Авторская позиция в журналистском тексте

Речевые образцы отражают характер времени. Многие клише уже устарели, например: акулы империализма, болезнь роста, слуги народа, враг народа. Наоборот, новомодными для официальной прессы конца 90-х гг. стали слова и выражения: элита, борьба элит, элита криминального мира, высшая финансовая элита, раскручивать, виртуальный, имидж, знаковая фигура, пирог власти, дитя застоя, деревянный рубль, инъекция лжи. Многочисленные примеры речевых клише вошли в состав так называемой публицистической фразеологии, позволяющей быстро и точно давать информацию: мирное наступление, сила диктата, пути прогресса, вопрос безопасности, пакет предложений.

б. Отношения между отправителем и адресатом в публицистическом стиле подобны отношению между актером и зрителями. "Театральная" лексика - вторая яркая черта публицистического стиля. Она пронизывает все публицистические тексты: политическое шоу, на политической арене, закулисная борьба, роль лидера, драматические события, известный в политике трюк, кошмарный сценарий и др.

в. Характерной особенностью публицистического стиля является эмоционально-оценочная лексика. Эта оценка носит не индивидуальный, а социальный характер. Например, слова с положительной оценкой: актив, милосердие, помыслы, дерзать, процветание; слова с отрицательной оценкой: насаждать, обывательский, саботаж, расизм, обезличка.

г. В публицистическом стиле особое место принадлежит книжным пластам лексики, имеющим торжественную, гражданско-патетическую, риторическую окраску: дерзать, воздвигать, самопожертвование, воинство, отчизна. Патетическую тональность придает тексту также использование старославянизмов: свершения, держава, страж и т.д.

д. В текстах публицистического стиля часто присутствует военная терминология: гвардия, штурм высоты, передний край, линия огня, прямая наводка, стратегия, мобилизация резервов. Но она употребляется, естественно, не в своем прямом значении, а образно (речь в текстах с этими словами может идти, например, об уборке урожая, введении в строй новых объектов производства и т.д.).

е. В качестве оценочного средства в публицистике могут встретиться слова пассивного словарного запаса - архаизмы. Например: Доллар и его лекари. Военные барыши растут.

2.3.2 Морфологические признаки

К морфологическим признакам публицистического стиля мы относим частотное употребление тех или иных грамматических форм частей речи. Это:

а) единственное число имени существительного в значении множественного: Русский человек всегда отличался выносливостью; Преподаватель всегда знает студента;

б) родительный падеж имени существительного: время перемен, пакет предложений, реформа цен, выход из кризиса и др.;

в) императивные формы глагола: Оставайтесь с нами на первом канале!

г) настоящее время глагола: в Москве открывается, 3 апреля начинается;

д) причастия на -омый: ведомый, невесомый, влекомый;

е) производные предлоги: в области, на пути, на базе, во имя, в свете, в интересах, с учетом.

2.3.3 Синтаксические признаки

К синтаксическим признакам публицистического стиля следует отнести часто повторяющиеся, а также специфические по характеру типы предложений (синтаксических конструкций). В их числе:

а) риторические вопросы: Выдержит ли русский человек? Хотят ли русские войны?

б) восклицательные предложения: Все на выборы!

в) предложения с измененным обратным порядком: Воюет армия с природой (ср.: Армия воюет с природой). Исключение составляли предприятия добывающей промышленности (сравни: Предприятия составляли исключение);

г) заголовки статей, очерков, выполняющие рекламную функцию: Малые беды большого флота. Зима - сезон горячий.

В заголовках часто используется специфический языковой прием - "соединение несоединимого". Он дает возможность минимальными языковыми средствами вскрыть внутреннюю противоречивость предмета или явления: трудящийся тунеядец, повторяемое неповторимое, мрачное веселье, красноречивое молчание.

2.4 Особенности языка газет

В системе газетных жанров наиболее противопоставленными стилистически оказываются передовые статьи и тексты информационных сообщений.

Стилевая эклектичность языка газеты ставит под сомнение применение самого понятия «функциональный стиль» к этой сфере человеческого общения.

Отмечается, что газета объединяет статьи, различающиеся как по жанровым, так и по стилевым признакам [4, с. 124]. Однако общая система экстралингвистических факторов, определяющих специфику языка средств массовой информации, а также лингвистические исследования [3], позволяет говорить о существовании единого функционального стиля газеты. Рассматривая стилевую сторону языка газеты как целостную совокупность стилистико-функциональных явлений, В.Г. Костомаров выделяет единый стилистический конструктивный принцип газеты - диалектическое объединение ее ведущих признаков экспрессии и стандарта, понимаемых в широком смысле слова как оценочные и интеллектуализованные начала в противопоставлении друг другу [3, с. 89]. Указанные признаки соотносятся с взаимодействием двух ведущих функций газеты; информационной и воздействующей, которые неравномерно распределяются по газетным жанрам и находятся в соответствии с двойственной природой газеты, призванной как информировать, так и убеждать, воздействовать.

Исследование языковых средств газеты свидетельствует о четком размежевании информационных и передовых статей по реализации двух названных функций. Первые по характеру использования языковых средств приближаются к научно-деловому стилю, обладая чертами фактологичности, документальности в передаче информации. Вторые имеют открыто оценочный, ярко публицистический характер и направлены на агитационное воздействие, по определенным параметрам сближаясь с художественной прозой.

Информационный материал составляют статьи, в которых присутствие авторского «я» сведено к минимуму, т.е. нередко даже не указывается фамилия их создателя. Сюда можно отнести материалы, связанные с беспристрастной передачей разного рода событий внутренней и внешней политической жизни, коротких информационных сообщений, коммюнике.

В передовых статьях, наоборот, факторы субъективной оценки оказывают решающее влияние на использование языковых средств, реализующих коммуникативные задачи убеждения, директивности, критического осмысления происходящих событий, т.е. в языке преломляется субъективное стремление коллектива авторов воздействовать на политические, мировоззренческие позиции «широкого» читателя. Языковые средства приобретают здесь ярко выраженный экспрессивный характер, что особенно отражается на синтаксисе, который направлен на формирование речи логизированной, расчлененной, с резко и ясно обозначенными акцентами [6, с. 58].

Как бы промежуточное положение по функциональной направленности занимает в газете большое количество статей, в которых оценочные и интеллектуализованные начала переплетаются, сосуществуют друг с другом, т.е. информация подается с той или иной степенью присутствия авторской позиции, как это имеет место в репортаже, комментарии. Чередование здесь элементов экспрессивного и стандартизированного плана, их переход друг в друга призваны привлечь, поддержать интерес читателя.

Противопоставление информационных и передовых статей не означает, что в первых вообще отсутствует элемент экспрессивности, а вторые представляют собой сплошной поток экспрессивных речевых единиц, теоретический характер носит и противопоставление функций воздействия и сообщения (соответственно стилей «воздействия» и стилей «сообщения» [7, с. 9]). В широком коммуникативном плане эти две функции, с одной стороны, противопоставлены, с другой - сопоставлены, находятся во взаимодействии друг с другом. В качестве характерного примера стиля «сообщения» обычно приводится научный стиль энциклопедических статей, примером стиля «воздействия» служит язык художественной литературы. Однако едва ли возможно полностью исключить вероятность появления элементов экспрессивного плана в энциклопедических статьях, а интеллектуализованных элементов в языке художественной литературы.

Проводимое противопоставление рассматриваемых стилевых подразделений (информации и передовых статей) является в известной степени относительным еще и потому, что стиль передовой статьи имеет обще признаки не только с художественным языком, но и с научным, характеризуясь чертой аналитичности. В свою очередь, информационные сообщения характеризуются определенным динамизмом при передаче последовательности событий, что сближает их с языком авторского художественного повествования.

Вместе с тем элементы воздействия (экспрессивно-эмоционально-оценочного плана) в научном стиле всегда выступают как внесения [7, c. 120] подобно тому, как элементы сообщения в художественном стиле подчинены реализации определенных стилистических задач, в свою очередь, связанных с реализацией общей эстетически воздействующей функции. Присутствие элементов экспрессии не является определяющим фактором и в газетной информации, так же как и «информативность» передовицы подчинена реализации воздействующей функции.

Некоторые исследователи относят к газетному стилю только информационные материалы [1, с. 177; 4], которые в свое время послужили основой для создания первых газет. Однако в газетах сегодняшнего дня приоритет получают, по-видимому, именно факторы оценки, воздействия, в чем можно убедиться, читая, в частности, советские газеты или газеты коммунистической прессы капиталистических стран, в которых информационным материалам объективного характера обычно предшествует экспрессивно-эмоционально насыщенная, выдержанная в строго публицистическом тоне передовая статья - «флаг» номера. Функциональная направленность на воздействие языка передовых статей служит благоприятным фактором для раскрытия здесь лингвостилистических ресурсов создания экспрессивности: использования контрастного сочетания элементов книжной и разговорной речи, метафор и других средств создания образности языка, а также большого разнообразия приемов экспрессивного синтаксиса: инверсии, антитезы, параллелизма, повторов, эллипсиса и др. Однако основным источником создания экспрессивности в широком смысле слова является фактор оценочности, выступавший в противопоставлении интеллективному характеру языка информационных сообщений.

В отличие от языка художественной литературы экспрессивность передовой статьи ориентирована на массового читателя, характеризуется социально-коммуникативной направленностью оценочности, а поэтому чертами «открытости», «прозрачности». В языке художественного стиля оценочность имеет индивидуализированную направленность как со стороны автора, так и со стороны получателя информации [8, с. 130]. Ведущую роль здесь играют фактор» контекста, подтекста, художественного замысла произведения. Воздействующая функция художественного стиля имеет эстетическую ориентацию.

В информационных статьях элементы субъективной оценки не оказывают решающего влияния на использование языковых средств. Единицы языка принимаются здесь обычно в своем прямом номинативном значении, т.е. имеют лишь один уровень понимания - семантический, в то время как в передовых статьях к этому содержательному уровню понимания добавляется уровень дополнительных значений, «коннотаций», приобретаемых в широком контексте или синтагматическом окружении, например функциональных значений директивы, критической оценки, побуждения к действию, призыва и т.п. На первый план при выборе языковых средств в газетной информации выступают факторы нахождения оптимального способа передачи информации, стимулирования к ней интереса читателя. Как и в других газетных жанрах, в информационных материалах возникает необходимость выгодным образом представить сообщение в кратчайший срок и по возможности в сжатом виде. Формы, в которые облекаются речевые сообщения, уже не несут экспрессивно-воздействующей функциональной нагрузки, но должны быть удобны для восприятия и информационно емки.

Таким образом, в газете сосуществуют два качественно различных функциональных единства: тексты передовых статей, ориентированные на социальное воздействие, и тексты информационных сообщений, направленные на передачу однозначной интеллективной информации. Представляется, однако, что отмечаемая особенность свидетельствует не столько о разностильности языка газеты, сколько о его экстралингвистически «запрограммированной» полифункциональности, направленной в конечном счете на достижение единого функционального эффекта воздействия. Своеобразным источником создания экспрессии служит противопоставление экспрессивно маркированного языка передовых статей на фоне нейтрального интеллективного языка информационных сообщений. Следовательно, принцип диалектического объединения оценочных и интеллектуализованных начал и взаимодействие информационной и воздействующей функций в стиле газеты реализуется в данном случае за счет языковых средств двух описанных выше функционально и жанрово-разнородных текстовых массивов.

Практическая часть

1. Языковой анализ статей Максима Соколова

1.1 Жанровые особенности

Объектом нашего исследования стали статьи российского журналиста Максима Соколова, который является обозревателем газеты «Известия». Один из наиболее известных политических обозревателей России. По итогам международного фестиваля mass-media "Гонг-94" признан лучшим пишущим журналистом 1994 года. Окончил филологический факультет Московского Государственного университета. Специалист по русскому фольклору и русской литературе XVIII-XIX веков. С момента создания в 1989 году еженедельника "КоммерсантЪ" являлся его корреспондентом. Покинул "КоммерсантЪ" в 1997 году. С момента основания в 1997 и до закрытия в 1998 работал политическим обозревателем в газете "Русский Телеграф". С 1998 г. и по настоящее время работает в газете «Известия». Публиковался также в журналах "Интеллектуальный Капитал", "Огонек". C 2002 года Максим Соколов регулярно публикуется на сайте Global us.ru. C 2004 года ведет рубрику в еженедельнике «Эксперт». C конца 2004 ведет свой «Живой журнал», где происходит обсуждение его новых статей.

Для анализа нами были выбраны 5 публикаций Максима Соколова в «Известиях» за 2007-2008 годы под названиями: «Лидерство без членства», «Мистер Монблан», «И девушка наша проходит в шинели», «И плюет на алтарь, где твой огонь горит», «Тяжкая доля премьерская».

Для того, чтобы определиться с жанровой принадлежностью публикаций журналиста, нужно, прежде всего, ответить на вопрос: какую информационную задачу ставят перед собой общественно-политические газеты? Речь может идти, скорее всего, о совокупности многих функций, некоторые из них выделяются как главные. В соответствии с этим газета имеет свой набор наиболее употребительных жанров. У одной газеты в этом наборе преобладают информационные жанры, у другой - аналитические, третья стремится к всестороннему отражению и осмыслению действительности и расширяет жанровый диапазон до максимума. Устойчивый набор жанров служит одной из важнейших характеристик типа конкретного издания. Когда же речь идет об общественно-политических газетах вообще, о единой для них информационной задаче, типологической характеристикой оказывается уже не сумма отдельных жанров, а макрожанр. В целом общественно-политическая газета стремится наиболее полно информировать читателей о состоянии социума, сложить из событий и фактов - картину окружающей действительности. И, поскольку читателю нужно в этой действительности ориентироваться, действовать, принимать решения, газета должна представлять общественную жизнь в движении, указывать читателю определенное направление.

Тогда, если предметом оказывается разносторонняя, объемная совокупность событий, фактов, мнений, явлений действительности, а функцией - формирование на этой основе картины жизни общества (в данном масштабе пространства и времени), определение тенденций развития, социальное прогнозирование - то получается, что газета делается в жанре обзора или обозрения. И чем ближе к обозрению, тем газета качественнее. В такой газете в качестве ключевых фигур журналистской "труппы" выделяются обозреватели, комментаторы, а секретариат занимается планированием и прогнозированием номеров гораздо больше, чем, скажем, дизайном или связями с полиграфией. Для более образованного и интересующегося общественной жизнью читателя газета стремится приблизиться по "макрожанру" к чистому обозрению, то есть представить максимум фактологической, новостной информации без открытой интерпретации, сводя аналитику к выстраиванию связей между фактами, явлениями, проблемами дня - с тем, чтобы читатель, двигаясь по обозначенным направлениям, обнаруживал тенденции развития общества, был сам себе обозревателем. Такой «читатель просматривает (обозревает!) свежий номер газеты не просто в поисках отдельных интересных текстов. Выделяя наиболее важные, значительные новости и просто свои любимые рубрики, он одновременно схватывает и содержание газеты в целом. Ему не безразличен тип газеты, а значит, и ее макрожанр» (Л. Шибаева, ж-л «Журналистика» №17, 18 сент 2000г). А «для журналиста типом газеты обусловливается возможность писать в одних жанрах и очень редко обращаться к другим. От типа газеты зависит также выбор между "парными" жанрами, имеющими сходные предметно-функциональные характеристики, но рассматривающими предмет в различных масштабах - между очерком и зарисовкой рецензией и аннотацией обозрением и обзором фельетоном и сатирической репликой информационной корреспонденцией и заметкой. Работать преимущественно с более лаконичными или, наоборот, с более масштабными жанрами - решает "большой" жанр всей газеты в целом» (Любовь Шибаева).

Максим Соколов является обозревателем газеты «Известия», и все анализируемые нами публикации относятся к жанру обозрение.

Обозрение( по Тертычному) - Этот жанр изобретен не журналистами, обозрение использовалось задолго до возникновения периодической прессы. Присущие этому методу формы и способы отображения действительности можно, например, найти в текстах Плутарха (I-II вв.), позже - в дидактических обозрениях китайца Ван-Ан-Хи (XI в.), а также - в «Опытах» Монтеня (XVI в.) и в «Главах» из книги «Обозрения Парижа» Луиса Себастьяна Мерсье (XVIII в.). Обозрения публикуются во многих газетах и журналах. Определяющий признак жанра обозрения - единство наглядного освещения общественных событий и мысли обозревателя, глубоко проникающей в суть процесса, ситуации. В чем отличие этого жанра от других жанров журналистики, в чем его своеобразие? Это становится ясным в ходе определения функции и предмета обозрения. Обозревать - значит наблюдать и обдумывать замеченное (но отнюдь не любоваться им). В обозрении ярко проявляется позиция журналиста. Обозреватель должен: возбуждать интерес аудитории, рассказывать ей о событиях, процессах, происходящих в общественной жизни; отстаивать передовые точки зрения и способствовать совершенствованию «личной стратегии» граждан; обнаруживать в явлениях их сущность, показывать противоречия действительности; через выяснение сущностных связей, определение линии развития явлений, прогноз осмысливать ход общественного развития; способствовать практическому решению проблем общества.

Определение этих функций жанра помогает обрисовать в общих чертах предмет обозрения. Его составляют общие вопросы политики, экономики, характерные социальные явления и тенденции их развития, вопросы образа жизни и межчеловеческих отношений и многое другое. Предметом обозрения могут быть идеи, почерпнутые из философии, истории, литературы. Для предмета обозрения характерна пространственно-временная или тематическая связь обозреваемых явлений. Не случайно обозрения имеют строгую периодичность выхода в свет (ежедневные, еженедельные, ежемесячные). Они как бы подводят итог определенного периода жизни, деятельности в той или иной сфере общественного бытия. Именно указанная особенность связей предмета обозрения позволяет главным образом отличить обозрение от статьи (для предмета последней характерной чертой является причинно-следственная связь отображаемых феноменов).

В отличие от комментария, предметом которого выступают прежде всего разнообразные новые события и явления, для обозрения важны те процессы, события, которые симптоматичны для современных социальных отношений, взаимосвязей, независимо от того, насколько они важны (события, процессы) сами по себе; они служат примерами, демонстрирующими, иллюстрирующими конкретные авторские идеи, значимые для общества.

Основной метод обозрения заключается в том, чтобы с помощью глубокого рассмотрения определенной совокупности фактов, объединенных временем, пространством, познакомить аудиторию с происходящими в обществе процессами, сложившимися ситуациями, возникшими проблемами. Обозревая явление во внешних и сущностных его характеристиках, автор приводит аудиторию к необходимой идее.

Выразительные детали служат опорными точками аргументации или самими аргументами, предвосхищают саму идею (тезис, умозаключение). В отличие от статьи, где активно используются именно логические доводы, в обозрении применяются прежде всего выразительные примеры, детали, которые придают тексту наглядность, конкретный характер. Это происходит прежде всего потому, что обозреватель хочет остановить свое внимание на общезначимых проблемах. Для привлечения внимания аудитории он оперирует вполне конкретными фактами, использует воздействие наглядности, останавливается на подробностях, чтобы затем быстро отойти от них, устремившись к обобщению. Поэтому обозреватель должен обладать как талантом микрокопирования жизни, так и талантом широкого ее видения, как бы разглядывая мир через линзы как уменьшающие, так и увеличивающие его объекты.

Выбранные нами публикации имеют общественно-политическую направленность, а в основе их лежит, как правило, какое-то значимое событие, например вступление В.Медведева на пост президента РФ. Или проведение Олимпийских игр в г. Сочи.

1.2 Лексический и словообразовательный анализ

Главное, по мнению С. К. Рощина, исследователя психологии и журналистики, люди «должны получать не готовые выводы, а информацию о конкретных фактах и взвешенную аргументацию, на основании которых они могли бы делать собственные заключения и сопоставлять их с заключениями и выводами журналиста. При этом как факты, так и аргументы должны обладать в целом определёнными качествами, должны «работать» на эту основную идею, которую журналист намерен передать своим читателям». Бездоказательность суждений, как известно, ведёт к потере доверия. В нашем случае к потере доверия читателей.

Очень часто, можно сказать, практически всегда, прямое выражение позиции журналиста заменяется на скрытое. При этом пишущим даются какие-либо аргументы для обоснования его точки зрения, но они, как правило, не являются доказательными к защищаемому или опровергаемому тезису.

«Позиция публициста может быть передана даже без её прямой, законченной формулировки, а всем контекстом материала, расстановкой акцентов на тех или иных вопросах. Названная способность с профессиональной точки зрения может рассматриваться как показатель высокого уровня мастерства журналиста, его умения действительно подвести аудиторию к нужным выводам, даже не формулируя их. В то же время при недобросовестном использовании этого метода он становится способом манипулирования сознанием аудитории, формой скрытого воздействия на неё» .

Здесь предполагается не только хорошее знание языка журналистом, но и умение улавливать тончайшие оттенки прямого смысла слов. В подтексте, как правило, содержится дискредитирующее утверждение об объекте.

Рассмотрим данное явление на конкретных примерах, взяв для анализа статьи журналиста Максима Соколова. Автор пишет преимущественно в жанре комментарий, его тексты носят характер повествования. В них мы видим преобладание глаголов над другими частями речи.

Например, статья «И девушка наша проходит в шинели», опубликованная в «Известиях»: Женщины с большим политическим потенциалом зачастую отличаются выдающейся искренностью и правдивостью, так что даже самые потенциальные в этом смысле мужчины перед ними пасуют. Братья - украинцы, у которых перед глазами пример патологически правдивой Ю.В. Тимошенко, не дадут соврать.

С первых же строк мы видим явную насмешку автора над псевдоправдивостью вышеназванной известной личности. Явный сарказм прослеживается во фразах: «выдающаяся искренность и правдивость», «патологическая правдивость». Следует отметить также, что в словосочетании «патологическая правдивость» мы можем наблюдать эмоциональную нагрузку, в которой прослеживается субъективная позиция автора. Значение существительного патология так трактуется в словаре Ожегова: «патология (от греч. patos - болезнь, logos - учение) - болезненное уклонение от нормы, уродливая ненормальность». Сами по себе компоненты данного словосочетания нейтральны. Но, употребленная в таком контексте, вся фраза приобретает переносное значение. Перед нами пример сочетания несочетаемого. Автор данными оборотами как бы намекает читателю на свою критическую точку зрения и ставит под сомнение честность указанного политического деятеля, настраивая читателя на критический характер всей статьи.

Далее Максим Соколов высмеивает Х.Клинтон, повествуя читателям курьезную историю о том, как Клинтон описывает свою поездку на Балканы, сетуя на то, как ей было страшно попасть под обстрел прямо в аэропорту. Но следом же автор пишет, что показанный по телевидению видеоряд не совпадает с ее словами: Не успели граждане умилиться, как выяснилось, что снайперского огня вовсе не было, тогда как торжественная церемония с вручающими цветы боснийскими пионерами - «Я маленькая девочка, // Танцую и пою, // Я Клинтоншу не видела, // Но я ее люблю» - напротив, имела место и даже была запечатлена.

В данном примере глагол «умилиться» выступает в роли так называемого слова-индикатора, которое вызывает у читателя улыбку и подчеркивает курьезность ситуации. Автор сознательно использует именно этот глагол для усиления комического эффекта, поскольку умиление - это именно та эмоция, которую народ испытывает к своим героям, в сочетании с уважением и благодарностью. Также обращает на себя внимание многозначительная частушка, которую автор вводит в текст. Смысл ее в том, что лживую женщину-политика должны, по ее мнению любить все безоговорочно, по умолчанию. Но главный подвох этой частушки в том, что здесь тоже присутствует слово-индикатор: Клинтонша. В русском языке есть ряд суффиксов, имеющих стилистическую окраску и способных передавать ее новому слову. Среди разговорных суффиксов много таких, у которых кроме стилевой маркированности присутствует еще коннотативное значение.

Аффикс может придать слову яркую эмоционально-экспрессивную окраску. В данном случае суффикс -ш- вносит окраску фамильярности с оценкой неодобрения, придает слову шутливо-ироничную и грубо-уничижительную форму. Таким образом, мы видим, что автор сам не дает оценку низкому и лживому поступку Клинтон, но лишь с помощью одного суффикса дает почувствовать читателю свое отношение к данной ситуации.

Далее автор пишет: Х. Клинтон быстро поправилась из кулька в рогожку, объяснив, что оговорилась. Обстрела как такового не было, но была его угроза, так что "мы должны были быстро передвигаться". Улучшенная версия все равно плохо сопрягалась с запечатленными на видео пионерами, но кандидата в президенты можно понять. Кто-то из советников по России явно ознакомил Х. Клинтон со старой песней о главном - "Гремела атака и пули звенели,// И ровно строчил пулемет...// И девушка наша проходит в шинели,// Горящей Каховкой идет", после чего кандидат исполнилась понятным женским желанием - "Я, Вань, такую же хочу!".

Здесь мы видим поговорку «поправилась из кулька в рогожку» - это поговорка о неудачной попытке исправить что-либо, приведшей к худшему.

С точки зрения институциональной политическая культура нации - вещь страшно консервативная, и если с верой во всепобеждающий пиар прати против рожна, хорошего ничего не будет. («Известия», ст. «Лидерство без членства»). Рожон - длинная заостренная палка, которой погоняют волов. Смысл выражения - трудно идти против рожна было пословицей, получившей свое начало из того, что отставшие от стада волы часто натыкаются на рожон, т. е. подгоняются острием конца палки и, получая от того чувствительную боль, ускоряют ход за стадом. Вследствие этого пословица означает глупость и безумие людей, сопротивляющихся повелению власти или увещанию своей совести. Большинство языческих писателей приводят эту пословицу в дружеских кружках, чтобы показать нелепость подобного сопротивления. Против рожна (итти, переть; простореч.) -- действовать с негодными средствами против силы, когда все действия заведомо обречены на неудачу. Я сказал себе: никогда не прать против рожна. Салтыков-Щедрин. Против рожна не попрешь. Максим соколов использует архаичную форму слова переть - прати. Такая форма создается за счет постфикса -и. Но ирония автора выражается в том, что такая устаревшая форма слова стоит рядом с современным иностранным словом пиар, которое в полном варианте звучит как паблик релэйшэнс, и означает связи с общественностью. Автор как бы говорит читателю с улыбкой: прогресс прогрессом, а народная мудрость актуальна всегда.

Желая показать, что не корысти ради, а токмо волею пославших мя нацпроектов. ( «Известия», ст. «Мистер Монблан»). И снова старинная форма слова только - токмо. Поэтическая форма слова волею, созданная за счет постфикса и устаревшее краткое мя. И тут же нацпроекты. Все это свидетельствует о том, что автор адаптирует устаревшую лексику, пословицы к современности, сочетая их с новой лексикой, иностранными словами, использует их в разных формах.

Журналист приводит отрывки из песен, которые вызывают улыбку читателя. «Гремела атака и пули звенели» - песня военно-героической тематики, приводя в тексте такую цитату, Максим Соколов подчеркивает с усмешкой желание Х.Клинтон быть героиней и страдалицей для своего народа, но только на словах. А отрывок из песни В.Высоцкого «Диалог у телевизора» дает читателю понять, что все поступки Клинтон обусловлены ее женской природой и особенностью женского характера: «хочу как она» или «хочу как у нее». Такие выводы мы делаем, вчитываясь в смысл иронической песни Высоцкого, где мужчина и женщина, наблюдая цирковое представление по телевизору, осыпают друг друга взаимными упреками. Следует отметить, что в своих публикациях Максим Соколов часто использует отрывки из песен, цитирует стихи, использует фразеологизмы и поговорки: В очень давние советские времена бытовала не дозволенная цензурой песня про то, как "Я, пролетарий, подался в планетарий,// Хотел посмотреть на Вселенную давно" («Известия», ст. «А девушка наша проходит в шинели»). Визит пролетария закончился паническим исходом всех прочих посетителей - "Бегут пионеры, бегут пенсионеры,// А дядя-профессор надел противогаз". Или: Вероятно, проницательного аналитика вдохновило приведенное в одной из сказок Г.-Х. Андерсена стихотворение, воспевающее суверенную Россию - "Прекрасный край передо мной, // Монблан белеет вдалеке. // Здесь был бы, право, рай земной, // Будь больше денег в кошельке!". Или: Глава правительства г. Москвы исходил из антитезы "С ума ты сходишь от Берлина (имеется в виду Берлин 70-летней давности, где повсюду реяли красно-бело-черные знамена НБП. - М.С.), мне ж больше нравится Медынь" .

Такие вставки используются автором для достижения комического эффекта. А также это является способом своеобразного иносказания, то есть автор «говорит» с нами не своими словами, а использует всем известные отрывки, подгоняя их под данную проблему, пытается с помощью этих цитат указать читателю ход своих мыслей. Проводя такие параллели, автор старается вызвать у читателя ассоциации, которые заставят улыбнуться.: Марш несогласных проплачен валютой, // Прощения нет оппозиции дутой", а равно и "Мы за отчизну встанем стеной, // Сметем несогласных поганой метлой".

В следующей части статьи автор сам искусственно моделирует, как бы выдумывает юмористическую ситуацию и говорит о том, что не знает, дойдет ли дело до такого или нет:

Дойдет ли на национальном съезде Демократической партии США до вдохновенного хорового пения "За нашу страну, за Каховку родную,// Где Хиллари наша была" - Бог весть, но сама идея ностальгически-революционной агитации витает в воздухе.

Для того, чтобы читатель уловил сарказм, которым пропитана вся статья, журналист вводит в текст слова, относящиеся к высокой лексике. Такие слова могут придавать речи торжественность, а в нашем случае, такая нарочитая торжественность служит целям правильного восприятия текста.

«Витает в воздухе», «пантеон» молодых героев», «обратился к ваянию», «высек семь скрижалей», «собственноручно начертал». А порой не только в целях осмеяния, но и для контраста. «Известия», ст. «Тяжкая доля премьерская»: Даже не дожидаясь 2 марта, кремлевские (точнее: околокремлевские, ибо речь идет не столько о вельможах, сколько о служителях) партии вступили на страницах газет в полемику если и закамуфлированную, то совсем чуть-чуть. Кому надо - всем было ясно.

В данном случае автор уточняет читателю, о ком идет речь, и одновременно проводит четкую границу между «кремлевскими» партиями и «околокремлевскими», как бы расставляя всех по местам и давая нам понять, кто стоит на какой ступени. «Вельможи», - так характеризует автор наши «верха», книжным устаревшим словом и это позволяет нам почувствовать оттенок иронии. А «служитель» в словаре Д.Н.Ушакова :

1. Работник, слуга (устар.). -- Нужен мне работник: повар, конюх и плотник. А где найти мне такого служителя не слишком дорогого? Пушкин.

2. Низший служащий, швейцар, курьер в некоторых учреждениях (офиц. устар.). Служитель в лаборатории. Пришел с. с бумагами из канцелярии.

3. Человек, занятый служением чему-нибудь (книжное, торжественное, риторическое). Служитель правосудия. Служитель науки.

Таким образом, мы видим, что у слова несколько значений, и какое бы из них ни имел в виду автор, в любом случае в контексте слово звучит с иронией, и даже с некоторой издевкой. Также в данном примере мы замечаем употребление высокопарного ибо, которое в контексте выглядит настолько монолитно, что в глаза не бросается, но придает всей фразе стилистическую завершенность.

В статье «И плюет на алтарь, где твой огонь горит» мы читаем: Опыт возжигания и несения огня в Пекин-2008, т.е. свалка в Олимпии, свалка в Афинах, небольшая передышка в полицейском Петербурге, мордобой в Лондоне и окончательный дебош в Париже. Устаревший характер и добавочное значение экспрессии придает слову возжигание стилистически окрашенный префикс воз-. Далее автор вводит в текст грубое слово с ярко выраженной негативной иронической окраской: мордобой, которое принадлежит к просторечной лексике. А затем слово дебош, относящееся к разговорному стилю. Таким образом, в одном предложении можно наблюдать слова разной стилистической направленности. Журналист сознательно прибегает к данному приему для создания контраста и более яркого описания происходящего.

Также в текстах статей автор использует прием так называемого «доказательства от противного», то есть описывая то или иное явление, он как бы занимает противоположную от правильной позицию. Встает на место тех людей, которые на самом деле ведут себя неправильно с точки зрения закона и морали, и пытается их оправдать, но оправдать не по-настоящему, а в ироничной форме, иными словами высмеять их, используя при этом их же собственную позицию.

Например: Хотя планетарий сам виноват. Вольно же ему было размещаться на Садовом кольце, где земля золотая, и занимать там целый гектар, показывая солнца и светила неэффективным пионерам и пенсионерам. Не нужно быть глубоким экономом, чтобы понять: в таком месте, где невидимая рука рынка сама тянется воздвигнуть торгово-развлекательный центр, учреждение какого-либо иного рода должно оставить все надежды. То, что планетарий был построен в 1928 г., для него не оправдание. Из наблюдения за светилами мог бы и предсказать, как поведет себя невидимая рука рынка в 2008 г. Или: Ведь при созидании прекрасного издержки растут как снежный ком - это всеобщая закономерность. Хотя до 2014 г. еще весьма далеко, заявка одного только Минтранса достигла 316 млрд руб., что уже больше, чем вся первоначальная смета Сочи - 2014, составлявшая 314 млрд руб., а неназванный сочинский нотабль признался газетчикам, что смета будет превышена как минимум втрое. Сочинский чиновник совершенно зря таился под личиной, поскольку речь идет о непреложном законе природы, известном всякому, кто когда-нибудь хотя бы строил сарай у себя на дачном участке. Закон гласит, что все первоначальные прикидки умножаются на число "пи" и полученное произведение представляет собой минимальную сумму, в которую со страшным скрежетом еще как-то можно уложиться. Странно, что законы мироздания надо оглашать анонимным образом. Как бы завтра представители сочинской администрации не стали рассказывать под строгим условием неразглашения их имен, что сила равняется произведению массы на ускорение. («Известия», ст. «И девушка наша проходит в шинели»).

1.3 Синтаксический анализ

Проявление авторской позиции мы можем наблюдать и на уровне синтаксиса. Например, средством выражения определенной субъективности являются предложения с вводными и вставными конструкциями.

«Кроме главных, второстепенных и обособленных членов в предложении могут быть слова и группы слов, которые не являются членами предложения и не вступают в отношения с ними. Это вводные и вставные конструкции. Они тесно связанны с содержанием высказывания. Такие конструкции служат для выражения отношения к высказываемой мысли. Самый существенный и важный признак таких конструкций - отношение говорящего к сообщаемому. Исходя из этого, выделяют функционально-семантические группы вводных конструкций:

1. Модальной оценки (конечно, очевидно, несомненно, вероятно, кажется, возможно)

2. Эмоциональной оценки (к счастью, к радости, к сожалению)

3. Указание на стремление говорящего привлечь внимание собеседника к сообщаемому. Вызвать у него то или иное отношение к себе, к сообщаемому (согласитесь, видишь ли, вообразите, представьте).

Слова, сочетания слов, простые и сложные предложения, которые включаются в предложение в качестве элементов, несущих добавочную информацию пояснительного характера. Часто это комментарии». (Литературная энциклопедия)

Рассмотрим такие конструкции на конкретных примерах: Даже не дожидаясь 2 марта, кремлевские (точнее: околокремлевские, ибо речь идет не столько о вельможах, сколько о служителях) партии вступили на страницах газет в полемику если и закамуфлированную, то совсем чуть-чуть. Кому надо - всем было ясно. («Известия», ст. «Тяжкая доля премьерская»)

В данном случае, автор уточняет читателю о ком идет речь и одновременно проводит четкую границу между «кремлевскими» партиями и «околокремлевскими», как бы расставляя всех по местам и давая нам понять, кто стоит на какой ступени.

И далее на протяжении всего текста нам встречаются такие конструкции: Представители одной партии, единожды провозгласив (и не очень при этом подумав) теорию "двоецарствия", а также "старшего царя" В.В. Путина и "младшего (не только по возрасту, но и по статусу) царя" Д.А. Медведева, возможно, задним числом и сами призадумались, так ли приятно новоизбранному младшему царю их глубокое учение.

А также и в текстах других статей Максима Соколова множество таких примеров, и, исходя из этого, мы можем сделать вывод, что вводные и вставные конструкции - излюбленный прием журналиста. Это черта его индивидуального авторского стиля и одно из ярчайших проявлений его собственной позиции, его отношения к проблеме.

Можно принять позицию сторонников тибетской независимости (предшествующий двадцатилетний парад независимостей - ведь это было так светло и красиво, а если случится очередная смута в Поднебесной, что ж, так тому и быть) и считать, что ради того все средства хороши. («Известия», ст. «Мистер Монблан»).

Выражение "доклад на историческом пленуме" (при том, что все пленумы оказывались историческими) стало нормой кремлевской проскинезии. («Известия», ст. «Лидерство без членства»)

В одном предложении сразу два таких уточнения. «И не очень при этом подумав» - здесь звучит голос самого автора, его субъективная позиция, его собственные выводы, которые он сделал на основании фактов. И эти факты он и приводит читателю, доказывая свою правоту. И далее в тексте: Им было достаточно указать на то, что песни и пляски политтехнологов всем изрядно надоели (любой чиновник в сердце своем с этим тут же согласится), а глубокие схемы с царями демонстрируют "полное незнанье своей страны обычаев и лиц, встречаемое только у девиц".

Или: Никакого аналога действительно не вполне удобоносимому моральному кодексу строителя коммунизма там (впрочем, как и в уставах прочих наших партий, включая и КПРФ; у нас теперь всеобщий либерализм) не наблюдается, процедура вступления достаточно легкая, а в отдельных случаях даже и легчайшая.

В данном примере видна не просто авторскую позицию, а личную позицию человека, которая подается в качестве непреложной истины, не требующей доказательств. Журналист считает, что с несовершенством политтехнологий в России согласны все, но только в сердце, то есть «про себя», но вслух об этом не говорят. Данную конструкцию можно назвать комментарием. Такие комментарии могут быть и совсем короткими, как бы мимолетные: Будь страна - устроительница игр идеальным государством без страха и упрека (если такие вообще бывают), а нынешнее олимпийское движение - исключительно воплощением самых благородных идеалов. («Известия «И плюет на алтарь, где твой огонь горит»). Или: Особенность новых средств разрушения (и это не только к бомбам относится). («Известия», ст. «Тяжкая доля премьерская»).

Вынося за скобки понятную борьбу придворных честолюбий и прочие достаточно приземленные интересы, заметим, что тут столкнулись два действительно разных подхода - политтехнологический и институциональный. («Известия», ст. «Тяжкая доля премьерская»). Здесь мы видим пример вводной конструкции, которая вводится с целью привлечь внимание к сообщаемому, а также объединить читателя и автора.

В рамках же русской политической культуры - уж там хороша она или плоха - соотношение президента и премьера устойчиво восходит к той исходной практике, когда есть государь и при нем есть первый министр. Автор вставляет свой комментария к существующему положению дел в стране, не говоря ничего конкретного, не давая ответов на вопросы « хороша или плоха политическая культура нашей страны». Но намек на то, что ответом скорее всего будет второй вариант, читатель улавливает сразу, тем более, что и графическое выделение данной вставной конструкции этому способствует.

Мы можем наблюдать также множество примеров использования автором вводных конструкций модальной оценки: Очевидно, что поправка к Уставу КПСС, аналогичная той, что была принята ЕР.

Или: Юноши, вероятно, оснащенные мощными оптическими приборами, смуту все же разглядели и осудили ее в поэтических выражениях.

А также немало примеров вводных конструкций эмоциональной оценки: К несчастью, проблемы с кошельком в момент не лечатся даже самыми эпохальными выступлениями, свидетельством чему бедствия, постигшие писателя Э.В. Лимонова. («Известия» ст. «Мистер Монблан»).

На синтаксическом уровне также можно выделить и еще один прием, способствующий выражению авторской позиции.

Риторический вопрос, так же как риторическое восклицание и риторическое обращение, -- своеобразные обороты речи, усиливающие ее выразительность, -- так называемые фигуры. Отличительной чертой этих оборотов является их условность, то есть употребление вопросительной, восклицательной и т. д. интонации в случаях, которые по существу ее не требуют, благодаря чему фраза, в которой употреблены эти обороты, приобретает особо подчеркнутый оттенок, усиливающий ее выразительность. Так, риторический вопрос представляет собой в сущности утверждение, высказанное лишь в вопросительной форме, в силу чего ответ на такой вопрос заранее уже известен.

Очевидно, что смысл этих фраз в утверждении невозможности вернуть "мечты увядшей красоту" и т. д.; вопрос является условным риторическим оборотом. Но благодаря форме вопроса отношение автора к явлению, о котором идет речь, становится гораздо более выразительным и эмоционально окрашенным.

Аналогичный условный характер имеет и риторическое восклицание, в котором восклицательная интонация не вытекает из смысла слова или фразы, а произвольно ей придается, выражая тем самым отношение к данному явлению.

Риторическое обращение, то есть опять условное обращение к предметам, к которым в сущности обращаться нельзя ("Челнок, снуй!" и т. д.). Структура такого обращения та же, что и в риторическом вопросе и риторическом восклицании.

Таким образом, все эти риторические фигуры являются своеобразными синтаксическими конструкциями, передающими известную приподнятость и патетичность повествования (Литературнвя энц). Был "О, спорт - ты мир!", да весь вышел. («Известия», ст. «И плюет на алтарь, где твой огонь горит»).

Мы видим здесь риторическое обращение к тому явлению, к которому обращаться по сути дела нельзя. Автор использует здесь не собственное выражение, а лозунг времен Олимпийских игр в России. В публикациях Максима Соколова можно также встретить и риторические вопросы: Доклад уже опубликован - и где взорванная ситуация? («Известия», ст. «Тяжкая доля премьерская»). Склонность исполнить арию Грозного из "Царской невесты" - "Куда ты, удаль прежняя, девалась, // Куда умчались дни лихих забав?". («Известия», ст. «И девушка наша проходит в шинели»).

Такой прием очень действенный и всегда приходит на помощь пишущему журналисту в разработке какой-либо проблемы. Поскольку риторический вопрос не подразумевает ответа и не дает никаких оценок ситуации или явлению, но в то же время не оставляет шансов для сомнения и ответ, как правило в голове каждого читателя если и не готов, то уже зреет. У исследуемого нами автора мы не встретим обилия примеров риторических фигур, журналист использует данный прием строго дозировано, но всегда очень уместно.

Таким образом, мы выявили, что структура предложения позволяет при ближайшем рассмотрении определить позицию автора к общественно-значимым вопросам, которые он освещает в своих материалах.

Литературные тропы

Ирония. Особенным «способом мышления, незаметно появившимся как общая тенденция нашей жизни» (Мюкке 1969; 10), стала ирония. Своеобразный знаковый символ современной российской культуры, она заняла определенные позиции в обыденной разговорной речи, в литературе и кино, в рекламе и на страницах газет (Земская 1996, Зенкин 1996, Корженкова 2004, Лаптева 1996). Иронический текст относится к тому роду текстов, в которых «единицы хорошо знакомого языка получают необычную интерпретацию, а хорошо знакомые ситуации подводятся под несколько неожиданные категории» (Чуич 1994; 123), при этом сигналы иронии могут содержать разноуровневые элементы коммуникативного контекста - лингвистические, психологические, культурные, которые переводят активный диалог автора и читателя в общение с культурным контекстом -- «явлением сложным и гетерогенным» (Лотман 1994; 205). Иронический текст (как и любой другой) вступает в определенные отношения с культурным контекстом: может переходить из одного контекста в другой, может выполнять роль описывающего механизма современного контекста, может включать в себя метатекстовые элементы. При этом текст, маркированный колоритом иронии, «интеллигентной оговоркой, которая резвится между контрастами и не спешит встать на чью-то сторону» (Манн 1954; 603), взаимодействуя с контекстом любой эмоционально-ценностной ориентации, выполняет определенные функции. Прежде всего, это функция универсального компенсатора-скептика, противостоящего всякой догматичности, не признающего никаких абсолютистских мировоззренческих постулатов. Другой функцией иронии можно назвать разрушение ценностей, оказавшихся «несостоятельными перед лицом реальности и переставшими выполнять свою основную функцию - ориентировать личность в мире» (Есин, Касаткина 1994; 17).

Являясь отличительной чертой современного постмодернистского менталитета, иронический колорит становится характерным для многих типов текста. Популярность иронической речи объясняется не столько приверженностью традиции поиска подтекста в подцензурных текстах, сколько развитием современной русской культуры в рамках тенденции «оформления адогматического сознания» (Липовецкий 1997; 298).

Направленности всех видов современного творчества на создание «общества спектакля» (Debor G, 1992), в котором главное место занимает шоу - политическое, рекламное, театральное, - способствовало становление постмодернизма как общекультурного феномена. Влияние эстетики постмодернизма настолько велико, что не могло не коснуться практики журналистского текста. Сохраняя традиции в освещении актуальных общественных и природных событий во всем многообразии взаимосвязей, порождающих важные для общества в теоретическом и практическом отношении проблемы и конфликты, а также проблемы личности человека, журналистика активно перенимает манеру, стиль постмодернистского письма. Это приводит к тому, что в современной публицистическом дискусе наблюдается редукция фактологической информации за счет возрастающей роли стилистического оформления текста.

На страницах публикаций Максима Соколова иронию можно наблюдать чуть ли не в каждой строке. Иногда автор создает ее просто с помощью контекста: Учебное заведение - тут, кстати, найдется работа и для ваятельного комплекса г. Москвы - может быть украшено аллегорическим барельефом. На нем будет изображена общепринятая медицинская эмблема, т. е. змий, отдающий в рюмку свой яд, превращающийся в целебное лекарство, причем змий будет с эспаньолкой и в роговых очках, а стимулировать змия к отдаче целебных средств будет всадник в кепке, вооруженный копьем и весами Фемиды. Аналогичным барельефом может быть украшен и детский сад в деревне Романово той же области, строящийся по той же модели финансирования, только там чудный всадник будет поражать не змия, а хищного волка в овечьем парике и адвокатской мантии. («Известия», ст. «Мистер Монблан»). Порой это отдельные броские фразы (пословицы, фразеологизмы или просто авторские ремарки): Хотя и каленая метла, и поганое железо действенны против тех, чье поведение обладает хоть какой-то рациональностью. («Известия», ст. «Тяжкая доля премьерская»). Или: Если кто-нибудь полагает, что движение "Дебоширы без границ" не способно превратить несение огня в Лондон-2012 в такое же неприличие, остается посочувствовать наивности этого человека. («Известия», ст. «и плюет на алтарь, где твой огонь горит»).