Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

На протяжении трех последних десятилетий человечество имело возможность наблюдать за некоторыми развивающимися странами, демонстрировавшими миру «экономические чудеса». Конечно же, речь идет о молодых наиболее развитых государствах, которые в 60-70 гг. выделились и обособились в отдельную группу, получившую название «Новые индустриальные страны «(New industrializing countries). Эта группа постоянно пополняется, и в настоящее время в нее входят около полутора десятков стран и территорий. Прочное место среди них занимает Южная Корея.

О быстром экономическом росте Республики Корея говорилось немало. Эту «историю успеха» связывают с высокими темпами роста ВНП, которые составили 8,6% в период с 1962-1988 г. и превращением страны из традиционно сельскохозяйственной во вполне индустриальную, среди достижений которой уровень ВНП на душу населения более 5000 $ и 13 место в списке ведущих торговых государств мира.

На стремительный рост экономики Южной Кореи оказывали и оказывают влияние самые различные факторы - объективные и субъективные, экономические и политические, внутренние и внешние, такие как:

- ориентированная на экспорт, на взаимодействие с внешним миром стратегия развития;

- благоприятный международный экономический климат 60-х - первой половины 70-х годов, облегчивший доступ к внешним источникам ресурсов;

- сильное и эффективное руководство в лице авторитарных правительств, отложивших демократические и политические преобразования в пользу экономического развития;

- относительно малые затраты на содержание военно-промышленного комплекса (2-3% против 60-70% северокорейских затрат);

- привлечение иностранных капиталовложений - как финансовых, так и технологических: промышленное оборудование и «know how»;

- этническая и культурная однородность, а также конфуцианская традиция, придающая особую ценность трудолюбию, образованию, жизненному успеху и преданности своей нации.

Эти и многие другие факторы во многом определили быстрые темпы развития экономики Республики Корея.

К сожалению, вопросы, касающиеся экономического развития Южной Кореи в настоящее время недостаточно широко освещены в России. Именно поэтому, особую актуальность приобретают вопросы анализа торгово-экономических отношений между нашими странами.

1. Характеристика внешнеэкономических связей Южной Кореи и РФ

1.1 Международные соглашения между Россией и Южной Кореей

Ситуация, складывающаяся в отношениях между Россией и Южной Кореей, неоднозначна.

Еще в конце 1980-х Ли Мён Бак выступил одним из первопроходцев осуществления торгово-экономического сотрудничества между двумя государствами. Затем, будучи мэром Сеула, он посещал Москву и активно работал для развития двусторонних связей. В Сеуле сегодня отдают себе отчет в том, что Россия быстро восстанавливает свое экономическое и политическое присутствие в АТР и становится страной, способной все активнее влиять на обстановку на Корейском полуострове и вокруг него.

Администрация Ли Мён Бака исходит из того, что деятельное участие Москвы в шестисторонних переговорах по северокорейской ядерной проблеме и устойчивый характер развития ее отношений с Пхеньяном в перспективе повысят значимость России и для Южной Кореи, и в деле построения в будущем системы мира и безопасности в Северо-Восточной Азии.

Благоприятствующим моментом является отсутствие сколько-нибудь заметных политических проблем, способных тормозить развитие отношений между Российской Федерацией и Республикой Корея. Весь спектр южнокорейской политической элиты - от крайне правого до левого фланга - исходит из убеждения, что Россия всегда будет оставаться важным соседом и партнером Южной Кореи, с которым желательно поддерживать дружественные связи, выстраивать двусторонние отношения в расчете на долгосрочную перспективу. Вместе с тем специфика менталитета сеульской администрации, позиционирующей себя в качестве «прагматической», отразилась и на выборе приоритетов. Укрепление связей с Россией рассматривается в первую очередь с точки зрения создания условий для стабильного обеспечения Южной Кореи энергоресурсами и минеральным сырьем. Учитывается и важность расширения экспорта в нашу страну промышленной и потребительской продукции южнокорейского производства.

Ставка делается на инициативы межгосударственного уровня, касающиеся участия национальных компаний в освоении газовых, нефтяных, угольных месторождений Сибири и Дальнего Востока. Речь идет о совместной разработке, аренде или приобретении в собственность наиболее лакомых с позиций южнокорейского бизнеса участков. В Республике Корея подключены к этой деятельности не только экономические ведомства, но и МИД, президентская администрация, которые навязчиво ставят перед российской стороной вопросы участия южнокорейского бизнеса в реализации наиболее перспективных, по их мнению, энергетических и сырьевых проектов.

В некоторых аналитических документах Сеула красной нитью проходит мысль о том, что одной из главных целей контактов с Москвой должно стать получение Южной Кореей возможности занять место ключевого партнера России в Северо-Восточной Азии применительно к энергетической сфере - по аналогии с позицией, которую в европейской политике России занимает Германия.

Таким образом, наша страна все-таки воспринимается прагматичным Ли Мён Баком в первую очередь как «сверхдержава природных ресурсов», или - попросту - «энергетическая кормушка». При всем понимании важности энергетического сотрудничества курс на энергодипломатию может быть расценен не иначе как объективное снижение уровня двусторонних отношений. Достаточно вспомнить, что в 2004 году на саммите в Москве президенты Владимир Путин и Но Му Хён объявили об установлении многостороннего доверительного партнерства между обеими странами. В соответствии с таким комплексным подходом в предшествующие годы во всех межправительственных документах упор делался на кооперацию в широком спектре отраслей, в первую очередь в области высоких технологий, космоса, инфраструктурных проектов и т.д.

Так что и на российском направлении в первые месяцы деятельности новой администрации Южной Кореи вопросов, по-видимому, накопилось больше, чем ответов. В процессе подготовки первого саммита новых руководителей Российской Федерации и Республики Корея, который состоялся в конце сентября 2008 года в Москве, официальные представители обеих стран пытались максимально наполнить его программу серьезным и многогранным содержанием.

На первый взгляд визит был успешным: принят крупный политический документ - совместное заявление, где стороны договорились поднять взаимоотношения до уровня стратегического партнерства, а также наладить стратегический диалог по вопросам внешней политики и безопасности. Южная Корея гарантированно остается одним из ведущих экономических партнеров России в АТР, объем торговли уже в ближайшие два-три года может вырасти до 30-40 млрд. долларов.

Однако свыше 90% российского экспорта в Южную Корею приходится на энергоносители, сырье и металлы, в то время как та поставляет в Россию готовую промышленную продукцию. Вопрос об изменении столь неблагоприятного соотношения в экономической кооперации обсуждался на переговорах в Москве, но реально изменить его в ближайшее время вряд ли удастся хотя бы потому, что южнокорейская сторона заинтересована именно в таком «разделении труда».

Иными словами, под «стратегическим партнерством» администрация Ли Мён Бака понимает прежде всего политическое сопровождение усилий бизнеса для облегчения доступа к российским природным ресурсам и обеспечение более выгодных конкурентных условий по сравнению с такими странами, как Китай и Япония. Планы Сеула под маркой «стратегического партнерства» предусматривают создание в отношениях с Россией такой договорно-правовой базы, которая давала бы южнокорейским компаниям уникальные возможности и преимущества над другими странами в деле освоения природных богатств, и в первую очередь углеводородного сырья Сибири и Дальнего Востока.

Что же касается более высоких сфер партнерства, в частности координации по актуальным международным вопросам, то эту задачу в Южной Корее относят на второй план и не считают на данном этапе актуальной.

Последние контакты показали, что Сеул остается для Москвы привлекательным, но непростым партнером. Будучи объективно заинтересованы в развитии отношений с Россией по широкому спектру вопросов и не испытывая идеологически мотивированной предвзятости к Российской Федерации, власти да и бизнес Республики Корея все же вынуждены выстраивать свои подходы с постоянной оглядкой на Вашингтон.

Весьма неопределенной, хотя и по другим причинам, остается судьба многосторонних экономических проектов на Корейском полуострове, таких, к примеру, как соединение транскорейской железной дороги с Транссибом, строительство газопровода через территорию Северной Кореи на юг полуострова, сотрудничество в области доставки электроэнергии за счет ее переброски из энергоизбыточных регионов России. Неурегулированность ядерной проблемы, а также напряженность в межкорейских отношениях, возникшая отчасти по причине непродуманных действий Сеула, откладывают реализацию многих из важных начинаний, представляющих несомненный интерес для России.

1.2 Торгово-экономическое сотрудничество Южной Кореей и РФ

Российский рынок рассматривается деловыми кругами Республики Корея как потенциально очень емкий, с достаточно высоким платежеспособным спросом практически по всем товарным группам, которые представляют первостепенный интерес для южнокорейских экспортеров. Эксперты КОТРА (Торгового отдела посольства Республики Корея в Москве) считают его одним из самых перспективных рынков в мире, потому что в российской экономике сегодня наблюдаются положительные тенденции, имеются богатые и сравнительно недорогие природные ресурсы, отсутствует серьезная конкуренция со стороны российских производителей и имеется реальная возможность получения сверхприбыли для многих фирм из Южной Кореи. Кроме того, российский рынок считается одним из немногих, где спрос на потребительские товары остается очень высоким, а относительная узость их предложения по ассортименту при общем не столь уж высоком качестве открывает широкий простор для диверсификации товарной структуры за счет поставок именно южнокорейскими экспортерами. Примечательно, что спрос на российском рынке по своей структуре ближе к спросу характерному для большинства промышленно развитых стран. Основная масса потребителей в РФ стремится в максимальной степени имитировать типичную структуру потребления именно в таких странах. Это также создает дополнительные благоприятные стимулы для южнокорейских экспортеров, тем более, что конкуренция на российском рынке пока не достигла того уровня, который характерен для рынков большинства других стран. По мнению южнокорейских деловых кругов, на нем еще достаточно долго будет существовать немало свободных ниш, заполнить которые относительно легко могут именно корейские экспортеры.

В плане расширения южнокорейского импорта Россия, как внешнеторговый партнер, также представляет большой интерес ввиду следующих обстоятельств:

1. на российском рынке южнокорейские импортеры имеют реальную возможность приобрести практически все основные необходимые им виды промышленного и частично сельскохозяйственного сырья, в первую очередь энергоносители - нефть, газ, уголь;

2. в России южнокорейские импортеры могут закупать по вполне благоприятным ценам и относительно высокого качества многие виды промышленных изделий, в первую очередь те, которые отличаются высокой материало- и энергоемкостью (полуфабрикаты, узлы и компоненты, продукцию базовой химии);

3. на российском рынке южнокорейские импортеры имеют также доступ к закупкам весьма сложной и нередко уникальной продукции и связанных с ее использованием технологий, например, научно-технические разработки в космической сфере, а также в военно-промышленном комплексе;

4. и наконец, последний, весьма существенный и характерный как для экспортных, так и для импортных операций на российском рынке фактор - это их относительно высокая прибыльность. Конечно, конкретная информация об уровне прибыльности торговли с Россией, как правило, имеет конфиденциальный характер, однако она, по мнению разных южнокорейских компаний, в 1996 г. составляла 50-100% от вложенного капитала. В последнее время уровень прибыльности значительно снизился, однако он поддерживается на уровне 20-30%.

Организация внешнеторговых операций с Россией в целом не отличается особой оригинальностью и сложностью. В последние годы, по данным посольства Республики Корея в Москве, в торговле с Россией уже участвовали более 900 южнокорейских компаний. Около 50 из них имели свои постоянные представительства в Российской Федерации. При этом на долю примерно 20 крупнейших компаний приходилось около 80% оборота взаимной торговли, а на 4 из них - Самсунг (Samsung), Элджи (LG), Хендэ (Hyundai), Дэу (Daewoo) - почти 70%. Эти данные достаточно убедительно свидетельствуют о чрезвычайно высокой степени концентрации внешнеторгового оборота в руках крупного бизнеса, что вообще свойственно для Южной Кореи.

Крупные предприятия уже с периода, предшествовавшего 90-м гг., имели разнообразный опыт маркетинга в отношении социалистических государств Восточной Европы, а после установления в 1990 г. дипломатических отношений между Южной Кореей и Россией на основе богатых финансовых ресурсов постоянно проводили исследования российского рынка, разрабатывали маркетинговые стратегии, направленные исключительно на российский рынок. Мелкие и средние предприятия, напротив, не имели возможностей проводить такого рода исследования, поэтому приоритет здесь не мог не оказаться на стороне крупных предприятий. Кроме того, малым и средним южнокорейским фирмам из-за отсутствия государственного кредитования и надежного страхования внешнеторговых сделок, а также из-за общей политической и экономической нестабильности в России, особенно в первой половине 90-х годов, было чрезвычайно сложно конкурировать с крупными южнокорейскими компаниями на российском рынке.

Большая часть экспортных операций южнокорейских фирм в России проходит по традиционной схеме: «производитель» - «экспортер» (чаще всего они объединены в одной компании) - «оптовик» - «розничная сеть». Однако при реализации ряда товаров (почти исключительно потребительских) в 90-е годы широко практиковалась также оригинальная схема экспортных поставок из Республики Корея в Россию, известная как «челночный» импорт. В этой схеме мелкие российские импортеры, и чаще просто частные лица, закупают необходимые им товары непосредственно в Южной Корее и самостоятельно вывозят их в Россию.

Общие масштабы такого рода операций весьма впечатляют, хотя учитываются официальными органами лишь в очень небольшой степени. По оценке МИД РФ в 1993 г. объем незарегистрированного «челночного» импорта из Кореи достигал почти 300 млн. долл. Для сравнения, официальная таможенная статистика Республики Корея в том же году зафиксировала вывоз товаров из Республики Корея на сумму 601,2 млн. долл.

В первой половине 90-х гг. у российских «челноков» не было южнокорейских деловых партнеров, которым они могли доверять, кроме того, им было необходимо самим выбирать товары, обходя южнокорейские рынки, однако в результате многократных посещений южнокорейских рынков с целью приобретения товаров у них устанавливались регулярные деловые отношения с южнокорейскими экспортерами, а, с другой стороны, южнокорейские экспортеры тоже до определенной степени ознакомились с тенденциями закупок товаров российскими «челноками», и сейчас наступил этап, когда можно заключить сделку по факсу или электронной почте, не обязательно посещая при этом Южную Корею.

Со второй половины 90-х гг. объем торговли, осуществляемой через «челноков», значительно сократился. Несмотря на это, по оценке Б.Х. Пака, экономического атташе посольства Республики Корея в Москве, в последнее время (1999-2008 гг.) объем «челночного импорта» все еще составляет 10-15% от общего объема импорта из Южной Кореи в Россию, и в 1999 г. Южную Корею посетило примерно 150 тыс. граждан России, из них по коммерческим делам - свыше 120 тыс.

Импортные операции южнокорейских фирм на российском рынке также не отличаются большим разнообразием и проходят, как правило, по традиционной схеме «производитель» - «экспортер» (эти два звена все чаще объединены) - «оптовый покупатель» (обычно крупная промышленно-торговая компания, или южнокорейская государственная организация), являющийся конечным потребителем.

2. Анализ показателей статистики внешней торговли Южной Кореей и РФ

2.1 Сравнительный анализ экспортно-импортных показателей российско-корейской торговли

В развитии торгово-экономических отношений между РФ и РК можно выделить четыре основных этапа.

· Первый - этап политической конфронтации и взаимного непризнания: вплоть до апреля 1989 г.;

· Второй - этап активизации: 1989-1996 гг.;

· Третий - этап застоя: 1997-1998 гг.;

· Четвертый - этап повторного прыжка: 1999 г. - до настоящего времени.

Первый этап - до открытия представительства KOTRA (Торгового отдела посольства Республики Корея в Москве) в Москве и представительства ТПП (Торгово-промышленной палаты РФ) в Сеуле в 1989 г. Это период, когда между Южной Кореей и РФ отсутствовали дипломатические отношения как таковые, его можно назвать периодом официально политического и соответственно торгово-экономического непризнания.

В середине 70-х гг. начался процесс постепенного установления торгово-экономических отношений между двумя странами, стали робко разворачиваться первые непрямые торговые связи. В этот период наблюдалась тенденция к росту объемов торговли между двумя странами, несмотря на то, что она ограничивалась экспортно-импортными операциями, осуществлявшимися через торговых посредников из США, Канады, Японии, Сингапура, Германии и др. Но, несмотря на быстрый темп прироста объемов торговли, удельный вес ее по сравнению с большинством других торгово-экономических связей обеих стран оставался на чрезвычайно низком уровне. Поэтому можно констатировать, что торгово-экономические отношения между двумя странами до 1989 г. фактически не играли сколько-нибудь важной роли как по объему, так и по торговой номенклатуре.

Начало второго этапа - активизации - можно отнести к апрелю 1989 г., когда в Сеуле было открыто отделение Торгово-промышленной палаты СССР, а в Москве - представительство KOTRA (Торгового отдела посольства Республики Корея в Москве), что фактически означало установление официальных торговых отношений между двумя странами (табл. 1).

Этот этап длился вплоть до экономического кризиса в обеих странах в 1997 и 1998 гг. и характеризовался существенной активизацией двусторонних связей по всем направлениям сотрудничества. Значительно вырос объем внешней торговли, заметно диверсифицировалась ее структура. Получили развитие новые формы внешнеэкономических связей, в том числе инвестиционное и научно-техническое сотрудничество.

Правительство Южной Кореи сделало серьезную ставку на деловые контакты с Россией, полагая, что освоение этого огромного рынка может вызвать подъем южнокорейской экономики. В свою очередь, правительство России надеялось найти в лице Южной Кореи новый, в противовес Японии, источник приобретения современной техники и технологий, относительно недорогих товаров массового спроса, значительных финансовых ресурсов и, разумеется, новый рынок сбыта своих сырьевых и промышленных товаров.

Таблица 1. Динамика товарооборота между Республикой Корея и Россией в 1977-2008 гг., млн. долл. США

Торговля между Южной Кореей и Россией начала быстро развиваться, и за 7 лет с 1989 по 1996 г., ее среднегодовые темпы роста сохранялись на исключительно высоком уровне. Распад Советского Союза в 1991 г., естественно, оказал немалое негативное влияние на сохранение прежних темпов и объемов взаимного товарооборота. Немаловажными факторами было также то, что РФ в ходе крупномасштабных реформ по переходу к рыночной экономике столкнулась с серьезными трудностями. В результате объем южнокорейско-российской торговли в 1992 г. резко упал. Однако уже с 1993 г. южнокорейско-российское торгово-экономическое сотрудничество стало быстро выходить из шокового состояния и начало набирать темпы.

Фактором столь быстрого роста объема торговли служило быстрое повышение спроса российских граждан на бытовую электронику и прочие потребительские товары, однако представляется, что немалое воздействие здесь оказали также маркетинговые стратегии крупных южнокорейских предприятий. В первой половине 90-х гг., когда российские граждане имели меньше наличных денег, чем в настоящее время, они определили стратегию продаж, ориентирующуюся не на дорогие, но на дешевые товары, а установив продажные цены намного ниже, чем в самой Южной Корее, они определили такую стратегию маркетинга, которая привела к распространению в России понимания того, что качество корейских товаров намного выше по сравнению с их ценой. С первой половины 90-х гг. последовательно разворачивалась реклама товаров в СМИ, кроме того, в целях создания положительного имиджа, южнокорейские предприятия оказывали поддержку (выступали также в качестве спонсоров) популярным в России футбольным и хоккейным командам.

Несмотря на это, объем торговли с Россией составлял лишь 0,8% в 1991 г. и 1,3% в 1996 г., когда был максимальный пик по объему торговли между двумя странами, от объема южнокорейской внешней торговли в целом.

С валютно-финансового кризиса в Южной Корее, имевшего место в 1997 г., начался третий этап (этап застоя) торгово-экономического сотрудничества между Республикой Корея и Российской Федерацией. В условиях общего ухудшения экономической ситуации в обеих странах, включая российский частичный дефолт в августе 1998 г., торговля несколько ослабла, обнаружив тенденцию к сокращению. В 1997 г. объем торговли между двумя странами понизился на 12,6% от уровня предыдущего года, а в 1998 г. еще на 36%.

В частности, значительно сократился объем экспорта бытовых электротоваров, автомобилей и текстиля, составлявших основные товарные позиции южнокорейского экспорта в Россию.

А представительство «Самсунг электроникс» в Москве в качестве еще одного фактора резкого сокращения экспорта бытовых электротоваров приводит имевшее место с конца 1996 г. ужесточение российским правительством таможенных мер в отношении бытовых электротоваров южнокорейского производства. Это можно назвать своего рода торговым барьером со стороны российского правительства, обеспокоенного чрезмерным повышением удельного веса южнокорейских товаров на рынке бытовой электроники. В результате со второй половины 1996 г. такие южнокорейские компании, как Самсунг, Элджи и др. направляют в Финляндию товары для экспорта в Россию, и там передают их российским импортерам. Причина резкого увеличения экспорта южнокорейской бытовой электроники в Финляндию заключается в этом. Учитывая, что средняя сумма экспорта южнокорейской бытовой электроники в Финляндию в период 1992-1995 гг. составляла 10,75 млн. долл. в год, можно заключить, что остальная часть экспорта приходится на экспорт в Россию.

С 1999 г. начинается четвертый, текущий, этап повторного прыжка торгово-экономического сотрудничества между двумя странами. После кризиса 1998 г. российская экономика продемонстрировала высокие темпы восстановления, и Южная Корея также заслуживает похвалы за быстрые темпы экономического роста после выхода из финансового кризиса. Таким образом, по мере улучшения экономической конъюнктуры в обеих странах объем торговли между ними вновь начал возрастать, хотя темпы роста были не слишком высоки. Одной из причин этого является то, что в последнее время общий уровень потребления российскими гражданами возрастает, и одновременно с этим существует тенденция к повышению спроса на дорогие товары, поэтому южнокорейским предприятиям приходится пересматривать маркетинговые стратегии, направленные на завоевание российского рынка.

Торговый баланс Южной Кореи по отношению к России в 1992 г. имел положительное сальдо, превышавшее 400 млн. долл., в 1996-1998 гг. также было зафиксировано незначительное положительное сальдо, однако в дальнейшем наблюдается тенденция к дефициту, в частности, в 1999 г. дефицит значительно превысил 900 млн. долл., достиг уровня 1,2 млрд. долл. в 2004 г. и около 980 млн. долл. в 2008 г.

Данный факт объясняется следующим. Уже начиная с 1998 г. резко сократился объем экспорта бытовых электротоваров, автомобилей и текстиля, что указывает на значительное сокращение спроса на данные товары в России по сравнению с началом 90-х гг., и на постепенное ослабление на российском рынке конкурентоспособности южнокорейских товаров по сравнению с товарами из стран Европы. В качестве еще одного фактора можно отметить индустриальную структуру экономики Южной Кореи, которой для активизации индустриального производства необходим экспорт сырья. Основные товарные позиции российского экспорта в Южную Корею приходятся как раз на сырьевые товары, поэтому, начиная с 1999 г., когда начался выход из валютного кризиса, экспорт сырьевых товаров из России значительно возрос, увеличилось также и отрицательное сальдо Южной Кореи в торговле с Россией.

Что касается товарной номенклатуры южнокорейско-российской торговли (табл. 2, 3), то экспорт электроники и электротоваров, с 1992 г. составлявших главную товарную позицию южнокорейского экспорта в Россию, до 1996 г. продолжал увеличиваться быстрыми темпами. В результате в 1996 г. сумма экспорта электроники и электротоваров превысила 1 млрд. долл., составив более 50% общей суммы южнокорейского экспорта в Россию. Однако далее этот экспорт стал быстро сокращаться, и в 1999 г. его сумма упала до 110 млн. долл., а его удельный вес - до 16,3% общей суммы южнокорейского экспорта в Россию против 56,3% в 1995 г. Если рассматривать номенклатуру электротоваров, можно отметить, что основными предметами экспорта являлись цветные телевизоры, видеомагнитофоны, холодильники, стиральные машины и микроволновые печи, а в последнее время обнаруживается тенденция к быстрому росту экспорта компьютерных мониторов и мобильных телефонов. Экспорт южнокорейских автомобилей, комплектующих, машин и оборудования демонстрировал устойчивую тенденцию к росту, однако в 1998 г. она сменилась тенденцией к сокращению, а в 1999 г. сумма экспорта этих товаров сократилась по сравнению с предыдущим годом на 77,4%. Следовательно, можно отметить, что уменьшение в последние годы экспорта электроники, электротоваров, автомобилей и прочих видов машин и оборудования стало главным фактором сокращения южнокорейского экспорта в Россию. Напротив, экспорт синтетических смол и прочей химической продукции с 1999 г. обнаруживает значительный рост.

Среди импортируемых из России товаров с самого начала и до настоящего времени основными являются изделия из стали и металлов, продукция рыболовства, сельского и лесного хозяйства, химическая продукция и минеральные богатства. По сравнению с нашей экспортной продукцией, импорт этих товаров устойчив, причем сохраняется концентрация на нескольких отдельных товарных позициях.

Итак, в последнее время основными товарами южнокорейского экспорта в Россию являются химическая продукция (синтетические смолы), прочие электротовары и электроника, различные виды текстиля, основными товарами импорта из России - алюминиевые и никелевые слитки, огнеупорный стальной лист и нефтехимические вещества, целлюлоза, никель, лес, прочая продукция рыболовства, и др.

В целом можно выделить две особенности южнокорейско-российской торговли последнего периода. Во-первых, если рассматривать номенклатуру экспорта и импорта между Южной Кореей и Россией, можно отметить взаимодополняющий характер товарной структуры. Кроме того, если товары южнокорейского экспорта в Россию становились все более разнообразными, то российский экспорт в Южную Корею имел тенденцию концентрироваться на отдельных товарных группах - прежде всего, природных ресурсах и сырье.

Во-вторых, удельный вес взаимной торговли во внешней торговле Южной Кореи и РФ до сих пор остается крайне незначительным. Удельный вес России во внешней торговле Южной Кореи в 2008 г. не превышал 1,0%, а удельный вес Южной Кореи во внешней торговле России не превышал 2,0%. Если рассматривать экспорт и импорт по отдельности, обнаружится, что удельный вес корейского экспорта в Россию и импорта из нее в совокупном экспорте и импорте Южной Кореи в 2004 г. составлял лишь 0,4 и 1,2% соответственно. Это значит, что, несмотря на существенный рост южнокорейско-российской торговли в 90-е годы, она пока не соответствует потенциальным возможностям. Для сравнения можно отметить, что торговля Южной Кореи с Китаем, который только в 1992 г. установил с ней дипломатические отношения, составила в 1997 г. 23.5 млрд. долл., т.е. более чем в 7,2 раза превзошла российские показатели, а удельный вес южнокорейского экспорта в Китай и импорта из Китая в совокупном экспорте и импорте Южной Кореи в 2004 г. составлял 9,5 и 7,4% соответственно.

Таблица 2. Товарная структура экспорта Южной Кореи в Россию, %

Таблица 3. Товарная структура импорта Южной Кореи из России, %

Что касается факторов, препятствующих с российской стороны развитию товарообмена между двумя странами, то можно назвать следующие.

Во-первых, тарифные барьеры (повышение и постоянные изменения таможенных пошлин в России). В то время как средняя таможенная пошлина на ввозимые в Южную Корею товары равна примерно 6%, в России она составляет примерно 12%; в Южной Корее налог на добавленную стоимость составляет 10%, а в России на большинство товаров - 20%.

Во-вторых, нетарифные барьеры (внутренние налоги, излишне сложная и бюрократизированная система экспертизы и лицензирования товаров). В частности, большую проблему составляют бюрократизм и коррупция на таможне. По словам Х.Ч. Пака, генерального директора южнокорейской транспортной компании «Вучжин» (Woojin Logistics Сo.), занимающейся контейнерными перевозками экспортируемых в Россию бытовых электротоваров, очень трудно добиться официального, без взятки, получения контейнера на российской таможне. В-третьих, повышенные трудности с проведением экспортных расчетов (проблемы при сделках посредством аккредитивов из-за низкого доверия к российским банкам с южнокорейской стороны, общие недостатки российской финансовой системы и финансовой инфраструктуры). Именно поэтому южнокорейские экспортеры производят основные расчеты в форме: сделки с предварительной оплатой, а получение аккредитивов желательно через надежных гарантов из промышленно развитых стран.

В качестве других тормозящих факторов южнокорейские экспортеры назвали следующие: проблемы повсеместно излишне высоких сопутствующих финансовых издержек в России; нехватка необходимой оперативной и надежной информации о российском рынке и особенно о его участниках, включая их платежеспособность; несоответствие пропускной способности российских дальневосточных морских портов количеству поступающих грузов.

Южнокорейские импортеры часто отмечают следующие проблемы: нарушение сроков поставок российскими партнерами; громоздкая бюрократическая процедура оформления документов; увеличение импортных цен в результате инфляции в экономике; требование российской стороной заказа в крупных размерах; общая неразвитость финансовой системы; частые потери и порча товаров при транспортировке и на таможне; а из причин, связанных с южнокорейской стороной - прежде всего слабое знание южнокорейскими предпринимателями особенностей российского рынка.

Что касается медленного, по сравнению с первоначальными надеждами, развития двусторонних деловых отношений, здесь можно указать на следующие обстоятельства. Во-первых, это недостаток взаимопонимания и знаний о партнере, что характерно для каждой из сторон и объясняется относительно коротким опытом общения, и, во-вторых, те быстро текущие изменения внутренней и внешней деловой обстановки, которые им пришлось претерпеть, и которые резко отличались от первоначальных посылок при установке отношений. Для постоянного увеличения товарооборота и налаживания надежных партнерских отношений между двумя странами во внешней торговле, прежде всего желательно решить перечисленные выше проблемы как на законодательном уровне, так и на уровнях государственной и региональных исполнительных властей.

Прошло более 15 лет с начала установления официальных межгосударственных и деловых отношений, и обе страны в целом успешно преодолевают последствия собственных недавних экономических кризисов. Создаются позитивные предпосылки не только для поддержания мира и безопасности, но и более эффективного развития экономики. Принимая это во внимание, обеим странам необходимо еще более активно прилагать совместные усилия в этом направлении.

соглашение международный торговля экспортный

2.2 Перспективы российско-корейских отношений и отношений Азиатско-тихоокеанского региона

На пороге второго десятилетия ХХI в. практически все российские и зарубежные эксперты сходятся во мнении, что роль Азиатско-тихоокеанского региона в мировой экономике и международных отношениях возросла, возрастает и будет неизменно возрастать в будущем. Экономические прогнозы достаточно единодушно предсказывают быстрое развитие большинства государств региона, и даже неизбежное превращение некоторых из них новые центры силы. Политическое же будущее Тихоокеанской зоны менее определенно. Нельзя исключать неожиданных поворотов событий, способных вызвать долгосрочные изменения в системе и структуре международных отношений как в масштабах региона, так и, возможно, выходящих за его пределы. Так же еще десять лет назад никто не мог предвидеть распада СССР и острого кризиса, поразившего новые независимые государства, в том числе и саму Российскую Федерацию.

Между тем наряду с прочими, и эти события привели к серьезным изменениям в расстановке сил и, соответственно, в самой политической ситуации в данном регионе, а прежде всего в его северо-восточной зоне. Важно отметить, однако, что контуры тех перемен в регионе, которые повлек и еще повлечет за собой крах СССР, определились еще далеко не полностью. Не оформилась до сих форм и долгосрочная стратегическая линия России в АТР. Тем не менее точно так же, как нет полной ясности относительно перспектив развития внутренней ситуации в самой РФ в ближайшие годы, нет возможности со всей определенностью предсказать победу того или иного направления внешнеполитической активности в регионе. Ясно одно: масштабы реального влияния России на процессы в этом районе мира существенно сократились по сравнению с советским периодом и продолжают сокращаться.

В руководстве РФ, в политических, деловых и научных кругах существуют различные, порой кардинальным образом противоречащие друг другу, подходы к формированию российской политики на «восточном» направлении. В значительной мере это касается и курса в отношении государств Корейского полуострова. Одна группа политической и интеллектуальной элиты полагает необходимым и соответствующим интересам страны продолжение традиционного советского курса на поддержку, хотя теперь, скорее, в неявной форме, КНДР. Другая - выступает за ориентацию на преимущественное развитие отношений с Республикой Корея. Третья - полагает, что умелое лавирование между двумя корейскими государствами в наибольшей мере соответствует интересам России, укрепляет ее возможности оказывать оперативное воздействие на развитие ситуации на полуострове, а также способствует возрождению значимости российского присутствия в Северо-Восточной Азии.

Похоже, однако, что в обозримом будущем развитие как политических отношений в АТР, так и военно-стратегической обстановки в целом будет определяться прежде всего взаимодействием трех центров силы - Японии, США и Китая. Несовпадение национальных интересов и стратегическое соперничество между ними как уже неоднократно проявлявшееся в прошлом, так и находящееся в латентном состоянии может вновь привести к противостоянию. Последнее особенно касается двусторонних отношений между Китаем и США, Китаем и Японией, США и Японией, Японией и Россией, поскольку в основе противоречий между ними лежит в той или иной степени основанное на реальных возможностях стремление к региональному лидерству.

Причем, если США пытаются взять на себя роль рулевого любого международно значимого процесса в самом регионе, будь то посредничество в переговорах или военные учения, то Япония скорее стремится действовать в качестве регионального представителя на международном уровне, используя АТР как ступеньку на пути к статусу не только мировой экономической, но и политической державы. При этом нельзя исключать и превращения Японии в перспективе в военный центр силы, особенно если напряженность на Корейском полуострове или в других районах Северо-Восточной Азии (включая российский Дальний Восток) выйдет за пределы нынешней сбалансированности.

Очевидно, что чем большее значение АТР будет приобретать в мировом балансе экономических и политических потенциалов, тем в большей степени взаимоотношения бывших, настоящих и будущих центров военной мощи, экономической силы, политического влияния в регионе не только будут сообщать дополнительный импульс ему самому, но и окажутся способными оказывать масштабное воздействие на международные процессы. Вместе с тем, принимая во внимание явные и скрытые противоречия между основными центрами силы в АТР, не следует все же переоценивать их способности радикальным образом изменить ситуацию в регионе.

Так, например, в среднесрочной перспективе нет, видимо, оснований для серьезных перемен в нынешней модели отношений между Японией и США. Помимо оформленного Договором безопасности военно-политического партнерства, эти страны сцементированы и постоянно растущей экономической взаимозависимостью, что в целом пока не вступает в неразрешимые противоречия с интересами обеих сторон. В этом контексте резкое наращивание Японией своей военной мощи представляется возможным только в тех случаях, если США по той или иной причине сочтут необходимым и выгодным свернуть свое военное присутствие в регионе, или произойдет заметное усиление экспансионистского начала во внешнеполитическом курсе КНР. Однако и тот, и другой сценарий в настоящее время маловероятны.

Тем не менее, роль Китая в регионе будет неуклонно возрастать. В основе этого лежит прежде всего безусловно успешное развитие китайской экономики в последние годы и ее огромный потенциал. По расчетам экспертов ООН, уже сейчас КНР занимает по объему ВНП третье место в мире (по китайским расчетам, ориентированным на получение внешней помощи в качестве развивающегося государства, - восьмое), но к 2010 году опередит Японию, а к 2020 г. - догонит США. В случае реализации подобных прогнозов следует ожидать не просто постепенного усиления влияния Китая в Азиатско-тихоокеанском регионе, но превращения его в перспективе в политический фактор подлинно глобального масштаба.

В международных делах китайское руководство неизменно ориентируется только на собственные интересы, проводит весьма искусную политику, целенаправленно укрепляет свои позиции и влияние на международной арене. Поэтому уже сейчас многие государства АТР смотрят на КНР как на наиболее вероятного лидера. Предпосылки для выполнения этим государством такой роли вполне реальны. В частности, начинают вырисовываться контуры «единого Китая» - мощного государства, каким он способен стать после недавнего перехода под его юрисдикцию Гонконга и, хотя и крайне гипотетического, но все же довольно часто упоминаемого возможного объединения КНР и Тайваня. Не следует упускать из виду и консолидирующую роль китайской диаспоры в странах Тихоокеанского региона, ряды которой постоянно пополняются за счет нелегальной эмиграции. Если же этот процесс будет легализован, то Китай способен «выбросить» в мир сразу до 60 млн. человек.

В обозримом будущем можно ожидать некоторых колебаний политической и военной роли Японии в регионе, которые, однако, вряд ли окажутся столь существенными, что повлекут за собой заметные сдвиги во взаимоотношениях Токио с государствами региона, включая и российско-японские отношения. Действительно, как показали события 1993-1994 годов, перемены в японской внутриполитической жизни, в том числе утрата Либерально-демократической партией своего многолетнего лидерства, отнюдь не способствовали радикальным изменениям во внешней политике страны. Придя к власти, социал-демократы, вопреки своим же программным установкам, продолжили курс прежнего японского руководства. Неизменной осталась и его главная цель - добиться для Японии в мировой политической иерархии статуса, адекватного ее экономической роли. Последним веянием на этом направлении стала концепция «Евразийской дипломатии под углом зрения с Тихого океана», с которой в июле 1997 года выступил японский премьер-министр. В ней прямо отражены стремления Токио расширить горизонты своей внешнеполитической активности и распространить ее через азиатские страны и Россию на Европу, вплоть до Атлантики.

По сути дела, уже сделана заявка на начало соперничества с США на всем пространстве Евразии. Для создания его базы японское руководство фактически готово к пересмотру статей конституции, ограничивающих милитаризацию страны: уже принято решение об использовании воинских подразделений Японии за пределами ее территории, хотя речь идет пока только о миротворческих операциях; военный бюджет страны, оставаясь по-прежнему в пределах 1% ВВП, в абсолютных цифрах уступает только американскому; при супервысоком уровне технологий разработка и начало производства в самые короткие сроки современных видов вооружений для японской экономики не являются проблемой. Кроме того, в целях приобретения веса на международной арене была начата и продолжается кампания за предоставление Японии места в Совете Безопасности ООН.

В перспективе продолжение этих и подобных усилий японской стороны способны привести к серьезным и, нельзя исключать, принципиальным изменениям в АТР. В случае успешной реализации всех планов Токио, уже в конце текущего - начале будущего века в Тихоокеанском регионе окончательно оформится амбициозная военная держава мирового уровня, что безусловно разрушит сложившийся здесь баланс сил. Во-первых, может коренным образом измениться характер японо-американского сотрудничества, когда Япония уже не удовлетвориться подчиненной ролью в этом альянсе и будет решительно претендовать на равноправие с США. В этом случае неизбежны не только экономические, но и политические противоречия между двумя странами, что усилит их соперничество в мире в целом, а в АТР - особенно.

Во-вторых, усиление Японии может стимулировать в странах региона, где еще сохранилась память о ее агрессии в ходе первой, второй мировой и корейской войн, стремление к объединению на антияпонских позициях. Вполне вероятно, что при дальнейшем ослаблении российского влияния в АТР, во главе этого движения может оказаться Китай.

Наконец, в-третьих, с учетом уже имеющихся российского, китайского, американского и растущего корейского военных потенциалов на Дальнем Востоке и на Тихом океане, наращивание Японией своей политической и военной мощи способно повысить милитаризованность региона до опасного уровня. И это при том, что существует достаточно поводов, в том числе территориальных претензий между государствами АТР, для начала вооруженных столкновений между ними. Таким образом, есть опасения в том, что в обозримом будущем этот район может стать очередным конфликтным очагом мирового масштаба. Эти условия приходится учитывать при анализе перспектив российско-корейских отношений.

На рубеже веков отношения между Российской Федерацией и обоими корейскими государствами будут определяться целым рядом новых моментов. С одной стороны, с окончанием холодной войны и началом демократических преобразований в России практически сошел на нет идеологический фактор российской внешней политики. Как следствие, исчезла необходимость своеобразного «вкусового» выбора между Сеулом и Пхеньяном, для российского руководства более реальной стала свобода внешнеполитического маневрирования на полуострове в соответствии со своими национальными интересами. Однако оборотной стороной этого процесса стала необходимость поиска сбалансированного подхода к развитию ситуации во взаимоотношениях двух корейских государств, что оказывается особенно сложным в условиях, когда в самой России пока нет четкого и разделяемого представителями различных политических сил представлений о том, в чем собственно эти интересы заключаются.

Как бы парадоксально это не звучало, но с окончанием «холодной войны» и ослаблением российских позиций на Дальнем Востоке обстановка на Корейском полуострове стала менее стабильной и контролируемой. Пока еще рано делать выводы о том, удастся ли США или другим странам региона заменить Советский Союз в плане влияния на руководство Северной Кореи как в контексте отношений Пхеньяна и Сеула, так и с точки зрения взаимодействий обоих государств с другими странами азиатско-тихоокеанского региона.

В то же время, нельзя полностью исключать, что в своем стремлении укрепиться на стратегически важном направлении, те или иные участники политического процесса в регионе, в том числе и Россия, все чаще будут разыгрывать «корейскую карту». В этом плане прежде всего обращает на себя внимание роль корейского фактора в современных и будущих отношениях в четырехугольнике США - Россия - Япония - Китай.

Важную роль в региональном развитии бесспорно будет играть ситуация в Северной Корее. После смерти Ким Ир Сена экспертами обсуждались две наиболее вероятные тенденции будущего развития КНДР, способные изменить соотношение сил в регионе. Первая - определенное ослабление тоталитарного режима и начало некоего «перестроечного» процесса. Вторая - продолжение или даже ужесточение прежнего курса внутри страны и на международной арене. Выбор направления во многом зависит и будет зависеть в ближайшее время как от пока еще не вполне оформившейся позиции (и влиятельности!) Ким Чен Ира, так и от соотношения сил различных группировок северокорейской военной и политической элиты.

Не следует полностью исключать и ту роль, которую Запад и соседи по Тихоокеанскому региону способны сыграть в окончательном оформлении внешнеполитического курса нынешнего руководства Северной Кореи. Если правящая верхушка Пхеньяна получит от Вашингтона и Сеула гарантии сохранения своих интересов и позиций в условиях смягчения внутреннего и его внешнеполитической линии, а в перспективе - объединения двух корейских государств, то это может способствовать реализации первой из указанных выше тенденций. И наоборот, отсутствие какой-либо договоренности с упомянутыми выше внешними силами способно ужесточить режим в Пхеньяне.

Характер обстановки на Корейском полуострове во многом будет определяться также действенностью консолидирующих факторов, призванных стимулировать процесс объединения корейских государств в обозримом будущем. Пример Германии показывает, что стремление к национальному единению может оказаться превалирующим даже над социально-политическими различиями. Не случайно на Юге достаточно часто раздаются голоса против жесткой политики в отношении Северной Кореи как унижающей «единую корейскую нацию», а также призывающие, вопреки давлению США, к непрерывному и терпеливому диалогу с Пхеньяном.

Таким образом, если руководству двух государств удастся найти такие пути объединения, которые на начальном этапе не затронут существо их режимов, то возможность движения к созданию в обозримом будущем единого корейского государства может стать вполне реальной.

Сохранение на Севере жесткого режима, враждебного внешнему миру, но внутренне слабого, как бы «замкнутого на самого себя», безусловно, является важнейшим тормозом на пути объединения двух корейских государств на национальной основе. Анализируя позицию на Корейском полуострове в целом, приходится признать, что почти полувековая вражда и выбор различных путей социально-политического развития не могли не оставить глубоких корней. Поэтому вряд ли можно ожидать скорого и единодушного преодоления напряженности и недоверия. Естественно предположить, что на фоне общего улучшения политического климата на полуострове, будут как откаты назад, так и прорывы в преодолении враждебности и определенного отчуждения. Однако столь же ожидаемым может быть и отсутствие резких поворотов в ситуации на Корейском полуострове.

При любом развитии событий на полуострове Россия, самоустранившись или будучи отстраненной от активного участия в процессе, уже очень скоро может столкнуться с появлением на ее восточных, слабо защищенных и удаленных от центра границах нового регионального центра силы. Тем самым будет предопределена окончательная утрата Россией реальных рычагов влияния на политику северокорейского руководства, толчок которой был дан как нарастанием кризисных явлений на российской дальневосточной периферии, так и в целом изменением стратегического курса на мировой арене после распада СССР.