Герой в современном репортаже: сравнительный анализ "Русского Репортера" и "Newsweek"

На страницах журнала поднимаются и обсуждаются наиболее актуальные общественно-значимые темы, которые охватывают широкий спектр разных сфер общества - от политики до культуры и спорта. Неотъемлемой чертой издания является высокое качество иллюстративного материала. Фотографии, напечатанные в журнале "Русский Репортер", не раз становились лауреатами национальных и международных конкурсов в области фотожурналистики, таких как, например, "World Press Photo 2008".

"Newsweek" - культовый американский новостной еженедельник, охватывающий все наиболее значимые сферы общественной жизни - политику, экономику, культуру и т.д., как в своей стране, так и за ее пределами. Журнал был основан в 1933 г. Томасом Мартином - бывшим редактором журнала Таймс. В 1961 г. издание "Newsweek" обрело нового владельца в лице компании "The Washington Post Company".

На пике своей популярности в 1990-х г. журнал достиг рекордного для себя тиража в 3,3 миллиона экземпляра, став одним из самых крупнейших и читаемых американских журналов. К 2000-х г. зарубежные версии журнала стали выходить на арабском, испанском, японском, корейском, польском, турецких языках.

С 1996 по 2001 гг. "Newsweek" сотрудничал с российским журналом "Итоги", а в 2004 г. начал выходил "Русский Newsweek", который в 2010 г. был закрыт по экономическим соображениям.

Однако, не смотря на свою популярность, с наступлением века цифровых технологий и массовым перемещением читательской аудитории в интернет, бумажная версия старейшего журнала становилась все более убыточной. Растущие долги вынудили компанию продать журнал в августе 2010 г. миллиардеру Сиднею Харману всего за 1$.

В 2012 г. в надежде сократить финансовые расходы, издатели журнала объявили об отказе от печатной версии журнала и полном переходе на электронный формат.

3.2 Анализ героев на примере журнала "Русский репортер"

«Естественная жизнь» Одинцова О. и Трубина М. Естественная жизнь // «Русский репортер», 13.05.2016

Олеся Одинцова и Мария Трубина подготовили материал о приемных семьях и о том, кто и как помогает им выстроить отношения с детьми и с органами опеки. В репортаже описаны несколько историй, в каждой из которых присутствует своя проблема, путь ее преодоления и герои как движущая сила истории. Все эти составляющие достаточно органично и убедительно представлены в материале благодаря специальным приемам и средствам выразительности, которые используют авторы.

Репортаж начинается с динамичной ситуации. Автор дает представление о героях через портретные характеристики, включающие гендерные и возрастные особенности, а также раскрывает некоторые грани их взаимоотношений с помощью речевой и поведенческой характеристик:

«Машина останавливается на заправке. Сидящие в ней мужчина и подросток почти одновременно открывают двери, каждый со своей стороны. Мужчина, увидев, что далековато встал от колонки, решает чуть-чуть проехать вперед.

- Подожди! Надо еще подъехать, - сердится он.

- Так ты вместе со мной открыл дверь! - обижается парень.

- Я поторопился, да, - подумав, соглашается отец.

- Виноват, - примирительным тоном говорит сын.

Семену 14. Его усыновили восемь лет назад. Для описания своей жизни в детском доме он использует одно только слово: «ад».

В продолжение этой истории образ мальчика и его семьи дополняется новыми деталями, благодаря чему происходит усиление их образов и в особенности образ усыновленного мальчика - Семена.

«- Да дело не в учителях! - вступается Семен. - Обидно было, как меня воспринимали одноклассники. И больше всего я рассчитывал на свои кулаки. Посмотрел бы я, как они бы в детском доме жили!

- Наша дочь Кристя была маленькая, - продолжает мама, - и она говорила: «Я не понимаю, почему они не хотят в нем видеть ничего хорошего». Они в одной школе тогда учились. Она их прямо спрашивала: «Почему вы не замечаете в человеке ничего хорошего?»

- Потому что я необщительный и злопамятный, - с гордостью заявляет Семен.

- Это он в образе сейчас, он у нас натура творческая, - улыбается мама».

Так, в приведенном отрывке мы можем наблюдать, согласно типам характеристики по Л.А. Козыро, прием взаимной характеристики, которая косвенно проявляется в речи Кристи о Семене: «Почему вы не замечаете в человеке ничего хорошего?» и в речи матери усыновленного мальчика: «…он у нас натура творческая». Также здесь можно увидеть самохарактеристику самого Семена: «Потому что я необщительный и злопамятный».

В следующей истории, которая рассказывает о другой семье, решившей усыновить ребенка из детского дома, образ усыновленного ребёнка ярко раскрывается посредством еще одной из разновидностей портретной характеристики - портрета-впечатления:

«- Я ничего не знаю о его родителях… Он очень хотел уехать из детского дома, - говорит женщина, в семье которой приемный сын появился полгода назад. - Сейчас его поведение, конечно, отличается от поведения других моих детей. В определенный момент он, как паровоз, на рельсы встает и потом с них сойти уже не может. Такое впечатление, что сознание откидывает его куда-то в прошлое. И он уже не на нас орет, не нас осыпает бранью - он вообще не видит ничего вокруг. Потом посидит - отходит. Мы со временем научились понимать, когда его переклинивает и он уже говорит куда-то в пустоту. Он не грубый, он просто очень сильно травмирован. Ну, адаптация идет, чего вы хотите?»

В последней истории авторы репортажа рассказывают о семье, которая взяла из детского дома 9 детей - почти все они с тяжелыми диагнозами. Через речь и поведение героев мы узнаем об отношении родителей к детям, об их моральных принципах и установках:

«- Мы люди верующие. Здоровых и так все берут, а таких вот - никто. Обычно общество боится сложных диагнозов».

«Соседи судачат и никак не могут понять: что подтолкнуло Михаила и Светлану к такому шагу, в чем тут выгода? <…> Никто не верит, что мотивы лежат на поверхности.

- Видишь, как они восстанавливаются, видишь, как приходят в себя! - Михаил шел чинить котел отопления, но, кажется, напрочь забыл об этом. - Женьке вон операцию сделали! Вот Тору взяли, полтора года было ей - она не ходила, не жевала, у нее было четыре зубика, банан не могла пережевать! <…> - И привыкла, что люди проходят мимо нее, она никому не нужна. Ребенок еще не может этого выразить словами, но душа - это то, что есть в каждом из нас».

Кроме того, образ семьи раскрывается в описании обстановки. Приведём два отрывка в качестве примера:

1. «Теперь он заглянул в дом и прислушался. Дом живет звуками. Кто-то упрямо мучает фортепиано. Кто-то заводит летающую фею, и она жужжит, как пила».

Здесь мы снова видим, как через речевую характеристику героев выражаются их мировоззренческая позиция:

«- Сколько Бог даст детей, столько и возьму. Мы руководствуемся принципами, которые непоколебимы.

- Библия для всех одна. Есть вещи простые, естественные, как хлеб».

2. «Без остановки звучит оркестр детских голосов, в нем есть своя гармония».

Стоит также отметить, что описание дома сопровождается выразительными стилистическим приемами - метафорой («дом живет звуками», «звучит оркестр детских голосов») и сравнением («жужжит как пила».

Таким образом, используя в основном портретную и речевую характеристику, а также прием описания поведения, авторы представили в репортаже выразительные образы родителей и усыновленных ими детей.

«Похожий на Кадырова. Почему Чечня - это Россия» М. Ахмедова. Похожий на Кадырова // «Русский репортер», 5.12.2015

Репортаж Марины Ахмедовой раскрывает три поколения чеченского народа через образы конкретных людей - Старика Ваха, который помнит войну и сталинский чистки, женщину, «выросшую в советское время, когда чеченцы пытались сохранить себя, культивируя традиционные ценности» и Апти - бойца чеченского батальона, воюющего на стороне Донецкой Народной Республики и его друзей. Все они «пострадали от советской власти», но все равно считают Россию своим домом, который нужно защищать и без которого они не видят своего будущего. Рассмотрим с помощью каких средств раскрывает репортер образ каждого из этих героев.

Ваха

С первым героем, стариком Ваха, автор начинает знакомить читателя посредством портретной характеристики, благодаря которой мы получаем представление о его внешности:

«На тахте, сгорбившись, сидит 85-летний Ваха Мусаев. Кончик его бороды касается висящих на груди четок. Морщины бороздят его лоб. Он опирается о палку, наконечник которой сжимают его ноги, обутые в начищенные кожаные сапожки».

Образ Ваха особенно интересен тем, что перед читателем, в основном через рассказ старика, предстает образ еще одного героя, которого мы можем обозначить как закадрового персонажа - образ погибшего на войне брата Ваха - Али.

Вначале образ Али - это совокупность биографических моментов и боевых заслуг: «Дед водит пальцем по бумаге. Там написано, что его старший брат Мусаев Али Итаевич участвовал в освобождении Крыма, уничтожил десять немецких солдат, троих взял в плен, захватил десять автоматов и один пулемет.<…>. Скончался в Австрии 12 мая 1945 года. Там же и похоронен».

Далее образ Али расширяется через воспоминания и впечатления Ваха. Одновременно с этим образ и самого старика обрастает новыми чертами и подробностями:

«-<…>Ему когда восемнадцать было, он ушел добровольно на фронт. Он эти подвиги совершал, когда я с нашей матерью голодал и холодал в Казахстане, - он поднимает темные глаза, обведенные красными воспаленными веками. - Как же мне обидно. Когда он на фронт уходил, я в шестом классе учился. Я с ним на комиссию в район поехал. Вместе с ним зашел в кабинет. Его спросили: «Родину хочешь защищать?». Он ответил: «Как же не хочу?! Кто же будет тогда родину защищать, если не мы?» - изображая наивное изумление восемнадцатилетнего брата, выдыхает дед - Вот так гордо дал он ответ».

Также мы можем наблюдать пример использования портрета-впечатления: «Мой брат - он, во-первых, исключительный. Не такой, как все. Замечательный. Хороший. Общительный. Люди его уважали. Аккуратный. Смелый был. Был настоящим молодцом».

Таким образом, в первом приведенном отрывке мы видим, как речевая характеристика и поступки Али отражают его гражданскую позицию, его мироощущение и устремления. Кроме того, образ Али дополняется и через характеристику, которую дает брату Ваха в первом и во втором отрывках. В то же время и образ самого Ваха здесь дополняется теми или иными особенностями и чертами - перед нами раскрываются моменты его эмоционального мира, его отношение и его любовь к брату.

Завершающими штрихами образа Ваха в репортаже служит еще одно средство характеристики - описание мировоззрения героя. Приведем отрывок беседы М. Ахмедовой и Ваха:

«- А недавние две войны вы России простили?

- Душа, может, и не простила, а так приходится простить все равно. Солдата русского почему мне не простить? Они тоже невольные! Безвинные, как мой брат. Присланные. Они не могли не подчиниться приказу. А кого не простил? Контрактников. Какие они жестокие были. Уголовные, аморальные! Беспощадные. Бес-по-щад-ные! <…> А я, когда все началось, как раз на минарете был, созывал людей на молитву. <…> Темнеть начало, и люди кричали мне снизу: «Скажи, что ты там видишь?!» А я видел, как вся российская техника шла на нас войной… Ненужной войной. Специально сделанной.

- Так простили ли вы Россию?

- Зачем об этом думать сейчас? Мы же все равно с русскими одна семья».

Так, читатель через содержание и манеру речи героя получает представление о позиции Ваха, о его отношении к войне и к русскому народу, что выступает дополнительной характеристикой его внутреннего мира.

Апти (Боец чеченского батальона, воюющего на стороне ДНР, участник второй чеченской войны)

Используя такие разновидности потрета как портрет-описание и портрет-сравнение, автор на ряде портретных деталей, а также путем сопоставления героя с главой чеченской республики - Рамзаном Кадыровым дает представление о внешности Апти:

«Апти разговаривает медленно, с паузами. Кажется, внутри него работает каменоломня, которая дробит его мысли на русские слова. Апти - ровесник Рамзана Кадырова. У него золотистые волосы, приглаженные, как у Кадырова. Такая же, как у того, борода. И внешне, и тембром голоса он напоминает главу Чеченской Республики, который в начале своей политической карьеры часто называл себя «простым сельским парнем».

Интересной деталью портретной характеристики выступает метафора, выразительно подчеркивающая манеру речи персонажа: «Кажется, внутри него работает каменоломня, которая дробит его мысли на русские слова».

Далее с Апти как с героем репортажа читатель знакомится через впечатления его друга:

«- Мне не нравится! Мне-не-нра-вит-ся, когда ты задаешь такой вопрос - «Россия ли Чечня?» Это - грубый вопрос, несправедливый. <…>Ты посмотри на Апти. На таких людях, как он, держится государство, -говорит он, и в глазах Апти появляется детское удивление. «Хм-хм-хм», - смеется он, как может смеяться человек, не верящий своим ушам».

Следует отметить, что в данном отрывке мы также видим, как образ Апти дополняется его собственными поведением и авторской характеристикой.

В продолжение характеристики Апти, которую дает ему его друг, образ героя еще более обогащается новыми подробностями:

«- Что ты о нем знаешь, кроме того, что видела в Донецке? Он -простой человек, работяга, да, колхозник, может, по-вашему дикарь<…> Да ваши москвичи сами-то в жизни не определились, свою копейку в офисах зашибают, и им по барабану, что в стране происходит. А Апти не по барабану. Апти - самая что ни на есть Россия. Чечня - самая что ни на есть Россия».

Дополняется образ персонажа описанием его мировоззрения. Приведем в качестве примера отрывок беседы Апти с М. Ахмедовой:

«- Ради чего ты живешь, Апти?

- Не знаю, Марин… Я чисто по-человечески скажу. Но если плохо получится, ты не записывай. Вот, знаешь, чего я хочу… короче, я хочу, чтобы! Я не знаю, как объяснить… Я не хочу, чтобы когда я умру, меня сразу забыли. Нормальный след хочется оставить. Мы ничего, кроме войны, не умеем, но война - это плохо. Ты знаешь, как в двухтысячном боевики выходили из окружения? Через минное поле. Семь тысяч человек. Четыреста взорвались на минах. Двадцать четыре дня боевики шли и взрывались, Марин…»

Также в этом отрывке портретная характеристика Апти расширяется посредством знакомства с манерой речи героя, его интонациями, которые были сохранены и аккуратно и четко переданы автором, точно так же, как и конструкции предложений Апти. Все это в совокупности создает образ человека простого и в тоже время глубоко чувствующего и сопереживающего своему народу.

Циклично завершается авторская характеристика Апти, представленная портретом-сравнением:

«На лице Апти наивное изумление. Он сидит прямо, набрав в грудь воздуха. Похожий на Кадырова - того Рамзана, каким глава Чеченской Республики был еще десять лет назад и каким остался бы, повтори он судьбу Апти - судьбу многих силовиков из своего нынешнего окружения, побывавших во время первой войны на той стороне, которая, впрочем, тогда и была чеченским народом».

Финальную характеристику Апти, а заодно и себе, и всему «поколению войны», дает еще один друг Апти в диалоге с репортером:

«- Зачем вам знать, сделали ли мы выбор сами или его сделали за нас? насмешливо спросит на четвертый день Расул, еще один друг Апти. <…>Теперь это уже неважно. Теперь мы - поколение войны. Теперь лично у нас с Апти есть такая профессия - Родину защищать».

Так, в образе Апти перед нами предстает отдельная частица, элемент «поколения войны», который воплощается в конкретном персонаже, обладающим своими индивидуальными чертами и особенностями.

Чеченка, выросшая в советское время

В отличие от предыдущих героев, автор не дает детального и подробного описания внешности женщины, и ее образ складывается из соединения других средств, используемых для характеристики персонажа.

Так, например, вначале читатель знакомится с героиней и ее мироощущением через ее поведение, речевую характеристику и особенности лексики:

«Стала ли свадьба началом конца Рамзана? - она фыркает, повторяя мой вопрос. - Да он тут и похлеще выкрутасы устраивал, и ничего! У нас браки в загсах регистрируются тихо, только чтобы детям фамилию дать и права на имущество иметь. А тут жених вместе с невестой стояли <…> Если бы мне в лицо кулаком дали, я, наверное, удар легче, чем свадьбу перенесла. Мы свои традиции пронесли через ссылки, через Казахстан. А теперь что? Жених танцует на свадьбе со своей первой женой! Где такое видано? Опозорили чеченцев на весь мир. Лучше бы сразу атомной бомбой долбанули».

Кроме того, образ женщины дополняет ее самохарактеристика:

«- Вы говорите, у вас хуже начали относиться к журналистам, а вы так откровенничаете со мной…

- Смелости в этом нет. Я трусливо сижу на скамейке и возмущаюсь - душу отвожу. А если донесете на меня… ну что ж, как все, получу справку».

Описание пейзажа также помогает раскрыть образ героини:

«Солнце уже садится, по пути вниз прячась за помрачневшие облака. Выглянув, оно метко бьет в лицо женщины, обесцвечивая ее голубые глаза».

Отметим, что в этом и в следующем отрывке можно видеть те немногие детали ее внешности, которые приводит автор:

«Она встает. Поправляет на голове платок, затягивая его концы туже густыми волосами. Но, прежде чем уйти, произносит:

- Знаете, что с Чечней сейчас происходит? Представьте себе, что мы с вами подрались. Я вас начала одолевать. Но к вам подоспела помощь, я отбивалась как могла, но вас много. Я перестала отбиваться и просто лежу. Вы меня, как грушу, отпинали, а я еще дышу чуть-чуть. И вот в таком состоянии вы меня оставили. Отошли. А я лежу. Лежу и просто чуть-чуть дышу».

В приведенном высказывании героини, где она метафорично описывает положение, в котором оказалась ее страна, можно также увидеть портретную самохарактеристику женщины и отражение ее внутреннего состояния.

Так, используя разные средства внутренней и внешней характеристики, автор не только создает яркие и запоминающиеся образы героев, но и рисует образы нескольких поколений чеченского народа - «поколений войны».

«Дни Турбиных 2.0» Ахмедова М. «Дни Турбиных 2.0 // «Русский репортер», 21.05.2014

В данном репортаже Марина Ахмедова рассказывает об обычной киевской семье, которая пережила гражданское противостояние на Украине. Рассмотрим те средства, с помощью которых репортер воссоздает образы героев, передает их характер и настроение.

Репортаж начинается с описания обстановки, которая раскрывает перед читателями типичную картину быта среднестатистической семьи:

«Кухня панельного дома. Окна заклеены пленкой, изображающей кучевые облака на синем небе. Одна створка открыта и показывает серое небо и бетонные высотки окраины Киева. На подоконнике цветут орхидеи, на плите кипит кастрюля».

Интересна подмеченная автором контрастная деталь нарисованного синего неба на пленке окна и серого пейзажа, виднеющегося в приоткрытую створку. Помимо прямого описания предметной обстановки, в данной детали можно заметить присутствие психологического контекста - драматическую несовместимость мечты и реальности.

Постепенно автор начинает знакомить читателя с героями репортажа: особенности внешности и позы, одежда, действия - все это позволяет получить первое представление о персонажах:

«За столом Панкрат и Елена, муж и жена. Он сидит, скрестив на груди мускулистые руки. Она - в простом платье без рукавов - листает книгу о воспитании детей дошкольного возраста».

Далее раскрытие образов героев происходит через диалог и краткие ремарки автора, описывающие действия и эмоции персонажей. Приведем отрывок в качестве примера:

«- Ты же знаешь, мне политика до лампочки, - произносит Панкрат. - Но Путин - Гитлер. Все сходится: он разведчик, очень умный, все делает хитро и спланированно. Ему человека убить - все равно, что муху прихлопнуть, - давит он что-то большим пальцем на столе. А она, пока муж говорит, смотрит на него строгими голубыми глазами из-под светлой челки. - И ты знаешь, что у нас ничего не изменить. Нация такая. Что русские, что украинцы - дебилы. Прости господи… Ну, поменяешь одних на других - они все сволочи…»

- Я просто молчу, Панкрат. У меня просто слов нет, - говорит она, хотя по дыханию слышно, что слова у нее есть и она собирается их сказать.

- Путин негодяй!

- Хорошо. Ты собираешься голосовать за теперешнего кандидата в президенты Порошенко. Ты говоришь, что он порядочный человек… хороший семьянин… - она волнуется и делает паузы».

Так, образ Панкрата дополняется речевой характеристикой - мы видим, что ему близка резкая и четкая манера речи, наполненная метафорами и частнооценочными словами, что говорит о нем как об эмоциональном и вспыльчивом человеке. Также неравнодушна к обсуждаемой теме и его жена, что читатель может заметить по ее поведению и манере речи («…она волнуется и делает паузы»).

Кроме того, в продолжение диалога мы понимаем, что у каждого героя есть свои собственные четкие позиции, которые они готовы отстаивать и защищать:

«Я всегда любил Россию! А теперь мне все это противно! И противны выступления против русского языка. Ерунда какая-то.

- Это не ерунда! - звонко отвечает Елена. - Не ерунда! Это целенаправленная политика государства! Уничтожение русского языка!

- Бред какой-то, - Панкрат крутит пальцем у виска. - Ну бред. И русский умрет, да?

- У нас в школах детей ориентируют только на английский язык! <…> Они… - она хватает воздух, - они мат с ошибками в лифте пишут! С жутчайшими орфографическими ошибками!

- А ты ходи исправляй, - довольный своей остротой, произносит Панкрат».

В определенный момент появляется еще один герой - брат Панкрата - Андрий, и автор использует одну из разновидностей портретной характеристики - портретное сравнение, что дополняет образ Панкрата новыми деталями и в тоже время дает краткое описание внешности новому персонажу:

«Входит отец Андрий, старший брат Панкрата. Они похожи: у обоих светлые волосы и голубые глаза. Но у священника из-под серой свободной футболки выпирает живот, а у Панкрата рукава футболки туго обхватывают мышцы рук».

Новые грани характера героев раскрывает следующая сцена:

«… А что еще сделали наши сволочи? - в ее глазах появляются слезы. - Мне плакать хочется! Я прихожу в парк с детьми на Девятое мая. <…> Тишь да гладь, - она проводит рукой по поверхности стола. - Ни тебе музыки, ни толпы народа. <…> Сидит один ветеран на лавочке и чуть не плачет. Вот один! Один! Как… стеблиночка! - она хочет сказать что-то еще, но не может. Встает и выбегает из кухни.

Следом за ней выходит Панкрат. Скоро из-за закрытой двери одной из комнат доносится полонез Огинского. Слышно, как Панкрат с силой давит на клавиши пианино. Сбивается. Раздается его голос: ругает себя. Снова течет мелодия, но на какой-то высокой ноте сбивается. Пауза, ворчание, и Панкрат снова берет штурмом пианино. <…> Из окна приходит запах дождя. Панкрат возвращается на кухню. Его место у пианино занимает Елена. Игра становится спокойной и уверенной».

Таким образом, в момент наивысшего эмоционального пика их разговора, главным выразителем их чувств становится пианино. Игра на инструменте по-своему передает весь накал и все накопившееся напряжение героев. Кроме того, с помощью вплетения в ткань репортажа сцены с пианино, автору удается передать тончайшие нюансы настроения и его смены у каждого героя. репортаж ньюсмейкер изображение герой

Еще больше о внутренней жизни мы узнаем из отношения Панкрата к своей сестре, которую он до сих пор не может простить за то, что она ему «сломала психику в детстве». Но в то же время он признается, что любит ее, несмотря ни на что:

«- Нет! Ну ты скажи, - обращается к брату Панкрат. - Как можно было так надо мной издеваться в детстве? Она насмотрелась каких-то фильмов про фашистов и реально мне руку сломала - и даже не извинилась! Я обиду эту… А помнишь, ситуация была, когда мы к матери все приехали, а все же накопилось, и слово за слово, слово за слово… У нее же вроде все есть, и счастье есть, но чего-то ей не хватает».

<…> «- Да вы же все равно ее любите! - говорит Елена.

- А при чем тут любовь? - спрашивает отец Андрий. - Конечно, любим. И она нас любит.

- Если Зинке будет плохо, мне тоже будет нехорошо, - говорит Панкрат. - Но она же обложила себя какими-то гадостями».

Финальная сцена общей молитвы подчеркивает крепость их семейных отношений, несмотря на все споры и разногласия. Достигается это главным образом за счет описания самого действия, а также заключительной строкой, в которой используется прием аналогии:

«Они встают перед иконами. Панкрат и Елена берутся за руки. Отец Андрий читает молитву. Панкрат подпевает ему сильным голосом. Вступает Елена. В конце они молятся за свою старшую сестру Зинаиду. Семья выходит на улицу, когда гроза прекращается, оставляя после себя потоки воды на дорогах».

Итак, в данном репортаже автор раскрывает образы героев в основном посредством описания поведения персонажей и речевой характеристики - манеры, а также содержания их речи. Дополняются перечисленные средства выразительными деталями и включением описания внешней обстановки.

«Адское место. Один день из жизни точки по продаже спайса» Ахмедова М.М. Адское место // «Русский репортер», 23.10.2013

В материале репортер Марина Ахмедова рассказывает, как она вместе с двумя бывшими «наркоманами-спайсщиками», а ныне - борцами с их распространением, побывала в одной из самых опасных точек по продаже спайса и на один день оказалась в мире людей, для которых самоуничтожение стало повседневной частью жизни.

Денис и Мария

Первые герои, с которыми знакомится читатель - супруги Денис и Мария, бывшие курители спайса. Они сумели вовремя избавится от зависимости и сейчас всеми доступными способами пытаются бороться с распространением спайса.

Мы почти не встречаем описания их внешности. Портретное описание в самом начале текста в основном сводится к обозначению социальных ролей, образованию и роду деятельности одного из героев. Стоит также отметить, что рассказывая об образовании героя, автор использует прием взаимной характеристики:

«- Хаффман, когда синтезировал дживиаш, не предполагал, как тот будет использоваться. Предполагалось использование его в качестве анальгетика, но дальше выяснилось, что, при малейшем изменении синтеза реакции, будут появляться вещества, большая часть которых токсична… супертоксична. Если совсем просто, то спайсы приводят к смерти». - Денис - химик по первому образованию, - поясняет Мария, придавая словам мужа больший вес».

Также в тексте используется прием самохарактеристики, благодаря которой мы узнаем, как герои воспринимают себя и свои поступки:

«- Если вы столько знаете о спайсах, то как могли их употреблять? - спрашиваю я.

- Это великий обман! - отвечают муж и жена. - Мы думали, это то же самое, что продается заграницей, синтетический каннабиноид. Там его можно купить совершенно законно. <…>- Мы попались на тот же обман, на какой попадают все, - говорит Мария. - Когда мы поняли, мы ужаснулись, но в нашем случае было еще не поздно. Мы попытались слезть, и получилось. Потому что пользовались недолго.

- Нам еще повезло, что мы взрослые люди с высокой степенью социализации, - вставляет Мария. - И нам, в отличие от подростка, есть что терять.

Как мы уже сказали, автор не приводит подробного описания внешности, однако примечательно, что единственная деталь, относящаяся к внешнему виду, которую упоминает Ахмедова, точно работает на создание образа человека, только недавно избавившегося от наркотической зависимости:

«У Марии кожа на пальцах уплотнена. Под буграми - вещество, которое организм не сумел вывести до конца. Они - муж и жена, сами бывшие курители смесей. Обещают мне путешествие в ад. Обещают стать моими проводниками туда. И я соглашаюсь, хотя моя первая мысль - у них паранойя».

Также мы видим в последнем предложении выражение автором своего первого впечатление от героев - тем самым реализуется прием авторской характеристики персонажей.

Помимо портретного описания в тексте мы встречаем описание поведения и действий героев, что дополняет и углубляет их образы:

«Когда я закрашиваю рекламу спайсов, прохожие иногда шушукаются: «Зачем это ей?» А недавно ребята молодые подошли: «Можно вопрос? Вы - конкуренты или борцы?» Отвечаю: «Борцы». Спрашивают: «А что вами движет?» Отвечаю: «У меня есть дети». Просто у меня есть дети, - повторяет Мария».

«- Сейчас снова будем красить, - говорит Денис, глядя под ноги манекенов. - Надо сходить к машине. У нас там обмундирование - рюкзачок с масляной краской. Плюс бейсбольная бита, потому что замазывать - очень небезопасно».

С помощью речевой характеристики одного из героев, автор подчеркивает трепетное и небезразличное отношение героя к проблеме:

«- Ты смотришь на все это и понимаешь, что все - ад, - говорит Мария, оглядываясь вокруг. - Созданный только для того, чтобы ты в нем горел. У матери, по себе знаю, появляется чувство безнадежности перед этим миром, и выкристаллизовывается четкое понимание, что единственный способ - это убить своих детей, чтобы избавить их от страданий, а потом убить себя…»

Когда супруги подходят вместе с репортером к одному из мест, где продают спайс, они произносят фразу, которая отражает их веру, сплоченность, глубину и осознанность намерения:

«- Боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить. Мужество - изменить то, что могу. И мудрость - отличить одно от другого, - обнявшись, шепотом произносят Мария и Денис».

Типичный «наркоман-спайсщик»

Далее от образов первых героев автор постепенно переходит к общему образу типичного наркомана, посредством речи уже знакомых нам лиц:

«- Все малотоксичные спайсы у нас почему-то попали под запрет сразу, а супертоксичные - только начинают запрещаться, хотя синтезированы уже давно. Белгородский стрелок, убийца священника… - приглушенно перечисляет он.

«- Когда человек не имеет психиатрического диагноза, и вдруг внезапно сходит с ума, и совершает агрессивные действия, - начинает Мария.

- И вдруг внезапно у него повсюду: «Сотона! Сотона!», - усмехается Денис, - и он начинает стрелять в ад, а мать выбрасывает из окна своих детей…».

Впоследствии на страницах репортажа читатель встречает уже реальных людей, употребляющих спайс. Автор передает образ посредством портретного описания, включающего краткие детали внешности, а также с помощью использования приема взаимной характеристики:

«Идем по дорожке мимо газона, где растут оранжевые бархотки и рассредоточены группки мужчин. В центре газона торчит крест. Под ним лежит по пояс голый, желтый человек.

- Через день-два на перевозке уедет, - выдавливает Денис через нос. - Он уже почти труп. Посмотри на его кожу - слишком желтая. И это не загар, это мочевина. У него уже не работают почки…».

При изображении образа следующего героя к деталям внешности автор добавляет также художественное сравнение:

«Под деревом на боку, выкинув перед собой желтую руку, лежит еще один человек. Острые носки немытых туфель втыкаются в твердую землю <…> Человек приподнимает голову, открывает глаза, осматривает пространство с таким омерзением в глазах, словно пространство для него - только муть, боль и рвота. Снова падает головой в землю».

Полицейские

По пути к «адовому месту» репортер встречает и других героев, которые так или иначе выражают в словах, в действии или бездействии свое отношение к курителям спайса. Так, например, репортаж обогащается образами нескольких полицейских, образы которых переданы автором в основном с помощью краткого описания их черт внешности, одежды и обуви:

«Полицейские приближаются к решетчатому забору. Из-под глухо надвинутого капюшона мне хорошо видны только их ноги. На одном - старые туфли с вытянутыми носами и поперечными трещинами, в трещинах собралась пыль.

- Простите… Вы же знаете, что те люди - наркоманы? - спрашиваю я.

- Знаем, - отвечает тот, который в старых туфлях. - И что?

- А почему вы с этим ничего не делаете?

- Об этом в территориальном отделе спрашивайте…

Я поднимаю голову. Это сказал молодой полицейский с рыжим лицом».

Кроме того, здесь мы можем наблюдать еще одну взаимную оценку, которая дополняет общий образ курителей спайса:

«- Нам тоже неприятно на это смотреть, - шепелявит другой, ему лет пятьдесят. - Кому ж приятно смотреть на людей, которые себя уничтожают. Они - молодые, они не понимают, они бестолковые, хоть и совершеннолетние. Но и то правда, что в восемнадцать лет все равно бестолковые они. Все равно, что зацепщики, которые у нас тут катаются на поездах. И погибают».

Не менее выразительна воспроизведенная героиней речь подростков, подсевших на запрещенные вещества. Метод клянченья и обилие уменьшительной лексики особенно подчеркивает возраст героев, а вместе с тем трагичность ситуации:

«- Как долго можно жить на спайсах? - спрашиваю я.

- Все зависит от физических возможностей и изначальных установок конкретного человека, - отвечает Мария. - Если у него деньги есть, то смерть к нему придет быстрее. Когда мы с Денисом курили, возле точек постоянно видели ребят пятнадцати лет: «Тетенька, дай хапочку! Дяденька, ну пожалуйста, дай хапочку!» А уже зима, они голые по пояс, синие, куртки продали».

Свиридов Олег

«Под вывесками «Ростикс» и «Елки-Палки» напротив входа в метро, опираясь руками в асфальт, на коленках, по-обезьяньи ползает по пояс голый человек. На нем только длинные шорты и резиновые тапочки. Кожа покрыта черно-желтым налетом».

М. Ахмедова вызывает «скорую»: «- Он умирает. Да, это в направлении Площади Ильича… Сколько ему лет, я не знаю. С виду - пятьдесят», дает характеристику герою: «Человек подползает к нам ближе. Широко разевает рот, со стоном икает, дергает головой. При каждом новом спазме его ребра остро выпирают из-под кожи, а живот так судорожно уходит к спине, что кажется - изо рта сейчас повалятся внутренние органы».

Так, приводя многочисленные детали внешности и поведения героя, сопровождаемые яркими, «живыми» эпитетами и сравнениями, автор передает на страницах репортажа еще один образ - образ наркомана, находящегося на грани между жизнью и смертью.

Посредством оценки, сделанной Денисом, мы понимаем не только физические процессы, которые происходят в организме, но также чувства и состояния, переживаемые этим человеком:

«- У него отказывают легкие, - комментирует Денис. - Не хватает воздуха. Он сейчас переживает панику и ужас. Если бы у него было ружье, он бы начал стрелять в ад, как белгородский стрелок».

Подробно и «видимо» описываются действия наркомана, которые тоже характеризуют его состояние: «Полуголый человек поднимается на ноги, хватается обеими руками за мраморный бордюр, отгораживающий спуск в метро. Держится цепко, прудя ногами. Втыкается в мрамор лбом, с усилием поднимает голову, опускает снова - и так много раз».

Параллельно в эпизоде появляются другие герои. Репортер описывает прохожих, которые безучастно проходят мимо: «По лестнице поднимаются люди. По лестнице спускаются люди».

Образ одного из таких «прохожих» в какой-то момент предстает перед читателем в более детальном виде, давая возможность понять как «устроен» этот «прохожий» и почему никто не обращает внимание на человека, которому явно нужна помощь:

«- Тю-ю, клиент не выпимши, клиент покуримши, - вздыхает рядом с нами женщина с желтым баннером на обширной груди. На баннере реклама салона красоты. В нижней его части красными буквами написано: «Все для вас».

<…>- Та здесь пол-Москвы таких, - продолжает женщина. - Что ни день вот так тут помирают. От передозировки. Вот вчера тоже один. А сколько тут школьников или студентов, - она быстро обрывает фразы и часто поправляет баннер на груди. - Я их уже различаю, - дополняет она. - Если желтый, то не жилец».

«Скорая, сверкая на солнце белыми боками, медленно въезжает на площадку.

- Так это не к нему! - говорит женщина с баннером. - Та это, наверно, кому-то из людей плохо стало. А этим никто не вызывает. Та толку мало. Этим не скорую, а ближе к ночи перевозку зовут».

В целом ее образ состоит из портретных деталей, манеры, особенностей речи и отношения к происходящему. Можно сказать, что мы наблюдаем образ одного из представителя толпы, который посредством своих речевых действий «попал в фокус» репортера и стал для нас более понятен.

Далее тему раскрывают врачи, приехавшие на вызов. Репортер передает их образы с помощью описания деталей внешности героев и речевой характеристики, которая включает манеру и содержание их речи.

Врачи

«Из белой машины выходит молодой врач в белом халате. За ним - средних лет женщина. Мужчина несет в руках желтую папку. Он приближается к человеку. Отлипнув лбом от плиты, тот смотрит на него боком, выпускает мраморный край, падает на четвереньки и ползет в сторону адского места. Врачи не спеша идут за ним, словно сопровождая туда.

- Подождите, - догоняю врачей. - Куда вы его гоните? Вы должны ему помочь, а не запихивать обратно туда, откуда он выполз.

- Вы его знаете? - обращается ко мне женщина-врач с нарисованными черным глазами.

- Нет, не знаю.

- Тогда идите своей дорогой.

- Я вас вызывала для того, чтобы вы его забрали в больницу.

- Если он вам так нужен, забирайте его к себе домой.

- Не надо, пожалуйста, со мной так разговаривать. Просто выполните свой врачебный долг. Вы прекрасно видите, что он умирает от передозировки.

- Это вы Путину рассказывайте или министру здравоохранения, которые такие распоряжения отдают - никого не госпитализировать, - потише говорит она. Черные стрелки, обводящие ее верхнее и нижнее веки, вступают в сильный контраст с голубой радужкой глаз <…>».

В определённый момент образ «полуголого человека» наполняется новыми деталями, и характеристика, которую дает ему репортер в самом начале эпизода («Сколько ему лет, я не знаю. С виду - пятьдесят…»), обретает особенно драматичный оттенок, когда мы узнаем сколько на самом деле лет этому человеку:

«- Как тебя зовут?! Как?! - молодой врач преграждает ползущему дорогу.

- Свиридов Олег… - заплетаясь языком, отвечает тот.

- Сколько тебе лет?!

- Двадцать восемь…

Я встаю рядом с врачом. Тот подносит ватку, смоченную нашатырем, к носу Свиридова Олега <…>Олег на карачках ползет к адскому месту, за которым через решетку наблюдают два полицейских. Мы вчетвером - я, два врача и водитель скорой - молча смотрим ему вслед.

- Он там умрет, - негромко подытоживаю я.

- Давайте по-честному, - так же негромко произносит женщина-врач, - он все равно умрет. Это и грустно, и смешно. Нас каждый день вызывают на такие случаи, и мы ничего не можем сделать. Пробовали… Не принимают.

- А зимой что они будут делать?

- Вот и мы думаем, - задумчиво отвечает она, - а что они будут делать зимой? Перемрут… - она сбрасывает с глаз Свиридова Олега».

В конце разговора врачей и репортера мы можем наблюдать, как профессиональная циничность врачей постепенно сменяется человеческим состраданием. Метафоричная ремарка «Она сбрасывает с глаз Свиридова Олега», сопровождающая последнюю реплику врача, словно подытоживает лишний раз «бесполезность» любых действий перед приказом сверху и подчеркивает обреченность таких людей, как Олег Свиридов.

Такое же соединение сострадания и при этом отсутствия возможности что-либо изменить, мы наблюдаем и в образе женщины с рекламным баннером, вдохновленной действиями репортера: «- Подождите! - за спиной раздается женский оклик. Тяжело дыша и поправляя на груди баннер, подбегает женщина. - Дайте руку, - она тянет свою и жмет мою, сильно встряхивая. - Спасибо за попытку, - поясняет».

Завершается репортаж описанием общего портрета людей, попавших в зависимость от спайса:

«Солнце сбрасывает последние лучи <…> но тут, на лысом пригорке, где в этот самый момент происходит естественный отбор современной цивилизации, светлее не становится. <…> За забором происходит оживление. Пространство меняется - люди в едином порыве срываются с мест и звериным бегом несутся к забору. Они выпрыгивают из-за кустов, из-за деревьев. Их много, в два раза больше, чем я думала. Срывается с места и Денис, утягивая меня за собой. Смешавшись с толпой, мы бежим. Добежавшие первыми повисают на прутьях забора, забираются по ним вверх, протягивают в щели руки. Они похожи на зверей зоопарка, которым долго не выносили еду».

В основном, как мы видим, общий образ автор передает посредством поз и действий наркозависимых, а также с помощью сравнения наркоманов с животными в зоопарке, «которым долго не выносили еду».

Финальная реплика одного из главных героев репортажа - Дениса - не только раскрывает отношение героя к таким людям и его попытки отыскать способ разрешения проблемы, но и одновременно с этим оставляет надежду на возможное спасение наркозависимых, пока есть такие люди, как Денис:

«- Есть один очень простой способ решить проблему наркомании, - говорит Денис. - Надо начать относиться к наркоманам, как к нашим детям, которые чем-то заболели. И все».

Итак, с помощью различных приемов и средств изображения, автор раскрывает в репортаже целый ряд образов - борцов с продажей спайса, наркоманов-спайсщиков, а также полицейских, врачей и прохожих, которые безучастно сочувствуют. Кроме того, автор создает общий образ курителей спайса - людей в основном молодых, бегущих за ощущением расслабления и праздника, людей которым нечего терять и которые будучи в наркотическом опьянении не замечают, как уничтожают сами себя день за днем.

3.3 Анализ героев на примере журнала "Newsweek"

«Война Путина: украинские женщины на линии фронта» Nolan Peterson. «Putin's War: Ukrainian Women on the Front Line // «Newsweek», 08.06.2015

Нолан Петерсон в своем репортаже раскрывает несколько выразительных образов украинских женщин-военнослужащих и женщин, состоящих в добровольческих батальонах. Трое из них, по необычному стечению обстоятельств, носят одно и тоже имя - Юлия. Стоит отметить, что в Украине женщинам официально запрещено участвовать в боевых действиях, однако такое положение совершенно не влияет на выбор украинских женщин, которые хотят служить в армии именно на боевых ролях. Они обходят правила, но у этого есть свои минусы - поскольку многие из таких женщин-бойцов не оформлены официально, они не имеют возможности получать оплату за свой труд.

Юлия

Перед непосредственным переходом к знакомству читателя с одним из главных героев репортажа, автор дает краткое описание его окружения:

«Когда летнее солнце садилось, около десятка украинских солдат стояли в гараже, разговаривали и шутили. Казалось, они безразличны к звукам артиллерии и стрельбы, слышимой на расстоянии. <…> Солдаты были самого разного возраста, кому-то было всего 19 лет, а кому-то от 40 до 50 лет. Они носили неодинаковую военную форму, купленную в Интернете, или пожертвованную гражданскими добровольцами».

Таким образом, мы получаем представление о внешнем облике солдат, об их поведении, настроении и о том, что происходит вокруг них во внешней среде. Далее автор приступает к передаче образа самого героя:

«Одним из солдат была 22-летняя девушка по имени Юлия. Она только что вернулась из окопов и стояла с автоматом Калашникова, накинутым на грудь, разговаривая и смеясь вместе с остальными. Темные черные волосы Юлии были затянуты в хвост, но в тоже время она казалась немного взъерошенной. На ней была бронежилет, камуфляжные штаны, обрезанные под коленом, и высокие черные боевые сапоги. Ее ювелирные изделия были простыми - серебряное ожерелье, серебристые серьги с мозаикой и черные шпильки над ухом. На ее правом запястье были два тканых браслета и кольцо на левом указательном пальце».

Из приведенного отрывка мы видим, что автор, представляя читателю, образ женщины-военнослужащей, использует описание поведения героя («Она только что вернулась из окопов, разговаривала и смеялась вместе с остальными»), а также прием портретного описания, которое включает обилие подробностей ее внешнего вида - от цвета волос до одежды и украшений. Интересно, что особенно детально автор описывает украшения, таким образом, еще больше подчеркивая гендерную принадлежность персонажа.

Кроме того, образ дополняет прозвище Юлии и авторская характеристика ее психологического состояния на тот момент:

«Юлия, чье прозвище было «Черная», казалась расслабленной. Она закатила глаза и взволнованно рассмеялась, когда один из солдат шутил о журнале «Плейбой».

Далее мы можем наблюдать прием описания поведения героини, в котором отражается ее реакция на внешнее событие:

«Внезапно раздался звук сепаратистской пулеметной стрельбы всего в сотне метров. Все в гараже быстро двинулись к стенам для защиты - несколько солдат направились прямо к двери, ведущей в дом. Юлия отреагировала спокойно и целенаправленно. Она едва сдвинулась с места, оставаясь на земле, пока некоторые другие солдаты уже торопились в укрытие. Улыбка оставила ее лицо, словно воздушный шар выпустил воздух, и она посмотрела в сторону стрельбы с плоским и сосредоточенным выражением лица».

Этот эпизод наглядно характеризует Юлию как сильную и стрессоустойчивую личность, что подтверждает также взаимная характеристика, прием которой используется автором посредством передачи речи двух других солдат:

«Что касается ее реакции на боевые действия, я бы сказал, что она их переносила нормально, она была еще более небрежной, чем большинство других солдат», - сказал Андрей Михейченко, солдат ОУН, который служил с Джулией в Писки. Что касается ее личного мужества, - продолжил Михеиченко, - то, конечно, она очень смелая. Смелее, чем многие мужчины-солдаты».

В то же время ее коллеги-мужчины, признавая Юлию таким же равноправным бойцом, выдерживающим те же риски и условия жизни на поле битвы, как они сами, все же всегда помнят, что она женщина и стараются ее оберегать и защищать:

«У Юлии были все те же повседневные проблемы, физические и умственные, что и мужчин-бойцов», - сказал Михеиченко. В то же время командиры изо всех сил старались защитить ее», - добавил он. Например, Юлия редко выходила на дежурство в боевом патруле, но она всегда просила, чтобы мы ее посадили, чтобы быть на равных с другими. В то же время иногда ей разрешалось участвовать в рейдах разведки на нейтральной территории или даже позади вражеских линий».

Так, через взаимную характеристику, мы узнаем об эпизодах жизни Юлии как солдата, а также о ее мужестве и стремлении к равному положению с солдатами-мужчинами.

Лера Бурлакова

«Мне всегда было стыдно, что я не был на войне, когда 18-летние парни, даже если они не патриоты, должны уйти», - сказала 29-летняя Лера Бурлакова, которая в декабре прошлого года прекратила работу в качестве журналиста чтобы служить фронтовым солдатом с батальоном добровольцев Карпатской Сечи в Писки. <…> «… я не думаю, что все люди должны делать это. Некоторые действительно сильно боятся. И, может быть, они не должны быть там, на войне, и умирать без причины».

Таким образом, с помощью речевой характеристики, отражающей убеждения и позицию героя, а также посредством описания поступков, мы знакомимся с еще одной женщиной-солдатом - Лерой Бурлаковой. Через ее воспоминания мы узнаем о ее внутренних страхах, с которыми ей удалось справиться:

«После посещения Писки по пятидневной задаче журналистики и непосредственного ведения боя, Бурлакова решила, что она способна стать солдатом. «Я боялась первые два-три часа, но после этого я была в порядке», - сказала она. «Я видел там других женщин, и видела, как молодые солдаты учатся стрелять на линии фронта. Я поняла, что смогу это сделать».

С помощью приема самохарактеристики мы также узнаем новые подробности о герое, а именно о том, как воспринимают ее коллеги-мужчины и о той тонкой грани, которую не должны переступать женщины-солдаты, и в том числе она сама, чтобы сохранить равноправие в отношениях с солдатами-мужчинами:

«Бурлакова сказала, что она в конечном итоге заслужила доверие и уважение мужчин-товарищей, хорошо справляясь с огнем. «Может быть, они [мужчины] дадут вам последний кусочек конфет», - сказала она. «Но они также дают женщинам возможность проявить себя. Это зависит от того, как вы себя ведете, и если вы не даете никаких оснований относиться к вам по-другому».

Юлия Минаева

Помимо женщин-военнослужащих, в репортаже автор рассказывает о гражданских добровольцах, от которых зависят многие боевые украинские подразделения, поскольку первые обеспечивают солдат предметами первой необходимости, включая униформу, продукты питания и медикаменты.

«Украинские женщины играют ключевую роль в волонтерском движении. «Я просто не могу отступить и отвести взгляд», - сказала Юлия Минаева, 26-летний преподаватель университета в Киеве. Минаева собирает поставки, в том числе письма от детей, для развернутых войск и посещает раненых в больницах, говоря им о «чем угодно, кроме войны», чтобы поднять настроение».

Автор начинает создавать портрет героини из переплетения кратких гендерных, профессиональных и географических характеристик, а также из описания ее деятельности как волонтера. Далее посредством речевой характеристики, мы знакомимся со взглядами, убеждениями и мироощущением девушки:

«Каждый день, когда я ложился спать, я понимала, что этот день был мирным благодаря солдатам», - сказала Минаева. «Они спали в это время в траншеях и в блокпостах, и они давали нам возможность жить мирно. Мы обязаны помочь им, и я чувствую, что мне нужно что-то сделать для нашей страны». <…>Минаева говорит, что раненые солдаты часто нуждаются в разговоре с людьми за пределами своей семьи, но главное - не о войне. «Они все еще мужчины», - сказала она. «Они все еще умны и красивы, даже если у них нет руки или ноги. Они действительно великие люди. Они никогда не жалуются. Они просто хотят встать на ноги и вернуться туда, чтобы защитить нас».

В репортаже автор подчеркивает, что война помимо всего прочего, является серьезной психологической нагрузкой для гражданских добровольцев, которые становятся непосредственными свидетелями страданий солдат: