианты к инварианту, и определяющихся конкретными условиями реализации стратегий деятельности речевого воздействия.

Изменение структуры знания реципиента может быть осуществлено при помощи модификации отдельных концептов (релевантных для данной ситуации). Модификация содержания отдельных концептов происходит путем встраивания определенных пропозиций в их структуру. Модификация структуры концептов может осуществляться посредством изменения структуры соответствующих фреймов, то есть, добавления новых слотов, а также заполнения имеющихся слотов новой информацией.

Непосредственное (достигаемое в одно действие) встраивание новых пропозиций в структуру концепта возможно в том случае, если их информационное содержание не противоречит уже имеющемуся знанию. В противном случае новое знание подвергается сознательному контролю и может быть отвергнуто объектом речевого воздействия, в силу несовместимости с уже имеющимся у него знанием. Необходимость передачи в ходе речевого воздействия некоторой информации, противоречащей знаниям реципиента, предполагает организацию процесса речевого воздействия как деятельности.

Глава 2. Система стратегий речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов