Феномен таблоидного ток-шоу

1: У вас в студии «Пусть говорят» и здесь в студии «Андрей Малахов. Прямой эфир» были и бывают драки. Выпусков с драками много за всю историю цикла программ с Андреем Малаховым. С точки зрения этики, наверное, где-то в другом месте такое бы не выдали в эфир. Подобный сцены поднимают вашей программе рейтинг?

2: Я могу сказать свою точку зрения, да. За четыре года работы в этом формате, по-моему, была только одна драка конкретно на моей записи, она была не специально спровоцирована, то есть, действительно, за четыре года, такое раз случилось, что чьи-то эмоции превозобладали, человек с ними не справился и получилось то, что получилось. Я лично считаю это абсолютно ужасным, но некоторые другие редакторы, могу признать, это не считают ужасным, более того, я знаю примеры, что людей специально накручивали, для того, чтобы произошла драка. Говорилось, мол, «выйди и дай ему в морду» и так далее, вплоть до прямых таких указаний. По мне это глупость, тупость, которая не даёт рейтинга. И я недавно смотрел: это было на нашей программе «Андрей Малахов. Прямом Эфир» с экс-участниками «Дома-2», достаточно надуманная история, и там было две или три драки в студии, цифры отвратительные, в районе доли 11, что показывает, что сама по себе драка - цифр не несёт. Я негативно к этому отношусь и считаю, что цифр это не даёт, а давало вот лет 10 назад и даже 15 назад, когда это пробовали в «Окнах», то ли ещё где-то, когда пробовали драки, кидания стульями в студии, но там были актеры и, видимо, это не очень хорошо заходило. А потом это использовал «Дом-2», естественно, в реалити, а потом это перекочевало даже не на «Большую Стирку», это было днёем, а на вечер, на «Пусть Говорят», на примеры первых ДНК, это было вновинку, такого не видели никогда, это добавляло, конечно. Это как, например, некоторые печатные издания, относящие себя к качественной прессе, не стеснялись печатать матерные слова, каткую-то экспрессивную лексику, использовать провокационные заголовки, очень жесткие, это работало, но потом перестало работать, и по мне большая глупость допускать какие-то драки и выпускать их в эфир, какой-то моветон совсем.

1: Вы сказали про программу с экс-участниками «Дома-2», которая была недавно. Вы применили слово «надуманная». Я правильно понимаю, что вы можете себе позволить снимать и выпускать программы с надуманными историями, проблемами?

2: Про надуманное - это профессиональное выскочило, и вы меня подловили. Нет, я имею в виду, что…я такую бы программу не снимал, потому что там нет истории. Как мне кажется, просто я не делал эту программу - мне сложно сказать, но как мне кажется, это какая-то пиарная тема, в которой участвовали какие-то люди, программа, которая не несла какого-то смысла. Я не знаю, зачем её сняли и показали зрителю. Что должен был из неё вынести зритель? Одна дала пощёчину другой? Это не предмет обсуждения в федеральном эфире, в прайм тайме. Это глупо. Наша бригада всегда писала осмысленные истории. Под «надуманными» я имею в виду те, в которых нет смысла конечного. Когда мы делаем программу - мы задаёмся вопросом: зачем мы это делаем? Если мы снимаем, допустим, Армена Джигарханяна, мы понимаем, о чём эта история. Зачем мы её показываем. Зритель тогда реагирует очень хорошим рейтингом. Потому что им эта тема понятна, потому что одни думают - это любовь, другие видят в какую-то меркантильность в этой барышне, третьи рассуждают, возможен ли брак между людьми в таком возрасте. Это интересует людей, это важно знать им: выходить ли ей замуж за человека, который на 30 лет её старше или нет, вот она смотрит - мой зритель - и ей это интересно. Вот так по-житейски. А считать просто чужое бабло и выяснять, кто с кем переспал - это, возможно, интересно, потому что все мы немножко сплетники, в обычной жизни бывает, что кто-то когда-то кого-то обсуждает. Но на этом не сделать никаких цифр. Должна быть сверхзадача. Должно быть о добре и зле. О любви или об отсутствии. Только тогда это работает. А когда люди приходят попиариться, сделать шум ради шума, такие программы называю «надуманными». Но они существуют. Это все происходит. Но конкретно в моей бригаде - нет. Мы отказываемся, мы не берём никогда темы, которые не понимаем, зачем мы их собираемся писать.

1: Почему так происходит? Почему другие бригады могут позволить себе такое снять?

2: Потому что ты пять дней в эфире в прайм тайме - надо что-то ставить. Очень просто. Просто проще сделать так. Просто проще взять и слепить из этого непонятную кашу. Это делается очень быстро, проще, всегда есть огромное количество людей, которые заинтересованы в том, чтобы заняться такой ерундой на телеке. Попиариться как-то и так далее. Они всегда есть, их всегда можно найти. Вот, например, у тебя ситуация: ты не пишешь две недели, а работаешь ты, например, в ежедневном формате. Ну, конечно, тебе нужно что-то писать. Я думаю, что вот так это происходит.

1: А вот в самом начале вы упомянули слово «социальное» по отношению к своей программе. Вы считаете, что работаете на социальной программе?

2: Абсолютно. Я считаю ,что работаю на социальной программе. Но я помню, что не думал об этом формате вообще. Я никогда не был зрителем и большим поклонником подобных форматов. Я собирался работать, собирался попасть в какую-то топовую новостную историю, то есть к Марианне Максимовской, тогда это все активно закрывалось, прикрывалось, добивались «РИА Новости» и прочие нормальные медиа, работать становилось негде. Тогда я случайно попал на «Пусть говорят». Первая же моя программа называлась «Спирт-убийца» (выпуск от 24.03.2014). Это про массовое отравление дешевым спиртом китайским на Дальнем Востоке. Тогда, если не ошибаюсь, по всем новостям коротенько, стесняясь, про это сказали, что, вот, якобы где-то и кто-то отравился. А я никогда не забуду картинку, которую показывали мы. Мы дали просто степь, семнадцать могил и весь посёлок, который хоронит этих бедных людей. Мы сняли сюжеты, в которых показали, что в посёлке нет ничего, кроме почты. И это не шутка. Вообще ничего. Ближайший магазин, не шучу, находится в 25 километрах. Я не знаю, как люди выживают. Поэтому они и травились этим суррогатным спиртом, по 50 рублей за пузырёк. Китайская граница рядом, все коммуникации происходят там с Китаем. Там полная анархия, запустение настолько, что в это невозможно поверить. Я помню, на съёмках этой программы один депутат смотрел на всё это и говорил: «Я не верю, этого не может быть!». На что разозлённые эксперты советовали депутату доехать до этих мест, в Забайкалье куда-нибудь. Я считаю, мы сделали большое дело тогда. Мы рассказали об этом. Мы привезли этих людей, они рассказали, как они живут там в этом Забайкалье, на которое всем насрать абсолютно, о котором не говорят. Хотя нет, говорят, но те медиа, которые не имеют широкую аудиторию, не в масштабе страны. Потому что далеко не все в России читают «Meduza» и так далее. Они это как-то освещали. А мы это делали в прайм тайме Первого канала. Я считаю, это и смелость, в том числе. Мы делали программу про усыновление, где поднимали вопрос закона Димы Яковлева. Было сложно эти программы выпустить, потому что они с трудом проходили…много таких примеров. Делали выпуск про забытых всеми людях, в советские годы на детский сад с их детьми упал самолёт. Все детки сгорели, за рулём был пьяный пилот, они там реально летели за водкой с какого-то острова для какого-то генерала. Так вот были дети, которые в этот день не пошли в детский сад, мы их нашли тоже, были родители погибших. А самый ужас этой истории заключался в том, что на следующий день на месте детского садика была разбита цветочная клумба, есть хроника. Представьте, какой ужас, за ночь пригнали солдат, разбили палисадник. Более того, им запрещали их хоронить и устанавливать памятники. После нашей программ, где была Ирина Дмитриевна Прохорова, например, хотя Алексей Серебряков считает, что мы очень скандальные, видимо, Ирина Дмитриевна считает, что мы нормальные ребята. Например, организовался мемориал, теперь могилы спустя сорок лет выглядят по-другому. Люди выговорились, зрители узнали об этой трагедии. Сорок лет люди жили с ощущением, что они никому не нужны, этой стране не нужны. А тут мы им даём слово, в том числе, говорили на той программе о свободе слова, о том, что это недопустимо, нельзя допустить повторения таких ситуаций. И я могу таких примеров приводить бесконечно, доказывать, что это, в том числе, остро-социальная история.

1: По поводу этого посёлка в Забайкалье, вы знаете, что там происходит сейчас? Что-то поменялось?

2: Людей похоронили, магазин построили. Глобально, я думаю, на Дальнем Востоке ничего не меняется. Если только в худшую сторону. Сейчас там популярна еще тема АУЕ («Арестантский уклад един» - название и девиз предположительно существующего российского неформального объединения банд, состоящих из несовершеннолетних). Может быть снимем, не знаю. Если вопрос о том, следим ли мы за тем, что дальше происходит, например, Калининград, понимаем, что там памятник поставили. У нас же были выпуски программы «Пусть говорят» регулярно «Говорим и делаем» и «Итоги года», где раз в полгода выпуск посвящался судьбам наших героев, показывали, как сложилась их дальнейшая история. Конечно, мы их отслеживаем. Не всегда бывает счастливый конец, во многом удаётся реально помочь людям. Это реальные операции за бесплатно для этих людей, это реальные реабилитации, реальные воссоединения семей, это реально снятые со своих должностей руководители городов, районов. Отклик есть, конечно. Нас безумно боятся в регионах. Когда ты приезжаешь в регион, если чиновники, менты знают о том, что в городе съёмочная группа «Пусть говорят», а сейчас «Андрей Малахов. Прямой эфир», там закрываются сразу все двери на амбарные замки. Люди прячутся, понимают, если что-то покажут в нашем прайме, будут последствия. Бывают и печальные истории после эфиров. Но, мне кажется, не очень это связано конкретно с эфирами. На моей практики такое было с Геной Желтковым. Это многодетный отец, один воспитывал семерых детей. Сняли здоровскую программу, после этого всей его семье купили большой дом. То есть передали деньги от состоятельных людей , которых тронула история Геннадия. Они связались с нами, просто принесли сумку с долларами. Мы поехали и купили Гене дом, я сам туда ездил, смотрел место. Но это, к сожалению, не помогло. Счастья это не принесло. Через год он повесился. Запил, хотя пил и раньше, были попытки суицида и до программы. Вот так, даже и не знаю, как подвести итог тут. Сложная история. Но примеров, кому мы помогли, их много.

1: Поговорим о конкурентах. До этого года была ваша программа «Пусть говорят» с Андреем Малаховым, «Прямой эфир» с Борисом Корчевниковым и «Говорим и показываем» с Леонидом Закошанским. В чём разница этих ток-шоу?

2: Ну, разница в плане хуже/лучше это всегда рейтинг. А у Андрея Малахова он всегда выше на протяжении многих лет. Все остальные программы появлялись по образу и подобию его. Тут ответ очевиден. А в чем их разница? Мне кажется, у каждого разная степень допустимого. Потому что мы вряд ли мы когда-то стали показывать секс Алексея Панина или человека, похожего на Панина, с собакой. (Речь идет о программе «Говорим и показываем»). Когда мы это смотрели, мы думали, что это дно. То есть принесите мне завтра в студию эту плёнку, пусть даже она будет настоящая, я её всё равно не дам в эфир. Это за гранью добра и зла. Этим я хочу сказать то, что вот если некий человек занимается сексом с животными, ну это скорее к врачам, а не к моим телезрителям. Им зачем эта информация? Не знаю, у нас как-то все качественнее, что ли. Больше социалки. Мы не подбирали никогда ни за кем темы, наоборот, наши снятые истории уже пытались дальше раскрутить на других телеканалах. И вот еще разница, например, вроде бы «Говорим и показываем» снимали историю с Солевой. Казалось бы, хайповая тема, про якобы изнасилование, которое имело место быть с этой фоткой знаменитой. Они снимают, неплохие цифры. Все шокированы, там полный набор героев, казалось бы. Но стреляет наша Диана Шурыгина. Она сделана по-другому. Я, конечно, не знаю, как они это делали. Но знаю, как мы это делали. Мы старались провести расследование, читали все материалы дела, мы старались не опускаться в то, кто там первый был, а кто второй. Мы говорили об этом, да, но это было в жанре расследовательской журналистики, пытались выяснить, что там произошло на самом деле. Поднимали вопрос, мне кажется, гораздо более глубокий и важный. Мы его так обсуждали, старались через экспертов, через ведущего поднять следующую тему. В нашей стране к неприкосновенности женщин относятся очень своеобразно и специфически. Если её кто-то где-то чего-то, то сама виновата, потому что юбка короткая, потому что не надо гулять после десяти вечера, потому что не надо напиваться. По логике большинства людей в нашей стране, если девушка на вечеринке выпили водки, ну выпила она, это может быть плохо или хорошо, не важно, выпила. Автоматически тогда можно ее изнасиловать и заниматься всем, чем угодно? А потом еще сказать: «Ой, ну ты пьяная была, извини, надо было за собой следить». Мы старались вот говорить и об этом тоже. Это важно. Естественно, напоролись на огромную лавину критики, мол, проституток пиарим, а нормальные пацаны сидят. Но я читал материалы уголовного дела, нормальный пацан на блюющую, извиняюсь, пьяную девушку не полезет после своего товарища. Очень мерзкая и грязная история. Но она говорит о гораздо более глобальной проблеме. Это не просто про то, что молодые люди где-то на вечеринке переспали, да нет, это происходит вообще каждый день. Более того, это происходило десять лет назад, двадцать и тридцать, а еще и через пятьдесят лет будет тоже происходить. Ничего не изменится. А в деревню еще можно приехать, там и в четырнадцать лет такое начинается на всяких сеновалах. Но мы старались глубокую историю поднять. А наши коллеги, боюсь, говорили только о том, кто и сколько раз. Мне кажется, вот в чём разница.

1: Получается, большое количество людей пропускает мимо все эти серьёзные и глубокие истории на площадке ток-шоу. Бывали ведь случаи, когда Вы звоните человеку, чтобы позвать его на съёмку в качестве эксперта, а в ответ слышите просьбу о том, чтобы больше редакторы ток-шоу никогда не звонили им, потому что Вы желтуха и чернуха?

2: Такое, конечно же, бывало. Это их полное право говорить о чём угодно. Вопрос в том, что к нам приходило также огромное количество людей крайне умных, образованных, интеллигентных людей, которые адекватно воспринимают звонок любого журналиста. Если журналист не несёт чуши в трубку, а рассказывает интересную, важную историю…Например, если я позвоню расскажу о девочке, которая с одним мальчиком переспала, теперь мальчика сажают в тюрьму, и вот предложу обсудить эту вечеринку, боюсь, серьёзный человек ко мне не придёт. Если я буду объяснять историю правильно, отстаивать ее, говорить, что это важно в масштабах страны, это социалка, это не про частный секс, это про положение дел в нашей стране, о том, как подростки живут, чем они живут. Слово «вписка» мощно влилось в лексикон, мне кажется, после истории с Дианой. Теперь даже бабушки в троллейбусах употребляют это слово. Это значит, что это бомбец, который зацепил всех. Значит, это социально-важная история.

1: Как Вы выбираете истории и есть ли сеть информаторов по стране?

2. Конкретно у нас - нет. Я слышал много разных историй, вплоть до того, как одни мои знакомые имеют чуть ли не на зарплате частных детективов, стрингеров, которые сливают им истории, взамен они получают деньги. Мы так не заморачиваемся, наша бригада смотрит на это по-другому, гораздо шире. Мы понимаем, что историй очень много, они происходят каждый день, мы стараемся быть актуальными. Кстати, сейчас стараемся постоянно писать в прямом эфире. А в прямом эфире можно записать только нечто актуальное, то, что волнует людей прям сегодня. В случае с Кемерово, мы должны выйти с Кемерово, упал самолёт, тогда выходим с этой темой. Произошла трагедия под Тверью, где стрелок убил 9 человек, тогда мы еще были на Первом канале, мы выходили с этой трагедией в эфир. Ксения Анатольевна Собчак стала кандидатом, мы её сняли, это было первое появление в прямом эфире за долгое время. Мы считаем, что это правильно, это актуально, это интересно. Если всех волнует, куда пропал Армен Борисович Джигарханян, а он правда пропал, мы его нашли, а мы его нашли первые. И мы выходим в прямой эфир. А так, история может крыться где угодно. Это может быть газета, журнал, мы вот очень любим газеты читать. Там бывает то, чего не найти в интернет версии. Например, у «МК» была рубрика в печатной версии газеты «Срочно в номер!». Там очень годные истории всегда были, правда сейчас эта рубрика появилась у них на сайте. Пользуемся поисковиками разными, «Mediametrics», агрегаторами новостей, стараемся читать издания, которые может не совсем типичны для нашей редакции, например, мы в полном восторге от сайте «Такие дела». Снимали даже по их материалам, там бывают совершенно поразительные истории. Журнал «Русский репортёр» очень вдохновляет, оттуда мы тоже что-то снимали, «Esquire», «SNC», всё, что угодно можно читать, но как раз-таки лучше не таблоидное и не попсовое. Это очень выручает, расширяет кругозор, даёт иногда совершенно удивительные истории, которых просто нигде больше не найти.

1: Как конкретно выбирается история? Всё-таки не каждую драку, вписку, днк Вы рассматриваете?

2: Конечно, ну мы обсуждаем внутри бригады, спорим, ругаемся иногда даже. Это бывает очень тяжёлый и мучительный процесс. Например, я могу считать, что истории нет, а мой шеф-редактор видит историю. Мы пытаемся друг другу доказать, но если брать какую-то формулу, то…Мы пытаемся всегда ответить на вопрос: чем именно эта история отличается от сотни таких же? То есть, допустим, есть у меня сто историй преодоления, сто людей с ограниченными физическими возможностями, конечно, у каждого будет своя история. Но только одна будет трогать по-настоящему, только у одной будет уникальная, фантастическая драматургия. Я тогда понимаю, что, да, эта история отличается от остальных, но в то же время она является типичной. То есть можно показать общее через частное. Найти уникальность это всегда важно. Бывает герой сам по себе такой, вот ты с ним разговариваешь и понимаешь, что его можно слушать все сорок минут с открытым ртом. Бывает, что герои обладают такой харизмой, сразу чувствуется, что это будет интересно. Например, весь мир знает Ника Вуйчича. Вот почему? Ну потому что он такой крутой мотиватор, у него жена симпатичная и двое детей. И вот у него есть такой образ жизни без рук и ног. Поэтому интересно Ника Вуйчича привезти. Или Пабло Пинеда, человек с синдромом дауна, почему он? Потому что в его честь площадь названа. Потому что он первый человек с синдромом дауна, который получил высшее образование на уровне со здоровыми людьми. Это уникально, это удивляет. А у него еще роскошная мама, она вела видеодневник о том, как ему было тяжело в школе, как в него никто не верил. А она вот сумасшедшая мамочка ходила с ним и снимала всё на видео. Мы понимаем, что можем это показать, это очень трогательно, когда ты видишь его маленьким мальчиком, он приходит в эту школу как ФорестГамп, понимает, что он немного не такой. Но ему очень хочется быть в этом мире. Зритель смотрит эту историю, его пробивает слеза, он понимает, что может быть надо быть добрее, по-другому на мир посмотреть. Это история преодоления, история о том, как он сейчас живет, как общается с родственниками, о том, что в его честь целую площадь в Малаге назвали.

Или, например, тема усыновления. Если я понимаю, что у меня есть чувак Алекс Гилберт, который вырос в Новой Зеландии. И я в это же время имею картинку города Рыбинска, совершенно фантастической дыры по картинке и вот этой зелёной, нереальной Новой Зеландии, как с открытки. Где и живёт русский парень, который не знает родного языка, он очень добрый персонаж, который знает, что его родная мама пьет, что в России серо и сыро, в отличие от Новой Зеландии. Он с таким удовольствием приехал к ней на встречу, она тоже совсем не злобный человек, хотя имеет большие проблемы с алкоголем. Она трогательный интересный герой. И сразу понятно, что именно её ген в Алексе, который прилетает через всю планету в Россию. А там еще внутри и отец, который никогда не знал о существовании ребёнка, так как ушёл в армию, а та ему не сказала. Вот сумасшедшая коллизия. Вот как в жизни всё может закрутиться, к тому же, Алекс сейчас помогает людям со всего мира находить друг друга. Это очень крутая и позитивная история, которая позволяет нам, не напрямую, но всё же говорить о примере усыновления русского ребёнка в Новую Зеландию. Мы задавались вопросом на эфире, так ли это плохо? Ему лучше было вырасти в детдоме Рыбинска, потом быть кинутым на квартиру? У него не было бы нормального образования. Как говорит наш продюсер, что в любая встреча это ровно одна минута в студии. Всё остальное - это история. А если её нет, то программы и не будет.

1: То есть нужна какая-то драма?

2: Я бы сказал, нужна не драма, а драматургия, нужно видеть драматургию. Не обязательно должно быть всё плохо у людей, у них может быть и всё хорошо. И это тоже вдохновляет. Но драматургия должна прослеживаться, чтобы программу разверстать.

1: Как строится драматургия?

2: Вообще это всё по ходу программы происходит. Потому что мы можем предположить, что выйдет первый герой один человек, думаешь, что он будет искрящий и фееричный, а он выходит, говорит два слова и замолкает. Тогда программа уже идёт не так, как задумывалось, поэтому на ходу надо тасовать, смотреть, какие линии ещё есть. То есть встреча будет вот через две минуты сейчас или в следующем эпизоде. Это всё зависит от героев, от того, как сама программа идёт, от того, каких экспертов подобрали. Важно, чтобы эксперты были умными людьми, они тогда умные вопросы задают, помогают ведущему вести программу. Иногда на программе вообще всё ломается, понимаешь вдруг, что вообще другая линия была главной в этой истории. Например, герой вдруг говорит, что всю жизнь мечтал, чтобы папа, который живёт на Кубе, грейпфруты привёз. И всё, бежишь покупать грейпфрут, папа выходит с грейпфрутом, вот и мечта детства сбылась. По ходу часто всё меняется. А так в целом, мы садимся, верстаемся, например, по свежему примеру, мы писали программу про коллектив «Берёзка», по которому снят успешный сериал. Она прошла с крутым рейтингом. Но вот как было, мой шеф ставит после первой героини, то есть после руководителя ансамбля, он планирует выводить ещё одну героиню, у которой муж иностранец, богатый миллионер, а сама она дочь Олимпийской чемпионки. Я же считал, что следующие героини должны были выйти другие две участницы, у которых жизни сложились крайне трагично. Одна была замужем за Синкевичем года три и развелась, плюс не общается до сих пор со своей дочерью, потому что та не может ей простить, что мама бросила Синкевича ради «Берёзки». И вторая, которая шестьдесят лет ждёт встречи тоже с очень известным человеком, который давно живет заграницей. И я считал, что, конечно, их сначала надо выводить, чтобы рассказать, что в ансамбле «Берёзка» были самые топовые невесты Советского Союза, они даже выходили замуж на несколько лет за очень уважаемых, известных людей. Но вот, как мы понимаем, их заставляли делать аборты, потому что они всегда должны были быть в форме. Так вот почти каждая из них в то время проживали с мужьями три-четыре года, а мужья все как на подбор. И ведь это драма, это примета времени, это история о том, каким трудом и жертвами этот весь коллектив существовал. В этот момент понятно, что лучше их сначала выводить, а чтобы не скатываться в то, что все несчастны, как раз лучше в конце показать, что были и другие примеры, вот другие находили себе иностранных мужей, любящих, прекрасно до сих пор живут. То есть надо показать, что было по-разному.

1: А зачем героям приезжать на программу? Как Вы уговариваете людей?

2: Очень просто. Я для себя вывел очень простую формулу. Если герою это действительно надо, то я всегда найду для него мотивацию. Если герою этого не надо, то я не знаю, что я могу сделать, он не приедет ко мне. Мотивацию всегда можно найти. А бывает человек сначала говорит, что ему ничего не надо, потом с ним разговариваешь, выясняется, что всё ему надо, только у него кредит пятьдесят тысяч, поэтому он летать не может. Тогда мы идём навстречу, можем и заплатить этот кредит. Или бывает, что людей с работы не отпускают. Тут можно компенсировать человеку примерную стоимость его рабочего дня. Если речь идёт о каких-то звёздных громких историях, которые уже начинают делить между собой все телеканалы мира, не всегда, но часто присутствует материальная составляющая. Но всё-таки на моей памяти деньги не играли никогда решающей роли. Даже сейчас в самом рейтинговом «онлайн сериале» в нашей программе про Джигарханяна, наших героев перебивали суммами в десять, в десять раз больше. Предлагали такие гонорары, а герои не уходили всё равно на Первый. Потому что мы нашли какую-то мотивацию для них, профит, которые они получали именно из наших эфиров. Вообще самые сильные мотивации не связаны всё-таки с финансовой стороной, человеку необходимо восстановить справедливость, защитить своё имя.

1: Как Вы воспринимаете в целом свой формат?

2: Я воспринимаю просто как площадку, на которой я могу делать всё, что захочу. Могу снять документальный фильм, он выйдет в рамках программы, могу снять такую историю, где будет один герой сидеть и всех держать. Могу снять такую историю, где будем делать днк, хотя я не люблю такое. Могу снять выпуск-бенефис с известным артистом, могу снять историю про фильм, на историческую тему, да всё, что угодно.

1: Вы считаете, что ток-шоу является таблоидным?

2: Я не знаю, мне очень сложно. Конкретно моя бригада пишет нетипичные программы для таблоидного ток-шоу. То, что делают коллеги, безусловно, да, вполне себе. То есть особенно НТВ стайл, который был. Ну да, конечно, если даже сравнивать с таблоидом печатным, здесь вёрстка схожа с печатной. А вёрстка особая. Во всех этих программах ведь обязательно есть начальная нарезка, которой нет в других ток-шоу. Потому что в других ток-шоу может идти просто сюжет какой-нибудь, который погружает зрителя во что-то, потом люди могут обсуждать тоже, не вопрос. Но здесь мы в началке, в начальной нарезке нагнетается конфликт, более того, в началке может иногда нагнетаться то, чего в самой программе может и не быть в полной мере. Если на это смотреть с точки зрения вёрстки, то да, как минимум, кричащие заголовки крупные, они будут в начале. Но в целом мы сейчас пытаемся делать актуальное, а не табуированное или скандальное. То, что актуально, уже не важно, табуированная это тема или нет, скандально это или нет. Например, человек, похожий на прокурора Юрия Скуратова с двумя проститутками. Это вот в масштабах страны очень важная новость, которая меняет какие-то политические моменты. Это важно? Это важно. Тема табуированная? Табуированная. Но об этом напишет и «Коммерсантъ», который к качественной прессе относится, и газета «Спид-инфо» это отюзает по полной. Вот мы сейчас стараемся уходить в актуалку, потому что, мне кажется, только так сейчас можно выживать.

Размещено на Allbest.ru