Эффекты международной экономической интеграции на региональном уровне (на примере России и Китая)

Размещено на http://www.allbest.ru/

• Эффекты международной экономической интеграции на региональном уровне (на примере России и Китая)
• I. Общая характеристика работы
• экономический интеграция приграничный региональный
• Актуальность темы исследования. Несмотря на то, что дискуссии по поводу каналов положительного влияния, механизмов формирования и распределения эффектов международной экономической интеграции продолжаются, теоретически и эмпирически доказана целесообразность и даже безальтернативность участия стран в международном разделении труда. Страны, которые устанавливают высокие барьеры на пути трансграничных экономических обменов, имеют депрессивные окраины с непрекращающимся оттоком трудовых и капитальных ресурсов с периферии в центры. Напротив, страны, снижающие барьеры, демонстрируют обратные эффекты, когда экономическая активность постепенно перетекает к границам государств и таким образом решаются задачи выравнивания диспропорций регионального экономического развития.
• Россия, начавшая в 1990-х гг. институциональные трансформации в рамках либеральной парадигмы, также как и другие переходные страны провела реформу внешней открытости. Если судить по объемам ее внешней торговли, к концу 2000-х гг. Россия имела открытую экономику, но отдельные ее регионы оставались скорее закрытыми. Особенно заметна данная проблема для случая внешней торговли России с Китаем: объемы торговли ежегодно и планово растут, но масштабы участия в торговле приграничных регионов снижаются; а социально-экономические показатели этих регионов подчеркивают их периферийное положение, как в странах с закрытыми экономиками. Объяснение причин такого противоречия может иметь ценность для развития теории пространственной экономики, а также практическую значимость - для формирования подходов к решению проблем пространственной дифференциации.
• Барьеры на пути экономических обменов традиционно приводят к неформальным способам их преодоления. Эта проблема характерна для российско-китайских трансграничных экономических обменов, о чем свидетельствуют, например, проблемы «серого импорта» или «неформального привлечения труда мигрантов». Основными способами преодоления проблем распространения неформальных экономических обменов, реализуемыми в России, является повышение барьеров (введение новых правил и усиление контроля их применения). Задача понимания механизмов формирования неформальных трансграничных экономических обменов актуальна не только для России. Ее решение может внести вклад в развитие теорий международной экономической интеграции и неформальной экономики, сближение которых началось недавно, несмотря на наличие общего исследовательского поля.
• Мировая наука предлагает объяснения того, почему открытость не всегда позитивно сказывается на приграничных регионах, да и в целом на странах, осуществляющих либерализацию внешнеэкономической деятельности. Также известны работы, фиксирующие феномен неформальной составляющей во внешнеэкономических обменах. Эти исследования утверждают, что важнейшей причиной «отклоняющегося» поведения является качество рыночных и политических институтов. Проведенные масштабные институциональные трансформации в России и Китае, которые традиционно ассоциируются с низким качеством институтов, могли бы объяснить отсутствие положительных эффектов интеграции в приграничных регионах, если бы не удовлетворительная результативность «приграничного пояса открытости» Китая. Следовательно, на роль объясняющих факторов претендуют не сами по себе институты или институциональные трансформации, а подходы к их проведению, выбираемые стратегии и инструменты. Несмотря на очевидность этого вывода, сравнительная оценка стратегии и подходов к реформированию открытости в приграничных регионах в России и Китае до настоящего времени не проведена; выполнение такой оценки может являться интересным для дальнейшего аккумулирования знаний в рамках теории переходных экономик.
• Таким образом, исследование и объяснение влияния барьерной функции границы на пространственное распределение экономической активности и механизмы формирования неформальных экономических обменов в рамках международной интеграции приграничных регионов теоретически актуально и практически значимо. Практическую значимость подчеркивают заявляемые центральными руководствами изучаемых стран задачи увеличения масштабов взаимной торговли и необходимости реализации крупных совместных инвестиционных проектов, ведь рост масштабов трансграничных экономических обменов подразумевает и увеличение масштабов неформальной составляющей.
• Степень разработанности проблемы. Экономическая теория международной интеграции и торговли широко представлена в зарубежной и отечественной литературе. Идеи, заложенные в классических работах Дж. Винера и Б. Баласса эволюционировали в три генеральных направления (по Р. Болдвину и А. Венэйблсу): о влиянии интеграционных союзов на распределение эффектов торговли (Р. Липси, М. Кемп, Х. Дж. Ван, В. Айзер и Х. Хорн, А. К. Диксит и Дж. Стиглиц, П. Кругман и Э. Хелпман); о динамических эффектах накопления факторов производства в результате интеграции и их влиянии на экономический рост (Дж. Сакс и А. Уорнер, Ф. Родригес и Д. Родрик, А. Венэйблс, И. Сполаоре и Р. Вацярг); и об эффектах размещения экономической активности в результате интеграции (П. Кругман, Дж. Элизондо, М. Фуджита, А. Венэйблс, Г. Хансон). Только в третьем из этих направлений в исследовательский фокус попадает субнациональное пространство, а с ним и особые ограничения и эффекты приграничных рынков; которые пока весьма слабо рассмотрены на российских эмпирических данных.
• На экономические особенности приграничных регионов обратили внимание еще первые «классические» экономические географы (В. Кристаллер, А. Лёш, Х. Гирш). Тема развивалась в работах, выполненных в рамках разных теоретических направлений (Х. Ван Хотум, Н. Хансен, И. Хувер, Р. Гуо, Б. Вомак). Получила современное развитие в русле пространственной экономики и новой экономической географии (П. Кругман, Дж. Элизондо, Г. Хансон, С. Риддинг, Д. Штурм, С. Бракман, Х. Гарретсен, М. Скармм, Л. Ресмини, А. Нейбур, А. Виллар, Ф. Баржак, Г. Хеймполд). Проблема так называемого «эффекта границ» (барьера на пути экономических обменов), являющаяся одной из ключевых для данной работы, поставлена в работах А. Лёша, формализована в исследованиях Дж. Мак Калума, а также К. Энгеля и Дж. Рожерса. Вклад в ее развитие внесли Дж. Андерсон и И. ван Винкуп, Д. Парсли и Ш.-Дж. Вей, Я. Городниченко и Л. Цесар и другие. Эффект границ количественно оценивался и на российских данных (Н. Волчкова, О. Бабецкая-Кухарчук и М. Морель), однако реализованная в диссертационной работе стратегия, основанная на тестировании выполнения закона единой цены на российских данных применялась в отношении оценки внутренней (К. Глущенко, Д. Дейонг, П. Берковитц), но не внешней интеграции.
• Различные аспекты международной экономической интеграции рассматривались в работах зарубежных (Д. Пенга, М. Спиндлера, С. Ураты) и отечественных ученых (О. Богомолова, Е. Винокурова, Р. Евстигнеева, А. Либмана, П. Минакира, Б. Хейфеца). Особый акцент на экономической интеграции именно приграничных регионов России сделан в работах М. Александровой, Л. Вардомского, Н. Межевича, Е. Самбуровой, И. Черной, М. Шинковского.
• Несмотря на довольно значительно развитие теории международной экономической интеграции, на наличие подходов, предлагающих ответы на вопросы об особенностях приграничной интеграции, проблемам неформальных экономических обменов в этом контексте уделялось незначительное внимание. Развитие неформальной экономики в контексте процесса глобализации и международной торговли представлено в работах С. Глинкиной, А. Гоша, С. Динга, К. Атакана; эмпирические свидетельства о существовании неформальных аспектов международной экономической интеграции в приграничных регионах разных стран мира представлены в работах Дж. Макамо, К. Акелло-Агуту, П. Эчесса, И. Миндэ, С. Пеберди, М. Чакраборти, В. Ауна, С. Чаудхари, В. Жао, С. Барух, Р. Даш, Ч. Гатманн и др. Сложности изучения проблемы, в том числе непонимание механизма ее формирования при острейшей неполноте статистических данных, способствовали тому, что в исследованиях неформальной приграничной интеграции во всем мире преобладает феноменологический по философским основаниям и антропологический по методам подход, то есть беспредпосылочное описание, фиксация феномена как «уходящей натуры». Не случайно и неформальная интеграция приграничных регионов России и Китая в литературе зафиксирована преимущественно усилиями историков, востоковедов и антропологов, либо исследователями других наук, выбирающими подобный подход (М. Александрова, В. Гельбрас, В. Дятлов, Т. Журавская, Ж. Зайончковская, А. Ивасита, Т. Нырова, С. Отсу, Т. Холцленер , Н. Шармашкеева). Первые работы автора по этой теме также были выполнены в феноменологической парадигме.
• Неформальные экономические обмены в процессе международной интеграции России не имеют исключительно «китайской» специфики; отдельные вопросы («челночные практики», «серая таможенная очистка», «открытые рынки (базары)») рассматривались в работах С. Барсуковой, А. Болонини, В. Голиковой, Р. Заватта, М. Ильиной, В. Ильина, Н. Капраловой, Т. Мельниченко, В. Радаева, К. Хамфри, А. Яковлева. «Серая таможенная очистка», «народная торговля», «нелегальная трудовая миграция» и прочие проявления неформальной интеграции рассматривались в работах китайских ученых Ли Хуа, Сунь Хуэйцзюнь, Лю Хуйли, Сун Куй, Цзян Вэньхуй, Ян Су. Также в работах китайских ученых представлены оценки результатов открытости приграничных регионов (Пань Цюаньфу, Ма Янцзы, Ю Чжэньхан, Цзэн Яндо, Чжан Пинью, Ю Гуочжень, Ван Ронфэн, Ли Тао, Ю Гуочжэнь, Жэнь Сеньвэй, Гуаньчжи Чжао).
• Таким образом, несмотря на фиксацию проблемы неформальной экономической интеграции приграничных регионов, как в мировой, так и в отечественной научной литературе, ее экономический анализ фактически не проводился. Для формирования методологии и методов ее исследования в работе использовано нескольких подходов. Институциональные теории и концепции позволяют объяснять неформальный характер международной интеграции, на который ранее обращали внимание М. Спиндлер, Д. Пенг, среди отечественных ученых А. Либман, Б. Хейфец. В частности, исторический институционализм важен для понимания механизма конструирования институтов, альтернативных тем, что предлагает государство (П. Милгром, Д. Норт, Б. Вейнгаст, А. Грейф). Институциональные теории государства, в т.ч. теория общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон) позволяют анализировать взаимодействия бизнеса с представителями государства при выборе неформальных трансграничных обменов. Работы, методологически основанные на институциональных теориях, и выявляющие влияние институтов на международную интеграцию включают труды С. Байера и Дж. Бергстранда, М. Счиффа и Л. Винтерса, Дж. Андерсона и Д. Маркоуллера, Б. Смарджинска и Ш.-Дж. Вея, Дж. Соусы и А. Дисдьера.
• Институциональные особенности интеграции рассматриваются в работе в контексте рыночных трансформаций, поэтому для данного исследования оказались актуальными некоторые работы, рассматривающие теоретические аспекты реформ и последствия реформ для регионального развития, а именно труды Дж. Стиглица, Г. Роланда, Я. Корнаи, а также В. Полтеровича, П. Минакира, В. Попова, Н. Михеевой.
• Подходы новой политической экономии и федерализма позволяют акцентировать внимание на взаимоотношении между (де)централизацией и внешней экономической интеграцией, а также выделить стимулы для усиления централизации и ограничения свобод приграничного региона (А. Алезина, М. Даумаль, Э. Сполаоре, Дж. Джосселин, А. Марциано). Это относительно молодое направление перекликается с традиционными политэкономическими подходами к исследованию границ («border-studies»): это труды М. Андерсона, Х. Доннана, О. Мартинеса, В. Прескотта, среди отечественных ученых - работы С. Голунова, В. Колосова, А. Макарычева.
• Поведение экономических агентов, предпочитающих неформальные экономические обмены тем, что соответствуют действующим формальным правилам игры и функционирование трансграничных рынков, создаваемых в результате неформальных обменов изучалось в рамках экономсоциологических подходов к пониманию рынка, а именно: институционального подхода (В. Пауэл, П. Димаджио); сетевого (М. Грановеттер, Х. Уайт); политико-культурного (Н. Флигстин, А. Олейник).
• Таким образом, работа развивает теории международной интеграции и торговли, а также пространственной экономики, опираясь как на существующие достижения в этих областях, так и обращаясь к концепциям и методологии новой институциональной теории (в части исторического институционализма и теории общественного выбора); новой политической экономии (в части теории эндогенной децентрализации); теории реформ; экономической социологии (в части подходов к пониманию рынка и концепций неформальной экономики).
• Цель исследования заключается в оценке масштабов и эффектов, а также объяснении механизмов неформальных экономических обменов в процессе международной экономической интеграции на региональном (приграничном) уровне с учетом неоднородности национальных институциональных трансформаций.
• Для достижения поставленной цели поставлены следующие задачи:
• - систематизировать подходы к оценке эффектов экономической интеграции для рынков приграничных регионов;
• - выполнить оценку эффектов интеграции для приграничных с Китаем регионов России;
• - оценить неформальную составляющую в трансграничных экономических обменах России и Китая;
• - систематизировать модели интеграции, формирующиеся на национальном и региональном уровне;
• - описать и объяснить политэкономические стимулы, ограничения и эффекты реформ открытости в России и Китае применительно к приграничным регионам;
• - выполнить пространственный анализ трансграничных экономических обменов между Россией и Китаем;
• - сравнить «эффект границ» для национальных и приграничных рынков России и Китая;
• - объяснить механизм неформальной экономической интеграции приграничных регионов.
• Предметом исследования выступают неформальные виды экономических обменов, возникающие в процессе участия приграничных регионов в международной экономической интеграции.
• Объектами исследования в настоящей диссертации выступают приграничные рынки регионов Дальнего Востока РФ и Северо-Востока КНР; национальные институты, определяющие государственные границы как барьеры и способы их преодоления для трансграничных экономических обменов; а также агенты интеграционного процесса приграничных регионов (власти, бизнес и население). Особая важность объекта для изучения экономической интеграции связана с недостаточной изученностью предмета как в мире, так и в данном макрорегионе при наличии особых характеристик: гетерогенности (по языку, культуре, истории, религии) и влиянию институциональной динамики. Последняя характеристика делает объект исследования уникальной исследовательской площадкой для понимания процессов интеграции именно переходных экономик.
• Методологическая основа исследования. Применялись классические общенаучные методы (анализа и синтеза, абстракции, обобщения, сравнительного анализа), традиционные методы экономической науки (в том числе эконометрический и экономико-статистический анализ). В целом методология работы определяется использованными теоретическими подходами, а именно международной экономической интеграции, пространственной экономики, новой институциональной экономической теории, новой политической экономии, а также экономической социологии. Теоретической моделью для эконометрических расчетов эффекта границ выступил закон единой цены; для оценки агломерационных эффектов, возникающих под воздействием внешнеэкономических факторов, стала модель «центр-периферия» (П. Кругмана). Из-за специфики некоторых задач - в частности, важности понимания механизмов неформальной интеграции - в диссертации использованы социологические методы, в том числе неформализованное и полуструктурированное интервью, включенное наблюдение. Для анализа реформ открытости в приграничных регионах применен метод качественного контент-анализа. Для объяснения механизма легализации экстралегальных трансграничных обменов применен метод графов.
• Информационную базу исследования составляют материалы региональных, национальных и международных статистических и государственных служб, а также аналитических центров. В том числе база данных по России включает: официальные данные Федеральной службы государственной статистики за период 1991-2010 гг.; данные Федеральной таможенной службы и территориальных таможенных управлений; аналитические отчеты и данные Банка России; отчеты Федерального казначейства; отчеты Счетной палаты. База данных по Китаю включает официальные данные национальной службы статистики за период 1978-2006 гг., опубликованные на портале Центра китайской статистической информации Университета Мичиган; данные справочников «Деловой Китай». Также были использованы международные базы данных по внешней торговле стран мира, уровню их открытости, уровню экономической свободы, уровню коррупции, в том числе: статистического отдела ООН (база «Торговля товарами» / «Commodity Trade»); Института Фрайзера (база данных по экспертным и количественным оценкам экономических свобод «Economic Freedom of the World»); Всемирного Банка (опросная статистика по барьерам ведения бизнеса «Ease of Doing Business» и по уровню коррупции «Transparency International data»); Центра международных сравнений университета Пенсильвания («Penn World Tables»).
• Контент-анализ реформ открытости в приграничных регионах Китая был проведен на материалах сообщений информационных агентств (база данных «NewsBank. Access World News»). Для описания случая неформального трансграничного рынка Благовещенск-Хэйхэ использованы материалы социологических полевых исследований, выполненные автором и под руководством автора.
• Обоснованность и достоверность результатов, выносимых на защиту, обеспечивается использованием передовых теорий и концепций, а также современных методик сбора и обработки исходной информации; сопоставлением авторских результатов исследования эффектов российско-китайской приграничной интеграции с результатами, полученными при исследовании других случаев интеграции; а также перекрестной верификацией авторских результатов, полученных различными методами.
• Научные результаты исследования состоят в следующем:
• 1. Обобщены теоретические представления об экономической специфике приграничного региона и определен характер влияния международной экономической интеграции на ожидаемые эффекты от участия в ней для приграничного региона. Обоснованы возможности и ограничения применения моделей новой экономической географии для эмпирической оценки эффектов международной экономической интеграции для приграничного региона. На основании эконометрических оценок показано, что участие России в процессах международной экономической интеграции оказывало слабое влияние на агломерационные эффекты в приграничных регионах; а также, что в 2000-х гг. экономика России развивалась по центростремительному варианту.
• 2. Предложена расширенная классификация процессов международной экономической интеграции с использованием критериев качества экономических институтов и роли ведущих игроков. Дополнительно к двум общепринятым классам формальной интеграции включены два обобщенных класса неформальной интеграции, в том числе «модель неформальной интеграции с параллельной активностью крупного игрока» и «модель неформальной интеграции с большим количеством игроков». Показано, что случай интеграции России и Китая наилучшим образом описывает модель неформальной интеграции с параллельной активностью крупнейшего игрока.
• 3. Показано, что развитие неформальных механизмов участия приграничных регионов в международной экономической интеграции в России и Китае связано с процессами экономической централизации, которая рассмотрена для этапов реформ экономической открытости приграничных регионов, выделенных по критерию институциональных изменений.
• 4. Доказано, что уровень интеграции для приграничных рынков России и Китая выше, чем для национальных рынков, так как негативное влияния издержек преодоления экономическим потоком национальной границы для национальных рынков выше, чем региональных.
• 5. Показано, что причиной противоречий между полученными оценками большего уровня интеграции приграничных рынков в сравнении с национальными рынками, и меньшим статистически наблюдаемым уровнем открытости приграничных с Китаем регионов, в сравнении с уровнем открытости страны в целом, является более высокий уровень ненаблюдаемых трансграничных экономических обменов на приграничном уровне в сравнении с национальным.
• 6. Установлено, что сложившаяся система барьеров при преодолении экономическим потоком национальной границы, выступает стимулом для расширения неформальных трансграничных экономических обменов в процессе интеграции России и Китая, а также источником административной ренты. Показана положительная обратная связь: расширение неформальных трансграничных экономических обменов стимулирует введение новых административных барьеров и ужесточение контроля над их применением, что стимулирует увеличение извлекаемой ренты, а рост масштабов административной ренты выступает стимулом для расширения неформальных трансграничных экономических обменов.
• 7. Получены эмпирические свидетельства о существовании неописанных в научной литературе неформальных трансграничных экономических обменов для приграничных рынков, характерные для стран со слабыми экономическими институтами.
• Практическая значимость работы. Полученные результаты могут быть использованы для оценки и разработки экономической политики в части развития международной экономической интеграции России, в том числе с Китаем; для совершенствования законодательства в сфере регулирования приграничного сотрудничества; для коррекции региональной экономической политики в части управления развитием внешнеэкономических связей.
• Полученные результаты могут использоваться при преподавании таких учебных курсов, как «Международная экономика», «Теории региональной интеграции», «Неформальная экономика» в высших учебных заведениях. В частности, разработан и включен в Программу подготовки бакалавров авторский курс «Особенности ведения бизнеса в международных контактных зонах».
• Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования были представлены на следующих конференциях за рубежом: “Borders versus migration: U.S.-Mexico and Russia-Asia” (ИНО-Центр, Университет Калифорнии, Государственный университет Сан-Диего, США) в 2007 г.; “Association of American Geographers” (Бостон, США) в 2008 г.; “2nd International Winter Symposium of the Global COE Program “Reshaping Japan's Border Studies” (Центр славянских исследований Университета Хоккайдо, Саппоро, Япония) в 2010 г.; “Politics, Concepts and Practicalities at the Chinese-Russian Border” (Центр Монгольских и Внутри-Азиатских исследований Университета Кембридж, Великобритания) в июле 2010 г.; “Trading, Smuggling and Migrating across Borders between China Russia and Mongolia” (Центр Монгольских и Внутри-Азиатских исследований Университета Кембридж, Великобритания) в ноябре 2010 г.; “Communities, institutions and transition in post-1991 Eurasia” (Институт Азиатских исследований им. М. А. К. Азад, Калькутта, Индия) в 2010 г.; “Twenty years After 1991 in Retrospect” (Институт Азиатских исследований им.М.А.К.Азад, Калькутта, Индия) в 2011 г.; “Borderland Voices: Shaping a New World Order”. BRIT XII (Фукуока и Пусан, Япония и Корея) в 2012 г., и других.
• Результаты также представлялись на международных и всероссийских конференциях, семинарах, совещаниях, проводимых в России: на Российском экономическом конгрессе (Суздаль, 2013 г.); в Институте экономических исследований ДВО РАН (Хабаровск, 2002-2003, 2007-2008, 2010-2011 гг.), Иркутском государственном университете (Иркутск, 2003-2004, 2006-2012 гг.), Институте Геологии и Природопользования ДВО РАН (Благовещенск, 2007 г.), Тихоокеанском институте географии ДВО РАН (Владивосток, 2006 и 2009 гг.), Национальном исследовательском университете - Высшей школе экономики (Москва, 2007, 2009, 2012 гг.), Институте Дальнего Востока РАН (Москва, 2008, 2009, 2011 гг.), Амурском государственном университете (Благовещенск, 2009, 2011 гг.), Институте Монголоведения, Буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ, 2009 г.), а также на 3-й Всероссийском социологическом конгрессе (Москва, 2008 г.).
• В диссертационном исследовании нашли отражение результаты, полученные при выполнении следующих коллективных и индивидуальных исследовательских проектов, поддержанных грантами: «Экономическая интеграция приграничных рынков: оценка структурных эффектов» (грант РФФИ № 12-06-00134-а, 2012-2014 гг.); «Where Rising Powers Meet: China and Russia At Their North Asian Border» (грант ESRC, № ES/J012335/1, 2012-2015 гг.); «Where Empires meet: The Border Economies of Russia, China and Mongolia project» (грант ESRC, № RES-075-25-0022, 2010-2011 гг.); «Цикличность валютной интеграции и дезинтеграции в процессе глобализации экономики (на примере Азиатско-Тихоокеанского региона)» (грант РФФИ № 09-06-00309-а, 2009-2011 гг.); «Переселенческое общество Азиатской России: этномиграционные процессы в формировании локальных пространств и сообществ. Рубежи XIX-XX и XX-XXI веков» (грант МОН РФ №14.В37.21.0012); «Этномиграционный фактор в формировании социального пространства Сибири» (грант МОН РФ №14.B37.21.0271); «Местные сообщества, местная власть и мигранты в Сибири на рубежах XIX-XX и XX-XXI» (грант Роснауки № 14.740.11.0770, 2010-2012 гг.); «Особенности формирования трансграничного рынка в Амурской области и провинции Хэйлунцзян» (ДВО РАН, 2006-2008 гг.); «Практики хозяйственной конкуренции современной России» (ГУ ВШЭ и Фонд Форда, 2006 г.); «Формирование трансграничного рынка: причины и последствия» (Фонд «Научный потенциал», 2006 г.); «Российско-китайское сотрудничество: региональное измерение» (ИНО-Центр, 2006 г.); «Китайское предпринимательство в России: социально-экономический и социально-психологический анализ» (МИОН, 2004 г.); «Этнополитические факторы стабильности и конфликта в российском приграничье (Кавказ и Сибирь)» (Фонд МакАртуров, 2004 г.).
• Некоторые материалы работы нашли практическое применение, в частности при разработке «Концепции внешнеэкономической деятельности Амурской области на 2011-2020 годы» (диссертант выступал руководителем научно-исследовательской работы прикладного характера).
• Публикации по теме исследования
• По результатам исследования опубликовано 48 работ, в том числе 1 авторская монография и 17 статей в рецензируемых научных журналах, из них 15 статей в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, и 2 статьи в зарубежных изданиях, входящих в международные базы цитирования Web of Science, Scopus.
• Структура работы определяется целями и задачами исследования, а также использованной методологией. Диссертация изложена на 260 страницах основного текста; состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы (267 источников), 4 приложений; содержит 87 таблиц, 28 рисунков.
• ОСНОВНЫЕ НАУЧНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ И ВЫВОДЫ ДИССЕРТАЦИИ
• 1. Обобщены теоретические представления об экономической специфике приграничного региона и определен характер влияния международной экономической интеграции на ожидаемые эффекты от участия в ней для приграничного региона. Обоснованы возможности и ограничения применения моделей новой экономической географии для эмпирической оценки эффектов международной экономической интеграции для приграничного региона. На основании эконометрических оценок показано, что участие России в процессах международной экономической интеграции оказывало слабое влияние на агломерационные эффекты в приграничных регионах; а также, что в 2000-х гг. экономика России развивалась по центростремительному варианту.
• В хорошо развитой экономической теории интеграции по-прежнему ограниченное внимание уделяется проблеме границ национальных государств, приграничных регионов и субнационального распределения эффектов от участия страны в международной экономической интеграции. В работах классических экономгеографов акцентировано внимание на том, что национальные границы разделяют прилегающие к ним пространственные рынки. Из-за искажения в рыночных сетях, чем ближе фирмы размещены к границам, тем меньше емкость доступных для них рынков.
• В новой экономической географии (НЭГ) рассматривается взаимодействие между центром и перифериями через перераспределение экономических агентов, которое зависит от соотношения между транспортными издержками и возрастающей внешней экономии на масштабе. Благодаря действию центростремительных сил (возрастающая экономия на масштабе, большая емкость доступных для фирм рынков, большее разнообразие товаров по относительно более низким ценам для работников) происходит концентрация экономических агентов в центральном регионе. Благодаря действию центробежных сил (усиливающейся конкуренции на центральном рынке, возможности экономии на транспортных издержках из-за близости к внешним рынкам) происходит деконцентрация экономических агентов, то есть перемещение их к перифериям. В работах Элизондо П., Кругмана П., Фуджиты М. и др. было показано, что особенно сильно центростремительные силы проявляются в закрытой экономике. Ситуация начинает изменяться после открытия экономики, то есть после изменения барьерной функции границ на контактную, в результате чего включается действие центробежных сил.
• Таким образом, методология НЭГ адекватна задачам оценки эффектов интеграции для приграничного региона. Однако инструментарий НЭГ обладает рядом ограничений для эмпирического исследования, особенно в российских условиях. Учет многоуровневого характера организации пространства, что составляет сильную сторону классической экономической географии, в моделях НЭГ отсутствует. Модели НЭГ используют весьма примитивный подход к оценке пространства, которая сводится к измерению величины транспортных издержек. Для эмпирической оценки эффектов интеграции для приграничного региона это, например, не позволяет учесть потенциально различное распределение эффектов между регионами, имеющими различные масштабы экономик. В моделях НЭГ декларируемая зависимость от пройденного пути развития не учитывается. Между тем, очевидно, что несмотря на теоретические ожидания, решения об изменении в размещении принимаются с большим трудом. Исторически сложившаяся, даже неэффективная система территориального размещения может оказаться устойчивой. И причина этого не только в инвестициях в специфические немобильные активы, альтернативное использование которых невыгодно или невозможно, но и в потенциальном получении экономии на масштабе, благодаря традиционному размещению, близости поставщиков, имеющейся инфраструктуры. Поэтому при оценке зависимости агломерационных эффектов от международной интеграции традиционное размещение, сложившееся в стране к моменту изменения барьерной функции границы, не учитывается. В моделях НЭГ не учитываются институты, в том числе влияющие на решения об изменении в размещении. Вместе с тем, теория институциональной экономики показывает, что особенности координации экономических агентов, а также сложившиеся в стране формальные и неформальные правила могут оказывать влияние на решение о размещении.
• Усовершенствованные к настоящему времени модели НЭГ, учитывающие хотя бы частично указанные методологические проблемы, требуют отсутствующих в России в открытом доступе статистических данных высокой степени дезагрегации (на уровне фирм, муниципалитетов, или, максимум, муниципальных районов). Оперирование данными на уровне административных единиц (регионов) является вынужденным решением, которое позволяет лишь грубо оценить наиболее явно проявившиеся эффекты от участия приграничных регионов в международной экономической интеграции.
• Несмотря на все перечисленные недостатки, применение инструментария НЭГ в российской специфике имеет смысл, поскольку модели НЭГ не занимаются оценкой самого агломерационного эффекта, т.е. не считают результат агломерационного процесса, а, стремятся объяснить факторы, приводящие к агломерационному процессу. Оценивая взаимосвязь между различными проявлениями агломерационного процесса и внешними шоками, определяемыми снижением барьерной функции границы, развитием трансграничной инфраструктуры и т.п., можно сделать вывод о том, используется ли потенциал внешней торговли и инвестиций для развития приграничных территорий. Можно сказать, в каких отраслях (видах деятельности) агломерационные процессы больше связаны с развитием внешней торговли и привлечением инвестиций, но, конечно, нельзя оценить размер (уровень) агломерационного эффекта.
• Эффекты экономической интеграции для приграничных регионов, относящиеся к классу проблем взаимосвязи внешнеэкономических факторов и пространственной организации экономики, эмпирически неоднократно тестировались для стран Западной и Восточной Европы, а также Северной Америки. Агломерационные эффекты в приграничных регионах могут проявляться в изменении специализации приграничных регионов (количества и качества размещенных на территории этих регионов фирм), в количестве проживающего населения, а также в его благосостоянии (табл. 1).
• Таблица 1. Подходы НЭГ к оценке агломерационных эффектов, возникающих в результате международной экономической интеграции страны, для периферийных регионов

Тип оцениваемого эффекта	Метод оценки	Эмпирические свидетельства
Территориальное перераспределение фирм, приводящее к изменениям в специализации периферийных регионов («эффекты локализации»)	Эконометрические тесты взаимосвязи между зависимой переменной, измеряющей тип эффекта (относительная стоимость труда в регионе; региональная специализация и т. п.) и независимой переменной - транспортными издержками до центральных регионов; приграничное положение фиксируется фиктивными переменными	Хансон Г. (для США - Мексики); Ресмини Л. (для ЕС)
«Пространственные эффекты изменения стоимости труда», вызванные перераспределением экономической активности между центральными и периферийными регионами		Бракман С. и др. (для Германии -Польши); Хансон Г. (для США -Мексики); Риддинг С., Штурм Д. (для Германии)
Территориальное перераспределение количества экономических агентов к национальным границам, приводящее к росту городов («эффекты урбанизации»)		Хансон Г. (для США - Мексики)

• В соответствии с выделенными типами эффектов, сформулированы и протестированы следующие гипотезы: Гипотеза № 1 (об эффектах локализации). Поскольку транспортные издержки и положительная внешняя экономия на масштабе определяют направление агломерационного процесса, то с началом либерализации внешней торговли, т. е. при изменении барьерной функции границы, фирмы принимают решение о перемещении в приграничные регионы, что приведет к изменению в специализации регионов.
• Гипотеза № 2 (о пространственных эффектах изменения стоимости труда). Поскольку в отличие от закрытой экономики, где действуют центростремительные силы и, следовательно, отраслевые региональные заработные платы уменьшаются пропорционально расстояниям от центральных рынков, в открытой экономике включается действие центробежных сил и, следовательно, фирмы и труд перемещаются к масштабным внешним рынкам, то происходят заметные пространственные изменения стоимости труда, т. е. в приграничных регионах России относительная стоимость труда повышается.
• При тестировании гипотезы № 1 учитывалось, что на размещение производства могла оказывать влияние близость к другим центрам притяжения, а не к рынку Китая. В частности, Россия в течении постреформенного периода ориентировалась на интеграцию с европейскими рынками, а также пыталась реанимировать интеграционные связи со странами бывшего СССР (по крайней мере, в масштабе СНГ). Использована спецификация эконометрического уравнения, предложенная Ресмини Л. В нее внесены коррективы, т.к. в отличие от изучавшегося в исследовании Ресмини Л. случая интеграции восточно-европейских стран в ЕС с одним центром притяжения, в нашем случае предполагается наличие нескольких центров притяжения («китайского», «европейского», «СНГ», «глобального»):
• , (1)
• где - коэффициент локализации вида деятельности в регионе , - географическое расстояние до европейских рынков, измеренное расстоянием по железной / автодороге от региона до порта в западной части страны, - географическое расстояние до китайских рынков, измеренное расстоянием по железной/автодороге от региона до китайской границы, - прямые иностранные инвестиции в регионе в период времени (за вычетом китайских), - прямые китайские инвестиции в регионе в период времени ,
• , , , - фиктивная переменная для регионов, имеющих трансграничную инфраструктуру (наличие прямые каналы торговли), связывающую их с Китаем, странами СНГ, европейскими странами, а также с глобальными рынками.
• - фиктивная переменная для регионов, имеющих «закрытые» границы (с Грузией, с Монголией). Контролируются также фиксированные временные эффекты. Использована технология МНК, реализованная в программном обеспечении Eviews.
• Расстояние, введенное в эконометрическое уравнение, позволяет оценить наличие и направление агломерационного процесса. Следовательно, переменная расстояния должна быть негативно связана с зависимой переменной, если вид деятельности испытывает притяжение европейских или китайских масштабных рынков. Потенциальная связь между переменной, отражающей локализацию вида деятельности, и переменными, отражающими инвестиции из Китая и инвестиции из других стран, может быть негативной / позитивной, в зависимости от конкуренции / комплиментарности фирм, получающих инвестиции, по отношению к местным фирмам. Фиктивные переменные должны быть позитивно связаны с зависимой переменной, если специализация региона зависит от притяжения соответствующих масштабных рынков.
• Использованы данные об иностранных инвестициях по видам деятельности за период 2005-2010 гг., что дает 474 наблюдения (6 лет х 79 регионов) для каждого из исследуемых видов деятельности. Для тестирования в выборку не включены виды деятельности с относительно более высокой стоимостью немобильных активов, изменение в размещении которых может быть заметным только в долгосрочном периоде и попытки уловить даже тенденции в процессах на пятилетнем периоде не имеют смысла.
• Результаты выполненных оценок представлены в таблице 2.
• Таблица 2. Результаты эконометрических оценок «эффектов локализации»

Вид деятельности
Торговля	+0,0197 (***)				+0,2170 (***)		+0,0985 (***)	+0,1004 (***)		0,3231
Обрабатывающие производства, в целом	+0,0658 (***)		-0,5352 (***)			-0,3824 (***)		-0,1511 (***)		0,4453
Производство пищевых продуктов	+0,0199 (***)		-0,6005 (***)			-0,3125 (***)	+0,2136 (***)	+0,2375 (***)		0,2590
Текстильное и швейное производство	+0,5230 (***)		-1,4519 (***)				-0,5124 (**)	-0,8359 (**)		0,1431
Деревообработка	+0,3990 (***)			+1,8886 (***)		-0,8279 (***)	-0,5542 (***)		-0,9439 (***)	0,3826
Металлургия	+0,2229 (***)		-0,2929 (*)					-0,4163 (**)	-0,2278 (*)	0,2403
Производство транспортных средств/оборудования	+0,1716 (***)					-0,3941 (*)	+0,3867 (***)	+0,2610 (*)	-0,5073 (*)	0,1106
Производство прочих неметал. минеральных изделий	+0,0551 (***)		-0,9945 (***)		+0,4928 (***)	-0,2955 (***)		-2,3439 (***)		0,2884
Сельское хозяйство	+0,0971 (***)			+1,274 (***)			+0,3151 (***)	-0,6461 (***)		0,3352
Лесное хозяйство	+0,8335 (***)			-0,9409 (***)		-0,5351 (*)	-0,4339 (**)			0,4456

• Отрицательные коэффициенты при переменных расстояния свидетельствуют о том, что регионы со специализацией на производстве пищевых продуктов, текстильном и швейном производстве, металлургии, производстве прочих неметаллических изделий расположены в европейской части страны; регионы с единственной отраслью специализации (лесное хозяйство) расположены вблизи к российско-китайской границе. Теоретически ожидалось, что международные интеграционные процессы будут иметь большее значение для специализации регионов, имеющих трансграничную инфраструктуру. Это ожидание оправдалось частично, при этом наличие инфраструктуры могло быть связано со специализацией как положительно, так и отрицательно. Например, интеграционные процессы, определяемые наличием трансграничной инфраструктуры со странами СНГ, оказались положительно связаны со специализацией регионов на торговле, производстве пищевых продуктов, транспортных средств, сельском хозяйстве; и отрицательно - со специализацией на текстильном и швейном производствах, обработке древесины и лесном хозяйстве. Интеграционные процессы, определяемые наличием трансграничной инфраструктуры с европейскими странами, оказались отрицательно связаны со специализацией регионов на производстве пищевых продуктов, транспортных средств и оборудования, прочих неметаллических изделий, а также обработке древесины и лесном хозяйстве.
• Интеграционные процессы, определяемые наличием трансграничной инфраструктуры с Китаем, оказались связаны положительно только со специализацией регионов на торговле и производстве прочих неметаллических минеральных изделий. Таким образом, агломерационные эффекты (в части изменения специализации) в регионах, близких к Китаю, связанные с международными интеграционными процессами проявляются только в лесном хозяйстве, а при наличии трансграничной инфраструктуры для этих регионов характерна еще специализация на торговле и производстве прочих неметаллических минеральных изделий. Следует отметить, что параметры модели, учитывающие интеграционные процессы с Китаем, в целом оказались менее значимы для специализации регионов, чем параметры, учитывающие интеграционные процессы с другими центрами притяжения.
• Неоднозначность полученных оценок (отсутствие положительных связей для регионов с «закрытыми» границами, минимальное количество положительных связей для регионов, имеющих трансграничную инфраструктуру с Китаем, отрицательные связи для регионов, имеющих трансграничную инфраструктуру с европейскими странами; а также большое количество положительных связей для регионов, имеющих трансграничную инфраструктуру со странами СНГ) свидетельствует о том, что для получения приграничными регионами агломерационных эффектов от участия страны в международной экономической интеграции необходимы дополнительные условия (инфраструктурные, институциональные и, возможно, иные, что моделями НЭГ не учитывается). Кроме того, полученные оценки свидетельствуют в пользу того, что Россия реализовывала дифференцированную политику в отношении экономической открытости своих национальных границ и, конкретно, российско-китайская граница была более закрытой, чем, например, граница со странами СНГ.
• При тестировании гипотезы № 2 о пространственных эффектах изменения стоимости труда учитывалось действие (1) центростремительных сил (в нашем случае - зависимость относительных заработных плат в российских регионах от расстояния до традиционного центра внутренней интеграции, г. Москва) и (2) центробежных сил (зависимость относительных заработных плат от внешних интеграционных центров).
• Оценка влияния центростремительных сил в динамике выполнена с использованием следующей спецификации эконометрической модели (использован вариант, предложенный Хансоном (1996)):
• (2)
• где - номинальная заработная плата в регионе по виду деятельности по отношению к номинальной заработной плате по тому же виду деятельности в центре внутренней интеграции (г. Москва); - номинальная заработная плата в регионе в целом по обрабатывающим видам деятельности по отношению к номинальной заработной плате по обрабатывающим видам деятельности в центре внутренней интеграции; - расстояние по железной (или автомобильной) дороге от региона до центра внутренней интеграции г. Москва. Контролировались - фиксированные эффекты для видов деятельности (для того, чтобы учесть специфические условия формирования заработной платы по различным видам экономической деятельности), - фиксированные эффекты для регионов (для того, чтобы учесть специфические условия формирования заработной платы в отдельных регионах).
• Теоретически, в абсолютно открытой экономике в условиях равновесия заработная плата не дифференцирована в зависимости от удаленности региона от внутреннего интеграционного центра (коэффициент в1 равен нулю), что свидетельствует о том, что действие центробежных и центростремительных сил уравновешено. В открытой экономике, испытывающей влияние внешнего шока в результате воздействия внешнеэкономических факторов, номинальные заработные начинают изменяться. Чем ближе регион к внешним рынкам, тем выше относительный уровень заработной платы (в1 будет положительным), что свидетельствует о преобладании центробежных сил. В закрытой экономике заработные платы с увеличением расстояния от внутреннего интеграционного центра уменьшаются (в1 будет отрицательным), следовательно, преобладает действие центростремительных сил.
• В качестве источника выступали данные Росстата о среднемесячной номинальной начисленной заработной плате в расчете на одного работника по видам экономической деятельности; данные о номинальной заработной плате откорректированы с учетом районного коэффициента. Для оценки по (2) эконометрической спецификации использованы крайние точки, исходя из имеющегося временного ряда, то есть 2002 г. и 2010 г. По каждому году в выборку включены панельные данные по регионам по видам деятельности. Полученное количество наблюдений равно 390.
• Полученные результаты позволяют принять тестируемую гипотезу: в 2010 г. коэффициент в1 был ниже (в 1,4 раза), и при этом его статистическая значимость была выше, чем в 2002 г. Невысокая значимость коэффициента в 2002 г. может свидетельствовать о наличии нескольких интеграционных центров, соответственно рост статистической значимости коэффициента указывает на увеличение центростремительных сил к 2010 г.
• Оценка влияния центростремительных и центробежных сил в пространстве выполнена с использованием следующей спецификации эконометрического уравнения:
• , (3)
• где: - номинальная заработная плата по исследуемому виду деятельности в регионе , в период времени по отношению к номинальной заработной плате по тому же виду деятельности в центре внутренней интеграции в период времени ; - номинальная заработная плата в среднем по обрабатывающим видам деятельности в регионе , в период времени к номинальной заработной плате в среднем по обрабатывающим видам деятельности по национальному рынку в период времени ; - расстояние по железной (или автомобильной) дороге от региона до центра внутренней интеграции; - фиктивная переменная для регионов, имеющих приграничные пункты пропуска с КНР; - фиктивная переменная для регионов, имеющие приграничные пункты пропуска на границах со странами Европы или СНГ; - фиктивная переменная на регионы, имеющие выходы к глобальным каналам торговли. Контролировались - фиксированные временные эффекты (для учета временных трендов) и - фиксированные эффекты для регионов (для учета специфических условий формирования заработной платы в отдельных регионах). Варианты значений аналогичны спецификации (2). Если наличие трансграничной инфраструктуры в регионе способствовало росту относительной заработной платы в периферийных регионах, то , , будут положительными, что может свидетельствовать о влиянии центробежных сил.
• Для оценки по спецификации (3) использованы панельные данные по регионам и временным периодам, отдельно по каждому виду экономической деятельности. Полученное количество наблюдений для каждого из исследуемых видов экономической деятельности равно 702 (табл. 3).
• Таблица 3. Пространственные эффекты изменения стоимости труда: результаты оценки центробежных сил

Вид деятельности
Производство пищевых продуктов	-0,0493 (***)			0,0809 (***)	0,7719
Текстильное и швейное производство		+0,0447 (***)	-0,0185 (***)	-0,0249 (***)	0,4165
Производство кожи, изделий из кожи, обуви	-0,0123 (***)	-0,0789 (***)		-0,0428 (***)	0,4983
Обработка древесины	-0,0216 (***)	+0,1456 (***)			0,5427
Производство транспортных средств и оборудования	-0,0178 (***)	-0,2579 (***)	+0,0194 (***)	+0,0276 (***)	0,6802
Производство прочих неметаллических минеральных изделий	-0,0212 (***)	+0,1642 (***)		-0,2487 (***)	0,6701

• Примечание: *** - 1% уровни значимости.
• Оценки, выполненные по спецификации (3), подтвердили действие центростремительных сил, выявленных и в спецификации (2): отрицателен и значим для всех рассмотренных видов деятельности, за исключением текстильного и швейного производства, где переменная расстояния незначима.
• Близость к Китаю как внешнему рынку оказалась положительно связана с заработными платами по видам деятельности: текстильное и швейное производство (но эконометрические оценки не устойчивы), обработка древесины и производство прочих неметаллических минеральных изделий. Отрицательная связь наблюдалась по виду деятельности - производство кожи, изделий из кожи и обуви. Половина значимых коэффициентов оказалась положительной, что свидетельствует в пользу гипотезы о том, что близость внешних рынков влияла положительно на относительную стоимость труда, то есть о влиянии центробежных сил. Впрочем, вторая половина значимых коэффициентов оказалась отрицательной, то есть заработная плата по некоторым видам деятельности была отрицательно связана с наличием трансграничной инфраструктуры, что не предполагалось в рамках выполняемых тестов. Это свидетельствует о том, что включение России в международные интеграционные процессы удерживает низкий уровень заработной платы по некоторым видам деятельности в периферийных регионах, либо отрицательно влияет на размещение в них ряда производств (способствует их сворачиванию).
• Таким образом, выполненные оценки свидетельствуют о том, что в 2002-2010 гг. центростремительные силы преобладали над центробежными, и при этом в 2010 г. по сравнению с 2002 г. действие центростремительных сил возросло, то есть можно предположить, что Россия развивалась как закрытая, или образно говоря, «закрывающаяся», экономика. Тот факт, что действие центробежных сил оказалось как положительно, так и отрицательно связанным с относительной стоимостью труда в периферийных регионах дает основания утверждать, что они, видимо, не получили значимых эффектов от участия в международной экономической интеграции.