Учебники по истории, изданные в Киргизской Республике. Опыт анализа

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Учебники по истории, изданные в Киргизской Республике. Опыт анализа

М.Ю. Мухин

Аннотация

Как показала история периода перестройки, преподавание истории в школе нередко нацелено не столько на обучение ученика, сколько на формирование его мировоззрения. Воспитание целого поколения молодежи в духе постоянного подчеркивания негативных черт советского прошлого привело к тому, что распад СССР был в целом с одобрением воспринят в большинстве бывших союзных республик. Поэтому анализ содержания учебников истории представляется нам крайне важным и актуальным вопросом. Так как мир в последние годы, очевидно, вступил в новый этап роста международной напряженности, данная проблематика стала в наши дни еще более значимой. В статье рассматривается ряд учебников по истории Киргизии, опубликованных в этом государстве в XXI в. На основе анализа характера изложения нескольких важнейших периодов истории автор делает вывод о том, что для современной киргизской историографии характерны, в первую очередь, традиционные подходы, сформировавшиеся еще в советский период. Хотя тенденции описания тех или иных событий в сугубо негативном ключе, характерные для 1990-х гг., местами еще сохраняются, они уже не доминируют.

Ключевые слова: история Киргизии, историография Киргизии, преподавание в школе, постсоветское пространство

Abstract

M.Yu. Mukhin. History textbooks published in the Kyrgyz Republic. Experience of analysis

As the history of the Perestroika period has shown, the History teaching in school is often aimed not so much at educating the student as at shaping his worldview. The upbringing of a whole generation of young people in the spirit of constantly emphasizing the negative features of the Soviet past led to the fact that the collapse of the USSR was generally accepted with approval in most of the former Soviet republics. Therefore, the analysis of the content of history textbooks seems to us to be an extremely important and topical issue. Since the world has obviously entered a new stage of growing international tension in recent years, such an issue has become even more significant today. The article considers a number of textbooks on the history of Kyrgyzstan published in that country in the 21^st century. Having analyzed the nature of the presentation of the history several major periods of history, the author concludes that modern Kyrgyz historiography is characterized, first of all, by traditional approaches that were formed back in the Soviet period. Although the tendencies of describing certain events in a purely negative way, characteristic of the 1990s, still persist in places, they no longer dominate.

Keywords: history of Kyrgyzstan, historiography of Kyrgyzstan, teaching in school, post-Soviet space

Введение

В годы перестройки одним из инструментов, обеспечивших в конечном счете распад СССР, стала своеобразная «война за историческую память». В стремлении максимально дистанцироваться от федерального центра элиты союзных республик всячески поддерживали подготовку, публикацию и использование в сфере образования различных учебных пособий по истории данной ССР, основной идеей которой было постоянное подчеркивание некоего «вековечного угнетения» титульной национальности этой республики со стороны России (вне зависимости от того, кто стоял во главе страны - цари, императоры или генеральные секретари КПСС). В результате проведенной работы по «промывке мозгов» уже к началу 1990-х гг. в союзных республиках выросло целое поколение молодежи, искренне воспринимавшее обобщенный «Кремль» как не вымышленный, а вполне реальный «Мордор», из которого постоянно исходили какие-то враждебные населению той или иной республики идеи. В этой ситуации единственным рациональным решением представлялся курс «прочь от Москвы!», который, в конце концов, и обеспечил поддержку роспуска СССР широкими народными массами. Таким образом, уже с начала 1990-х гг. не вызывает сомнений тезис о том, что анализ учебников по истории в той или иной стране крайне важен, в том числе (а возможно - и в первую очередь) и с прикладной точки зрения, так как именно такой анализ позволяет хотя бы приблизительно оценить умонастроения, господствующие среди молодежи того или иного государства.

Разумеется, в рамках одной статьи невозможно даже самым беглым образом охарактеризовать учебники по истории всех стран постсоветского пространства. Поэтому данная работа посвящена обзору учебников по истории Киргизии, опубликованных в этой стране в XXI в.

Безусловно, наш краткий обзор не может считаться исчерпывающим. Именно поэтому мы рассматриваем его лишь в качестве первого подхода к теме, в ходе которого мы попытаемся определить основные тенденции, характерные для киргизской историографии.

В нашем обзоре рассмотрены следующие учебники:

- Осмонов О.Дж. История Кыргызстана. Основные вехи (с середины XIX века до наших дней): Учебник для 11 класса средней школы. Бишкек: Инсанат, 2012. 288 с.;

- Чотонов У.Ч., Абдрахманов Д.А. История Кыргызстана (учебно-методическое пособие для выпускников вузов). Бишкек: Институт интеграции международных образовательных программ КНУ им. Ж. Баласагына, 2009. 176 с.;

- Иманкулов М.К. История Кыргызстана: XX-XXI вв. 9 кл.: Учебник для общеобразовательных школ. Бишкек: Китеп компани, 2014. 240 с.

Обзор построен по проблемно-хронологическому принципу, что позволяет рассмотреть важнейшие аспекты истории Киргизии в свете актуальной на текущий момент точки зрения республиканской официальной науки на ту или иную проблему. Детальный обзор данных учебников по всем главам и сюжетам без исключений потребовал бы от нас фактически написания текста, сопоставимого по объему с любым из них, а скорее - превосходящего их. Поэтому мы сосредоточились на детальном изучении нескольких, на наш взгляд, весьма важных и иллюстративных вопросов, освещенных в данных работах и позволяющих в первом приближении составить представление о сильных и слабых местах рассматриваемых учебных пособий.

Нам хотелось бы с самого начала сделать небольшое терминологическое отступление. Официальным названием этой страны является «Киргизская республика» или «Киргизия». Этноним этого народа на русском языке - «киргизы». Безусловно, на киргизском языке этноним звучит как «кыргызы», а название страны - «Кыргызстан». Такая разница в терминах между двумя языками совершенно нормальна и отнюдь не носит какого-то уничижительного или оскорбительного характера. Столетиями, скажем, русские называли (и продолжают называть) родину немцев «Германия», хотя сами немцы говорили «Дойчланд»; соответственно немцы называли нашу страну «Руссланд», и это н и у кого в России никогда не вызывало (и не вызывает ныне) протеста. Попытки насильственно инкорпорировать в русский язык киргизское слово «Кыргызстан» нам представляются не вполне логичными и осмысленными. Поэтому, несмотря на то что практически все рецензируемые учебники постоянно оперируют термином «Кыргызстан», мы предпочтем в данном обзоре использовать традиционный термин «Киргизия».

Вхождение Киргизии в состав Российской империи

Учебник О.Дж. Осмонова в этом вопросе демонстрирует определенную двойственность подходов. С одной стороны, на стр. 7-10 достаточно пространно объясняется, чем именно было вызвано стремление России присоединить в XIX в. Туркестан в целом и Киргизию в частности. Так, отмечается, что Россия не имела в этом регионе существенных экономических интересов, поэтому главным побудительным мотивом Петербурга, по мнению Осмонова, было опасение британской экспансии и, соответственно, стремление опередить поползновения англичан. Помимо этого, Осмонов отмечает намерение царской администрации переселить в Туркестан (частью которого на тот момент была Киргизия) российских крестьян, которые после реформы 1861 г. утратили пашенную землю. Таким образом, именно Россия рассматривается как главный актор продвижения в Туркестан.

Однако далее О.Дж. Осмонов переходит от декларативной части к изложению собственно истории российско-киргизских взаимоотношений. И тут картина приобретает совершенно иной вид. На с. 12 Осмонов пишет: Из-за непримиримых внутреплеменных разногласий среди северных кыргызов над ними постоянно висела угроза со стороны внешних врагов. Это и попытки китайских захватчиков установить свою гегемонию над племенами кыргызов после разгрома Цинской империей государства ойратов в 1758-1760 гг., и диверсии казахских султанов против северных кыргызких родов (1760 г.), и поход хана Аблая (1770 г.). В конце XVIII в. Северных кыргызов начало теснить и Кокандское ханство. Такая обстановка подтолкнула некоторых кыргызских биев обратить взоры к Российской империи. Они понимали, что только заручившись ее поддержкой, смогут сохранить свою власть и политическую самостоятельность.

Таким образом, вопреки вышеизложенной позиции, становится очевидным, что первыми заинтересованность в установлении той или иной формы покровительства со стороны России проявили именно представители киргизской аристократии, причем это было сделано еще в XVIII в., т.е. задолго до начала англо-российского соперничества в Туркестане.

Собственно говоря, это подтверждается и дальнейшим изложением событий: в 1785 г. Атаке-батыр направил к Екатерине II посольство во главе с Абдырахманом Кучаковым, которое должно было заручиться поддержкой России. На с. 14-15 Осмонов отмечает, что в 1813 г. от иссык-кульских киргизов в Семипалатинск прибыло посольство под руководством Качибека. Генерал-губернатор Западной Сибири Г.И. Глазенап пообещал киргизам всяческую поддержку.

В результате осенью 1825 г. ...на берегу реки Джергалан бии рода бугу съехались на курултай для обсуждения вопроса, чье принять покровительство: России или Кокандского ханства. Так как сторонников российской ориентации на курултае по сравнению с прококандской группировкой оказалось подавляющее большинство, было принято решение о присоединении к России.Здесь и далее - все выделения в статье принадлежат цитируемому тексту. Осмонов О.Дж. История Кыргызстана. Основные вехи (с середины XIX века до наших дней): Учеб. для 11 класса средней школы. Бишкек: Инсанат, 2012. С. 13. Осмонов ОДж. Указ. соч. С. 17.

Таким образом, в одном и том же параграфе 1 «Предпосылки присоединения Кыргызстана к России» даются одновременно две взаимоисключающие трактовки: основным актором процесса вхождения Киргизии в состав Российской империи было российское правительство, и основным актором этого же процесса была местная аристократия.

Можно было бы предположить, что речь идет просто о различных хронологических периодах - в XVIII в. превалировали одни тенденции, в веке XIX на первый план вышли иные факторы... Однако материал учебника не подтверждает данную гипотезу. На с. 16-17 (Параграф 2. «Присоединение Северного Кыргызстана к России») эти события описываются так: за гегемонию среди прииссык-кульских киргизов на тот момент соперничали роды бугу и сарыбагыш. В ходе этой борьбы сарыгабыши нанесли бугу серьезное поражение, в результате чего, ...чтобы избежать истребления в это смутное время, главный манап рода бугу Боромбай пришел к решению принять подданство России. 26 сентября 1854 г. было снаряжено посольство бугинцев во главе с манапом Качибеком Шералином в г. Омск. 17 января 1855 г. Шералин в качестве полномочного посла от имени своего народа дал клятву на Коране о переходе под протекторат России.

И снова инициатива исходила, очевидно, именно от представителей киргизской аристократии, но никак не от российской администрации, что практически полностью дезавуирует первую часть первого параграфа этого же учебника. Что касается исторических судеб родов южных киргизов, то О.Дж. Осмонов совершенно справедливо отмечает, что их участь решалась в ходе борьбы России и Кокандского ханства, причем киргизы чуйских предгорий сначала объявили о своем нейтралитете и откочевали на горные пастбища, но в решающем сражении при Кара-Костеке на стороне русских сражался отряд киргизских джигитов под командованием Шабдана Жантай уулу. Вскоре после этого сражения отец Шабдана - Жантай Карабек уулу - посетил Верный, где заявил о признании киргизами Чуйской долины протектората России. Летом 1862 г. Байтик Каная уулу - манап рода солто, населявшего часть Чуйской долины, поднял восстание против кокандцев и осадил крепость Пишпек. Не сумев овладеть крепостью, он запросил помощи у русского генерала А.Г. Колпаковского, который прибыл из Верного с отрядом войск и совместно с отрядом Байтика взял Пишпек штурмом. То есть по крайней мере в ряде случаев дальнейшее продвижение русских войск в Туркестан было прямо инспирировано именно киргизскими руководителями, едва ли не понукавших российских генералов - «Иди и штурмуй Пишпек! Хватит отсиживаться в Верном!». Из этого рассказа становится очевидно, что, по мнению Осмонова, фактически и северные, и южные киргизы являлись главными и едва ли не единственными инициаторами присоединения к России.

А уж соперничество с Великобританией или имперские устремления Петербурга тут вообще ни при чем. Хотя Осмонов в выводах к параграфу пишет, что ...Россия повысила свое внимание к Кыргыстану как к объекту колонизации в первой четверти XIX в. и в 1860-1870-х гг. начала осуществлять планы по утверждению своего присутствия в регионе, как уже было показано выше, этот тезис практически не получает подтверждения в ходе изложения фактов в основной части параграфа.

Думается, такая раздвоенность объясняется необходимостью синхронно решать сразу две задачи. С одной стороны, автору приходится действовать в рамках официальной парадигмы «Россия - колониальная империя, насильственно присоединявшая к себе инонациональные окраины», а с другой стороны - требуется подчеркнуть свободомыслие и самостоятельность киргизских руководителей XVIII в., чтобы ненароком не допустить национального унижения.

Чотонов и Абдрахманов, рассматривая данную проблему, занимают, на наш взгляд, более взвешенную и последовательную позицию. В частности, рассматривая предпосылки сближения киргизских родов с Россией, они отмечают:

До середины XIX в. кыргызский народ находился под властью Кокандского ханства. Кокандские ханы поощряли межплеменные усобицы кыргызских феодалов с целью ослабления кыргызов в политическом и военном отношениях; Цинский Китай добивался признания его верховенства над кыргызскими землями; военные набеги и угроза со стороны соседних казахских, узбекских феодалов - все эти обстоятельства вынуждали кыргызов ориентироваться на Россию.Там же.Там же. С. 22. Российский же капитализм стремился овладеть новыми рынками сбыта и источниками дешевого сырья для своей развивающейся промышленности.

В ускорении принятия кыргызами российского подданства важную роль сыграли следующие исторические события.

1) Ухудшение положения кыргызского народа под игом кокандских ханов и как следствие - выступление его с оружием в руках против гнета кокандского ханства.

2) Война, развязанная казахским султаном Кененсары Касымовым из Среднего жуза против кыргызского народа в 1847 г., с целью восстановления ханской власти в Казахстане и подчинения своей власти казахов Старшего жуза и кыргызов Северного Кыргызстана.

3) Принятие казахами подданства России (1731 г. - начало присоединения Младшего жуза к России, в 1845-1847 гг. значительная часть казахов Старшего жуза приняла российское подданство), которое положительно сказалось на выборе кыргызами дальнейшего исторического пути развития.

4) Межплеменные распри кыргызских феодалов, особенно между племенами сарыбагыш и бугу.

5) Стремление кыргызов выжить в сложных условиях второй половины XIX в. Чотонов У.Ч., Абдрахманов Д.А. История Кыргыстана (учебно-методи-ческое пособие для выпускников вузов). Бишкек: Ин-т интеграции между- нар. образовательных программ КНУ им. Ж. Баласагына, 2009. С. 28.

Таким образом, перед авторами данного учебника не стоит задача совместить правдивый рассказ о более чем просто активной роли киргизской аристократии и племенной знати в вопросе принятия российского покровительства с обязательно-ритуальным поминанием колониальной деятельности Российской империи в туркестанском регионе. Это обстоятельство значительно упрощает изложение материала в учебнике, делает его убедительным, логичным и избавляет от внутренних противоречий. Отнюдь не замалчивая не всегда мирный характер вхождения территории нынешней Киргизии в состав Российской империи (см., например, с. 30:

Сыновья Алымбека-датхи и Курманжан-датхи: Абдылдабек, Омор- бек, Маматбек, Асанбек возглавили борьбу с царскими войсками, вступившими в Алайскую долину. 25 апреля 1876 г. в местности Жанарык в 25 верстах от Гульчи кыргызские отряды дали сражение русским войскам под командованием М.Д. Скобелева. Под давлением русских войск кыргызские отряды отступили, заняли новую позицию в урочище Гульча. Здесь в первой половине июля 1876 г. 2000 кыргызских воинов оказали упорное сопротивление русским войскам, джигитам сарыбагышского манапа Шабдан Джантай уулу, действовавшим против защитников Алая. После разгрома отрядов Абдылдабека и его братьев, муллы Ашыра, сопротивлявшихся присоединению Алая к России, в середине 1876 г. Алай с 17,4 тыс. семействами вошел в состав России. Таким образом, Южный Кыргызстан был завоеван царизмом), учебник У.Ч. Чотонова и Д.А. Абдрахманова, тем не менее, рассматривает события тех лет с точки зрения академической науки, избегая пафосной политической фразеологии и вообще максимально дистанцируясь от публицистичности интонаций изложения. Такая взвешенность и научная строгость подачи учебного материала не могут не вызывать уважения.

Учебник Иманкулова посвящен истории XX-XXI вв., поэтому в контексте данной проблемы мы его не рассматриваем.

Результаты и последствия присоединения Киргизии к России

Надо отметить, что и в этом вопросе учебник Осмонова не свободен от определенной двойственности подходов. Сначала он достаточно пространно описывает систему управления территорией нынешней Киргизии в царской России. Для этого описания он не жалеет черной краски:

Управление имело полувоенный характер. Во главе областей и уездов стояли царские офицеры, участковые приставы. Под их надзором местные баи и манапы избирались в старшины и волостные. Со временем военные губернаторы были наделены правом по своему усмотрению проводить выборы или единолично назначать волостных и старшин... Административно-территориальное разделение Кыргыстана, несомненно, преследовало цели укрепление колониальной власти царизма Осмонов ОДж. Указ. соч. С. 32..

Но двумя страницами ниже автор учебника признает: С введением выборности в управлении был разрушен институт наследственной преемственности власти, ранее осуществляемый исключительно бай-манапами. Управление, проводимое по российским законам, поставило заслон неорганизованности и произволу как верхних, так и местных эшелонов традиционной власти.

Аналогично с двойственной точки зрения в учебнике Осмонова рассматриваются и итоги земельной политики царской администрации. Автор учебника отмечает, что ...колонизаторская политика царского правительства в Кыргыстане особенно ярко проявилась при решении земельного вопроса. Едва Кыргыстан был присоединен к России, как началось непрерывное переселение российских крестьян на его территорию. <...> Царские власти определяли переселившихся русских и украинцев на самые удобные для земледелия угодья, низины и лощины - близ водяных источников и проездных путей, отнимая их у местного населения. При наделении землей переселенцев интересы кыргызов совершенно не учитывались... Помимо русских крестьян, в Кыргыстан в 1877-1884 гг. переселилось большое количество уйгуров, дунган и сарт-калмыков, бежавших от гнета китайских феодалов. Их тоже расселяли на удобных для земледелия территориях ферганской, Иссык-Кульской и Чуйской долин. Отторжение земель у кыргызов получило особенный размах после Столыпинской аграрной реформы. Например, только в 1907 г. в Семиреченской области 289 тыс. десятин плодородной земли было выделено для крестьян-переселенцев. В результате этого страдало местное население, особенно бедняки, живущие за счет земледелия. Кыргызов-джатакчи, перебивающихся на мизерных участках, вместе с землей лишали зимовий и крыши над головой, вытесняли на безводные такырыОсмонов О.Дж. Указ. соч. С. 34. Там же. С. 34-36..

В целом складывается картина какого-то едва ли не геноцида местного населения, причем проводимого даже не только в пользу русских и украинцев, но также в пользу дунган и калмыков, хотя, казалось бы, какое дело царской администрации до проблем калмыков и дунган? Однако на той же, 36-й, странице, Ормонов отмечает, что ...с присоединением Кыргыстана к России намечается стойкая тенденция к увеличению числа его жителей. По всероссийской переписи населения 1897 г. в новых административных границах Кыргыстана проживало 663 тыс. чел. По сравнению с 1865 г. это было на 116 тыс. чел. больше, прирост составил 21,2%.

Очевидно, что этот прирост не мог быть обеспечен за счет миграции населения из России. На с. 35 О.Дж. Осмонов отмечает, что в конце XIX в. в Семиреченской области насчитывалось 2500 русских и украинских дворов. Даже при сверхоптистиче- ской оценке в 10 человек на двор мы получим не более 25 тыс. переселенцев, а более реалистической видится оценка в 1012 тыс. переселенцев. Что касается дунган, то Осмонов приводит еще более скромную оценку их численности - «приближалось к 8 тыс. человек»Там же. С. 36.. Таким образом, прирост численности населения территории Киргизии может быть объяснен только и исключительно естественными причинами. Собственно, и сам Осмонов солидаризируется с этой точкой зрения: «Население Кыр- гыстана увеличивалось в первую очередь за счет естественного прироста»Там же.. Причем в дальнейшем темпы этого прироста еще более увеличились - «в 1913 г. число жителей Кыргыстана достигло 864 тыс. По сравнению с 1897 г. оно увеличилось на 30%»Там же.. То есть «едва ли не геноцид» киргизского населения в форме массовых и постоянных экономических притеснений привел к резкому росту численности киргизов.

Особый интерес представляет сюжет об ущемлении интересов киргизов-земледельцев. Выше мы уже приводили цитату про то, что особенно тяжело приходилось бедноте, жившей за счет земледелия. Однако на стр. 36 Осмонов отмечает, что основу экономики региона в этот период составляло животноводство. При этом в Пишпекском уезде 85% местного населения занималось кочевым скотоводством, а в Каракольском - 81%. Это в определенной степени дезавуирует процитированные выше упреки российской администрации по поводу ущемления интересов местных земледельцев, так как этих земледельцев было попросту очень мало.

Таким образом, повторяется ситуация с обстоятельствами вхождения Киргизии в состав России. Декларативные заявления о колониальной политике царской администрации, которая, дескать, пеклась исключительно о своих великодержавных интересах и была готова ради них жертвовать местным населением в пользу даже не только русских и украинцев, но также и в пользу дунган и уйгуров, сопровождаются изложением фактов, которые заставляют отнестись к этим декларациям с известной степенью скепсиса. Если все было так плохо и безрадостно, то за счет чего население столь стремительно увеличивалось, причем увеличивалось преимущественно за счет естественного прироста? В данном случае, очевидно, очень многое будет зависеть от конкретного педагога, ведущего занятия в классе. Учитель сможет найти в учебнике аргументы как в пользу националистической позиции (царская администрация проводила в Киргизии практически экономический геноцид, отбирая у местного населения плодородные земли и обрекая наших предков на голодную смерть), так и в пользу взвешенного подхода (разумеется, царская Россия не была волшебной страной, в которой текли молочные реки в кисельных берегах, но, так или иначе, в годы, когда территория нынешней Киргизии входила в состав Российской империи, численность киргизов постоянно росла).

Что касается учебника У.Ч. Чотонова и Д.А. Абдрахманова, то тут обсуждаемый вопрос рассматривается, с одной стороны, куда более лаконично, а с другой - в куда более позитивном ключе. Так, на с. 31 авторы учебника пишут:

Историческое значение присоединения Кыргызстана к России:

1) была снята опасность завоевания Кыргызстана Англией и соседними более отсталыми государствами Востока;

2) введение в Кыргызстане системы административно-политического управления сыграло положительную роль в ослаблении влияния родоплеменных правителей, биев, крупных манапов и мулл, и в ослаблении территориальных споров;

3) царизм официально отменил рабство в кыргызском обществе, запретил межродовые и межплеменные разорительные войны, взаимный грабеж (барымта), все это имело важное значение для прекращения феодально-родовых распрей, роста численности населения;

4) после присоединения Кыргызстана к России его экономика, включившись в орбиту развития военно-феодального империализма, претерпела изменения - появились капиталистические предприятия, начал проникать международный финансовый капитал, наблюдался рост городов;

5) проникновение зачатков капитализма в кочевой и полукочевой аил содействовало превращению натурального хозяйства в товарное, многие кыргызы изъявили желание жить оседло;

6) изменения в экономике Кыргызстана вызвали соответствующие сдвиги в классовой структуре кыргызского общества, появились национальный пролетариат и национальная буржуазия;

7) после присоединения Кыргызстана к России усилилось изучение российскими учеными истории кыргызов и Кыргызстана, его фауны и флоры.

Конечно, можно обсуждать, является ли внимание российских ученых к истории и природе Киргизии столь уж важным фактором, чтобы его учитывать в этом контексте, но следует признать, что во всем разделе, посвященном итогам «имперского» периода истории Киргизии, авторы данного учебника не смогли найти фактически ни одной негативной черты. Напротив, они выводят на первый план такие результаты вхождения Киргизии в состав Российской империи, как снижение межплеменной напряженности, прекращение повседневной степной борьбы «всех против всех» за пастбища, ликвидацию явно архаичного института барымта и очевидный экономический прогресс, который регион переживал в этот период. Таким образом, мы видим, что и в этом сюжете учебник Чотонова и Абдрахманова, избавленный от необходимости сопровождать фактический материал политически обоснованными инсинуациями, явно выигрывает в последовательности и фундированности изложения у учебника Осмонова. Кроме того, надо отметить, что в учебнике Чотонова и Абдрахманова авторская позиция изложена четко и безальтернативно, что снижает нагрузку на преподавателя.

Как мы уже отмечали выше, учебник Иманкулова охватывает события только XX в. Формально события 1900-1917 гг. также входят в хронологический период, заявленный автором учебника. Однако фактически в учебнике материал излагается начиная с 1917 г., т.е. «за скобками» остаются не только итоги деятельности царской администрации в Киргизии в конце XIX - начале XX в., но и сюжеты, связанные с Первой мировой войной. В связи с этим в данной части обзора материал учебника Иманкулова мы рассматривать не будем.

Киргизия в период Революционного кризиса 1917 г.

Отечественная историческая наука исходит из концепции «Великой Российской революции», охватывающей все события 1917-1920 г. в комплексе, причем, как правило, делается специальная оговорка, что в таких регионах, как Закавказье, Средняя Азия и Дальний Восток, продолжительность этого периода вполне правомочно длить до 1921-1922 гг. Однако, разумеется, следует учитывать, что такой подход совершенно не обязателен для историков Киргизии, поэтому неудивительно, что информация о событиях тех лет подается в рассматриваемых учебниках в несколько ином формате.

К сожалению, в учебнике Чотонова и Абдрахманова изложение исторических событий носит несколько рваный характер - непосредственно за описанием исторических судеб Киргизии в составе Российской империи идет раздел об особенностях установления советской власти в Киргизии. То есть все события между февралем и октябрем (ноябрем, если речь идет о новом стиле) 1917 г. выводятся за скобки. Поэтому в данном разделе мы этот учебник рассматривать не будем.

Что касается учебников Осмонова и Иманкулова, следует отметить, что, хотя эти учебники весьма близки друг к другу в изложении основных фактов (а иногда едва ли не совпадают текстуально), тем не менее нельзя не отметить достаточно важный интонационный нюанс в описании одних и тех же событий в этих двух учебниках. Речь идет о таком, сравнительно маловажном с точки зрения значимости для победы той или иной политической силы в те годы, факторе, как отношение российских переселенцев к реэмигрантам. Как известно, в 1916 г. в Туркестане вообще и в Киргизии в том числе произошло восстание, подавленное местной администрацией достаточно жестко. Значительная часть киргизов, как участвовавших в волнениях, так и просто опасавшихся подвергнуться тем или иным репрессиям «за компанию», предпочли бежать в Китай, благо пограничный контроль в те годы на границе между российской Киргизией и китайской Уйгурией носил сугубо декларативный характер. Весной 1917 г., узнав о свержении в России самодержавия, значительная часть этих беженцев решила вернуться. Но, так как земли «бежавших бунтовщиков» за прошедшие месяцы достаточно интенсивно распределялась среди российских переселенцев, возвращение беженцев не могло не вызвать ряд конфликтов.

Учебник Осмонова не жалеет черной краски для описания этих событий.

В результате русские кулаки не пропускали измученных, раздетых и голодных возвращающихся кыргызов. Были случаи, когда их подстерегали в различных местах и группами уничтожали. Оставшихся в живых заставляли батрачить и, наклеив ярлык «бунтовщик», не давали жить нормальной жизнью, сводили в могилу Осмонов О.Дж. Указ. соч. С. 69..

На этом рассмотрение данного сюжета завершается. В учебнике Иманкулова указанной проблематике уделено куда больше места. Тут не просто сообщается о наличии конфликта, а приводятся конкретные примеры: ...у села Валерьяновка группа кулаков во главе с Гейцигом вырезала толпу беженцев. в местности Ыштык убито 42 человека. в западной части Пржевальского уезда специально организованный отряд кулаков пролил кровь 200 беженцев.Иманкулов М.К. История Кыргызстана. XX-XXI вв. 9 кл.: Учеб. для общеобразовательных школ. Бишкек: Китеп компани, 2014. С. 8..

То есть в описании конфликтной ситуации учебник Иманкулова не только не противоречит материалам учебника Осмонова, но и куда более конкретен и нагляден. Но в то же время Иманкулов нашел место отметить, что простые русские крестьяне в общей своей массе тепло встречали возвращенцев и оказывали им посильную помощь. В Пешпекском и Пржевальском уездах многие жители русских сел, таких как Богатыревка, Липенка и др., требовали вернуть беженцам награбленное кулаками имущество и угнанный скотТам же. С. 7-8..

Таким образом, учебник Иманкулова, сообщая, в принципе, ту же информацию, что и учебник Осмонова, дает при этом куда более сбалансированную и взвешенную картину, не будит националистических настроений и вообще нацелен на выстраивание добрососедских отношений как между Россией и Киргизией, так и между российской и киргизской общностями в Киргизии. Думается, такой подход, безусловно, более перспективен и прогрессивен.

Установление советской власти в Киргизии

историография киргизия учебник осмолов чотонов иманкулов

Выше мы уже отмечали, что разница между учебниками Осмонова и Иманкулова в подаче информации по рассмотренным прежде темам носит в основном интонационный характер, а сам набор приводимых фактов, как правило, полностью идентичен. Однако в данной теме ситуация складывается совершенно иным образом. В учебнике Осмонова события 1917-1921 гг. рассматриваются в параграфе 9 «Установление советской власти и утверждение диктатуры пролетариата». В поле зрения автора оказываются события практически исключительно на территории нынешней Киргизии, лишь с редкими отступлениями в сторону о положении дел в собственно России. В изложении четко просматривается «просоветская» направленность - именно советская сторона рассматривается как «свои», а все ей противостоящие силы воспринимаются как враги. При этом следует отметить, что в этом подходе Осмонов не делает исключения даже для басмачей. С учетом достаточно жесткой позиции Осмонова по отношению к политике Российской империи в Туркестане вообще и в Киргизии в частности было бы естественно ожидать, что в разделе про Гражданскую войну басмачи будут рассматриваться как борцы против колониализма и сторонники создания независимого и демократического Туркестана. Однако реальная позиция учебника Осмонова в этом вопросе совершенно иная.

Басмачество, первоначально возникшее как разновидность национально-освободительной борьбы местного населения, со временем стало реакционным движением. <...> Рвущиеся к власти местные богачи, недавно народившаяся буржуазия, верхушка мусульманского духовенства были основной движущей силой басмачества. Контрреволюционные силы умело использовали в своих интересах стремление народа к национальной независимости и отстаиванию своих религиозных убеждений. Вооруженные силы басмачей в основном состояли из обманутых или запуганных дехкан. Идейные вдохновители басмачества - служители религии, прикрываясь различными догмами шариата, вели активную контрреволюционную пропаганду, вводя темных людей в заблуждение. Басмачество нельзя рассматривать односторонне, только как националистическое движение, возглавляемое реакционными феодалами и махровой буржуазией. Контрреволюцию, в том числе и басмачество, поддерживали и возглавляли империалистические страны, в первую очередь Англия. Басмаческим движением, широко распространившимся в Южном Кыргызстане, руководили такие курбаши, как Эргеш, Калкожо, Мадаминбек и др. Они фактически подчинялись белогвардейским офицерам и иностранным интервентам. Идеологи басмачества для придания политической окраски этому, по сути, антинародному движению использовали призывы и лозунги пантюркизма и панисламизма. Басмаческий террор, выражавшийся в грабеже трудового народа, бессмысленном уничтожении тысяч неповинных людей, сожжении целых аилов и кишлаков, разгроме предприятий, расстрелах рабочих - все это никак не совместить с национально-освободительным движением. Наоборот, басмачество, активно поддерживаемое бывшими царскими колонизаторами и зарубежными империалистами, было особой формой классовой борьбы местных контрреволюционных сил против Советской власти Осмонов О.Дж. Указ. соч. С. 76-77..

Таким образом, подводя итог, можно сказать, что рассмотрение данного сюжета в учебнике Осмонова лежит, по большей части, в русле еще традиционной советской историографии.

Однако в учебнике Иманкулова подход к этой проблематике совершенно иной. Интересующие нас сюжеты рассматриваются в параграфах 2-3 «Установление советской власти в Кыргызстане и попытки создания национальной автономии». При этом параграфы состоят из разделов: «Утверждение Советской власти в России», «Первые попытки возрождения национальной государственности», «Ликвидация Кокандской автономии», «Установление советской власти в Кыргызстане» и «Возвращение кыргызских беженцев на родину». С учетом того, что все разделы в целом приблизительно равны по объему, нетрудно заметить, что на собственно перипетии Гражданской войны (т.е. борьбу за (или для антибольшевистских сил - против) установление советской власти в регионе) отводится только около 20% текста. При этом вдвое больше объема выделено обстоятельствам создания и крушения правительства так называемой «Кокандской автономии». Это тем более примечательно, что, строго говоря, этот сюжет вообще не имеет формального отношения к истории Киргизии. Центром этого политического формирования (о государственности там говорить было рано - вся история «автономии» укладывается в 3 месяца) был Коканд; если правительство «автономии» и обладало каким-то влиянием на местах, то оно распространялось явно не далее границ Ферганской долины (во всяком случае в разделах параграфов, посвященных «Кокандской автономии» ни разу не упоминаются населенные пункты на территории Киргизии). С учетом того, что ныне эта территория входит в состав Узбекистана, совершенно непонятно, почему львиная доля параграфа, посвященного Гражданской войне на территории Киргизии, посвящена событиям на территории соседнего государства. Собственно, автор учебника и сам признает, что ...в современной официальной узбекской историографии Туркестанская автономия занимает особое место, которое объясняется тем, что в нем выразилось, по мнению узбекских историков, желание всего коренного населения Туркестанского края. создать первое в Средней Азии демократическое многонациональное государство, известное как «Кокандская автономия»Иманкулов М.К. Указ. соч. С. 21..

То есть раз за разом подчеркивается, что это - точка зрения, в первую очередь, узбекских исследователей. Не ставя под сомнение (в данном контексте это не имеет смысла) сам тезис, позволим себе выразить недоумение целью и назначением столь пространного рассказа о судьбе «Кокандской автономии», являющейся частью истории Узбекистана, в учебнике по истории Киргизии.

Помимо этого, следует отметить крайне жесткий и конфронтационный тон всего параграфа. С учетом того, что, как мы уже показывали выше, ранее учебник Иманкулова демонстрировал, напротив, стремление к поиску исторического примирения и отнюдь не старался вбить клин между этническими общинами Киргизии, столь откровенно русофобская интонация рассматриваемых параграфов вызывает, откровенно говоря, некоторую оторопь. Складывается впечатление, что, несмотря на единственную фамилию автора на обложке, эти параграфы писал другой человек с другими подходами. Позволим себе привести несколько знаковых цитат.

Многие из «старых коммунистов» стояли на откровенно шовинистических позицияхТам же. С. 15..

Среди местных большевистских лидеров русской национальности преобладало шовинистическое мировоззрение. Подобное отношение большевистских лидеров к коренному населению не очень-то сильно отличалось от позиции царских чиновников колониальных временТам же. С. 16.. Уже этот факт наглядно доказывает навязывание извне местным народам нового Туркестанского СНК. Согласно указаниям нового правительства, большевиками и левыми эсерами в различных регионах Кыргызстана тоже начала устанавливаться советская властьТам же..

Коканд был сожжен и разграблен отрядами Красной гвардии, дашнаков, частями Ташкентского гарнизона. После погрома, устроенного большевиками, в городе древней культуры не осталось ни одного неповрежденного дома.

Коренные жители Ферганской долины и окрестных гор - кыргызы, узбеки, таджики - справедливо посчитали эти действия продолжением колонизаторской политики царской России и, воспринимая большевиков как ее преемников, поднялись на борьбу против советской власти, возглавляемой большевиками... Русские большевики в этой связи объявляются «достойными» наследниками русских колонизаторовТам же. С. 21..

Таким образом, в голову учащегося методично инсталлируется аксиома: советская власть была насильственно установлена в Киргизии, а говоря расширительно - и во всем Туркестане, политика большевистского руководства ничем принципиально не отличалась от политики русских колонизаторов времен Российской империи. Примечательно, что, в отличие от учебника Осмонова, в учебнике Иманкулова боевые действия на территории Киргизии изложены не только очень лаконично, но еще и «анонимно» - если Осмонов приводит множество фамилий борцов за советскую власть (и в том числе характерных киргизских фамилий), то в учебнике Иманкулова персоналии практически не упоминаются, поэтому у ученика не возникает вопрос: если советская власть в Киргизии была установлена насильственно, а население массово поддерживало не большевиков, а басмачей, то почему отряды красногвардейцев возглавляли А. Осмонбеков, Н. Орозалиев, Ж. Саадаев, К. Камчибеков и др.?

Что касается собственно описания событий Гражданской войны на территории Киргизии, то учебник Исманкулова демонстрирует в этом вопросе холодно-отстраненный тон. Разумеется, он не сочувствует белогвардейцам, но и «красные» не вызывают у него ни малейшего одобрения. Не выказывая явно сочувствия басмачам, Исманкулов тем не менее ясно дает понять, что басмаческое движение стало ответом местного населения на политику большевиков, а так как эта политика была ранее описана в самых мрачных тонах, соответственно теперь любые деяния басмачей могут рассматриваться как действия вынужденные и оправданные ситуацией. Более того, на с. 40 Иманкулов прямо называет басмачей народно-освободительным движением:

Но национально-освободительная борьба, или «басмачество», длившаяся с 1918 по 1924, была подавлена большевистскими силами Туркестанского фронта, возглавляемыми М.Ф. Фрунзе.

Возможно, гиперлаконичность описания событий Гражданской войны также носит не случайный, а логически обоснованный характер. Ведь если описывать все перипетии истории «Крестьянской армии» Монстрова, то придется в том числе и объяснять, что эта армия стала добровольным крестьянским ополчением против террора басмачей, а если «Крестьянскую армию» вообще не упомянуть - так и вопроса такого не возникнет.

Разумеется, в наши функции не входит проведение текстологической экспертизы, установление авторства и тому подобные задачи. Однако следует признать, что данные параграфы вступают в столь очевидный диссонанс с предыдущими параграфами того же учебника, что мы позволим себе высказать предположение, что, возможно, текст второго и третьего параграфов учебника Иманкулова является в определенной степени авторизованным переводом исследования или узбекских, или, возможно, азербайджанских историков. В пользу такого предположения говорит следующее:

1) в ряде фрагментов этих параграфов автор внезапно начал использовать в изложении настоящее время вместо прошедшего:

Надежды народа о полной национальной независимости, об освобождении от колониального гнета Российской империи терпят крах с организацией управленческих аппаратов нового типа. Представители местных народов, не являющиеся членами большевистской партии, проповедующие демократические идеи и ценности, предпринимают решительные действия для претворения в жизнь...Иманкулов М.К. Указ. соч. С. 16..

В Туркестанском крае, особенно в Ферганской долине, пользуется поддержкой не советское, а правительство Кокандской автономииТам же. С. 19..

Иногда смысл фразы вообще непросто понять:

Красноармейцы, костяк которых составляли вооруженные дашнаки и рабочие отряды во главе с большевиками и левыми эсерами, в ожесточенном сражении разбили ее воинские соединения. В которых сопровождался значительными жертвами и разрушениями и вошли в город КокандТам же. С. 20..

Примечательно, что все эти «странности» текста характерны только для двух разделов рассматриваемых параграфов - а именно разделов, посвященных созданию и крушению «Кокандской автономии». Во всем остальном тексте автор учебника Иманкулова демонстрирует вполне профессиональное владение русским языком, не путая времена и падежи;

2) на соседних страницах, а иногда и в соседних абзацах автор называет, судя по контексту, одну и ту же организацию разными наименованиями: «Шура-и-Улем», «Шура-и-Ислам», «Шура-и-Исламия»;

3) совершенно непропорциональное внимание уделяется участию в разгроме «Кокандской автономии» отрядов дашнаков. Очевидно, что для Гражданской войны в масштабах всего Туркестана это был единичный эпизод, а уж к боевым действиям на территории Киргизии Дашнакцутюн вообще не имел ни малейшего отношения. Если эпизод с участием дашнаков в походе на Коканд не был позаимствован у какого-то азербайджанского историка, объяснить столь педалированное внимание к этому эпизоду весьма непросто.

Что касается учебника Чотонова и Абдрахманова, то он по интонации изложения примыкает скорее к учебнику Осмонова. Изложение материала носит достаточно спокойный характер и ведется с позиций академического знания, хотя очевидно, что основные события рассматриваются преимущественно с «красной» точки зрения. Отношение к басмаческому движению скорее отрицательное:

В годы гражданской войны в Кыргызстане серьезную угрозу представляло басмаческое движение. На начальном этапе оно было продолжением национально-освободительного движения, кульминацией которого было всенародное восстание 1916 г. Главной целью организаторов басмачества было отделение Туркестана от РСФСР и создание самостоятельных государств традиционного типа. Вдохновителями басмачества были баи, торговцы, муллы, ишаны, бывшие чиновники, фабриканты и заводчики, интересы которых были сильно ущемлены при национализации банков, промышленных предприятий, ликвидации старого аппарата управления, запрещения законов шариата на территории ТуркестанаЧотонов У.Ч., Абдрахманов Д.А. Указ. соч. С. 36..

К безусловным достоинствам учебника можно отнести то обстоятельство, что параграф 7.1. «Особенности установления советской власти в Кыргызстане» завершается краткими биографическими справками о ведущих деятелях Киргизии времен Гражданской войны: Т. Жукееве, К. Сарыкулакове, Я.Н. Лонгвиненко и М.Ф. Фрунзе. Такой подход в корне дезавуирует любые рассуждения о якобы искусственно привнесенной извне в Киргизию идею построения советского государства и некой «колониальной сущности» советской государственности в регионе.

Экономические преобразования в Киргизии в 1920-1930-х гг.

Сюжеты, связанные с экономическими реформами межвоенного двадцатилетия, традиционно являются одними из наиболее сложных в преподавании. Именно тут особенно важна казуальная сторона исторической науки, т.е. объяснение причин принятия тех или иных решений, обстоятельств, обусловивших именно тот вариант событий, который произошел в прошлом, и результатов осуществления вышеупомянутых решений.

Поэтому мы в своем обзоре не могли пройти мимо данных вопросов.

Надо отметить, что практически все рассматриваемые учебники столкнулись при изложении данной проблематики с одним и тем же неразрешимым затруднением. Авторы поставили перед собой задачу изложить историю Киргизии. Это понятно, и в этом нет ничего плохого или ущербного. Но надо учитывать, что в те годы Киргизия была не самостоятельным государством, а составной частью СССР, причем на протяжении достаточно длительного времени - даже не союзной республикой, а автономией в составе РСФСР. Таким образом, для того чтобы понять причины большинства процессов, протекавших в 1920-1930-е гг. в Киргизии, необходимо рассматривать тенденции, характерные для всего Советского Союза: внешне- и внутриполитические вызовы, борьбу за гегемонию в среде высшего большевистского политического руководства, естественные пределы «восстановительного» роста и возможность сочетания нэповского экономического инструментария (хозрасчет, самоокупаемость, рентабельность и т.п.) с курсом на индустриализацию страны. Однако, как уже говорилось, авторы учебников сознательно предпочитают концентрироваться только и исключительно на истории Киргизии. И этот в целом оправданный и естественный подход в данном конкретном случае приводит к явно негативному результату.

Там, где речь идет о событиях и тенденциях, специфически присущих именно Киргизии (например, водо-земельной реформе) - причинно-следственные связи очевидны и понятны. Но когда речь заходит о процессах, имевших всесоюзный охват, казуальность изложения становится весьма расплывчатой. Почему и для чего была введена Новая экономическая политика? Чем были обусловлены ее основные черты и аспекты? Зачем и почему был провозглашен курс на форсированную индустриализацию? Почему этот курс было невозможно осуществить в рамках нэповской экономики и чем был вызван переход к экономике планово-директивной? Каковы были причины перехода к массовой коллективизации и как массовая коллективизация была увязана с форсированной индустриализацией? Все эти вопросы остаются за скобками. На них не то что нет ответов - эти проблемы даже и не рефлексируются. У ученика неизбежно складывается впечатление, что процессы, протекавшие в советской Киргизии в межвоенное двадцатилетие, носили какой-то хаотично-волюнтаристский характер и были обусловлены не то капризом анонимного московского начальства, вставшего не с той ноги, не то вообще некими мистическими силами, не имеющими зримых проявлений в реальном мире. Такой подход заведомо не позволяет сформировать при обучении целостную и непротиворечивую картину исторического процесса и является, строго говоря, с педагогической точки зрения недопустимым.

Что же касается разницы в подходах к описанию данных сюжетов в анализируемых учебниках, то хотелось бы отметить следующие моменты. Учебник Осмонова написан, если можно так выразиться, в классическом советском стиле. Параграфы 10-11 «Социально-экономическое строительство в период становления советской социалистической системы (1917-1940 гг.)» трактуют практически все экономические преобразования тех лет преимущественно в позитивном ключе. Единственным и вполне объяснимым исключением являются сюжеты, связанные с коллективизацией. Выделение блока проблем, связанных с экономическими реформами, в единый фрагмент учебника можно только приветствовать, как безусловно верное и перспективное решение. Однако надо отметить, что в данном случае замысел оказался куда лучше исполнения. Мы уже отмечали выше, что проблема соотношения истории сугубо Киргизии и исторических процессов, характерных для Советского Союза в целом, ставит всех без исключения авторов учебников по истории Киргизии в весьма затруднительное положение. Однако учебник Осмонова в этом смысле пострадал больше других. Описывая события 1920-1930-х гг., автор этого учебника исхитрился вообще не упомянуть «военный коммунизм». В принципе, это не может считаться таким уж тяжелым грехом, так как к моменту окончательной победы советской власти в Киргизии на повестку дня встал уже вопрос о демонтаже «военного коммунизма». Однако такой подход не позволяет объяснить ученику, почему советское правительство перешло к политике НЭПа, и почему, собственно, НЭП имел именно такой вид, какой установился в реальности. Более того, при описании экономической повседневности 1920-х гг. Осмонов практически не использует термин «НЭП» как таковой.