Нравы русской семьи XVII века в сочинениях современников

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Нравы русской семьи XVII века в сочинениях современников

Тарасенко Анна

Москва 2013

Оглавление

Введение

1. Особенности изучения нравов русской семьи XVII века в отечественной историографии

2. Основные правила взаимоотношений и нравственные устои в русской семье, по «Домострою»

3. Сравнительный анализ восприятия европейцами XVII века взаимоотношений в русской средневековой семье

Заключение

Список литературы

Введение

Семья является одной из главных ценностей современного общества. Она играет особую роль в жизни человека. Ведь изначально именно семья занимается его воспитанием. И от того, как и в какой семье воспитан человек, зависит то, как он будет в дальнейшем строить собственную семью и свое поведение в обществе. Именно этим высоким социальным статусом семьи объясняется прежде всего актуальность исследований по этой теме. Современные исследователи отмечают, что «в сложном потоке социальных трансформаций глобальные процессы в изменении института семьи приобретают важное и самостоятельное значение»^. Высказывается обеспокоенность, что в наши дни «семья перестает быть тем институтом, где закладываются основы гражданской культуры и социальной ответственности подрастающего поколения»^. И вывод - без выработки эффективной семейной политики невозможно стабильное и устойчивое развитие российского общества. При этом подчеркивается, что «всесторонний анализ современных явлений и процессов, по мнению социологов и демографов, предполагает изучение их исторического прошлого»^. Это означает необходимость осмысления тех норм и традиций, на которые опирались семьи наших предков. Иными словами, понять, каковы были нравы минувших эпох, то есть обычаи, имеющие нравственное значение. Ведь «понятие «нравы» характеризует все те формы поведения людей, которые бытуют в данном обществе и могут быть подвергнуты нравственной оценке»^.

Актуальность данного исследования заключается также в том, что избранная мной тема недостаточно изучена в отечественной историографии.

Конечно, современная семья весьма существенно отличается от семьи XVII века, жизнь в которой во многом определялась указаниями «Домостроя». Но и сегодня иногда можно услышать, что в некоторых семьях отношения строятся по «домостроевским» правилам. Причем произносится это с явным осуждением. А так ли уж плохи были семьи, которые отличались подчеркнутым уважением детей к родителям и беспрекословным выполнением их требований. Или то, что мужчина, являясь главой семейства, нес особую ответственность за судьбу всех членов своей семьи. Мне стало интересно, а как современники оценивали и описывали нравственную атмосферу, царившую в русских семьях XVII столетия. Я решила подробнее разобраться, насколько точны описания взаимоотношений в русской семье в сочинениях иностранцев, которые посещали Россию в тот период, а также, какими должны были быть отношения в русской семье по «Домострою» и как оценивали отечественные историки свидетельства иностранцев.

Цель моего исследования - дать характеристику описания нравственных устоев русской семьи XVII века в сочинениях современников.

Поставленная цель потребует решения следующих задач:

1) Раскрыть особенности изучения нравов русской семьи XVII века в отечественной историографии.

2) Изложить основные правила взаимоотношений и нравственные устои в русской семье, по «Домострою».

3) Провести сравнительный анализ описания нравов русской семьи в сочинениях Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно», Августина Мейерберга «Путешествие в Московию» и Григория Котошихина «О Московском государстве в середине XVII столетия.».

В своем исследовании я опиралась на следующую литературу:

1. Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI - XVII столетиях.

Эта работа была задумана историком, как «очерк прошедшей русской жизни во всех ее видах». При ее написании автор использовал многочисленные отечественные и иностранные источники. Книга содержит обширный материал о быте и нравах русских людей, живших три столетия назад.

2. Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве.

Этот труд привлек мое внимание тем, что в нем содержится критический анализ сочинений иностранных авторов, в которых дано описание различных сторон жизни Московского государства.

3. Книга, именуемая Домостроем.

Этот средневековый литературный памятник представляет собой сборник правил, советов и наставлений по всем направлениям жизни человека и семьи, включая общественные, хозяйственные и религиозные вопросы. Авторство окончательного текста приписывается духовному наставнику Ивана IV- протопопу Сильвестру.

Помимо текста «Домостроя» использована также работа В.В. Колесова «Домострой как памятник средневековой культуры».

4. Олеарий Адам «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно».

Мейерберг Августин «Путешествие в Московию».

Записки иностранцев, посещавших Московское государство в средние века, интересны тем, что они представляют собой «взгляд со стороны» на русскую действительность, быт и нравы русских людей, хотя и не всегда вполне объективный.

5. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича.

Григорий Карпович Котошихин был писцом, а затем подьячим посольского приказа в Москве. Сошедшись со шведским посланником в Москве, Котошихин начал снабжать его ценными сведениями, затем бежал в Польшу. В начале 1666 года оказался на шведской службе, где по заказу шведского правительства написал свой труд о России. Указанные в нем сведения довольно точны, хотя и носят несколько предвзятый характер. О быте и нравах русских людей говорится в 13-ой главе сочинения Котошихина.

В моем исследовании были также использованы диссертационные работы Н.Л. Пушкаревой «Женщина в русской семье X - начала XIX в.: динамика социо-культурных изменений» и А.В. Носковой «Социальные изменения института семьи в доиндустриальной России: историко-социологический анализ», а также работа В.И. Успенской ««Женские салоны в Европе XVII - XVIII веков».

В своем исследовании я отдавала предпочтение анализу бытовых взаимоотношений в семье. При этом я не касалась имущественных отношений между ее членами, поскольку уклад жизни в патриархальной семье был таков, что мужчина, обладая неограниченной властью над женой и детьми, осуществлял и полный контроль над собственностью. Женщина же в такой семье была лишена имущественных прав и находилась целиком в экономической зависимости от мужа.

1. Особенности изучения нравов русской семьи XVII века в отечественной историографии

Приступая к исследованию по данной теме, я занялась поиском необходимой литературы. При этом я столкнулась с затруднением - работ, в которых описывались бы нравы русской семьи XVII века, очень мало и это, по большей части, учебные пособия. Исключением является труд Н.И. Костомарова «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях». Это наиболее обстоятельная и полная работа по данной проблеме. Поэтому в своем исследовании я широко использовала материалы этого сочинения.

Написанный в канун «Великой реформы», костомаровский очерк по своему духу был близок тем либеральным настроениям, которые охватили общество в середине XIX века. Именно в ту пору широко обсуждается так называемый «женский вопрос». Прогрессивные деятели и публицисты выступали против неравноправного положения женщины в обществе и семье, за предоставление женщинам возможности получать образование и т.д. Обращение к истории придавало этим проблемам еще более злободневный характер.

Впервые опубликованный в журнале «Современник» в 1860 году, «Очерк домашней жизни…» занимает в отечественной историографии особое место. В нем наиболее полно отразились взгляды Н.И. Костомарова на историю как на историю народа. Суть этих взглядов сам историк впоследствии так описывал в своей «Автобиографии»: «История сделалась для меня любимым до страсти предметом; я читал много всякого рода исторических книг, вдумывался в науку и пришел к такому вопросу: отчего это во всех историях толкуют о выдающихся государственных деятелях, иногда о законах и учреждениях, но как будто пренебрегают жизнью народной массы? Бедный мужик, земледелец, труженик как будто не существует для истории; отчего история не говорит нам ничего о его быте, о его духовной жизни, о его чувствованиях, способе проявлений его радостей и печалей? Скоро я пришел к убеждению, что историю нужно изучать не только по мертвым летописям и запискам, а и в живом народе. Не может быть, чтобы века прошедшей жизни не отпечатались в жизни и воспоминаниях потомков...»

Работая над «Очерком домашней жизни...», Н.И. Костомаров собрал и систематизировал обширный материал, который позволил всесторонне представить средневековую Русь и раскрыть повседневную жизнь русских людей той поры, особенности их материального, духовного, семейного быта.

Среди источников, использованных Н.И. Костомаровым,- многочисленные документы, опубликованные к тому времени - исторические и юридические акты, собрания законов и государственных договоров, «Домострой», записки Г.К. Котошихина и др.; периодические издания середины XIX века; исследования историков, в том числе «Домашний быт русских царей» И.Е. Забелина; а также неопубликованные рукописи из фондов Императорской публичной библиотеки в Петербурге и Румянцевского музея в Москве. Значительное место среди источников занимают также "сказания" иностранцев. В этом списке как минимум десять авторов, ссылки на которых имеются в работе Костомарова.

Одной из самых интересных глав «Очерка домашней жизни...» являются «Домашние обряды»,- в конце книги. Здесь речь идет, в частности, о том, как в XVII веке жених и невеста находили друг друга.

Создание семьи сопровождалось, по выражению историка, «самыми затейливыми обрядами, и никогда семейная жизнь не облекалась таким блеском, как в эти торжественные минуты жизни».

Вступали в брак на Руси очень рано. Случалось, что жениху было всего 12 или 13 лет от роду. «При ранней женитьбе,- читаем мы у Костомарова,- совершенно было естественно, что жених и невеста не знали друг друга до брака... Вообще нравственные понятия того времени не позволяли молодым людям обоих полов видеться и уговариваться между собою. Жених не смел даже сказать, что желает жениться; родителю предоставлялось распоряжаться его судьбою. Только тогда, когда жених вступал во второй брак, или был уже в зрелых летах, или не имел родителей, приступ к бракосочетанию делался им самим лично... Иногда браки начинались по воле высших лиц; так, цари и великие князья женили своих бояр и ближних людей и сами выбирали им невест, а господа совершали браки между своими слугами, также не испрашивая их согласия...»^.

Задумав женить сына, родители советовались с близкими родственниками, но зачастую при этом самому жениху не говорили ничего. Наметив невесту, они посылали к ее родителям свата или сваху для предварительного разговора. Случалось, что родители невесты не хотели отдавать дочь за предлагаемого жениха. Тогда они говорили, что она еще молода или придумывали какую-либо иную причину. Но если даже и были согласны, то не говорили об этом сразу, ссылаясь на то, что им тоже надо посоветоваться с роднею, и назначали день окончательного ответа. И если, в конце концов, давалось согласие, то сват или посредник выказывали желание увидеть невесту. За редким исключением родители невесты соглашались показать девицу. И тогда в назначенный день одна из родственниц жениха или даже его мать сама отправлялась в дом невесты. Эта женщина называлась смотрительницею.

«Показ невест,- пишет Н.И.Костомаров,- происходил различным образом: иногда смотрительницу вводили в убранную комнату, где невеста стояла в лучшем своем наряде с лицом, закрытым покрывалом; иногда же невеста сидела за занавесом, и занавес отдергивался, когда приближалась смотрительница. Смотрительница прохаживалась с нею по комнате, заговаривала с нею, стараясь выпытать, умна ли она, хороша ли, «не безъязычна ли и речью во всем исполнена». Бывало, если у родителей дочь-невеста урод, то вместо ее приводили меньшую и выдавали смотрительнице за невесту, а если не было другой дочери, то подставляли служанку. Жених не имел права сам видеть невесты до брака и, следовательно, должен был довольствоваться теми известиями о ней, какие передавала ему смотрительница. Он узнавал обман не прежде как после венчанья... Впрочем,- замечает историк,- если жених и видел невесту - и тогда он не мог уберечься от обмана, ибо он ее после того уже не видал более до самой свадьбы, и родители невесты, если были бесчестные люди, могли все-таки подменить невесту, как и в том случае, когда видела ее смотрительница...».

После смотра происходил сговор, затем венчание, свадьба... Н.И. Костомаров подробно раскрывает процесс свадебного торжества. В одном из современных исследований мне встретилась такая характеристика обязательности свадебного пира в XVII веке: «Обряды и ритуалы, связанные с «весельем», свидетельствовали о высокой ценностности брака, сохранении семейно-родственных связей, указывали на высокую роль женщины в семье».

Любопытно, что в разделе «Домашние обряды» Н.И.Костомаров почти не касается тех жестокостей, которые описаны в главе «Семейные нравы», анализ которой еще предстоит провести. Пока же обратим внимание на следующий эпизод. После венчания отец и мать невесты, «взяв дочь за руку, отдавали ее жениху, взаимно кланяясь друг другу. Наконец, отец брал плеть и ударял ею свою дочь, говоря: «По этим ударам ты, дочь, знаешь власть отца; теперь эта власть переходит в другие руки; вместо меня за ослушание тебя будет учить этою плетью муж!». С этими словами он передавал плеть жениху, который, приняв ее, говорил: «Я не думаю иметь в ней нужды, но беру ее и буду беречь, как подарок». Как мы видим, молодой муж и не собирался издеваться над женой, что ставит под сомнение тезис о всеобщем характере телесных наказаний в семьях того времени.

Само собой разумеется, что семьи простолюдинов и семьи знатных людей своим бытом сильно отличались друг от друга. Тем не менее нравы, царившие в них, имели много общего. Нравам русской средневековой семьи историк посвятил специальную главу. Знакомство с ней показывает, что русская семья в те времена была по сути своей патриархальной. Она включала в себя представителей нескольких поколений, ведущих совместное хозяйство. Быт такой семьи основывался на полном подчинении всех ее членов главе семьи. Его власть была практически неограниченной. Все было в руках главы семьи и делалось под его наблюдением. Иногда бывало, что муж допускал и жену к управлению домашним хозяйством. Тогда рабочее утро начиналось с того, что супруги обсуждали все необходимые работы предстоящего дня. А уж после хозяйка раздавала задания служанкам, поварихам и прачкам, причем она сама должна была уметь делать все, что поручала другим. Ей предписывалось раньше всех подниматься утром и позже всех ложиться спать. Она во всем должна была быть примером. Но таких семей было немного. Жены знатных и богатых людей участия в домашнем хозяйстве не принимали, посвящая свое время шитью и вышиванию золотом и шелками со своими служанками. Даже блюда к обеду заказывал сам хозяин ключнику, который отвечал за исправную работу кухни.

Любопытна логика изложения Н.И. Костомаровым материала, призванного раскрыть взаимоотношения в русской семье XVII века. Вот как начинается глава «Семейные нравы»: «Все иностранцы поражались избытком домашнего деспотизма мужа над женою. В отношениях между двумя полами русские видели одно животное влечение. В Москве, замечает один путешественник, никто не унизится, чтоб преклонить колено пред женщиною и воскурить пред нею фимиам... Вообще женщина считалась существом ниже мужчины...».

После такого начала следует подбор фактов, которые должны подтвердить тезис об исключительно деспотическом характере отношений в русской семье. И этот подход сохраняется на протяжении всей главы.

По выражению Н. И. Костомарова, «русская женщина была постоянною невольницею с детства до гроба». Причем положение женщин из знатных семей было даже тяжелее положения крестьянок. Несмотря на тяжкий повседневный труд, последних хотя бы не держали взаперти. Женщина же из зажиточной семьи и шагу не могла ступить со двора.

Чем знатнее была семья, тем строже обращались в ней с девицами. Самыми несчастными из них были царевны, у которых не было ни малейшей надежды выйти замуж по любви. Впрочем, такая участь была уготована не только царевнам. Вообще, в средние века на Руси девушка из любой семьи до самого замужества не знала, за кого её выдадут. Её желание при этом никого не интересовало. Выходя замуж, она попадала в полную зависимость от мужа.

Став женою, женщина не смела никуда выйти из дома без позволения мужа. Даже чтобы пойти в церковь, она должна была испрашивать разрешения у мужа. «Ей не предоставлялось права свободного знакомства по сердцу и нраву, - подчеркивает Костомаров,- а если дозволялось некоторого рода обращение с теми, с кем мужу угодно было позволить это, то и тогда ее связывали наставления и замечания: что говорить, о чем умолчать, что спросить, чего не слышать... Ревнивый муж приставлял к ней шпионов из служанок и холопов, а те, желая подделаться в милость господину, нередко перетолковывали ему в другую сторону каждый шаг своей госпожи. Выезжала ли она в церковь или в гости, неотступные стражи следили за каждым ее движением и обо всем передавали мужу. Очень часто случалось, что муж по наговору любимого холопа или женщины бил свою жену из одного только подозрения. Даже и тогда, когда муж поручал жене смотреть за хозяйством, она была не более как ключница: не смела ни послать чего-нибудь в подарок другим, ни принять от другого, не смела даже сама без позволения мужа съесть или выпить».

Почему-то считалось, что знатной женщине неприлично кормить грудью детей. Поэтому их отдавали кормилицам. И вообще мать мало занималась воспитанием детей. Для этих целей к детям были приставлены няньки и дядьки, которые воспитывали господских детей под присмотром отца семейства.

«Обращение мужьев с женами, - читаем мы у Н.И.Костомарова, - было таково: по обыкновению, у мужа висела плеть, исключительно назначенная для жены и называемая дурак; за ничтожную вину муж таскал жену за волосы, раздевал донага; привязывал веревками, сек дураком до крови - это называлось учить жену; у иных мужьев вместо плети играли ту же роль розги, и жену секли, как маленького ребенка, а у других, напротив, дубина - и жену били, как скотину».

Такое обращение с женой не только не считалось безнравственным, но о тех, кто не бил своей жены, люди говорили, что «он дом свой не строит и о своей душе не радеет и сам погублен будет…». Народная молва вообще считала побои признаком любви.

Как бы в подтверждение этого Н.И. Костомаров приводит историю, которая в нелепом виде представляет эту народную «примету». Не случайно историк называет ее анекдотом, который любили приводить в своих рассказах иностранцы. «Какой-то итальянец женился на русской и жил с нею несколько лет мирно и согласно, никогда не бивши ее и не бранивши. Однажды она говорит ему: «За что ты меня не любишь?» «Я люблю тебя», - сказал муж и поцеловал ее. «Ты ничем не доказал мне этого», - сказала жена. «Чем же тебе доказать?» - спрашивал он. Жена отвечала: «Ты меня ни разу не бил». «Я этого не знал, - говорил муж, - но если побои нужны, чтоб доказать тебе мою любовь, то за этим дело не станет». Скоро после того он побил ее плетью и в самом деле заметил, что после того жена стала к нему любезнее и услужливее. Он поколотил ее в другой раз так, что она после того несколько времени пролежала в постели, но, однако, не роптала и не жаловалась. Наконец, в третий раз он поколотил ее дубиною так сильно, что она после того через несколько дней умерла. Ее родные подали на мужа жалобу; но судьи, узнавши все обстоятельства дела, сказали, что она сама виновата в своей смерти: муж не знал, что у русских побои значат любовь, и хотел доказать, что любит сильнее, чем все русские; он не только из любви бил жену, но и до смерти убил».

Н.И. Костомаров приводит пословицы, которые вошли в народную речь со времен средневековья: «Кто кого любит, тот того лупит, коли муж не бьет, значит не любит»; «Не верь коню в поле, а жене на воле». Вторая пословица, по Костомарову, показывает, что «неволя считалась принадлежностью женского существа». Хотя и в древние времена не все были с этим согласны. Случалось, что родители невесты, выдавая ее замуж, заключали письменный договор с будущим зятем, чтобы он не бил жены. «Разумеется,- замечал Костомаров,- это исполнялось неточно. Положение жены всегда было хуже, когда у нее не было детей, но оно делалось в высшей степени ужасно, когда муж, соскучив ею, заводил себе на стороне любезную». Жены, однако, не всегда безответно терпели такое обращение и не всегда оставляли его безнаказанным. «Иная жена,- читаем мы у Костомарова,- бойкая от природы, возражала мужу на его побои бранью, часто неприличного содержания». Бывало даже, что отчаявшиеся жены травили своих мужей. За это полагалась суровая кара. Виновницу закапывали в землю, оставляя снаружи лишь голову, и держали так до смерти.

Суровыми были в семье и отношения между детьми и родителями. Почтение к старшим считалось залогом здоровой и счастливой жизни. Однако покорность детей чаще была, по мнению историка, выражением рабства, а не любви. Церковные правила также требовали строгого обращения с детьми, при необходимости прибегая к телесным наказаниям. «Чем благочестивее был родитель,- пишет Н.И. Костомаров,- чем более проникнут был учением православия, тем суровее обращался с детьми, ибо церковные понятия предписывали ему быть как можно строже: «Наказуй отец сына из млада,- говорит одно старинное поучение,- учи его ранами бояться Бога и творить все доброе и да укоренится в нем страх Божий...».

Итак, мы выяснили, что внутрисемейные отношения на Руси в XVII веке носили патриархальный характер. Все было в руках главы семьи и делалось под его наблюдением. Жена должна была беспрекословно подчиняться мужу. В семье нередко применялись телесные наказания. Отношения детей с родителями были не менее суровыми, но, несмотря на это, родители заботились о детях, а те, в свою очередь, воспитывались в уважении к старшим.

Анализируя описание Н.И. Костомаровым нравов средневековой русской семьи, я пришла к выводу, что в нем преобладает изображение негативных сторон семейного быта. И, возможно, историк нарисовал более мрачную картину, чем она была на самом деле. Это впечатление усиливается благодаря использованию таких выражений, как «невольница с детства до гроба», «били как скотину», «новое рабство» и т.д. Н.И. Костомаров не без иронии пишет о советах «человеколюбивого» «Домостроя» не бить жену кулаком по лицу. В другом месте он с издевкой называет «благочестивым» автора «Домостроя», призывающего отца «сокрушить ребра» сыну. В то же время он часто приводит примеры из записок иностранцев, достоверность которых не всегда можно проверить. Следует заметить, что в перечне источников, которыми пользовался Н.И. Костомаров, нет ссылок на средневековых отечественных писателей, свидетельства которых можно было бы сопоставить с писаниями иноземцев.

В целом же работа Н.И. Костомарова, написанная образным языком, дает нам живое представление о нравах русской семьи XVII века.

2. Основные правила взаимоотношений и нравственные устои в русской семье, по «Домострою»

Одним из важнейших источников наших знаний о жизни средневековой русской семьи является «Домострой». Этот литературный памятник представляет собой сборник правил, советов и наставлений по всем направлениям жизни человека и семьи, включая общественные, семейные, хозяйственные и религиозные вопросы. По мнению некоторых исследователей, первоначально «Домострой» возник в XV веке, во времена Новгородской республики, в результате длительного коллективного творчества, с использованием литературных источников, существовавших на тот момент, как отечественных, так и зарубежных. Авторство же окончательного текста приписывается духовному наставнику Ивана IV- Сильвестру, который происходил из новгородской зажиточной семьи. Переехав в Москву, он в 1545 году стал протопопом Благовещенского собора в Кремле.

В XVI - XVII веках «Домострой» пользовался большой популярностью в боярской и купеческой среде, поскольку в нем содержались советы практически на все случаи жизни. В сборнике можно выделить три части. Первая (главы 1-15) посвящена религиозным наставлениям; вторая (главы 16-29) описывает семейные отношения; третья (главы 30-63) включает в себя хозяйственные рекомендации. Особняком стоит 64-я глава. Это «Послание и наставление от отца к сыну», в котором, по существу, кратко изложено содержание предыдущих глав. Сильвестр, опираясь на собственный опыт, показывает своему сыну Анфиму, как правильно строить жизнь, следуя рекомендациям «Домостроя».

«Домострой» впервые был издан в 1841 году. И сразу привлек внимание тогдашних публицистов. Тогда-то и появился термин для обозначения суровых семейных нравов - «домостроевщина». Споры, возникшие вокруг «Домостроя», были в наше время проанализированы В.В. Колесовым в работе «Домострой как памятник средневековой культуры». Вот, например, мнение публициста-народника Н.В. Шелгунова: «Домострой царил у нас повсюду, во всех понятиях, во всех слоях общества, начиная с деревенской избы и кончая помещичьим домом. Везде ходил домостроевский «жезл», везде в том или другом виде сокрушались ребра или вежливенько стегали жен и детей плеткой (советы Домостроя),- везде с первых же шагов жизни, человек чувствовал, как его во всем нагнетали и принуждали, как его личному чувству не давали ни простора, ни выхода...».

Как пишет В.В. Колесов, этот образ Домостроя был подхвачен классической русской литературой XIX века: «Тургенев, Лев Толстой, Короленко, Горький, многие их современники выразили свое представление о Домострое как о плетке в руках отца...».

Но был и другой взгляд на «Домострой». В.В. Колесов приводит рассуждения А.Н. Афанасьева, который подчеркивал, что «как отвлечение от действительности, наставления и правила Домостроя носят на себе характер своего века, как возведение действительности в нравственное определение для всех и каждого, наставления и правила эти являются наиболее развитыми, наиболее совершенными» по отношению к тем, которые им предшествовали,- в идеалах, выраженных в форме доброго отца, доброй матери, доброго мужа, доброй "жены, добрых детей, добрых слуг...».

Споры, возникшие вокруг «Домостроя» полтора столетия назад, находят отклик и в наши дни. «В каждое время,- пишет В.В. Колесов,- складывается свое представление об этом памятнике, и взрыв негодования по поводу «домостроевщины» отражает уровень и смысл именно данного момента публицистической борьбы поколений»^.

Знакомство с текстом «Домостроя» показывает, что семейным отношениям в нем уделено большое внимание.

Зависимое положение женщины в семье, как и старшинство мужа, было вполне естественным состоянием в XVI веке, когда создавалась сильвестровская редакция «Домостроя». Подчеркивая ответственность главы семейства перед домочадцами, куда входили не только жена и дети, но и слуги, «Домострой» наделяет его правом вразумлять их и при необходимости наказывать провинившихся. Он, занимаясь воспитанием всей семьи, должен был «жену и детей, и домочадцев учить не красть, не блудить, не лгать, не клеветать, не завидовать, не обижать, не наушничать, на чужое не посягать, не осуждать, не бражничать, не высмеивать, не помнить зла, ни на кого не гневаться, к старшим быть послушным и покорным, к средним - дружелюбным, к младшим и убогим - приветливым и милостивым». «Если же муж,- читаем мы в «Домострое»,- сам того не делает, что в этой книге писано, и жены не учит, и слуг своих, и дом свой не по-божески ведет, и о своей душе не радеет, и людей своих правилам этим не учит, - и сам себя погубит в этой жизни и в будущей и дом свой, и всех остальных с собою».

Что касается наказаний, то «следует мужьям поучать жен своих с любовью и примерным наставлением…». «Если же не понимает этого, сурово её (то есть жену - прим. автора) накажи, страхом спасая, но не гневайся на жену, а жена - на тебя. Поучай наедине, да, поучив, успокой, и пожалей, и приласкай её, также и детей и домочадцев учи страху Божию и всяким добрым делам, ибо тебе ведь ответ за них дать в день Страшного суда»^. Здесь обращает на себя внимание совет «поучать», то есть наказывать не прилюдно, а «наедине», не унижая своих ближних. Наряду с советами «поучать» жен, в «Домострое» не раз встречаются и похвальные слова о них. Хозяйка - не бесправное существо в семье: она, как и глава семьи,- государыня над детьми и слугами. Она распоряжается по дому, поощряет домочадцев, а если они того заслуживают - бранит их. Но все же «Домострой» советует ей «во всем покоряться мужу; а что муж накажет, с любовью и страхом внимать и исполнять по его наставлению»^.

О важной роли жены в семье в «Домострое» говорится образно: «Если дарует Бог жену добрую, получше то камня драгоценного; такая по корысти добра не лишит, всегда хорошую жизнь устроит своему мужу… Если доброй женою муж благословен, число дней его жизни удвоится, хорошая жена радует мужа своего и наполнит миром лета его; хорошая жена да будет благою наградой тем, кто боится Бога, ибо жена делает мужа своего добродетельней… Жена добрая, трудолюбивая, молчаливая - венец своему мужу, если обрел муж такую жену хорошую - только благо выносит из дома своего».

«А пошлет Бог кому детей - сыновей или дочерей,- читаем мы в «Домострое»,- то заботиться о чадах своих отцу и матери, обеспечить их и воспитать в добром поучении, учить страху Божию и вежливости, и всякому порядку… любить их и беречь, но и страхом спасать, наказывая и поучая, а когда и побить. Наказывай детей в юности - упокоят тебя в старости твоей».

«Домострой» призывает родителей воспитывать своих детей в страхе Божьем, учить их всякому знанию, ремеслу и рукоделию. «Такие дети вместе с родителями своими,- читаем мы в «Домострое»,- Богом будут помилованы, священниками благословлены и добрыми людьми похвалены...»^. Если же дети согрешат или зло сотворят из-за невнимательности родителей, то «и отцу и матери с детьми их от Бога грех, а от людей укор и насмешка, дому убыток, а себе самим скорбь, от судей же позор и пеня»^.

Если родится дочь, отец должен от всякой прибыли откладывать на нее: «или животинку растят ей с приплодом, или из доли ее, что там Бог пошлет, купит полотна и холстов, и куски ткани, и убрусы, и рубашки… » и все в особый сундук складывать, добавляя каждый год понемногу. «Так,- читаем в «Домострое»,- дочь растет, страху божью и знаниям учится, а приданое ей все прибывает. Только лишь замуж сговорят - отец и мать могут уже не печалиться: дал Бог, всего у них вволю, в веселии и в радости пир у них будет». Если же родители не запасали для дочери приданое, то, отдавая замуж, кинутся все покупать, а сразу все купить дорого.

Призывая воспитывать дитя в запретах, автор «Домостроя» наставлял хозяина семьи: «Не улыбайся ему, играя: в малом послабишь - в большом пострадаешь скорбя… И не дай ему воли в юности, но сокруши ему ребра, пока он растет…». Призыв избегать веселья и смеха во время игры с детьми отражает средневековые представления о смехе как о греховном деле. А совет «сокрушить ребра» понятен и без комментариев. Следует, однако, отметить, что Сильвестр в то же время предостерегает об опасности чрезмерных побоев: « И за любую вину ни по уху, ни по глазам не бить, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить, ничем железным или деревянным не бить; кто в сердцах или с кручины так бьет, многие беды оттого бывают… Плетью же в наказание осторожно бить: и разумно, и больно и страшно, и здорово, но лишь за большую вину…»^.

Если отец воспитает детей своих в страхе Божьем - в поучении и наставлении, законным браком их сочетает и всем обеспечит, то они «станут наследниками именья твоего, и дома, и всего твоего прибытка, который имеешь, то упокоят они тебя в твоей старости, а после смерти вечную память отслужат по родителям своим, да и сами благословенны пребудут вовеки, великую награду получат от Бога в сей жизни и в будущей, если живут они по заповедям господним».

Детям «Домострой» тоже дает свои рекомендации. «Чада, вслушайтесь в заповеди господни: любите отца своего и мать свою и слушайтесь их, и повинуйтесь им божески во всем, и старость их чтите, и немощь их и страдание всякое от всей души на себя возложите, и благо вам будет, и долголетними пребудете на земле. За то простятся грехи ваши, и Бог вас помилует, и прославят вас люди, и дом ваш пребудет во веки, и наследуют сыновья сынам вашим, и достигнете старости маститой, в благоденствии дни свои проводя». Если же кто оскорблять, осуждать или проклинать своих родителей будет - тот людьми и родителями проклят будет и перед Богом будет грешен. Непослушный ребенок сам себя погубит, не доживет до конца своих дней. «Себе он кажется праведным перед Богом,- читаем мы в «Домострое»,- но язычника хуже он, сообщник нечестивых, о которых пророк Исайя сказал: «Погибнет нечестивый и пусть не увидит славы господней». Он назвал нечестивыми тех, кто обесчестит своих родителей». Те же дети, кто во всем родителям послушен будет, кто воздавать честь отцу и матери будут - те «во всем станут утешением для родителей, и в день печали спасет их Господь Бог, молитву их услышит, и все, что попросят, подаст им благое»^.

Так выглядят наставления «Домостроя». Они определяют взаимоотношения членов патриархальной русской семьи XVII века: безусловное господство главы семьи и полное подчинение ему жены, детей и слуг. Именно на мужчине лежала ответственность за воспитание жены и других членов семьи. При этом рекомендовалось использование различных воспитательных мер вплоть до применения физических наказаний.

На первый взгляд, домостроевские правила рисуют довольно суровую картину отношений в средневековой семье. Но как отмечал один из исследователей, И.С. Некрасов, «на описание и правила Домостроя при всей его исторической правде, нельзя тем не менее смотреть как на живую картину современности. Это не фотография, снятая искусною рукою с домашнего быта XVI века, это та идеализированная картина семейной среды, ее отношений и порядков, которая рисовалась в воображении всех вообще лучших людей старого закала описываемой эпохи».

На мой взгляд, при всех минусах, присущих наставлениям «Домостроя», главное все же заключается в том, что в нем проповедуется необходимость крепкой здоровой семьи, в которой чувствуется ответственность старших перед детьми и детей перед родителями.

Таким образом, мы видим, что «Домострой» - это настоящая энциклопедия быта и нравов средневековой Руси, которая охватывала все стороны тогдашней жизни. В ней был представлен образец идеальных, по представлениям той эпохи, взаимоотношений в семье. В действительности же, далеко не во всех семьях, как мы знаем из работ отечественных историков, следовали предписаниям «Домостроя».

русская семья нравственный

3. Сравнительный анализ восприятия европейцами XVII века взаимоотношений в русской средневековой семье

Как было сказано в первой главе моего исследования, при написании «Очерка домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях» Н.И.Костомаров широко использовал сочинения иностранных авторов XVI-XVII веков. В связи с этим я решила обратиться к первоисточникам, чтобы составить представление о взглядах иностранцев на взаимоотношения в русской семье. Мое внимание привлекли три работы. Прежде всего это- «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно», составленное немецким путешественником и ученым Адамом Олеарием, протестантом по вероисповеданию. В 30-х годах XVII века, в самый разгар Тридцатилетней войны, в Северной Германии, в Голштинии, возник проект о торговле с Россией и Персией. С целью сбора сведений о рынке и условиях торговли в Россию было отправлено два посольства. Первое- в 1633-1635 гг.- в Москву, а второе- в 1635-1639 гг.- в Москву и Персию. И в том, и в другом в качестве советника посла и секретаря принимал участие Адам Олеарий. В третий раз немецкий ученый побывал в России в 1643 году. Результатом этих поездок и явилось его «Описание», которое впервые было напечатано в 1647 году.

По мнению историков, книга Олеария стала «самой известной и самой знаменитой книгой о России в XVII веке… Она пользовалась неизменной и исключительной популярностью на протяжении многих десятков лет и заслужила самые лестные отзывы как простых читателей, так и искушенных путешественников и ученых. Именно последние отмечали ее энциклопедичность… Книга действительно затрагивала множество явлений природы, общественной жизни, идеологии, быта и нравов»^.

Следующая работа, которая заинтересовала меня,- «Путешествие в Московию», написанная бароном, путешественником и дипломатом, католиком по вероисповеданию, Августином Мейербергом. В качестве посла германского императора Леопольда I Мейерберг посетил Россию в 1661-1663 годах с целью примирения России и Польши, между которыми шла очередная война из-за Малороссии. Миссия успеха не имела. Однако собранные материалы позволили барону представить европейцам рассказ о русской жизни того времени, к которому был приложен сборник картин и рисунков, сделанных с натуры. Сочинение Мейерберга увидело свет в 1679 году.

И, наконец, третье свидетельство о России XVII века, составленное Григорием Карповичем Котошихиным, который, хотя и был русским по происхождению, покинул страну, стал зваться Иваном Селицким и даже принял лютеранство. Подьячий Посольского приказа, он в 1664 году сбежал сначала в Польшу, а потом перебрался в Швецию, где был принят на службу к шведскому королю по ведомству государственного архива. В 1666 году он, по заказу шведского правительства, написал обстоятельное сочинение «О России в царствование Алексея Михайловича». 13 глава этого сочинения посвящена нравам московских людей. Эта работа представляет огромный интерес для всех, кто интересуется русским средневековьем. Как отмечалось в комментариях к сборнику «Памятники литературы древней Руси: XVII век», «сочинение Григория Котошихина состоит из тринадцати глав и охватывает разные стороны главным образом повседневной жизни Московского государства и его народа. Оно дает возможность составить представление о том, о чем до тех пор на Руси почти не писали,- о функционировании учреждений, порядках, быте разных слоев населения. Вероятно, именно удаленность от России позволила Котошихину выйти за пределы русских литературных норм и описать то, что ранее литературным описаниям не подлежало. Знавшие Котошихина люди отзывались о нем как об очень умном человеке». И он «действительно был человеком ума живого, наблюдательного и критического…. Мы можем только благодарить тот случай, те перипетии судьбы […], которые заставили его писать о своей родине, глядя со стороны»^.

Таким образом, избранные мной источники содержат обширный материал о жизни Московского государства в XVII веке. На мой взгляд, это позволит осветить поставленные мной вопросы о быте и нравах русских людей той поры и прежде всего о взаимоотношениях в русской средневековой семье. Эти свидетельства интересны тем, что они представляют собой взгляды на русские нравы представителей других культур.

Касаясь положения женщин в средневековой России, Мейерберг с удивлением писал, что было строжайше запрещено пускать в дом, где остановились послы, женщин какого бы то ни было звания. Он же отмечал, что в Московии никто не унизится, чтобы преклонить колено перед женщиной. «Правду сказать,- писал Мейерберг,- этот пол не пользуется той угодливостью, какой удостаивают его многие из европейских народов… Там (то есть в Московии - А.Т.) они подчинены мужьям, которые еще пренебрегают ими. Всего несчастнее доля царских сестер и дочерей»^. Хотя в старину, по словам Мейерберга, бывали случаи, когда царских дочерей выдавали замуж за иностранных королевичей, «однако ж ныне,- утверждал Мейерберг, - ни одной из них не выдают замуж за иноверца, к которому имеют отвращение, как к поганому, ни за подданного, оттого, что презирают его»^. Это утверждение полностью совпадает с тем, что мы читаем у Григория Котошихина. «Сестры ж царские, или и тщери, царевны,-писал он,- имеяй свои особые ж покои разные, и живуще яко пустынницы, мало зряху людей, и их люди; но всегда в молитве и в посте пребываху и лица свои слезами омываху…», потому что они были обречены на одиночество, так как «за князей и за бояр замуж выдавати их не повелось, потому что князи и бояре их есть холопи и в челобитье своем пишутца холопми, и то поставлено в вечной позор, ежели за раба выдать госпожу; а иных государств за королевичей и за князей давати не повелось, для того что не одной веры, и веры своей отменити не учинят…»^. Вот и получалось: выдать царевну за русского князя нельзя, потому что он царский холоп, а отдать ее в жены королевичу- иностранцу невозможно из-за того, что он исповедует иную веру. Поэтому нередко царевны постригались в монахини.

Иностранцы, посещавшие Московию в XVII веке, были довольно единодушны, описывая затворническую жизнь русских женщин. Так, Мейерберг отмечал: «Люди позажиточнее прячут своих жен от всех глаз в четырёх стенах дома и, не поручая их заботливости никакого хозяйства, осуждают их шить и прясть, как бывало древние римляне своих невольниц в их остроге. Выходить им запрещено, по общему закону мужниной ревности, который отменяется чрезвычайно редко для посещения церкви либо родных. У женщин всех разрядов в Московии все потребности состоят в ежедневной еде да в нарядах: выезжая куда-нибудь, они носят на своем платье доходы со всего отцовского наследства и выставляют напоказ все пышности своих изысканных нарядов…»^.

И по сведениям Адама Олеария, дети вельмож и купцов мало или даже вовсе не приучаются к домоводству. Поэтому, выйдя замуж, женщины почти не занимаются хозяйством, а только шьют или вышивают серебром и золотом. «Они,- свидетельствует Олеарий,- не имеют права принимать участия ни в резании кур или другого скота, ни в приготовлении их к еде, так как полагают, что это бы их (кур и скота - А.Т.) осквернило»^.

Подтверждение этим сообщениям иностранцев мы находим и в сочинении беглого подъячего. По свидетельству Котошихина, во время приема гостей жены никогда вместе с мужьями не обедают, разве что только во время свадеб.

«И дочерей они своих,- пишет Котошихин - к гостям не выводят и не указывают никому, а живут те дочери в особых дальних покоях»^.

По всей вероятности, с точки зрения католиков и протестантов положение женщин в тогдашней Европе было более благоприятным. Подтверждение этому находим, например, в исследовании В.И. Успенской «Женские салоны в Европе XVII-XVIII веков». Их появление в 17-м столетии в европейских столицах как раз и свидетельствовало о попытках расширить участие женщин в жизни общества. «Несмотря на ограниченные возможности салонных женщин в продвижении идеи равенства полов, европейские салоны XVII-XVIII вв.… предстают как первые опыты расширения социального пространства для женщин, интеллектуального общения женщин и мужчин вне семьи, а также как первые попытки женских объединений по интересам, по-своему способствовавших формированию коллективного женского сознания…»^. Ни о чем подобном в XVII веке в России нельзя было и мечтать.

Одной из особенностей домашней жизни русских людей XVII века, на которую обращали внимание иностранцы, были пиры в домах знатных московитов. В таких пирах, естественно, участвовали одни мужчины, и с их организацией был связан любопытный обычай, который описан Н.И. Костомаровым следующим образом: «Пред началом пира выходила жена хозяина и била челом гостям малым обычаем, то есть кланялась в пояс, потом становилась у дверей. Господин кланялся им до земли и просил целовать жену. В ответ на это каждый гость также кланялся до земли и целовался с хозяйкой, а отошедши от нее, опять делал поклон. Хозяйка подносила каждому гостю, по очереди, чарку вина. Первый гость получал чарку и отдавал ее хозяину, прося выпить прежде. Хозяин приказывал прежде начать жене. Та отведывала и отдавала мужу. Муж выпивал. Тогда уже начинали пить гости, один за другим, и всякий раз, как только гость пил, кланялся ему до земли. Окончив эти круглые пироги - кушанье, составлявшее необходимую принадлежность пира, тогда двери из внутренних покоев растворялись; из них выходили жены сыновьев хозяина, братьев, племянников и вообще родственников, живших с ним не в разделе, с вином и чарками. Мужья этих женщин вставали из-за стола, становились у дверей и, кланяясь, просили гостей целовать их жен. Гости принимали от женщин чарки с вином и целовались с каждой с поклонами, как прежде с хозяйкой… Этот обычай целованья с хозяйскими женами, -подчеркивает Н.И.Костомаров,-очень древний; он удержался как памятник древней славянской свободы женского пола…»^. Любопытно, однако, отметить, что церковь его не одобряла, но, тем не менее, он продержался до реформ Петра I.

Костомаровское описание целовального обряда в общих чертах, а местами - почти дословно, совпадает с тем, что приводит в своем сочинении Григорий Котошихин.

Нашла отражение эта тема и в записках иностранных авторов, хотя и описывали они этот обряд, возможно, с чужих слов, поскольку трудно представить, чтобы они могли быть участниками пира в обычном московском доме из-за их принадлежности к иному вероисповеданию. Впрочем, исключения все-таки бывали. Например, Адам Олеарий удостоился такой чести, о чем он не без гордости сообщает в своих записках. «Величайший знак почета и дружбы, ими оказываемый гостю на пиршестве или во время отдельных визитов и посещений, в доказательство того, как ему рады и как он был мил и приятен, -- заключается, по их мнению, в следующем: после угощения русский велит своей жене, пышно-одетой, выйти к гостю и, пригубив чарку водки, собственноручно подать ее гостю. Иногда -- в знак особого расположения к гостю -- при этом разрешается поцеловать ее в уста.

Подобный почет был оказан и лично мне графом Львом Александровичем Шляховским, когда я в 1643 г. в последний раз был в Москве»^.

А вот что на эту же тему читаем у Мейерберга. Расписывая довольно подробно порядок застолья в зажиточном московском доме, он замечает: «Иной раз на этих пирах не бывает недостатка и в подарках своего рода. Всегда входит в столовую и жена хозяина в самой нарядной телогрее и во всем женском убранстве в сопровождении двух или многих прислужниц; она подает знатнейшему из собеседников чару водки, омочив в ней края своих губ. А пока пьет он, она поспешно уходит в свою комнату, надевает на себя другую телогрею и тотчас же приходит назад для исполнения такой же обязанности к другому собеседнику. Повторив этот обряд с каждым из прочих гостей, потом она всегда становится у передней стены: стоя там с опущенными на пол глазами и сложив по бокам свешенные вниз руки, она отдает терпеливые уста поцелуям собеседников, которые подходят к ней по степени своего достоинства и от которых так и разит неприятным запахом всего, что они ели и пили»^.

В этом отрывке явно просматривается неодобрительное отношение Августина Мейерберга к такому «подарку». «Опущенные на пол глаза», «терпеливые уста», «неприятные запахи всего, что они ели и пили»- все эти детали говорят сами за себя. К этому стоит добавить, что, приглашая жен к участию в древнем обряде, их согласия при этом никто не спрашивал.

Любопытно отметить, что три столетия спустя, уже в наши дни, в одном современном исследовании была дана такая оценка старинному обычаю: «Поцелуйный» обряд как обязательный элемент княжеских пиров свидетельствовал не о свободе нравов, а отражал подчиненность женщины главе семьи, который делился своим «богатством» с гостем.

В первой главе исследования уже отмечалось, какими затейливыми обрядами обставлялось создание семьи в средневековой России. Естественно, что этим вопросам уделено большое внимание и в сочинении Григория Котошихина, и в работах Адама Олеария и Августина Мейерберга. Говоря о браках русских, Олеарий отмечает: «У них имеется правильный брак, и каждому разрешается иметь только одну жену. Если жена у него помрет, он имеет право жениться вторично и даже в третий раз, но в четвертый раз уже ему не дают разрешения». При этом Олеарий подчеркивает, что «Молодым людям и девицам не разрешается самостоятельно знакомиться, еще того менее говорить друг с другом о брачном деле или совершать помолвку…Обыкновенно все сколько-нибудь знатные люди воспитывают дочерей своих в закрытых покоях, скрывают их от людей, и жених видит невесту не раньше, как получив ее к себе в брачный покой.… После свадьбы жен держат взаперти, в комнатах…»^.

Существовавший в XVII веке обряд смотрин, когда жених не виделся с невестой до самой свадьбы, иногда приводил к тому, что вместо девицы, показанной родителям жениха, к венцу везли другую, некрасивую, а то и вовсе увечную. Вот тогда и следовала после свадьбы жизнь со скандалами и побоями. По этому поводу Котошихин восклицает: «Благоразумный читателю! Не удивляйся сему: истинная есть тому правда, что во всем свете нигде такова на девки обманства нет, яко в Московском государстве; а такова у них обычая не повелось, как в ыных государствах, смотрити и уговариватися времянем с невестою самому»^. По свидетельству Котошихина, нередко обманутый жених или его родители подавали жалобу патриарху, и после разбирательства «таких мужа и жену» разводили, а виновного в обмане, взыскав с него убытки, наказывали кнутом. По этому же поводу читаем у Мейерберга: «Да и совсем не странно, что разводы у знатных людей так часты, потому что несчастные, следуя предосудительному обычаю отечества, должны обыкновенно жениться на тех, которых дозволяют им видеть только по совершении брачного союза священником в церкви, по их взаимному согласию, так что нередко случается, что они обязаны бывают, вместо желанной Рахили, брать навязанную им в супружество Лию, к обоюдному на будущее время раскаянию в том, что дали обмануть себя»^.

О подобного рода обманах даже «у высоких лиц» пишет и Адам Олеарий: «…иного обманывают и, вместо красивой невесты, дают ему безобразную и больную, иногда же, вместо дочери, какую-либо подругу ее или даже служанку…и поэтому, - по его мнению,- нельзя удивляться, что часто муж и жена живут как кошка с собакою, и битье жен в России вещь обычная»^. В другом месте Олеарий выделяет три причины, которые, по его мнению, чаще всего приводят к дракам в русских семьях. Иногда это - «непристойные и бранные слова, с которыми жена обращается к мужу… Иногда же причиной является то, что жены напиваются чаще мужей или же навлекают на себя подозрительность мужа чрезмерною любезностью к чужим мужьям и парням… Когда, вследствие этих причин, жена бывает сильно прибита кнутом или палкою, она не придает этому большого значения, так как сознает свою вину и, к тому же, видит, что отличающиеся теми же пороками ее соседки и сестры испытывают не лучшее обращение»^.