Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Перегудов С.П.

Тони Блэр находится на посту лидера лейбористской партии немногим более пяти лет. В 1997 г. он стал премьер-министром. Ему еще предстоит долгая политическая жизнь, но уже сейчас с полным на то основанием можно сказать, что он оставит заметный след в истории Британии. И дело здесь не только и даже не столько в том, что под его руководством лейбористская партия после почти 20-летнего пребывания в оппозиции вновь пришла к власти, сколько в тех неординарных событиях в политической жизни страны, которые связаны с его именем. В период пребывания в оппозиции - это превращение лейбористской партии в “новую лейбористскую партию”, в период нахождения у власти - начавшаяся конституционная реформа и некоторые другие новации, осуществляемые в рамках так называемого третьего пути.

Родился Тони 6 мая 1953 г. в семье преуспевающего юриста, который после пяти лет практики занял место преподавателя юриспруденции в Дюрхэмском университете - одном из престижных. Примечательно, что будучи весьма радикально настроенным в молодости (он даже короткое время был секретарем Молодежной коммунистической лиги Шотландии), отец в свои зрелые годы становится убежденным консерватором. Как отмечал Тони Блэр в одном из интервью, его отец недолюбливал “патрицианских” тори, зато принял всем сердцем тэтчеристскую революцию. Он постарался дать своим детям качественное образование, поместив их для начала в частную подготовительную школу при Дюрхэмском соборе.

Интересно, что своим учителям Тони больше всего запомнился не успехами в учебе (а он был весьма прилежным и способным учеником), а своей улыбкой, которая почти никогда не сходила с его лица. Он увлекался крикетом, регби, пением в церковном хоре.

Когда Тони исполнилось 10 лет, у отца случился инсульт, ему пришлось оставить работу, а семья переехала из хорошего дома в скромную квартиру. Тем не менее, это никак не сказалось на его дальнейшей учебе. Выдержав непростой экзамен на бесплатное обучение в одной из частных школ Эдинбурга, Тони покидает отчий дом и попадает в весьма своеобразное окружение.Частная школа-интернат, в которой оказался 13-летний Тони, была одной из наиболее престижных, ее даже называли “Эдинбургским Итоном” (Итон - самая престижная из аристократических частных школ Британии. Именно из нее вышли многие известные государственные деятели страны. - С. 77). В школе господствовала почти казарменная обстановка, все там делалось “по правилам”, начиная от формы, прически и кончая запретом держать руки в карманах, ходить не по дорожкам, не говоря уже о строжайшем распорядке дня. Казарму напоминала и комната, где вместе с примерно 15 своими однокашниками Блэр вынужден был проводить внеклассное время. Однако не эти спартанские условия более всего не нравились мальчику. Главное, с чем он не мог примириться, - это унижающие достоинство обычаи прислуживания старшеклассникам, столь распространенные в заведениях такого рода. Каждый младший школьник был прикреплен к одному из старших и должен был по первому слову чистить ему ботинки, полировать до блеска пуговицы на одежде, содержать в идеальном порядке спортивный инвентарь, выполнять мелкие поручения, служить посыльным, варить кофе и т.д. и т.п. Некоторые из соучеников Блэра даже сравнивали порядки в школе не с казармой, а с лагерем для военнопленных.

Конечно же, в атмосфере 60-х годов, когда Блэр обучался в Фэтесе (так называлась эта школа), порядки в “паблик скул” не могли оставаться прежними, и ситуация во многих из них начала меняться к лучшему. Однако Фэтеса, судя по всему, еще никак не коснулись эти перемены. Ее директор и педагоги не сомневались в том, что умение подчиняться и умение подчинять наряду с хорошей академической и физической подготовкой - это как раз то, что необходимо тем, кто готовится пополнить ряды британской элиты.

По воспоминаниям старшеклассника, в “услужении” у которого был Тони, он был “идеальным фэгом”, то есть слугой. Наиболее неприятной стороной системы было то, что “старшие” могли заниматься рукоприкладством, а иногда и практиковать самые худшие формы насилия над личностью. “Фэг” должен был обращаться к “старшему” не иначе как “сэр”, который был не только судьей, но и палачом (2).

Хотя бывший “патрон” Тони утверждает, что за те два года, когда тот был его подопечным, он ни разу и пальцем не тронул его, вся обстановка в школе так угнетала мальчика, что в какой-то момент он не выдержал, собрал вещи и сбежал (3). После объяснений директора с родителями Тони вынужден был вернуться в школу. В другом отделении школы, куда он вскоре был переведен, обстановка была уже более либеральной. Однако это не примирило его с господствовавшими порядками. Более того, он все чаще вступал в пререкания с воспитателями, нарушая установленные правила, его прическа отличалась от стандартной, его манеры держаться вызывали раздражение. Все это, тем не менее, носило дозированный характер и не было откровенным бунтом. Природное жизнелюбие не оставляет его, он становится участником любительских спектаклей, солирует в мальчишеском хоре, заводит новых друзей.

Несмотря на столь неоднозначный опыт, Блэр не стал принципиальным противником частных школ и частного образования вообще. Больше того, не посчитавшись с нареканиями коллег, уже став лидером партии он определил собственного сына в привилегированную церковную школу. Правда, некоторые его биографы считают, что причина тому - не “элитарные наклонности”, а скорее повышенная религиозность, привитая ему с детства, и стремление воспитать и своих детей в том же христианском духе (4).

Сдав по высшему баллу выпускные экзамены, Тони поступает в Оксфордский университет, где обучается на юриста. Несмотря на широкие возможности участия в политической жизни университета, он практически ею не интересуется, увлекаясь больше музыкой (роком), театром, спортом и особенно девушками. Его высокая, хорошо сложенная фигура, завораживающая улыбка и легкий, веселый нрав делали его идеальным “бойфрэндом”. Выступления в группе рок-музыкантов, участие в любительских представлениях побуждали друзей и знакомых воспринимать его скорее как будущую “звезду рока”, нежели как перспективного политика.

Не участвуя в политической жизни, Блэр в то же время со всей серьезностью относится к учебе, а также проявляет растущий интерес к книгам выдающихся мыслителей прошлого. В числе “базовых текстов”, с которыми он знакомится, - работы Маркса, Ленина, Грамши. Через своих друзей, увлекающихся Троцким и троцкизмом, он получает представление о радикальных идеях, которые занимали в то время умы значительной части студенчества. В нем постепенно пробуждается интерес к полемике вокруг прочитанного, но не более того (5).

Леворадикальные теории и идеи, однако, не привлекают Блэра, гораздо больший интерес, и не только чисто познавательный, он проявляет к идеям “социального христианства” и христианского социализма. Его дружба с известным австралийским радикальным теологом П. Томпсоном и разделявшими взгляды последнего студентами пробуждают в нем интерес к появившимся в тот период книгам, авторы которых пытались “соединить социализм и христианство”. Одновременно Блэра привлекают и идеи “коммьюнити” (общности), которые служили своего рода мостом между религиозными и светскими течениями социалистической мысли. При всем том, Блэр не становится ни в этот период, ни позднее социалистом в традиционном понимании этого слова. Не удивительно, что в университете Блэр так и не вступает в лейбористскую партию. Тем не менее, уже на парламентских выборах 1974 г., в которых он впервые участвует как избиратель, Блэр голосует за лейбористского кандидата.

В это же время он впервые участвует в политическом действии - демонстрации против активизировавшейся в тот период расистской организации “Национальный фронт”. Интересно, как описывает этот эпизод биограф Блэра Дж. Сопел: “Благодаря спускающимся до плеч волосам, длиннополому афганскому пиджаку, всему своему экстравагантному виду Блэр был принят полицейскими за бунтаря-революционера, его буквально выхватили из толпы митинговавших напротив здания городского совета студентов и основательно помяли” (6).

По окончании университета Блэр на короткое время возвращается в Дюрхэм, а затем отправляется в Лондон, где начинается его юридическая практика. Здесь же, в районе, где он снимает квартиру, он вступает в местную организацию лейбористской партии. Именно в это время в нем созревает решимость всерьез заняться политикой.

Как начинающему юристу и политику, Блэру крупно повезло в том отношении, что глава юридической фирмы, куда он поступил сначала в качестве кандидата-стажера, а затем и полноправного члена, А. Ирвин (ныне лорд Ирвин и член кабинета министров) имел хорошие связи с рядом видных лейбористов, и это уже в скором времени позволило сблизившемуся с ним Блэру вплотную познакомиться с некоторыми из ведущих фигур лейбористского истэблишмента. Его дела как юриста пошли наилучшим образом, и он зарекомендовал себя, по общему признанию, “блестящим юристом”.

В 1980 г. после долгого ухаживания Блэр женится на стажировавшейся вместе с ним Чери Бут, которая, по признанию знающих людей, став преуспевающим юристом, не уступала ему в мастерстве и таланте. Примечательно, что, выйдя замуж, она сохранила свое девичье имя и не оставила юридической практики ни после того, как Блэр стал лидером партии, ни после занятия им поста премьер-министра. И это при том, что к тому времени у них было уже трое детей - два сына и дочь.

Только в мае 1982 г., уже имея за плечами более 5 лет юридической практики, Блэру удается войти в число кандидатов в парламент от одной из окружных организаций лейбористской партии, где вскоре должны были состояться дополнительные выборы. Несмотря на энергичную избирательную кампанию, он потерпел жесточайшее поражение, заняв третье место и даже не набрав минимума голосов, достаточных для того, чтобы не потерять залоговый взнос (сумма, которая вносится каждым кандидатом и которая возвращается в случае, если число проголосовавших за него избирателей превысит установленный минимум голосов). Примечательно, что не будучи левым, Блэр, тем не менее, в ходе избирательной кампании отстаивал весьма радикальную линию, которой придерживалась тогда партия. Потерпев поражение на выборах 1979 г., лейбористская партия оказалась на какое-то время под преобладающим влиянием левого крыла, ее лидером стал ветеран леволейбористского движения М. Фут, а принятая партией программа 1982 г. требовала широкомасштабной национализации, одностороннего отказа страны от ядерного оружия, выхода из ЕС и “решительного и необратимого перераспределения власти и богатства в пользу трудящихся и их семей”. “Цель лейбористов, говорилось в программе,- построить социалистическое общество, в котором всем членам общества будут гарантированы равные условия жизни и равный статус” (7).

Поражение, которое Блэр потерпел на своих первых выборах, объясняется не только тем, что округ, в котором он баллотировался, был традиционно консервативным, но и той общей расстановкой политических сил в стране, которая сложилась к тому времени. Засилие в лейбористской партии крайне левых, так называемых левых лунатиков (“loonyLeft“), буквально шокировало основную массу избирателей, и в том числе значительную часть избирателей самой партии. К тому же, только что одержанная британским экспедиционным корпусом победа в войне с Аргентиной за Фолклендские острова резко повысила популярность тэтчеристского правительства, и это также не могло не сказаться на исходе голосования.

На состоявшихся через год всеобщих парламентских выборах лейбористы получили всего 28,3% голосов. Это был самый низкий результат после 1918 года (8). Примечательной особенностью этих выборов было и то, что сформированный всего за два года до этого Альянс либералов и отколовшихся от лейбористов социал-демократов набрал 26% голосов, то есть почти столько же, что и лейбористы. Многие наблюдатели тогда полагали, что потерпевшая катастрофическое поражение лейбористская партия может уступить Альянсу свое место одного из столпов двухпартийной системы. Во всяком случае, переживавшийся лейбористами острейший кризис и резко обострившаяся внутрипартийная борьба (9) давали для подобного рода прогноза достаточно веские основания.

Хотя как член лейбористской партии Блэр поддерживал основные положения ее программы, его склонность к этическому социализму, увлечение социальной доктриной христианства делали для него гораздо более привлекательным социальный либерализм Альянса, нежели государственный социализм лейбористов. Но если он и колебался в политическом выборе, то внешне это никак не проявилось, и он ни на мгновение не дал усомниться друзьям и коллегам в своей решимости следовать избранному пути.

Судя по всему, это все же не был циничный выбор. Как сам он пояснял впоследствии своему биографу, разделяя взгляды “банды четырех” (так пресса окрестила лейбористских деятелей - Д. Оуэна, Р. Дженкинса, Ш. Уильямс и У. Роджерса, по чьей инициативе в 1981г. была создана социал-демократическая партия), он в отличие от них не считал, что лейбористская партия уже не в состоянии меняться (10). Можно предположить, что близкое знакомство с деятелями правого крыла лишь укрепляло в нем эту уверенность.

Приближение срока всеобщих выборов побуждает Блэра резко активизировать усилия, нацеленные на то, чтобы не упустить шанса и пробиться в Вестминстер. Не желая стать вечным кандидатом, он дважды отвергает предложения вновь баллотироваться по прежнему избирательному округу и всего за 20 дней до выборов без какой-либо поддержки со стороны заручается согласием руководителей лейбористской организации перспективного лейбористского округа в северо-восточной Англии на выдвижение своей кандидатуры.

Включившись с ходу в находившуюся в самом разгаре избирательную кампанию, Блэр одерживает победу и становится одним из немногих счастливчиков-лейбористов, которые впервые попадают в парламент. На фоне сокрушительного поражения, которое потерпела на этих выборах лейбористская партия (численность ее парламентской фракции уменьшилась на 60 членов), это был действительно редкий успех. Настолько редкий, что увидевший впервые Блэра в зале заседаний Палаты общин один из мэтров партии тори сэр Э. дю-Кан, приняв его за одного из многих новичков-консерваторов, подошел к нему и, похлопав по плечу, тепло поздравил с избранием.

Ошибка дю-Кана, однако, станет более понятной, если принять во внимание тот факт, что ко времени своего избрания теперь уже 30-летний преуспевающий юрист избавился от экстравагантности, усвоил совсем иной стиль одежды и поведения, гораздо более приличествующий его новому положению. Стремление быть модно одетым и выглядеть современным осталось, однако это была уже другая мода и другой облик. Как писала с некоторой издевкой много позднее, 30 сентября 1997 г., “The Guardian“, желание Блэра выглядеть элегантным и модным настолько сильно, что он хотел бы и все британское общество превратить в “модное общество”, а “Новую Британию” - в “топ-модель XXI века”.

Некоторые наблюдатели одно время даже полагали, что увлечение Блэра своей внешностью проистекает из того, что стиль в нем одерживает верх над сущностью. Сам Блэр, однако, не только не видит во всем этом ничего зазорного, но и считает, что “хорошо выглядеть - это значит помогать серьезной политике” (11). Впрочем, если вспомнить, сколь высоко поднялся в последние годы спрос на услуги имиджмейкеров, природное стремление Блэра выглядеть современно и производить впечатление - это одно из тех качеств, которые без особых усилий с его стороны помогают ему с легкостью и даже с удовольствием достигать того, для чего иным приходится затрачивать массу времени и усилий. Если же говорить о его “миссии” как человека, несущего знамя “нового лейборизма” и “Новой Британии”, то без этого, казалось бы, чисто декоративного момента вся такого рода риторика воспринималась бы многими как нарочитая фальшь.

Еще до своего избрания в парламент Блэр начинает выступать с идеями, которые можно обозначить как наметки, контуры его будущего “новолейбористского” кредо, чему, конечно же, не в малой степени способствовало наступившее после выборов 1983г. изменение соотношения сил в партии в пользу правого крыла. Хотя сменивший М. Фута на посту лидера партии Н. Киннок также долгое время принадлежал к левому крылу, к 1983г. он уже зарекомендовал себя весьма прагматичным негибким политиком, способным действовать сообразно меняющейся ситуации.

Если, однако, попытаться определить главный интерес Блэра в начале его парламентской карьеры, то это была все же не идеология, а рутинная партийно-политическая борьба. Ему поручается довольно ответственная задача установления более конструктивных отношений партии с финансовым центром страны - Лондонским Сити. Учитывая серьезный сбой, который произошел в отношениях лейбористской партии с большим бизнесом после поражения ее на выборах 1979г. и выхода на лидирующие позиции леворадикальных сил, это была достаточно серьезная миссия, и Блэр немало потрудился, чтобы она успешно реализовывалась. Тот факт, что в своей юридической практике ему не раз приходилось иметь дело с представителями крупного бизнеса, естественно, облегчал задачу.

Новое поражение, которое потерпела лейбористская партия на очередных всеобщих выборах 1987г. (собрав 32,1% голосов против 42,9%, полученных консерваторами) (12), заставило руководство партии предпринять серьезнейшие усилия, нацеленные на выправление все еще сохранявшегося (хотя уже и не столь глубокого) левого крена.

На первой же после выборов ежегодной конференции партии (октябрь 1987 г.) ее руководством были созданы несколько исследовательских групп, призванных осуществить далекоидущий пересмотр программных и политических установок партии по всем основным направлениям ее деятельности.

Суммируя основные выводы и рекомендации итогового документа, подготовленного исследовательскими группами, Киннок писал в предисловии к нему, что здесь формулируются “базовые ценности” лейборизма, а именно, “наша приверженность индивидуальной свободе, более справедливому и демократическому обществу, эффективной экономике, обеспечивающей более высокое качество жизни, чистую и безопасную окружающую среду, мир, безопасность и справедливость в окружающем мире”. Весь огонь критики в адрес консерваторов был сосредоточен на их недостаточном внимании к сфере социальных услуг и отсутствию эффективной промышленной и технологической политики.

Авторы документа предпочитали умалчивать о национализации, перераспределении и тому подобных вещах, подчеркивая в то же время, что обязанность государства - помогать рынку и способствовать экономике становиться более конкурентоспособной, стимулировать развитие науки и техники, образования и профессиональной подготовки. Не менее определенно говорилось о том, что “будущее Британии - в развивающемся Европейском сообществе” и в НАТО.

По существу и этот документ, равно как и подготовленный на его основе предвыборный манифест 1992 г., возвращали лейбористскую партию на путь двухпартийной политики. Политика эта, однако, весьма и весьма существенно отличалась от двухпартийной политики 1945-1979 годов. Ибо если эта последняя основывалась на принципах социал-реформизма и кейнсианской экономики, то в основе двухпартийной политики, как она начала складываться с конца 80-х - начала 90-х годов - лежат уже иные постулаты, суть которых - приверженность обеих партий к принципам социально-ориентированного рыночного хозяйства. Это не было сползание к тэтчеризму, тем более в его жестком, неолиберальном варианте. И весомая роль государства в экономической, и особенно социальной сфере, и упор на коллективистские ценности указывали на то, что, признав основополагающую роль рынка и индивида, лейбористы в то же время не утратили собственной идентичности. Другое дело, что базовые принципы нового консенсуса, окончательно сформировавшегося после прихода к руководству партии тори Дж. Мейджора, лежали уже не в плоскости лейбористского, социал-демократического реформизма, а реформизма иного, социал-либерального толка.

После трех лет пребывания в теневом министерстве финансов, где Блэр сумел в короткий срок сориентироваться в одной из наиболее сложных и запутанных сфер правительственной политики, и не просто освоиться, но и публично, на высоком профессиональном уровне представлять парламентскую оппозицию, ему поручается аналогичная роль в другом, не менее важном “теневом министерстве” торговли и промышленности. А уже в следующем, 1988, году, спустя всего пять лет после избрания в парламент, он избирается в состав высшего органа фракции - теневой кабинет (14). Его первая должность здесь - теневой министр энергетики. Однако уже в конце 1989 г. Киннок перемещает его на пост теневого министра занятости, и с этого момента Блэр оказывается одной из центральных фигур в группе лидеров партии, определяющих дальнейшую эволюцию и ее политики, и самого ее характера как политической организации.

Осуществленная после 1987 г. ревизия принципиальных установок лейборизма означала вступление партии в качественно новый этап своего развития. Однако при всем значении этих перемен, они еще мало что меняли в том облике лейбористской партии, который сложился у рядового избирателя преимущественно на основании его личного опыта. А опыт этот говорил о том, что с какими бы заявлениями и заверениями ни выступало руководство партии, решающее значение имеет тот факт, что партия остается “рабочей” и погоду делают в ней не в последнюю очередь те, кому она обязана этим названием, то есть тред-юнионы. И хотя партия, особенно в послевоенные годы, всей своей деятельностью доказала, что она не является орудием в руках профсоюзов, ее политика, особенно в конце 60 - начале 70-х годов, во многом определялась их влиянием. В этой связи нелишне вспомнить, что победа Тэтчер и тэтчеристов на выборах 1979 г. далеко не в последнюю очередь объяснялась негативной реакцией общественного мнения на резко возросшую забастовочную активность профсоюзов, прямо ударившей по жизненным интересам простых граждан. “Горячая зима” 1979 г., в ходе которой были фактически парализованы такие жизненно важные службы, как скорая помощь и многие медицинские учреждения, а также уборка улиц, общественный транспорт и т.д., была лишь эпизодом, хотя и весьма значимым, в том взлете стачечной борьбы, который буквально сотрясал Британию в течение 70-х годов. И тот факт, что профсоюзы и лейбористская партия воспринимались общественным мнением как принадлежавшие к единому, лейбористскому (то есть рабочему) движению, естественно, не прибавляло им популярности.

Это обстоятельство, кстати, во-многом помогло правительству Тэтчер выдержать длившуюся почти год забастовку горняков (1984-1985 гг.) и избежать сколько-нибудь существенных проявлений солидарности населения с ними.

И выборы 1983 г., и выборы 1987 г. убедили лейбористское руководство в том, что пока в глазах большинства населения партия ассоциируется с профсоюзами, престиж которых продолжал оставаться крайне низким, ей вряд ли удастся переломить настроение общественности в свою пользу. Задача дистанцирования от профсоюзов, однако, оказалась далеко не простой. И в самом руководстве партии, и в ее “низах” влияние профсоюзов сохранялось на прежнем уровне, и одним из следствий этого явилось то, что в итоговом документе 1989 г. воспроизводились все прежние обязательства по основным вопросам рабочего и профсоюзного законодательства, сформулированные в начале 80-х годов. Несмотря на все усилия Киннока подвигнуть возглавлявшего рабочую группу по этим вопросам М. Мичера на более или менее существенный пересмотр прежних установок, тот твердо стоял на их сохранении.

Сознавая всю серьезность проблемы, Киннок не остановился перед тем, чтобы почти сразу после конференции партии, утвердившей документ, сместить Мичера с поста теневого министра занятости, в обязанности которого входила, в частности, выработка политики будущего лейбористского правительства по отношению к профсоюзам и соответствующей законодательной программы. На оказавшийся вакантным пост и был назначен Блэр.

Уже первые шаги Блэра на посту теневого министра занятости показали, что Киннок не ошибся. Нацелившись на максимально высокую планку (что, видимо, и побудило Киннока поручить именно ему столь важное дело), Блэр сразу же повел дело так, что установил тесные деловые отношения с наиболее влиятельными профлидерами. Среди мер, которые и Киннок, и Блэр вознамерились осуществить, главное место занимал отказ профсоюзов от принципа “закрытого цеха”, в соответствии с которым на предприятиях, где профсоюзы добивались признания этого принципа предпринимателем, каждый поступающий на работу должен был тут же становиться и членом профсоюза.

Другой задачей Блэра было убедить профсоюзы не требовать от лейбористов отмены значительной части профсоюзного законодательства тори, и в частности, статьи закона, требующего в качестве обязательного предварительного условия объявления стачки согласия на то большинства членов профсоюза. Еще одним положением законодательства консерваторов, которое Киннок и Блэр хотели во что бы то ни стало сохранить, была четко оговоренная в нем юридическая и материальная ответственность профсоюзов за нарушение закона. Именно это положение позволило Тэтчер во время шахтерской стачки 1984-1985 гг. арестовать денежные средства Национального союза горняков и тем самым резко снизить его способность к сопротивлению. Наконец, еще одна, не менее существенная уступка, на которую должны были пойти профсоюзы, состояла в том, чтобы добиться их согласия на отказ от так называемого массового пикетирования и “вторичного” пикетирования, Как то, так и другое давало возможность профсоюзам приостановить работу не только предприятий, персонал которых участвовал в забастовке, но и целого ряда других предприятий и объектов. Во время шахтерских забастовок 1972 и 1974 гг. этими методами удалось практически парализовать экономическую жизнь страны и вынудить тогдашнее правительство к капитуляции. Подобного же рода методы борьбы во многом обусловили и длительность шахтерской забастовки 1984-1985 годов.

Конечно же, Блэр отнюдь не стремился к тому, чтобы добиться от профсоюзов односторонних уступок. В обмен на отказ от устаревших и вызывающих все большее раздражение в обществе “завоеваний” он предлагал целый ряд мер, призванных укрепить позиции и права членов профсоюзов и наемных работников вообще в их отношениях с предпринимателями как по линии коллективного договора, так и по линии гарантии прав индивида на производстве. Именно на этом последнем моменте, приобретавшем все большее значение в условиях гибкой системы занятости и индивидуализации производственных отношений, был сделан главный упор в “позитивной” части диалога с профсоюзами.

Переживаемый британскими профсоюзами кризис, падение их численности и престижа, а также усиливавшийся пресс со стороны правительства тори побудил профсоюзную верхушку принять предлагавшийся Блэром компромисс, и уже на конференции партии 1990г. он смог выступить с большой речью, в которой изложил новые, более современные подходы партии к проблемам промышленных отношений, профсоюзных прав и свобод, а также прав и свобод индивида на производстве (15).

Успех Блэра был тем более примечателен, что в подготовленном при его непосредственном участии и одобренном конференцией программном документе, “представляющем наиболее полное изложение современного лейбористского кредо демократического социализма”, часть, касающаяся отношений в промышленности, практически полностью воспроизводила достигнутые им договоренности (16).

Несмотря на радикализм осуществленной после выборов 1987 г. ревизии партийной идеологии и программы, рядового избирателя она, видимо, не очень-то убедила. О том, что дело обстояло именно так, наглядно свидетельствовало новое серьезное поражение, которое партия потерпела на очередных парламентских выборах 1992 года. Собрав всего 34,5% голосов, на целый миллион меньше, чем консерваторы, партия оказалась перед угрозой превращения едва ли не в перманентную оппозицию. Об этом писали такие мэтры британской политологии, как А. Кинг и Р. Роуз (17).

Едва ли не на следующий день после выборов Киннок заявил, что поскольку партия проиграла четвертые подряд выборы (и вторые - при нем), он не считает себя вправе оставаться ее лидером и покидает этот пост. К этому времени второй после Киннока по значимости и популярности в партии прочно утвердилась фигура Дж. Смита, и потому он с большим отрывом от своих конкурентов был избран новым лидером.

Вновь избранный в состав теневого кабинета Блэр становится ответственным за внутреннюю политику, и со свойственной ему настойчивостью и изобретательностью начинает отрабатывать новые подходы к решению обострившихся к этому времени проблем преступности, наркомании, других проявлений асоциального поведения. Его главный тезис здесь - необходимость преодоления “безответственного индивидуализма” путем поощрения солидаристских, коммунитарных начал в общественной жизни. Подходя теперь уже с сугубо практических позиций к данным проблемам, он стремится увязать близкие ему идеи христианского социализма и коммунализма, с одной стороны, и демократического социализма - с другой, в единый “этический кодекс”.

Почувствовав близкое родство прокламируемых им подходов и идей с предвыборной программой кандидата в президенты США Б. Клинтона, Блэр завязывает с ним довольно тесные отношения, искренне полагая, что умеренный социальный либерализм американских демократов - это и есть тот вектор, в направлении к которому должна эволюционировать лейбористская партия.

Главный вопрос, вокруг которого в этот период развертываются основные дискуссии, - это снова вопрос об отношениях с профсоюзами, однако на этот раз речь идет уже не о роли этих последних в обществе и экономике, а о самой лейбористской партии. Согласно уставу партии, входя в нее на правах коллективного членства и уплачивая так называемый политический взнос, профсоюзы располагали на конференциях партии числом голосов, равным числу их членов, уплачивающих такой взнос. И поскольку таких членов было подавляющее большинство (нежелающие платить его должны были подавать специальное заявление), на конференциях партии сумма их голосов в 5-6 раз превышала сумму голосов, которой располагали местные партийные организации, состоявшие из индивидуальных членов. Кроме того, согласно тем же правилам, делегация каждого профсоюза на конференции должна была подавать голоса “блоками”, то есть в соответствии с желаниями его руководства. В Национальном исполкоме партии, состоявшем из 25 членов, профсоюзы имели 12 мест.

Позиции профсоюзов еще более укрепились в начале 80-х годов, когда были приняты новые правила выборов лидера партии и его заместителя. Если до того в них могли участвовать лишь члены парламентской фракции, то с 1981 г. они проводились “избирательной коллегией”, 40% голосов в которой принадлежало профсоюзам, 30% - местным организациям и еще 30% - членам парламента. Менялся и порядок отбора кандидатов в парламент от партийных организаций избирательных округов.

Естественно, что чем дальше отходила партия от радикализма начала 80-х годов, тем сильнее ощущалось несоответствие установленных в тот период порядков ситуации и в самой партии, и в стране в целом. Еще до поражения партии на выборах в высших партийных кругах и в партии в целом все большую популярность стала завоевывать формула: “один член - один голос”. Суть этой формулы сводилась к тому, что все основные решения в партии и ее местных организациях должны приниматься при прямом участии рядовых членов, и потому ее сторонники имели все основания утверждать, что она существенно укрепляет внутрипартийную демократию. Однако поскольку одновременно предполагалось, что члены партии - это только те, кто уплачивает полный членский взнос и состоит в списках местной партийной организации, даже уплачивающие “политический взнос” члены профсоюзов при таком подходе автоматически исключались из числа тех, кто имел право голоса.

Естественно, что и Блэр, и такие его друзья и единомышленники в парламентской фракции, как Г. Браун и П. Мендельсон стали горячими сторонниками этой формулы, и после поражения партии на выборах 1992 г. именно они взяли на себя роль основных застрельщиков ее введения.

Понимая необходимость назревших перемен, новый лидер партии Смит не желал все же идти так далеко. Опасаясь, и вполне обоснованно, негативной реакции профсоюзов, он предложил компромиссный вариант, суть которого сводилась к тому, что доля профсоюзов в избирательной коллегии снижалась с 40 до 30%, причем голоса их членов должны подаваться не “блоками” (то есть профсоюзным руководством), а индивидуально (на собраниях или по почте). Смит также предложил снизить долю голосов профсоюзов на конференциях сначала до 70, а затем до 50% (18). Вместе с тем, чтобы не потерпеть поражение, Смиту пришлось пойти на серьезные уступки профсоюзам, пообещав в случае прихода партии к власти добиваться “полной занятости” и принятия закона об обязательном минимуме оплаты труда.

Неожиданная смерть Смита, скончавшегося от инфаркта 12 мая 1994 г., не застала Блэра врасплох. Учитывая обретенный им опыт, положение в партии и достаточно высокий рейтинг в общественном мнении страны в целом, он принимает твердое решение баллотироваться на ставший вакантным пост лидера партии.

После весьма успешной кампании, в которой его активно поддержали и бывший лидер партии Киннок, и Браун, и возглавлявший пропагандистскую машину партии Мендельсон, и многие другие сторонники радикальных изменений в партии, Блэр уже в первом туре голосования одерживает убедительную победу над своими соперниками. На состоявшихся 21 июня 1994 г. выборах он получает 58% голосов индивидуальных членов, 61% - членов парламента и 52% - членов профсоюзов, В общей сложности за него проголосовало 57% принявших участие в выборах, причем общее количество голосовавших составило почти 1 млн человек. Главный противник Блэра - Дж. Прескотт получил, соответственно, 24%, 20% и 28%, а третий кандидат, бывшая заместитель лидера М. Бекетт - 17%, 20% и 19% (19). Не победив на выборах лидера, Прескотт выдвигает свою кандидатуру на пост заместителя лидера и довольно легко одерживает победу.

Подобный расклад сил в высшем руководстве партии вполне устраивал и самого Блэра, и его ближайших соратников, справедливо полагавших, что имея на втором по важности посту в партии такого деятеля, как Прескотт, они, в случае лояльности последнего, сравнительно легко смогут удержать в орбите влияния партии ее многочисленных традиционных сторонников.

Став лидером партии, Блэр в первую очередь постарался существенно укрепить свои позиции в партийном аппарате и парламентской фракции. В отличие от Смита, который, как отмечают наблюдатели, держал членов теневого кабинета и переднескамеечников “на длинном поводке”, Блэр с самого начала дал почувствовать своим коллегам, кто в доме хозяин. Жестко контролируя документы и заявления, исходившие от теневых министров, он широко использует свое право перемещать их с одного “министерского” поста на другой, а по наиболее важным вопросам предпочитает высказываться сам (20).

Подобного рода жесткий, требовательный стиль поведения Блэра по отношению к своим коллегам стал еще более заметным после победы партии на выборах 1997 г. и занятия им поста премьер-министра. Когда летом 1998 г. Мендельсон допустил не совсем этичный поступок, утаив факт получения дешевого кредита на строительство дома, Блэр, не раздумывая отправил его в отставку.

Еще во время кампании по выборам лидера партии Блэр привлек в качестве своего главного политического советника одного из ведущих специалистов Института общественно-политических исследований (ИОПИ) Д. Милибэнда. После победы на этих выборах он делает Милибэнда главой группы политических советников. Данное назначение позволило Блэру еще более активно, чем это делалось его предшественниками, подключить в качестве “мозгового треста” один из наиболее авторитетных и высокопрофессиональных научных центров страны и тем самым существенно укрепить концептуально-теоретическую базу своей политики.

Заняв пост лидера и укрепив “тылы”, Блэр приступает к реализации одного из наиболее амбициозных своих проектов по реформированию партии. Как показали выборы 1992 г., для того, чтобы избиратели убедились в серьезности и необратимости происшедших в ней перемен и осознали, что она действительно способна выступать в качестве ответственной оппозиции, одних лишь словесных заверений явно недостаточно. Осознав этот факт, Блэр и его единомышленники решили, что нужна широкомасштабная акция, которая показала бы гражданам Британии, что перед ними действительно другая, национальная партия, а не та партия “рабочего класса”, конечной целью которой является “социалистическая Британия”.

Тот факт, что в действительности партия уже давно отказалась от этих целей и крен влево начала 80-х годов являлся лишь сугубо временным “грехопадением”, существенного значения не имел, поскольку и влиятельные силы внутри самой партии, и ее оппоненты справа не уставали подчеркивать, что провозглашенные когда-то социалистические принципы и принципы этатистской экономики являются тем самым кредо, которое по-прежнему лежит в основе всей ее деятельности. Оно было сформулировано в статье IV устава партии, которая обязывала ее “обеспечить работникам физического и умственного труда получение в полном объеме плодов их труда и, соответственно, наиболее справедливое их распределение, основанное на общественной собственности средств производства, распределения и обмена” (21). политический лейбористский премьер блэр

По прошествии 30 лет, после ряда унизительных поражений в партии появились люди, которые сочли, что настал, наконец, момент освободить ее от государственно-социалистической символики и дать со всей ясностью понять избирателю, что лейбористская партия 90-х годов не имеет ничего общего ни с этой символикой, ни с той политической линией, которую она олицетворяет. Еще после выборов 1987 г. по инициативе Мендельсона место красного флага в качестве “знака” партии заняла красная роза, изображения которой стали украшать партийные документы, а сам цветок - лацканы пиджаков лейбористских кандидатов и партийных активистов в ходе предвыборных кампаний и в других торжественных случаях.

Однако всего этого оказалось явно недостаточно, и сразу же после выборов 1992 г. Блэр, Браун и Мендельсон попытались поставить вопрос о том, чтобы избавиться, наконец, от ст. IV. Но их попытки убедить Смита в необходимости такого шага ни к чему не привели.

Недовольные нерешительностью Смита, Блэр и другие реформаторы, тем не менее, оставили на время эту идею. Однако стоило Блэру занять пост лидера, как он тут же вспомнил о ней и начал подготовку к решительным действиям. Обсудив ее вначале в узком кругу, он, правда, далеко не сразу, добился того, что идею ревизии ст. IV (а не ее отмены вообще) одобрил и его заместитель. Это был очень важный успех, ибо в случае, если бы Прескотт отказался его поддержать, в партии мог бы произойти серьезный раскол, и трудно сказать, к чему бы все это привело. Но и заручившись столь необходимой ему поддержкой, Блэр не стал действовать напролом. Прозондировав почву перед конференцией 1994 г. и убедившись, что наскоком проблему не решить, он в своей речи на конференции лишь в общей форме заявил: “Наступило время прояснить и сделать более современными наши цели и цели нашей партии. Джон Прескотт и я, лидер и заместитель лидера, намерены предложить такое заявление Национальному исполкому. И пусть в последующие месяцы начнется дискуссия в партии. Я хотел бы, чтобы в ней приняла участие вся партия. Я знаю, что вся партия будет приветствовать такую дискуссию. И если такое заявление будет принято, оно станет целями нашей партии, которые определят ее позиции на следующих выборах и в нашем уставе на следующее столетие” (22). Гробовое молчание, которое последовало перед тем, как загремели аплодисменты, побудило Блэра даже засомневаться, сможет ли он остаться на своем посту. О настроениях делегатов свидетельствовал и тот факт, что одна из резолюций, предложенная в ходе дебатов и одобренная большинством, подтверждала приверженность партии целям, сформулированным в ст. IV.

Все это, однако, не смутило Блэра, почувствовавшего, что его позиция встретила понимание значительного числа делегатов. Как видно из приведенной выше выдержки из выступления Блэра, еще до начала конференции он уже определил тактику последующих своих действий. Суть ее состояла в том, чтобы противопоставить активистам партии и профсоюзов, позиции которых, в основном, выражали делегаты конференции, гораздо более широкий круг рядовых членов партии, которые в своем подавляющем большинстве не были столь идеологизированы, как партийный и профсоюзный актив.

Однако реализовать идею было не так просто. Сторонники сохранения ст. IV в прежнем виде активизировались как в местных организациях, так и в профсоюзах. Не рискуя ставить вопрос на голосование в Национальном исполкоме, Блэр лишь настоял на том, что тот дал согласие на созыв чрезвычайной конференции партии по данному вопросу в 1995 году.

Чтобы переломить ситуацию, складывавшуюся вначале явно не в его пользу, Блэр предпринял беспрецедентно продолжительное пропагандистское турне по стране, во время которого его слушало, в общей сложности, около 30 тыс. человек. Был широко использован пропагандистский аппарат партии, в кампанию активно включились его единомышленники. И где-то к весне 1995 г. ситуация стала меняться, причем довольно быстро. В начале марта 1995 г. конференция лейбористской партии Шотландии неожиданно для многих проголосовала (в соотношении 54% к 44%) за отмену ст. IV, что обозначало явный поворот в пользу реформаторов.

Через неделю после этого успеха Блэр и Прескотт публикуют проект новой ст. IV, в которой лейбористская партия определяется как “демократическая и социалистическая”, убежденная в том, что “действуя сообща, мы достигаем больше, чем поодиночке”. Разъясняя это положение, авторы текста писали, что Британия должна стать обществом, где “власть, богатство и возможности будут находиться в руках большинства, а не меньшинства и где права соответствуют обязанностям, господствует дух солидарности, терпимости и уважения”. Проект нацеливал на создание “динамичной экономики, в которой предпринимательство, рынок и конкуренция тесно взаимодействуют с началами партнерства и кооперации”. Начавшаяся после этого энергичная кампания, в ходе которой Блэр и его сторонники полностью овладели инициативой и вынудили своих оппонентов перейти в глухую оборону, закончилась тем, что на специально созванной 29 апреля 1995 г. конференции партии они получили поддержку подавляющего большинства делегатов. Перед конференцией почти во всех партийных организациях избирательных округов было проведено голосование (на собраниях или по почте), и в ходе этого голосования только члены 3 организаций высказались против предложенной лидером замены. На состоявшемся перед конференцией заседании Национального исполкома за новую редакцию статьи проголосовало 23 его члена, против - всего три. А признавшийся в своем “скептицизме” в начале кампании Прескотт оценил ее как “одну из крупнейших просветительских кампаний в истории нашей страны” (24).

Тот факт, что решение о замене ст. IV было принято не на очередной, а на специально созванной конференции, существенно усиливало пропагандистский эффект данной акции. Осенью, в сезон конференций, оно было бы воспринято почти как ординарное, пусть и крайне важное, партийное решение. Весной же, особенно в свете того почти ажиотажного паблисити, которое по нарастающей сопровождало кампанию, оно уже воспринималось как экстраординарное, близкое к революционному событие, символизирующее конец “старой” и рождение “новой” лейбористской партии. Во всяком случае, именно так оно было подано. Примечательно, что, выступая на конференции, Блэр не только призвал одобрить данный конкретный проект, но и заявил, что “изменения и модернизация не должны остановиться сегодня. Они продолжаются”.

После конференции Блэр начал активно перетягивать на сторону лейбористской партии ряд известных деятелей, покинувших ее в начале 80- х годов и перешедших в социал-демократическую партию.

Свое видение нового, модернизированного лейборизма Блэр изложил в прочитанной им в июле 1995 г. в Фабианском обществе лекции, которую он приурочил к 50-летнему юбилею знаменательной победы партии на выборах 1945 года. Озаглавив ее по аналогии с избирательным манифестом того времени “Заглянем в будущее” и заявив, что он “горд называть себя демократическим социалистом”, Блэр сказал: “После коллапса коммунизма стало очевидно, что только этическая база социализма выдержала испытание временем. Этот социализм основан на моральном постулате, гласящем, что индивиды взаимозависимы, что наряду с обязанностями по отношению к самим себе они имеют обязанности по отношению друг к другу, что полноценное общество поддерживает усилия индивидов и каждый член общества должен иметь возможность отстаивать свои интересы. Эта концепция социализма требует такой политики, в рамках которой мы разделяем ответственность за борьбу с бедностью, предрассудками и безработицей и которая позволяет нам создавать одну нацию - терпимую, справедливую, предприимчивую, объединяющую нас всех”. Таким образом, не просто “одна нация”, как у консерваторов со времен Дизраэли, а нация “единая и справедливая”. “Как только социализм определен таким образом - как социализм, - говорит он далее, - мы перестаем быть рабами нашей истории и становимся свободными”. Концепции единой нации соответствует и тут же озвученная Блэром идея национальной, а не классовой партии. “Ныне я хотел бы, - подчеркивает он, - чтобы лейбористская партия стала партией, членами которой были бы как самостоятельные работники, так и безработные, люди из малого бизнеса и их клиенты, менеджеры и рабочие, домовладельцы и жители муниципальных домов, квалифицированные рабочие и специалисты таких профессий, как врачи и учителя” (25).

На состоявшихся в мае 1997 г. выборах лейбористская партия получила в общей сложности 13,5 млн. голосов или 43,2% общего числа проголосовавших. Консерваторам удалось собрать лишь 9,6 млн. (30,7%), либеральные же демократы получили 5,2 млн. (16,8%). Еще более внушительной выглядела победа лейбористов в свете распределения мест в новом составе Палаты общин, где они завоевали 418 мест из 659. Консерваторы получили всего 165, либеральные демократы - 46 (26). Абсолютное большинство голосов лейбористов в новой Палате общин составило 177, и партия получила полную возможность реализовать намеченные ею меры.

Примечательно, что в этот раз за лейбористов проголосовал 41% избирателей из среднего класса, и они впервые за всю свою историю опередили консерваторов (получивших всего 31%). В 1992 г. это соотношение было 28 к 49% в пользу тори (27), и это сравнение убедительно свидетельствует о том, сколь радикальным образом изменилась ситуация всего лишь за 5 лет. Средний класс явно признал “новую лейбористскую партию” своей партией, и это, пожалуй, явилось главным итогом усилий по реформированию партии, осуществленных Блэром и его сподвижниками.

Впрочем, и среди избирателей так называемого верхнего среднего класса, то есть людей наиболее состоятельных, относимых обычно к “правящему классу”, лейбористы получили внушительный - 31% процент голосов. В 1992 г. за них проголосовало лишь 20% лиц этой категории. Что же до консерваторов, то доля их голосов среди данной группы упала с 56 до 37%. И хотя лейбористы все еще продолжали здесь уступать консерваторам, они с полным на то основанием могли считать себя не только партией рабочего класса, среднего класса, но и крупного предпринимательства и финансистов. Причем, дело здесь было не столько даже в поддержке на выборах, сколько в тех весьма тесных контактах, которые и Блэр, и другие теневые министры завязали в 90-х годах с ведущими бизнесменами и предпринимателями.

Выступая в январе 1997 г. перед группой влиятельных банкиров и промышленников, Блэр заявил: “В течение последних 2-х лет я имел возможность общаться более чем с 10 тыс. бизнесменами. И это не были встречи, нацеленные на получение поддержки и одобрения. Это были контакты с целью создания подлинного партнерства с бизнесом на будущее. Сейчас я предлагаю бизнесу новый курс, который заключается в следующем: мы оставляем как есть изменения в отношениях в промышленности и в предпринимательстве, осуществленные в течение 80-х годов. А после этого мы начинаем реализовывать повестку дня на XXI век: образование, социальная сфера, реформы в области инфраструктуры, руководящая роль в Европе”. Естественно, что такого рода подход вполне устраивал британский бизнес, который, с одной стороны, не хотел бы утратить завоевания “тэтчеристской революции”, а с другой - ощутил необходимость существенной поддержки со стороны государства. Неудивительно, что с середины 1995 г. целый ряд влиятельнейших фигур британского большого бизнеса устанавливают доверительные отношения с лейбористским руководством, и прежде всего с самим Блэром. В их числе президенты таких всемирно известных компаний, как “Бритиш Петролеум”, “Бритиш Тэлеком”, “Бритиш Аэроспейс”, “Дженерал электрик компани”, “Лукас Индастриз” и другие. В конце 1996 г. в кассу лейбористской партии поступило 6 млн. ф. ст. пожертвований от бизнеса - сумма, о которой прежние руководители партии не могли и мечтать (28). Особенно ценным для Блэра был переход на сторону “новых лейбористов” некоронованного короля британских и международных масс медиа Р. Мердока. Та же линия на партнерство с большим бизнесом активно проводится Блэром и после победы на выборах. По данным еженедельника “The Economist” от 14 августа 1999 г. (с. 32) руководители 28 из 100 крупнейших компаний Британии были привлечены либо по совместительству, либо на постоянной основе в качестве советников правительства.

Возглавив правительство, Блэр существенно укрепил личный офис премьера, а также группу советников премьера, в состав которой помимо представителей ИОПИ вошло также несколько видных ученых из Лондонской школы экономики и политических наук, и в их числе - ученый с мировым именем, автор книги “Третий путь” (1998 г.) Энтони Гидденс. В состав группы был включен ряд авторитетных экономистов, в том числе работавших в лондонском Сити. Многие из назначенных им людей были связаны с социал-демократической партией. В дополнение к личному офису Блэр создал при своей резиденции на Даунинг-стрит, 10 исполнительно-инновационную группу, которая в совокупности с пресс-службой и офисом премьера образует, по мнению некоторых наблюдателей, нечто приближающееся к департаменту премьер-министра. Оценивая произведенные Блэром изменения в структуре и составе механизма принятия высших государственных решений, “The Economist” писал 17 августа 1999 г. (с. 32) и 21 августа 1999 г. (с. 27), что Блэр осуществил своего рода “культурную революцию”, в результате которой была сформирована “новая властвующая элита”, оттеснившая на второй план ту, которая делала погоду при предшествующих правительствах. Представляется, однако, что при всем значении новаций Блэра, они все же явно не дотягивают до столь серьезного качественного сдвига в системе исполнительной власти в стране.