Борьба Советской России за выход из мировой войны

Размещено на Allbest.ru

Аннотация

Приближающееся столетие Великой русской революции вызывает вновь обострившиеся споры, прежде всего, об Октябре 1917 г. Объектом горячих дискуссий является политика большевиков, приступивших к «социалистическому» эксперименту. По мнению одних, это была кучка авантюристов, продавшихся Германии, по мнению других, именно они спасли Россию от начавшегося распада и окончательного растаскивания её территорий империалистическими державами. Неоспоримым остаётся лишь одно обстоятельство: революция сыграла выдающуюся роль не только в истории Российского государства, но и в судьбах Европы и всего мира. Борьба за выход из мировой войны была началом борьбы за признание советского государства мировым сообществом. Исследована совокупность исторических и юридических фактов, применён метод их научной оценки, с опорой на достижения отечественной и зарубежной историографии. Основываясь на правовых и других документальных источниках, дипломатической переписке и воспоминаниях советских и зарубежных дипломатов, автор предлагает читателям свою, в известном роде оригинальную концепцию событий, связанных с борьбой за выход России из империалистической войны начала ХХ века - Первой мировой войны. В статье создана приближающаяся к объективной истине картина исторической реальности. Ключевые слова: Россия, мировая война, революция, большевики, советская власть, Германия, Антанта, договоры, интервенция, контрреволюция

мировая война советское государство

Abstract

The article investigates the first steps of the Soviet government in the solution of one of the main problem for Russia - an exit from imperialistic First World War. Fight for a withdrawal from a war was the beginning of the fight for recognition of the Soviet state of the world community.

Keywords:

Russia, World War, revolution, Bolsheviks, Soviet authority, Germany, Entente, agreements, intervention, the counter-revolution мировая война советское государство

1. Декрет о мире 25 октября (7 ноября) 1917 г.

В октябре 1917 года в ходе революционных событий к власти в России пришло советское правительство, сформированное большевиками, представлявшими левое крыло Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Одним из первых его актов стал написанный В. И. Лениным и принятый новым законодательным органом - Вторым Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов - 25 октября (7 ноября) декрет о мире, опубликованный и объявленный всему миру по радио. «Империалистическая» война в нём была квалифицирована как «величайшее преступление против человечества», а всем воюющим народам и их правительствам было предложено немедленно начать переговоры о справедливом, демократическом мире - мире без аннексий и контрибуций.

Российская империя участвовала в Первой мировой войне 1914-1918 гг. между двумя коалициями капиталистических держав - германо-австрийским блоком и Антантой - в составе последней. Главными союзниками России являлись Франция, Великобритания и Япония. Позднее к Антанте примкнули Италия и США, а в германо-австрийский блок вошли Турция и Болгария. Для реализации захватнических планов, ради которых велась эта война, союзникам России необходимо было её продолжать. Поэтому декрет о мире был встречен ими глухой завесой молчания. И дело было не только в том, что с большевиками - приверженцами не признанных европейскими демократиями коммунистических идей, они не желали иметь дела, но и в том, прежде всего, что большевики объявили о выходе России из империалистической войны. Крайне неприятным для них являлся также провозглашённый декретом отказ от тайной дипломатии и о намерении немедленно опубликовать тайные договоры, подтверждённые или заключённые Временным правительством России. Но, отвергая «все пункты о грабежах и насилиях» в этих договорах, Второй съезд Советов уже тогда объявил, что советское правительство принимает «все пункты, где заключены условия добрососедские и соглашения экономические» [1].

Ignorantiа non est argumentum (лат.) Игнорирование - не аргумент. 7 (20 ноября) Совет Народных Комиссаров обратился непосредственно ко всем воюющим державам с предложением о перемирии [2], которое было направлено послам союзных держав вместе с текстом Декрета о мире. Но собравшиеся 9 ноября на совещание в посольстве США в Петрограде дипломатические представители союзных стран приняли решение оставить его без ответа [2, c. 16-17]. Нота была проигнорирована. Однако советское правительство, руководствуясь нормами международного права, продолжало делать правительствам Франции, Великобритании, Италии, США и других стран предложения приступить к мирным переговорам и прекратить мировую бойню «без смысла и цели». «Русская армия и русский народ не могут и не хотят дольше ждать, первого декабря мы приступаем к мирным переговорам. Если союзные народы не пришлют своих представителей, мы будем вести переговоры с немцами одни», - говорилось в обращении [2, c. 29-30]. Антанта не ответила и на этот призыв. Только в конце ноября, был, наконец, сформулирован «категорический протест» против ведения Россией мирных переговоров, который был передан в Ставку Верховного Главнокомандования российской армией американским офицером Кертом от имени правительства США [3].

Создаётся впечатление, что, игнорируя советские предложения (а игнорирование, согласно мнению древних латинян, не может быть серьёзным аргументом), бывшие союзники России находились первое время после Октября 1917 г. в состоянии некоего шока. В течение трёх с лишним лет они вольготно пользовались её услугами, когда Россия, истекая кровью, притягивала к себе больше половины всех вооружённых сил германского блока и боевыми действиями своей армии срывала решающие операции Германии на Западном фронте. От одной мысли потерять «русское пушечное мясо» они приходили в бешенство [3. с. 65]. Но ещё труднее было смириться с победой в России коммунистического правительства, которая грозила перекинуться на другие страны. Поражало и то, что победа революционных масс была достигнута на редкость быстро и бескровно. Защищать Временное правительство нашлось ещё меньше охотников, чем царское самодержавие, сметённое февральской революцией 1917 г. После установления советской власти в обеих столицах Октябрь за четыре месяца триумфально прошествовал почти по всей огромной стране. Такого динамизма ещё не знала ни одна из предшествующих революций. Благодаря огромному перевесу сил большевистские Советы мирно брали власть в подавляющем большинстве мест. Из 100 наиболее крупных пунктов (включая и губернские города) только в 16-ти вопрос о власти был решён вооружённым путём. Сила революции коренилась в том, что её творили миллионы [4].

Важным было и то, что советская власть с самого начала заняла либеральную позицию по отношению к оппозиционным партиям и их сторонникам. Меньшевикам и эсерам было предложено разделить власть с большевиками. «К участию в правительстве мы приглашали всех... Мы хотели советского коалиционного правительства, - писал Ленин. Мы из Совета не исключали никого. Если они не хотели совместной работы, тем хуже для них» [5]. Не «насильники» и «террористы», каковыми считают большевиков неприятели Октября, удалили представителей этих партий со Второго Всероссийского съезда Советов. Они ушли сами, не желая подчиняться демократически выраженной воле большинства народа. С угрозами и бранью они удалились из Смольного в городскую думу спешно формировать «комитет спасения родины и революции», чтобы начать ту самую гражданскую войну, в которой они обвинят потом большевиков. Вот как оценил их действия живой свидетель тех событий меньшевик Н. Н. Суханов: «Это был заговор, устроенный кучкой обанкротившихся политиканов - против Петербургского Совета, против законного Всероссийского съезда Советов, против подавляющего большинства народных масс, в котором они сами были так же неприметны, как в океане щепки и обломки разбитого бурей корабля» [6].

Что касается «классов» и «партий», не желавших сходить со сцены и добровольно уступать власть новому правительству, то их первые попытки развязать в стране гражданскую войну и воздвигнуть барьер на пути шествия советской власти оказались безрезультатными. Тотальной гражданской войны, несмотря на отчаянные усилия меньшевиков, правых эсеров и стоявших за их спиной кадетов, не получилось. Первые заговоры и мятежи казачьих верхов, антисоветские выступления националистических сил на окраинах, не поддержанные народом, провалились. Тогда руководители Антанты приступили к организации сил для свержения ставшей им ненавистной советской власти. На открывшейся 30 ноября в Париже межсоюзнической конференции был поставлен и впервые подвергся обсуждению вопрос о борьбе с русской революцией. После окончания конференции этот пресловутый «русский вопрос» был передан в Верховный совет Антанты, созданный в ноябре 1917 г., для практической реализации. К разработке планов вооружённого вмешательства в российские дела были привлечены военные эксперты. Был мобилизован весь пропагандистский аппарат Запада: газеты, кинофильмы, листовки, брошюры, лекции и проповеди в церквах, были нацелены против мирных лозунгов Советов. Но, кажется, что вся эта пропагандистская кампания имела лишь обратный результат. Трудящиеся западных стран стали более настойчиво требовать от своих правительств прекращения войны, а их правящие элиты - испытывать страх перед революционизирующим влиянием русской революции. Борьба против мирной политики советского правительства превращалась в войну за ликвидацию советской власти, но одновременно и за подавление начавшегося в капиталистических странах революционного движения собственного народа.

Ещё больше ненависти вызывали у бывших союзников мероприятия советского правительства в области внутренней политики, и, прежде всего, экспроприация собственности новой властью. Большевики объявили «общенародным достоянием» весь земельный фонд страны и передали его «трудящимся без всякого выкупа, на началах уравнительного землепользования». Национальным достоянием становились леса, недра и воды общегосударственного значения, а также «живой и мёртвый инвентарь, образцовые поместья и сельскохозяйственные предприятия». В собственность республики были переданы банки, фабрики, заводы, рудники, железные дороги и прочие средства производства и транспорта [7].

Особый взрыв ненависти в среде империалистических держав был вызван аннулированием советской властью внешних государственных долгов «прежних правительств царя, помещиков и буржуазии». Оно было провозглашено декретом ВЦИК от 21 января (10 февраля) 1918 г. [8]. Декрет наносил серьёзный удар по международному банковскому финансовому капиталу, отстаивая интересы которого «правительства буржуазных государств продолжали заливать кровью землю в преступной империалистической войне». В дореволюционной России крупнейшим инвестором была Франция, чьи вложения составляли 80% всех иностранных инвестиций, и принадлежали главным образом малому частному капиталу, приобретавшему ценные бумаги царского правительства. В целом иностранные капиталовложения в русскую промышленность достигали почти 3-х млрд. зол. руб. Приходится признать, что и воевала Россия в этой войне на средства тех же союзников (Англии и США), щедро субсидировавших её вооружение: лишь государственные и частные долги одной Антанте составляли 5695 млн. зол. руб. [9] Наконец, революционное правительство России провело национализацию предприятий, принадлежавших иностранным капиталистам. В общей сложности довоенные инвестиции, кредиты, взятые на закупку вооружений во время войны у западных держав, а также стоимость национализированного большевиками имущества иностранных граждан составляли около 14 млрд. золотых рублей. Таким был объём претензий, выставленных России Францией, Англией и США на конференции в Генуе в апреле 1922 г. Только при условии оплаты этого огромного счёта союзные державы соглашались на признание новой российской власти [10].

Позиция нового правительства России способствовала формированию идеологии «белого движения», которая в своей основе совпадала с позицией непринятия советской власти верхами капиталистических государств. И было не важно, в каком стане, союзников или неприятелей России, они находились. Бывшие союзники России по «Тройственному Согласию» предприняли затем все возможные меры (интервенция, блокада, бойкот), чтобы заменить её правительство другим, более соответствующим их требованиям и вкусам. На эту роль подходили русские генералы А. И. Деникин, А. В. Колчак, Н. Н. Юденич и др. Главное, что должно было сделать такое правительство, - это признание всех старых долгов и обязательств Российской империи, Временного правительства, а также возмещение ущерба, понесённого иностранными гражданами в России в ходе проведённой «социализации». Вопрос о долгах оставался камнем преткновения долгое время, поскольку советское правительство категорически отказалось платить эти долги и возвращать обобществлённое имущество. В дальнейшем оно стало увязывать вопрос о долгах и соглашалось обсуждать вопрос о компенсациях за них только в случае получения долгосрочных кредитов от западных держав.

«14 пунктов» президента США Вильсона. Одним из крупнейших манёвров дипломатии Антанты в завершающем периоде войны считаются «14 пунктов» Вильсона, с которыми он выступил 18 января 1918 г. Эта, так называемая «программа мира», должна была помочь Соединённым Штатам и их союзникам «сохранить лицо» после того, как они проигнорировали инициативы большевиков о «мире без аннексий и контрибуций». Весьма тревожила их и начатая Народным комиссариатом по иностранным делам РСФСР публикация тайных договоров. Теперь и они заговорили об «открытых мирных переговорах», о невозможности принятия «тайных международных соглашений», об открытой дипломатии. Предлагалось ещё уничтожение препятствий для международной торговли, нацеленное на ликвидацию приоритетов отдельных держав, в частности Великобритании - «владычицы морей», сокращение вооружений, разрешение колониальных споров и т. д. Кроме этих глобального характера «пунктов» программа мира Вильсона содержала предложения о том, как должны быть определены судьбы отдельных стран. Шестой пункт касался Германии и России. Первая должна была освободить все оккупированные ею территории. Но это требование отнюдь не сопровождалось обещанием освободить области, захваченные самой Антантой у Германии или у Турции. России же было обещано урегулирование всех затрагивающих её вопросов. Более того, ей предлагалось «самое полное и свободное сотрудничество других наций в предоставлении ей беспрепятственной и ничем не стеснённой возможности принять независимое решение относительно её собственного политического развития и национальной политики». Предполагалось создание «независимой Польши», с выходом к морю и присоединением к ней территорий, населённых поляками» [4, c. 113].

От «демократического» характера этих предложений возликовала вся мировая пресса. Но с приближением победы Антанты в войне и с начавшейся расшифровкой «туманных» пунктов самим американским президентом цель внешней политики США прояснилась. Превратившись к концу войны в самое мощное империалистическое государство в мире, оно пыталось не только захватить дипломатическую инициативу в предстоящих мирных переговорах, но и к главенству в мировой торговле. Подтвердился и тот факт, что программа американского президента выдвинута в противовес советским мирным предложениям. «Яд большевизма, считал он, - только потому получил такое распространение, что являлся протестом против системы, управляющей миром. Теперь очередь за нами, мы должны отстоять на мирной конференции новый порядок, если можно - добром, если потребуется - злом» [11]. Цитированный выше шестой пункт в отношении России был ничем иным как демагогическим прикрытием антироссийской политики правящих кругов США. В сентябрьской 1918 г. «расшифровке» этого пункта, изложенной в «Архиве полковника Хауза», известного своей близостью к президенту, значилось, что все антисоветские правительства, захватившие с помощью империалистов ту или иную часть территории России, должны получить признание и помощь Антанты. Кавказ рассматривался как часть проблемы ещё не расчленённой Турецкой империи, т. е. отрывался от России; Среднюю Азию предлагалось отдать под протекторат какой-либо из империалистических стран; в Великороссии и Сибири признавалось создать новое правительство. Таким на деле должно было стать обещанное «полное и свободное» сотрудничество с Россией, которое должно было привести к полному расчленению России и ликвидации советской власти [4, c. 113].

В мирных предложениях Советской России оказались заинтересованы только отрезанные от всего мира блокадой англо-французского флота голодающая Германия и её союзники, Австро-Венгрия и Турция, исчерпавшие все средства для продолжения войны. Желание заключить сепаратный мир с Временным правительством России германские политики выражали ещё летом 1917 г. Поэтому 27 (14) ноября Германия ответила на советское предложение согласием начать мирные переговоры. Конечным продуктом их стал Брест-Литовский мирный договор от 3 марта 1918 г. Это событие оценивается классиками советской дипломатии как чрезвычайное. Независимо от мотивов, по которым стороны начинали переговоры, оно означало фактическое признание легитимности нового российского правительства со стороны ряда крупных европейских государств, хотя и находившихся с ней в состоянии войны [1, c. 9].

2. Заключаем с Германией Брест-Литовский мирный договор

Мирные переговоры в Брест-Литовске. Не лишне будет напомнить, что ещё в «Коммунистическом манифесте» Карла Маркса, излагавшего общие программные положения мировой пролетарской революции (ликвидация частной собственности, установление 8-ми часового рабочего дня, упразднение института семьи), содержалось единственное конкретное требование, касающееся европейских стран, а именно требование о низложении самодержавия в России [12]. Тогда русское самодержавие рассматривалось в западных теориях изменения мира как препятствие к осуществлению мировой революции. В начале ХХ века военная доктрина Германии, целью которой являлось установление немецкого мирового господства, исключила Российскую империю, сильно беспокоившую германских стратегов своими темпами экономического и демографического развития, из числа «великих стран». Намечалось оттеснение России далеко на восток, «к границам до Петра Великого». Предполагалось расчленение её европейской территории под предлогом освобождения «нерусских народов» от господства «реакционного царского режима» [13], отторжение от неё Польши, Финляндии, Прибалтики. Далее аппетиты выросли до Белоруссии, Украины и Кавказа, а также Донской области, Приазовья и Крыма. Они должны были стать крупными сырьевыми базами Германии в качестве её колоний либо в результате прямой аннексии, либо посредством создания «буферных государств», полностью зависимых от рейха.

Западные районы «Царства Польского», согласно этим планам, включались непосредственно в состав Германии. В правящих кругах Берлина обсуждалась также идея аннексии польских земель, входивших в состав Пруссии, после выселения из них поляков и евреев. Урезанной таким образом России немцы хотели навязать кабальный торговый договор, который превратил бы её в аграрный придаток германского капитализма [4, c. 19]. Теперь терпящая поражение в войне Германия должна была на время забыть о своих амбициозных планах и пойти на заключение сепаратного договора со своим главным противником на Востоке, Россией.

Мирный договормежду РСФСР, с одной стороны, и Германией, Австрией, Болгарией и Турцией, с другой, был подписан в Брест-Литовске третьего марта 1918 г. [14]. Его подписания представители Германии, игравшей главную скрипку на переговорах, добивались «с нарастающим нетерпением, жестокостью и ультимативностью». Он мог бы дать этим странам возможность развязать руки на Востоке, сохранив под своим господством все территории, захваченные в ходе войны. Реальное соотношение сил на переговорах также складывалось не в пользу России. 15 (28) декабря 1917 г. председатель германской делегации фон Кюльман вручил советской стороне австро-германские условия мира. Согласно им считался решённым вопрос о выходе польских земель, Литвы, Курляндии, а также части Эстонии и Лифляндии из состава России и переходе их «под покровительство Германии». В дальнейшем ультимативный тон и аннексионистский характер требований, предъявляемых России, усиливались и ужесточались, и немцы потребовали отделения от России ещё и значительной части Белоруссии.

Однако советское правительство не прерывало переговоров, ведение которых было поручено Л. Д. Троцкому, исполняющему обязанности народного комиссара по иностранным делам. Оно намереваясь получить мирную передышку, да к тому же использовать агитационные возможности вокруг переговоров в Бресте для приближения мировой революции. Особые надежды возлагались на перерастание в революцию революционного движения в Германии. Руководство большевистской партии рассчитывало на помощь немецкого пролетариата и надеялось организовать такой всенародный отпор врагу, который остановил бы новое германское нашествие.

Но реальные события пошли по другому сценарию. 18 февраля 1918 г. немцы возобновили военные действия, заняли Двинск и Полоцк и двинулись в направлении Петрограда. 23 февраля в Петроград был доставлен новый германский ультиматум, содержавший гораздо более жёсткие, чем прежде, территориальные, экономические и военно-политические условия. Слабо вооруженные, только начавшие создаваться в эти дни, разрозненные части Красной Армии едва сдерживали рвавшиеся к столице немецкие соединения. Что же касается «всенародного вооруженного отпора в защиту социализма», на которое надеялись в Петрограде, то его в эти дни явно не получилось. Советская Россия вынуждена была подписать тяжелейший мир с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией, который обязывал её произвести полную демобилизацию своей армии, вернуть свои военные суда в русские порты до заключения всеобщего мира или же немедленно разоружить их. Договор не зря называли «грабительским» и «циничным». Казалось, Германия добилась целей, которые она ставила в войне против Российской империи. От Советской России по договору отходили Польша, Литва, Курляндия, Лифляндия и Эстляндия. Кроме того, в руках немцев оставались те районы, которые лежали восточнее установленной договором границы и были заняты к моменту подписания договора немецкими войсками. Россия теряла на Западе польские, литовские, частично белорусские и латвийские земли.

Территориальные, людские и экономические потери России были огромны: около 1 млн. кв. км, почти 56 млн. человек - треть населения страны, проживавшего на этих территориях, 54% промышленного потенциала и 33% железных дорог [13, c. 123]. Для эксплуатации российских богатств немцы планировали создать синдикат с капиталом от 50 до 100 млн. марок. Собираясь превратить поверженную Россию в особый сырьевой придаток рейха, они предполагали создать при германском представительстве в Москве специальный «хозяйственный штаб» для координации экономической деятельности своих фирм в России.

Согласно дополнительным соглашениям, подписанным в августе 1918 г., Россия обязывалась выплатить Германии контрибуцию в 6 млрд. золотых рублей (250 т золотом, на 1 млрд. товарами и 2, 3 млрд. кредитными билетами займа, обеспеченного государственными доходами России от концессий, предоставленных немецким фирмам). Кроме русского государственного долга в эту сумму входили затраты на содержание пленных, а также ущерб, причинённый Россией «гражданским лицам и отчуждённым предприятиям» [14, c. 640]. Особую статью в ней составляли убытки, понесённые в связи с действиями органов власти или населения дипломатическими и консульскими чинами, зданиями посольства и консульств Германии. Договор оценивался ею как большая победа не только немецкого оружия, но и немецкой дипломатии. Главное, что теперь советское правительство отказалось от претензий на сохранение в составе России прибалтийских губерний, чего не было в договоре от 3 марта.

Однако Брестский мир побудил большевистскую партию всерьёз задуматься о необходимости не «мировой революции», предписанной учением К. Маркса, а выработки концепции мирного сосуществования с капиталистическими странами. Идя на подписание договора с немцами, глава советского правительства ещё не ставил вопрос о формах и методах взаимоотношений Советской России с капиталистическими странами, но уже в те месяцы была решена принципиальная проблема - допустимость таких отношений. Именно в это время В. И. Ленин впервые выдвигает идею о возможности блокирования Советского государства с одними буржуазными государствами против других, более агрессивных и опасных для судеб социализма [1, c. 10].

Тяжелые переговоры о мире в Брест-Литовске возродили надежды у лидеров Антанты на продолжение военного конфликта между Россией и Германией. В дипломатических кругах, в парламентах и прессе союзников неожиданно заговорили о возможности признания советского правительства и посылки своих представителей в Советскую Россию. О «величайшей симпатии к русскому народу» от имени своего правительства заявил начальник американской военной миссии в России генерал Джонсон. Сам президент Вильсон объявил в одном из своих выступлений об «искреннем желании» найти какую-нибудь возможность помочь русскому народу осуществить его сокровенные надежды на свободу и мир». Разного рода представители Антанты в своих обращениях в Народный комиссариат по иностранным делам обещали прислать для войны с Германией оружие, деньги, инструкторов. За войну с Германией агитировали все другие российские партии - кадеты, эсеры, меньшевики, как и последователи Троцкого и Бухарина внутри большевистской партии, не желавшие «соглашения с империализмом».

В том же приблизительно духе была составлена позднее и приветственная телеграмма Вильсона IV съезду Советов. Но на деле Антанта вовсе не собиралась оказывать какую-либо военную помощь России. Когда во время срыва переговоров началось новое наступление немцев, и французское посольство в Вашингтоне запросило США о возможной поддержке деньгами и материалами советского правительства, оно получило такой ответ: «Об этом не может быть и речи» [3, c. 97-98]. Что касается истинных мотивов президента Вильсона, их разъяснил позднее всё тот же полковник Хауз. «Послание съезду, выдержанное в дружественном тоне и обещающее поддержку, - писал он, - могло способствовать отказу съезда от ратификации Брест-Литовского договора».

16 марта, уже на следующий день после состоявшейся ратификации посол США Френсис с одобрения Госдепа обратился с заявлением ко всем контрреволюционным силам с призывом к свержению советской власти и продолжению войны против Германии. Им была обещана всевозможная «немедленная помощь». «Мы не признаем Брест-Литовского мира», - заявил американский посол [15]. Так были развязаны руки для организации действий против советского правительства, как внутренней контрреволюции, так и внешней интервенции.

Инцидент на берлинском вокзале. Денонсация договора. «Мирная передышка», оплаченная столь дорогой ценой, оказалась недолгой. И первым государством, которое стало нарушать Брестский мир, была Германия, правящие круги которой, не возобновляя «большой войны, стали на путь «ползучей агрессии», под разными предлогами захватывая одну за другой части территории России и Украины. С весны 1918 г., когда высадкой английских войск на севере России, а также японских и английских отрядов на Дальнем Востоке началась открытая вооружённая интервенция, Германия самым активным образом поддержала все антисоветские силы. Германские представители, стремясь накалить обстановку, обращались к советскому правительству с резкими нотами и протестами по разным поводам, не раз присоединялись к выступлениям дипломатов Антанты против советского правительства. Так, в начале сентября 1918 г. германский генеральный консул Брейтер заявил протест совместно с представителями Антанты против ареста заговорщика Локкарта.

Всё дело заключалось в том, что восточную политику Германии по-прежнему определяли те же служащие ведомства иностранных дел, Аусамта, которые во время войны участвовали в революционизировании российских наций, подготавливали Брест-Литовский договор и способствовали отделению от России окраинных государств. Это были карьерные дипломаты, вышедшие из аристократии и одворяненных кругов крупной и образованной буржуазии империи, которые сохраняли своё прежнее политическое влияние. Несмотря на различия своего социального происхождения и политические убеждения, все они были противниками коммунистического мировоззрения, равно как и возникшей в России советской экономической и общественной системы. За три дня до начала германской революции, 5 ноября, воспользовавшись фактом обнаружения в багаже курьера, ехавшего к посланнику Советской России в Берлине А. А. Иоффе, «немецких революционных листков», германское правительство объявило о нарушении ст. 2 договора о запрещении агитации, и о разрыве отношений с Россией.

Компьенское перемирие. Советское правительство считало инцидент на Берлинском вокзале провокацией немецкой стороны, потерпевшей поражение на фронте и желавшей выслужиться перед победителями. Слишком многое свидетельствовало об инсценировке эпизода: ящик с дипломатической советской почтой «случайно» упал и разбился; из ящика «выпали» листовки на немецком языке, обращённые к германскому пролетариату. К тому же немцам уже стало известно, что союзники готовят требование к Германии отказаться от Брест-Литовского мира. Оно и будет зафиксировано в договоре о перемирии, подписанном 11 ноября 1918 г. в Компьене - местечке близ Парижа - между Германией и её союзниками и странами антигерманской коалиции [16]. Немцы постараются выторговывать себе лучшие условия капитуляции, угрожая в противном случае попасть «в объятия большевиков». Не помогло. Но условия перемирия всё же свидетельствовали о явном намерении Антанты использовать Германию в борьбе против России. Так, ст. 12 предусматривала, что германские войска должны покинуть территорию России только тогда, когда «союзники признают, что для этого настал момент, приняв во внимание внутреннее положение этих территорий». В ст. 16. указывалось, что союзники «в целях поддержания порядка» будут иметь свободный доступ на территории, эвакуированные немцами на восточных границах». В противовес этому условию предполагалось прекращение военных действий и немедленный вывод германских войск со всех захваченных ими территорий на Западе [16].

Немцы были вынуждены передать уже выплаченное Советской Россией золото (93 т - на сумму в 124 835 549 золотых рублей [2, c. 109]) союзным державам «на хранение». Они получили два взноса в размере около Ѕ миллиарда марок, частично золотом, частично рублями. Ленин считал, что этим золотом страна заплатила немецким империалистам за Брестский мир, а теперь «страны Согласия отнимают его у них»: «разбойник победитель отнимает у разбойника побеждённого» [5, т. 38, c. 13-14].

Докладывая об инциденте на берлинском вокзале VI Всероссийскому Чрезвычайному съезду, В. И. Ленин говорил, что Германия «действовала, если не по прямому соглашению с англо-французской политикой, то, желая им услужить, чтобы они были к ней великодушны. Мы, мол, тоже выполняем обязанности палача по отношению к большевикам, вашим врагам» [5, т. 37, c. 164].

Наркомат по иностранным делам в отчёте VII съезду Советов в декабре 1919 г. категорически настаивал на том, что пропагандистские листовки на немецком языке были подложены немецкими органами [14, т. 2, c. 141]. С этим фактически соглашался советник германского посольства Хильгер, считавший эпизод на вокзале удобным поводом прервать отношения. Правда, он признавал и факт получения советским представительством в Берлине посредством курьерской почты «значительных средств» для ведения коммунистической пропаганды [18, c. 27]. Но МИД Германии, перекладывая с больной головы на здоровую, возложил ответственность за нарушение мирного договора на советскую сторону. Озабоченное необходимостью договариваться о перемирии с Антантой, правительство Германии в ноябре 1918 г. выступило инициатором разрыва дипломатических отношений с Советской Россией. Германское представительство и все приступившие к работе комиссии, как по эвакуации граждан и военнопленных, так и по выполнению других условий Брестского мира, были отозваны, советские дипломаты высланы из Берлина, германские выехали из Москвы. Высылка работников советского посольства из Берлина была последним актом отчаяния кайзеровского правительства: через несколько дней вспыхнула революция в Германии и Австро-Венгрии. Позднее немцы всё же признают, что Брест-Литовский договор потерял международно-правовое значение в отношениях с Россией только после заявлений о денонсации, сделанных советским правительством 13 ноября 1918 г. [14, т. 2. с. 150].

Сепаратный мир Германии с Россией не спас её от поражения и не принёс ей особых выгод. Тот финал Германии, к которому стремилась Антанта, по признанию английского дипломата и разведчика Локкарта, был вызван Октябрьской революцией, которая сделала «путём разложения внутри германского империализма и германской монархии» гораздо больше, «чем могло бы сделать продолжение войны Николаем II» [3, c. 67]. Но и России предстояли нелёгкие времена. Она вступала в тяжелейший период своей истории - период полной дипломатической изоляции, гражданской войны и иностранной военной интервенции. Для неё, по сути дела, мировая война должна была продолжиться.

3. «И шли на нас четырнадцать держав». Начало войны с иностранными интервентами

Представители старшего поколения россиян хорошо помнят слова известной советской песни:

Когда гроза над Родиной гремела,

И шли на нас четырнадцать держав,

Ты грудью встал за ленинское дело,

И вышел в бой, винтовку крепко сжав.

Это песня о Гражданской войне в России, случившейся после Октябрьской революции, которую пока ещё не называют Отечественной войной, хотя она того заслуживает. «А ведь действительно шли, - восклицает в своей статье писатель из Йошкар-Олы Виталий Игитов и перечисляет одну за другой эти державы: Германия, Австро-Венгрия, Турция, Финляндия, Болгария, Канада, Франция, Италия, Греция, Румыния, Польша, Япония, США и др. Более 200 тысяч солдат и офицеров из армий иноземцев воевали против большевиков на территории нашего Отечества» [19]. На самом деле, их было гораздо больше, и воевали они не столько против «большевиков», сколько против русского (российского) народа.

Казалось, что с установлением перемирия в Компьене и окончанием мировой войны должен был отпасть и тот довод, который выдвигался организаторами интервенции для её оправдания, - создание в России Восточного фронта против Германии. Решающим мотивом становилась борьба с советской властью и победа над Россией. Всего через два дня после объявления перемирия, 13 ноября, когда в столицах мира ещё продолжалось народное ликование, Англия и Франция подтвердили конвенцию о разделении сфер влияния в России. Она была заключена 23 декабря 1917 г. Англия в ней претендовала на Кавказ и казачьи территории рек Кубани и Дона, Франция - на Бессарабию, Украину и Крым. США, жаждавшие принять участие в дележе, нацеливались на Сибирь и Дальний Восток. Американский историк Д. Кеннан вынужден был это признать: «Едва большевики взяли под свой контроль Петроград, как союзники возложили свои надежды на сепаратизм» [3, c. 72]. Можно с уверенностью говорить не просто об интервенции, а о продолжении мировой войны, которая, не будучи официально объявлена, была перенесена на территорию бывшей Российской империи.

У российской «болезни» появляются «лекари». Первой «державой» стала Япония. На открывшейся в Лондоне 15 марта 1918 г. конференции премьер-министры и министры иностранных дел стран Антанты приняли декларацию о непризнании Брестского мира. Был задуман проект отправки в Архангельск 15-тысячного смешанного союзного отряда, но он был отклонён. Англия, как мы знаем из истории, предпочитала «загребать жар чужими руками». Начать интервенцию решили предложить Японии. Правда, утверждение Японии в Сибири и на Дальнем Востоке не входило в планы США, которые сами были не прочь прибрать к рукам эти территории России. Поэтому конференция обратилась к президенту Вильсону с просьбой санкционировать действия Японии. В письме английского министра иностранных дел, изложившего положение дел с несогласной Россией, говорилось следующее: «Такова болезнь. Каково лечение? Конференция считает, что есть только одно средство - союзная интервенция. Если Россия не может сама себе помочь, ей должны помочь её друзья. Но помощь может быть оказана только двумя путями: через северные порты России в Европе и через её восточные границы в Сибири. Из них Сибирь, пожалуй, наиболее важна и вместе с тем является наиболее доступной для тех сил, которыми могут располагать сейчас державы Антанты. И с точки зрения человеческого материала, и с точки зрения транспорта, Япония может сейчас сделать в Сибири гораздо больше, чем Франция, Италия, Америка, Великобритания могут сделать в Мурманске и Архангельске. Вот почему конференция считает нужным обратиться к Японии, чтобы она помогла России в её нынешнем беспомощном положении» (выделено автором - Л. Б) [3, c. 122].

Союзники договорились о посылке на Дальний Восток смешанной экспедиции из американцев, англичан и японцев. Впрочем, Япония не захотела ждать исхода переговоров, и события стали развиваться следующим образом. В ночь с 4 на 5 апреля 1918 г., инсценировав нападение на японскую контору во Владивостоке и не дожидаясь официального расследования инцидента, японцы начали высадку своих войск на российской земле. Японские власти давно подготавливали захват Дальнего Востока и искали предлог для интервенции. Правительственная японская печать утверждала, что после революции 1917 г. в Сибири царит хаос, что именно Япония может и должна восстановить порядок в области вплоть до Иркутска, а ещё лучше - до Урала. В целях создания такого предлога японские газеты сообщали, что германские и австро-венгерские военнопленные, расквартированные в Сибири, якобы вооружились и готовятся захватить Сибирскую железную дорогу. Но этот предлог не сработал. Отправленные Совнаркомом для разоблачения этих измышлений английский и американский офицеры, посетив лагеря военнопленных вдоль Сибирской дороги, не встретили на своём пути никаких вооружённых военнопленных. Их выступление надо было ещё подготовить.

Тогда пришлось пожертвовать жизнями двух японцев во Владивостоке, чтобы иметь предлог для вмешательства. 5 апреля 1918 г. адмирал Като, командующий японским флотом, обратился с воззванием к населению Владивостока, извещая его о том, что Япония берёт на себя охрану порядка в городе. К японскому десанту скоро присоединился небольшой английский отряд.

В этот же день, вечером, в Народный комиссариат по иностранным делам были вызваны представители Англии, США и Франции. Им был заявлен самый решительный протест против японской интервенции. Иностранным представителям было указано, что высадка японцев не могла иметь места без согласия союзников. Их ответ, что представляемые ими правительства «непричастны» к японскому вторжению, не устроил НКИД. В ответе на ноту протеста советского правительства с пожеланием союзным правительствам дать разъяснения, дипломатический представитель Великобритании в Москве Локкарт сообщил 10 апреля ответ своего правительства. Оно заверяло, что «высадка японцев имеет единственной задачей охрану жизни и собственности иностранных граждан во Владивостоке. Других целей Япония не преследует». Эта версия и была подхвачена официальной печатью Англии, США и Франции. Более того, 18 апреля французский посол в России Нуланс выступил с публичным заявлением о солидарности Франции с японскими интервентами.

Чехословацкий корпус, высадка англичан на севере. Потребовалось начать осуществление планов в отношении выступления военнопленных в Сибири. 25 мая 1918 г. по приказу Антанты поднял восстание чехословацкий корпус, растянувшийся по всей Великой Сибирской железной дороге. Командование этого корпуса, отступившего на Восток после занятия немцами Украины, заручилось поддержкой советского правительства и согласием разрешить его выезд во Францию через Сибирь. При этом корпус обязывался сдать оружие, оставив только незначительную часть для несения караульной службы, и двигаться к Владивостоку отдельными эшелонами. Но командование чехословацкого корпуса нарушило свои обязательства. Оружие сдано не было. Подсумки солдат были набиты патронами. Под полом и за обшивкой вагонов находились в разобранном виде пулемёты. Эшелоны двигались не в одиночку: на крупных станциях из 8-10 эшелонов составлялись отряды из нескольких тысяч человек. По дороге в состав корпуса вливались русские белогвардейцы. Число солдат достигло 60 тысяч.

Получив известие о появлении японского десанта во Владивостоке, советское правительство потребовало полного разоружения чехословаков. Но союзная дипломатия откровенно демонстрировала свою солидарность с контрреволюционным выступлением корпуса. Представители Англии, Франции, Италии и США заявили, что будут считать разоружение недружелюбным актом, направленным против них, так как чехословацкие отряды являются союзными войсками и находятся под покровительством держав Согласия. 4 июня они обратились к советскому правительству с требованием отказа от их разоружения. НКИД продолжал посылать ноты, вежливо заявляя о невозможности иным способом погасить «вооружённый мятеж, являющийся самым откровенным и решительным вмешательством во внутренние дела России». «Чехословацкий мятеж, - гласила одна из них, - везде сопровождался арестом советских властей, расстрелами и, с другой стороны, созданием контрреволюционных организаций, именующих себя местными правительствами. Чехословаки везде действуют в союзе с белогвардейцами и контрреволюционным русским офицерством».

В результате в короткий срок неокрепшая советская власть была свергнута от Волги до Владивостока и от Советской России были отрезаны Урал, Сибирь и Поволжье. И на всём неимоверно длинном пути корпуса - расстрелянные, заточённые в тюрьмы, избитые до полусмерти.

Советская Россия во вражеском кольце. Итак, надежды на то, что представители четырёх держав Согласия не только признают необходимость и целесообразность мероприятий, предпринятых советской властью, но и вынесут осуждение чехословацким отрядам «за вооружённый мятеж», не оправдались. Западная «демократия» дала русскому народу свой первый кровавый урок, а французское правительство от имени всех союзников выразило корпусу благодарность [2, т. 2, c. 384]. Для поддержки антисоветского мятежа в Сибири было решено послать на север России смешанный отряд из американских, английских, французских и итальянских солдат. Согласно принятому 3 июня 1918 г. Верховным военным советом союзников решению иностранные войска стали высаживаться в Мурманске.

17 июня в Мурманск прибыл английский крейсер, на борту которого находились генерал Ф. Пуль, многочисленные инструкторы и отряд английской пехоты. Из Мурманска интервенты стали пробиваться внутрь страны. 28 июня 1918 г. Наркоминдел вновь обратился к британскому дипломатическому представителю в Москве Локкарту с протестом против высадки десанта в Мурманске. «РСФСР покинула ряды воюющих держав, - гласила нота, - и вышла из состояния войны, дальнейшее пребывание в котором внутреннее положение России делало для неё невозможным. Трудящийся народ России и исполняющее его волю рабоче-крестьянское правительство озабочены лишь тем, чтобы жить в мире и дружбе со всеми другими народами. Ни одному народу не угрожает войной трудящийся народ России, и никакая опасность не может угрожать с его стороны Великобритании».

Нота осталась без ответа, а вооружённые отряды продолжали высаживаться. 29 июня 1918 г. чехословаки захватили Владивосток. В июле во Владивостоке высадился 9-тысячный отряд американцев. Советский Дальний Восток и Сибирь были заняты. «Очень пёстрый по составу кордон союзных войск, - писал Ллойд Джордж, - сторожил всю Сибирь по линии Сибирской железной дороги, вплоть до Урала. Он включал русских белогвардейцев, чехов, британские морские и военные части, японцев, американцев и маленькие группы французов и итальянцев».

В опубликованных иностранными правительствами декларациях причиной интервенции была объявлена необходимость борьбы с Германией и поддержки чехословаков. Французы как самые непримиримые с русской революцией указывали ещё на желание организовать «помощь» «элементам русского народа, оставшимся верными союзным обязательствам и стремящимся положить конец большевистской дезорганизации, вызвавшей расчленение и разорение преданной немцам России». Как они боролись с «дезорганизацией», можно найти в рассказе генерала Гревса, командующего 10-тысячным американским корпусом в Сибири: «В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами» [20].

Для усиления чехословаков и белогвардейцев военное командование Англии двинуло свои части в Туркестан и на Кавказ. В августе английский генерал Денстервиль вступил в Баку, падение которого было подготовлено активной изменнической деятельностью эсеров и местных националистов. На севере предательскую позицию по отношению к советскому правительству занял президиум мурманского краевого Совета во главе с А. М. Юрьевым, заключившим договор с командованием интервентов, с представителями Великобритании, Северо-Американских Штатов и Франции. Он предусматривал «полное содействие друг другу» со стороны Англии, Франции, США и Мурманска, создание воинских частей на средства интервентов, выделение иностранных инструкторов в создаваемые части. Американский посол Френсис, сообщая государственному секретарю Лансингу о соглашении, так определил его суть: «Целью соглашения было обеспечить беспрепятственную высадку союзных войск и побудить местный совет отказаться от повиновения центральному Совету в Москве». 2 августа 1918 г. антантовская эскадра вошла в Архангельский порт. Всего на севере высадились более 40 тыс. офицеров и солдат, из них 28 тыс. английских и более 13 тыс. американских и др. [3, c. 126-127]

Так на севере, востоке и юго-востоке России Антанта создала антисоветское окружение, отрезав страну от продовольствия и топлива. «Мурман на севере, чехословацкий фронт на востоке, Туркестан, Баку и Астрахань на юго-востоке - мы видим, что почти все звенья кольца, скованного англо-французским империализмом, соединены между собой», - так говорил о плане Антанты В. И. Ленин. Военный министр Великобритании У. Черчилль с ликованием отмечал: «5/6 территории красных уже отвоёвано, осталось поднажать - и красным «крышка» [20].

Действия чехословацкого корпуса активизировали выступления российских контрреволюционных организаций - разного рода «центров», «союзов», директорий - и образованию «правительств» во главе с эсерами и меньшевиками. Но они не оправдывали связанных с ними надежд союзников. 14 ноября 1918 г. военный кабинет Англии решил помогать оружием, военным снаряжением, советниками, всем борющимся с советской властью внутренним контрреволюционным силам, из которых можно было сформировать действенные правительства по типу «военной диктатуры». Генералам Деникину, Миллеру, адмиралу Колчаку следовало отправить дополнительные кадры офицеров и дополнительное военное оборудование, признать омское правительство Колчака, составленное из кадетов и монархистов, де-факто. И вот уже при прямом участии английского батальона под командованием подполковника Д. Уорда 18 ноября 1918 г. в Омске, в кресло «верховного правителя» России усаживают адмирала А. В. Колчака. Не только большевикам, но и эсеро-меньшевистским деятелям директории - «социалистам», верой и правдой служившим союзникам, была устроена «кровавая баня», о которой уцелевшие в ней долгие годы вспоминали с содроганием. Один из них - член ЦК партии правых эсеров Д. Ф. Раков сумел переправить из тюрьмы за границу письмо, которое эсеровский центр в Париже опубликовал в 1920 г. в виде брошюры под названием «В застенках Колчака. Голос из Сибири», в которой рассказал, как устанавливалось «верховное правление» - диктатура Колчака, и как пытали его товарищей. «Омск, - свидетельствовал Раков, - просто замер от ужаса. Людей били всеми родами оружия, за исключением артиллерии: били прикладами, кололи штыками, рубили шашками, стреляли в них из винтовок и револьверов. При казни присутствовали не только исполнители, но также и зрители. В то время, когда жёны убитых товарищей день и ночь разыскивали в сибирских снегах их трупы, я продолжал мучительное своё сидение, не ведая, какой ужас творится за стенами гауптвахты. Убитых... было бесконечное множество, во всяком случае, не меньше 2500 человек. Целые возы трупов провозили по городу, как возят зимой бараньи и свиные туши. Пострадали главным образом солдаты местного гарнизона и рабочие» [20].

На Севере под прикрытием войск интервентов тоже следует переворот по типу омского, и выброшенных за ненадобностью «социалистов» заменяет Колчак местного масштаба, генерал Е. К. Миллер. Подобная же трансформация власти происходит и на других окраинах России.

Тем временем с разных сторон высаживаются все новые контингенты войск интервентов - на юге России (англо-французская эскадра входит в Чёрное море, и десанты интервентов захватывают Одессу и Севастополь), на севере (английская эскадра входит в Таллин), в Закаспии, на Кавказе, Дальнем Востоке. К концу 1918 г. в Советскую Россию вторглись более 250 тыс. интервентов [3, c. 168]. Всего же в течение 1918-1920 гг. «союзники» двинули в Россию интервенционистскую армаду общей численностью более 850 тыс. человек: 140 тыс. английских войск, 140 тыс. французских, 175 тыс. японских (по уточненным данным), 14 тыс. американских. Если сюда приплюсовать, по меньшей мере, 280 тыс. австро-германских захватчиков, то общая численность интервентов превысит 1 млн. человек. Сегодня обличители большевиков делают вид, что всего этого не было [20].

Что они делали на советской земле под прикрытием лицемерных заверений о «невмешательстве» в русские дела? Послушаем тогдашнего военного министра Великобритании У. Черчилля, ярого сторонника открытой интервенции: «Находились ли союзники в войне с Советской Россией? Разумеется, нет. Но советских людей они убивали, как только те попадались им на глаза; на русской земле они оставались в качестве завоевателей; они снабжали оружием врагов Советского правительства; они блокировали его порты; они топили его военные суда. Они горячо стремились к падению Советского правительства и строили планы его падения. Но объявить ему войну - это стыд! Интервенция - позор! Они продолжали повторять, что для них совершенно безразлично, как русские разрешают свои внутренние дела. Они желали оставаться беспристрастными и наносили удар за ударом» [21].