Учебники по истории, изданные в Киргизской Республике. Опыт анализа

Под влиянием новой экономической политики (НЭП) в структуре крестьянских хозяйств повысилась доля крестьян-середняков, наметилась стойкая тенденция к уменьшению бедняцких хозяйств.

Это вообще единственное упоминание НЭПа в учебнике, поставленное в середине параграфа, уже после описания всех экономических нововведений в аграрном секторе, в итоговой части раздела. Таким образом, все вопросы, связанные с организацией НЭПа как экономического механизма, роль и место государственных трестов и синдикатов, функции ВСНХ и местных совнархозов, смысл и естественные границы «восстановительного роста» в рамках НЭПа - это все заведомо выводится за скобки, так как и сам-то НЭП как исторический феномен не рассматривается. В этом плане не приходится удивляться множеству логических нестыковок и содержательных лакун в рассматриваемых параграфах. Например, на с. 88 автор учебника сообщает:

Стал регулярно снабжать крестьян сельскохозяйственным оборудованием «Кыргызсельсклад», учрежденный в 1925 г.

В результате ученику приходится мучительно соображать - а что такое (какую юридическую форму имел?) этот самый «Кыргызсельсклад»? Так как он обеспечивал снабжение относительно сложной и металлоемкой сельхозтехникой (трактора, сеялки, молотилки и т.п.), он явно не мог быть товариществом по совместной обработке земли, сельскохозяйственной артелью или кредитным товариществом. А про такие дефиниции, как «государственный трест» и «государственный синдикат», ученик (в рамках информации, предоставленной учебником) попросту не подозревает. В результате открывается более чем широкое поле для фантазирования и генерации вненаучных домыслов. Образно говоря, автор пытается рассказать ученику об особенностях организма эндемичного сайгака, проживающего именно в этом ареале, но при этом не позаботился прочитать вводную лекцию про млекопитающих вообще, поэтому ученик не только не знает, зачем сайгаку четырехкамерное сердце, но и что такое «малый и большой круги кровообращения».

Далее, в учебнике Осмонова сообщается: С 1930 г. принципы новой экономической политики стали кардинально пересматриваться - сталинская административно-командная система начала набирать силу.

С учетом того, что в предыдущем тексте учебника про некие «принципы НЭПа» ничего не сообщалось - ученику будет решительно непонятно: что именно стало пересматриваться? В Киргизии пересмотрели результаты водно-земельной реформы (завершенной в южных регионах как раз к 1928 г.) и вернули земельные угодья кулакам и манапам? Или в приказном порядке начали отбирать трактора и распускать кооперативы? И точно так же (впрочем, мы это обстоятельство уже отмечали выше) ученику будет совершенно непонятно - а почему эти неведомые принципы начали пересматриваться? И, несколько забегая вперед, с учетом того, что в нижеследующем тексте учебника вопрос об организации плановой экономики (то есть ликвидации хозрасчетных трестов и передаче предприятий в непосредственное управление соответствующим наркоматам; а также замене рыночного регулирования через тарифно-налоговую политику на жесткое директивное управление) никак не раскрывается, ученику также будет непонятно - а что, собственно, «начало набирать силу», и как это могло повлиять на пересмотр неких неведомых принципов НЭПа? По сути, ученику предлагается заучить некую ритуальную фразу без всякого понимания, о чем идет речь, что является причиной, что следствием и в чем, собственно, заключается казуальная связь этих объектов.

Описывая коллективизацию, как мы уже отмечали выше, Осмонов все же отходит от принятой в традиционной советской историографии тенденции излагать события 1920-1930-х гг. исключительно в позитивном ключе.

Направление на индустриализацию вылилось, таким образом, в прямую и косвенную экспроприацию крестьян. Вновь были возрождены методы продразверстки. Теперь крестьяне лишались возможности свободно продавать излишки зерна, их предписывалось сдавать государству по низкой цене.Там же. С. 92. Там же. С. 93.

Однако надо признать, что и данный фрагмент не свободен от проблемных мест. Во-первых, фраза «были возрождены методы продразверстки» подразумевает, что ученик уже знает, что это за методы. Но, как мы уже отмечали, вся экономическая повседневность «военного коммунизма» в данном учебнике выведена за скобки, поэтому такие понятия, как «продразверстка», «комбед», «продотряд» и т.п., для ученика, обучающегося по данному учебнику, представляют собой бессмысленный набор звуков. Соответственно, и тезис о восстановлении методов продразверстки естественным образом вызывает вопрос - а что, собственно, восстанавливали? Во-вторых, если уж рассматривать вопрос по существу, тезис Осмонова сущностно неверен. В рамках политики продразверстки крестьян не принуждали сдавать хлеб по низкой цене. Продотряды попросту изымали безвозмездно у крестьян весь хлеб, превышающий объем, гарантировавший для крестьян и членов их семей дожитие до следующего урожая и обеспечения посевной кампании. Согласитесь, конфискация товара и его принудительная продажа по фиксированной цене - это совершенно не одно и то же.

В учебнике Иманкулова рассматриваемые сюжеты разделены между несколькими параграфами: 6 «Социально-экономическое развитие Кыргызстана в годы новой экономической политики», 9 «Индустриальное развитие Кыргызстана» (рассматривается период 1929-1941) и 10 «Кыргызстан в годы коллективизации сельского хозяйства». Хотя, в принципе, такую форму подачи материала нельзя признать ошибочной, нам она представляется менее эффективной по сравнению с концепцией учебника Осмонова. С другой стороны, учебник Иманкулова написан в более взвешенном ключе. События межвоенного двадцатилетия излагаются взвешенно и фундированно, приводятся как позитивные, так и негативные факты, тенденции и оценки. Несколько более подробно освещается в данном учебнике также и механизм НЭПа. По крайней мере, здесь упоминается в качестве одного из основополагающих принципов новой экономической политики замена продразверстки на продналогТам же. С. 69.. Это, конечно, сверхлаконичное описание сути нэповских преобразований, но даже такое описание, безусловно, лучше, чем ничего. Однако при этом вопрос свертывания НЭПа как таковой вообще выводится за пределы рассмотрения.

В соответствии с общесоюзным планом в Кыргызстане еще до завершения работ по восстановлению экономики была начата индустриализация. <...> В отличие от последующих планов, этот план был построен с учетом принципов новой экономической политики.

Собственно, на этом сюжет о свертывании НЭПа и завершается.

Логически рассуждая, ученик может сделать вывод, что последующие пятилетние планы, видимо, уже не учитывали принципы НЭПа, но согласитесь, это потребует от школьника специальных рассуждений в духе дедуктивного метода Шерлока Холмса, так как прямо эта информация никак не оглашается. Помимо этого, как мы уже писали выше, и само описание этих самых принципов НЭПа выше в учебнике носило сверхлаконичный характер и сводилось, по сути, к наличию продналога. Потом, правда, мельком упоминались хозрасчетные предприятия (что, собственно говоря, не соответствует истине - хозрасчетными в период НЭПа были тресты, в которые входили заводы и фабрики, и именно отсутствие хозяйственной самостоятельности у отдельных предприятий весьма часто критиковалось исследователями нэповской экономики), но и только. С учетом того, что основные принципы планово-директивной экономики в учебнике далее также не раскрываются, ученик лишен возможности понять, чем же экономика 1920-х гг. отличалась от экономики 1930-х гг.

И учебник Осмонова, и учебник Иманкулова засыпают ученика перечислением индустриальных объектов, возведенных в Киргизии в период индустриализации, но оставляют его в полном неведении, зачем вообще потребовалась индустриализация и как была устроена плановая экономика на организационном уровне.

Что касается учебника Чотонова и Абрахманова, то в нем данная проблематика затрагивается в параграфе 7.3 «Цели и задачи земельно-водных реформ в Кыргызстане. Последствия коллективизации в Кыргызстане. Возвращение кыргызов-беженцев на родину». Как видим, охват сюжетов в одном параграфе очень велик, что заведомо делает сколько-нибудь подробное рассмотрение этих вопросов маловероятным.

Однако реальное наполнение параграфа даже еще более скудно, чем можно было бы предположить. НЭП и какие-либо его черты не упоминаются вообще. Более того, индустриальная сфера вообще выведена за скобки, поэтому вопросы о свертывании НЭПа, переходе к плановой экономике и т.п. даже и не ставятся. Проблематика коллективизации излагается крайне лапидарно:

Началу коллективизации положило решение ноябрьского (1929 г.) Пленума ЦК ВКП(б), выдвинувшего задачу сплошной коллективизации. Кыргызстан был определен к третьей группе районов, где коллективизация должна была быть завершена в основном в 1932-1933 г. К весне 1929 года было выслано 44 крупнейших байских и манапских семей. Кыргызстан в основном завершил коллективизацию в 1939 г., когда 98% крестьянских хозяйств работали в колхозах и совхозах, имеющих в своем распоряжении 99,5% посевных площадей.

Как видно из приведенного отрывка, информация о проведении коллективизации приводится без всяких рассуждений о причинах и побудительных мотивах и, в общем-то, без каких- либо оценочных суждений. Пленум ЦК поставил задачу (зачем - неважно), к 1939 г. задача была решена (как и какой ценой - опять- таки неважно), на этом рассмотрение сюжета и завершается.

Заключение

Подводя итог, следует отметить следующее. Рассмотренные учебники в целом написаны в русле традиционной советской историографии. Лишь в отдельных сюжетах авторы учебников делают отступления от сформировавшихся еще в 1950-1960-х гг. трендов подачи информации в пользу каких-то новых подходов. Следует признать, что, как правило, такие отступления только ухудшают ситуацию, так как они выполнены в националистическом духе и наполнены намеками и инвективами, которые вредят как межнациональному миру внутри Киргизии, так и российско-киргизскому взаимопониманию. В большинстве случаев изложение материала в таком духе ведет к потере связности и логичности повествования и, в конечном счете, вредит учебнику как с воспитательной, так и с дидактической точек зрения.

При этом обращает на себя внимание, что учебники (в этом плане) имеют достаточно «мозаичный» характер. Скажем, дореволюционный период истории Киргизии в учебнике Осмонова рассматривается с негативистской позиции, а в учебнике Иманкулова демонстрируются более взвешенные и академические подходы. При рассмотрении событий Гражданской войны ситуация меняется на прямо противоположную - учебник Осмонова написан в традиционной манере, без эмоциональных выплесков и националистических высказываний, а учебник Иманкулова разжигает политическую нетерпимость. В этом плане наиболее последовательно спокойную и академическую интонацию выдерживает учебное пособие Чотонова и Абдрахманова, однако следует признать, что этот учебник написан в сверхлаконичной манере.

Кроме того, нельзя не обратить внимание на то, что, излагая события истории Киргизии, практически все авторы учебников сосредоточились на описании событий, связанных только и исключительно с данным регионом. При этом нельзя забывать, что в те годы Киргизия являлась частью Российской империи и Советского Союза, и, разумеется, события и процессы, характерные для империи и СССР в целом, не могли не влиять на происходящее в Киргизии. Попытки рассмотреть историю Киргизии тех лет изолированно неизбежно ведут к потере казуальности изложения, у ученика формируется убеждение, что те или иные события киргизской истории были вызваны воздействием некоего «деус экс махина». Думается, что хотя бы беглое объяснение процессов, выходящих за пределы истории Киргизии, но явно и зримо влиявших на нее, было бы продуктивно с точки зрения повышения качества рассматриваемых учебников.

Размещено на Allbest.Ru