Архаичные пространственные отношения в англосаксонской языковой модели мира

Языковые модели пространства и времени имеют общий источник - восприятие предметов окружающего мира в движении, а также общее концептуальное выражение - метафорическую модель жизнь - это путешествие. Изоморфизм пространственных и временнымх моделей основан на таких общих атрибутах, как мерность (время как мера), заполненность (время как содержимое границ) и расчлененность (время как движение, переход). Если пространство напрямую воспринимается органами чувств (прежде всего зрением), то время оценивается опосредованно, поэтому для моделей времени большое значение имеет человеческий фактор, позиция наблюдателя. По сравнению с четкими пространственными моделями, модели времени характеризуются большей диффузностью и противоречивостью. Некоторые пространственные модели времени в рамках одного языка представляются асимметричными: в древнеанглийском языке понятие «предок» выражается пространственными номинациями с элементом fore / forр «вперед» (forрfжder, foregenga), тогда как в словах, означающих «потомок», мы не обнаруживаем элемента «назад», ср. др.-англ. ofspring, англ. offspring «потомок»; в английском языке мы встречаем упоминание о «высоком времени» (high time), но не обнаруживаем указаний на «низкое время». Подобная асимметрия имеет место и в других языках, ср. рус. десять лет тому назад при отсутствии *десять лет тому вперед. Асимметрия пространственных моделей времени свидетельствует о том, что в языке маркируются пространством сакрально значимые аспекты или периоды времени (культ предков, особое время для праздников и т.п.).

В четвертом разделе четвертой главы «Представления о пространстве и представления о числе», посвященном вопросам сакрализации числа и счета, анализируются число и счет как структурообразующий фактор архаичной языковой модели мира. Число и счет могут быть рассмотрены на трех семиотических уровнях. На нижнем уровне располагаются натуральные числа, качественно отличающиеся друг от друга своей символикой, а также некоторые числа, выходящие за пределы первого десятка. Числа, обозначающие вертикальное членение мира, как правило, нечетные (три, семь или девять), что обеспечивает симметричность структуры с Земным Миром посередине. Тройка, например, выражает наложение бинарных оппозиций и выделение середины (сакрального Центра). Центральному положению между двумя тождественными сущностями (один между двух) придавалось особое магическое значение, ср. Hwearf юa bi bence юaer hyre byre waeron / Hreрric ond Hroiрmund ond hжleюa bearn / giogoр жt gжdere юaer se goda sжt / Beowulf Geata be юaem gebroрrum twaem «Повернулась тогда к скамье, где ее сыновья были, / Хредрик и Хродмунд и героев сыны, / молодежь вся вместе, там тот добрый сидел / Беовульф Гаутский между этими братьями двумя» [Beowulf: 1190-1193].

Устойчивость горизонтальной структуры мира символизируют числа четыре или пять (четыре стороны света и сакральный центр). В «Заклинании путешествия» просьба о защите путника адресуется четырем апостолам и архангелу Серафиму, которые символизируют стороны света и центр, ср.: Biddu ealle bliрu mode / южt me beo Matheus helm, Marcus byrne, / leoht, lifes rof, Lucos min swurd, / scearp and scirecg, scyld Iohannes, / wuldre gewlitegod wжlgar Serafhin «Молю всех, радостный духом, / чтобы мне был Матфей шлемом, Марк - броней / светлой, жизни покровом, Лука - моим мечом, / острым и ярким клинком, защитой - Иоанн, / славой, украшенной боевым копьем - Серафим» [The Metrical Charms, 11: 26-30].

Второй уровень архаичной числовой модели представлен операциями счета, внутренними связями между числами: особо выделяются такие числа, как пять - сумма числа земли (2) и числа неба (3) или числа горизонтали (4) и человека (1); семь - сумма числа вертикали (3) и числа горизонтали (4); девять - утроение троицы и двенадцать - произведение числа вертикали (3) и числа горизонтали (4).

Третий уровень представлен в организации сакральных текстов, где имеет значение не только упоминание числа, но и количество повторов и самих текстов (например, корпус из 12 древнеанглийских заговоров).

В пятом разделе четвертой главы «Представления о пространстве и представления о судьбе» рассматриваются представления о судьбе в рамках метафоры ЖИЗНЬ - это ПУТЕШЕСТВИЕ, вещественные метафоры Судьбы и изоморфизм представлений о судьбе и представлений о пространстве.

Представления о судьбе тесно связаны с представлениями о жизни как пути во времени, поэтому к ним применимы свойства метафоры жизнь - это путешествие. Судьба представляется планом такого пути, в котором есть универсальные моделирующие элементы - начало, перекресток и конец пути, т.е. рождение, брак и смерть.

Пытаясь представить себе судьбу, древний человек использовал различные пространственные образы. Судьба могла номинироваться как нечто впереди положенное, ср. др.-англ. orlжg «судьба» < др.-англ or «перед, начало» + др.-англ. lecgan «класть, убивать, хоронить» или нечто изваянное, ср. др.-англ. gesceap «судьба», а также «форма, творение». Еще одна метафора кодирует судьбу как ткань, переплетение нитей, ср. др.-англ. gewif «судьба», но др.-англ. wefan «ткать», и.-е. *?eib- «скручивать». Эти метафоры предусматривают расчленение, собирание и мерность, т.е. атрибуты, присущие пространству. Автор считает, что использование пространственных отношений, как наиболее конкретных и зримых аналогов вызвано стремлением человека структурировать такие сложные и противоречивые концепты, как судьба.

В шестом разделе четвертой главы «Сущность распространения архаичных пространственных представлений на другие сферы знания» рассматривается механизм метафорического переноса из области пространства в контексте двух типов мышления (вербального и невербального) и особенностей переходов между ними.

Лексико-семантическая система естественного языка характеризуется определенной избыточностью, обусловленной асимметрией языкового знака. Избыточность вербального кода не является свидетельством несовершенства системы. Она выполняет определенную функцию - обеспечивает устойчивость системы и сохранение языкового знания. Однако мы можем допустить, что в процессе рождения нового знания существует фаза, для которой вопрос о сохранении и передаче знаний еще не стоит (в платоновском понимании мышления как молчаливой беседы души с самой собой). В этом случае избыточность может являться своеобразной помехой: невербальные операции с пространственными образами помогают устранять избыточность вербального кода, чтобы сконцентрироваться на главном. В сущности, этот процесс является не чем иным, как построением модели. Аналогично, при трудностях, связанных с пониманием, восприятием готового знания, обращение к пространственным моделям является возвращением к исходным данным.

Пространственная структурированность архаичного познания свидетельствует о принадлежности пространственных архетипов к базовому ментальному слою, непосредственно связанному с чувственным восприятием окружающего мира. Автор рассматривает возможность манипуляций с этими архетипами (внутренняя графика) как связующее звено между двумя типами мышления - мифопоэтическим (донаучным) и абстрактно-логическим (научным). Продуктивность пространственных метафорических моделей, ввиду их близости к непосредственному чувственному восприятию, обеспечивает постоянную и универсальную эмпирическую основу для метафоризации.

Когнитивная сущность переноса пространственных отношений на восприятие времени и другие сферы взаимодействия со средой заключается в том, что физический опыт телесных ощущений переносится на структуру познания. Кроме того, пространственные образы являются простейшими конструктами, позволяющими экономить мыслительные усилия в процессе познания за счет устранения семантической избыточности, характерной для вербального кода. Таким образом, на примере концептуализации пространственных отношений уже в древнеанглийский период мы можем наблюдать предпосылки формирования абстрактных понятий.

В заключении подводятся итоги исследования, в котором был рассмотрен пространственный аспект англосаксонской языковой модели мира.

В пространственных представлениях, выражаемых древнеанглийским языком, кроме универсальной (общечеловеческой) составляющей, были выделены индоевропейский, общегерманский и национально-специфический компоненты. Основой индоевропейского компонента концептуализации пространства в англосаксонской языковой модели мира является уподобление макрокосма телу человека или животного. Человеческое тело, взаимодействующее со средой, служило архаичному сознанию элементарной и универсальной познавательной моделью, прообразом будущих материальных инструментов и идеальных конструкций. В космогонических описаниях индоевропейский компонент реализуется в образе расчлененной жертвы - Первочеловека или жертвенного животного (чаще всего - коня). Мир в целом представляется телом человека или животного, а отдельные пространственные объекты - частями такого разъятого тела. Общегерманский компонент концептуализации пространства представлен концептом Срединного Мира (middangeard), который формируется на основе мифов о расчленении диффузного хаоса на две неравноценные составляющие (Небо и Землю) и образовании срединного (центрального) пространственного уровня, предназначенного для существования людей. Кроме того, данный концепт реализуется в горизонтальной плоскости, означая свою землю, огороженный и безопасный центр. Национально-своеобразный компонент заключается в представлении своей земли как острова (возвышающейся суши) среди опасной периферии (моря или болота).

Все пять древнеанглийских корней, номинация которых в древнеанглийских космогонических описаниях приписывается Создателю, сохранились в английском языке, не претерпев значительных семантических изменений: др.-англ. heofenan > англ. heaven «небо», др.-англ. eorрe > англ. earth «земля», др.-англ. sж > англ. sea «море», др.-англ. dжg > англ. day «день» и др.-англ. niht > англ. night «ночь», что свидетельствует о наличии в лексико-семантической системе английского языка устойчивого каркаса, выражающего пространственно-временные отношения.

Представления о пространстве как мироустройстве, которые в древнеанглийском языке еще не были полностью осмыслены и вербализованы, конституируются отдельными ключевыми концептами и семантическими моделями. В результате комплексного анализа были определены следующие семантические модели, выражающие архаичные пространственные отношения в англосаксонской языковой модели мира:

1. Небо + Земля = Целый Мир

2. Срединный мир = Под Небом = На Земле

3. Мир = Свет

4. Широкая Земля = Опора для Высокого Неба

5. Верх Гнуть Низ = Целый Мир

6. Стороны Света = Крест, вписанный в Круг;

7. Своя Земля = Расширяющийся Центр

Ключевыми мифопоэтическими пространственными архетипами являются архетипы центра, границы и пути. Эти архетипы находят свое непосредственное выражение в структуре языка и иллюстрируют взаимодействие двух структур - модели мира и модели языка (кода и метакода). Язык как средство общения предполагает в качестве центра речевого акта самого говорящего; именно его положение в пространстве и времени определяет ориентационные характеристики речевой ситуации (личные местоимения, обстоятельства места, времени и другие дейктические указатели). Фактор наблюдателя влияет и на семантику феноменологических метафор, основанных на иллюзиях восприятия. Знаковый характер границы представлен в сущности слова, выделяющего (отграничивающего) тот или иной объект действительности. И, наконец, архетип пути выражает направление коммуникации. Взаимодействие модели мира и модели языка наблюдается в древнеанглийский период в семантической структуре следующих лексем: midde «центр, середина», mid «вместе, в присутствии, с помощью»; mearc «граница, предел» и «метка, знак», wordgemearc «определение, смысл»; weg «путь» и «способ». Метаязыковые потенции архетипов центра, границы и пути свидетельствуют об их общечеловеческом характере и позволяют считать их универсальными структурообразующими компонентами архаичной языковой модели мира.

Для описания мира в поэмах «Беовульф», «Книга Бытия» и «Видение креста» характерны явные противоречия языческой внутренней формы и иудейско-христианского содержания. В поэме «Беовульф» человек описывается как часть природы, как принадлежащий к тварям земнородным (land-buendum), а земля - как символ плодородия. В поэме «Книга Бытия» широко используются анималистические концепты: чудесное жилище неба (hyhtlic heofontimber) или жилище срединного мира (timber middangeardes), а также парные формулы, характерные для языческих мироописаний: небо и (широкая) земля (heofon and eorрe, rodor and rыme land), свет и тьма (leoht wiр юeostrum), тень и лучистый свет (sceade wiр sciman), земля и воды (folde mid flфde). Поэма «Видение креста», несмотря на то что повествование ведется от имени креста, на котором был распят Иисус, демонстрирует ряд параллелей с мифом о Мировом Древе (ясене Иггдрасиль): крест здесь именуется чудесным древом (syllicre treow), которое вздымается до неба и охватывает весь мир своими ветвями.

В поэме «Беовульф» наибольшей степени реализации подвергаются представления о горизонтальном членении мира: описывается обжитой и ограниченный центр (организованное пространство), окруженный бескрайней враждебной периферией (хаосом).

В некоторых произведениях (поэма «Христос и Сатана», элегии «Морестранник» и «Скиталец», «Руины», отчасти - в поэме «Беовульф») основной акцент смещается в сторону взаимоотношений между пространством и человеком. Человек может быть активен по отношению к пространству: повторяя основной миф, он создает новый сакральный центр (строительство чудесного дворца в «Беовульфе»), отстаивает его, вступая в поединок с хаотическим началом (бой Беовульфа и Гренделя). Человек может по своей воле отказаться от радостей обжитого пространства в поисках духовных ценностей (лирический герой «Морестранника») или определять свой путь в загробной жизни в соответствии с нравственным выбором («Христос и Сатана»). С другой стороны, человек может быть пассивен по отношению к пространству: он тоскует у руин ушедшего мира (лирические герои элегий «Скиталец» и «Руины»).

Наиболее противоречиво пространственные отношения представлены в древнеанглийских заговорах. Несмотря на очевидную христианизацию (обращение к Иисусу Христу, Богородице, апостолам, вкрапления молитв на латыни), древнеанглийские заговоры представляют собой тексты, отражающие мифопоэтическую модель мира. Христианские элементы выглядят чужеродными среди обращений к природному могуществу Высокого Неба, Матери-Земли, целебных трав. Чужеродным представляется и участие священника в магическом ночном ритуале по заклинанию неплодородной земли. Автор предполагает, что эти вкрапления носят более поздний характер, и в ранней устной версии вместо Христа, Богородицы и апостолов фигурировали языческие божества, ритуал по заклинанию земли осуществлял колдун, а вместо латинских вкраплений использовались языческие сакральные формулы.

Несмотря на все отмеченные выше различия, концептуализация пространственных отношений в анализируемом языковом материале имеет одну общую характеристику - отсутствие четкого разделения на естественное и сверхъестественное. Можно констатировать, что в древнеанглийский период еще не произошла концептуализация физического пространства. Тем более речь не идет о концептуализации геометрического пространства с такими его характеристиками, как однородность и бесконечность. Напротив, пространство представляется принципиально неоднородным (с различной степенью сакральности) и ограниченным особенностями восприятия (предел видимости или слышимости). Конечность пространства находит свое выражение и во времени - оно имеет свое начало (Сотворение Мира) и свой конец (Судный День). Пространственные отношения в англосаксонской языковой модели мира носят преимущественно физиологический характер, они неразрывно связаны с человеком (фактор наблюдателя) и его телом (модель познания макрокосма).

Архаичные пространственные отношения моделируются отдельными пространственными объектами, многообразная символика которых выражает реакцию человека на элементы среды, в которой он обитает. При этом переплетение этимологических связей и устойчивых ассоциаций представляет собой своеобразный каркас допонятийных представлений о пространстве. Устойчивость такому каркасу придают не абстрактные категории и логические операторы, а пучки звукосмысловых ассоциаций. Система архаичной ориентации представляет собой не строгую сетку координат, а причудливую паутину, где один и тот же пространственный объект может символизировать как верх, так и низ, вертикаль - проецироваться на горизонталь и т.д.

Языковая модель мира в значительной степени определяется не ее конструктами как таковыми (пространство, время, судьба, число, причина и т.д.), набор которых представляется универсальным, а операциями с ними. Особая роль пространства как конструкта языковой модели мира определяется тем, что представления о нем непосредственно связаны с врожденными реакциями человека на окружающую среду. Универсальность подобных ощущений лежит в основе высокой продуктивности и постоянной воспроизводимости метафорических моделей, областью-источником которых является пространство, поскольку они непрерывно подкрепляются простейшим телесно-чувственным опытом.

Основные положения диссертации изложены в

следующих публикациях

Раздел 1. Монография и учебно-методическое пособие

1. Брунова Е.Г. Пространственные отношения в архаичной языковой модели мира (лексико-этимологическое и лингвокультурологическое исследование): Монография. - Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2007. - 174 с. (15,4 п.л.).

2. Брунова Е.Г. The World Around Us // Латфуллина И.Д., Шутова Е.Ю., Брунова Е.Г. The World Around Us: Учебно-методическое пособие по разговорной практике. - Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. - 57 с. (авторство не разделено) (1,2 п.л. / 3,5 п.л.).

Раздел 2. Научные статьи и материалы конференций

3. Брунова Е.Г. Об этимологическом анализе на современном этапе // Филологические науки. - 2002. - № 2. - С. 67-74. (0,5 п.л.)

4. Брунова Е.Г. Пространство, время и число в древнеанглийском заговоре // Филологические науки. - 2005. - № 2. - С. 59-67 (0,6 п.л.).

5. Брунова Е.Г. О пространственном аспекте познания в мифопоэтической традиции // Вестник Тюменского государственного университета. - 2006. - № 4. - С. 112-117 (0,5 п.л.).

6. Брунова Е.Г. Представления о своей земле в английском языке и культуре // Вестник Челябинского государственного университета. Серия «Филология. Искусствоведение». - 2007. - № 15 (93). - С. 33-41 (0,7 п.л.).

7. Брунова Е.Г. Когнитивный потенциал пространственной лексики в формировании языковой модели мира // Модернизация Российского образования. Сборник научных трудов. Часть 4. - СПб.: ИОВ РАО, 2007. - С. 48-53 (0,5 п.л.).

8. Брунова Е.Г. Феномен этимологии: многоликость и множественность // Научная жизнь. - №4. - 2007. - С. 84-89 (0,5 п.л.).

9. Брунова Е.Г. Единичное и множественное в семантической эволюции слова // Научное обозрение. - №4. - 2007. - С. 119-124 (0,4 п.л.).

10. Брунова Е.Г. Пространственные модели времени в английском языке // Актуальные проблемы лингвистики и лингводидактики. Сборник научных трудов. Вып. 5. - М.: Прометей МПГУ, 2006. - С. 15-20 (0,3 п.л.).

11. Брунова Е.Г. Слово как познавательный инструмент // Языки и культуры в современном мире. Психолого-педагогические аспекты методики преподавания языков: Сборник материалов региональной конференции. - Тюмень: Вектор Бук, 2006. - С. 33-37 (0,2 п.л.).

12. Брунова Е.Г. Пространственно-временной аспект концепта «успех» // Роль университетов в международной интеграции регионов: Материалы международной научно-практической конференции. - Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. - С. 113-115 (0,2 п.л.).

13. Брунова Е.Г. Проблема лексической эквивалентности при переводе // Индустрия перевода и информационное обеспечение внешнеэкономической деятельности: Материалы международной научно-практической конференции. - Пермь: Изд-во Перм. гос. техн. ун-та, 2006. - С. 76-81 (0,4 п.л.).

14. Брунова Е.Г. Словесная магия и магическое слово // Актуальные проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков и культур: Сборник статей и материалов конференции. - Тюмень: Вектор Бук, 2005. - С. 36-39 (0,2 п.л.).

15. Брунова Е.Г. Лексико-семантические универсалии и концепт пространства в германских языках // Лингвистика и лингвистическое образование в современном мире: Материалы международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора В.Д. Аракина. - М.: Прометей МПГУ, 2004. - С. 221-224 (0,2 п.л.).

16. Брунова Е.Г. Особенности архаичной пространственной модели мира (на материале древнеанглийского языка) // Языки мира - мир языка: Материалы международной научно-методической конференции - М.: Редакционно-издательский центр «Альфа», 2002. - С. 38-41. (0,2 п.л.)

17. Брунова Е.Г. Фразеологизмы в лингвокультурологическом аспекте // Формирование коммуникативной иноязычной компетенции в свете социального заказа: Тезисы международной конференции. - Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2001. - С.12-13 (0,1 п.л.).

18. Брунова Е.Г. Русское «я» и английское «I»: опыт сравнительно-исторического анализа // Гуманитарные аспекты развития Западной Сибири: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 1998. - С. 173-176 (0,2 п.л.).

19. Брунова Е.Г. Проблема лингвистической компетенции в условиях постиндустриального коммуникационного пространства // Культурологические проблемы развития региона: Материалы Всероссийской научно-практической конференции.- Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 1999. - С.160-162 (0,2 п.л.).

20. Брунова Е.Г. Центр мира в архаичной мифопоэтической традиции (на материале древнеанглийского языка) // Системно-функциональные и прагматические особенности языковых единиц. Сборник научных трудов. - Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 1994. - С. 99-108 (0,6 п.л.).