Геополитические аспекты теории международных отношений

Размещено на http://allbest.ru

ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТЕОРИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

1. Сущность геополитики и ее определение

геополитика международный пограничный

Современная наука о международных отношениях стоит перед необходимостью дальнейшего поиска ответа на вопрос, какими будут эти от ношения в XXI в. Как мы выяснили раньше, исследователи дают им противоречивые оценки. Одни видят в современном мире торжество либерально-демократической модели, веря в перспективу глобального миро ого порядка, другие - знак надвигающейся угрозы этому порядку, хаос планетарные социальные катастрофы и потенциальную вероятность «схватки цивилизаций». Но все обращают внимание на геополитические аспекты международных отношений, поскольку речь идет о важнейшем элементе среды системы этих отношений.

Современная геополитическая ситуация с ее разнообразием и неоднозначностью оценок, вызвала необходимость научной проработки не только важнейших вопросов сегодняшнего дня, но и перспектив пространственного устройства мира в предстоящем столетии. Особенно наглядно насущность этой проблемы была продемонстрирована в канун подготовки и проведения 55-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН и «Саммита тысячелетия». В связи с этими мероприятиями состоялись многочисленные международные конференции, семинары и дискуссии. В частности, были проведены региональные слушания в Бейруте (для Западной Азии), Аддис-Абебе (для Африки), Сантьяго (для Латинской Америки), Токио (для Азии и Океании). Кроме того, в мае 2000 г. в Нью-Йорке встретились представители неправительственных и общественных организаций из 100 стран, которые приняли Декларацию «Повестка для действий по укреплению ООН в XXI в.» и обсудили геополитические перспективы развития человечества. Страны СНГ, в том числе и Беларусь, также приняли активное участие в научных изысканиях и дискуссиях на эти темы. Например, в России прошел II Всероссийский конгресс политологов, а в Беларуси - ряд международных конференций и семинаров.

Все аналитики сходятся во мнении, что меняется геополитическая конфигурация межрегиональных пространств. С карты мира исчезают целые государства, появляются новые субъекты международных отношений.

Разнобой в определении влияния геополитики на международные отношения объясняется, на наш взгляд, тем, что ряд западных аналитиков, прежде всего североамериканских, не ставит перед собой задачи исследования методологических основ, а просто применяет имеющиеся знания для определения расстановки политических сил в мире. З. Бжезинский, профессор университета международных отношений Д. Гопкинса пишет: «Ни одна существующая система и ни один возможный союз не могут взять на себя роль, которую в настоящее время играют Соединенные Штаты». Дело, видимо, в том, что геополитика; являясь в основном прикладной наукой, требует обращения к себе не только в пространственно-географическом смысле, но и в вопросах, относящихся к самым различным сферам человеческой деятельности, начиная с истории экономики и кончая правом, социологией и т. д.

Распад СССР как геополитическая катастрофа, Афганистан, Косово и Средняя Азия как плацдармы контроля, две войны России в Чечне с целью сохранения целостности страны и контроля за добычей нефти в Каспии. усиливающееся присутствие ФРГ в Восточной Европе, наконец, состоявшееся расширение НАТО на Восток, рост терроризма свидетельствуют о значении влияния геополитики на международные отношения. Венгерский политолог Г. Молнар отмечает, например, что продвижение альянса с геополитической точки зрения было не маршем глупости, а определением новой восточно-европейской границы Запада и направлено на предотвращение объединения Восточной и Западной Европы в единую подсистему.

Все эти важнейшие процессы и проблемы находят адекватное отражение в концепции национальной безопасности Беларуси, документе, который органически увязывает традиционные интересы, определяемые геостратегическим положением страны и особенностями нашей экономики, идеологии, политического строя, новой природой отношений с ближним и дальним зарубежьем. Но как отмечает белорусский исследователь Л. Заико, сама геополитика, в рамках первоначального политического процесса, в Беларуси не мела серьезного значения в намерениях и действиях складывающегося истеблишмента. Только позже пришло осознание важности данного феномена на международную деятельность государства.

В проекте концепции внешней политики Республики Беларусь, в разработке которой принимал участие и автор этого издания, отмечается, геополитические интересы страны связаны с обеспечением территориальной целостности и политической независимости страны, Республика просто обязана разрабатывать и проводить такую политику, которая соответствовала бы ее геополитическому положению. Особая роль нашей страны на стратегической оси между Западной Европой и Россией, граница с двумя балтийскими республиками и Украиной объективно должны вызвать интерес к ней со стороны и Запада, и Востока.

Раньше мы выяснили, что каждое государство, и не только оно, имеет в разной степени свои интересы на международной арене. Но исследование политических процессов непосредственно привязано к территории, на которой они протекают. Отсюда берут начало региональные направления, т.е. то, что мы называем регионализмом. При анализе определения силы на мировой арене, как правило, учитываются соотношения между политическими субъектами силы, или государствами. Поскольку эти политические единицы определяются территорией и отношения между ними обусловливаются среди прочего пространственными отношениями, география играет здесь существенную роль.

Известный английский ученый К. Маккиндер еще 100 лет назад выдвинул положение о необходимости анализа и прогнозирования всемирного распределения сил, что можно считать большим вкладом современной науки в процесс исследования мировой политической ситуации. Концепция геополитики, разработанная им и другими учеными, до сих пор оказывает большое влияние на исследование проблем Мирового океана, определение национальной мощи и других факторов. Особенно интенсивно разрабатываются на теоретическом уровне региональные направления внешней политики Соединенных Штатов Америки, в частности среднеазиатское, ближневосточное, атлантическое, азиатско-тихоокеанское и т. д.

Исследование того или иного региона обычно включает много геостратегических, экономических, социально-политических, военных, де- демографических и других данных. Все эти разнородные факторы национальной мощи систематизируются в соответствиями с критериями оценки соотношения сил в регионе или мире в целом. В этом и состоит уникальная синтезирующая роль геополитического подхода.

Именно географы первыми провели исследование состояния политических сил с точки зрения пространственных отношений, а также стратегического положения стран и основных районов мира. Идя от географии к политике, они постепенно расширяли арсенал основных компонентов, необходимых для всесторонней характеристики предмета или объекта международных отношений.

В первую очередь геополитика определяет отношения между пространственно-географическими единицами - странами, регионами, континентами. Первыми геополитиками были русские, португальцы, испанцы, голландцы. Именно они положили начало формированию международных отношений в их пространственном и цивилизационном смысле. Вот почему геополитика тесно связана со степенью освоения человечеством вещественного мира. Полное распределение контроля над территорией породило глобальный континентальный и региональный расклад. Сегодня НТР каждым своим шагом видоизменяет даже географические факторы существования наций.

Геополитика - наука сравнительно молодая. Шведский ученый Р. Челлен этот термин употребил в годы Первой мировой войны, чтобы доказать право Германии на войну против других стран и завоевание жизненного пространства. Еще в XIX в. данное выражение использовал немецкий исследователь Ф. Ратцель. Неслучайно А. Гитлер в своей книге «Моя борьба», ссылаясь на Челлена и Ратцеля, оправдывал экспансию Германии на Восток (Дранг нах Остен). Попытка нацистов обосновать ее геополитическими мотивами, по мнению американских исследователей Дж Демко и У. Вуда. на несколько десятилетий подорвала репутацию этой науки. Возможно, с тех пор к термину «геополитика» в СССР относились негативно, так как она была призвана доказать «необходимость и естественность внешнеполитической экспансии империализма».

Но не признавая ее как науку, СССР тем не менее на практике поступал как раз геополитически. В данном случае он просто повторил опыт царской России. Какие геополитические угрозы существовали для страны раньше? По мнению российских исследователей Н. Ломагина, А. Лисовского и других, три основных фактора влияли на страну:

1. Уязвимость геополитического положения из-за отсутствия естественных преград. Постоянные войны за жизненное пространство способствовали обретению государством суверенитета в конце XV в.

2. Такая экспансия с геополитической точки зрения не отличалась от американского продвижения на Запад, но она требовала в отличие от американцев все больше военной мощи и более жесткой централизации власти, чтобы удержать огромные земли и народы.

3. Расширение периметра границ, когда они не достигали естественных пределов, наталкивалось на сопротивление других государств и порождало новые угрозы. Вместе с тем американский историк Р. Пайпс отмечает, что Россия никогда не была типичной экономической империей, которая бы эксплуатировала колонии ради процветания метрополии. Она была военно-политической империей, приобретавшей колонии для расширения своего периметра безопасности и увеличения своей политической и военной мощи в мире.

Но геополитика сегодня значительно шире по смыслу и глубже по содержанию. Она изучает весь спектр внешнеполитических отношений между государствами, поскольку практически всякое политическое решение имеет пространственное выражение. Такая ориентация государства среди ему подобных, исторически сложившийся стиль и методы поведения страны на международной арене всегда исходят из объективно существующих факторов, что и отражает его геополитические приоритеты. Российский исследователь Д. Замятин приводит в этой связи интересный пример: «Так, политическое и военное соперничество России и Великобритании в Средней Азии во второй половине XIX в. привело к очень интересной геополитической ситуации: если в европейской геополитической системе координат Россия рассматривалась как "азиатская" держава, которая постоянно нарушала международные соглашения, то в условиях Средней Азии (азиатская геополитическая система координат) продолжительная политическая и дипломатическая дуэль происходила именно между двумя европейскими державами». Образ России, в соответствии с ее геополитическими действиями в этом регионе, приобрел яркие европейские черты. Своеобразная инверсия пространств сопровождалась в данном случае как бы двойным счетом геополитических образов. К независимым переменным, как мы выяснили раньше, относится прежде всего географическое положение. Исходя из него, государство определяло свою Политику в мире. Так сформировалась, например, морская ориентация Великобритании (постоянное наличие мощного флота и колониальных владений). Островное положение создавало возможность балансирования, когда, не вмешиваясь непосредственно в европейский конфликт, страна могла определять его исход.

США с момента своего образования, исходили из особенностей своего географического положения и его преимуществ. Удаленность от Евразии позволила им развиваться относительно самостоятельно, быстро и эффективно, избегая разрушений, войн и борьбы за передел мира. Наличие огромного океанического пространства определило преимущественное развитие военно-морского флота. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сегодня основу триады США составляют атомные подводные лодки, в то время как самая большая сухопутная страна - прежде СССР, а затем Россия - создала наземные ракетные системы. Деление стран на морские и сухопутные сохраняется до сих пор и влияет на экономическое развитие. Сравнивая, например, страны Балтии и Беларусь, приходишь к выводу о преимуществах первых над второй.

Вместе с тем присутствует и спорный вывод о том, что большие по размеру страны явно не преуспевают. Бразилия, Китай, Индия и Индонезия, где живет почти половина населения мира, не стали развитыми, в том числе и Россия (с земельным пространством, большим, чем у Бельгии, в 562 раза, она экспортирует наполовину меньше Бельгии).

Крупные государства, находящиеся в центре того или иного континента, ощущают себя в невыгодном положении, поскольку могут быть окружены. Они стремятся укрепить свою безопасность в направлении естественных преград - гор и морей.

Современная эпоха вносит много нового в понятие геополитики. Но, как и раньше, по-прежнему не сходит с повестки дня вопрос о расширении влияния стран на экономическую, военную и политическую сферы. Например, часть идеологов Запада утверждает, что расширение НАТО нацелено на закрепление государств Восточной Европы навеки в лагере демократии. Но когда, спрашивается, в жизненно важные интересы США ходило определение характера политического режима других государств? В свое время границы НАТО не видели никаких препятствий к ведению переговоров и заключению соглашений с испанским генералом Франко, к включению в блок салазаровской Португалии. Членство в альянсе не помешало установлению в Греции диктаторского режима «черных полковников» (1967-1974), точно так же, как Турция неоднократно отдавала власть военщине. Отнюдь не благодаря НАТО сегодня Польша, Чехия, Венгрия и другие страны - демократические государства.

Если же говорить о заинтересованности США в демократическом развитии кого бы то ни было, то в первую очередь речь должна идти о России. Уже сегодня, приблизив НАТО к ее границам, США нарушили обещание, которое они дали Москве, согласившейся на объединение Германии. Обещание касалось невключения бывших стран-членов ОВД в НАТО и их безъядерного статуса. Сегодня американские лидеры заявляют, что никогда не давали письменных обязательств, но, как подчеркивают некоторые исследователи, М. Горбачев не смог бы начать вывод армейских контингентов, базировавшихся в ГДР, если бы российские военные представляли себе, что предпримет вслед за этим НАТО. Существует масса свидетельств очевидцев и непосредственных участников переговорного процесса, подтверждающих согласие Запада с тезисом М. Горбачева относительно неприемлемости расширения границ НАТО, которое Дж. Кеннан назвал самой роковой ошибкой американской политики за весь период после окончания «холодной войны».

В этой ошибке, считает Кеннан, - зерно конфронтации XXI в. Чем брать Россию в кольцо, не лучше ли поддерживать ее заинтересованность в сохранении мира? Принятие России в Европейский союз явилось бы гораздо большей гарантией континентальной безопасности, нежели угроза объявить войну во имя защиты границ, которые рядовой американец даже не в состоянии найти на карте. Раздавая налево и направо гарантии, в том числе прибалтийским государствам, Соединенные Штаты, по мнению некоторых аналитиков, на пешки разменивают королеву, каковой для них является Россия. В этой связи необходимо отметить, что в отношениях Россия - НАТО произошли существенные изменения, чему способствовали события 11 сентября 2001 г. Но пока проблемой остается выработка механизмов такого сотрудничества.

Сегодня мир сталкивается с важностью геостратегического и геоэкономического положения государств. Во внешней политике это проявляется во всем начиная с учета последствий драмы в США и кончая проблемами создания Союза России и Беларуси. Поэтому необходимо подчеркнуть еще раз, что геополитика лежит на стыке многих наук и сам этот термин в качестве научного определения не всегда отражает всей многополярности и сложности изучаемых ею явлений. Российский исследователь К. Гаджиев считает, что наиболее удачной формулировкой понятия «геополитика» может быть следующая: «наука, изучающая объективную зависимость субъекта международных отношений от совокупности материальных факторов, позволяющих этому субъекту осуществлять контроль над пространством».

Вместе с тем необходимо отметить, что современное мировое развитие уже невозможно рассматривать в рамках классической геополитики, которая напрямую использовала достижения традиционной географии, манипулируя образом привычной карты (в этом смысле она практически прижата к зафиксированной территории), путем дедукции обосновывая большинство своих концептуальных понятий. Ею были полностью унаследованы характерные для традиционной географии концепции пространственного детерминизма и поссибилизма («политики возможностей»). Отсюда - отсутствие концептуальной (когнитивной) дистанции между ключевыми научными понятиями - объектами и соответствующими им геополитическими построениями. Спрессовка мирового политического пространства, формирование транснационального мира, перетекание внутренней политики крупнейших держав во внешнюю, условность национальных рамок современного бизнеса делают не/или малоэффективным традиционный геополитический анализ с его сильной физико-географической фиксированностью и прижатостью к государственным территориям.

Категории классической геополитики. традиционно физико- географические по своему генезису, экстенсивные по своей структуре и описывающие в основном внешние характеристики географического пространства, малоэффективны при анализе современного мирового развития. Государства-территории в образно-географическом смысле постоянно исчезают. За счет образования масштабных переходных геокультурных зон происходит стирание государственных границ, достаточно важных, прежде всего. tf геополитическом смысле (например, вторжение испанского языка, латиноамериканских культурных и бытовых стереотипов в южных штатах США). Политически заряженные географические образы как инструмент современной геополитики не совпадают с государственными границами.

2. Соотношение геополитики и национальных интересов

Как было выяснено выше, категория национального интереса представляется пока основной в понятийном аппарате международных отношений. Но в каком соотношении эта категория находится к категории геополитики? В начале XXI в. наука сталкивается с необходимостью выработки совершенно новых критериев такого соотношения. Почему? Традиционная трактовка национально-государственного интереса хорошо известна: существование нации в качестве свободной и независимой субстанции, рост экономики, предотвращение угрозы, сохранение союзников. Геополитически прежний порядок был установлен как итог Второй мировой войны, подтвержденный Заключительным актом Хельсинки 1975 г. Идеологически он основывался на признании многообразия мира и цивилизаций, со своими критериями зла и добра. Правда, право субъекта в рамках биполярной системы жестко контролировалось. Кофи Аннан, генеральный секретарь ООН, пишет: «На протяжении большей части ХХ в. система международных отношений была основана на разделительных мнениях и жестком геополитическом расчете. В грядущем веке мы можем и должны улучшить эту систему». Сегодня эта проблема приобретает более широкий и сложный характер. В политическую лексику вошли такие термины, как «права человека выше прав государства», «ограниченный суверенитет», «гуманитарная катастрофа», «гуманитарная интервенция» и т. д. Как все это отражается на интересах нации и государства?

Если попытаться объективно определить такой интерес, то, скорее всего, это будет связано с ограничением, пусть даже вынужденным, собственных потребностей или амбиций. Во-первых, государства вынуждены встраиваться в сложные региональные и глобальные системы отношений, естественно, стремясь занять «места получше». Во-вторых, если политика баланса интересов будет воплощаться в жизнь, то государства неизбежно придут к тому, что их взаимоувязывание потребует определенной корректировки в сторону ограничений. В-третьих, решить задачу определения наиболее адекватной корреляции национальных потребностей и возможностей поможет введение в современный политический словарь понятия «объективно оцененный государственный интерес». Если представить, что именно он будет лежать в основе внешней политики государства и в его геополитических устремлениях, то возникнет необходимость трансформации самой сути геополитики.

При построении и развитии международных отношений в XXI в. изменяются основы формирования и осуществления внешней политики. Приведением интереса в конкретной стране в соответствие с интересами и целями других стран образуется мир, основанный на сотрудничестве, взаимопонимании и взаиморазвитии. Для объяснения современного геополитического равновесия американский исследователь О. Корбридж выдвигает теорию «гегемонии стабильности». По его мнению, отношения между народами становятся раздробленными и нестабильными, если сформированы под угрозой и не обеспечивают развития международного сотрудничества. Однако мир в настоящее время эволюционирует по сценарию «гегемонной нестабильности», которая выражается в трех сферах - международной торговле, движении капитала и неплатежеспособности. Поэтому в своем новом качестве геополитика может стать главным инструментом и философской базой политической жизни, поскольку она представляет собой квинтэссенцию того неизменного, что существует объективно, т. е. с одной стороны, пространственно-географического фактора, а с другой - такого постоянно меняющегося фактора, как внешняя политика и экономика государства и все их составляющие.

Вышеизложенные приоритеты во внешней политике желательно было бы осуществлять сознательно, по доброй воле. Почему? Определение целей, средств и методов государственного интереса в совокупности зависит от носителей власти - многочисленных участников процесса принятия решений. Любое изменение в приоритетах наряду с учетом объективных факторов, зависит в конечном итоге и от субъективных. В прогнозируемой политической ситуации они могут играть даже более важную роль, поскольку создание нового приоритета в международных отношениях требует сознательного изменения последних, ответственного участия в процессе формирования мирового консенсуса.

В таких условиях суть соотношения интересов и геополитики сводится к тому, что страны перестанут быть задействованы в «мудреные силовые и геополитические комбинации», как это имеет место еще сегодня. Ведь появление таких терминов, как «сфера влияния» «дуга нестабильности», создание треугольных и четырёхугольных комбинаций в духе Г. Киссинджера и 3. Бжезинского, было связано именно с традиционным геополитическим видением мира. Последний утверждал, что подобно тому, как Европа есть гипостазированный образ самой геополитики, Америка сама по себе - глобальная геоидея, артикулирующая множеством образов и стереотипов.

Идея Америки, по Бжезинскому, это разгром Европы как одной из географических сил мирового развития, начатый Т. Джефферсоном в «Записках о штате Виргиния». Америка - мировая норма, на уровне мировых идеологий, в которой формируются мощные геополитические экраны. Вот почему исследователь оперирует образами-идеями, заполняющими реальное пространство дискурса. Некоторые аналитики считают, что идея евразийской шахматной доски вместе с геоидеологическими графическими построениями Евразии напоминает видеокомпьютерный мир польско-американского режиссера З. Рыбчинского, где персонажи ведут себя в соответствии с тем пространственным образом, в который они упакованы. «Мировой порядок, как стремление к постоянству, вписывается в поле безопасности, выровненное на классическом образно-геополитическом уровне. Его акторы - геоидеологические строители, формирующие мир постмодерна как поле некоей системы, где политика не привязана более в традиционном географическом смысле к конкретным территориям или государствам. В этой связи российские исследователи проблемы отмечают, что эвристические возможности традиционной геополитики ограничены и кардинальные перемены, которые происходят на мировой арене, требуют выхода за ее рамки».

Ответом на потребность изменений в традиционной геополитике стало возникновение «новой», или критической, геополитики, связанной с именами американских исследователей Дж. Агню, С. Гербриджа, С. Долби и др. По их мнению, новая наука должна рассматривать культурологические проблемы, а не только трактовку и теорию внешней политики государства. Допускается разнообразие возможного политического конструирования пространства с учетом глобализации. Наконец, «новая» геополитика исходит из того, что ее изучение не может быть политически нейтральным и всегда выражает позиции определенных сил. С последней констатацией можно и не согласиться, поскольку геополитика всегда была связана с интересами групп и элит в любой стране.

В этой связи хотелось бы обратить внимание на геополитические аспекты отношений Республики Беларусь и НАТО. Простое перечисление действий и высказываний белорусского руководства в отношении НАТО достаточно наглядно демонстрировало степень неприемлемости для него данной организации. Очевидно, воздействие советской пропаганды, которая велась против НАТО в течение нескольких десятилетий, продолжало сказываться как на населении страны, так и политической элите. Например, еще с 1995 г. активно дискутировалась идея вынесения вопроса о полагаемом расширении НАТО на республиканский референдум, чтобы дать возможность белорусскому народу высказать свое отношение по этому поводу.

За последние несколько лет практически единственным позитивным моментом в отношении Беларуси и НАТО оказалось присоединение страны в 1995 г. к программе «Партнерство во имя мира». Однако этот шаг стал лишь формальностью в силу крайне низкой содержательности индивидуальной программы партнерства на 1997-1999 гг., подписанной в конце концов в 1997 г., которая позже была продолжена. В апреле 1998 г. открыто постоянное представительство Беларуси при НАТО. Зато не было недостатка в заявлениях о недопустимости приближения «страшного монстра к границам нашей Беларуси», о возвращении на территорию страны российского ядерного оружия или о формировании некоего антинатовского блока с участием России, Ирана, Индии и Китая.

Следует признать, что нашей республикой были выдвинуты две достаточно масштабные инициативы, которые наладили бы сотрудничество с альянсом. Речь шла о заключении с ним особого соглашения, а также о создании в Центральной и Восточной Европе безъядерной зоны.

По разным причинам, оба эти предложения были отвергнуты Североатлантическим блоком, что, естественно, не способствовало укреплению симпатий к нему.

Сделав попытку заключить специальное соглашение с НАТО, белорусские политические круги убедились в своей военно-политической недостаточности. Очевидно, альянсом определена такая планка, которая оказывает влияние на уровень и формы взаимодействия органов НАТО с теми или иными странами. Беларусь пока находится ниже ее, и это является косвенным указателем места страны в европейском пространстве.

К сожалению, военная операция НАТО в Югославии весной 1999 г., помимо всей своей сомнительности с точки зрения эффективности и адекватности достигнутого непосредственного результата, имела весьма серьезный косвенный эффект в виде негативного воздействия на сознание населения на постсоветском пространстве. Об этом свидетельствуют данные опросов общественного мнения, показатели увеличения количества тех, кому НАТО представляется врагом.

В этой связи вряд ли стоит ожидать в ближайшем будущем радикальных шагов блока, направленных в сторону республики. Как представляется автору издания, инициатива должна исходить от Беларуси. Ее руководство полагает, что современная ситуация в Европе и мире, новые акценты в установках НАТО вызывают необходимость корректировки уровня сотрудничества с этой организацией. Например, принятое республикой решение участвовать в 19 из 23 программ альянса, свидетельствует о таком понимании. Как отмечает белорусский аналитик проблемы А. Розанов, в этой обстановке «одна из ключевых задач внешней политики Республики Беларусь заключается в том. чтобы не допустить такого положения, при котором реализация планов расширения альянса привела бы к новому дестабилизирующему витку напряженности в отношениях с НАТО, способному спровоцировать потенциал конфликтности на весь спектр взаимоотношений Беларуси со странами Запада».

Вместе с тем при всех проблемах отношений Беларуси со странами НАТО в субрегионе, который представляет республика, существу длительная и устойчивая стабильность. Именно данное обстоятельство и обеспечивает надежность транзитного коридора по направлению Восток - Запад, спокойствие и порядок. Стоит прекратить поставки газа в Европу, как это приведет к мощным внешним воздействиям на внутриполитическое положение страны. Такая стабильность отвечает национальным интересам Беларуси - формула простая и надежная. Наверное, и различные белорусские элиты понимают, что игра в неограниченную самостоятельность, вызывающая опасения в отношении потоков людей, товаров и услуг, приведут с неизбежностью к усилению внешних факторов давления на внутриполитическую жизнь в республике.

Несмотря на то, что Беларусь в большей степени ориентируется на Россию, ее геополитические интересы заключаются в балансировании между европейским и азиатским политическим, экономическим и военным пространством. Вот почему эти интересы не всегда совпадают с аналогичными приоритетами и ориентирами России и стран Западной Европы. Существующие субъекты неизбежно будут вступать в отношения друг с другом через определенную геополитическую вовлеченность, однако ее характер может быть совершенно иным, основанным на гуманистических принципах и балансе интересов.

Поэтому спорным представляется сегодня тезис о том, что традиционные геополитические параметры, например, географическая удаленность, играют все меньшую роль. Конечно, прошло время пространственной неуязвимости, но территориальное расположение государств имеет и сейчас значение, с чем, в первую очередь, связан вопрос границ, их протяженность и т. д. Значение тех или иных районов мира объясняется прежде всего их географическим фактором. Например, район Средиземноморья считался и считается важным из-за нахождения здесь многих государств и стратегических путей, из-за чего, собственно, и происходит борьба за влияние в этом регионе. Или, например, принятие Австрией после Второй мировой войны статуса нейтралитета во многом объяснялось именно ее геостратегическим положением.Новое, современное направление в геополитике связано с применением понятийного аппарата различных концепций, относящихся к области социальной психологии. Здесь географическая среда выступает уже в несколько иной роли, а сущность внешней политики связывается с субъективными представлениями политических деятелей и ученых о мире.

В социально-психологическом исследовании геополитики имеются разные трактовки. Например, экзистенциалистская школа делает акцент на «чувстве территории» у людей. Отсюда логически вытекает: чувство «объединенной Европы» - у европейцев, «глобальное мышление» - у американцев, «чувство родной земли» - у евреев. Например, в понятийном аппарате российской геополитики становится популярным тезис использования «евразийского положения» на благо страны. Там считают, что следует добиться такого баланса, при котором необходимо задействовать одновременно и китайское направление, и японское, и американское, и европейское, и ближневосточное. Россия не может абстрагироваться ни от одного из этих направлений, отчасти потому, что на каждом из них есть как большие возможности, так и свои пределы. Теперь страна стремится развивать отношения с Китаем. Но насколько последний хочет углублять отношения с Россией в перспективе - это большой вопрос. Или Россия после 11 сентября 2001 г. стала сближаться с США. Но американцы уже четко показали границы этого сближения, расширив НАТО, за счет стран Балтии, намекая, что на Ближнем и Среднем Востоке в отношении международного терроризма России делать нечего, кроме как поддерживать их политику. Отсюда достаточно болезненная геополитическая реакция США на российскую торговлю ядерной технологией с Ираном, поскольку она противоречит американской логике борьбы с мировым злом. Словом, у России не получается ориентация на какой-то один центр силы. Не вырисовывается пока у нее и создание собственного блока жесткой подсистемы, как, скажем, НАТО, в силу отсутствия союзников за возможным исключением Беларуси, Армении и Таджикистана обхаживания Украины.

В последнее время в понятийном аппарате американской геополитики используют термины «региональные общности» (например, тихоокеанская, куда входят США, Япония, Австралия, страны АСЕАН, или южноатлантическая - в составе государств данного региона), а также упоминавшиеся уже «ограниченный суверенитет», «гуманитарная интервенция» и т. д.

Как представляется автору, появление новых терминов означает не поиск истины для формирования новой конфигурации между народных отношений, а стремление использовать в своих интересах геополитику. Идея «гуманитарной интервенции», высказанная в 1992 г. двумя голландскими неправительственными организациями, в тот период не получила поддержки ООН. Да и кто будет решать, оправдана интервенция или нет? Сами интервенты? Видимо, будет справедливым отметить, что с правонарушениями с помощью правонарушений не борются. Зачем это называть «гуманитарной интервенцией»? Этот термин имеет ярко выраженную негативную окраску. Говорить о «гуманитарной интервенции», санкционированной Советом Безопасности ООН, также нелепо, как говорить, например, о «гуманитарной резне» или «гуманитарном побоище». Если бы Совет Безопасности принял решение о применении вооруженной силы для предотвращения или прекращения нарушений прав человека, ее применение можно было бы назвать превентивными или принудительными мерами (действиями) - статьи 5. 42, 50 Устава ООН. Как гарантировать, чтобы «вмешательство по гуманитарным причинам» не было использовано лишь в качестве прикрытия своекорыстных геополитических интересов вмешивающихся государств? Можем ли мы с уверенностью сказать, что под предлогом борьбы с международным терроризмом и, пользуясь слабостью России США разместились в странах Средней Азии и Грузии, геополитически преследуя иные цели? Как исключить случаи, когда «вмешательство по гуманитарным причинам» несет «сопутствующий ущерб» - гибель гражданского населения страны, против которой совершается вмешательство? Кроме того, очевидно, что сегодня не может быть обеспечено универсальное применение принципа «вмешательства по гуманитарным причинам». Во-первых, никто не рискнет вмешиваться в дела ядерных государств, например Индии, даже в том случае, если там будет установлено наличие «гуманитарной катастрофы». Кроме того, нарушение прав человека еще имеет место в таком большом числе государств, включая США, что мировое сообщество и ведущие страны не смогут вмешиваться в каждом случае. А при отсутствии универсальности, естественно, возникает вопрос: почему вмешиваются в дела этого, а не того государства? Например, в дела Сербии, преследующей косовских албанцев, а не Турции, по мнению многих, проводящей примерно такую же политику по отношению к курдам. Сторонники «вмешательства по гуманитарным причинам» признают обоснованность этих сомнений, но утверждают, что мировое сообщество достигло такой степени единства и моральной зрелости, что не может более мириться с геноцидом и массовыми нарушениями основных прав человека. В противном случае международное публичное право, в котором субъектом является государство, становится факультетом ненужных профессий. Выходит, любое государство обязано проводить проамериканскую политику во всем и не препятствовать геополитическим планам овладения миром, иначе его политическая система будет немедленно объявлена ненастоящей, а само государство фашистским. В этой связи можно согласиться с мнением российского историка Н. Нарочницкой: «Западу мешало "существование достаточно сильного и самостоятельного славянского православного государства (Сербии - А. Ч.) вне их политического контроля, ибо такое государство, при его скромной величине, меняло соотношение сил в Европе"».

Проблема в том, что в настоящее время противоборствуют две тенденции на уровне как государств, так и регионов. С одной стороны, мир сталкивается с ростом терроризма, сепаратизма и национализма, борьбой против проникновения чужой массовой культуры, со стремлением сохранить самобытность и исторические корни, с другой - глобализация или транснационализация с ее экономическим детерминизмом неумолимо ведет к стиранию границ, к максимальному облегчению передвижения людей и их общения.

В этой связи крайне важным для Беларуси представляется ее геополитический союз с Россией. Но, по нашему мнению, это длительный, особый процесс, который постоянно нуждается в комплексном исследовании. Главное, видимо, состоит в том, чтобы объективно подойти к перспективам такого явления, с учетом мнения многих экспертов. Россия, обеспокоенная невыгодами своего геополитического положения после распада СССР, будет стремиться сплотить вокруг себя часть дружественных, но зависимых от нее стран. Такая линия поведения неоднозначно оценивается в столицах бывших советских республик. Видимо, у многих руководителей новых независимых государств имеются свои геополитические и геоэкономические интересы, не связанные с интересами России, хотя они и блефуют. Может быть, только часть армянской, молдавской и украинской элиты пытается найти какие-то рычаги, которые помогли бы при поддержке России решить ее внутренние проблемы. Некоторые аналитики в стране отмечают, что в этом нет ничего страшного. На их взгляд, союзничество уже не будет необходимым условием полноценного развития государства в XXI в. Союзничество - это категория из прошлого, из мира чистой геополитики, из века девятнадцатого и первой половины века двадцатого. Те союзы, которые еще существуют (НАТО, США - Япония, США - Тайвань), сохранятся, пока они выгодны их участникам. Одни, возможно, будут даже укрепляться, другие ослабевать (например, союз США - Тайвань). Но образование новых долговременных союзов маловероятно. Остается Беларусь. Почему она? Деформация структур европейской безопасности остро ударила по интересам России в первую очередь на западном направлении. Членство страны во всевозможных европейских структурах, сотрудничество с НАТО не смогли заполнить вакуум, который образовался после того, как руководство России, а за ней и Беларуси фактически «бежали» из стран Центральной и Восточной Европы, предоставив Западу, прежде всего ФРГ, полную там свободу действий. Это бегство было особенно контрастным на фоне расширения НАТО. Последняя сегодня уже не отказывается от оформления своего нового статуса в регионе, от той свободы действий, которую наши обе страны, вернее, их элита, предоставили Западу еще в первой половине 1990-х гг. Поэтому запоздалые попытки убедить членов НАТО, что расширение блока означает повышение военных угроз для наших обеих стран, были заранее обречены на неудачу. Что касается Беларуси, то ее геополитическое положение в последние годы существенно изменилось - сначала из-за распада Варшавского договора, а впоследствии - СССР. В результате страна оказалась в окружении субъектов с давней государственной традицией и тех, кто еще ищет, как и сама Беларусь, стабильные институционные формы и кадры для их воплощения; между теми, кто уже добился успеха рыночных и политических реформ, и теми, кому это пока не удалось. Беларусь в этих условиях стала предметом геополитических интересов как соседей, так и ведущих стран Европы. Поэтому сегодня, говоря о реализации Союза Беларуси и России с геополитической точки зрения, не надо забывать о переходности момента. Будет справедливым отметить, что привкус «антиамериканизма» с российской и белорусской стороны зачастую весьма причудливо переплетается с искренним желанием видеть наши страны великими и процветающими державами (в первую очередь Россию, с тоской по прошлому и жаждой ускорения модернизации по западному образцу); наличествует здесь также славянофильство, великодержавный шовинизм и многое другое.

Сторонники Союза отмечают ряд плюсов в геополитической области. В первую очередь, резко улучшается положение России на западном направлении. Военные приветствуют непосредственный выход наших стран на границы НАТО и в целом центрально-европейского региона. Следующим преимуществом объявляется устранение геополитической угрозы формирования некоего Балтийско-Черноморского пояса, состоящего из стран Балтии, с одной стороны, и Украины, с другой. По мнению некоторых геополитиков России, такой пояс враждебен нашим странам и изолирует их от европейского театра.

От имени автора скажем, что формирование такого пояса с участием Украины и стран Балтии маловероятно. Балты всегда будут бояться раствориться в славянском море. Плюсом объявляется и получение дополнительных средств воздействия на Украину. К минусам в геополитическом списке относят во-первых, возможное политическое единство Польши, Украины, Литвы и части белорусской оппозиции, во многом продиктованное страхом перед Россией и желанием привлечь Европейский союз и США к решению своих внутренних проблем. Во-вторых, антироссийскую и антибелорусскую консолидацию стран Балтии. В-третьих, повышенное внимание Запада к Украине с целью попытки использовать эту страну в качестве противовеса России.

Все эти проблемы ставят перед Союзом Беларуси и России новые, очень трудные задачи. Возьмем на себя смелость говорить о нескольких возможных геополитических сценариях. Первый - привычная, унаследованная со времен «холодной войны» логика противостояния Беларуси и России Западу, которая превращает пространство между Брестом и Москвой в арену борьбы. Польша становится прифронтовым государством, Украина и Литва - заложниками противоборства и объектами давления на их внешнеполитическую ориентацию. Неувереннее всех почувствует себя Украина. Там понимают, что страна может быть противовесом России. Но 1 млрд. долл. безвозмездной помощи США - слишком мизерная сумма для модернизации ее экономики. Правда, украинским политикам обещают будущее членство в НАТО. Но кто будет платить по счетам? По мнению американского политолога Ш. Гарнетта, такой страной остается Россия, которая имеет там жизненно важные интересы, связанные с ключевым положением Украины на Черном море. Литва же сумеет построить благополучные отношения с Россией и Беларусью, с выгодой для себя использует геоэкономическое пространство между Россией и Калининградской областью.

В этих условиях самым опасным выходом из сценария явились бы потуги восстановления военного потенциала на основе стереотипов, сложившихся в XX в. В этом случае все попытки стран региона стать высокоразвитыми окажутся напрасными, ибо их выживание находится под угрозой вне зависимости от отсутствия или наличия фактора внешней агрессии.

Хотелось бы отметить в этой связи и политику Запада. Если там будут присутствовать стереотипы и догмы мышления «холодной войны» (а события на Балканах подтвердили это), то он проиграет, и проиграет стратегически. Правда, события 11 сентября 2001 г. внесли существенные коррективы в этот сценарий. Москва включилась в большую мировую политику, западные столицы соперничают между собой за право называть себя лучшим другом Москвы. Успехи России и В. Путина укрепляют престиж нашей восточной соседки, хотя и с оговорками.

Второй сценарий ставит политические и военные элиты стран Восточной Европы перед необходимостью искать принципиально новые решения. Новая восточная граница НАТО и западная граница Беларуси и России требуют поиска адекватных форм укрепления коллективной безопасности и сотрудничества. Общества России и Беларуси, да и наших соседей, уже осознают, что организация неконфронтационных и выгодных отношений требует упорного труда, перестройки всей структуры безопасности, государственного геополитического, а не местечкового мышления. По всей видимости, нужен диалог и политическая воля для создания буферной зоны коллективной безопасности. Запад, включая новых членов НАТО, должен пройти свою часть пути как можно быстрее, ибо блок явился (хотел он или нет) инициатором роста шовинистических настроений в России и Беларуси. Уже началась дискуссия о будущем Восточной Европы. Одна из них была в свое время проведена и касалась превращения региона в зону, свободную от ядерного оружия, но закончилась нулевым результатом. Но попытки стоит продолжить. Вместе с тем региональные проблемы, без привлечения стран Запада, вряд ли возможно решить. Видимо, необходимо вести диалог, учитывая интересы каждой страны и региона в отдельности, не допуская фронтальной линии поведения, где точка зрения США будет определяющей.

Третий сценарий потребует от всех субъектов геополитического пространства предсказуемости и сдержанности своего поведения. Всякие попытки обвинять друг друга во всех смертных грехах, как это произошло в ходе Стамбульского саммита, непродуктивны.

Здесь же возникает и проблема интеграции. Какова ее природа? Будет ли она направлена против западных соседей Беларуси и России или же предусматривает активное вовлечение в данный процесс всех заинтересованных сторон? Особенно важен данный вопрос для Украины. Ей все время придется иметь в виду, что Союз России и Беларуси не направлен против безопасности Украины, преследует иные цели и задачи. Но слова должны подкрепляться эффектом сотрудничества и механизмами доверия. К сожалению, такой эффект доверия в пользу Украины был сделан в середине 2002 г., за счет нанесения ущерба геополитическим интересам Беларуси. Руководители России, Украины и ФРГ договорились о создании консорциума по транспортировке российского газа в Европу через территорию Украины. Это означало, что Беларусь лишилась возможности строительства такого газопровода через свою территорию, хотя именно такой проект намеревался реализовать бывший руководитель «Газпрома» Р. Вяхирев, что повысило бы геоэкономический вес Беларуси.

Четвертый сценарий - антироссийская и антибелорусская консолидация стран Балтии. Кроме этого, видимо, будет повышаться внимание на Западе к Украине, несмотря на многочисленные нарушения прав человека в этой стране, а также определенное ухудшение отношений России и Запада (в основном с США, несмотря на поддержку Россией их антитеррористических мероприятий). Официальные оценки американцами Союза России и Беларуси достаточно осторожны. Хотя есть элементы беспокойства в том плане, что возможна реанимация кой-какого подобия СССР. Но в первую очередь должна быть изучена проблема изменений в рамках Восточной Европы, которая, как это было в истории не раз, оказалась в эпицентре геополитической трансформации. Сегодня Польша явно стремится усилить свое влияние на Востоке и быть там своего рода экспертом Запада, несмотря на существующие проблемы отношений с Беларусью, Украиной и Литвой. Улучшение отношений с Россией не снимает двойственного положения Польши: «Славяне среди латинян, латиняне среди славян» будет вызывать на Востоке определенное подозрение. Став членом НАТО и ЕС, Польша будет противодействовать стремлению России распространять свое геополитическое влияние по периметру границ бывших членов ОВД и СЭВ. К тому же Польша является «ангелом-хранителем» некоторых лидеров белорусской оппозиции. Белорусский исследователь В. Карбалевич отмечает, что феномен белорусского сознания состоит в том, что Запад ассоциируется с Польшей. Западные страны для большинства белорусов - это нечто далекое, абстрактное и неосязаемое. А Польшу в Беларуси знают все.

Но данную реальность надо понимать как историческую, потому что страны Восточной Европы, вошедшие в НАТО, всегда чувствовали сдавленность между царской Россией, кайзеровской Германией и императорской Австро-Венгрией, а позже между сталинским СССР и гитлеровской Германией. Поэтому в своем стремлении к независимости и образованию государств народы этих стран испытывали постоянный страх перед угрозой потери национальной общности, ассимиляции, депортации или геноцида.

Как исторический парадокс -- сегодня они боятся России, но перестали воспринимать ФРГ как непосредственную угрозу, поскольку та находится в рамках структур европейской политической и военной безопасности. Все это так, но сегодня угроза национальной независимости переходит в экономическую плоскость. Натиск на Восток реализуется через проникновение и захват ключевых позиций в экономике стран Восточной Европы: доля немецкого капитала там уже колеблется от 35 до 55 %. Восточноевропейские университеты стали сплошь и рядом немецкоговорящими. ФРГ не только сохранила все каналы связей бывшей ГДР с восточными соседями, но и существенно добавила новые. Она вытеснила Украину со второго места в товарообороте с Беларусью. Но данное обстоятельство почему-то не вызывает никаких отрицательных эмоций у политической элиты Польши, Чехии и Венгрии. Наоборот, ориентация на объединение с Западом воспринимается как возвращение в Европу, домой. Даже у части белорусской оппозиции имеется лозунг «Назад в Европу!». Видимо, все боятся нынешней России, вернее ее криминального капитала.

Российский исследователь А. Миллер отмечает, что определенная часть элиты в восточноевропейских странах хотела бы видеть восточную границу своей страны пределом Европы. Часть украинского национального бомонда усиленно протаскивает на Западе образ своей страны: пусть художник нарисует обшарпанного, исхудалого, но большого и сильного европейца, который выходит из открытой железной клетки, рядом с которой лежит огромный поверженный варвар с монгольскими чертами. В свое время не случайно лидер Народного Руха Украины, экс-министр иностранных дел Г. Удовенко, выразил озабоченность по поводу последствий для Украины Союза Беларуси и России: «У меня возникает опасение, не является ли это попыткой реанимации бывшего СССР... Главное, чтобы он не был использован для расширения имперских интересов России».

Проблема состоит в том, что Украина, по мнению автора, не укладывается ни в российскую, ни в натовскую концепцию безопасности. Судьба этой страны имеет ключевое значение для перспектив российско-белорусского союза. Не случайно часть литовских политиков вполне определенно говорит о восточной границе стран Балтии как границе Европы и считает, что распад России был бы наилучшим выходом из положения, поскольку оправдывал бы изоляцию последней от стран континента.