Аборт в Советской России в эпоху НЭПа: официальная пропаганда vs массовые установки

Размещено на http://www.allbest.ru/

\

Аборт в Советской России в эпоху НЭПа: официальная пропаганда vs массовые установки

Мария Графова

The Abortion in Soviet Russia During NEP: Official Propaganda versus Popular Attitudes

Maria Grafova -- Faculty of World Economy and International Affairs, National Research University Higher School of Economics (Moscow, Russia).

This paper studies the attitudes of the Soviet authorities and society towards the problem of abortion during the New Economic Policy (NEP). In the 1920s, communist ideologists and population still under influence of traditional values based on religious ethics (though often indifferent towards religion and Church) expressed extremely different views on the issue. Even religiously indifferent people used to take part in religious ceremonies such as weddings and christenings. The traditions of the Orthodox Church provided them with moral support in the era of global changes. The ideological message of the Soviet authorities was also controversial. Officially sexual liberty was allowed, as was the freedom of marriage and divorce. Women were encouraged to work, to be involved in social activities, to be educated. However, there was little social and medical help for mothers. Traditional marriage was being destroyed, and an increasing number of abortions, both legal and illegal, was a result.

Those who were in charge of the sanitary propaganda were worried and encouraged people to have children for Soviet Russia instead of abortions despite all difficulties. In fact, ordinary people knew that many children meant poverty and poor health for the whole family. There was almost no available contraception, and abortion was virtually only method of birth control. In spite of the efforts of Soviet propaganda, abortion was perceived as a nasty but almost unavoidable part of everyday life. The author concludes that no consensus on the problem of abortion in the Soviet society of the 1920s emerged, and to some extent it could not have emerged under such circumstances.

Keywords: New Economic Policy, Soviet ideology, family, social consensus, marriage in Church, traditional values, abortion.

Введение: аборт как социальная норма в эпоху НЭПа?

В Своих работах «О разделении общественного труда» Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991. и «Самоубийство» Эмиль Дюркгейм вводит концепт «аномии», в связи с которым описывает ситуацию общественной дезорганизации, влияющей на связь между человеком и обществом и характеризующейся расшатыванием или утратой системы ценностей, нравственных, гражданских или религиозных Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. С.-П.: Союз, 1998. С. 294-295.. Это состояние расшатывания нормативной системы общества и несовпадения традиционной нормы и новых социальных отношений Обзор историографии по вопросам нормы и аномалии см. у Лебина Н. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920-1930-е годы. Санкт-Петербург: Летний сад, 1999. С. 12-14. выразительно описывает двадцатые годы в Советской России. Идея проанализировать этот момент расщепленности общественного сознания и может считаться своего рода отправной точкой для данной статьи. Методологически она относится к тем исследованиям повседневности, которые ставят своей задачей определить границы между нормой и аномалией Обзор см. там же, с. 12.. Тема социокультурной нормы, ее слома или эволюции представляется нам особенно актуальной для переломной и конфликтной эпохи, каковым, безусловно, было время НЭПа.

Принадлежностью к исследованиям повседневности продиктован выбор источников: партийная и санитарно-просветительная литература, партийная и развлекательная пресса эпохи НЭПа. При таком взгляде на материал работа историка состоит прежде всего в том, чтобы увидеть не прямое идеологическое или просветительное послание авторов, а скорее то, что для них являлось само собой разумеющимся, выявить их картину мира, систему ценностей, представление о норме и аномалии. В ходе изучения этих источников наше внимание привлекли, во-первых, темы, связанные с представлениями эпохи об этике в отношении вопросов репродукции и семьи, во-вторых, неожиданная роль религиозной традиции в подвергающейся активной секуляризации повседневности 20-х годов. Анализу пересечения темы медицинского дискурса и религиозных практик в повседневной жизни эпохи НЭПа и посвящена эта статья.

Есть эпохи, остро интересные для исследователя своими контрастами между новой идеологией и консервативной повседневностью. Один из таких периодов -- это период НЭПа, причем репродуктивная сфера была одной из самых конфликтных и актуальных тем как для пропаганды, так и для повседневной жизни. Половая жизнь, беременность и выбор в пользу аборта или рождения ребенка, тем более в условиях смены политического строя, только что закончившейся Гражданской войны, экономического коллапса и его преодоления, вызывали острый интерес и много дискуссий Общий обзор проблемы аборта и контрацепции в эпоху НЭПа см. у Goldman, W. (1993) Women, the State and Revolution: Soviet Family Policy and Social Life, 1917-1936, pp. 254-296. New-York: Cambridge University Press.. Автор «Женского журнала» в 1926 году жалуется на проблему у гастролирующих по стране лекторов, специализирующихся на «общественных» темах: все категории слушателей, от служащих до рабочих, хотят слушать только про «половой вопрос», «брак и семью», «любовь и алименты». Если оказывается, что лекция планируется, например, о современной литературе, то зал оказывается внезапно занят... Проблема пола // Женский Журнал. 1926. № 2. С. 4.

Большую роль играл процесс «ломки» традиционной семьи, в частности, лишение церковного брака законной силы, замена его на гражданский и т. д. При том что значительная часть населения, несмотря на усилия советской агитации, была или просто искренне религиозной, или по крайней мере следовала церковным традициям и совершала привычные религиозные обряды ради ощущения стабильности и «нормальности», неизбежен и значителен вопрос о влиянии Церкви и ее учения на принятие важнейших решений в жизни -- о заключении брака, рождении и воспитании ребенка. Особенно важным представляется здесь задача, обозначенная уважаемым исследователем Русской Православной Церкви Г.Л. Фризом; она состоит в том, «чтобы перейти от “истории церкви” к “истории религии” -- т. е. изучать не столько Церковь и духовенство, а религиозные практики и роль верующих» Фриз Г. «Вся власть приходам»: возрождение православия в 1920-е гг. // Государство, религия, церковь. 2012. № 3-4. С. 87.. Это имеет значение в нашем случае, в частности потому, что в советское время в условиях целенаправленной атаки на Церковь как институт (в том числе и на ее служителей) особая роль в сохранении традиции принадлежала рядовым прихожанам, мирянам-активистам.

Аборты в российской действительности: немного истории и права

Ситуация с абортами в России на рубеже XIX-XX вв. имела свою специфику: с одной стороны, быстрые процессы социально-урбанистической трансформации в городах, с другой -- преобладающее огромное сельское население с очень архаическим отношением к семье и репродукции Демографическая модернизация России, 1900-2000. Под ред. А.Г. Вишневского. М.: Новое издательство, 2006. С. 197-199.. В городских условиях искусственное прерывание беременности становилось все более привычной частью повседневности, в сельской местности -- применялось редко и противоречило традиционной системе ценностей. Тем более резким представлялся рывок, который предстояло сделать рано или поздно; идея декриминализации и легализации аборта, реализованная в 1920 году, резко контрастировала с традициями и привычками большей части населения.

Данные о позиции Церкви на предмет абортов в предреволюционную эпоху скудны. Исследовательское мнение гласит, что о позиции РПЦ по поводу абортов в дореволюционный период судить сложно, скорее она была более толерантной, нежели у ка- толиков Avdeev A. Blum A., Troitskaya I. (1995) “The History of Abortion Statistics in Russia and the USSR from 1900 to 1991”, Population: An English Selection 7: 40.. Согласно «Уставу о церковных наказаниях» (т. е. подлежащих церковному суду) 1918 года, за «изгнание плода» мирянин подлежит отлучению от Св. Причастия на срок до пятнадцати лет (за умышленное убийство -- до двадцати), а клирики -- исключению из клира с лишением священнослужителей и монашествующих сана и монашества Белякова Е. Церковный суд. М.: НПКЦ «Духовная библиотека», 2004. С. 446. (Преступления против жизни и телесной неприкосновенности, ст. 71.), но нам неизвестно, насколько эта норма могла быть применена в реальности. Проблема абортов (как недопустимой практики) обсуждалась во время Поместного Собора 1917-1918 годов Там же. С. 331-333., но в его Решениях упоминания ее нет. Интересно, что среди докладов на Соборе были те, авторы которых сочувственно относились к женскому движению и вопросу о правах женщин вообще. Они задавались вопросом о том, почему женщины отстранены от права на некоторые виды образования и возможности занимать многие должности, если в актуальной ситуации они вынуждены работать, обеспечивать себя, раз уж многие мужчины уклоняются от брака? Там же. С. 329-332. Но аборт, конечно, никогда не мог быть санкционирован Церковью.

Число приговоров в уголовном суде за совершенный аборт в предреволюционные годы было исчезающе малым (несколько десятков в год) на фоне реального их количества (в городах в начале XX в. процент искусственного прерывания беременности мог составлять уже более 20 процентов от общего числа беременностей Население России в XX в. Исторические очерки. Т. 1. 1900-1939. М.: РОССПЭН, 2000. С. 44.). Особенно распространенным было это явление в рабочей среде Белякова Е. Церковный суд. С. 157..

Примечательно, что сторонниками легализации аборта как «меньшего» (по сравнению с ущербом от нелегального прерывания беременности) зла были многие представители врачебного сообщества См. отчет о 2-м заседании Отдела акушерства и женских болезней 12-го Пироговского съезда 1 июня 1913 года (Стояновская Э.Л. 12-й Пироговский Съезд. Отдел акушерства и женских болезней. 2-е заседание 1-го июня // Русский врач. 1913, № 28. С. 1010-1012). Ознакомление как с кратким изложением докладов, так и с мнениями участников дискуссии, от самых консервативных (преступность самой идеи аборта) до самых прогрессивных (право женщины на распоряжение своим телом, неизбежность и необходимость «неомальтузианства», то есть контрацепции) оставляет ощущение чрезвычайно запутанной проблемы, имеющей мало надежд на устраивающее всех разрешение. Вывод из принятой резолюции: необходима декриминализация аборта как для совершающей его женщины, так и для врача, если он производит данную операцию не для совершения выгоды и по просьбе и настоянию женщины (С. 1012). Эти решения будут легализованы через несколько лет уже в СССР, а вот мысль о праве женщины на распоряжение собственной судьбой и телом останется чуждой общественному мнению в России и много десятилетий спустя.. Уже на рубеже веков закрывать глаза на постоянный рост их числа было нельзя, и часть врачей признавала: у массового прерывания беременности есть вполне определенные социальные причины, запрещать и наказывать бесполезно, надо постараться как-то смягчить последствия. В этом смысле легализация в 1920 году абортов была логическим завершением этой еще дореволюционной дискуссии Avdeev, A. Blum, A., Troitskaya, I. “The History of Abortion Statistics”. P. 41..

Позиция большевиков по этому вопросу никогда не была вполне последовательной, это хорошо видно еще по написанной в 1913 году статье В.И. Ленина «Рабочий класс и мальтузианство»: с одной стороны, осуждается как буржуазная, реакционная и трусливая сама идея ограничения рождаемости, с другой стороны -- утверждается, что запрет на аборты подлежит обязательной отмене. Детей, несмотря на все страдания и трудности, по мнению Ленина, рожать необходимо (пролетариату, конечно) из классовых соображений, потому что им, детям, предстоит достроить здание, фундамент которого заложен нынешними бойцами Ленин В. Рабочий класс и неомальтузианство. Полное собрание сочинений. Том 23. С. 255-257..

После 1917 года Советская власть начала расшатывать устои традиционной семьи, институционально и идеологически Обзор идеологии эпохи по «половому вопросу» см. у Пушкарев А., Пушкарева Н. Ранняя советская идеология 1918-1928 и «половой вопрос» (о попытках урегулирования социальной политики в области сексуальности) // Советская социальная политика 1920-1930-х годов: идеология и повседневность / под ред. П.В. Романова, Е.Р. Ярской-Смирновой. М.: «Вариант» ЦСПГИ, 2007. С. 199-227.. В 1920 году были легализованы аборты Собрание узаконений и распоряжений правительства РСФСР, за 1920. М. 1943 № 90, ст. 471. 18.11.1920. С. 681.: их разрешалось производить бесплатно и исключительно в условиях больницы руками врачей Обзор историографии по абортам в СССР в межвоенный период см. у Мирошниченко И. Стяжкина Е. Абортная политика в СССР в 20-30-е годы: историография вопроса // Вісник Маріупольского державного университету. Серія: Історія. Політологія, 2012, ВИП. 3. С. 43-50.. За производство аборта кем бы то ни было, кроме врача, и с целью получения выгоды полагалась судебная ответственность Правовую базу по абортам в СССР в 20-е гг. и подробный комментарий см. Маннс Г. Аборт как социальное явление и проблема его наказуемости. Харьков: Юридическое издательство НКЮ УССР, 1927. С. 61-69.. Стоит отметить, что сам законодательный акт называется «Об охране здоровья женщин»: аборты санкционируются ради того, чтобы избежать последствий абортов нелегальных; они есть «зло», связанное с «моральными пережитками прошлого» и «тяжелыми экономическими условиями». Легализация связана исключительно с тем, что бороться с «выкидышами» путем запрета бессмысленно. Но и эта формулировка по тем временам была вызывающе прогрессивной Пивоваров Н., Шок Н. К истории запрета абортов в СССР: позиция властей и мнения советского общества в биоэтическом ракурсе (1935-1936 гг.) // История медицины. 2019. Т. 6. № 2. С. 161.. Вполне революционной была и мысль о том, что «советское законодательство по вопросу об искусственном выкидыше исходит из идеи ненаказуемости аборта как такового» Маннс Г. Аборт как социальное явление и проблема его наказуемости. С. 61-62. Можно найти информацию о том, что принятые к тому времени УК не предусматривали наказания женщине, сделавшей аборт (Статья 146 Уголовного кодекса РСФСР 1922 года и 140 статья в редакции 1926 года)..

Однако социальными и демографическими последствиями революции, гражданской войны и собственной политики (облегчение развода и легализация абортов) -- то есть массовой безотцовщиной и ростом числа «выкидышей» -- Советская власть была недовольна. Разрешение абортов позиционировалось как вынужденная временная мера и «меньшее зло» по сравнению с травмами и смертями от нелегальных операций по прерыванию беременности Там же, с. 65-66. Аборт следует совершать в «надлежащих условиях», каковые подробно разъясняются циркуляром НКЮ и НКЗ РСФСР от 3 ноября 1924 года за номером 221: только лицом, имеющим на это право, и «обязательно в больничной обстановке советских больниц, не исключая частных лечебниц, зарегистрированных местными Губздравами». Ограничений на совершение аборта в срок более, чем три месяца беременности, в советском праве того времени не было. С. 67-68: Преступлением является совершение аборта в ненадлежащих условиях, даже если это было с согласия женщины (такая мера предпринимается для того, чтобы защитить женщину в тяжелых условиях). Предоставление женщине средства для совершения аборта, вне зависимости от результата, есть тоже содействие нанесению ущерба ее здоровью (там же, с. 67-68).; сам аборт как таковой был легализован, но «разрешить» ни в коей мере не значит «одобрить». Важно отметить, что совершение криминального аборта с точки зрения уголовного права квалифицируется не как «убийство», а как «телесные повреждения и насилие над личностью». С точки зрения правоведов, сама по себе квалификация аборта как «убийства» в большинстве современных законодательств имела своим источником право каноническое, что для советской юриспруденции и медицины было неприемлемо. Аборт наказуем только в том случае, если совершается «в ненадлежащих условиях» лицами «без медицинской подготовки»; или же без согласия беременной Там же. С. 65-66..

В 1924 году впервые был официально поставлен вопрос о внедрении противозачаточных средств, которые, впрочем, в СССР до самого конца воспринимались как «мера паллиативного характера» Там же. С. 70.: пропаганда контрацепции в принципе была признана недопустимой, а предоставление женщине сведений о методах предотвращения беременности могло производиться врачом только если она сама об этом попросит Контрацепция в СССР в межвоенный период -- обширная и малоразработанная исследовательски тема. Ограничимся упоминанием мнений таких авторитетов, как проф. Окинчиц и проф. Леви (напр., у Л. Окинчица см. протокол объединенного заседания Акушерского-Гинекологического Общества и Научного Общества Охраны Материнства и Младенчества в феврале 1924 г., на котором были приняты важнейшие установочные решения по вопросу о контрацепции («Выкидыш и предохранительные средства от беременности» Л.: Медицина, 1924. С. 20-21)); см. также ЛевиМ. Противозачаточные средства. М.: Мосздравотдел, 1927, на с. 36 о том, что информация о противозачаточных средствах должна предоставляться только по просьбе женщины.. Резолюция III Всесоюзного Съезда по охране материнства и младенчества (1-8 декабря 1925 г.) признает, что наиболее существенным средством борьбы с абортами могло бы стать ознакомление женщин с противозачаточными средствами через медицинские учреждения Генс А. Аборт в РСФСР. М.: Издательство «Охрана материнства и младенчества», 1925. С. 25., однако эта инициатива и некоторые весьма успешные опыты по ее реализации не получили должного развития, а после «Большого перелома» соответствующие программы были редуцированы или свернуты.

В 1924 году в государственных больницах стало не хватать коек Модернизация демографии. С. 200., и порядок допущения к бесплатному аборту в 1924-1925 годах был ограничен рядом циркуляров Циркуляры от 9.01.1924 за № 13, от 19.04.1924 за № 1639, от 3.11.1924 за № 221, от 17.03.1925 (Маннс Г. Аборт как социальное явление. С. 72)..

Во-первых, образовывались комиссии, состоящие из врачей и представителей женотдела, которые и распределяли койки для производства аборта в советских больницах. Приоритет предоставлялся застрахованным в следующем порядке: 1. Безработные-одиночки, получающие пособие на бирже труда. 2. Одинокие работницы, уже имеющие ребенка. 3. Многодетные, занятые на производстве. 4. Многодетные жены рабочих. 5. Прочие категории застрахованных, а далее незастрахованные в том же порядке. Вводилась обязательная карточная регистрация всех, обращавшихся в Комиссию за разрешением об аборте С 1925 года ЦСУ СССР стало разрабатывать данные из анкет, которые заполняли женщины при обращении в соответствующую комиссию, и в 1927 году были вы-. Женщине необходимо было представить ряд документов (о беременности, о семейном положении, о зарплате) и после тщательной проверки ее ситуации выслушать разъяснения относительно вреда аборта для ее здоровья, опасности для жизни, а также «для благополучия всей Республики». Подотделам Охматмлада («Охрана материнства и младенчества», важное направление деятельности Наркомздрава РСФСР в 20-е годы) предписывалось заниматься организацией докладов, лекций, показательных судов над повитухами и акушерками и инсценировок, призванных продемонстрировать вред аборта вообще, а подпольного -- в особенности. Делегатки женотдела должны были участвовать в проверках: не сделали ли все-таки аборт получившие в комиссиях отказы?

В общем, речь может идти о чем угодно, кроме поощрения практики прерывания беременности и чего бы то ни было, что в наши дни понимается как «свобода выбора». О том же свидетельствует практически вся санитарно-просветительская литература эпохи. Людей, в общем, старались убедить, что прерывать беременность плохо, а сами люди в основном считали, что аборты -- неприятная, но неизбежная часть повседневности.

Программы по внедрению контрацепции были, судя по всему, редуцированы или практически свернуты после «Большого перелома».

В 1926 году были запрещены аборты для женщин, впервые беременных, а также для тех, кто делал эту операцию менее полугода назад. В 1930 году началась в печати антиабортная кампания, одновременно прерывание беременности стало платной операцией, цена росла, поэтому повысился процент абортов нелегальных Лебина Н. Повседневная жизнь советского города. С. 286.. 27 июля 1936 года постановлением ЦИК и СНК СССР аборты в стране были запрещены Об общественном мнении и позиции властей по поводу этой ситуации см. Пивоваров Н., Шок Н. К истории запрета абортов в СССР. С. 166..

Долой бабку, или медицинская пропаганда о вреде абортов

Печатная санитарно-просветительская пропаганда, предназначенная для малообразованных слоев населения, в общем, может быть разделена на два типа изданий. Во-первых, это пособия по вопросам здоровья, число их чрезвычайно велико и требует отдельного исследования для обзора. Вердикт врачей вполне единодушен: аборт вреден и опасен, даже если делается врачом в больнице, а уж у «бабки» риск просто смертельный Протоклитов С. Долой бабку! М: Охрана материнства и младенчества, 1926.. Примером пособия о вреде аборта (а также о доступных способах контрацепции) является выдержавшая шесть переизданий с 1925 по 1929 годы книга А. Гофмеклера Гофмеклер А. Аборт. М.: Охрана материнства и младенчества., 1927 (2 изд.), 1928 (3 и 4 изд.), 1929 (5 и 6 изд.). Первое издание вышло в 1925 году в «Библиотечке работницы».. Как нам уже известно, для допуска к бесплатному аборту в больнице нужно пройти строгий отбор, да и это значило только «гораздо меньше калечить свое здоровье» Издание 1927 года, с. 19..

Второй тип -- беллетризованная пропаганда, которая доносит заложенное в ней идеологическое послание в литературной форме, что облегчает восприятие, особенно для малообразованных слоев населения. Это агитационные суды, просто пьесы, а также другие литературные формы -- поэмы, рассказы, повести и т. д.

О предписаниях по применению такого рода агитации мы уже упоминали. Так, в повести «Фабричная любовь» девушка-работница калечит себе здоровье абортом, сделанным по настоянию отца ребенка Григорович Н. Фабричная любовь. Драма в трех действиях. М.: МОДПиК, 1925..

Агитационные суды -- отдельная любопытная тема санитарно-просветительной литературы эпохи. Существуют пособия по постановкам такого рода: там рекомендуется избегать, например, неконкретно сформулированных тем, вроде «суд на курением табака» или «суд над сифилисом» Ветров Б., Петров Л. Агитсуд и живая газета в деревне. М.-Л.: Государственное Издательство, 1926. С. 49.. Много лучше, если объект критики персонифицирован: «Суд над женщиной, сделавшей аборт», «Суд над отцом и мужем-сифили- тиком». Пример фабулы такого «суда»: муж, не желая второго ребенка, подталкивает, хотя и без прямого принуждения, жену к аборту у «бабки». В результате она становится инвалидом. Решение суда: женщину лечить и сочувствовать ей, мужа и «бабку» под суд Каневский А. Суд над Анной Горбовой по обвинению в производстве себе выкидыша (аборта). Одесса: Одесский дом Санпросвета, 1925..

Коммунистическая мораль о репродуктивных стратегиях: тяжело, но долг превыше всего

Итак, аборты делать плохо. Какую же стратегию в своем репродуктивном поведении должна выбирать женщина с точки зрения официальной идеологии? Целый путеводитель на эту тему мы обнаруживаем в рассказе М. Щелкановой «Рядовые». Это своего рода «святочная история» на раннесоветский лад: назидательное идеологически заряженное повествование с утопическим взглядом на «новую» молодежь, имеющее целью задать стандарты семейного и репродуктивного поведения. С точки зрения автора и транслируемого им идеологического посыла, надо вести себя, к примеру, как комсомолка Дуня и ее муж, студент Семен, у которых маленькая дочка Роза («правильное» новое имя). Семейная ситуация их в высшей степени любопытна: живут супруги раздельно, отказавшись на время и от половой жизни. Семену нельзя отвлекаться на семью и зарабатывание денег, так что

Дуне предоставлено самой решать все проблемы, и свои, и воспитания ребенка. На первомайской демонстрации все хвалят Семена и его жену «Вот вам, девчата, пример. А то, как что, -- в клинику: “Не могу, профессор, у меня -- верхушки [легких, т. е. туберкулез -- М.Г.]. Сделайте аборт подешевле”» Щелканова М. Рядовые. М.-Л.: Государственное издательство, 1926. С.42.. Итак, идеал: не делать аборта, родить ребенка, даже рискуя своим здоровьем, вопреки отсутствию денег, жилья и яслей, потому что «коллектив поможет»... В повести «Рядовые» коллектив, наверное, поможет. В реальности же был немалый риск встретить кого-нибудь вроде некоего Петра Кувшинова, члена ВКПб с 1925 г. и многообещающего студента разных ступеней партшколы, который был очень сосредоточен на своей учебе, как и вымышленный «Семен», так что одна студентка родила от него ребенка и была брошена на произвол судьбы, другая поддерживала его деньгами и делала аборты, а женился он, не считая мелких увлечений, конечно же, на третьей, объясняя свои поступки «пережитками военного коммунизма». Вообще, ситуация студента, который «женится» во время учебы, чтобы облегчить себе быт, а став специалистом и приобретя хорошее положение, бросает малопрестижную жену, похоже, типовая. Первая жертва в письме «в инстанции» пишет: «Я думаю о смерти, как об избавительнице от нечеловеческих мучений. Я тоже человек, я не вещь, нельзя позволять так издеваться над собой. Я сознаю, что мы неверно поступили, дав ребенку родиться. Но почему “бедная женщина” несет все, а мужчина -- ничего?» (Комсомольская правда, 5.08.1927, с. 3). Тяготы воспитания младенца лежат, похоже, целиком на женских плечах. «Мы должны дать здоровых ребят. Пусть наши дети будут сменой» -- восклицает Дуня Щелканова М. Рядовые. С. 37..

«Живая газета», сборник для агитационных комсомольских постановок, насмешливо пугает в сатирических «Объявлениях Санпросвета»: «Объявление № 3. Специалистка Абортова для удобства публики переехала ближе к кладбищу. Ул. Родильной Горячки, дом Помираева» Там же. С. 39..

Задорные агитационные частушки призывают женщин:

Навострите, бабы, ушки,

Санпросветские частушки

Про аборт мы вам споем.

Не соврем, не соврем.

Как во все больницы наши,

Ходят Глаши, ходят Маши,

Не хотят рожать ребят,

Не хотят, не хотят.

Будьте, бабы, вы умнее,

Всё рожать-то здоровее,

Веселее, здоровей,

И верней, и верней...

Не для вас ли, не для вас ли Очаги, приюты, ясли,

За ребенка платит он,

Таков закон, таков закон

[Т. е. гарантированы алименты -- М. Г.].

Наши дети -- наша смена,

Каждый выкидыш -- измена,

Для страны рабочих всей,

Даешь детей, даешь детей.

За коммунара выйду замуж,

Запишуся в партию,

Каждый год буду рожать Молодую гвардию! Вольперт И. Живая газета (материалы для вечеров санитарного просвещения). Под редакцией Санпросвета Ленинградского Губздравотдела. Выпуск 1. Л.: Санпросвет Ленинградского Губздравотдела, 1926. Санпросветские частушки. С. 3-5.

«Партийная» литература об аборте: конечно, плохо, но коллектив важнее всего!

Любопытен специфически двойственный подход к теме аборта в «партийной» литературе. С одной стороны, так ли существенно, сделан ли аборт? Не важнее ли связь с коллективом? Высказывания наркома здравоохранения Семашко вроде «Топи половую энергию в общественной работе. Хочешь решить половую проблему (вопрос) (sic -- М.Г.), будь общественным работником, товарищем, а не самцом или самкой» Ужанский Г. Об онанизме. Саратов, 1926. С. 14. -- это лозунг, но при претензии на реализм без темы абортов не обойдешься. В произведениях, написанных в жанре «гипернатурализма», характерного для 20-х годов, аборты без обезболивания, которые вынуждены делать героини, описываются как ужасные и мучительные. Но главный вопрос -- это не то, почему беззащитные девушки страдают, а мужчины несут очень относительную ответственность за последствия половой связи. Нет, главное -- не утратить свое место в коллективе и веру в идеалы братской коммунистической любви. Такова история Маньки Гузиковой из «Комсомольской правды» за 1925 год: девушка шестнадцати лет, осуждаемая матерью за развратное поведение, которому ее научили в «сукомоле» [искаженное «комсомол» -- М.Г.], обретает утешение в «великой товарищеской любви рабочего класса к маленькой, неразумной дочери» Огнев Н. Манька Гузикова // Комсомольская правда. 22.09.1925. С. 3.. Ее обидчик, «паршивая овца» местной комсомольской ячейки, отдан под общественный суд.

В романе В. Кетлинской «Натка Мичурина» часто встречающаяся коллизия, когда герой -- коммунист и работник хороший, а вот партнер для женщины ненадежный и опасный. Главная героиня проходит через страдания, унижения и травмы от абортов, но обретает личное счастье и, главное, находит поддержку у комсомольского коллектива:

Самая главная вина Сизова... не в том, что он бросил, не в том, что толкал на аборты, а в том, что уговаривал Мичурину именем коммунистической морали, что все это он делал именем комсомола, прикрываясь авторитетом секретаря Кетлинская В. Натка Мичурина. Л.: Прибой, 1929. С. 182..

При этом аборты нигде прямо не одобряются, право на них никогда не формулируется с точки зрения права женщины на выбор -- рожать или нет, в целом аборт воспринимается отрицательно, обычно в сюжете он является следствием мужского предательства.

В рассказе Н. Божинской «Свободная любовь» девушка не поддается уговорам парня и не прерывает беременность, а расстается с ним, рожает ребенка и воспитывает при содействии коллектива. Само название рассказа полемично по отношению к популярным в эту эпоху идеям раскрепощения отношений между полами: для кого эта любовь «свободная»? Уж точно не для девушки с ее риском забеременеть и встать перед тяжелым выбором, от которого ее партнер имеет все шансы уклониться. Любопытно, что о несостоявшемся аборте девушка говорит ему как именно о не- удавшемся убийстве их сына: «Твоего сына нет! Ты велел убить его!» Божинская Н. Свободная любовь. М.-Л.: Государственное издательство, 1927. С. 29.. Восприятие аборта не как угрозы физическому здоровью женщины, а как «убийства ребенка» для 20-х годов -- большая редкость. Еще одна пьеса Н. Божинской опять осуждает «некоммунистическое отношение к женщине» Божинская Н. Преступление Ивана Кузнецова. Молодая Гвардия, 1927. С. 63.: комсомолец, собираясь бросить жену ради другой женщины, уговорил ее на аборт, а она умерла от осложнений.

Но очевидно, что идеи «каждый год рожать молодую гвардию» и ждать помощи от носителей «великой товарищеской любви рабочего класса», то есть коллектива -- поле идеологического усилия выдать «желаемое за действительное». В реальности же большинство населения, особенно женского, -- равнодушно к идеологии и довольно безыдейно, а то и религиозно. Беспартийных девушек и женщин интересуют в основном старомодные вопросы -- за кого выйти замуж, да понадежней, а то и в церкви повенчаться; на что жить с мужем и растить детей Вообще герои нашего исследования -- это в основном то большинство, которое развивавший концепт аномии социолог Роберт К. Мертон относил к первому и самому распространенному типу приспособления индивидов в обществе -- конформному (Мертон Р.К. Социальная структура и аномия // Социальная теория и социальная структура. М.: Хранитель, 2006. С. 255-56). Это люди, которые готовы принять и культурные ориентиры общества (при всех их переменчивости), и институционализированные средства достижения этих целей; для них расшатывание нормы или сосуществование в обществе элементов разных систем ценностей создает ощущение нестабильности, которое они стремятся преодолеть поиском новой нормы.. В лучшем случае они не против того, чтобы поднять своей культурный уровень, но не ценой отказа от семейной жизни Систематическое описание усилий власти по дискредитации института семьи см.: Дорохина О. Семья и Новая экономическая политика (НЭП): эксперимент против традиции // Экономика и предпринимательство. 2019. № 5. С. 87-91..

Эпоха между Гражданской войной и «Великим переломом» имеет свою ярко выраженную специфику: многие традиционные социальные и семейные структуры сломаны или трансформируются, а новая норма еще не сложилась. Что проку в праве на труд, если высок уровень безработицы, и первые кандидаты на «сокращение штатов» -- женщины? Бухаренкова О. Советская политика ликвидации безработицы в 1921-27 годах. М.: Редакционно-издательский отдел МГОГИ, 2013. С. 21-22. А что делать матерям, многие из которых в одиночку воспитывают ребенка, а то и нескольких? Зачастую они и работать не могут, дети отнимают все время и силы, а специальности нет. Легкость вступления в брак и развода обернулась «алиментной эпидемией» (это термин эпохи), и хорошо, если отцу ребенка есть с чего платить алименты Целая библиотечка посвящена в эпоху НЭПа алиментам, как социальной и юридической проблеме. Например, Акимов Г. Семь жен Ивана Грузного или Дело об алиментах. М.: Московское Театральное Издательство, 1926. Дадьянц Н. Иски об алиментах. Взыскание в судебном порядке на содержание детей, родственников и супругов. М.: Право и жизнь, 1927. Семашко Н. Против алиментной эпидемии, или на алименты надейся, а сам не плошай. М.: Охрана материнства и младенчества, 1927.. В общем, имеет место «громадная легкость и безответственность сношений, где страдающей стороной является женщина» Лебедева В. Самоистребление человечества // Коммунистка. 1923. № 9. С. 3-5..

Женщина уязвима в любой ситуации: на рынке труда она -- первый кандидат на увольнение; если у нее есть семья, то она рискует оказаться единственной кормилицей детей, потому что муж может беспрепятственно уйти из семьи и не платить или почти не платить алименты, а если решит регулировать рождаемость -- то почти обречена на аборт, который, хотя и дает некоторую свободу маневра, все равно рискованная и малоприятная процедура.

Похоже, умение избежать абортов само по себе может оцениваться как своеобразная «доблесть». Так, карикатурно изображенная мать-«мещанка» в водевиле на тему запутанной брачной истории гордо восклицает: «Слава богу... уж третью дочку за сознательного человека без абортов записываем!». «.Я ее, может, на последний рацион вскормила-вспоила. берегла от аборта, девочку мою.» Балагин А. Свадьба Чехова // Советский водевиль. Сборник 6. М.-Л.: МОДПИК, 1928. С. 16-17..

И барышням, в самом деле, было чего бояться: «Суд над половой распущенностью»

Едва ли не все катастрофические сценарии брачной жизни (мужчина не женится на беременной подруге, или разведется, бросив с ребенком, или будет развратничать, или придется делать аборт и расплачиваться здоровьем) девушек и их родителей собраны в необыкновенно насыщенной агитпьесе «Суд над половой распущенностью» ДемидовичЕ. Суд над половой распущенностью. М.-Л.: Долой неграмотность, 1927.. На совести главного героя, кандидата в члены партии Васильева, представляющего собой собирательный образ развратника и неверного мужа, числятся искалеченные, в том числе абортами, судьбы и здоровье нескольких женщин, при этом с идеологической точки зрения его ужасное по житейским меркам поведение можно не только понять, но и простить за заслуги перед рабочим классом.

Примечательны тут два момента: во-первых, подсудимый твердо уверен в своем праве жениться столько раз, сколько ему захочется. Удивлен тем, что последняя жена, брошенная им на раннем сроке беременности и стоящая перед выбором: растить ребенка без отца или делать аборт, подает на него жалобу в комсомольскую ячейку, поскольку «в советской России полная свобода брака: живу люблю, разлюбил -- ухожу. Алименты пускай вычитают, а насильно с ней жить меня никто не заставит» Там же. С. 6.. Во-вторых, максимум расплаты за это поведение -- «суровое пролетарское порицание» и некоторая отсрочка при приеме в партию. В конце концов, он «рабочий и студент, хороший товарищ и кандидат партии» Там же. С. 31.! Все это («большая честность и ясность в общественно-трудовой жизни») перевешивает «полную неразбериху в половой области» Там же. С. 37.. В конце концов подсудимый осознал нанесенный им вред и несоответствие его безответственного поведения «режиму экономии», обещал жениться на одной из своих жертв и вести себя «хорошо», обратиться к врачу, чтобы восстановить здоровье, подорванное слишком рано начатой энергичной половой жизнью (одна из любимых идей эпохи). В общем, очевидно вопиющее поведение в личной жизни оправдывается с точки зрения коммунистической морали.

К тому же раскаянье вымышленного товарища Васильева -- это очередной «святочный рассказ», а в действительности ничто не мешает мужчине заключать «браки на день, два», заводить «сезонных» жен» Суд идет. 1928. № 16. Ст. 917., а то и целый гарем. Например, секретарь комсомольской ячейки при беременной жене начинает жить с пятнадцатилетней пионеркой (sic!), заявляя: «Я хочу две жены иметь -- кому какое дело!», и никаких санкций от райкома не следует Смидович С. О кореньковщине // Комсомольский быт / сост. Разин И. М.-Л.: Молодая Гвардия, 1927. С. 138..

«Гражданский» брак так же легко заключить, как и расторгнуть, строго говоря -- хоть на следующий день, а по кодексу 1926 года это можно сделать в одностороннем порядке, а уведомление выслать второй стороне по почте Кодекс законов о браке, семье и опеке. Собрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства РСФСР. 13 декабря 1926 года, № 82, часть 1, ст. 612, 1026, статья 140.. Тот же новый Кодекс о браке, семье и опеке 1926 года уравнивает зарегистрированный и незарегистрированный брак, но любопытна статистика: в зарегистрированном браке аборт делают куда реже Халфин В. Истребление плода (аборт) в Москве и Московской губернии // Проблемы преступности. Сборник. Вып. 2. М.-Л.: Государственное издательство, 1927. С. 203.. По социальному составу абсолютное большинство делающих аборты -- это рабочие и служащие, как сами женщины, так и жены рабочих и служащих (более 71 процента) Там же. С. 204..

Молодых людей, склонных к смене партнерш, не сдерживают общественные и моральные санкции. Некий молодой шахтер в числе прочих своих «подвигов» бахвалится: «У меня Ленка второй аборт сделала» Комсомольская Правда. 20.06. 1926. С. 4. (это повод для «мужской гордости»).

Венчаться в церкви, а иначе брак «без силы и обязательности»

А имели ли какое-то значение в принятии решения о сохранении беременности религиозные убеждения? Вообще вопрос об уровне религиозности населения при Советской власти -- большая исследовательская тема, выходящая за рамки данного исследования. Статистические данные, полученные во время «закрытой» переписи 1937 года, говорят о -- в среднем -- высоком ее уровне Например, в направлении, обозначенном в статье о «закрытой» переписи населения 1937 года, выявившей сенсационное количество верующих в стране через двадцать лет после прихода советской власти: Жиромская В. Религиозность народа в 1937 году (По материалам Всесоюзной переписи населения) // Исторический Вестник. 2000. № 1(5). C. 105-114.. В 20-е годы церковная санкция ни на создание семьи, ни на рождение и социализацию детей уже не только не была обязательной, но и начинала становиться нежелательной Хотя в первое время доходило до курьезных случаев: так, в 1919-1920 годах встречаются ситуации, когда разведенные по новому законодательству требовали от Церкви венчать их повторный брак, при том что церковного развода, конечно, не получали (Белякова Е., Белякова Н., Емченко Е. Женщина в православии. Церковное право и российская политика. М.: Кучково поле, 2011. С. 410-411) Велика. Значило ли это, что люди просто перестали венчаться и без колебаний перешли на заключение брака в загсе?

Как неоднократно указывал в своих исследованиях Г. Фриз, у историков русской Церкви замкнутая история институтов заслонила собой тему Церкви в истории как фактора политической и социальной динамики⁷². Исследовательские мнения о проблеме церковного брака в раннесоветское время существуют⁷³, но явно выражают взгляд на проблему с точки зрения Церкви как института. Ощущается большой недостаток исследований, которые рассматривали бы эту проблему глазами простых верующих, прихожан и тех, кто, не являясь уже регулярным членом церковного сообщества, все же сохранял уважение к Церкви и ее традициям⁷⁴. Как относились к венчанию верующие, вынужденные приспосабливать свои убеждения и привычки к совершению церковного ритуала с жизнью в государстве, провозгласившем своей целью борьбу с Церковью и религией вообще?

Тема церковного брака в 20-е годы представляет собой перспективный поворот в изучении «народного православия» и является частью возникшей в недавнем времени историографической тенденции смещения исследовательского фокуса с истории Церкви как института в область исследований бытовой религиозности. Особого места заслуживают здесь исследования Г.Л. Фриза, близкие по тематике проблеме церковного брака в советское время, но относящиеся в основном к дореволюционному перио- ду⁷⁵. Проблема церковного брака (в связи с разводом в первые годы советской власти) затронута в одной из его статей⁷⁶ и упоминается в другой⁷⁷.

Таким образом, раздел этой статьи, посвященный церковному браку, призван начать заполнение исследовательской лакуны в области изучения религии в повседневности ранней советской истории, повествуя о «мирских нарративах» церковной традиции в эпоху НЭПа.

Дело в том, что церковный брак был весьма популярен в эпоху НЭПа и, судя по всему, зачастую воспринимался и беспартийными девушками, и их родственниками не только с религиозной точки зрения, но и как своего рода моральная гарантия серьезности намерений жениха и дань традиции.

Например, в изданной в 1925 году книге о «женском вопросе» в комсомоле рассказывается о случае, когда престарелая тетка и опекунша невесты, мастер цеха (все действующие лица -- рабочие), требует обязательного венчания племянницы и ее жениха, которые не против простой регистрации в загсе, и добивается своего буквально шантажом: согласившись на церковь, молодые получат роскошную свадьбу, а отказавшись -- бойкот со стороны родственников и ни копейки денег Лин И. Ячейкина дочь. М.-Л.: Молодая гвардия, 1925. С. 50-52.. Брачный аферист в Ленинграде, выманивающий у безработной «совбарышни» (т. е. мелкой служащей) ее имущество, в числе главных приманок, долженствующих убедить девушку в серьезности его намерений и завоевать ее доверие, называет обязательное венчание в церкви в настоящем свадебном платье из Гостиного Двора и только потом гражданская регистрация Суд идет. 1926. № 3. Ст. 181-184..

Пропаганда постоянно пытается дезавуировать церковный брак в глазах населения, но даже в городе значительная часть брачующихся считает необходимой церковную церемонию вплоть до того момента на рубеже 30-х годов, когда массово стали закрывать церкви. По данным сборника, подготовленного в рамках дискуссии о новом Кодексе о браке, семье и опеке, в Москве за месяц, взятый для обследования, треть браков, примерно тридцать процентов, заключалась не только в загсе, но и в церкви, и это данные по Москве, причем официальная статистика Стенографический отчет заседаний 2 сессии Всероссийского центрального исполнительного комитета XII созыва 17 и 19 октября 1925 года по проекту Кодекса законов о браке, семье и опеке // Сборник статей и материалов по брачному и семейному праву / ред. Курский Д.И. М.: Юридическое издательство Н.К.Ю. Р.С.Ф.С.Р., 1926. С. 111.. В деревне этот показатель был много выше: в 1927 году в Тверской губернии 80 процентов пар венчаются в церкви Altrichter, H. (1991) “Insoluble Conflicts: Village Life between Revolution and Collectivization”, in Sheila Fitzpatrick, Alexander Rabinovitch, and Richard Stites (eds) Russia in the Era of the NEP. Explorations in Soviet Society and Culture, p. 203. Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press.. Стандартная ситуация -- девушка из «приличной» семьи, требующая венчания, иначе брак «кажется лишенным всякой силы и обязательности» Галина А. При бенгальских огнях // Журнал для хозяек. 1922. № 3-4. С. 27.. Впрочем, даже в советской прессе и публицистике проскальзывают упоминания тех случаев, когда религиозные обряды явно значат для женщин больше, чем традиционная формальность. Так, в 1925 году в Великом Новгороде девушка хочет венчаться именно из религиозных, а не «мещанских» соображений Суд идет. 1925. № 5. Ст. 307-308., и свадьба в результате расстраивается, а события едва не приобретают трагический оборот.

Агитационное издание, посвященное антирелигиозной пропаганде среди женщин, упоминает случай: в семье красноармейца жена, не сумев настоять на венчании, так как ребенок родился до свадьбы, крестила младенца. Муж-коммунист энергично возражал, тогда супруга, заявив: «я же не допущу, чтобы мой ребенок рос антихристом!», ушла и отсудила алименты Костицын А. Трудящаяся женщина и религия. М.-Л: Московский рабочий, 1929. С. 83..

Вполне определенно можно говорить о стойких традициях бытовой религиозности. Это отражается и в лексиконе эпохи -- выйти замуж значит «повенчаться», даже если брак регистрируется в загсе Комсомольская правда 1926, 228 (411), 3.10, с. 1.. В одном из наших источников, «Журнале для хозяек», дамском издании эпохи НЭПа, наблюдается характерное сочетание тенденций. С одной стороны, журнал с 1922 по 1926 годы исправно публикует рецепты пасхальной снеди, с другой -- дискуссию об абортах (см. ниже), в которой представлены разные точки зрения на допустимость прерывания беременности, в том числе резко отрицательные Аборт вреден для здоровья и «еще более преступен с нравственной точки зрения», но преступность выражается в том, что содеянное накладывает отпечаток на «моральную физиономию женщины» и разрушает браки, вообще аборт -- убийство; но четкой аргументации, религиозной, например, нет (Журнал для хозяек, 1925. № 3, с. 7)..

Но в этой подборке писем нет намека на религиозную подоплеку принятия таких решений, будь то с точки зрения недопустимости аборта по религиозным соображениям или, напротив, отрицания традиционного религиозного восприятия аборта как греха. В одном из номеров «Журнала для хозяек» за 1925 год опубликован рассказ, воспроизводящий типовую семейную коллизию: муж не хочет детей, жена слушается его, но, забеременев, с колебаниями рожает ребенка и понимает, взяв его на руки, что ребенок -- «победитель» Журнал для Хозяек, 12. 1925. С. 14-15.. Не исключено, что отсутствие религиозной аргументации -- следствие внутренней цензуры, попытка приспособить традиционное издание к актуальным идеологическим запросам.

«Не ограничивайте аборты, а то вы убьете женщину совсем»: голоса женщин эпохи

Но вне зависимости от партийной принадлежности, религиозных убеждений и гражданского статуса все, кто не отказывается (обычно из страха перед венерическими заболеваниями, это распространенный повод для невроза) от половой жизни, обычно сталкиваются с ее последствием -- беременностью, а также необходимостью принять решение о том, дать ли жизнь ребенку.

И девушки, и женщины эпохи (в отличие от пропагандистов) вполне логичны в обосновании своего права на аборт: политически активные женщины хотят участвовать в общественной жизни, получать образование, работать, а воспитание ребенка связано с огромными сложностями. Домохозяйки, у которых дети уже есть, не могут позволить себе дальнейшую бесконтрольную рождаемость, которая влечет большие расходы, бытовые трудности и угрозу для здоровья всей семьи. Кроме того, матерям семейств хочется если не работать, то хотя бы культурно развиваться.

Вот швея двадцати трех лет говорит о том, что у нее нет потребности быть матерью, ребенок оторвал бы ее от общественной жизни, которая очень важна для нее, действительность такова, что вырастить в ней здоровое, благополучное, без нервных болезней потомство -- практически невозможно Гельман И. Половая жизнь современной молодежи. М.-Л.: Государственное издательство, 1923. С. 107-108..

Общественно активная девушка восемнадцати лет, правда, еще не делала «выкидышей», но, если это будет нужно, готова сделать «хоть тридцать» Там же. С. 108.. Любопытно, что аборты представляются еще не делавшим их девушкам неотъемлемым элементом активной жизни на новый лад. Так, героиня рассказа «Сусло», опубликованного в «Комсомольской правде» в 1925 году, колеблется, обдумывая выбор: остаться ли в Москве, где неустроенность, полуголодное существование, зато учеба, интересная жизнь и необыкновенные люди, или вернуться к матери в провинцию, где ее ждет сытое мещанское существование и ухажер-обыватель:

Ей хочется закричать матери: «Вы что, думаете, что я замуж пойду за этого мещанина, что я вам внуков нарожу? Успокойтесь, этого не будет! Захочу, так и без брака жить буду -- да! да! да! Аборты буду себе делать -- да! да! да!» Комсомольская правда, 106, сентябрь 1925. С. 3. На ту же тему, в судебных очерках, о драматическом повороте в отношениях любовников, приведшем впоследствии к трагедии: мужчина против аборта, который для женщины -- норма, «Эпштейн, привыкшая к абортам» (Брауде И. В уголовном суде. Из записок защитника 1922-1928. Издание второе, дополненное. Харьков.: Юридическое издательство наркомюста УССР, 1929. С. 22).

Уникальная подборка дискуссии об абортах из «Журнала для хозяек» в 1925 году содержит широкий спектр точек зрения на проблему аборта. Звучат голоса самых заурядных и менее всего заметных на фоне бурной эпохи семейных женщин -- обычных относительно образованных домохозяек. Представлены разные, в том числе полярно противоположные, точки зрения: 1. Аборт губителен и недопустим, как с нравственной точки зрения, так и для здоровья женщины, вплоть до мысли о том, что это равнозначно убийству ребенка («здоровый материнский инстинкт, изуродованный человеком-зверем» Ответы на анкету -- «Допустим ли аборт?» // Журнал для хозяек 1925, № 3. С. 7.). Религиозная составляющая не упоминается. 2. Аборт -- это спасение женщины от бытового рабства. Особенно характерно, что вторая выражена в чистом виде корреспондентом, назвавшим себя «Мужчина»: аборт -- это победа над природой. Беременность, к которой, как и к материнству, надо относиться без «фетишизма», превращает «величественного разумного» человека в «самку», «наседку с цыплятами», «обезображивает женщину, делает ее больной, а роды калечат и тело, и душу ее» Ответы на анкету -- «Допустим ли аборт?» // Журнал для хозяек. 1925. № 4. С. 4-5..