Коллежская реформа Петра Великого: шведские аналоги и процесс рецепции

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Коллежская реформа Петра Великого: шведские аналоги и процесс рецепции

Клаэс Петерсон

Аннотация

Последнее десятилетие сорокатрехлетнего правления Петра Великого (1682-1725) ознаменовалось серией попыток провести в России глубокие реформы в сфере государственного управления. Прежняя административная система, которой мешала крайняя функциональная раздробленность, была уничтожена, и на смену ей пришло рациональное и унитарное административное управление, характеризующееся системным, институциональным разграничением сфер ответственности и внутренним разделением труда на основе стандартных операционных процедур. Эти административные реформы, проведенные с целью централизации власти, стали выражением попыток абсолютной монархии прийти к полному единству политической и военной власти. Административному управлению в целом и административному управлению фискальными вопросами в частности отвели гораздо более важную роль, чем это было в России прежде. Государственная политика налогообложения и административного управления получила теоретическую поддержку в меркантилизме и камерализме. Посредством серьезной политики налогообложения и регулирования нужно было мобилизовать все потенциальные экономические ресурсы в государстве, для того чтобы обеспечить покрытие растущих государственных расходов. По мнению камералистов, для эффективной налогово-бюджетной политики первостепенную важность имело единообразное и регулярное финансовое управление. Настоящий отрывок из книги посвящен исследованию подготовки коллегиальной реформы в России, сбору информации о шведской административной системе, процессу создания коллегий в Санкт-Петербурге и инструкциям по их управлению. Основной тезис состоит в том, что российские административные реформы были не столько результатом интеллектуального влияния Запада, сколько сами стали результатом социальноэкономических и политических изменений в России. шведская административная система монархия

Ключевые слова: камерализм, шведское влияние, административная реформа, Генрих Фик, инструкции для коллегий.

Peter the Great's Collegial Reform: Swedish Antecedentsь and the Process of Reception

Claes Peterson

Abstract

The last decade of Peter the Great's forty-three-year reign (1682-1725) was marked by a series of attempts to introduce fundamental reforms in Russian public administration. The old administrative system, hampered by extreme fragmentation, was dismantled to be replaced by a rational and unitary administration characterized by a systematic, institutionalized division of responsibilities and an internal division of labor based on a standardized procedure. These administrative reforms undertaken to centralize power were an expression of the monarchy's absolutist effort to completely unify political and military power. Administration in general and fiscal administration in particular were given a much more important role than they previously had in Russia. State policies of taxation and administration derived theoretical support from mercantilism and cameralism. In order to meet rising government expenditures, it was necessary to mobilize all of the state's potential economic resources by means of stringent taxation and regulation. According to the Cameralists, uniform and regular fiscal management was of paramount importance for efficient fiscal policy. This excerpt explores the preparation for collegial reform in Russia, gathers information on the Swedish administrative system, on the process of setting up collegia in Saint Petersburg, and on the instructions for their administration. The main thesis is that these Russian administrative reforms were less the result of Western intellectual influence than they were due to socio-economic and political changes in Russia.

Keywords: cameralism, Swedish influence, administrative reform, Heinrich Fick, instructions for collegia.

Сбор информации о шведской административной системе

В сентябре 1715 года Петр I направил генерал-адъютанту П. И. Ягужинскому, который в то время проводил переговоры с датчанами о возможности совместных военных действий против Швеции О деятельности Ягужинского в Дании см.: Русский биографический словарь / Под ред. А. А. Половцова и др. СПб.: Имп. Рус. ист. о-во, 1896-1913. Т. XXXII. С. 8-9; Wittram R. Peter I. Czar und Kaiser: In 2 Vols. Gottingen, 1964. Vol. 2. S. 260-261; текст указа см.: ЗА. Законодательные акты Петра I. Редакции и проекты законов, заметки, доклады, доношения, челобитья и иностранные ис-точники. Т. 1: Акты о высших государственных установлениях / Сост. Н. А. Воскресенский. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1945. № 25. С. 44-45., следующий указ:

Пред сим из Канцелярии писали к послу к. Долгорукому, дабы весь ан- штальт экономии каролефства Датского сыскал печатные. А чего в печати нет, писменныя, также чего и в писме нет, для того, что уже обыкло, и то написать же. Но по се время никакой отповеди не имеем о сем. Того для ты ему о том обяви, дабы конечно о том трудился достать, как выше писано, а именно, все Коллегии и чиноф звания и должность каждой Колеги и каждого во оной; также земских и протчих управителей должность и чин все, что к тому надлежит, ибо мы слышим, что и шведы от них взяли.

Из заключительных слов этого указа ясна непосредственная причина того, почему русские в начале осени 1715 года вдруг стали уделять всё свое внимание датской административной системе: Петра убедили, что шведские коллегии были созданы по образцу датских. Тогда, конечно, было вполне логично забросить шведский проект, а учитывая состояние войны между Россией и Швецией, также было понятно, что легче будет изучить повседневную работу датского административного аппарата и собрать датские законодательные документы, необходимые для предлагаемой реформы в России. В ноябре 1715 года поставленные перед Ягужин- ским задачи были дополнены поиском подходящих людей в Дании для службы в российских коллегиях, поскольку «без того, -- как отмечал сам Петр, -- по одним книгам нельзя будет делать, ибо всех циркумстанций (обстоятельств. -- Прим. пер.) никогда не пишут» ЗА. № 27. С. 26. Материалы, в итоге направленные в Санкт-Петербург русским послом в Ко-пенгагене князем Василием Лукичом Долгоруким, включали кодекс законов Кристиана V и датские военные статуты; см.: ЗА. № 39. С. 53..

Однако царя ввели в заблуждение по поводу истоков датской коллегиальной организации: в действительности датские административные коллегии были основаны по образцу шведских, а не наоборот. Коллегиальная система была введена в Дании в 1660 году в связи с установлением абсолютизма при Фредерике III См.: Tamm D., Jorgensen J. U. Dansk Retshistorie i Hovedpunkter // Landskabslovene til 0rsted: In 2 Vols. Copenhagen, 1973-1975. Vol. 2. S. 21-31.. Интересно, что именно немцы, находившиеся на службе у Фредерика, считали, что передовой административной органи- зацией обладает Швеция Fabricius K. Kollegiestyrets Gennembrud og Sejr 1660-1680 // Den danske Centraladministration / Ed. by A. Sachs. Copenhagen, 1921. S. 201.. Это четко прослеживается, как показал нам Свенд Эллехой, в инструкциях, составленных немецкими советниками Фредерика III:

Здесь так близко следуют шведским инструкциям, что для крупных подразделений речь идет о прямом копировании. Это особенно справедливо для инструкций Военной коллегии, но и немецкий проект инструкций для Канцелярии, составленный несколько позже и так и не введенный в действие, показывает скрупулезное соответствие шведскому образцу, в данном случае -- Ордонансу для Канцелярии от 22 сентября 1661 года Ellehoj S. Rettens grundl^ggelse // Hejestret 1661-1961: In 2 Vols. / Ed. by P. Bagge et al. Copenha-gen, 1961. Vol 1. P. 22. Также см.: J0rgensen P. J. Dansk Rets Historie. 6th ed. Copenhagen, 1974. S. 555; Schmidt J. B. Studier over Statshusholdningen i Kong Frederik IV's Regeringstid 1699-1730. Aarhus, 1967. S. 21-24..

Однако, по-видимому, в середине декабря 1715 года царь обнаружил истинное положение вещей. И вновь мы видим, что российские реформаторы изучают шведскую административную систему, тогда как о дальнейшем изучении датских коллегий российские источники умалчивают. Царь направляет своему послу в Копенгагене князю Долгорукому 13 декабря 1715 года следующее распоряжение:

Господин посол. Понеже сей доноситель письма послан от нас в Швецию для анштальта экономии оного государства, и о чем будет вспоможения от вас требовать, а именно, пасы от датского двора и протчее для проезду и возвращения своего, и то ему учините. И держите сие тайно ЗА. № 29. С. 46..

Таким образом, тайный агент должен получить прямо на месте в шведской столице информацию о шведском управлении, которую Петр считал необходимой для российской коллегиальной реформы. Хотя у русских в оккупированной Финляндии были возможности получить сведения о шведских системах местного управления и поселенного содержания войск Там же. № 26. С. 45., системную и подробную информацию о шведском административном управлении можно было получить только в Стокгольме, где находились центральные административные органы. Но из-за состояния войны между Россией и Швецией не было открытых каналов информации и всё предприятие необходимо было осуществлять тайно. Конечно, в Стокгольме были русские военнопленные, которых можно было использовать для выполнения этой задачи, но они не подходили по двум причинам. Во-первых, их держали под неусыпным надзором и они не смогли бы предпринять ничего, не вызвав подозрений, и во-вторых, у них не было теоретической подготовки, чтобы полностью понять и описать в деталях, как была организована и как работала шведская административная машина. Для этой задачи требовался человек, не только близко знакомый с внутренним положением дел в Швеции, но и сведущий в практических аспектах камеральной жизни. Тем не менее Петр всё же предпринял попытку привлечь к решению этой задачи военнопленного, написав генералу князю Ивану Юрьевичу Трубецкому, который был взят в плен шведами под Нарвой в 1700 году, и поручив ему прислать в Петербург описание, характеризующее «весь анштальт государства Свейскова, начен от мужика и от салдата даже до Сената» ЗА. № 34. С. 50.. Имеющиеся российские источники умалчивают о том, исполнил ли Трубецкой это поручение, и на самом деле даже неизвестно, получил ли он царский указ, -- шведские власти не только проверяли всю переписку российских офицеров и часто изымали письма, но и самого Трубецкого в различные периоды времени содержали в тюрьме в Стокгольме Некрасов Г. А. Учреждение коллегий в России и шведское законодательство // Общество и государство феодальной России: сборник статей в честь 70-летия академика Л. В. Черепнина. М., 1975. С. 338. Некоторые письма, адресованные Трубецкому, но изъятые шведскими властями, можно найти в Национальном архиве Швеции в Стокгольме Riksarkivet (далее -- RA), Extranea 157, 2-3, и Militara amnesserier, M 1521.. Лишь в 1718 году в связи с проведением мирной конференции на Аландских островах Трубецкого обменяли на шведского фельдмаршала Карла Густава Реншильда Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России по 1800 г.: В 4 т. М., 1894-1902. Т. 4. С. 215..

Царь также интересовался прочими российскими офицерами, которые какое-то время провели в плену у шведов. Например, 22 апреля 1715 года Фридрих Кристиан фон Вебер доложил курфюрсту Брауншвейг-Люнебурга, что «Генерал Вейде (sic) и другие русские офицеры, находившиеся в плену в Стокгольме после битвы под Нарвой, за время своего заключения изучали устройство шведского государства и потому дают царю рекомендации по вышеназванным коллегиям» Zeitgenossische Berichte zur Geschichte Russlands: In 2 Vol. / Ed. by Е. Hermann. Leipzig, 1872-1880. Vol. 1. S. 32.. И действительно, после побега из шведской тюрьмы и возвращения в Россию генерал Адам Вейде был привлечен царем к работе над коллегиальной реформой. Но вскоре Вейде был признан непригодным для этой задачи и в 1717 году освобожден от своих обязанностей из-за отсутствия достаточных знаний в этой области ЗА. № 266. С. 221..

Вернемся теперь к указу, направленному князю Долгорукому в Копенгаген 13 декабря 1715 года и предписывающему ему обеспечить паспорта для неназванного лица, которому Петр поручил изучить шведскую административную систему. В своем донесении, озаглавленном «Россия при Петре Великом» (“Russland unter Peter dem Grossen”), секретарь прусского посольства Иоганн Гот- хильф Фоккеродт написал об этом событии, что царь, «ни с кем не проконсультировавшись, тайно послал в Швецию человека в 1716 году и снабдил его всеми необходимыми средствами, чтобы тот раздобыл для него инструкции и регламенты работы тамошних коллегий» Zeitgenossische Berichte zur Geschichte Russlands. Vol. 1. S. 32.. Человеком, чью миссию держали в такой строгой тайне, был Генрих Фик.

Не вполне понятно, каким образом и когда русские вышли на Генриха Фика. До сих пор историки руководствовались цитируемым Пекарским письмом, которое предположительно было отправлено царю Адамом Вейде из Гюстрова в Мекленбург-Шверине 13 ноября 1715 года. Вейде сообщал, что он обсудил российские планы о проведении коллегиальной реформы с голштинским дипломатом Геннингом Фридрихом фон Бассевичем и фон Бассевич сказал, что «он к тому делу ведает голстинца, который был вла- детельнаго князя тайным секретарем, зело способнаго человека; о свейских коллегиях и правах весьма искусен, и чает в службу пойдет» Пекарский П. П. История Императорской академии наук в Петербурге: В 2 т. СПб., 1870-1873. Т. 1. С. 201, прим. 1..

Датировка письма Вейде, указанная Пекарским, -- 13 ноября 1715 года -- обычно воспринималась историками в качестве самой поздней даты (terminus post quem), когда могла быть установлена связь с Фиком Cederberg A. R. Heinrich Fick. Ein Beitrag zur russischen Geschichte des XVIII. Jahrhunderts. Acta et Commentationes Universitatis Tartuensis, series B: XVII. Tartu/Dorpat, 1930. S. 11.. Но такая трактовка информации Пекарского несостоятельна, поскольку еще один источник содержит подтверждение того, что российским реформаторам было известно о Фике задолго до этого и они даже рассматривали возможность привлечь его к планируемой административной реформе Возможно, что «голштинцем» Вейде был кто-то другой, а не Фик, поскольку Фик никогда не был личным секретарем герцога Голштинского.. Действительно, 3 декабря 1714 года генерал Яков Брюс писал личному секретарю Петра Алексею Макарову о том, что «надлежит от лица Е. Ц. В. отписать в Ригу к господину губернатору князю Голицыну о пропуске иноземца Генриха Фика сюды в С. Питер- бурх или в Ревель» ЗА. № 21. С. 42.. Мысль о том, что с Фиком контактировали до конца 1714 года, также подкреплена рассмотренной здесь докладной запиской, касающейся шведских коллегий; эта записка была написана до 23 марта 1715 года, и ее авторство приписывают Фику. Таким образом, все данные указывают на то, что Фик прибыл в Ревель или в Санкт-Петербург в конце 1714 года или в начале 1715-го и там продемонстрировал свое знание Швеции российским чиновникам.

В Генрихе Фике русские нашли превосходного исполнителя для деликатного поручения разведать, как устроена шведская административная система. Он был не только сведущ в административных делах, но и прежде состоял на шведской службе и поэтому мог передвигаться по шведской столице относительно свободно, не вызывая подозрений у властей.

Информация, которой мы располагаем о более ранних этапах служебной карьеры Фика, вышла преимущественно из-под его собственного пера. Взять хотя бы биографию, представленную Фиком Карлу XII в 1715 году вместе с прошением о возвращении на службу к этому монарху RA, Biographica F:7, Heinrich Fick.. Это прошение датировано 16 февраля 1715 года, когда Фик уже вел переговоры с русскими об участии в реформе российского административного управления. Невозможно знать, кривил ли душой Фик, говоря о своем желании вернуться на шведскую службу; целью прошения могло быть обеспечение шведской альтернативы для позиции в России или шведского прибежища на случай, если российский проект реформы не начнется, или даже оно служило предупредительной мерой, чтобы скрыть его деятельность в случае посещения Стокгольма по поручению русского царя. Каков бы ни был исходный мотив для подачи этого прошения, после приезда в Стокгольм Фик смог бы сослаться на свое прошение как на непосредственную причину визита в шведскую столицу. Его мнимое (или подлинное) желание вернуться на шведскую службу также объясняло бы его интерес к шведскому административному устройству во время такого визита; перед тем как занять должность комиссара в Kommerskollegium, которую он испрашивал, ему потребовалось бы улучшить свои знания об организационной структуре и операционных процедурах шведской коллежской администрации.

В своей биографии Фик, выходец из Гамбурга, указал, что провел свою юность «с пером в руке» и что впервые оказался в Стокгольме в 1699 году в возрасте двадцати лет. После начала Северной войны в 1700 году он отправился в Лифляндию и поступил на военную службу наемником в полк под командованием полковника Магнуса Вильгельма фон Нирота Lewenhaupt A. Karl XII:s officerare: In 2 Vol. Stockholm, 1920-1921. IT. S. 477.. Парадоксальным образом фон Нирот и Фик вскоре вновь встретятся на российской службе, и даже в одном и том же административном учреждении, поскольку в 1717 году Петр назначит обоих на ответственные посты в Камер-коллегии: Нирота -- вице-президентом, а Фика -- советником См.: Peterson S. P. 158..

Фик в 1704 году был повышен до должности полкового квартирмейстера и продолжил служить в этой должности вплоть до 1710 года, получив за это время возможность два раза посетить Стокгольм по полковым делам. В 1710 году он уехал из Лифляндии в Германию, где, как он писал, искал «приличную гражданскую должность» Материал для этого и следующего абзацев взят из: RA, Riographica F:7, Heinrich Fick.. Несмотря на ряд рекомендаций, данных высокопоставленным шведским чиновникам правительствам Померании и Бремена, которые в то время находились под властью Швеции, Фик в своей биографии отмечал, что, «поскольку уже тогда можно было предвидеть печальную ситуацию, сложившуюся в Померании и Бремене, состояние моего хозяйства вынудило меня сразу же отправиться к Готторпскому двору». Там Фику обещали должность, как только откроется вакансия, но обещание не выполнили, и он говорил: «.. .на меня повсюду смотрели без расположения, в особенности же недобро ко мне относился тогдашний премьер- министр барон Гёэртцен». Вместо этого Фику предложили исполнять обязанности бургомистра в небольшом городке Экернфёрде в Шлезвиге «на ничего не значащей должности комиссара», что его явно не устраивало. После капитуляции шведов под Теннинге- ном в 1713 году Фик не мог оставаться бургомистром в Экернфёрде, и в начале 1714 года датчане вынудили его оставить этот пост. При таком повороте событий Фик отправился в Стокгольм искать помощи у герцога Карла-Фридриха Гольштейн-Готторпского.

Получив у Карла-Фридриха обещание, что он будет восстановлен в должности, как только герцог примет на себя руководство Голштинией, Фик вернулся в Экернфёрде, где был арестован датчанами в начале ноября 1714 года и заключен в крепость Рендсбург. Как писал сам Фик, причины его тюремного заключения состояли в следующем: (1) будучи более чем сомнительным шведом, он ездил в Стокгольм без разрешения; (2) перед этим он остановился в Копенгагене, «где исправно беседовал с Его Превосходительством графом Штайнбоком»; (3) во время пребывания в Стокгольме он объявил шпионом датского почтмейстера. Фик сообщает нам, что датчане держали его под строгим надзором в Рендсбурге восемь недель, прежде чем отпустить под залог. Точность этого заявления, однако, весьма спорна, учитывая, что Брюс 3 декабря 1714 года сделал приготовления для поездки Фика в Петербург, то есть именно тогда, когда, согласно автобиографии, Фику еще четыре недели предстояло оставаться датским пленником. Хотя эти два источника информации противоречат друг другу, письмо Якова Брюса в адрес Алексея Макарова заслуживает больше доверия, чем автобиографический очерк Фика. В своем прошении Карлу XII Фик тщательно избегал любых упоминаний о попытках русских привлечь его на службу и скрывал свою деятельность в конце 1714 года.

Невозможно точно установить, когда именно Фик приехал в Петербург и получил поручение от имени Петра отправиться в Швецию. Имеющиеся российские источники умалчивают о том, как развивались отношения с Фиком в 1715 году, и впервые мы встречаем упоминание о его поездке в Швецию для изучения «экономии оного государства» в указе, направленном Петром 13 декабря 1715 года своему послу в Копенгаген для оказания помощи тайному агенту на пути в Швецию См. с. 139.. Этот указ придает еще больший вес версии, согласно которой русские должны были наладить контакты с Фиком задолго до ноября 1715 года, когда Вейде отправил письмо, цитируемое Пекарским. Маловероятно, что Петр доверил бы такое важное и дорогостоящее предприятие кому-нибудь, кого он знал менее месяца. Царь всегда тщательно выбирал себе возможных соратников и государственных служащих, прежде чем им было дозволено занять свои места.

Согласно свидетельствам, Фик в сопровождении жены отправился в Швецию через Данию. Они прибыли в Стокгольм в начале 1716 года, но нам крайне мало известно о том, как Фик проводил время в шведской столице. Однако мы всё же знаем, что у него были кое-какие связи: например, он поддерживал дружеское общение со статс-секретарем Даниэлем Никласом фон Хопкеном, который ранее был на голштинской службе Cederberg A. R. S. 14; Helander A. Daniel Niklas von Hopken 1669-1727. Stockholm, 1927.

S. 141-142.. Таким образом, Фик был вхож в высшее общество, что обеспечивало ему защиту от возможных подозрений и облегчало его работу.

Фик с большой пользой провел время в Стокгольме и по возвращении в Санкт-Петербург имел на руках сотни шведских статутов, инструкций и т. п., часть в печатном, часть -- в рукописном виде. Среди прочего Фик привез с собой сборник королевских статутов, указов, писем и постановлений за 1528-1701 годы по вопросам правосудия и исполнения (Kongl. stadgar, forordningar, bref och resolutioner ifran ahr 1528 intil 1701 angaende justitiae- och executionsahrender), который был опубликован Иоганом Шмеде- маном в 1706 году и содержал свыше 800 шведских законодательных актов В биографию Фика Цедерберг включил опись шведских материалов в архиве Фика; Cederberg A. R. S. 1-64, beilage 1. Архив Фика хранится в Национальном архиве Эстонии, в Тарту в фонде 1429, Постановления шведского правительства и штатные расписания шведских коллегий; см.: Цен-тральный государственный исторический архив Эстонской ССР: путеводитель. М.; Тарту, 1969. С. 268. Реестр шведских законодательных актов см. в: РГАДА, ф. 96 (1699), д. 5, л. 1-4 об.. Никаких подозрений по поводу истинного характера деятельности Фика, по-видимому, не возникло, поскольку шведы позволили ему просматривать и даже копировать целый ряд важных документов. В архивах российского Сената, например, встречаются первые проекты шведского национального бюджета на 1715 год (на шведском и немецком языках), которые Фику как- то удалось раздобыть в Стокгольме РГАДА, ф. 248, д. 58, л. 99-180.. Представляется, что Фику вполне доверяли в коллегиях, которые он посещал, однако он был осведомлен об опасностях, с которыми столкнется, если шведские власти узнают о его истинной миссии. Позже, когда Фик возражал против вечной присяги, которую Сенат велел принести ему и другим иностранцам на российском службе, он утверждал, что провел «целый год в опасном путешествии в Швецию» и что «эта опасность проистекала из того, что я должен был добыть несколько сотен регламентов и различных сведений из шведских коллегий и пригласить из каждой коллегии по чиновнику на службу Его Царского Величества» Там же, д. 654, л. 76 (обратный перевод с англ. -- Прим. пер.).. Хотя это утверждение можно считать необъективным ввиду того, что Фик хотел подчеркнуть свои заслуги перед Петром и мог преувеличивать сопутствующие опасности, оно тем не менее показывает, что он был вполне осведомлен о рисках, связанных с его деятельностью в Стокгольме.

Фик покинул Швецию в конце 1716 года, и обратная дорога, без сомнения, была тяжелой. Летом 1716 года всем судам запретили заходить в стокгольмский порт и даже покидать его и одновременно усилили контроль за морским судоходством на Стокгольмском архипелаге. Несколько торговых судов были конфискованы в рамках шведского законодательства о каперстве Helander А. S. 55-56., и отъезд из Стокгольма с сотнями документов, касающихся устройства шведской административной системы, в подобных обстоятельствах явно был рискованным делом. Адам Вейде 13 декабря 1716 года сообщил царю, что Фик

...не точию возвратился из Стокгольма счастливо, но с собою все, что коллегиям надобно, всякие порядки вывез; тож и иныя многия годнейшия вещи о зело полезных порядках с собою же присовокупил. Точию то учинено, сказывает, с великим страхом и не знал, как лучше сделать; брал того ради свою жену с собою и те письма вшивал ей под юпки, а иныя роздал для сохранения шкиперам Пекарский П. П. С. 201, прим. 1..

Фик встретился с царем в Амстердаме в январе 1717 года, и Петр, должно быть, был очень впечатлен результатами, достигнутыми Фиком во время путешествия в Стокгольм. Действительно, царь был настолько убежден, что Фик окажет неоценимую помощь в предстоящей реформе, что подписал с ним 23 января 1717 года двенадцатилетний трудовой контракт. Фику дали место советника в создаваемой в Петербурге Камер-коллегии, «понеже Мы, -- как было указано в контракте, -- довольно информированы о его способности, умении и пригодности». Контракт предусматривал, что Фик будет иметь полноценный голос в коллегии и что ему положено годовое жалованье в размере 800 дукатов в монетах, а также бесплатное жилье и дрова. Наконец, Фику была дана царская гарантия, что он и его семья смогут беспрепятственно покинуть Россию по окончании срока его контракта.

Существо этого контракта ясно показывает, что реформа бюджетного управления России была главным вопросом повестки дня. Приводя причину для найма Фика, Петр указал, что «мы имеем намерение учредить постоянную Камер-коллегию, для того чтобы лучше управлять нашими доходами» и «с тем чтобы наши финансы или доходы собирались, перераспределялись и хранились в надлежащем порядке» РГАДА, ф. 248, д. 11, л. 41 (обратный перевод с англ. -- Прим. пер.)..

Прежде чем Фик явился в Санкт-Петербург, чтобы приступить к работе, ему предстояло отправиться в Германию с полномочиями от царя нанять иностранный персонал для российских колле- гий Peterson С. Р. 125.. По этой причине Фик прибыл в российскую столицу лишь осенью 1717 года, но по прибытии сразу приступил к работе по созданию коллегий.

Генрих Фик оказался очень энергичным и трудолюбивым и посвящал всё свое время задаче реформирования российской администрации и улучшения финансов страны в целом. Его прекрасно характеризует его докладная записка царю:

Так как я в силу недостаточного владения языком и по другим причинам вынужденно, по большей части бессмысленно, провожу в камер-коллегии лучшее время и утренние часы, которые дома я мог бы посвятить более важным задачам, и тем не менее сумел продвинуть камерное дело, насколько это было в моих силах, предоставляю на усмотрение Вашего Величества с глубочайшим чувством верноподданничества рассмотрение вопроса о том, как Вашему Величеству будет угодно распорядиться моей скромной персоной и отправлением моих будущих обязанностей Cederberg A. R. S. 104, beilage 4..

Несомненно, что Петр высоко ценил Фика и его усилия В 1719 году Фик сообщил бургомистру Риги фон Бенкендорфу, что имел честь принимать в своем доме самого царя и «все высокое министерство». См.: Aktenstucke und Urkunden zur Ge- schichte der Stadt Riga: In 3 Vols. / Ed. by A. von Bulmerincq. Riga, 1902-1906. Vol. 1. S. 320. и в декабре 1720 года в знак своей признательности подарил ему замок Оберпален в Эстонии РГАДА, ф. 1451, д. 11, л. 155. Об усадьбе Фика в Эстонии см.: Cederberg A. R. S. 69-70..

Фик сумел сохранить свое положение даже при правлении преемников Петра I -- Екатерины I и Петра II. В 1726 году он был назначен вице-президентом Коммерц-коллегии, и эта должность была крайне ответственной ввиду частого отсутствия президента коллегии Андрея Остермана. В своих «Рассказах о России» (“Berattelse om Ryssland”) шведский посланник в России Седер- крейц писал, что Остерман «занимает должность президента Коммерц-коллегии, но появляется там редко, если вообще появляется, и оставляет руководство вице-президенту Фику, который родом из Гамбурга и ранее был полковым квартирмейстером на шведской службе» RA, Muscovitica 155.. Если верить Седеркрейцу, то управлял Коммерц-коллегией именно Фик Cederberg A. R. S. 70..

Эта цитата из «Рассказов о России» Седеркрейца также дает нам основания задаться вопросом, насколько шведы были осведомлены о деятельности Фика в Санкт-Петербурге. Судя по тому, как Седеркрейц выражал свои мысли, он был совершенно не в курсе той роли, которую сыграл Фик в российских административных реформах. Седеркрейц знал, что русские использовали для создания коллегий шведские образцы, так как в 1724 году он докладывал, что русские «здесь заняты, как в Сенате, так и в коллегиях, исключительно составлением бюджета... целиком следуя в этом шведской форме» RA, Muscovitica 146. Herman Cedercreutz to Kungl. Maj:t, December 18, 1724.. Однако шведский посланник никогда не упоминал Генриха Фика в связи с перестройкой российского государственного аппарата Но Седеркрейц всё же знал, что Фик бывал в Стокгольме. В своих «Рассказах о России» Се-деркрейц писал о князе Д. М. Голицыне, которому суждено было сыграть важную роль во вну-тренней политике после смерти Петра I, что «князь Дмитрий Голицын -- джентльмен, почитаю-щий старую российскую систему, грубый и неуживчивый, но мудрый и справедливый, и понимает внутренние дела лучше всех. Он перевел несколько латинских, германских и французских книг, которые он тщательно изучил, и даже перевел на русский язык несколько шведских статутов, ин-струкций и тому подобного, которые нынешний вице-президент и государственный советник Фик собрал здесь в Швеции и привез несколько лет назад». См. RA, Muscovitica 155..

Но успешной службе Фика в России не суждено было длиться вечно. В начале 1730 года пятнадцатилетний царь Петр II внезапно умер, не оставив наследника. Верховный тайный совет, высший исполнительный орган государства, которым в то время руководили две наиболее выдающиеся аристократические семьи --

Голицыны и Долгорукие, немедленно собрался, чтобы назначить преемника. Выбор пал на племянницу Петра Великого Анну Иоанновну, вдову герцога Курляндского Фридриха Вильгельма. Прежде чем Анна могла взойти на трон, ей нужно было принять ряд условий (Кондиции), составленных князем Д. М. Голицыным и требующих, чтобы все важные правительственные решения принимал Совет. Таким образом, на практике российское самовластие должно было исчезнуть и смениться правлением аристократически-олигархического совета. По одной из версий, основанной, помимо прочего, на шведских дипломатических докладах, Голицын выработал условия, опираясь на шведские образцы -- Форму правления 1720 года и Коронационную хартию Фредрика I того же года См. сравнительный анализ текстов в: Милюков П. Н. Из истории русской интеллигенции. СПб., 1902. С. 8-11., предоставленные ему Генрихом Фиком О контактах между Д. М. Голицыным и Генрихом Фиком см.: Корсаков Д. А. Воцарение импе-ратрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880. С. 38-39: Hjarne H. Ryska konstitutionsprojektar 1730 efter svenska forebilder // Historisk tidskrift. 1884. Vol. 4. S. 209..

Когда о планах Совета стало известно в Москве, среди дворянства, опасавшегося, что Совет установит олигархический режим в интересах немногочисленных аристократических семей, развернулась лихорадочная деятельность. Поэтому дворянством был составлен встречный проект, требующий, помимо прочего, роспуска Верховного тайного совета.

Прежде чем в противостоянии аристократического Совета и дворянства могли произойти какие-либо дальнейшие события, пришел ответ Анны. Герцогиня приняла предложение Совета стать императрицей на выдвинутых условиях, и в начале февраля 1730 года Совет созвал собрание дворян, чтобы обнародовать условия и ответ Анны. В присутствии высоких чиновников и государственных служащих страны князь Голицын зачитал оба документа. Однако собравшееся дворянство отреагировало на действия Совета холодно, и когда собрание подняло вопрос о том, какая форма правления будет в России, Голицын был вынужден пригласить дворянство принять участие в разработке конституции. Приглашение Совета вызвало немедленную активность среди дворян, и уже через несколько дней они представили ряд контрпредложений к аристократической программе Совета. Согласно предложениям различных фракций дворянства Совет следовало либо распустить, либо реорганизовать, с тем чтобы положить конец доминированию аристократов.

Однако вскоре стало ясно, что Совет не намерен отказываться от приобретенной власти. Когда представители дворянства поняли, что Совет просто проигнорирует их предложения, они решили обратиться за помощью к самой императрице. В то же время среди дворянства раздавалось много голосов в поддержку восстановления самодержавия. В гвардейских полках, например, имел хождение документ, содержащий мольбу: «Боже сохрани, чтоб не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти самовластных и сильных фамилий; и так мы, шляхетство, совсем пропадем и принуждены будем горше прежнего идолопоклонничать и милости у всех искать». Во время встречи Анны с представителями дворянства, состоявшейся в конце февраля 1730 года для обсуждения формы правления в России, гвардейские полки наконец озвучили требование восстановить самодержавие. Это предложение нашло поддержку у собравшегося дворянства, и Анна была объявлена самодержицей Всея Руси Изложение событий 1730 года основано на: Ransel D. L. Political Perceptions of the Russian No-bility: The Constitutional Crisis of 1730 // Laurentian University Review. 1972. No 4. P. 20-38. См. также: Cracraft J. The Succession Crisis of 1730: A View From the Inside // Canadian-American Slavic Studies. 1978. No 12. P. 61-84..

В конечном итоге Анна свела счеты с членами Верховного тайного совета: некоторые из них отправились в ссылку, а их имения были конфискованы Hjarne H. S. 267-268.. Генрих Фик также впал в немилость императрицы. Фик во время смерти Петра II был в Петербурге, но когда стало известно о том, что юный царь преставился, уехал в Москву, где вскоре после приезда испросил аудиенцию у императрицы. Анна отказалась принять Фика и приказала ему возвращаться в Петербург. Это событие, естественно, породило пересуды о причинах, по которым Фик впал в немилость. В начале апреля секретарь шведской комиссии Мориан сообщил о неудаче Фика следующее:

Что до отсылки вице-президента Фика из Москвы, считалось, что он навлек на себя немилость Ее Величества секретными переговорами с кем-то из двадцати восьми господ, возжелавших свободы и представивших первый план отмены самодержавия, для которого статский советник Фик предположительно не только указал, что делали и решали в подобных случаях в других государствах, но и добавил некоторые пункты и условия, которых следовало придерживаться Ее Величеству RA, Muscovitica 186. Morian to the Chancellery President, 1730, April 13..

Мориан также писал, что у Фика были враги, которые теперь наблюдали его падение не без удовольствия. Понятно, что Фик был так или иначе посвящен в планы Совета, но какую именно роль он сыграл в событиях 1730 года, остается неизвестным.

В марте 1731 года Фик был заточен в тюрьму, а в январе 1732 года приговорен к пожизненной ссылке в Сибирь и конфискации своего эстонского имения. Он обвинялся в том, что открыто говорил об изменениях, планируемых Советом, и выражал радость по поводу того, что у России должна появиться конституция. Кроме того, Фик якобы заявлял, что он сам сыграл определенную роль в этих событиях. Его изобразили сторонником князя Голицына, который больше всех в Совете ратовал за отмену самодержавия. Согласно показаниям асессора Коммерц-коллегии Рудаковского, Фик вслух объявил о Кондициях в коллегии и пояснил, что «империя российская ныне стала сестрица Швеции и Польше» Пекарский П. П. С. 201-207..

Но, как ни странно, былые усилия Фика в рамках петровских административных реформ были подхвачены при правлении Анны. Среди мер, принятых императрицей в начале своего царствования для удовлетворения дворянства, которому она была обязана своим положением самодержицы, можно обнаружить план по восстановлению петровского административного аппарата, в основном упраздненного во времена Верховного тайного совета. Поэтому докладные записки и прочие документы о шведском управлении, составленные Фиком, вновь нашли себе применение. Таким образом, восстановление коллегий и провинций Петра I прорабатывалось на основе материалов, привезенных Фи- ком из Стокгольма Сборник императорского русского исторического общества: В 145 т. СПб., 1867-1916. Т. CIV. С. 242; РГАДА, ф. 248, д. 661..

После смерти Анны Фика в 1741 году помиловали и разрешили ему возвратиться из ссылки. Тремя годами позже, в 1744-м, императрица Елизавета вернула ему имение Оберпален, где он и жил до своей смерти в 1750 году О ссылке Фика в Сибирь см.: Cederberg A. R. S. 87-90..

Историки расходятся в своих оценках Генриха Фика и его роли в петровских административных реформах. Российский историк права Эдуард Берендтс, который из-за своих симпатий славянофильству не мог приписать слишком большого значения иностранному влиянию на создание российской коллежской администрации, описывал Фика как человека, характер которого был подозрителен и различные предложения которого не находили отклика у Петра Великого Берендтс Э. Н. Барон А. Х. фон Люберас и его записка об устройстве коллегий в России. СПб., 1891. С. 4. В других сочинениях Берендтс также доказывает, что бессмысленно исследовать материалы, оставшиеся после Фика в различных архивах: Берендтс Э. Н. Несколько слов о колле-гиях Петра Великого. Ярославль, 1896. С. 19..

Совершенно другой портрет Фика рисует в своей работе шведский историк Харальд Йерне:

Фик -- один из самых выдающихся государственных деятелей XVIII века. Фик получил образование, достойное современника Вольтера и Болингбро- ка, с сильным оттенком их отчаянного скептицизма. Он напоминает одновременно одного из ворчунов бюрократического шведского Риксдага тех времен, когда земли принадлежали суверену, и честолюбивых политиканов и администраторов времени регентства герцога Орлеанского, или приходящего в упадок Версальского двора, или даже Французской революции. Его историческая значимость становится все очевиднее по мере того, как новым исследованиям в открытых российских государственных архивах удается пролить свет на то, что в действительности происходило вокруг разорителей государства или фигур на императорском троне Hjarne H. Svenska reformer i tsar Peters valde // Ur det forgangna. Stockholm, 1912. S. 122-123..

Йерне явно имел в виду деятельность Фика в связи с так называемым конституционным кризисом 1730 года, рисуя этот несколько приукрашенный портрет. Но Йерне был прав, когда считал, что Фик сыграл гораздо более важную роль в период российских реформ, чем думали прежде.

То, что Генрих Фик действительно был непосредственно вовлечен в реформы российского центрального и местного управления, окончательно и бесповоротно доказали Павел Милюков и Михаил Богословский. В своих фундаментальных исследованиях административной истории они представили ряд документов, свидетельствующих о том, что Фик предоставил организаторам российских коллегий материалы, касающиеся шведской администрации, и что он даже внес собственные предложения в отношении организационных изменений в российском административном аппарате См. статью Н. Павлова-Сильванского о Фике, основанную прежде всего на исследова-нии российского государственного хозяйства Милюкова, в: Русский биографический словарь. Т. XXVIII-XXIX. С. 73-75..

Результаты Милюкова и Богословского были дополнены Арно Цедербергом, который, изучив архивы Фика в Эстонии, смог доказать, что Фик в годы службы российскому царю сумел развить у себя богатство мыслей и значительную силу интуиции. Цедер- берг подытожил свои наблюдения словами: «Мы убеждены, что Генрих Фик, без всякого сомнения, сыграл выдающуюся роль в проведении реформ Петра Великого, а также впоследствии развернул заслуживающую внимания деятельность» Cederberg A. R. S. 4.. В настоящем исследовании будет обосновано мнение Цедерберга о значимости Фика для российских административных реформ.

Деятельность Фика в связи с введением в России коллегиального управления была уточнена современной советской историографией. Ярослав Евгеньевич Водарский доказал, что Фик составил первый проект регламента для магистратов в Санкт-Петербурге, который был введен в действие в 1721 году См.: Peterson С. Р 266., а Сергей Мартинович Троицкий в своем критическом анализе источников Табели о рангах 1722 года продемонстрировал, что Фик снабдил российских законодателей информацией о шведской системе рангов Троицкий С. М. Из истории создания табели о рангах // История СССР. 1974. № 1. С. 49, 69-70, 98-99.. Несмотря на то что представления о значимости Фика были, таким образом, подкреплены довольно значительным корпусом фактического материала, некоторые советские историки отрицали центральную роль Фика в российских реформах. Георгий Александрович Некрасов, например, писал: «Не следует, однако, преувеличить роль Г. Фика в проведении реформы центральных учреждений, он был только агентом и исполнителем воли и распоряжений Петра I и его сподвижников» Некрасов Г А. С. 340.. Вполне можно согласиться с Некрасовым в том, что Фик послужил лишь инструментом, хотя и необходимым инструментом, в реализации реформаторских планов царя и его ближайших советников. Но этот вывод не означает, что мы должны отрицать личную инициативу со стороны Фика. Напротив, российские источники рисуют Фика как человека сильной воли и твердых взглядов в отношении задач, порученных ему царем и Сенатом, и были моменты, когда советы Фика определяли направление реформ.

Наконец, мы должны вспомнить еще одного человека, привлеченного царем к организации коллегий, а именно барона Ананию Христиана Потт фон Любераса, который некогда состоял на шведской службе и был знаком с устройством и задачами шведской администрации. Петр встретился с Люберасом в Ахене в конце июня 1717 года, и Люберас поступил к царю на службу в качестве действительного тайного советника в городе Спа 1 июля 1717 года. Ему тут же поручили отправиться в Германию для вербовки служащих в будущие российские коллегии О поручениях, данных Люберасу, см.: Бабурин Д. С. Очерки по истории Мануфактур-колле-гии. Москва, 1939. С. 52-53.. Одновременно Люберас готовил предложения для российской административной реформы и проекты инструкций для различных коллегий и канцелярий, которые, как он считал, следует учредить в России. Люберас сообщает нам, что он подготовил «до тридцати различных пьес (кусков, частей. -- Прим. пер.), в существенных чертах составленных по шведскому образцу, но не списанных прямо с иностранных формуляров, а проверенных практикой, приобретенной долголетним прилежанием» Милюков П. С. 428..

Люберас приехал в российскую столицу в ноябре 1718 года, «чересчур поздно, -- как указал Милюков, -- для того, чтоб иметь непосредственное влияние на устройство коллегий» Там же. 429.. К этому времени принципы административной реформы были уже заложены и велась работа по организации коллегий См.: Peterson С. Р. 86.. Кроме того, Люберас был стар и болен, что сокращало его способность влиять на ход реформ.

Сверх того, что требовалось в рамках указанного выше поручения, по приказу Петра Люберас составил две длинные докладные запискиошведскомуправлении,озаглавленные“А11егап1;ег1:Ьап^81:е Relation uber die vom Konig Carolo XI verenderte Hausshaltliche schwedische Regierungsform” («Нижайшее донесение о шведской форме хозяйственного управления, измененной королем Карлом XI») и “Allerunterthanigste unmassgebliche Reflections uber die von Konig Carolo XI^mo verbesserte Schwedische Reichs-Hauss-Hal- tung, wie weit dieselbe in ihr Czaarischen Mayt. Reichen und Landern, zu appliciren oder zu verandern sein mochten” («Нижайшие скромные размышления об улучшенной королем Карлом XI модели ведения шведского хозяйства и о том, насколько она может быть применена в исходной или видоизмененной форме в отношении земель и регионов, находящихся в подчинении Вашего Царского Величества») РГАДА, ф. 248, д. 1078, л. 2-17 об, 131-154 об., содержание которых показывает, насколько хорошо их автор был осведомлен о внутренней организационной структуре и внешней основе юрисдикции шведских коллегий Харальд Йерне изложил содержание этих двух докладных записок в неопубликованной ра-боте: De svenska kollegiernas efterbiidning i Ryssland under tsar Peters regering. Uppsala: Universitetsbib- lioteket, Harald Hjarnes samling.. Но, похоже, русские не уделили особого внимания докладным запискам и прочим усилиям Любераса. Правда, инструкции и докладные записки были переведены на русский язык РГАДА, ф. 16, д. 171. Однако неясно, когда были выполнены эти переводы. Возможно, они были сделаны лишь спустя несколько лет после смерти Любераса в 1722(?) году. См.: Милюков П. С. 437., но сам Люберас написал в 1719 году: «[Ч]то сделалось со всей этой работой и как она была принята, мне не известно; о содержании ея со мной ни разу не говорили». По этой причине Милюков заявлял: «Кажется, что лично Люберас не имел ближайшего участия в этом устройстве, исключая Берг и Мануфактур коллегии, вицепрезидентом которой он сделался с июня 1719 г.» Милюков П. С. 429..

Можно добавить, что в связи с учреждением коллегий Люберас в дальнейшем не упоминался. То, что он не смог добиться внимания к своим предложениям, тоже понятно, учитывая, что они значительно отклонялись от шведской коллежской организации, которую русские решили использовать как модель для своих реформ. Шведские коллегии, практическая работа которых изучалась и копировалась, представляли собой администрацию, функционирующую в реальном мире, и это, должно быть, имело для Петра I решающее значение. Царь имел явное тяготение к практике и поэтому выбрал то, что было опробовано на опыте. Административная организация, предлагаемая Люберасом, напротив, представляла собой теоретическое построение, о последствиях которого нельзя было знать.

Не совсем безосновательно некоторые историки ощущали, что между Г. Фиком и А. Х. Потт фон Люберасом имело место соперничество. В письме, отправленном в феврале 1718 года (то есть до прибытия Любераса в Санкт-Петербург) бургомистру Риги Иоганну фон Бенкендорфу, Фик писал, что «господин Люберас произвел за границей более хорошее впечатление, чем здесь, к тому же новости, поступившие из-за границы, содержат отрицательное описание его натуры, так что ситуация может усложниться, если он добьется еще и должности в Берг-коллегии» Aktenstiicke und Urkunden zur Geschichte der Stadt Riga. Vol. II. S. 209.. Фик, очевидно, имел в виду, что во время поездки в Европу для набора служащих в коллегии Люберас заявлял, что получил от царя больше полномочий, чем на самом деле. Таким образом, если верить Фику, Лю- берасу с самого начала была отведена ограниченная роль в реформах, тогда как Фику доверили разработку проектов документов для российской коллегиальной реформы на основе материалов, собранных им в Швеции.

Цедерберг правильно оценивал соответствующий вклад Фика и Любераса в российскую коллегиальную реформу, когда писал:

Барон фон Люберас также ранее уже бывал в Швеции и был знаком с тамошними административными, юридическими и финансовыми порядками. Однако похоже, что Фик сильно превзошел барона, погрузившись в особенности шведской жизни значительно глубже, чем тот когда-либо смог бы погрузиться. Молодость Фика играет ему на руку, и очевидно, что его вклад оказался более масштабным и долгосрочным, несмотря на больший авторитет Любераса Cederberg A. R. S. 26. См. также: Kizevetter A. Heinrich Fick in russischen Diensten // Germano- slavica. 1931/32. No 1. S. 596. Автор последней работы критиковал утверждение Цедерберга о том, что Фик оказал больше влияния на коллегиальную реформу, чем Люберас. Кизеветтер доказывает, что «Цедерберг в данном случае, скорее, идет на поводу у биографов, склонных брать своих героев под особую защиту»..

Этот вывод очень хорошо согласуется с картиной, которая вырисовывается из более глубокого изучения российских источников. Генрих Фик планомерно изучал работу шведских коллегий непосредственно на местах в Стокгольме. Кроме того, Фик имел в своем распоряжении значительный объем материалов о шведском административном устройстве, собранных им в Швеции. С учетом этого, несомненно, учредители российских коллегий тщательно изучали и иногда принимали то, что содержалось в докладных записках и прочих бумагах Фика, тогда как Люберасу отводилась более скромная роль.

Учреждение коллегий в Санкт-Петербурге