Советская внешняя политика в Европе в 1930-1939 гг.

Но прежде чем делать окончательные выводы, необходимо рассмотреть и возможность личных конфликтов между государственными деятелями.

В отечественно историографии присутствует точка зрения, что между В.М. Молотовым и М.М. Литвиновым существовала взаимная неприязнь, переросшая, со временем, в ненависть. Последний не редко становился поводов для необъективных нападок:

«Обстановка на заседании была накалена до предела. Хотя Сталин выглядел внешне спокойным, попыхивал трубкой, чувствовалось, что он настроен к Литвинову чрезвычайно недружелюбно. А Молотов буйствовал, непрерывно наскакивал на Литвинова, обвиняя его во всех смертных грехах»62.

Более того, Молотов наградил своего предшественника крайне нелицеприятными характеристиками и, видимо, симпатизировал идее о возможной ликвидации Литвинова: «Литвинова держали послом в США только потому, что его знал весь мир. Человек оказался очень гнилой... Литвинов был совершенно враждебным к нам»63

«Он заслуживал высшую меру наказания... Литвинов только случайно жив остался.»

Существование конфликта подтверждает и сам Сталин, который в тот же день отправил секретную телеграмму остальным наркомам со следующим содержанием:

«Сообщается для сведения. Ввиду серьёзного конфликта между председателем СНК т. Молотовым и наркоминделом т. Литвиновым, возникшего на почве нелояльного отношения т. Литвинова к Совнаркому Союза ССР, т. Литвинов обратился в ЦК с просьбой освободить его от обязанностей наркоминдела. ЦК ВКП(б) удовлетворил просьбу т. Литвинова и освободил его от обязанностей наркома»65

Несмотря на формальность данного сообщения, оно явно подтверждает существование принципиальных противоречащий между двумя виднейшими государственными деятелями СССР.

Благодаря большому количеству сохранившихся документов можно узнать и причины такого предвзятого отношения главы Совнаркома к М.М. Литвинову:

«Он, конечно, дипломат неплохой, хороший. Но духовно стоял на другой позиции, довольно оппортунистической, очень сочувствовал Троцкому, Зиновьеву, Каменеву и, конечно, он не мог пользоваться нашим полным доверием. Как можно было доверять такому человеку, когда он тут же предавал фактически? Но человек он умный, бывалый, хорошо знал заграничные дела. К Сталину он относился хорошо, но, я думаю, внутренне он не всегда был согласен с тем, какие решения мы принимали.»66

Исходя из всего вышесказанное, действительно можно говорить о том, что конфликт между Молотовым и Литвиновым имел место быть и, более того, перерос в масштабное противостояние, которое закончилось отставкой последнего. Причем конфликт этот был вызван не только личной неприязнью, но и существенными идеологическими противоречиями. Так что в какой-то степени отставка Литвинова стала завершающим этапом уничтожения большевиков-революционеров «старой закалки».

4.2 Петсамский вопрос

В 1934 году право на эксплуатацию и разработку никелевых рудников в области Петсамо было передано компании Mond Nickel, которая являлась дочерним предприятием The International Nickel Company of Sudbury. К началу Зимней войны англо-канадский траст потратил в общей сложности 6 723 908 долл. США на разработку шахт, строительство плавильного завода и гидроэлектростанции. Весной 1940 года, после окончания войны, ущерб промышленных объектам был оценен в дополнительные 3,5 млн. долларов США, которые требовались на восстановление утраченных мощностей.

В марте 1940 года Молотов сообщил финской стороне, что советские военные круги хотели бы, чтобы район был передан под юрисдикцию СССР. Но по итогам Московского договора область перешла обратно Финляндии.

Тут надо отметить, что никель - стратегически важный металл для оборонной промышленности, так как он используется как в высокочувствительной электронике, так для укрепления брони. В СССР еще в 1935 году был заложен Норильский горно-металлургический комбинат имени А. П. Завенягина, который начал выдавать первую продукцию в марте 1940 году. В то время у Германии свободный доступ к никелю отсутствовал, что стало одной из причин оккупации Норвегии. В дальнейшем именно поставки этого металла оказали существенно влияние на способность Германии вести мировую войну и развивать собственную военную промышленность вплоть до 1944 года.

Возникает логичный вопрос - зачем советское правительство отдало завоеванный стратегически важный регион. Можно предположить, как минимум, две версии. Во-первых, как уже было сказано выше, в середине 1939 года заработал комбинат в Норильске, который, в целом, удовлетворял спрос страны на никелевые руды, поэтому петсамские рудники не представляли такой важности для СССР, как для Германии. Во-вторых, тот факт, что разработки принадлежат англо-американскому трасту, создавал проблемы в юридическом поле и, возможно, В.М. Молотов счел лучшим отдать этот регион назад, так как потенциальная прибыль не окупала необходимых инвестиций на разрешение формальных проблем и восстановление инфраструктуры.

Ситуация резко изменилась, когда интерес к региону начала проявлять Германия.

7 июня 1940 года немецкая торговая делегация прибыла в Берлин для заключения торгового договор, который официально был подписан 29 июня 1940 года, однако в нем не указывалось точное количество руды, которая будет отправляться в Германию. Примечательно и то, что в период переговоров немецкие войска сосредоточились в норвежском Киркенесе, создав таким образом угрозу вторжения на севере Финляндии.

Скорее всего причиной таких мер и неопределенности стал тот факт, что формально рудники все еще принадлежали западным кампаниям, а подписание этого договора могло существенно ухудшить взаимоотношения Финляндии с США, Англией и Канадой. Однако, как показали дальнешие события, финское правительство сознательно взяло курс на сближение с Германией, а подписанный договор фактически уничтожил все торгово-экономические связи страны с США и Англией.

Одновременно с этим 23 июня Молотов вызвал финского посла и потребовал предоставления прав на добываемые недра. При этом нарком апеллировал главным образом к тому, что рудники все еще оставались собственностью иностранного траста и передача руды Германии не совсем законна67. На что Паасикиви заявил, что Финляндия готова поставлять никель СССР, но только с учетом действующих договоров, в том числе и германо-финского68.

С этого момента начинается обострение советско-финских отношений, кроме того, в игру также вступает Англия и область Петсамо, как и вся Финляндия в целом, оказывается под влиянием сразу трех держав.

Справедливости ради надо отметить, что британское правительство не оказало финнам существенной политической и дипломатической поддержки, а в Хельсинках прекрасно понимали, что данный вопрос решать будут не они, а Берлин и Москва.

В связи с этим необходимо также сказать о том, что ряд авторов часто акцентирует внимание на экономическую сторону вопроса, касавшегося советских территориальных претензий по отношению к Финляндии69. Независимо от того, шла ли речь о передаче Финляндией СССР в 1940 г. пограничного промышленного района Энсо (Светогорск) на Карельском перешейке или обсуждения проблемы, связанной с получением концессии в Петсамо (Печенга), советское правительство руководствовалось прежде всего мотивами, относящимися к области «большой стратегии» и во многом уже связанными с мировой войной70.

Особенно отчетливо, это проявилось именно в связи с «петсамской проблемой». Ю. К. Паасикиви в своих мемуарах неоднократно подчеркивал, что «в случае, если бы проблема была только экономической, у Кремля не имелось бы причины так чрезмерно упорно ставить вопрос, выступая против наших предложений».[648] Конкретизируя сказанное, финляндский посланник писал: «Стремясь получить для себя руководство в никелевом производстве, Советский Союз считал необходимым добиться устранения там других великих держав и прежде всего обрести влияние на “переднем крае” у Мурманска, поскольку немецкие войска тогда уже находились поблизости в Норвегии».

В данном случае мнение Паасикиви заслуживает особого внимания. Дело в том, что он мог лично наблюдать и анализировать «по горячим следам» позицию советского руководства по этой проблеме. Больше, чем другим, ему было известно, что весьма негативное отношение к решению «петсамского вопроса» финнами проявил Молотов. 1 ноября в ходе встречи с Молотовым и беседы по этой проблеме финский посланник ощутил жесткость с советской стороны. «Молотов был озлоблен, -- отмечал Паасикиви. -- Он с самого начала сказал, что Финляндия не хочет вести обсуждения с Советским Союзом на деловой почве экономических вопросов и в то же время разжигает вражду к Советскому Союзу»71.

Но на самом деле, область Петсамо, как уже было сказано выше, не сильно интересовала СССР в качестве источника стратегического сырья. Точнее не интересовала ровно до того момента, пока в регионе не началось серьезное укрепление немецких интересов. Причем ситуация дошла до того, что уже летом 1940 года ряд финских чиновников открыто заявлял о возможности начала новой войны с Советским союзом:

«Наше положение тяжелое… Вновь сильна опасность, что если дело явно не будет осуществляться в положительном для Советского Союза направлении, то он развернет свои действия»72

Таким образом можно сказать, что даже несмотря на ряд договоров с немецкой стороной, Советский союз не собирался терять инициативу и влияние как в скандинавском регионе в целом, так в области Петсамо в частности. Это подтверждает и финский дипломат в своих мемуарах: «Стремясь получить для себя руководство в никелевом производстве, Советский Союз считал необходимым добиться устранения там других великих держав и прежде всего обрести влияние на «переднем крае» у Мурманска, поскольку немецкие войска тогда уже находились поблизости в Норвегии»73

Также данная точка зрения находит подтверждение в ряде научных трудов. Например, Э Вуорисярви пишет: «Русские… начали устойчиво демонстрировать свое желание также иметь петсамский никель, хотя подлинной их целью было закрепиться в петсамском районе»74

Исходя из этого можно утверждать, что следующее: основные претензии СССР к Финляндии в межвоенный период были продиктованы не реальным ущемлением экономических интересов страны в скандинавском регионе, а необходимостью ослабить немецкое влияние на финское правительство и, в перспективе, не дать Финляндии выступить против Советского союза в будущей войне.

Но жесткость и бескомпромиссность советских требований не только не позволили Советскому Союзу добиться поставленных целей, но и наоборот - только подтолкнули финнов к более тесному сотрудничеству с Германией, в которой они видели защиту от восточного соседа. Причем во время кризиса в советско-финских отношениях Финляндия и сама шла на обострения противоречий с Советским Союзом. Так, например, в декабре 1940 года в Финляндии было запрещено Общество мира и дружбы с СССР. Созданное в мае этого же года в Хельсинки, общество уже к декабрю насчитывало более 40 тысяч членов. Существование подобной организации не устраивало финские власти, которые не очень-то церемонились с его членами. Так 7 августа в Турку полиция с применением сила разогнала митинг, организованный обществом, в результате чего 17 человек было ранено76. И вот в декабре в разгар советско-финского политического кризиса в Финляндии было принято радикальное решение по борьбе с обществом. И это притом, что Советский Союз неоднократно подчеркивал свою заинтересованность в существовании общества. К примеру, в одной из своих бесед с Виттингом советский полпред в Финляндии Зотов отметил, что «развитие отношений между Финляндией и Советским Союзом зависит от того вклада, который вносит Общество дружбы».

Тем не менее, Финляндию это не остановило. Не менее проблемными были и ее отношения с самим полпредством. 30 декабря Вышинский потребовал от Паасикиви разъяснений относительно действий финских властей, направленных против советского посольства: «Полицейские власти в Финляндии, создали для работников советского полпредства, под видом охраны полпредства, совершенно недопустимый режим изоляции наших работников от внешнего мира и от общественности. Полицейские власти берут под подозрение всякого финляндского гражданина, который приходит в полпредство по тому или иному делу. Финская полиция терроризирует посетителей советского полпредства, подвергая их всякого рода полицейским неприятностям»78. Паасикиви передал претензии Вышинского в Хельсинки, однако вместо разъяснений получил оттуда меморандум, в котором финский МИД в свою очередь излагал целый ряд претензий к Зотову, из которых, как писал Паасикиви, «вытекает требование о его отставке»79. От очередного витка конфликта советско-финские отношения спасла только неожиданная уступчивость, которую СССР проявил в этом вопросе: вскоре после того, как Паасикиви изложил советскому руководству позицию своего МИДа, Зотов под предлогом болезни был отозван из Финляндии, а на его место был назначен настроенный по отношению к Финляндии гораздо более дружественно П. Орлов.

Петсамский вопрос так и оставался открытым на протяжении всего межвоенного периода, однако после заключения договора с Германией, Финляндия могла позволить себе проявить твердость по отношению к требованиям, выдвигаемым советской стороной.

Стоит отметить и то, что с начала 1941 года в Германии начали основательно задумываться о роли скандинавской страны в предстоящем конфликте с СССР. И если еще в августовском плане войны с Советским союзом Финляндия рассматривается исключительно как плацдарм для нанесения удара по северным регионам, то уже в середине сентября Лоссберг предложил концепцию, по которой финские войска также участвуют в боевых действиях и осуществляют наступление на Ленинград, Мурманск и Карелию80. Это же подтверждают слова Германа Геринга: «…у Германии в конфликте с Россией едва ли есть более естественный союзник, чем Финляндия… Стратегическое положение Финляндии является таким, что в ходе крупной войны с севера можно нанести серьезный удар по жизненным коммуникациям Северной России81«

Окончательное решение о роли Финляндии было принято в 5 декабря 1940 года на совещании немецкого высшего военного командования. Через несколько дней после этого события в Берлин прибывает финская делегация, которая уже открыто обсуждает возможность мобилизации финской армии и совместной обороны от советской агрессии. Также П.Талвел проводит встречи с высшим немецким руководством, в которых открыто обсуждает возможность и условия участия Финляндии в войне против СССР.

Но тут важно отметить, что в ходе переговоров, насколько известно, не было подписано каких-либо ключевых документов, фиксирующих отношения стран.

А в середине декабря 1940 года Адольф Гитлер подписывает так называемую «директива №21», более известная как «план Барбаросса», в котором нас интересуют следующие пункты: «В войне против Советской России на флангах нашего фронта мы можем рассчитывать на активное участие Румынии и Финляндии.82« Финляндия должна прикрывать сосредоточение и развертывание отдельной германской северной группы войск (части 21-й армии), следующей из Норвегии, и вести совместно с ними боевые действия. Кроме того, Финляндия будет ответственна за захват полуострова Ханко.

Перед основными силами финской армии будет поставлена задача в соответствии с продвижением германского северного фланга сковать как можно больше русских войск, наступая западнее или по обеим сторонам Ладожского озера и овладеть полуостровом Ханко.

Таким образом можно утверждать, что в период с апреля по декабрь 1940 года финское правительство постепенно отказался от линии нейтралитета и сознательно, без принуждения, перешла к планированию и подготовке новой войны против СССР. Справедливости ради надо заметить, что в отличии от советского руководства, финское, в большинстве своем, рассматривало заключенный в марте мир исключительно как передышку, которая позволила бы стране восстановить армию и экономику, найти новых союзников и предпринять попытку вернуть утраченные регионы.

Следующая важная встреча представителей немецкого и финского командования состоялась в конце января 1941 года, когда в Цоссен прибыл начальник генерального штаба финской армии генерал-лейтенант Э. Хейнрикс. Предлогом для его поездки стало выступление перед немецкими офицерами об опыте финской армии, приобретенном во время Зимней войны. Это выступление действительно состоялось вечером 30 января, однако куда более важной была беседа между Хейнриксом и Гальдером тем же днем. Последний сделал о ней такую запись в дневнике: «16.30 - Совещание с генералом Хейнриксом. Для доведения войск на границе до штатов военного времени потребуется девять дней. Скрытая мобилизация. Однако ее нельзя сделать совершенно незаметной. Направление главного удара - по обе стороны Ладожского озера. Пять дивизий - южнее и три дивизии - севернее Ладожского озера»85. Кроме того, Гальдер передал Хейнриксу информацию о планах немецкого командования по наступлению на Ленинград из Восточной Пруссии и на Мурманск с территории Финляндии86. Таким образом, начальники финского и немецкого штабов уже в январе обсуждали конкретные планы наступления на Советский Союз. А в скором времени приступили к решению конретных вопросов касательно переброски сил и вооружений, а также налаживания обеспечения.

А уже в конце мая стороны всерьез обсуждали перспективы послевоенного раздела территории СССР. Наилучшим образом их планы описал финский профессор М. Йокипии:

1. Если бы Советский Союз по-прежнему остался серьезным фактором, то в таком случае Финляндия хотела бы только скорректировать свою восточную границу между Ладогой и Куусамо. Это было бы компенсацией за передаваемую территорию на Карельском перешейке, необходимую для обеспечения безопасности Ленинграда (около половины перешейка)

2. Во втором варианте исходили из того, что победившая германия возьмет себе Кольский полуостров. В этом случае Финляндия могла бы присоединить Беломорскую Карелию, в которой от Кандалакши до Кеми население было почти целиком финноязычным (за исключением территории вдоль железной дороги [Мурманской - Прим. П.С.]). Финляндия, таким образом, вышла бы к Белому морю, но линия канала «Нева - Ладога - Онежское озеро - Белое море» полностью осталась бы в обладании Советского Союза. На Карельском перешейке уступили бы выше указанную территорию.

3. При полном крахе Советского Союза Финляндия должна была просить границы 1939 г. на Карельском перешейке, по южному течению Свири, чтобы агрессор не мог в условиях мира начать неожиданные приготовления к наступлению. В районе Масельгского перешейка по этим же соображениям линия проходила немного восточнее канала Сталина.

4. В четвертом варианте стратегическая полоса обороны на юге Восточной Карелии простиралась бы к востоку от Онежского озера, т.е. на чисто русской территории.

5. При пятом варианте указанная выше полоса обороны расширялась бы к северу таким образом, чтобы новая граница Финляндии в районе Белого моря подходила бы к Нименге, западнее города Онего. В таком случае предполагали, что Архангельская область станет своего рода «лесной провинцией» под непосредственным управлением Германии»87.

Безусловно, советское руководство было в курсе финно-германских контактов. Причем еще с этапа заключения июньского торгового договора, по которому Германия, в обмен на никель, обязалась поставлять различные виды вооружений, в том числе зенитные орудия в количестве 84 штук.

И, естественно, реакция высших чинов СССР на эти контакты была резко отрицательная, причем вплоть до того, что в августе месяце рассматривалась вероятность возобновления боевых действий против Финляндии.

Но тут есть один нюанс: подписанные в 1939-1940 годах договора между Германией и СССР фактически делали эти страны союзниками или, по крайней мере, подтверждали дружеские взаимоотношения. И, как уже было сказано выше, также был проведен раздел сфер влияния, по которым Финляндия полностью попадала под советскую «юрисдикцию».

В этих условиях В.М. Молотов был вынужден вести предельно осторожную политику, которая, с одной стороны, удовлетворила бы интересы государства, а с другой, не дала бы Германии поводов усомниться в прочности заключенных договоренностей.

На рубеже 1940-41 годов прошел ряд советско-финских встреч, которые, в основном, касались экономических интересов СССР в Финляндии. Однако, очевидно, что переговоры также затрагивали интересы германо-финляндского сотрудничества, активно развивавшегося в Лапландии.

Иными словами, советское руководство, очевидно, здесь пыталось усложнить сотрудничество Финляндии с рейхом.

Кроме того, в Москве изъявили желание создать в губернском центре Лапландии, городе Рованиеми, свое вице-консульство. Очевидно, что организация этого дипломатического представительства СССР на севере Финляндии должна была также осложнить скрытое германо-финляндское военное сотрудничество в Заполярье.

Ситуация в советско-финляндских отношениях начала быстро обостряться, и в результате между двумя странами возник в январе 1941 года достаточно острый политический кризис. Финляндское руководство уже просто не могло принимать советские предложения, и переговоры о петсамской проблеме начали замораживаться. В свою очередь 18 января 1941 года из Хельсинки выехал в Советский Союз полпред И.С. Зотов, чем явно давалось понять, что в Москве действительно не нравился ход развития отношений с Финляндией.

В это же время перед Паасикиви был поставлен вопрос о ходе выполнения Финляндией Московского мирного договора и, в частности, относительно строительства железной дороги, которая должна была соединить территорию Советского Союза с Ботническим заливом, проходя по Северной Финляндии. Эта железная дорога имела военно-стратегическое значение, поскольку в случае возникновения там боевых действий могла позволить быстро перебросить советские войска на запад и к тому же отрезать северную часть Финляндии от основной территории страны. Это было предельно очевидно, и Паасикиви в своих мемуарах утверждал, что в Финляндии вообще существовало «всеобщее мнение», что указанная дорога исключительно «имела цель подготовки нового наступления против Финляндии».

Тем самым Москва стала явно демонстрировать свой возросший интерес к финской Лапландии, давая руководству Финляндии почувствовать, что Советский Союз не собирается безразлично взирать на расширяющиеся германо-финские контакты на этой территории.

Однако, к сожалению, дальнейшие переговоры зашли в тупик и, в общем-то, были бесполезны, так как после декабрьских договоренностей в Берлине финское правительство не рассматривало вариант мирного урегулирования конфликта. Стороны начали готовиться к новой войне, хотя все еще делали попытки скрыть это.

Официально о начале войны СССР и Финляндии было объявлено только 26 июня 1941 года, на четыре дня позже начала Великой отечественно войны. Однако еще до начала боевых действий значительная группировка немецких сил была сконцентрирована на базах в Финляндии, а с первых военных дней Люфтваффе использовали финские аэродромы для нанесения ударов по стратегическим объектам Советского союза.

О роли финских войск в Великой отечественной войне написано огромное количество материалов, однако, без сомнения можно утверждать, что именно вступление в войны Финляндии сделало возможным наступление немецких войск на северные рубежи Советского союза, а также прямо повлияло на гибельное положение Ленинграда.

Причины, по которым Финляндия вступила в войну на стороне Германии на первый взгляд кажутся очевидными. Это, безусловно, желание восстановить «историческую справедливость» и вернуть утраченные в ходе Зимней войны территории. Также можно сказать и т.н. реваншизме, который базировался на унижении, испытанным финским народом при подписании Московского договора.

Тем не менее, даже поверхностное изучение ключевых аспектов советско-финских отношений в 1940-1941 года показывает, что, к сожалению, во многом на позицию Финляндии повлияло именно советское руководство, которое, очевидно, понимая, что Вторая мировая только разгорается, не хотело допустить чрезмерного усиления Германии. Тем более за счет территорий, входящих в так называемую «сферу влияния», образованную после заключение пресловутого «пакта Молотова-Риббентропа».

Одной из главных проблем советско-финских отношений, безусловно, была область Петсамо, а точнее эксплуатация никелевых рудников, расположенных на ее территории немецкими промышленниками. Сам факт того, что эта стратегически важная территория после заключения мирного договора перешла обратно под юрисдикцию Финляндии, уже может говорить о некотором «проигрыше» советской внешней политики в предвоенное время.

Давление, оказанное В.М. Молотовым уже после заключения между Германией и Финляндией торгового договора, демонстрирует, что советский союз всеми силами старался вернуть упущенные возможности и, при этом, найти компромиссный вариант, который бы устроил все стороны.

Это давление, в свою очередь, привело к тому, что Финляндия полностью отказался от курса нормализации отношений с СССР, опасаясь при этом повторного нападения. Если еще в апреле 1940 года была вероятность создания нейтрального блока скандинавский стран, то после давления СССР это стало невозможным, т.к. финское правительство остро чувствовало угрозу со стороны соседа.

Нельзя также не сказать о роли Германии в этом конфликте. Ситуация, которая сложилась в марте 1940 года была на редкость удачной для германских дипломатов, которые за предельно короткий срок нашли общий язык с финским правительством и воспользовавшись настроениями смогли окончательно переманить страну в лагерь Оси.

Но тут надо понимать, что Финляндия в этот момент оказалась между «молотом и наковальней» и у нее практически не было возможности остаться в стороне от предстоящего конфликта.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ранним утром 22 июня 1941 года многомиллионные немецкие армии внезапным ударом обрушились на советские города и села. Несмотря на это, бойцы Красной Армии оказали удивительное по своей мощи и упорству сопротивление. К сожалению, остановить натиск врага на границе не удалось и лето 1941-го г. стало одной из самых печальных страниц в военной истории России. Упорные, отчаянные бои, бесконечное отступление и гигантские котлы, в которые попали наиболее подготовленные и боеспособные части Красной Армии, обернулись потрясающей своим героизмом битвой за Москву, Ленинград, Сталинград и многие другие советские города и села, где ценой невероятных потерь немецкой армии был нанесен смертельный удар.

Но не стоит забывать, что в последние мирные дни лично И.В. Сталину неоднократно докладывали из различных источников о готовящемся нападении и даже конкретных датах и часах. Несмотря на это, лидер страны и его нарком иностранных дел предпочли доверится сомнительному договору, заключенному с очевидным на тот момент агрессором. Который, более того, не особо скрываясь продвигал идеологию и принципы, предполагающие уничтожения большей части населения СССР.

Безусловно, автор данной работы никоим образом не возлагает вину за те трагические страницы нашей истории на конкретные личности, придерживаясь позиции, что все вышеприведенные события стали следствие целой череды трагических факторов. Однако, в свете проведенной работы можно предположить, что в какой-то мере советская внешняя политика в 1939-41 гг. потерпела стратегическое поражение в отношениях с Германией и Западом. В первом случае это привело к началу Великой Отечественной войны в крайне неудобных внешнеполитических условиях (исключение из Лиги Наций, репутация агрессора, вступление в войну Финляндии на стороне Германии и т.п.). В случае с Западом ситуация, помимо вышеизложенных событий, осложнялась давним и взаимным недоверием представителей политических элит капиталистических стран к советским коллегам. В этой связи надо отметить, что опыт, манеры и наработанные связи М.М. Литвинова в годы руководства им наркомата иностранных дел несколько сглаживали этот фактор.

Возвращаясь к позиции поражения внешней политики СССР в предвоенные годы надо отметить, что также можно предположить, что на самом деле политика В.М. Молотова преследовала цель максимально отдалить момент нападения. В том числе и потому, что в Советском Союзе рассматривали и готовились к войне с Германией, правда с противоположным сценарием - внезапным вторжением на территорию противника с последующим захватом ключевых объектов мобильными танковыми соединениями. Однако, возникают вопросы, почему так старательно игнорировались донесения из проверенных и надежных источников.

В любом случае, данный вопрос требует серьезной и тщательной проработки особенно в свете того, что далеко не весь комплекс документов по данной теме опубликован.

Прежде чем перейти к оценке деятельности глав НКИД, необходимо дать общую характеристику трендов внешней политики СССР в рассматриваемый период.

В первую очередь надо отметить пресловутый дуализм советского внешнеполитического курса. С одной стороны, сохранялись типичные для революционных годов тренды на экспорт революции и поддержку рабочего класса по всему миру с перспективой пролетарской революции. А с другой стороны был принят курс на мирное сосуществование стран капиталистического и социалистического лагерей. При этом агрессивность внешней политики СССР в первые годы существования поселяла настолько сильный раскол между двумя лагерями, что даже угроза новой мировой войны не смогла умерить противоречия. Более того, страны-участницы так или иначе стали инициаторами ее начала. Либо действием, либо бездействием.

Также, характеризую советскую внешнюю политику в 30-х годов надо отметить, что она проводилась в контексте и под влиянием событий 20-х г., что существенно осложняло процесс установления дипломатических контактов доверительного характера.

При этом надо отметить, что признание СССР со стороны США, осуществленное в 1933 г. стало следствием сближения стран на экономической основе, в первую очередь за счет существования тесных неофициальных деловых контактов между государствами. Более того, практически все официальные отношения, которые Советский Союз установил с западными странами в 20-30-х гг. прошлого столетия начались с выстраивания взаимовыгодной торговли. Это подчеркивает исключительность положения СССР в международной политике и экономике того времени, так как даже несмотря на острейшие идеологические разногласия, страны начали искать контакты сразу после окончания боевых действий.

Важно подчеркнуть, что взаимоотношения Советского Союза с европейскими державами в рассматриваемый период решительным образом зависели от конкретной политической конъектуры. Например, приход оппозиционных сил к власти во Франции в начале 30-х годов поспособствовал ужесточению французского внешнеполитического курса по отношению к СССР. Дело дошло до взаимного обмена санкциями, однако, после оценки ущерба стороны пришли к компромиссному решению.

В целом же можно сказать, что в первой половине 30-х гг. отмечается тренд на снижение международной напряженности в отношениях с Советским Союзом.

Но несмотря на это происходят локальные дипломатические конфликты, которые, чаще всего, были спровоцированы радикальными противниками социалистического строя в среде политических элит западных стран.

Во многом стабилизация отношений стала заслугой деятельности М.М. Литвинова, который отличался не только высоким уровнем компетентности, но и выдающимися личными качествами, которые позволили ему наладить неформальный и доверительный контакт с большим количеством представителей западного истеблишмента.

Переходя к оценке деятельности наркомов, надо подчеркнуть, что в работе освещены лишь некоторые эпизоды из работы выше представленных персонажей. Кроме того, предполагается оценка не личностных качеств наркомов, а результаты их деятельности в долгосрочной перспективе.

Касательно деятельности М.М. Литвинова в современной историографии сложилось две противоположные точки зрения. Первая предполагает, что Литвинов был слепым сторонником И.В. Сталина, инструментом в его руках. Тогда как сторонники противоположной точки зрения придерживаются позиции, что второй нарком иностранных дел СССР был единственным независимым политиком в сталинскую эпоху, вел самостоятельную политику и в целом был настроен оппозиционно к вождю.

В любом случае надо отметить, что Литвинов был предельно компетентным профессионалом, который эффективно руководил НКИД, успешно сочетая твердое продвижение внешнеполитического курса СССР и повышение его авторитета на международной арене. Однако говорить о том, что М.М. Литвинов проводил какую-то свою, собственную политику - не приходится. Очевидно, что решающие значение в определении внешнеполитического курса СССР имел И.В. Сталин. Это подтверждается, в первую очередь, документальными свидетельствами, которые явно демострируют полную лояльность наркома иностранных дел к руководителю страны. Да, уместно будет вспомнить также и источники личного происхождения, в которых неоднократно встречаются сведения о том, что Литвинов позволял себе критические высказывания в адрес Сталина в неформальной обстановке, в том числе в годы войны. Однако говорить об «оппозиционности» главы НКИД в этом свете было бы не совсем верно, так как такие беседы вполне могли преследовать цель завоевать доверие и расположение собеседника.

Основываясь на изученных данных, можно также выделить два явных периода в советской внешней политике в 30-е г. XX в. С 1932 по 1937 гг. правительство СССР усиленно придерживалось принципа мирного сосуществования и строило взаимовыгодные, партнерские отношения с ведущими мировыми державами. Поддержка революционных движений также присутствовала, но не отличалась энтузиазмом (за исключением гражданской войны в Испании). В этот же период между Сталиным и его наркомом практически не отмечено конфликтов, более того, успехи Литвинова сильно впечатлили лидера Советского Союза.

Но в 36-37 гг. происходит смена внешнеполитического курса со смещением акцента на Германию, как потенциального союзника и партнера. В этот же момент начинается и период конфликтов между Сталиным и Литвиновым, который не приветствовал курс на сближение с Третьим Рейхом. Некоторые исследователи видят причину этому в еврейском происхождении Литвинова, однако, более обоснованной представляется версия о том, что нарком, основываясь на своем опыте и знании менталитета европейских народов понимал, к чему могут привести такие заигрывания.

Говоря о конкретных итогах деятельности Литвинова, надо отметить несколько наиболее важных моментов.

Во-первых, за годы его работы существенно вырос и окреп авторитет СССР на международной арене. И во многом это стало заслугой именно наркома иностранных дел, который сумел убедить западных истеблишмент в искренности миролюбивых намерений СССР.

Во-вторых, не меньше Литвинов сделал для усиления роли СССР в международной политике. Вступлении в Лигу Наций и активная работа над системой коллективной безопасности в Европе позволили Советскому Союзу к началу 40-х годов занять место одной из ведущих держав мира.

В-третьих, сложно переоценить роль М.М. Литвинова в процессе установлений дипломатических отношений с США. Надо помнить, что Штаты на 10 лет позже признали СССР государством, нежели остальные западные державы. И напряженные переговоры, которые этому предшествовали, закончились успехом благодаря связям и авторитету М.М. Литвинова.

Говоря об отставке второго главы НКИД, надо отметить, что сценарий живо напоминает стандартную схему устранения из госаппарата неудобных людей. Смена приоритетов во внешней политике СССР, инициированная Сталиным, совершенно не сочеталась с принципами и убеждениями Литвинова, который старался выполнять волю правительства, но уже без того энтузиазма и рвения, как в первой половине 30-х гг. Видимо, благодаря своим заслугам Литвинов не был репрессирован, однако его скоротечная отставка стала явным индикатором потери доверия со стороны Сталина, которому требовался решительный и инициативный проводник его воли, а не опытный и осторожный дипломат.

Касательно оценки деятельности В.М. Молотова, надо отметить, что в рамках данной работы взяты всего несколько эпизодов, которые могут служить лишь иллюстрациями при составлении подробной общей картины его работы. Но все же надо отметить, что в отличие от своего предшественника, деятельность Молотова отличалась большей прямолинейностью и жесткостью. При этом не стоит полагать, что нарком был лишен дипломатического таланта. Скорее напротив, как свидетельствуют очевидцы, глава НКИД СССР отличался тактом, выдержкой и умением находить компромиссы.

Плюс надо признать, что В.М. Молотов действовал в экстремальных условиях. Очевидно, что начало новой, общеевропейской войны к 1939 г. стало вопросом времени. И основной его задачей стало оттянуть момент столкновения, сделав все необходимое для того, чтобы страна была максимально готова к этому событию.

Нам до сих пор доподлинно не известны мотивы И.В. Сталина и В.М. Молотова при заключении злополучного пакта с Риббентропом. Но стоит признать, опуская возможность фальсификации данного документа, что этот договор существенно отсрочил конфликт с Германией, дав свободу действий СССР в отношении сорубежных территорий (Бессарабия, Прибалтика, Польша, Финляндия и т.п.). С этической точки зрения, безусловно, политика Советского Союза в отношении этих стран не может называться доброжелательной. Но надо признать тот факт, что в случае бездействия СССР эти территории отошли бы под контроль Германии, что еще больше бы усугубило положение страны Советов в начале войны.

Резюмируя все вышесказанное, можно с определенной долей уверенности предположить, что на самом деле М.М. Литвинов и В.М. Молотов были просто удобными для И.В. Сталина исполнителями его воли. Это вполне естественно для тоталитарных государств с элементами вождизма.

Однако говорить о какой-либо «оппозиционности» второго главы НКИД, ровно, как и о некомпетентности его приемника вряд ли можно. Даже отставка Литвинова - не иллюстрация внутрипартийной борьбы, а стандартная рокировка внутри системы госуправления.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

Стенограммы

1. XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчет. 26 января 10 февраля 1934 г. - М., 1934.

2. XYIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). 1021 марта 1939 г. Стенографический отчет М., 1939 г.

3. XV съезд Коммунистической партии Советского Союза. 14-25 февраля 1956 г. Стенографический отчет, т. 12. -М., 1956 г.

4. Седьмая сессия Верховного Совета СССР. 1-7 августа 1940 г. Стенографический отчет М., 1940 г.

5. О преодолении культа личности и его последствий. Постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. М, 1956.

6. Итоги выполнения второго пятилетнего плана развития народного хозяйства Союза ССР М. 1939.

Сборники документов

7. Год кризиса. 1938-1939. Документы и материалы. В 2 т. т. I. 554 с. т. II. 430 с. М.: Политиздат, 1990.

8. Директивы И.В. Сталина В.М. Молотову перед поездкой в Берлин в ноябре 1940 г. Предисловие JI.A. Безыменского // Новая и новейшая история. 1995. № 4. С. 76-79.

9. Документы внешней политики. Т. XXII. 1939 год. В 2 кн. Т. XXIII. 1940 -22 июня 1941 г. В 2 кн. М., 1992-1998.

10. И.В. Сталин. Историческая идеология в СССР в 1920-1950-е годы: Переписка с историками, статьи и заметки по истории, стенограммы выступлений. Сборник документов и материалов. Часть 1. 1920-1930-е годы. Спб.: Наука-Питер, 2006. 496 с.

11. Неизвестные письма Эрнста Тельмана И.В. Сталину и В.М. Молотову (1939-1941). Предисловие и комментарии B.C. Рыкина, Б.Л. Хавкина // Новая и новейшая история. 1996. № 6. - С. 76-111.

12. Оглашению подлежит. СССР-Германия. 1939-1941: документы и материалы / Сост. Ю.Г.Фельштинский. М.: Московский рабочий, 1991. - 367 с.;

13. От пакта Молотова-Риббентропа до договора о базах. Документы и материалы. Таллин: Периодика, 1990. - 216 с.;

14. Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б) и Европа. Решения «особой папки» 1923-1939. сб. док. / Ред. Г.М. Адибеков. М.: РОССПЭН, 2001. - 398 с.;

15. Политбюро ЦК РКП(б) ВКП(б) и Коминтерн. 1919-1943. Документы. М.: РОССПЭН, 2004. - 960 с.;

16. Полпреды сообщают. Сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией. Август 1939 август 1940 гг. / Под ред. В.Г. Комплектова. М.: Международные отношения, 1990. - 544 с.;

17. Андросов А.А. Вторая мировая война: идеологические конструкции постсоветской историографии // Армагеддон. Кн. 6 / Отв. ред. Багдасарян В.Э. М.: СигналЪ, 2000. 232 с.

18. Баландин Р.К., Миронов С.С. Дипломатические поединки Сталина: от Пилсудского до Мао Цзэдуна. М.: Вече, 2004. 381 с.

19. Бартеньев Т., Комиссаров Ю. Тридцать лет добрососедства. М., 1978

20. Барышников В.Н. Вступление Финляндии во Вторую мировую войну. 1940-1941 гг. СПб. 2005

21. Барышников В.Н. Финляндия во Второй мировой войне. Л., 1985

22. Барышников В.Н., Саломаа Э. Вовлечение Финляндии во Вторую мировую войну. // Крестовый поход на Россию. М. 2005

23. Барышников Н.И., Миннинен О.В. В канун зимней войны // Зимняя война 1939-1940. Книга первая. Политическая история. М.: Наука, 1998. 381 с.

24. Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М.: Вече, 2000. 506 с.

25. Бурдерон Р. Фашизм: идеология и практика. Пер с фр. М.: Прогресс, 1983. 166 с.

26. Верт А. Россия в войне 1941-1945. М.: Эксмо, 2003. - 734 с.

27. Вехвиляйнен О. Мир или перемирие? // Зимняя война 1939-1940. Кн. 1. Политическая история. М., 1998

28. Вишлев О.В. Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки.1. М.: Наука, 2001. - 229 с.

Размещено на Allbest.ru