Пардигмальность метафоры как когнитивного механизма

Внимание - сосредоточенность мыслей, зрения, слуха на чем-нибудь, являющееся неотъемлемой составляющей умственной деятельности человека, объективируется также через концепт гу (сердце). Например, гу лъытэн (лъегъэтэн) - обратить внимание на кого, что-либо; надоумить. Предикативный элемент лъытэн имеет значения считать, подсчитывать что-либо; и уважать, чтить к.-что-либо. Можно сказать, что компоненты обоих значений участвуют в формировании внутренней формы образного выражения. С одной стороны, гу (сердце), обращенное к кому-либо, чему-либо, демонстрирует `уважение' к предмету внимания, выделяя его из континуума и делая предметом осмысления. С другой стороны, сердце, `остановившись' на ком, - чем-либо, начинает ментальную, умственную обработку объекта восприятия, т.е. его «сканирование».

Элементы соматического кода объективируют существенную составляющую «человека разумного» - память. Главная отличительная особенность наивной картины памяти в кабардинском языке состоит в том, что она в языковом сознании кабардинцев увязывается с реальным, а не воображаемым органом - гу (сердце). Призванный осуществлять функциональные способности памяти, этот орган наделяется практически теми же возможностями, что и воображаемый орган памяти в русском и английском языках. Например, гу (сердце) мыслится как вместилище, где хранится нужная информация: гум игъэлъын (букв. в сердце быть, находиться) - помнить, не забывать; гум дэгъэлъын (букв. в сердце быть, находиться; приставка дэ (между) имплицирует более ограниченное пространство) - помнить о чем-либо неприятном, обидном; гум игъэхун, игъэхужын (букв. из сердца выпасть) - изгладить из памяти, забыть; гум иубыдэн (букв. в сердце закрыть, держать, не выпуская) - запомнить; гукIэ жыIэн (букв. сердцем сказать) - читать наизусть, отметить что-либо про себя; гукIэ зэгъэщIэн (букв. сердцем выучить) - выучить наизусть. Воспроизведение в памяти прежнего опыта, событий (вспомнить) в кабардинском сознании также концептуализируется через гу - сердце, в котором что-то «вновь, заново растет»: гум къэкIыжын (букв. в сердце вырасти заново).

Остановимся на некоторых элементах речевого кода. Хорошо поставленная речь и, соответственно, развитые интеллектуальные способности передаются компаративным оборотом жьэр IэкIэ щIалъхьа хуэдэ (букв. рот как будто подложили рукой; рот как будто ручной работы), передающим значение хорошо говорить. Вмешательство человеческого фактора в творение человека, частей его тела (жъэ - рот) позволяет сделать выводы о существовании в кабардинском менталитете представления, что совершенство может быть достигнуто только при участии человека. «Рукотворный» характер рта, образующий внутреннюю форму идиомы, акцентирует внешнюю сторону речи, не затрагивая ее содержания. Обращает на себя внимание тот факт, что номинант жьэ (рот) в кабардинском языке используется для объективации речевых способностей человека как положительной, так и отрицательной коннотации намного чаще, чем в русском и английском языках, где превалируют соматизмы язык и tongue.

Следует отметить, что зооморфный код не является репрезентативным в концептуализации ума в исследуемых языках. Единичная представленность элементов данного кода, на наш взгляд, мотивируется тем, что ум, интеллект человека, «высшего творенья природы» не может быть объективирован через обращение к существам низшего порядка, каковыми являются «наши братья меньшие».

Концептуальное поле глупости по своей номинативной разработанности значительно превосходит поле ума, что связано с особенностями восприятия. Избирательность восприятия проявляется в выделении аномальных явлений, поскольку они всегда отделены от среды обитания. В современной когнитивистике эта особенность восприятия интерпретируется в терминах «фигуры и фона» (figure and ground) и активно разрабатывается такими учеными, как R. Langacker, J. Taylor, L. Talmy и др.

Анализ материала показал, что образная концептуализация глупости в кабардинском языке проходит с участием следующих кодов культуры: соматический - щхьэ (голова), акъыл (ум), куцI (мозг), жьэ (рот), нэ (глаз), тхьэкIумэ (ухо), гу (сердце), пэ (нос), бзэ (язык), Iупэ (губы); зооморфный - былым (крупный рогатый скот), вы (вол), бжьэкъуэ (рог), щыд (осел), шкIащIэ (теленок), ажэ (козел), аргъуей (комар); речевой - бзэ (язык), псалъэ (слово, речь); предметный - пы1э (шапка), бгырыпх (пояс), лъэгу (подошва обуви), шхьэпс (веревка, бечевка), нэд (бурдюк), пкъо (столб).

Элементы перечисленных кодов формируют следующие концептуальные метафоры глупости: отсутствие головы, ума, мозга; размер (маленький) головы; количество (малое) ума; пустая голова; замена надлежащего содержимого головы; дефект головы, ума; неспособность ума к перемещению; неподвижный ум; открытый рот; превышение толщины некоторых частей головы; изменение функционального предназначения некоторых органов; дефектность глаз, языка; незнание элементарных составляющих аграрного быта; немота; работающие артикуляционные органы; износ артикуляционных органов; превышение размеров языка; неполноценная речь; неуместные действия; использование предметов одежды не по назначению.

В рамках соматического кода активируется концептуальная метафора неполноценной головы, имеющая разное языковое выражение: отсутствие необходимого содержания: щхьэ кIуцIынчэ (букв. голова без мозга); шхьэ нэщI (букв. голова пустая) - безмозглый, тупой человек. Несовершенные интеллектуальные способности концептуализируются через замену необходимого содержания головы. Определяющим в этом случае является метеорологический код, в котором активны образы ветра: и щхьэм жьы шызепшэн (букв. в голове дует ветер); и щхьэм жьыуей щызопщэ (букв. в голове дует сильный ветер); с такой же внутренней формой - ц1у-ц1у и щхьэм щызопщэ. В последнем примере эффект умственной неполноценности усиливается включением звукоподражательного элемента ц1у-ц1у.

В русском и английском языках метафора замены необходимого содержания головы представляется более разработанной, чем в кабардинском: голова опилками, соломой набита; труха вместо мозгов; куриные мозги; birdbrained (букв. с птичьими мозгами), beef-brained (мозги из говядины), mutton-headed (голова из баранины); featherbrained (букв. мозги из перьев); clay brained (букв. мозги из глины) - глупый, недалекий, ограниченный, тупой человек. Обращает на себя метафора: глупость - это открытый рот, отмеченная широким диапазоном языкового варьирования: жьэр ущIауэ (букв. с широко открытым ртом); жьафэ Iурылэл (букв. торчащая нижняя губа; с висячей нижней губой); жьэкIэ плъэн (букв. смотреть ртом); жьэкIэ дэIуэн (букв. слушать ртом, быть невнимательным); жьэпафэ къемыхын, жьафэ къемыху (букв. не смыкать губы).

Патология зрения - слепота, приписываемая гу (сердцу) в метафоре гунэф (букв. слепое сердце), активирует значение тупой, недалекий человек. Подобная траектория концептуализации умственных способностей не обнаруживается в русском и английском языках.

В кабардинском языке универсальный зооморфный код не отличается высокой номинативной плотностью при объективации глупости, как это наблюдается в английском и русском языках (каб.: былым - крупный рогатый скот, вы - вол; англ.: stupid as a donkey, stupid as an owl, silly as a goose, as a sheep, as a bag, hatful или tin of worms, as a cut snake; (букв. глупый как осел, сова, гусь, овца, банка/ шляпа червей, раненная/ резаная змея; русск.: глупый как осел, баран, овца, осетровая башка, индейский петух и т.д.).

Несмотря на разнообразие эталонных стереотипов, используемых в различных лингвокультурных сообществах для концептуализации глупости, можно говорить о сходных, операциональных принципах отбора. Так, в качестве эталона глупости в рамках зооморфного кода выступают домашние животные (баран, овца, корова, sheep, donkey, goose, owl, вы - вол, щыд - осел). Они, как результат тесного и долгого соседства с человеком, вошли в орбиту «свой», сформировали у носителей языка определенную совокупность представлений. Со временем эти представления сложились в определенные стереотипы, сквозь призму которых воспринимается человек, его качества, включая интеллектуальная ипостась. Можно выделить сходные признаки, объединяющие все эти виды животных, которые ассоциируются у различных людей с глупостью: медлительность (корова, баран, donkey), заторможенность (вы - вол, щыд - осел), неподвижность позы, взгляда (owl - сова).

Обращает на себя внимание широкое использование названий элементов и ситуаций аграрного быта при объективации глупости. Так, неумение говорить уподобляется стреноженной лошади, не способной свободно двигаться: бзэм шылъахъэ илъын (букв. язык стреноженный). Знание, вытекающее из значения глагола треножить, а не само значение (связывать, перевязывать путами передние ноги лошади с задней), лежит в основе внутренней формы данного выражения, позволяющее правильно его понимать и представителям иной культуры.

Обращение к элементам предметного кода для объективации каких-либо свойств человека уже имплицирует неуважительное к нему отношение. Многообразие предметного мира, окружающего человека, а также избирательность сознания, мотивированная стереотипами определенного лингвокультурного общества, предопределяет значительные расхождения в выборе конкретных предметов, символизирующих человеческую глупость. Объединяющим их началом является примитивность, простота, ограниченные функциональные возможности (каб.: шхьэпс - ремешок, шнурок, используемый в хозяйстве для перевязки верха мешков; нэд - бурдюк; лъэгу гъуанэ - дырявая подошва обуви; русск.: бревно, столб чурбан, пень; англ.: dingbat - камень, палка или любой другой предмет, пригодный для бросания; timber - лесоматериалы, древесина, брус, бревно; и т.п.). В системе предметного кода семиотизированной статус приобретают и элементы одежды (ср.: бгырыпх - ремень; танэ бгырыпх щ1эпха хуэдэ - словно бычок, подпоясанный ремнем; пыIэ хуабэ (букв. теплая шапка) - недалекий, неумный; русск. шляпа - расхлябанный, несобранный человек).

Следует отметить, что в формате рассматриваемого концепта в кабардинском языке не зафиксированы сочетания с элементом антропонимом, характеризующим людей по интеллектуально-отрицательному параметру (ср.: англ.: a proper Charley - дурень, глупец; cousin Betty - слабоумный человек, дурачок; русск.: Иванушка-дурачок; Дунька с мыльного завода - необразованная женщина) и т.д.

Образ-схему труда можно определить как движение, совершаемое человеком. Ее универсальность обусловлена тем, что воздействие человека на природу, с чего труд как таковой и начинался, предполагает физическое перемещение человека, движение отдельных частей тела. Сцены трудовой деятельности представляют собой универсальные картины, так как все культуры отмечены тождественными способами воздействия субъекта на природу.

Анализ показал, что объектом образной концептуализации являются такие составляющие труда, как состояние человека после физического напряжения, качество выполняемой работы, отношение к труду.

В образной концептуализации труда, как показывает анализ материала, участвуют следующие коды культуры: соматический - гу (сердце), псэ (душа), лъэ (нога), 1э (рука), 1эпэ (палец), 1эблэ (рука от плеча до кисти), пщ1энт1эпс (пот); щхьэ (голова), бгъэ (грудь), 1у (рот), жьафэ (нижняя губа), к1эт1ий (кишка), фэ (кожа), цы (волос); природно-метеорологический - жьы (ветер), дыгъэ (солнце), нэху (свет); зооморфный - вы (вол), дзыгъуэ (мышь); растительный - тхъуий (гречиха), хугу (пшено); предметный - 1эщхьэ (рукав), бгырыпх (пояс); акциональный.

В рамках названных кодов культуры формируются следующие концептуальные метафоры труда: неспособность выполнить элементарную работу; дисфункция, или ограничение функции частей тела и органов; деятельность, сопряженная с большими трудностями.

Признавая универсальный характер кодов, используемых для концептуализации труда, отметим этнические преференции в выборе определенных элементов кода, детерменированные культурой языкового сообщества.

Доминирующим в объективации труда является соматический код, что обусловлено его образ-схемой. Использование элементов гу (сердце), псэ (душа) в целях концептуализации отдельных составляющих труда является универсалией, так как, согласно мифологическим воззрениям, сердце, душа символизирует человека, его сущность. Они выступают как средоточие переживаний, чувств и настроений человека. Эмоциональная основа, как известно, - важнейшая составляющая труда. Хорошее настроение, наличие стимула способствуют эффективности трудовой деятельности. Их отсутствие или усталость приводят к низкому или даже отрицательному эмоциональному фону. Лексемы гу (сердце) и псэ (душа) в составе образных выражений объективируют различные аспекты труда: гугъэзагъэу 1эбэн - аккуратно, умело выполнять работу (букв. протягивать руку, успокаивая сердце); гупыж щ1ын - задумать сделать что-либо; проявить инициативу (букв. сделать так, чтобы сердце капало); гур щ1эхун - устать, обессилеть (букв. сердце выпадает, отпадает); псэр пыт къудейуэ - с трудом, еле-еле (букв. с едва висящей душой); псэр пыхун - изнемогать (букв. душа падает, отпадает); псэр тенэцIыхьауэ - с большим трудом (букв. с жадностью смотрящая, цепляющаяся душа); псэк1э щ1эщ1ауэ - много, усердно работать (букв. с впряженной душой).

Сходные траектории метафорического переосмысления сердца, heart; души, soul в рамках исследуемого концепта можно проиллюстрировать примерами из других языков: сердце (не) лежит; душа (не) лежит - интерес, склонность, желание заниматься чем-либо (или их отсутствие); вкладывать душу во что-либо; с душой - делать что-либо с полной отдачей; put one's heart and soul (into); put one's heart into one's work; one's heart is not in it - с общим значением вкладывать сердце, душу во что-либо; one's heart goes out of smth - сердце не лежит к чему-либо (букв.: сердце выходит из чего - либо).

Проявлением реликтов архетипического мышления является сочетание ижь хуэхъун - мастерски овладеть чем-либо (букв. стать для кого-либо правой рукой). Предпочтение правой руки мотивировано ее ведущей ролью в моторике верхних конечностей. Признавая эту универсалию, необходимо отметить, что она получает несколько иную модификацию в русском и английском языках. Так, например, правая рука; right-hand man; right-handed man - ближайший помощник в чем-либо; верный помощник; главное доверенное лицо.

Большое напряжение, интенсивность труда передается идиомами с несколько натуралистической внутренней формой: к1эт1ийр зэпычын - в поте лица (букв. порвать кишки); к1эт1ийри и вакъэ лъэпсу, к1эт1ийри и лъэпсу - в поте лица (букв. с кишками в качестве шнурков; шнурок - подвязка для ноговиц). Очевидно, что переводы, предлагаемые лексикографическими источниками [СКЧЯ 1999; КРФС 1968; ФСКЧЯ 2001], не передают всей палитры образности, создаваемой прототипной ситуацией кабардинских идиом. Внутренняя форма сочетания к1эт1ийр зэпычын мотивирована напряжением мышц, сопровождающим физический труд. С целью опредмечевания испытываемого ощущения человек обращается к известным ему составляющим этой части тела, каковыми и являются кишки (ср. надрывать кишки; slave, sweat or work one's guts out - работать до изнеможения, работать как вол, надрываться). Но, помимо этой общей линии переосмысления, русский и английский языки демонстрируют и другое направление метафоризации - сила, жизненная энергия, правда, его разные полюсы. В русском кишка тонка реализуется отрицательная коннотация - недостаток сил, способностей что-либо сделать, в то время как в английском проявляется положительная компонента - твердость, решительность, сильная воля (ср.: have guts; have the guts to do smth. - иметь сильный характер; быть твердым, решительным, чтобы сделать что-либо; put one's guts into smth. - вложить всю энергию, силы во что-либо).

Метафора чрезмерной усталости от физического напряжения передается элементами растительного кода: тхъуий хузэрымычыжу; лъэнтхъуий зэримычыфын - еле переставляя ноги (от усталости) (букв. быть не в состоянии разъединить колосок и зерна гречихи).

Безделье, как свидетельствует материал исследования, являет собой достаточно разработанный фрагмент концептосферы кабардинского языка. В его объективации участвуют различные культурные коды, отмеченные различной номинативной плотностью.

Образная концептуализации безделья осуществляется следующими кодами культуры: соматический - лъэ (нога), лъапэ (носок), лъэгу (подошва), Iэ (рука), Iэпэ (палец), 1эблэ (рука от плеча до кисти), пэ (нос), щ1ыб (спина), 1у (рот); природно-ландшафтный - псы (вода), мывэ (камень), щ1ы (земля), предметный - къанц1у (свирель), к1эфий (свисток), цIампIырэ (детская игра), чын (волчок), бжьынэ (отверстие в ярме), гулъэф (приспособление для торможения телеги); зооморфный - хьэ (собака), хьэхэбасэ (бродячая собака), к1э (хвост), вы (вол), т1ыбжьэ (бараньи рога), бдзэжьей (рыба), кхъуэн (свиноматка), бадзэ (муха).

В формате выявленных кодов культуры формируются следующие концептуальные метафоры безделья: физическое бездействие, псевдодеятельность, игра. Концептуальные метафоры, организующие осмысление безделья в рамках выявленных кодов, отмечены относительной универсальностью, что мотивировано одинаковым представлением людей о безделье. Их наполнение на языковом уровне сопровождается яркими примерами идиоэтничности.

Общее представление о безделье реализуется через образ сидящего человека, который детализируется различными квалификаторами, позволяющими выделить стереотипное представление кабардинского этноса о праздном человеке. Наиболее задействованным в репрезентации бездельника, как показывает материал, является соматизм нога - лъэ: лъакъуэр щ1эгъэжауэ щысын - бездельничать (букв. сидеть с вытянутой ногой), лъакъуэхэр зэхэгъэлъэдэжауэ щысын - сидеть, ничего не делая; сидеть сложа руки, бездельничать (букв. сидеть, смешав ноги), лъакъуит1ыр зэтедзауэ щысын - сидеть без дела (букв. сидеть, сложив ноги). В русском и английском языках безделье также передается через образ сидящего человека, но акцент при этом делается на руки: сложа руки (сидеть); to fold one's hands; sit on one's hands (букв. сидеть на руках).

Этноспецифичной в плане используемой внутренней формы является идиома зэ1усэм 1эмэ щоу - не умеющий работать, плохо знающий дело (букв. все, к чему прикасается, пахнет запахом руки). Основой сочетания является ситуация несовершенной и незавершенной работы, когда налицо все недочеты и недоделки, т. е. «следы рук». Компонента «запах» формирует отрицательную ауру сочетания на основе ассоциации с устойчивым выражением мэ щыун - протухнуть, испортиться (о продуктах). Таким образом, реализуется метафора: дурной запах качество работы, не имеющей аналога в русском и английском языках.

Трудно представить, каким образом пэ (нос) может быть «причастен» к объективации праздного человека, так как эта часть лица не вписывается в гештальт безделья. Возможность подобной ассоциации ярко представлена в кабардинском языке: пэм лъы ивэжауэ - заторможенный, сонный, не активный - (букв. с засохшей в носу кровью). Внутренняя форма достаточно завуалирована, хотя можно провести параллель с картинкой забитого животного, принесенного, например, в жертву, у которого, как правило, застывает кровь в носу.

Универсальная концептуальная метафора безделье - игра реализуется через предметный код: къанц1у епщэн - бездельничать, бить баклуши (букв. дуть в свирель); к1эфий епщэн - бездельничать, слоняться без дела (букв. дуть в свисток); к1эн джэгун - заниматься пустым делом (букв. играть в кости); цIампIырэ джэгун - бездельничать (цIампIырэ - игра, смысл которой заключается в том, чтобы ударом палки забросить другую короткую палочку в очерченный круг). Диапазон вовлекаемых в игровую ситуацию предметов, определяется конкретными реалиями жизни кабардинского этноса (ср.: къанц1у, к1эфий - пастушеская атрибутика). В русском и английском языках существует свой «набор» игр, характерный для этих культур: валять дурака; ваньку валять - бездельничать, праздно проводить время; играть в бирюльки (Набор очень мелких деревянных предметов, используемых в игре, состоящей в том, чтобы из кучки этих предметов вытаскивать крючком один за другим, не задевая остальных [Lingvo х3]); to play spillikins; all beer and skittles - праздно проводить время, в развлечениях и удовольствиях (букв. все пиво и кегли; foozle - неумелый, неудачный удар (в гольфе) - делать что-либо неумело, неуклюже; putter - короткая клюшка (для гольфа) - работать впустую; тратить время на пустяки) и т.д.

Метафора псевдодеятельности отмечена высокой степенью идиоэтничности: уэсэпсым кхъухьк1э къыщык1ухьын - заниматься пустым делом, заниматься непосильным трудом (букв. плавать по росе на корабле); мастэк1э хыр дэгъэухын - взяться за очень трудную, сложную работу (букв. поменять русло океана иголкой); къуршым джэдык1эк1э еуэн - приняться за что-либо непосильное (букв. пытаться разбить гору яйцом); уафэм пк1элъей едзын - приняться за большое серьезное дело, которое непосильно (букв. ставить на небо лестницу).

Использование элементарных предметов повседневной жизни в пустых и бесцельных манипуляциях является универсальной логикой ассоциативного мышления в концептуализации безделья. Сочетания этого ряда выразительны, их внутренняя форма культивирует крайне неодобрительное отношение к безделью.

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования и намечаются перспективы дальнейшего изучения метафоры.

Исследование образной объективации базовых эмоций, ума, глупости, труда, безделья в кабардинском языке с опорой на русский и английский языки позволяет сделать вывод об определяющей роли телесного опыта в концептуализации абстрактных сущностей. Универсальные траектории их опредмечивания свидетельствуют о преобладании одинаковых ощущений и представлений у человека как homo sapiens. Сходство коренится в одинаковых схемах нашего взаимодействия с физическим миром, обусловленного единой биологической и психофизиологической сущностью человека.

Реалии конкретного мира, объективирующие исследуемые абстрактные концепты формируют систему приоритетных для данной культуры образов. В ней можно дифференцировать универсальные и уникальные элементы, через которые проявляются стереотипы обыденного сознания языкового сообщества.

Дальнейшее исследование метафоры как когнитивного механизма мыслится в контексте биосемантики и биологии познания.

Результаты диссертационного исследования нашли отражение в 30 публикациях, 7 из которых вышли в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК для публикации основных научных результатов диссертации на соискание ученой степени доктора наук:

Литература

1. Битокова С.Х. Метафора в языке, мышлении и культуре: Монография. - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 2009. - 17, 6 п.л.

Статьи в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК РФ

2. Битокова С.Х. Фразеологическая концептуализация эмоции «гнев» в кабардино-черкесском языке // Культурная жизнь Юга России. - № 3 (17). - Краснодар, 2006. - 0,4 п.л.

3. Битокова С.Х. Когнитивный анализ эмоции «страх» в идиоматике кабардино-черкесского языка // Известия высших учебных заведений. Северокавказский регион. Вопросы филологии. 2006. - 0,5 п.л.

4. Битокова С.Х. Языковые стратегии объективации «глупости» в кабардино-черкесском языке // Вестник Пятигорского государственного университета. - Пятигорск, 2008. - № 3. - 0,6 п.л.

5. Битокова С.Х. Когнитивная концепция метафоры // Культурная жизнь Юга России, №3 (28). - Краснодар, 2008. - 0,4 п.л.

6. Битокова С.Х. Образная концептуализация «ума» в кабардино-черкесском языке // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия «Филология». - Майкоп: АГУ, 2008. - Вып. 6. - 0,6 п.л.

7. Битокова С.Х. Когнитивные процессы и лингвокультурная специфика // Культурная жизнь Юга России. - № 6 (25). - Краснодар, 2008. - 0,4 п.л.

8. Битокова С.Х. Эмоциональные концепты и лингвокуьтурная специфика // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия «Филология». - Майкоп: АГУ, 2009. - Вып. 3 (48), - 0,6 п.л.

Статьи в других научных изданиях

9. Битокова С.Х. Языковые и внеязыковые факторы, обуславливающие номинативную ценность словосочетания // Структурно-семантические особенности языковой единицы и ее номинативная ценность: Межвуз сб. научных трудов. - Нальчик: КБГУ, 1984. - 0,4 п.л.

10. Битокова С.Х. Направленность семантических сдвигов в языковых и авторских метафорах // Синтагматический аспект коммуникативной семантики: Межвуз. сб. научных трудов. - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 1985. - 0,5 п.л.

11. Битокова С.Х. Формирование структуры значения авторской метафоры // Взаимодействие системных и несистемных характеристик языковых единиц: Межвуз. сб. научных трудов. - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 1989. - 0,5 п.л.

12. Битокова С.Х. Метафорическое использование зоонимов в формировании языковой картины мира // Проблемное описание и преподавание романо-германских языков: Сб. научн трудов. - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 1996. - 0,6 п.л.

13. Битокова С.Х. Тематическая корреляция и языковая картина мира // Проблемы развития государственных языков КБР. - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 1996. - 0,3 п.л.

14. Битокова С.Х., Ворокова Н.У. Идиомы, характеризующие явления и ситуации в аспекте лингвокультурологии (на материале русского и кабардино-черкесского языков) // Вестник КБГУ. Серия «Филологические науки». - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 2002. - Вып. 5. - 0.6 п.л.

15. Битокова С.Х. Символ в английской идиоматике // Вестник КБГУ. Серия «Филологические науки». - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 2003. - Вып. 6. - 0,6 п.л.

16. Битокова С.Х. Когнитивный анализ устойчивых компаративных оборотов //Русский язык в полиэтнической среде: состояние и перспективы: Материалы международной научной конференции. - Нальчик: Каб.-Балк. ун-т, 2003. - 0,4 п.л.

17. Битокова С.Х. Идиоматика как объект лингвокультурологии // Язык как система и деятельность: Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 80-летию профессора Ю.А. Гвоздарёва. - Ростов-на-Дону: ООО «Сигма», 2005. - 0,4 п.л.

18. Битокова С.Х. Семантика фразеологических единиц в лингвокультурологическом аспекте // Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультурологии: материалы всероссийской науч. конф. с международным участием. - Стерлитамак: СГПА, 2006. - Т. 1. - 0,3 п.л.

19. Битокова С.Х. Метафора в контексте когнитивной лингвистики // Вестник Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. - Нальчик: Эль-фа, 2006. - 0,5 п.л.

20. Битокова С.Х. Культурная составляющая языковой компетенции // Полилингвальное образование как основа сохранения языкового наследия и культурного разнообразия человечества: Материалы междун. научной конференции (Владикавказ, 25-26 апреля). - Владикавказ, 2006. - 0,3 п.л.

21. Битокова С.Х. Идиомообразование: когнитивный аспект // Общетеоретические и практические проблемы языкознания и лингводидактики: Материалы Междун. науч.-практ. конф. - Екатеринбург, 2006 - 0,5 п.л.

22. Битокова С.Х. Метафора: универсальное и специфическое // Реальность этноса. Роль образования в формировании этнической и гражданской идентичности: Материалы VIII междун. науч.-практ. конф. - СПб., 2006. - 0,4 п.л.

23. Битокова С.Х. Языковая картина мира как метафорический конструкт // Обучение иностранным языкам и культурам: дискуссионные и нерешенные вопросы: Материалы междун. научно-методического симпозиума. Лемпертовские чтения VIII, 25-26 мая. - Пятигорск: ПГЛУ, 2006. - 0,4 п.л.

24. Битокова С.Х. Стереотипы обыденного сознания и культурная информация в образных единицах языка // Язык, образование и культура в современном обществе: Материалы межрегиональной научно-практической конференции. - Ставрополь: СКСИ, 2006. - 0,4 п.л.

25. Битокова С.Х. Концептуальная метафора и теория воплощенного реализма // Язык и межкультурная коммуникация: Сб. статей I Международной конференции (23 января 2007 г. Астрахань). - Астрахань: Астраханский ун-т, 2007. - 0,5 п.л.

26. Битокова С.Х. Концептуальная метафора: кросскультурные расхождения // В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: тр. и матер. Междунар. науч. конф. (Казань, 4-7 мая 2007). - Т. 2. - Казань, 2007. - 0,4 п.л.

27. Битокова С.Х. Воплощенность: когнитивный взгляд на значение // Языковая система и речевая деятельность: лингвокультурологические и прагматические аспекты. Вып. II. Материалы международной научной конференции. - Ростов-на-Дону: НМЦ «Логос», 2007. - 0,4 п.л.

28. Битокова С.Х. Аналогия как стратегия структурирования абстрактных концептов // Основные проблемы лингвистики и лингводидактики: Сб. статей I Междунар. научн. конф., посвященной 75-летию Астраханского государственного университета (15 октября 2007 г.). - Астрахань: Астраханский ун-т, 2007. - 0,6 п.л.

29. Битокова С.Х. Взаимодействие языка и культуры: филогенетический и онтогенетический взгляд на проблему. Концепт и культура: Материалы III Международной научной конференции, посвященной памяти проф. Н.Ф. Феоктистовой (Кемерово, 27-28 марта 2008 г.). - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2008. - 0,8 п.л.

30. Битокова С.Х. Культура и язык в аспекте стереотипов и эталонов // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики: Межвузовский сб. научн. тр. - Вып. ХI. - Владикавказ: СОГУ, 2009. - 0,5 п.л.