Советско-китайские отношения в 1920-1930-е гг.

Поскольку деятельность Коминтерна находилась под жестким контролем ПБ ЦК ВКП(б), публичное заседание Конгресса Коминтерна в Москве стало подтверждением того, что на китайском направлении СССР взял курс на возможность создания единого антияпонского фронта Гоминьдана и КПК.

Для понимания политической обстановки, в которой приходилось действовать и принимать решения правительству Чан Кайши и правительству СССР, следует напомнить и о беседе Чан Кайши с послом КР в СССР Янь Хойцинем в ноябре 1934 г. Чан Кайши говорил послу, что очень хотел бы сотрудничать с Советским Союзом, но ввиду сложившегося положения и той внимательности, с которой японцы следят за каждым его шагом по отношению к России - это весьма трудно делать. Японский фактор доминировал в китайско-советских отношениях и в последующие годы.

В первой половине 1936 г. у Д.В. Богомолова состоялись встречи с видными представителями ГМД. В 1936 г. Сун Цзывэнь сообщил полпреду, что японцы настаивают на объявлении Сун Чжэюанем автономии северных провинций Китая, более того, готовят военное выступление в Циндао и Фуцзяни против Внешней Монголии, причем, в Берлине подписано военное соглашение, направленное против СССР.

Кун Сянси проинформировал Богомолова, что японцы требуют свободы действий в районах [Китая] вне Великой стены: во Внутренней Монголии, северо-западных провинциях, включая Ганьсу и Синьцзян.

23 марта 1936 г. советский полпред направил в НКИД письмо, в котором сообщал, что усиление темпов японской агрессии должно, по его мнению, «увеличить интерес Чан Кайши к достижению соглашений с другими группировками и партиями [в Китае], включая КПК». Богомолов писал, что не информировал центр «об отношениях Чжан Сюэляна с коммунистами, так как полагал, что в Москве об этом известно больше, чем мне», т.е. из документа следует, что по коминтерновской линии реализовывались определенные новые программные установки по роли региональных китайских группировок в отражении японской агрессии и деятельности КПК в данном вопросе.

Полпред сообщал также: «Я следил внимательно за продвижением армии Мао Цзэдуна в Шэньси и не могу себе представить, как бы они могли проникнуть туда, если бы Чжан Сюэлян не отвел свою армию со значительного участка, открыв дорогу в Шэньси. Так, вероятно, и было.

Полагаю, что и сам Чан Кайши не возражал против проникновения Красных армий в Шэньси» ^{[36, док. от 23 марта 1936 г.]}. Напомним, эта запись была сделана полпредом весной 1936 г. Как известно, в течение 1931-1935 гг. по коминтерновской линии шел процесс частичного пересмотра политического курса в отношении ряда региональных военно-политических группировок, использовавшихся в борьбе против правительства Чан Кайши.

После выхода основных сил Китайской Красной армии (ККА) на северо-запад страны, создания там Пограничного района Шэньси-Ганьсу-Нинся, со столицей Яньанью руководство КПК установило контакты с командованием Северо-западными армиями ^{[45, c. 274]}. В ходе переговоров генерал Чжан Сюэлян выразил согласие сотрудничать с КПК в борьбе против Японии, но отрицал возможность объединения с Чан Кайши.

Чан Кайши же в ноябре 1935 г. предпринял шаги к установлению неофициальных контактов с КПК, возложив данную миссию на Чэнь Лифу ^{[45, c. 275]}, и направил военного атташе посольства КР в Москве Дэн Вэньи для встречи с В.К. Блюхером, а также Ван Мином. Запись беседы с Ван Мином была опубликована в издании ВКП(б) «Коминтерн и китайская революция» (Т. 4) ^{[36, док. от 20 января 1936 г.]}.

27 февраля 1936 г. руководство КПК получило предложение от нанкинского правительства КР приступить к неофициальным переговорам ^{[36, док. от 22 января и 23 марта 1936 г.]}. В выступлении 5 апреля 1936 г. Чжоу Эньлай, проанализировав развитие отношений между армией КПК и армией генералов Чжан Сюэляна и Ян Хучэна, высказал мнение о возможности совместного выступления против Чан Кайши. Однако уже 10 августа 1936 г. Чжоу Эньлай на заседании ПБ ЦК КПК внес предложение снять лозунг «для отпора Японии необходимо бороться с Чан Кайши» ^{[36, док. от 28 декабря 1935 г., 19 декабря 1935 г.]}. В то же время активизировалась переписка между Чжоу Эньлаем как представителем КПК и Чэнь Лифу, представлявшим правительство Китая (сентябрь 1936 г.).

С июля-августа 1935 г. китайская политика Москвы определялась поисками пути создания в Китае антияпонского фронта ГМД-КПК и развития советско-китайского сотрудничества по государственной линии. 28 декабря 1935 г. Б.С. Стомоняков в письме советскому полпреду разъяснил позицию НКИД СССР и руководства страны. В письме указывалось, что Москва согласна на предложение Чан Кайши о сотрудничестве и взаимной помощи против японской агрессии и подчеркивалось, что «Мы готовы оказать посильную поддержку Китаю если бы он действительно вступил в освободительную войну против Японии (курсив мой. - О.Щ.)». В письме также говорилось, что возможно еще не наступил момент, подходящий для соглашения с Чан Кайши, поскольку Чан Кайши на данном этапе колеблется и идет на уступки Японии.

Полпреду Д.В. Богомолову было дано поручение встретиться с Чан Кайши, выяснить его планы по защите Китая от агрессии, и его мнение о характере вероятных обязательств СССР. Также в письме указывалось, что «без реализации единого военного фронта войск Чан Кайши с частями китайской Красной армии невозможна серьезная борьба против японской агрессии». Полпред должен был заявить Чан Кайши, что посреднические функции СССР в этом вопросе исключаются ^{[36, док. от 28 декабря 1935 г., 19 декабря 1935 г.]}.

Еще до получения данного указания - 19 декабря 1935 г. состоялась встреча полпреда с Чан Кайши. Д.В. Богомолов подчеркнул, что СССР - сторонник политического объединения и экономической стабильности Китая, так как только в этом случае Китай будет важным фактором мира на Дальнем Востоке. Чан Кайши заявил, что в прошлом между нашими странами были недоразумения, в том числе и по вопросу его отношений с КПК. Чан Кайши предложил положить в основу советско-китайских отношений соглашение Сунь Ятсена - Иоффе, подписанное в январе 1923 г. Богомолов, которого при откомандировании в Китай, очевидно, не ознакомили с историей советско-китайских отношений и соответствующими базовыми документами, направил ряд телеграмм и писем в НКИД СССР с предложением согласиться с Чан Кайши и открыть путь для договоренностей по развитию отношений с Китаем. Ответ Богомолов получил только 19 мая 1936 г. В телеграмме Б.С. Стомоняков разъяснил полпреду, что «основой этой декларации было признание со стороны А.А. Иоффе, полпреда СССР в Пекине в 1922-1923 гг., о неприемлемости для Китая советского строя и коммунистической организации. Вы сами понимаете, что подтверждение нами этого тезиса … было бы поистине ударом ножом в спину героической китайской компартии и китайским красным армиям» ^{[36, док. от 19 мая 1936 г.; 18, с. 270]}.

3 мая 1936 г. полпред сообщил в Центр, что Северо-западная группировка (Чжан Сюэлян и др.) как часть китайского общества «в принципе за соглашение с красными армиями» и что «перемирие с красными» фактически заключено. В общем, пишет Д.В. Богомолов, в «последнее время внутри Гоминьдана происходит своеобразная переориентировка отдельных группировок по двум направлениям: за соглашение с Японией или за борьбу против Японии». В этом процессе «сущность политики Чан Кайши заключается в игре на время. Он по-прежнему продолжает надеяться, что в международных отношениях на Дальнем Востоке произойдет какой-нибудь крупный фактор (например, советско-японская война), который создаст для него благоприятную обстановку». Однако с усилением японской агрессии все менее возможным становится сближение Чан Кайши с Японией. Полпред информировал Москву, что «из совершенно достоверных источников нам известно, что Чан Кайши принимает серьезные меры к подготовке сопротивления Японии» ^{[36, док. от 3 мая 1936 г. С. 24 и далее]}.

В октябре 1935 г. - октябре 1936 г. представители СССР и КР активно обсуждали вопрос о подписании пакта взаимопомощи и военно-технической помощи Китаю. 9 октября 1935 г. Кун Сянси поставил перед Богомоловым вопрос: возможна ли транспортировка военных грузов из СССР в Китай через Синьцзян в случае войны Китая с Японией? А 18 октября обсуждался вопрос о подписании «секретного военного соглашения, которое смогло бы обеспечить мир на Дальнем Востоке». Чан Кайши заверил при этом полпреда, что Китай не согласится никогда на военный союз с Японией против СССР. 20 ноября 1935 г., получив соответствующие указания из Москвы, полпред сообщил Кун Сянси, что «мы согласны продавать все, что производим» (имелись в виду поставки из СССР самолетов и запчастей к ним, танков и др. через Синьцзян).

В такой ответственный период переговоров, когда реально открывалась возможность подписания документа о советских военных поставках в Китай, Чан Кайши и поставил перед советским правительством вопрос о желательности подтверждения известного соглашения Сунь Ятсена - Иоффе как основы советско-китайского сотрудничества на текущем этапе.

Чан Кайши сообщил Богомолову, что самый важный вопрос в китайско-советских отношениях - КПК, что «хорошо бы, если бы СССР оказал давление в сторону признания ею авторитета Нанкина» ^{[36, док. от 19 октября 1935 г.]}. Богомолов отказался «влиять» сам, но обещал информировать Москву. Советское правительство, со своей стороны, 21 марта 1936 г. интересовалось, готово ли китайское правительство подписать совместное соглашение о военной помощи Внешней Монголии ^{[36, док. от 30 апреля 1936 г.]}. В части посредничества СССР в китайско-китайских отношениях (Гоминьдан - КПК) говорилось, что «мы будем приветствовать любое соглашение между ними и их совместную борьбу для защиты целостности Китая», причем, на базе признания ККА авторитета власти в Нанкине.

В Москве кроме того настаивали на получении полной информации о японо-китайских переговорах по Протоколу от 12 марта 1936 г. и в целом о японо-китайских переговорах, перспективах и задачах, поставленных Чан Кайши. 19 мая 1936 г. Б.С. Стомоняков писал советскому полпреду, что «у нас за последние два месяца создалось впечатление, что позиция Китая к переговорам радикально изменилась…», имея в виду ноту протеста по монгольской проблеме. В Москве считали, что нота была направлена «под давлением Японии». Между тем, подчеркивалось в письме Б.С. Стомонякова, «защита Монголии Советским Союзом против Японии очевидным образом соответствует интересам Китая и это неоднократно подтверждалось в наших общих переговорах с нанкинским правительством». Кроме того, в письме от 19 мая сообщалось, что «мы с интересом и удовлетворением ознакомились с заявлением Куна, что Чан Кайши считает переговоры между нами продолжающимися» ^{[36, док. от 19 мая 1936 г.]}.

28 июля 1936 г. Б.С.Стомоняков, комментируя беседы в Нанкине с Чан Кайши, Чэнь Лифу, Кун Сянси, дал указание поддерживать существующую атмосферу переговоров, подчеркивая их «продолжающийся характер». Вместе с тем в комментарии отмечалось, что «китайская сторона еще не выявила своих намерений, выжидая дальнейшего развития международной ситуации…», «надо избегать заявлений, которые могут быть истолкованы как подталкивание Китая на оказание сопротивления Японии. Нельзя также согласиться с необходимостью подтверждать китайцам, что в случае китайско-японского столкновения мы во всех случаях окажем поддержку Китаю» ^{[36, док. от 19 октября 1936 г.]}.

В конце августа китайская сторона вновь вернулась к вопросу о подписании пакта о взаимопомощи. 2 сентября 1936 г. Богомолов в письме Стомонякову, сообщая о беседах в Нанкине, в том числе по вопросу пакта о взаимопомощи, писал: «Я считаю, что вообще заключение нами пакта о взаимопомощи с Китаем весьма желательно … Однако я полагаю, что в данный момент внутриполитическое положение в Китае слишком неясное, чтобы мы могли бы идти на такой шаг. Отсюда практический вывод - по возможности затянуть переговоры, не нарушая той достаточно дружественной атмосферы, которая существует в настоящее время» ^[8].

Ранее, 27 июля 1936 г. Г. Димитров, секретарь ИККИ, пишет письмо И.В. Сталину по вопросу о необходимости создания в Китае единого антияпонского фронта и сообщает, что «необходимо дать нашим китайским товарищам (после беседы с Вами) … разъяснение и советы по вопросу о едином антияпонском национальном фронте» ^{[27, с. 205]}. Г. Димитров пишет, что «нужно взять курс на прекращение военных действий между Красной Армией и армией Чан Кайши, на соглашение с ней для борьбы против японских захватчиков, нужно, чтобы ККА и КПК официально предложили Гоминьдану и Чан Кайши немедленно вступить в переговоры о прекращении военных действий и заключении конкретного соглашения о сотрудничестве». В документе Г. Димитров подчеркивал, что КПК не должна поддерживать юго-западных генералов в их борьбе с Чан Кайши и что необходимо снять лозунг о немедленном объявлении войны Японии, заменив его лозунгом «Вон японских захватчиков из Китая!» ^{[27, с. 206]}.

В письме затрагивался и вопрос о генерале Чжан Сюэляне: «Контакт с Чжан Сюэляном необходимо поддерживать, но самого Чжан Сюэляна нельзя рассматривать как надежного союзника. Особенно после поражения юго-западной (группировки) вполне возможны новые колебания Чжан Сюэляна, либо даже прямое его предательство по отношению к нам.

Мы ждем вашего делегата, чтобы подробно обсудить с ним весь круг поднимаемых вами вопросов и дать на них исчерпывающие ответы» ^{[34, л. 1, 5-9; 31]}. На полях документа пометка И.В. Сталина: «За. И. Ст[алин] ^{[34, л. 1, 5-9; 31]}». Таким образом Коминтерн в лице его руководителя поддержал инициативы правительства СССР на создание единого антияпонского фронта, имевшие огромнейшее значение для последующей истории Китая. 10 ноября 1936 г. Д.В. Богомолов выехал в Москву. Воспользовавшись его отсутствием, посол КР в СССР Цзян Тинфу предпринял попытки перенести переговоры об улучшении отношений между странами в Москву, но нарком М.М. Литвинов, подчеркнув доверительный характер переговоров, которые вел полпред в Нанкине, отклонил предложение.

На расстановку политических сил в Китае заметно повлияли Сианьские события (декабрь 1936 г.) ^{[36, док. от 14, 15, 17 декабря 1936 г., 21, 24 января 1937 г. Приложение к Т. III.]}. На их заключительном этапе ГМД и КПК согласились в принципе на создание единого фронта в стране с целью борьбы против японской агрессии. Сами события - попытка командования Северо-западной армии (совместно с представителями КПК) расправиться с Чан Кайши - были расценены Сталиным как самая большая польза, которую можно было оказать Японии ^[33]. Согласно записям в дневнике Г. Димитрова, только вмешательство И.В. Сталина, настаивавшего на необходимости мирного решения конфликта в Сиани и на использовании факта этих событий в переговорах с Чан Кайши, помогло исправить ситуацию.

15 декабря М.М. Литвинов принял посла КР и заявил, что Москва считает выступление Чжан Сюэляна большим несчастьем. 16 декабря Б.С. Стомоняков в телеграмме временному поверенному в делах И.И. Спильванеку осудил сианьские события, «которые объективно могут принести пользу только врагам Китая» ^{[18, с. 668, 670]}.

19 января 1937 г. ПБ ЦК ВКП(б) согласовало директивы для ЦК КПК: курс на поддержку всех мероприятий Гоминьдана и нанкинского правительства, направленных на прекращение гражданской войны и объединение всех сил китайского народа в борьбе против японской агрессии ^[31].

Китайское руководство стало интересоваться, когда же полпред Богомолов вернется в Китай. 11 февраля Б.С. Стомоняков поручил И.И. Спильванеку сообщить китайской стороне, что полпред сделал доклад советскому правительству с конкретными предложениями по вопросу о сотрудничестве с Китаем и в конце февраля выедет в Китай ^{[36, док. от 11 февраля (два документа).4 марта, 11 марта, 17 апреля]}. Однако решение об отъезде Д.В. Богомолова было принято только в марте 1937 г. Это было связано главным образом с корректировкой позиции советского правительства по китайской проблеме. Если в конце 1936 г. советское руководство, считая преждевременным заключение двустороннего пакта о взаимопомощи, все же предлагало заключить советско-китайский пакт о дружбе, то весной же 1937 г. оно заняло еще более осторожную позицию. Объяснялось это активизацией политики умиротворения агрессоров, которую последовательно стали проводить правительства Запада в Абиссинии, Испании и Китае, консолидацией сил Германии и Японии, подписавших 25 ноября 1936 г. «Антикоминтерновский пакт», направленным против СССР, а также внутриполитическими событиями в СССР (февральский пленум ЦК ВКП(б)). Советское руководство видело единственную возможность противостоять агрессору в создании коллективного фронта миролюбивых государств. Китайское правительство считало, что пакты, подобные «Антикоминтерновскому», не могут гарантировать безопасность.

7 апреля 1937 г. ПБ ЦК ВКП(б) приняло Постановление утвердить представленный НКИД проект пакта о ненападении. Вернувшийся в Китай после полугодичного отсутствия полпред в докладе в Москву от 5 мая 1937 г. сообщал: «так как наши предложения совпали с моментом наибольшего смягчения японской политики в Китае и с моментом расцвета надежд у китайских политиков достичь наибольших уступок от Японии…в переговорах о Тихоокеанском пакте нам нет никакого смысла проявлять заинтересованность и ждать китайских инициатив» ^[34]. 7 июля 1937 г. началось вторжение японских войск в Северный Китай (события в районе Лугоуцяо вблизи Пекина). Одновременно японские войска высадились на ряде островов на Амуре ^[37]. М.М. Литвинов заявил протест послу Японии в СССР. Д.В. Богомолов в письме в НКИД 17 июля 1937 г. писал: «Я полагаю, что основной причиной усиления японской агрессии в Китае является безусловно англо-японское соглашение» ^{[36, док. от 17 июля 1937 г.; 37, док. 20, 21, 22, 24, 27, док. 20-55]}.

Главным фактором, воздействующим на развитие советско-китайских отношений с 1937 г., была война, развязанная Японией. Советскому Союзу пришлось оказывать помощь Китаю не только из-за чувств дружбы и солидарности, но также потому, что японский милитаризм представлял угрозу для безопасности СССР.

Начало широкомасштабного вооруженного нападения Японии на Китай, изменение международной ситуации на Дальнем Востоке побудило советскую и китайскую стороны активизировать усилия по уточнению программы взаимодействия СССР и КР на период японо-китайской войны.

29 июля 1937 г. ПБ ЦК ВКП(б) приняло Постановление о Китае. В Постановлении подчеркивалось: «Увеличить поставку оружия в кредит до 100 млн кит. долл., предложив нанкинскому правительству 200 самолетов со снаряжением и 200 танков на ранее сообщенных ему условиях, но с поставкой в течение 1 года. Считать непременным условием заключение пакта о ненападении. Предложить нанкинскому правительству допустить в Нанкин небольшую группу наших командиров для ознакомления с нуждами китайской армии. Согласиться принять для обсуждения у нас группу китайских летчиков и танкистов. Удовлетворить просьбу о пропуске через Владивосток транзитом в Маньчжурию китайских военных» ^{[34, л. 115]}.

31 июля 1937 г. в директиве Москвы советскому полпреду поручалось сообщить китайской стороне, что «непременным условием военных поставок является предварительное заключение пакта о ненападении». Излагая 2 августа 1937 г. Чан Кайши позицию советского правительства, Д.В. Богомолов отметил, что «китайское правительство должно понять наше положение: мы не можем поставлять наше вооружение Китаю, не имя даже минимальной гарантии в форме пакта о ненападении, что наше оружие не будет употреблено против нас. Чан Кайши заверил, со своей стороны, что Китай никогда не нападет на СССР» ^[24].

В ходе переговоров 8 августа Чэнь Лифу выразил пожелание китайского руководства, чтобы обе стороны - полпред СССР в Китае и министр иностранных дел КР при подписании пакта о ненападении устно дали заверение, что ни Китай, ни Россия не подпишут с Японией пакт о неагрессии до окончания японо-китайской войны.

10 августа из Москвы полпреду были направлены следующие указания: 2-ю статью пакта завершить фразой «а равно воздерживаться от всяких действий и соглашений, которые могли быть использованы нападающим или нападающими к невыгоде для подвергшихся к нападению», а также устно указать, «что это обязательство исчерпывает поставленный китайцами вопрос о не заключении пакта о ненападении с Японией и что из этого вытекает также, что китайская сторона обязуется не заключать ни с кем т.н. соглашения о борьбе «коммунистической опасностью», которое как показывает опыт японо-германского соглашения, по существу носит антисоветский характер» ^{[36, док. от 10 августа]}.

21 августа 1937 г. Д.В. Богомолов направил телеграмму в Москву вне очереди: «Сегодня в 22 часа подписан пакт о ненападении. Сделал словесное заявление. (Словесное заявление - это: «Устная декларация, строго конфиденциальная, никогда не подлежащая оглашению ни официально, ни неофициально». - О.Щ.). Условились, что даем в печать 29 августа с таким расчетом, чтобы текст пакта появился в газетах 30-го утром». Далее в телеграмме сообщалось, что «перед подписанием пакта виделся с Чан Кайши. Он согласился со всеми нашими предложениями, в частности с тем, что соглашение о военных поставках будет подписано в Москве» ^{[36, док. от 22 августа (3 документа), 26 августа]}.

Как подчеркивали в своей вступительной статье к IV тому «Российско-китайские отношения в ХХ в.» В.С. Мясников и А.М. Ледовский, главное значение договора состояло в том, что в нем косвенно осуждалась японская агрессия против Китая. Договором создавалась международно-правовая основа для советско-китайских дружественных отношений. Условия договора не возлагали на СССР прямого обязательства оказывать военно-техническую помощь Китаю в его оборонительной войне против Японии, но и не лишали его такого права, не давая при этом Японии формального повода для агрессивных действий против СССР ^{[37, л. 9]}.

С учетом «джентльменского соглашения» (устного дополнения к договору) 21 августа 1937 г. в Нанкине был фактически (курсив мой. - О.Щ.) подписан Договор о взаимопомощи между СССР и КР. А формат подписания документа диктовался конкретикой исторической обстановки в 1937 г.

Гоминьдановский Китай, и об этом говорилось выше, намечая свой политический курс в отношении СССР, учитывал внешнеполитическую обстановку, которая диктовала ему либо занимать открыто враждебную, либо выжидательную позицию, либо искать пути к сближению с СССР. Спектр международных факторов в середине 30-х годов был велик и противоречив. Расширение масштабов японской агрессии, фактический отказ крупных западных держав от вмешательства в японо-китайский конфликт на стороне Китая, активная внешняя политика СССР, могущество и вес которого на международной арене быстро укреплялись, определяли необходимость нового подхода к развитию отношений с СССР. Чан Кайши учитывал при этом и факт вступления СССР в Лигу Наций.

Гоминьдановскому правительству все яснее становилось, что оно допустило известный просчет в надежде на военное столкновение Японии и СССР на данном» этапе. Требовались другие критерии в оценке роли Советского Союза в событиях на Дальнем Востоке. На передний план выдвигалась проблема активной и дружественной военной помощи СССР Китаю.

Подвергавшемуся агрессии Китаю в то время импонировали последовательная активная борьба Советского правительства за коллективную безопасность, его предложение заключить региональный Тихоокеанский пакт о ненападении и взаимной помощи, который мог бы обеспечить безопасность на Дальнем Востоке и изолировать агрессора или по крайней мере создать определенные препятствия для осуществления военной политики Японии.

Советское правительство использовало любую возможность для оказания поддержки Китаю по дипломатическим каналам. В 1935 г. благодаря этому Китай получил место в Совете Лиги Наций.

Политика Советского правительства состояла в том, чтобы Китай не превратился в «добровольную жертву» японской агрессии, в добычу японского империализма. Поэтому важно было завоевать доверие в широких кругах Китая к Советскому Союзу, к его политике в отношении Китая. НКВД в специальном письме Д.В. Богомолову подчеркивал: «Нам необходимо использовать происшедшие сдвиги по отношении к нам со стороны Чан Кайши, некоторых правящих групп, интеллигенции, с целью укрепить связи полпредства с правящими и общественными кругами и улучшить наши отношения с Китаем вообще» ^[6].

Китайские власти, со своей стороны, не препятствовали установлению связей советского посольства в Китае с представителями общественности, создавая «нормальные условия» для работы советских учреждений в стране, способствуя тем самым процессу углубления взаимопонимания между государствами.

При выработке внешнеполитической линии гоминьдана важную роль играли внутриполитические обстоятельства - соотношение сил, выступавши за сохранение старого курса и считавших необходимым его модернизацию, воздействие общественных сил страны. Внутриполитические факторы в целом приобретают особую значимость в условиях политической нестабильности в стране. Именно такая ситуация существовала в Китае в середине 30-х годов.

В стране росло недовольство политикой непротивления агрессору -Японии, которую фактически проводило нанкинское руководство.

Осенью 1934 года советское посольство констатировало, что «наблюдавшиеся в последнее время сдвиги во внешнеполитических установках Чан Кайши и его стремление к установлению отношений с нами» объяснялись дальнейшим продвижением японцев в глубь Китая. Кроме того, «остро стояла проблема стабилизации положения в самом гоминьдане; Чан Кайши необходимо было добиться сотрудничества с антияпонской группировкой”, возглавлявшейся Сунь Фо, Сунь Цзывэнем и другими гоминьдановскими лидерами.

Изменение политического курса китайской стороны по отношению к СССР правде всего проявилось в сфере культурных связей. Данная ситуация характерна была не только для 30-х годов. Восстановлению дипломатических отношений в 1924 г. предшествовало установление дружественных связей китайской общественности с СССР, оказавшее затем позитивное воздействие на ход нормализации межгосударственных отношений. В 80-е годы размораживание отношений также происходило сначала в области Культурных и общественных связей. Иными словами, одной из устойчивых тенденций истории советско-китайских отношений является восстановление контактов между общественностью двух стран, налаживание межгосударственных отношений. Далее мы попытаемся объяснить эту особенность.

В 30-е годы китайская цензура активно боролась со всяким «инакомыслием». Издавались дополнения к «Издательскому праву», ужесточающие условия издания отечественных и зарубежных работ. Специалисты насчитывают три списка запрещенных книг, относящихся к 1931, 1934, 1936 гг. ^[39]. Тем не менее в советской литературе не раз упоминалось, что 30-е годы в Китае характеризовались возросшим интересом к советской литературе и искусству, что в эти годы были переведены и изданы многие произведения советских писателей, что эту деятельность возглавил Лу Синь. Известно, что советская литературная и научная общественность, со своей стороны, много сделала для пропаганды китайской культуры в СССР.

Китайское руководство, вступив на путь переговоров о СССР, вынуждено было несколько ослабить антисоветскую пропагандистскую кампанию внутри страны. Это обстоятельство дало возможность прогрессивному Китаю возобновить работу по пропаганде советской культуры, идей советско-китайской дружбы ^[48]. Сходные по форме процессы происходили и в первой половине 80-х годов в КНР. Они дали возможность китайской общественности возобновить работу по переводу русской и советской литературы, ее изданию, сделать шаг по пути к взаимопониманию народов двух стран.

Усилилась в Китае и тяга к изучению русского языка. Только в Пекине к началу 1935 г. более тысячи студентов активно овладевали русской речью.

В январе 1934 г. Национальная библиотека в Пекине открыла секцию советской книги. По инициативе советской стороны был налажен книгообмен и обмен периодикой между Ленинской и Пекинской библиотеками. Позднее на Китай распространилась деятельность акционерного общества «Международная Книга».

Культурные связи продолжали развиваться. Деятели культуры, а также представители других слоев общества получили возможность побывать в СССР. Наиболее крупными событиями в данный период можно назвать следующие:

В области изобразительного искусства. Приезд в СССР в 1934 г. известного китайского живописца Сюй Бэйхуна был знаменательным событием в истории советско-китайских культурных связей. В своей статье «Современное изобразительное искусство Китая» (1946 г.) он расскажет о своей поездке в Москву и Ленинград.

В начале 1934 г. Сой находился с персональной выставкой во Франкфурте, откуда собирался поехать в Рим и Лондон. В это se время он получил приглашение в СССР, при этом выражалось пожелание, чтобы он приехал к I Мая, «когда в Москве соберутся видные люди со всей страны». И Бэйхув решил отказаться от выставок в Лондоне и Риме и ехать в Москву, так как «давно хотел побывать в этой стране», которая была «первым государством, отказавшимся от неравноправных договоров с его родиной».

И вот Сюй Бэйхун в Москве. Вернисаж выставки современной живописи Китая состоялся I мая 1934 г. в помещении Исторического музея на Красной площади. А.Я. Аросев, председатель ВОКС, говорил о давней дружбе народов СССР и Китая и высказал уверенность, что культурный обмен будет способствовать углублению взаимопонимания между народами. Поверенный в делах Китая в СССР у Наньжу говорил, что культурный обмен может оказать положительное воздействие на улучшение отношений между государствами в целом. Сюй Бэйхун поблагодарил за теплый прием и выразил надежду, что культурные связи будут развиваться и далее. Как вспоминал Сюй Бэйхун, выставка имела большой успех, некоторые зрители посещали выставку пять-шесть раз. Китайский художник выступал с лекциями, обменялся работами с М.В. Нестеровым (1862-1942), А.И. Кравченко (1889-1940), установил добрые отношения с другими мастерами, в том числе советским скульптором-монументалистом С.Д. Меркуровым (1881-1952), который подарил Бэйхуну посмертные маски В.И. Ленина и Л.Н. Толстого.

Далее была открыта выставка в Ленинграде в Эрмитаже (июнь). И там выставка имела большой успех.

Перед отъездом, как пишет Сюй Бэйхун, Союз художников СССР «выразил пожелание», чтобы он оставил в СССР часть выставки. Бэйхун согласился, и работники Эрмитажа отобрали 12 картин. Затем Бэйхун сам подарил московскому музею современного искусства 12 работ известных китайских художников.

Перед отъездом Сюй Бэйхуна был произведен обмен произведениями искусства. Для галереи современного западного искусства, которую Сюй планировал создать в Нанкине, Сюй Бэйхун отобрал II картин, в их числе «Голова старика» (Репин, рисунок), «Портрет Карповой» В. Сурикова и др. По его просьбе были заказаны копии некоторых скульптур из Русского музея (Ленинград). Советской стороне были переданы десять полотен китайских мастеров, в том числе самого Сюй Бэйхуна («Лев», «Кошка», «Гуси» и Ци Байши («Креветки», «Банановое дерево» и др.). Сотрудничество продолжалось и в последующие годы. В 1936 г. в адрес Сюй Бэйхуна были направлены гравюры, иллюстрируемые произведения А.С. Пушкина «Ундина», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и др.

В Москве Сюй Бэйхун говорил о необходимости тесных связей между общественностью обеих стран. В развитие данного положения он высказался за обучение в СССР китайских детей музыке. По его словам, в Китае «по части музыкального образования имеется недостаток и приходится детей учить у англичан и американцев, которые пользуются этим в колонизаторских целях» ^[6].

Сюй Бэйхун заявил от себя лично и общественности Китая о необходимости создания Общества культурного сближения с СССР, а предварительно, уже на текущем этапе, приступить к культурному обмену, в частности, произведениями живописи на безвалютной основе.

В конце 1934 г. Советское правительство привяло специальное решение «обратить внимание на культурные связи с китайской общественностью; с этой целью привлекать в СССР туристов, направить отдельных представителей советской науки для связи с научным миром Китая». В СССР ВОКС было рекомендовано рассмотреть вопрос о создании постоянной художественной выставки в Нанкине.

В начале 1935 г. в Москву на международный кинофестиваль прибыла китайская делегация. После закрытия кинофестиваля китайские гости совершили поездку по СССР. Пребывание их в Советском Союзе способствовало продвижению советских фильмов на китайский экран.

Визит Сюй Бэйхуна в СССР и приезд китайских кинодеятелей явились знаменательным событием в истории советско-китайских связей. Сюй Бэйхун стал пропагандистом русского искусства в Китае. После его отъезда связи не прерывались. Он организовал в Нанкине и Шанхае в 1935 г. выставки советской гравюры и написал «предисловие к выставке», где есть такие слова: «Взаимопонимание и чувство взаимной дружбы между различными народами мира должны начинаться с культурного обмена». Был отснят документальный фильм и издан альбом «Современная советская графика», в который вошли репродукции всех представленных на выставке картин. Предисловие к альбому написал Цай Юаньпэй, вступительную статью «Советская графика» - Jly Синь.

В области театра. В 1935 г. на гастроли в СССР был приглашен известный китайский актер Мэй Ланьфан. Советские культурные круги с большим интересом ждали встречи с выдающимся китайским артистом. Специально направленный пароход «Север» доставил его труппу из Шанхая во Владивосток. Был создан специальный комитет во главе с генеральным директором ВОКС А.Я. Аросевым для приема Мэй Ланьфана.

Поездка Мэй Ланьфана в СССР широко освещалась китайской прессой. Организацией поездки занимался комитет, созданный общественностью. Сам Мэй Ланьфан принял приглашение в СССР с энтузиазмом. Посетив генеральное консульство СССР в Шанхае накануне отъезда, он сказал: «Я пришел сегодня специально для того, чтобы попрощаться с Вами. Прошу Вас принять мою глубокую благодарность Советскому правительству за все то внимание, которое мне оказано». После возвращения из Советского Союза в Китай Мэй Ланьфан через ВОКС направил для музея костюмы, в которых выступал перед советскими зрителями.

Сопровождавший Мэй Ланьфана в его гастролях в СССР представитель Нанкинского университета Чжан Пынгуй по возвращении в Нанкин вместе с Сюй Бэйхуном стал инициатором создания Общества культурных связей с Советским Союзом. Чжан Пынгуй говорил работникам посольства СССР в Нанкине, что общество могло бы начать свою деятельность с приглашения в Китай ученых-естественников для чтения лекций и артистов на гастроли.

Тем временем китайская общественность была занята работой по созданию Общества культурных связей с СССР. Гоминдановские власти также активно подключились к этой деятельности.

Сюй Бэйхун и Чжан Пынгуй посетили в сентябре 1935 г. советского посла в Китае Д.В. Богомолова. Они информировали его о кандидатурах на пост председателя Общества культурных связей с СССР - Цай Саньпэе и Сунь Фо, а также о намерении ввести в правление общества сотрудника советского посольства. Посол объяснил, что поскольку создание общества происходит по инициативе китайской общественности и является организацией национальной, то вводить в правление советского дипломата не следует, более того, присутствие сотрудника посольства в правлении в качестве постоянного члена может явиться поводом для антисоветских выступлений. Но Д.В. Богомолов согласился быть одним из почетных председателей общества.

Сюй Бэйхун и Чжан Пэнгуй затрагивали вопрос о возможности использовать на финансирование общества некоторые средства из русской доли «боксерской контрибуции». В связи с этим НКВД 29 октября 1935 г. рекомендовал посольству оказывать поддержку успешно организованному обществу культурного сближения с СССР, но в форм личного пожертвования - 1500 руб. (без опубликования фамилии в отчетах общества). Финансовую поддержку ВОКС периодически оказывал через посольство, «но не официально, чтобы японцы не говорили о советской пропаганде в Китае (хотя сами они вкладывают в это дело значительные средства)» ^[7].

Общество развивало весьма полезную деятельность. Большое значение имели издания трех его журналов. Регулярно проводились собрания, посвященные знаменательным датам советской литературы и искусства, устраивались выставки об успехах народного хозяйства и культуры в СССР, проводились встречи с приехавшими из СССР или побывавшими там учеными и специалистами.

В июне 1937 г. Общество культурных связей с СССР в Нанкине и его филиал в Шанхае провели вечера памяти А.М. Горького.

В Нанкине с докладом о жизни и творческом пути А.М. Горького выступил Тянь Хань, в Шанхае - писатель Ху Юцзе.

В начале 1937 г. председатель шанхайского отделения Общества культурных связей в беседе с Д.В. Богомоловым сообщил, что общество планирует направить в СССР делегацию деятелей науки в составе 20-25 человек из разных концов страны - для ознакомления с достижениями советских ученых в резных областях науки. Он также заявил, что Китай был бы благодарен посольству, если бы в Москве был поставлен вопрос о направлении в Китай специалистов для оказания помощи в планировании педагогической и научно-исследовательской работы в китайских университетах.

Китайская общественность обращалась с просьбой организовать в советских вузах подготовку кадров для Китая. В июле 1937 г. секретарь всемирной федерации студентов Чжу от имени федерации «вновь поставил вопрос относительно возможности для китайских студентов поездки на учебу в Москву» По этому вопросу П.К. Чжу имел беседу с советским послом, который проинформировал его об условиях приема иностранных студентов в вузы СССР.

В уставе общества, принятом 25 октября 1935 г., намечена была широкая программа развития культурных связей в целях «укрепления дружбы между Китайской Республикой и СССР». Общество планировало обмен учеными с целью взаимной пропаганды достижений в области науки, организацию выставок, публикации соответствующих изданий, содействие в организации программы, пребывание в Китае представителей советской общественности. Членами Общества культурных связей могли быть граждане Китая и СССР, поддерживание цель общества (включая в том числе XI--15 действительных членов и 5-7 кандидатов в члены Президиума). Пленумы созывались раз в год, внеочередные заседания -по предложению 1/3 всех членов общества.

После консультации с Чан Кайши и другими представителями: гоминьдановского руководства президентом был избран Сунь Фо. Почетными председателями - посол Китая в СССР и посол СССР в Китае (Янь Гуйцин и Д.В. Богомолов). На церемонии открытия присутствовало свыше 200 человек; выступили Сунь Фо, председатель Законодательного юаня нанкинского правительства,

Д.В. Богомолов и заведующий отделом массовых движений ЦИК гоминьдана Хэ Ханьвэнь. Редактором журнала «Культура Китая и СССР» (издание общества, тираж 200 экз.) был назначен Юй Гочжень, издателем журнала - Симынь Цзунхуа.

Культурные связи между двумя странами продолжали развиваться. Представитель ВОКС в Китае П. Саратовцев отмечал, например: «Желая определить отражение политической жизни, экономического и культурного строительства СССР в китайской журнальной периодике, отдел прессы произвел одномоментное фотографирование всей доступной нам китайской периодики. Мы пошли в крупнейший книжный магазин в Нанкине и купили по одному последнему номеру всех без исключения имевшихся в магазине журналов. Все были просмотрены, и из них выписаны все материалы, касающиеся СССР.

Результаты превзошли самые оптимистические наши ожидания. Больше трети журналов имели материал о Советском Союзе (статьи, заметки, рисунки и т.п.). Нет такой отрасли жизни, быта, строительства в СССР, которые бы не попали в поле зрения китайской журнальной периодики...

Можно сделать общее заключение, что тон журнальной прессы в подавляющем большинстве благоприятный для нас» ^[4].

На страницах своего журнала общество печатало произведения русской классической и советской литературы; проводило лекции, устраивало художественные выставки, фотовыставки, знакомило общественность Китая с советскими художественными фильмами, поддерживало деловые дружественные контакты с Всесоюзным обществом культурных связей Советского Союза, получая из Москвы различные материалы, экспонаты для выставок, литературу.

В условиях крайне ограниченных возможностей получения в гоминьдановском Китае информации о деятельности прогрессивных сил мира работа общества способствовала ознакомлению китайской общественности с культурой, историей России, социалистическим строительством в СССР, а позднее с ходом Отечественной войны.

Таким образом, нормализации межгосударственных отношений предшествовало взаимное развитие культурных, общественных связей между двумя странами. Существовал глубокий интерес китайского народа к Советской стране. В 1920 г. Цюй Цюбо писал: «Главная причина заключается в том, что... революция в России... всколыхнула весь мир и оказала влияние на развитие идей во всех странах. Всем захотелось понять сущность этой революции, ближе познакомиться с культурой России - и вот внимание человечества оказалось прикованным к России, а русская литература стала ориентиром для китайских писателей») ^[9]. И в те далекие 20-е годы, как и в 30-е, имело место увеличение количества переводов на китайский язык творений классиков русской и советской культуры. В СССР большими тиражами издавались книги и брошюр» о Китае, делались переводы произведений китайских писателей, поэтов и т.д.

Гоминьдановское правительство вынуждено было считаться с общественным мнением Китая и предприняло попытку использовать его в своих политических целях. Потребность китайского народа в общении с советским народом объективно оказала позитивное воздействие на ход развития советско-китайских отношений.

Кроме того, как уде отмечалось выше, в гоминьдане существовала прослойка военных и политических деятелей, выступавших за сотрудничество с Советским Союзом, за налаживание устойчивых военно-политических связей в предстоявшей борьбе с Японией и нанкинским правительством, которое к тому времени проводило политику непротивления агрессору. К ним прежде всего следует отнести Фэн Юйсяна (в годы китайской революции 20-х годов он, напомним, рассматривался потенциальным союзником китайской революции), генерал-губернатора Суйюани Фу Цзои, шэньсийского генерала Ян Хучэна, известного деятеля гоминьдана Шао Лицзы и др. Чжан Цзилуань, директор издательства пекинской «Дагун бао», представляя их советским работникам «как настроенных за развитие советско-китайских отношений», упоминал, что их политическая деятельность в разной степени бара связана с СССР: Ян Хучэн был офицером 2-й Национальной армии в 1926-1927 гг., Шао Лицзы посетил в те не годы Москву и т.д. 5 июня 1934 г. фу Цзоя, например, обратился в посольство СССР в Китае с просьбой об установлении деловых связей провинции Суйюань с МНР; 25 июня 1934 г. Д.В. Богомолов сообщал М.М. Литвинову, что суйюаньский губернатор Фу Цзои передал через редактора «Дагун бао” Чжан Цзилуаня, что хотел бы наладить торговые отношения с СССР через Синьцзян, а также с Монголией.

В июле 1934 г. генерал Ли Ду, известный китайский военачальник, отступивший в I93I-I932 гг. из Маньчжурии к советской границе, а затем выехавший через СССР в Шанхай, совместно с представителем чахарского губернатора посетил генеральное консульство СССР в Шанхае с тем, чтобы сообщить о создании патриотического общества сопротивления Японии в Чахаре и о том, что оно «рассчитывает на советскую помощь».

Доверенные лица Фэн Юйсяна не раз бывали в советском генконсульстве в Пекине. В Дневнике Д.В. Богомолова имеется и запись о визите Фэн Юйсяна 10 сентября 1936 г. В ней отмечается, что Фэн Юйсян - один из инициаторов активизации общественного движения за улучшение советско-китайских отношений. Когда в сентябре 1936 г. в Нанкине образовалось общество из бывших китайских студентов, учившихся в СССР (600 человек), в его оргкомитет вошли Шао Лицзы, Ю Ойжэнь, Фэн Юйсян, Чжоу Мын. Данный визит Фэн Юйсяна означал восстановление его контактов, прерванных в 1933 г.

Фэн Юйсян был, как известно, одним из организаторов объединенной антияпонской армии, которая оказывала японцам существенное сопротивление. Советское посольство в Нанкине охарактеризовало борьбу фэнюйсяновской армии, как бесперспективную.

Так, Д.В. Богомолов писал в Москву в середине июля 1933 г.: «Для каждого политически мало-мальски грамотного человека сейчас ясно, что Фын не может оказать сопротивление Японии.

На своем знамени он выставил захват Долонора, который недавно был занят японцами... Япония использует наступление Фына... и его антияпонскую кампанию, чтобы оправдать свою оккупацию Чахара и всей Внутренней Монголии. После взятия Фыном Долонора японцы, дав деньги, снабдив монгол оружием, выгонят при их помощи Фына из Долонора и организуют там Монголо-го и т.д., т.е. от нынешнего выступления Фына хорошего нам ждать нечего» ^[5].

Тем не менее открытое вооруженное сопротивление врагу поддерживало антияпонские настроения в стране, вселяло уверенность в возможность борьбы. Кроме того, складывалось сотрудничество патриотически настроенных гоминьдановцев с коммунистами.

В конце 1935 - начале 1936 г. маршал Чжан Сюэлян и командующий гоминьдановской 17-й армией Ян Хучэн приняли решение прекратить военные действия против китайской Красной армии. Один из советников при ЦК КПК, О. Браун, отмечает тот факт, что перемирие, хотя формально заключено и не было, соблюдалось. Изредка оно нарушалось действиями банд наемников, находившихся на содержании у местных милитаристов. По мнению О. Брауна, Чжан Сюэлян и Ян Хучэн пошли на перемирие с КПК потому, что учитывали быстрый рост национальных антияпонских настроений среди солдат и офицеров.

Определенную позитивную роль в процессе урегулирования отношений между гоминьданом и КПК оказывали беседы членов этих партий с советскими работниками и уяснение ими советской' внешней политика. Политика СССР по отношению к Китаю была направлена на создание единого фронта против агрессора, на оказание помощи патриотическим силам китайского народа. В ноябре 1935 г. на приеме в советском консульстве в Пекине по случаю годовщины Великой Октябрьской социалистической революции Чжан Сюэлян в своей речи отметил, что Китай без помощи извне не может результативно воевать с Японией, и подчеркнул, что помощь может быть оказана только Советским Союзом. Понятно, что при обсуждении проблемы был затронут вопрос и о войне гоминьдана против КПК. Чжан Сюэлян и другие официальные лица, обсуждая складывавшуюся политическую и военную ситуацию в Китае, не могли не согласиться с необходимостью компромисса с руководством КПК.

Нанкинское правительство учитывало существование связей руководства северо-западных провинций Китая с Советской страной, и это обстоятельство также заставляло Нанкин отказаться от односторонней враждебной антисоветской линии в своей внешней политике. Но пока, в 1935-1936 гг., оно явно не спешило идти на прямой контакт с Советским Союзом, а наоборот, изыскивало пути решения китайско-японских отношений через сближение с Японией.

В августе 1935 г. Политсовет ЦИК гоминьдана принял резолюцию недоверия министру иностранных дел Китая Ван Цзинвэю. Только вмешательство Чан Кайши спасло его от отставки. Характер обсуждения внешнеполитической линии гоминьдана и упомянутая резолюция свидетельствовали о растущем недовольстве не только в общественных кругах Китая, но и в самом гоминьдановском руководстве прояпонской внешней политикой правительства.

13 октября 1935 г. Чан Кайши в письме Ван Цзинвэю по поводу «трех принципов Хирото» пишет: «Судя по сообщениям, содержание японских требований включает в себя отказ от политики натравливания одной державы против другой, признание Маньчжоу-го и создание антикоммунистического союза... Если это так, то это модифицированная форма выхода из Лиги наций, признание марионеточного маньчжурского режима и союз против Советской России... Это вызовет серьезные последствия и требует тщательного обдумывания... Мне кажется, что контрпредложения должны включать... уважение суверенитета и национального единства Китая... Другая сторона могла бы предпринимать шаги по нормализации дипломатических отношений с нами и ослабить военную напряженность в Северном Китае». Следовательно, в 1935 г. возможность соглашения с Японией на определенных условиях не снималась с повестки дня в Нанкине. Это подтверждалось и характером пропаганды, развязанной в то время нанкинским правительством, в том числе по вопросу о КВЖД.

После оккупации Маньчжурии в 1931 г. Китай был лишен права эксплуатации КВЖД; одновременно в зоне КВЖД участились провокации против советских учреждений и организаций, насилия над советскими гражданами и т.д. 16 апреля 1933 г. нарком иностранных дел в своем заявлении на имя японского посла в Москве перечислил многочисленные факты нарушения японской стороной договорных отношений.

В целях обеспечения мира и ликвидации одного из возможных участков конфликта с Японией Советское правительство предложило маньчжуро-японской стороне начать переговоры о продаже КВЖД за 250 млн золотых руб. Японские власти, рассчитывая на захват дороги, продолжали бесчинства с тем, чтобы заставить СССР отказаться от КВВД. Но Советское государство твердо и последовательно отстаивало свою позицию. На ХУП съезде партии в Отчетном докладе ЦК ВКП (б) подчеркивалось: «Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны» ^{[21, с. 304]}.

В Китае в 1933 г. предложение СССР Японии приступить к переговорам о продаже КВВД было встречено антисоветской кампанией. Правые газете даже настаивали на разрыве Китаем дипломатических отношений с СССР.