Константинопольская Патриархия и Русская Церковь перед революцией

Во второй половине XIX в. Россия являлась крупнейшей великой державой, в которой проживало около 90 миллионов православного населения. В это время мир был уже в основном поделен на колонии и сферы влияния между европейскими великими державами, среди которых лидировали Великобритания и Франция. Территориальная экспансия России на Среднем Востоке встретила сопротивление Англии, которая видела в этом угрозу своим индийским владениям. Специфика Ближнего Востока в этом соревновании между державами заключалась в том, что колониальные аппетиты держав должны были удовлетворяться за счет распада Османской империи. Близкий конец «больного человека», как называли в Европе Турцию, казался реальностью уже с конца XVIII -- начала XIX в., когда значительные территории империи отошли к России, обрели самостоятельность или полунезависимый статус. Для Великобритании османские владения представляли интерес как область расширения своего экономического влияния и осуществления контроля над торговыми путями в Индию и на Дальний Восток. Для Франции, помимо экономических интересов, Ближний Восток был областью духовного влияния: ведь еще со времен Крестовых походов в Сирии и Палестине обосновались католические монахи, деятельность которых существенно активизировалась в XVI--XVII вв. Кроме того, с XIII--XIV вв. на островах Архипелага проживало немало католиков -- наследников государств крестоносцев. Противоборство великих держав на Ближнем Востоке и особенно в Восточном Средиземноморье получило название «Восточного вопроса».

Для России «Восточный вопрос» представлял особую важность в геополитическом отношении. Константинополь и проливы Босфор и Дарданеллы были выходом в незамерзающее море и залогом успеха средиземноморской торговли страны и экспорта хлеба. Кроме того, контроль над проливами и находящейся на Босфоре столицей Османской империи обеспечивал безопасность южных рубежей России. Неудачная Крымская война 1853-1856 гг. показала, как важно было не допускать военного присутствия западных держав в районе проливов. Многочисленные договоры, касающиеся режима прохода судов через Босфор и Дарданеллы, имели целью урегулировать вопрос в максимально выгодном для России ключе Вопросу о проливах посвящена обширная литература: Горяйнов С. Босфор и Дарданеллы. Исследование вопроса о проливах по дипломатической переписке, хранящейся в Государственном и Санкт-Петербургском главном архивах. СПб., 1907; Esperel, I. (1907) La condition international des dйtroits Bosphore et Dardanelles envisage du point de vue des droits et des devoirs des Neutres dans les guerres maritimes. Toulouse; Laze, M. (1908) La question des dйtroits. Йtude juridique sur la situation international du Bosphore et des Dardanelles. Paris; Гагарин С. Константинопольские проливы. Историко-политический очерк // Русская мысль. 1915. Апрель. С. 96-122; Craves, P.P. (1931) The Question of the Straits. London; Драное БА. Черноморскиепроливы. М., 1948; Jelavich, B. (1973) The Ottoman Empire, the Great Powers and the Straits Question, 1870--1887. Bloomington; London; Киняпина Н.С. Балканы и проливы во внешней политике России в конце XIX в. М., 1994; Россия и черноморские проливы (XVIII-XXстолетия). М., 1999..

В отличие от Среднего и Дальнего Востока, на Ближнем Востоке в борьбе держав за сферы влияния большую роль играл конфессиональный фактор. Конечно, центральное место здесь занимали Иерусалим и Святые места Палестины, еще со Средневековья привлекавшие внимание христиан всего мира. Гроб Господень был по традиции святыней, находящейся в попечении Иерусалимского греческого патриархата. Большая часть Святых мест Палестины также принадлежала греческому духовенству. В конце XVII в. Турция предоставила католикам-французам многие Святые места, что послужило причиной обращения патриарха Досифея к русскому правительству за помощью Каптерев Н.Ф. Сношения иерусалимского патриарха Досифея с русским правительством (1669-1707). М., 1891; Runciman, S. (1968) The Great Church in Captivity, p. 347-351. Cambridge.. Постепенно французские монахи-католики, в первую очередь францисканцы, развернули обширную деятельность среди православного населения Сирии и Палестины: они открыли многочисленные школы, больницы и приюты. Результатом стал переход в унию с папским престолом значительной части арабского населения. В XIX в. английские (англиканские) и американские миссионеры также стремились обосноваться в Палестине и волей-неволей служили интересам британской политики Tibawi, A.I. (1961) British Interests in Palestine. 1800-1901. A Study of Religious and Educational Enterprise. London; Смирнова И.Ю. Россия и Англия в Святой Земле в канун Крымской войны. М., 2015.. Наконец, в последние десятилетия XIX в. Палестина становится объектом германского миссионерства -- как католического, так и протестантского О миссионерской деятельности французов и немцев в Святой Земле см. также статьи из сборника: Voisinages fragiles. Les relations interconfessionelles dans le Sud- Est europйen et la Mйditerrannйe orientale 1854--1923: contraintes locales et enjeux internationaux. Йd. par A. Anastassiadis (Йcole Franзaise d' Athиnes. Mondes Mйditerranйes et Balkaniques 5). Athиnes, 2013.. В этой обстановке Россия также старалась не отставать: с одной стороны, она по традиции поддерживала местное православие и Иерусалимский патриархат, с другой -- укрепляла свое духовное присутствие и создавала систему образования через посредство Русской духовной миссии и Императорского Православного Палестинского общества Дмитриевский АА. Императорское православное палестинское общество и его деятельность (1882-1907). СПб., 1907; Staurou, Th. (1963) Russian interests in Palestine. 1882--1914. Thessalonike; Никодим (Ротов), архим.История Русской духовной миссии в Иерусалиме. Серпухов, 1997; Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX-начале ХХ в. М., 2006..

Вторым и наиболее важным центром внимания русской политики на Ближнем Востоке был Константинополь, столица Османской империи. Понимание значения Константинополя и Вселенской патриархии в истории Русской церкви Нового времени невозможно без обращения к истокам внешнеполитической концепции обеих церквей. Помимо вышеуказанных геополитических интересов, для России Константинополь имел большое духовное и моральное значение. После падения Византийской империи Россия осталась единственным свободным православным царством. Москва постепенно приняла на себя функцию центра православного мира. Свержение монголо-татарского ига, консолидация русских земель вокруг Московского княжества, объявление автокефалии Русской церкви и учреждение патриаршества на Руси, наконец, провозглашение Ивана Грозного царем становящегося все более сильным государства, -- все это постепенно вело к созданию новой идеологии универсалистского характера, которая, как и многие другие основы политической идеологии Московского царства, была заимствована из Византии. Теория «Москвы -- Третьего Рима», первоначально сформулированная иноком Филофеем из псковского Елеазарова монастыря, поначалу не имела политического характера. Россия в XVI в. выступала лишь хранительницей константинопольского наследия, без претензий на «константинопольскую вотчину». Постепенно на Руси складывалось убеждение, что ее народ является особенным, богоизбранным народом, новым Израилем, единственным, в котором сохранились древняя вера и благочестие. Греки запятнали свою веру Флорентийской унией, за что поплатились порабощением своего царства турками. Теперь в глазах русских мир делился на две половины: одну половину составляла Русь, а другую -- покоренные турками народы православного Востока Кириллов И. Третий Рим. Очерк исторического развития идеи русского мессианизма. М., 1914; Малинин В.Н. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Историко-литературное исследование. Киев, 1901; Schaeder, H. (1957) Moskau das Dritte Rome. Studien zur Geschichte der politischen Theorien in der Slavischen Welt. Darmstadt; Синицына Н.В. «Третий Рим». Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV--XVI вв.). М., 1998; Каптерев Н.Ф. Характер отношений России к Православному Востоку в XVI и XVII столетиях. СергиевПосад, 1914..

В XVI в. идея translatioimperii-- «второго Константинополя» набирает силу. Поскольку Россия была наследницей павшей Византии, она должна была не только воспринять достоинство византийских императоров, но и перенести в Москву патриаршее достоинство. Очевидным стало несоответствие сильного царя и подчиненного положения главы Русской церкви. Однако на этом пути домогательства русского правительства неизбежно встретили сильнейшее противодействие со стороны Константинопольского патриархата. Дело в том, что еще в ранневизантийский период образовалась система пяти патриархатов апостольского происхождения -- Римского, Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и Константинопольского. Если первые три патриарших престола, помимо своего апостольского происхождения, находились в крупнейших торгово-административных центрах Римской империи, Иерусалимский патриархат вошел в пентаду как кафедра града Христова. Что касается Константинопольского престола, то он после Халкидонского собора 451 г. как кафедра царствующего града, столицы Римской империи, получил «преимущество чести» после Римской кафедры. Спустя несколько столетий появилась легенда об апостольском происхождении Константинопольского престола как основанного св. апостолом Андреем Dvornik, F. (1958) The Idea of Apostolity in Byzantium and the Legend of the Apostle Andrew. Cambridge/Mass. Русск. пер.: Дворник Ф. Идея апостольства в Византии и легенда об апостоле Андрее. СПб., 2007.. По мере развития политических событий на Ближнем Востоке Константинопольская кафедра, как церковь столицы империи, стала единственной кафедрой Восточного Средиземноморья, имеющей наибольшую паству и пользующейся поддержкой императора. Рим уже много веков жил своей жизнью, и раскол XI в. явился лишь логическим завершением давно начавшегося процесса.

С потерей политического значения Антиохией и Александрией и окончательным церковным разделением Запада и Востока Константинополь стал центром восточнохристианского мира. Все способствовало этому -- и поддержка императора, и изоляция неправославных церквей Востока. В средневизантийский период была окончательно сформирована византийская вселенская идеология, ориентированная на Константинополь. «Византийское содружество государств», будучи в значительной мере мифом применительно к практической жизни, тем не менее существовало в теории. Но следует понимать, что ни о какой «республике государств» речи и быть не могло: все принявшие от Византии православие государства могли претендовать лишь на некоторую степень приближенности к василевсу -- в меру своей географической близости, степени усвоения греческого языка и культуры и политической силы в качестве союзника Obolensky, D. (1971) The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe. 500--1453.

London. Русск. пер.: ОболенскийД.Византийское содружество наций. М., 1998. См.

также: Иванов СА. Византийское миссионерство. Можно ли сделать из варвара

христианина? М., 2003.. Универсалистская идеология доминировала и в сознании южнославянских царей: ведь и болгарский Симеон, и сербский Стефан Душан стремились овладеть Константинополем и стать там василевсами. При дворах православных правителей от Кавказа до западных Балкан были усвоены византийский церемониал и знаки отличия.

Византийцы продолжали осознавать себя как центр православной ойкумены и после Крестовых походов, когда от былой политической мощи государства осталось одно воспоминание. В условиях османского владычества Константинопольский патриарх получил, кроме духовной, еще и значительную светскую власть. Православное население Османской империи было выделено в так называемый Рум (то есть Ромейский, греческий) миллет -- общину, пользовавшуюся внутренней автономией. Патриарх, как глава миллета, отвечал перед султаном за законопослушность своей паствы. Дела, касающиеся гражданских правовых отношений (брака, развода, наследственного права), решались внутри православной общины на уровне митрополичьего или патриаршего суда. Кроме того, под власть Константинополя попали южные славяне, прежде имевшие свои автокефальные церкви.

Власть других восточных патриархатов окончательно стала номинальной, и патриархи нередко годами жили в Константинополе. Таким образом, за исключением Руси и отдаленной небольшой Грузии, весь восточнохристианский мир, входящий в обширную Османскую империю, оказался под властью Константинопольского патриарха, который теперь еще на больших основаниях, чем в византийский период, мог именовать себя «вселенским» О положении православной церкви в Османской империи см.: Соколов И.И. Константинопольская церковь в XIX в. СПб., 1904; Clogg, R. (1982) “TheGreekMilletintheOttomanEmpire”, inChristians and Jews in the Ottoman Empire: the Functioning of a Plural Society.Vol. 1. The Central Lands, pp. 185-207. Eds. Braude B., Lewis B. New York..

Претензии Константинопольского патриарха на вселенское господство, вместе с усвоенной без особых изменений византийской терминологией, сохранились до ХХ в. Возведение русского митрополита Иова в патриархи 26 января 1589 г. и подписание Константинопольским патриархом Иеремией уложенной грамоты воспринимались на греческом Востоке как вынужденная дань неблагоприятной для греков политической обстановке. Однако обстоятельства заставили греческих иерархов смириться с свершившимся фактом, и на соборе 1590 г. законность учреждения Московского патриаршества была признана официально (правда, ему было отведено лишь пятое место в ряду патриархов). XVI и XVII вв. в истории России -- это время подъема и территориального расширения Московского государства. Церковь играла в этом процессе важнейшую роль. Для повышения авторитета царства московские государи приобретают многочисленные святыни, привозимые с христианского Востока сборщиками милостыни. На Руси верили, что вместе с мощами и чудотворными иконами духовная сила Востока переходит в Москву. Вместе с тем щедрая помощь, оказываемая просителям с Востока, служила основанием для того, чтобы московский царь был признан покровителем и защитником Православия в Османской империи Каптерев Н.Ф. Характер отношений России... С. 26-31; Фонкич БЛ. Грамота Константинопольского патриарха Иоасафа II и собора восточных церквей, подтверждающая царский титул Ивана IV // Каштанов С.М. Россия и греческий мир в XVI веке. М., 2004. С. 381-389; Шпаков А.Я. Государство и церковь в их взаимных отношениях в Московском государстве. Царствование Федора Ивановича. Учреждение патриаршества в России. Одесса, 1912; Успенский БА. Царь и патриарх: харизма власти в России. Византийская модель и ее русское переосмысление. М., 1998; Фонкич Б.Л. Из истории учреждения патриаршества в России. Соборные грамоты 1590 и 1593 гг. // Фонкич Б. Л. Греческие рукописи и документы в России. М., 2003. С. 377-384; ГердЛА. Константинополь и Петербург: церковная по-.

XVIII век, который мало принес в смысле развития церковных контактов России с православным Востоком, стал новой эпохой в военно-политическом отношении. Успешные русско-турецкие войны второй половины столетия не только расширили границы России за счет бывших османских владений, но и способствовали контактам с греческим миром. Тысячи греков переселяются в южную Россию, а в греческих землях распространяются пророчества и сказания о скором освобождении от османов и восстановлении Византийской империи. Образование независимого Греческого королевства в 1832 г. при поддержке западных держав (надо сказать, что Россия, явившаяся колыбелью греческой революции, официально уклонилась от поддержки восстания) положило начало новому этапу в истории греческого мира. Слабая и экономически зависимая от Великобритании и Франции, Греция стала центром формирования новогреческого церковного сознания, тесно связанного с понятием нации. В 1830-1840-е годы в стране боролись старая, универсалистская тенденция, тесно связанная с Россией, и новая, сепаратистская, поддерживаемая Англией и Францией. Представители «русской партии» (Константин Икономос и др.) выступали за восстановление отношений с Константинопольским патриархатом, прерванных в 1833 г. при провозглашении автокефалии Элладской церкви. Напротив, сторонники прозападных направлений в политике (английской и французской партий) стремились придать греческой церковной жизни как можно более независимый от Константинополя и России характер¹¹.

Политика России на православном Востоке (1878-1898). М., 2006. С. 95-114. О привозе святынь в Москву в XVI-XVIIвв. см.: Каптерев Н.Ф. Характер отношений России... С. 60-102; Рогов А.И. Культурные связи России с балканскими странами в первой половине XVII в. // Связи России с народами Балканского полуострова. Первая половина XVII в. М., 1990. С. 122-137; Чеснокова Н.П. Документы посольского приказа середины XVII в. о привозе в Россию реликвий с Христианского Востока // Российская дипломатия: история и современность. М., 2001. С. 141-147; Фонкич Б.Л. Чудотворные иконы и священные реликвии Христианского Востока в Москве в середине XVII в. // Очерки феодальной России. Вып. 5. М., 2001. С. 70-97.

11. Jelavich, B. (1962) Russia and Greece During the Regency of King Othon, 1832--1835. Russian Documents on the First Years of Greek Independence. Thessalonike; Frazee, Ch. (1969) TheOrthodoxChurchandIndependentGreece, 1821-1852.Cambridge; Ми- сюревич (Петрунина) О.Е. Становление национального государства в Греции: «русская партия» в 1837-1844 гг. М., 1997; Петрунина О.Е. Греческая нация и государство в XVIII-XXвв. М., 2010; Frary, L. (2015) Russia and the Making of Modern Greek Idenitity, 1821-1844. Oxford.

Крымская война изменила расстановку сил. Россия теперь утратила свои позиции в Дунайских княжествах и в значительной мере потеряла авторитет у греков как Османской империи, так и королевства. Вторая половина 1850-х годов -- это эпоха подъема национальных движений среди христианских народов Османской империи. Болгары отстаивают свою церковно-национальную независимость в церковно-национальном собрании в Константинополе. На Пасху 1860 г. болгарский митрополит Иларион впервые не помянул имя Константинопольского патриарха на литургии в церкви св. Стефана, что явилось началом независимости Болгарской церкви. Окончательное отделение ее произошло в 1870 г., когда был издан султанский фирман о независимости, а в 1872 г. константинопольский собор объявил о болгарской схизме, и каноническое общение между церквами оказалось прерванным на многие десятилетия Курганов В.Ф. Исторический очерк греко-болгарской распри // Православный собеседник. 1873. Ч. 1. С. 187-260; Теплов В. Греко-болгарский церковный вопрос по неизданным источникам. СПб., 1889; Кирил, патриархБългарски. Граф Н.П. Игнатиев и Българският църковен въпрос. Изследване и документи. София, 1958; Маркова З. Българската Екзархия. 1870-1879. София, 1989; Бонева В. Българско- то църковно-национално движение 1856-1870. София, 2010.. Хотя и менее драматично, была провозглашена (1865 г.) и признана лишь спустя два десятилетия автокефалия Румынской церкви; фактически независимо от Константинополя жила Сербская церковь (в 1832 г. была учреждена автономная Белградская митрополия под юрисдикцией Константинопольского патриархата). Элладская церковь, автокефалия которой была признана Константинополем только в 1850 г., лишь через 17 лет после провозглашения, расширила свои пределы, когда Фессалия была присоединена к Греческому королевству (1881 г.). Сильный удар по экономическому положению Константинопольской и других восточных церквей был нанесен конфискацией церковных имений (метохов) в Румынии князем А. Ку- зой в начале 1860-х годов Герд Л.А. Секуляризация имений восточных монастырей и церквей в Валахии и Молдавии в начале 1860-х годов и Россия // Вестник православного Свято-Тихоновского Гуманитарного университета. 2014. Серия II. История. Вып. 6 (61). С. 7-34.. Наконец, немалую угрозу для церкви в Османской империи представляло государство, которое в середине XIX в. встало на путь реформ (Танзимат). Одной из целей преобразований, проводившихся по советам британской дипломатии, было уменьшение влияния церкви и ослабление возможного влияния России, осуществлявшегося через церковь Davison, H. (1963) Reform in the Ottoman Empire, 1856--1876. Princeton; Тодоро- ва М. Англия, Русия и Танзиматът. София, 1980; Frindley, C. (1980) Bureaucratic Reform in the Ottoman Empire. The Subleme Porte, 1789--1922. Princeton; Дулина НА.ТанзиматиМустафаРешидПаша. М., 1984; Ahmad, F. (1993) The Making of Modern Turkey. London-New York; Макарова И.Ф.БолгарыиТанзимат. М., 2010.. Патриархату были навязаны реформы, которые привели к принятию в 1860 г. нового церковного устава (Гsvгкoi Kavovгaцoi). Теперь наряду с Синодом, состоявшим из сменяемых через каждые два года членов, при патриархе был создан еще один совещательный орган -- Смешанный совет, состоящий из духовных лиц и мирян. Допущение мирян к церковному управлению привело к росту влияния греческого национализма в среде Константинопольской церкви. Предпринимались и другие попытки ослабления церкви и духовенства: введение жалованья для духовенства, лишение церкви ее недвижимых имуществ, ужесточение цензуры и т.д. (правда, большинство из них осталось лишь на бумаге) ИтауатолоиХод А. Мехарри0^п^аП ^кш еккоа^гкеиап. Про^ ^iaavaauv0eant^Slaxopia^ тои OiKou^eviKouПатргаруеюи tov 19 aiwva. A0^va, 2003..

В общем русле роста националистических настроений на Балканах XIX в. особое место занимал национализм греческий. С одной стороны, это были попытки возродить историческую память о Древней Греции, что поддерживалось западноевропейскими филэллинами. С другой стороны, это был новый подъем традиционной для османских греков мечты об освобождении Константинополя и восстановлении христианского царства. Наконец, это были чисто практические цели постепенного присоединения исконных греческих земель к Греческому королевству. Разумеется, второе и третье направления оказались более жизнеспособными и получили название греческой «великой идеи» (МеуаХр гбш). Среди идеологов «великой идеи» были разногласия: одни считали, что ядром будущего объединенного греческого государства должно быть Греческое королевство, другие полагали возможным освобождение Константинополя -- исторической столицы; наконец, третьи видели будущее греческого народа в составе мощного единого Османского государства, в котором греки вытеснят турок и будут сами управлять империей Петрунина О.Е. Греческая нация и государство. С. 323-333..

Греческая «великая идея», осуществление которой в основном концентрировалось вокруг Константинополя и патриархата, входила в противоречие с амбициями России, стремившейся если не прямо, то опосредованно контролировать проливы и Константинополь. После Крымской войны правительство Александра II взяло курс на поддержку балканских славян, в первую очередь болгар. Романтическое славянофильство второй четверти XIX в. приобрело практическое значение и получило название «панславизма» Kohn, H. (1953) Panslavism. Its History and Ideology. Notre Dame; Sumner, B.H. (1937) Russia and the Balkans 1870-1880, pp. 56-80. Oxford.; Petrovich, M.B. (1956) The Emergence of Russian Panslavism, 1856--1870. New York; MacKenzie, D. (1967) Serbs and Russian Panslavism, 1875--8. Itaca, NY: Cornell University Press; Цимба- ев Н.И.Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX века. М., 1986; Дудзинская ЕА. Славянофилы в пореформенной России. М., 1994; AiаAАa A. H Pњaia anevavriaxa BaАKФvia: lФeoXoyia кш лоХтк^ то Фeщxepo piao тои 190 aiњva. A0rзva, 2009.. Поддержка болгар, которые, следуя своим церковно-национальным стремлениям, открыто восстали против греков, не могла способствовать теплым отношениям между Русской церковью и Константинопольским патриархатом. Россия устранилась от высказывания какого бы то ни было мнения по поводу т.н. болгарской схизмы, которая надолго «заморозила» возможности России действовать на Балканах через посредство церкви: ведь контакты с болгарскими иерархами незамедлительно привели бы к открытому разрыву отношений между Русской и Константинопольской церквами. Многолетние усилия русских дипломатов, направленные на преодоление схизмы, не могли привести к положительному результату, так как для обеих сторон церковные дела служили лишь прикрытием для осуществления своих национально-политических целей, а именно -- произвести предварительный раздел балканских османских территорий.

После Русско-турецкой войны 1877--1878 гг. Россия в отношении Балкан и Ближнего Востока заняла сдержанную и выжидательную позицию. Разочарование в результатах войны, наступившее после Берлинского конгресса, свело на нет надежды славянофилов. На место панславизма в русской внешней политике пришла русская национальная политика. Особенно отчетливо это проявилось в царствование Александра III и в первые годы правления Николая II. Идеологом этой политики был обер-прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев. Россия имеет достаточно большую территорию, чтобы не стремиться к новым завоеваниям. Вместе с тем она является крупнейшей православной великой державой -- единственной, имеющей православного царя. Из этого следует, что Русской церкви принадлежит первенствующее место в православном мире, а все другие православные государства составляют сонм «церквей-сестер» вокруг нее. По отношению к православным народам Османской империи Россия является покровительницей и защитницей от притеснений иноверной власти. Такова была, в общих чертах, внешнеполитическая концепция Русской церкви в последние два десятилетия XIX в. Нетрудно заметить, что в данном случае на новом уровне осмыслялась старая византийская идея православной ойкумены -- с центром в России. Именно в эти годы происходит подъем отечественной науки по изучению православного Востока, формируется русская школа византийских исследований. Не будучи лично политически ангажированными, византинисты, несомненно, также способствовали утверждению этой идеологии.

В 1880--1890-е годы Россия на Балканах находилась в политической изоляции. Отношения с Греческим королевством продолжали оставаться подчеркнуто холодными. Не встречала сочувствия Россия и со стороны сербского правительства. Румыния следовала своей профранцузской политической линии. Наибольшее разочарование испытала Россия в Болгарии: в 1880-е годы дипломатические отношения с ней были прерваны, а на фоне продолжавшейся церковной схизмы это означало полную утрату каких-либо контактов и влияния. Только маленькая Черногория из всех православных государств юго-восточной Европы продолжала оставаться преданной России.

С Константинопольским патриархатом после русско-турецкой войны на первых порах наладились дружеские отношения. При патриархе Иоакиме III (его первое патриаршество -- 1878--1884 гг.) авторитет России среди турецких греков был довольно высоким. Патриарх испытывал личную симпатию к России и имел возвышенное представление о вселенском православии, свободном от национализма, за что подвергся резкой критике со стороны греческого премьер-министра Х. ТрикуписаОИоакиме III см.: ZravpiSov В. &.Oi OiKou^eviKoi naxpidpxai i86o-a^epov. ©eaaaXoviKn, 1977. 2. 208-284; AveoriStfg Zt. IwaKcip. o Г' ApxieniaKono KwvaxavxivounoXe«^ Kai Oikou^cviko^ naxpidpxns (1878-1884, 1901-1912) // AeXxiov Kevxpou MiKpaaiaxiKwv anouSwv. A0^va, 1986-1987. 2. 391-414 (библиография работ о Иоакиме, вышедших до 1986 г.); Kofos, Ev. (1986) “Patriarch Joachim III (1878-1884) and the Irredentist Policy of the Greek State», Journal of Modern Greek Studies IV (1): 107-120; KapSapagXp. H noXixiK^ Spdan xou naxpidpxn IwaKeip. r'(np«xn naxpiapxia 1878-1884). AiSaKxopiK^ Siaxpip^. Iwdvviva, 1993; An^n^Tpia KZ'. Emax^oviKO aupnoaio «XpiaxiaviK^ MaKeSovia». O ano ©eaaaXoviKns OiKou^eviKO^ naxpidpxns IwaKeip. Г' o MeYaXonpev^. ©eaaaXoviKn, 1994; KapSapag Xp. IwaKeip. Г'-Xap. TpiKounn^. H avxinapd0ean. Ano x^v ovckSox^ aXXnXoYpa9ia xou Oikou^cvikou naxpidpxn (1878-1884). A0^va, 1998..

В обстановке накала национально-политических страстей русская дипломатия высоко ценила эти взгляды патриарха Иоакима: лейтмотивом депеш конца XIX в. было «возвысить Константинопольскую патриархию в ее собственных глазах», добиться от иерархов осознания подлинно вселенского предназначения их церкви, долженствующей стоять выше национальных страстей и исполнять роль общей матери для народов, составляющих ее паству. Впрочем, в сознании русских церковных политиков такая линия отнюдь не противоречила идее о первенстве Русской церкви в православном мире -- ведь «вселенскость» Константинопольской патриархии распространялась только на народы Османской империи.

Во время первого патриаршества Иоакима III было решено открыть подворье Константинопольского патриархата в Москве. Подворья уже были у Антиохийского и Александрийского патри- архатов, у Сербской церкви, у афонского Иверского монастыря. После конфискации имений восточных монастырей и церквей в Румынии в начале 1860-х годов, а также в Бессарабии в 1873 г. Константинопольская патриархия, наряду с другими церковными учреждениями Востока, лишилась значительных доходов. С отпадением болгарских епархий в 1870 г., а также присоединением Фессалии к Греческому королевству доходы Вселенского патриархата еще больше уменьшились. Благоприятные отношения между Русской и Константинопольской церквами, которые установились при Иоакиме III, послужили хорошим поводом для оказания поддержки Константинопольскому патриарху путем открытия его подворья в Москве в 1881 году. Грекам передали церковь св. Сергия Радонежского в Крапивниках с прилегающим участком земли, на котором были построены доходные дома. Первым настоятелем подворья стал архимандрит Серафим (Скарули) Герд ЛА. Константинополь и Петербург. С. 396-416..

Идеологами соответствующего подхода были К.П. Победоносцев и его ближайший советник по церковным делам на Ближнем Востоке, профессор Петербургской духовной академии И.Е. Троицкий О роли И.Е. Троицкого в русской церковной политике на Ближнем Востоке см.: Герд ЛА. Константинополь и Петербург. С. 158-162; также издание его переписки с агентом Русского общества пароходства и торговли в Константинополе Г.П. Беглери: Россия и Православный Восток. Константинопольский патриархат в конце XIX в. Письма Г.П. Беглери к проф. И.Е. Троицкому. 1878-1898 гг. / Изд. подг. Л.А. Герд. СПб., 2003.. Хорошо информированный из официальных и неофициальных источников о положении дел на православном Востоке, Троицкий был одинаково далек от симпатий и к грекам, и к славянам на Балканах. Церковное устройство в каждой стране, говорил он, полностью зависит от гражданского положения дел. В Средние века при образовании независимых от Византии государств провозглашалась автокефалия церквей этих стран. Поэтому автокефалия православных церквей в Юго-Восточной Европе является логическим следствием государственной независимости, а первенствующее положение России является следствием ее значимости как государства с наибольшим православным населением. Претензии Константинополя на первенство в восточнохристианском мире, таким образом, представлялись Троицкому нелепыми с исторической точки зрения и вредными с политической, так как за ними стояли национально-политические претензии греков королевства, направленные против России и русских интересов. Показательной в этом отношении является полемика Троицкого, пожалуй, с единственным в то время в России сторонником греческой «великой идеи» -- государственным контролером Т.И. Филипповым. Спор возник в 1886 г. по поводу празднования памяти византийского патриарха Фотия, причисленного в XIX в. к лику святых. Филиппов в своих церковнополитических взглядах также исходил из идеи единства православия, но рассматривал это единство с греческой точки зрения. Церковь, по его мнению, должна быть независима от политических обстоятельств; Константинополь как духовная родина русского православия должен первенствовать в православном мире, а Русская церковь может занимать здесь лишь смиренное дочернее положение [Троицкий И.Е.] Нечто по поводу статьи Гражданина (№ 38) по случаю чествования памяти патриарха Фотия в Славянском благотворительном обществе 6 февраля 1891 г. // Московские ведомости. 17 февраля 1891 г. № 59. См.: ГердЛА. Константинополь и Петербург. С. 162-170.. Конечно, эти взгляды нельзя назвать иначе как прекрасной утопией. Политика и церковные дела на Востоке представляли одно целое, и под прикрытием церковной борьбы, как правило, преследовались интересы национально-политические и экономические. До начала ХХ в. фигура Филиппова в России стоит особняком.

После отречения Иоакима III от престола в 1884 г. отношения Константинопольской патриархии с Русской церковью становятся все холоднее и почти сходят на нет. В архивах практически нет документов, свидетельствующих о сколько-нибудь содержательных контактах. Патриархи Иоаким IV (1884--1886), Дионисий V (1887-1890), Анфим VII (1897-1898) вызывали в России сдержанную неприязнь, а переговоры Константина V (1898-1901) с англиканскими епископами и вовсе не соответствовали направлению русской политики [Троицкий И.Е.] Нечто по поводу статьи Гражданина (№ 38) по случаю чествования памяти патриарха Фотия в Славянском благотворительном обществе 6 февраля 1891 г. С. 64-91.. Русская дипломатия старалась поддержать Иоакима III на каждых последующих патриарших выборах, но обстоятельства препятствовали его избранию. В 1886 г. Иоакима в Константинополе посетил И.Е. Троицкий, между ними состоялась длительная беседа, впоследствии почти дословно записанная Троицким. Тема для обсуждения была все та же -- вселенское православие, однако без уточнений о первенствующей роли той или иной церкви: здесь мнения собеседников явно могли разойтись См. издание отчета И.Е. Троицкого: «Наша отечественная Церковь занимает первое место между всеми православными церквами». Отчет профессора И. Е. Троицкого о командировке на Восток. 1886 г. / Подготовка текста, вступ. статья и комм. Л.А. Герд // Исторический архив. 2001. № 4. С. 135-174.. Позднее Иоаким удалился в келью Милопотамон на Афоне, но во время своего пребывания там неоднократно встречался с русскими дипломатами и поддерживал контакты с игуменом русского монастыря св. Пантелеимона архимандритом Макарием. Наконец, в 1901 г. Иоаким III снова занимает патриарший престол.

ХХ век привнес новую струю в балканскую политику России: от установки на «замораживание» конца XIX в. переходят к обсуждению более активных действий на Ближнем Востоке. Русские политики понимали, что страна все еще не готова к военному решению восточного вопроса, тем более что на время победили сторонники активных действий на Дальнем Востоке. Поражение в войне с Японией и революция 1905--1906 гг. на несколько лет отодвинули проекты России в отношении Балкан. Эта сдержанность в тот момент совпадала с планами Австро-Венгрии, главного соперника России в распространении ее влияния на Балканах. По Мюрцштегскому соглашению 1903 г. Россия и Австро-Венгрия пытаются сдержать нарастающее движение в Македонии, однако реформы уже к концу 1900-х годов показали свою несостоятельность. Между тем к началу 1910-х годов созрели планы союза балканских государств против общего врага -- Османской империи. В создании Балканской лиги большую роль сыграли как Россия, так и ее европейские партнеры. В начале октября 1912 г. началась

Первая Балканская война. В течение двух месяцев союзникам (Греции, Болгарии, Сербии и Черногории) удалось вытеснить турок почти со всей европейской территории империи. По итогам Балканской войны велись переговоры о разделе Македонии и Фракии между союзниками. Россия вынашивала планы создания единого южнославянского государства, которым, однако, на тот момент не было суждено осуществиться. В результате длительных переговоров, наконец, 30 мая 1913 г. в Лондоне был подписан договор о проведении границ. Прошло совсем немного времени, и Болгария напала на своих бывших союзников, а еще через месяц потерпела сокрушительное поражение. По Бухарестскому договору 10 августа 1913 г. она лишилась выхода к Эгейскому морю и значительной части своих территориальных приобретений. Балканские войны явились прологом к Первой мировой войне, в ходе которой кардинально изменилась не только карта Ближнего Востока и Балкан, но и расстановка сил на международной арене.

Балканские войны не принесли желаемого Россией результата. Сопротивление других держав, а также противоречия между самими южными славянами не позволили России создать единое южнославянское государство. Несмотря на все приложенные к тому усилия, русские дипломаты не смогли договориться и о снятии болгарской схизмы: обе стороны -- и греческая, и болгарская -- не были в этом заинтересованы, видя в расколе удобное оправдание для дальнейшей политической борьбы. Включение Македонии в состав Греции поставило другой важный для России вопрос -- о статусе Афона. Русское монашество св. Горы Афон находилось, согласно 62-й статье Берлинского трактата, под покровительством русских дипломатических представителей в Салониках и Константинополе. Поскольку увеличение численности русских на Афоне (в 1913 г. их было около 5000) и приток денежных средств из России вызывали недовольство греков, русским афонитам зачастую приходилось пользоваться поддержкой дипломатов и даже турецких властей. В новых условиях положение русских на Афоне оказывалось под угрозой. Чтобы сохранить этот уникальный «русский остров» в Восточном Средиземноморье, русские дипломаты на переговорах в Лондоне подняли вопрос об интернационализации Афона, создания из него нейтральной зоны, кондоминиума под покровительством шести православных государств (Россия, Греция, Сербия, Румыния, Черногория и Болгария). На участии в управлении Афоном Россия настаивала и позднее, уже после начала Первой мировой войны; вопрос был окончательно снят с повестки только после Октябрьской революции Герд ЛА. Русский Афон 1878-1914. Очерки церковно-политической истории. М., 2010. С. 129-138..

Каковы были отношения Русской церкви и Константинополя в первые два десятилетия ХХ века? Среди русских церковных деятелей этого периода наряду с преобладающей традиционной имперской линией намечаются два течения. Первое из них можно назвать неославянофильством -- оно было связано с проектами южнославянской конфедерации государств в тесной связке с Россией. Второе продолжало линию на поддержку греков в церковно-политических делах и осуществление «великой идеи». Грекофильское направление нашло своего поборника в лице профессора Петербургской духовной академии И.И. Соколова, который с 1902 г. был редактором печатного органа Академии, «Церковного вестника». С тех пор почти в каждом номере журнала появлялись статьи, знакомящие читателей с жизнью Константинопольского патриархата, причем, в отличие от других печатных изданий, Соколов неизменно представлял церковную жизнь на Востоке в крайне благоприятном свете. Свою научную деятельность Соколов начинал как историк византийской церкви; позднее он занялся историей Константинопольского патриархата в Новое время. Итогом его восьмимесячных занятий в архиве патриархата стала фундаментальная монография «Константинопольская церковь в XIX веке» (СПб., 1904). Автор тщательно обходит все «острые углы» в истории церкви; он ничего не говорит даже о болгарском церковном вопросе. Его цель -- показать внутреннюю жизнь патриархата и заслуги каждого патриарха. Яркими красками он рисует угнетенное положение церкви в Османском государстве. Для Соколова идеалом государственно-церковного устройства была Византийская империя -- образец, по его словам, «оцерковленного государства», осуществление идеала счастья на земле. Восстановлению этого устройства и должны быть, на его взгляд, посвящены все усилия политиков ОбэволюциигрекофильскихидейвРоссииотК.Н. ЛеонтьевадоИ.И. Соколовасм.: Stamatopoulos, D. (2013) “From the Vyzantinism of K. Leont'ev to the Vyzantinism of I. I. Sokolov: the Byzantine Orthodox East as a motif of the Russian Orientalism», in Hйritages de Byzance en Europe du Sud-Est а l'йpoque modern et contemporaine. Athиnes, p. 321-340; ZrayarфnovAoз A.ТоВи^аутю^exв то'E0voз. ТолрорХ^^аt^з auvйQeiaз aTiз BaАxaviKйз шторюураф^. A0^va, 2009. S. 244-252, 282-285; Герд Л.А. Константинопольский патриархат и Россия 1901-1914 г. М., 2012. С. 38-63. Взгляды И.И. Соколова ясно выражены в его лекции: Соколов И.И..

Соколов участвовал в Предсоборном присутствии 1906 г., Пред- соборном совещании 1912 г. и Всероссийском соборе 1917-1918 гг., знакомил своих коллег с опытом Византии и приходской практикой современного ему православного Востока, которая, по его мнению, могла быть отчасти заимствована при реформе Русской церкви²⁶. 23 октября 1917 г. Соколов выступил на соборе с докладом о патриаршестве²⁷. Свой доклад Соколов начинает с подробной историко-канонической справки, подчеркивающей органичность патриаршества для церковного законодательства. Идеал, к которому нужно стремиться в области высшего церковного управления, основа всего церковного строя -- это сочетание начал единоличного, т.е. патриаршего, и соборного: «Патриаршество есть цель соборности и в то же время и орган, а соборность есть основа патриаршества». Автор рисует близкую, на его взгляд, к идеалу картину жизни Константинопольского патриархата как в византийскую эпоху, так и в последующие столетия. Категорически не соглашаясь с обвинениями Вселенского патриархата в цезарепапизме, которые высказывались некоторыми его современниками, Соколов утверждал, что «папизм по самой своей природе чужд восточному православию и несовместим с господствующими на Востоке правовыми воззрениями и историческими задачами. И нам при восстановлении патриаршества нет никакого основания опасаться папизма»²⁸. Не менее резко автор говорит о несостоятельности критики, касающейся морального облика и личных качеств константинопольских патриархов: «Деятельность патриархов была изумительна.

От дифирамба Константинопольскому патриархату Соколов переходит к насущным проблемам Русской церкви: «Назревает отделение Церкви от государства. Значит, положение Русской церкви будет приблизительно таково, в каком находится, например, Константинопольская церковь. Правда, там -- иноверное правительство, но ведь хорошо известно, что нам ждать особых милостей от нашего правительства не приходится». Между тем всему восточнохристианскому миру предстоят общие задачи перед лицом инославного мира, и потому «абсолютно необходима всеобщая коалиция православных церквей, необходимо мобилизовать все силы для противодействия завоевательному замыслу инославия» Там же. С. 390..

В докладе Соколова звучит опасение за судьбу православия во всем восточно-христианском мире -- ведь война еще не закончилась. Особенно скорбно звучит тема потери главной опоры Церкви в государстве -- православного царя. С крушением монархии для всех идеологов византийско-монархического направления в русской политике исчез основной стержень их построений. Привыкшие рассуждать по определенным, заданным историей шаблонам, они искали параллелей в истории церкви либо Византии, либо Османской империи и не представляли себе иных форм ее существования в государстве демократического типа. «С падением императорской власти происходит изменение идеологии. Император являлся защитником Церкви. Целых 200 лет продолжалось это. 200 лет мы вели борьбу за православие на Востоке. Кто же будет хранителем этого векового наследия в Русской церкви после падения царской власти? Таким хранителем может быть только патриарх», -- говорил на заседаниях собора другой его участник, князь Е.Н. Трубецкой Там же. С. 396..

Позиции как грекофилов, так и их противников отчетливо проявились в годы Первой мировой войны, когда победа союзников казалась близкой, а России, согласно секретным договорам от марта 1915 г., предполагалось передать Константинополь и прилежащие территории Проливы (сборник) / Пред. Ф. Ротштейна. Доп. ст. Е. А. Адамова. М., 1924.. В обстановке эйфории, охватившей русское общество в виду близкого решения Восточного вопроса, русские журналисты, церковные деятели, политики, специалисты по экономике и военным вопросам снова обращаются к теме «константинопольской вотчины». Русский Константинополь, исполнение вековой мечты, триумф Православия -- вот что занимало умы сотен тысяч людей. Здесь же, разумеется, вставал вопрос о судьбе Константинопольского патриархата и храма Св. Софии. Возвращение этой святыни православной церкви представлялось символическим актом величайшей важности О будущем Св. Софии высказывались многие авторитетные люди, одним из которых был директор Русского Археологического института в Константинополе Ф.И. Успенский. См.: ГердЛА. Еще один проект «Русского Константинополя». Записка Ф. И. Успенского 1915 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. 2007. Т. 30. С. 424-433; недавно вышло еще одно издание этого документа: Бухерт В. «Нам нужно очень тщательно соизмерять наши первые шаги в Царе- граде...». Записка академика Ф. И. Успенского. 1915 г. // Восточный архив. № 1(31). М., 2015. С. 60-65.. И.И. Соколов по поручению Св. Синода написал пространную записку, в которой доказывал необходимость сохранения за Константинопольским патриархом первенства в православном мире, подобно тому, как он обладал им в византийскую эпоху Лисовой Н.Н. Русская церковь и патриархаты Востока. Три церковно-политические утопии ХХ века //Религии мира. История и современность. М., 2002. С. 156-196.. Еще более радикальные суждения содержались в статье архиепископа Антония (Храповицкого), который предлагал передачу Константинополя грекам в благодарность за то, что они просветили Русь христианством в Х веке. В поддержку греков на православном Востоке в годы войны выступил и секретарь Императорского Православного Палестинского общества А.А. Дмитриевский, который на заседании Славянского благотворительного общества в Петрограде 2 марта 1915 г. впервые открыто заявил, что линия на поддержку арабов в Палестине, которой придерживалось Общество с момента своего основания, была ошибочной. В то же время в России нашлось немало журналистов и общественных деятелей, которые высказывались за русификацию Константинополя и низведение патриарха до епархиального архиерея, подчиненного Петроградскому русскому патриарху Герд ЛА. Константинополь и Петербург. С. 196-199..

Октябрьская революция 1917 г. положила конец как политическим утопиям, так и той роли, которую играла Русская церковь в государстве. Церковная политика, занимавшая столь важное место в политике России на Ближнем Востоке, перестала интересовать новое правительство. Неудача постигла и греческих политиков, стремившихся к осуществлению «великой идеи»: после военного поражения туркам в 1922 г. последовал обмен населением, в результате которого полтора миллиона греков из Малой Азии были вынуждены переселиться в Грецию, покинув, таким образом, места своего исторического расселения. На развалинах Османской империи было создано секулярное Турецкое государство, в котором уже не было места миллетам прежних столетий. Таким образом, в 1910-е годы завершилась эпоха универсалистских попыток создания большой православной империи по византийскому образцу. ХХ век принес новые формы церковно-государственных отношений и новые формы межцерковного диалога.

Библиография / References

русская православная церковь константинопольский патриархат

1. Бонева В. Българското църковно-национално движение 1856-1870. София, 2010.

2. Бухерт В. «Нам нужно очень тщательно соизмерять наши первые шаги в Царегра- де...». Записка академика Ф. И. Успенского. 1915 г. // Восточный архив. № 1(31). М., 2015. С. 60-65.

3. Гагарин С. Константинопольские проливы. Историко-политический очерк //Русская мысль. 1915. Апрель. С. 96-122.

4. Герд ЛА. Константинополь и Петербург: церковная политика России на православном Востоке (1878-1898). М., 2006.

5. Герд ЛА. Еще один проект «Русского Константинополя». Записка Ф. И. Успенского 1915 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. 2007. Т. 30. С. 424-433