Жизнь в Сан Лоренсо замирает окончательно около 400 г. до н.э. Новые насельники появляются здесь уже лишь в постклассическую эпоху и не имеют ничего общего со своими древними предшественниками. Из Сан Лоренсо ольмеки ушли в Ла Венту, где прослеживаются многие традиции предшествующего периода.

Архитектурный комплекс Ла Венты - это сложное сооружение четкой и продуманной планировки, рассчитанной на восприятие как отдельных объемов, так и общего планиграфического решения. Существует предположение, что в плане весь комплекс воспроизводил гигантскую маску ягуара. Именно в Ла Венте были начаты археологические изыскания, призванные разрешить загадку тогда вновь открытой культуры. Исследование было начато Стирлингом, который посвятил изучению этого центра несколько полевых сезонов. Огромную работу провел здесь ученик Стирлинга - Филипп Дракер.

Ла Вента представляет собой остров 12 км длиной и 4 км шириной, который возвышается посреди необозримых мангровых болот штата Табаско. Основное ядро Ла Венты занимает небольшое возвышение в центральной части острова, площадью 800 на 180 метров. Над всем городом господствовала пирамида - тридцати двухметровый конус, окруженный площадками с мозаикой.

Первые ольмеки, как считает Ко, пришли в Ла Венту около 1100 г. до н.э. Остров был покрыт тропическим лесом, который они расчищали огнем и каменными топорами. Первое, что построили ольмеки на новом месте - огромный храм вдоль естественного гребня, расположенного по оси север-юг примерно в центре острова. На выровненном холме была возведена пирамида из глины, достигающая высоты в 100 футов. Затем были созданы дворы, окруженные низкими холмами из специально подобранной разноцветной глины. Они располагались к северу от пирамиды.

Следующая фаза Ла Венты, датируемая 1000-800 гг. до н.э., отмечена организованным строительством. Характерными для этого периода были массивные подношения, которые представляли собой огромные мозаики из серпентина, выложенные в специальных углублениях и засыпанные после установки. Создание этих мозаик относят к концу IX в. до н.э. Таких мозаик в Ла Венте три: две из них находятся на платформах, примыкающих к южной стороне церемониального двора, последняя - к северу от Большой пирамиды. Каждая состоит из 485 тщательно уложенных продолговатых блоков, покрывающих площадь чуть более 15 на 20 футов; они установлены на цветной глине. Ученые пришли к выводу, что эти мозаики представляют собой маски человеко-ягуара, очень условную, с характерной щелью в основании головы и ромбовидными подвесками снизу. Создан великолепный контраст зеленого серпентина с желтым и оранжевым песком, заполняющим пустоты. Нет сомнения, что эти мозаики служили определенным ритуальным целям. Использование блоков из серпентина, возможно, служило символом даров из нефрита, считавшегося самым ценным камнем у ольмеков.

Проводившиеся в 1955 г. раскопки выявили большое количество предметов, которые были квалифицированы Дракером как жертвоприношения. Находки, относящиеся к 800-500 гг. до н.э. - мелкие предметы, такие как кельты, статуэтки, орнаментированная керамика и т.п. Эти предметы сильно отличаются от обычных керамических изделий, изделий из нефрита и других минералов, которые были найдены в мезоамериканских поселениях. Они характерны тем, что их основы были вкопаны в землю, и сами они находились в специальных ямах, расположенных в строгом порядке в церемониальном дворе. Эти предметы можно разделить на несколько групп; наиболее интересны кельты, изготовленные из серпентина и сохранившие остатки резьбы на одной стороне. Само изображение делится на две части: нижняя его половина - это прямоугольник, который пересекают две диагонали. Имеются также изогнутые линии, выходящие из углов и овальные элементы и ромб в центре. Прямо над этим орнаментом находится резной рисунок, который выполнен более искусно и стилистически более соответствует типичному ольмекскому стилю. Самым характерным элементом является раздвоенный, сильно изогнутый клык, который изображается в левой центральной части рисунка. В правой нижней части изображения также присутствует элемент, который представляет человеческую челюсть с изуродованными зубами. Возможно, что, будучи полным, этот рельеф условно изображал человеческий череп, как это изображалось у некоторых майяских божеств. На других кельтах изображались персонажи в маске в виде птичьей головы. Все эти изображения носят чисто ольмекский характер.

Возможно, самые удивительные находки в Ла Венте - это вогнутые зеркала из магнетита и ильменита. Они великолепно отполированы, так что с их помощью можно добывать огонь. Отверстия в них говорят о том, что они подвешивались; были найдены статуэтки с подобными предметами на шее. Очень распространено в этот период возведение стел; тематика изображений на них довольно разнообразна. Здесь встречаются и триумфальные сцены - победоносный правитель держит связанных веревкой пленников (алтарь 4), поверженный враг у ног вождя (стела из Альварадо), сцены инвеституры (стела 3), культовые обряды - сидящий жрец с ребенком-ягуаром на руках (алтарь 5). Для керамики Ла Венты характерен хороший обжиг, и преобладание черных, белых и серых тонов. Встречаются также изделия розовато-белого, лощеного белого, серо-кремового, черновато-кофейного, пурпурного и других цветов, особенно тарелки и плоскодонные сосуды, чаши сложной формы, горшки и другие виды утвари. Для украшения использовались орнаменты, сделанные с помощью «шагающего штампа» точечные узоры и угловатые ямки, а также геометрические и символические мотивы, главным образом лапы и имитация пятен шкуры ягуара.

В течение четвертого и последнего периода в Ла Венте вводится новый архитектурный способ: церемониальный двор окружается изгородью из огромных базальтовых колонн. Подобные колонны уже использовались раньше в гробнице в северной части Ла Венты. Существует предположение, что ольмеки пришли из гор Тустлы, где залегает базальт. Судя по высокому качеству, с каким ольмеки его обрабатывать, например, Хейзер делает вывод о горах Тустлы, как о прародине ольмеков.

За 500 лет обитания в Ла Венте ольмеки продвинулись во всех направлениях в поисках экзотических минералов. Ольмеки обрабатывали андезит, базальт, яшму, кварц, диорит, нефрит и другие камни, полученные благодаря торговому обмену. Одновременно происходило общение с местной знатью, шел обмен; ольмеки оставляли свои следы повсюду от Герреро и Морелоса до Сальвадора. Возможно, что Ла Вента была традиционным церемониальным центром для тяготевшему к нему населения, приезжавшее по воде или пешком для отправления торжественных ритуалов. По предположению Хейзера, Ла Вента существовала за счет населения в 18 тыс. чел. На самом острове жило лишь несколько знатных семей. После 400 г. до н.э. Ла Вента была заброшена своими жителями, и с этого момента ольмеки становятся легендой.

Примерно в 160 км к северо-западу от Ла Венты, недалеко от подножий гор Тустлы, располагается поселение Трес Сапотес. Время его существования датируется, в основном, после разрушения Ла Венты, хотя есть слои и современные ей. Можно почти уверенно сказать, что Трес Сапотес стал важнейшим центром ольмеков после того, как Ла Вента была разрушена и покинута жителями.

Около пятидесяти холмов тянутся примерно на 3 км. Они сгруппированы по четыре вокруг площадок. Перед одним из самых высоких холмов была найдена нижняя часть стелы С, которая была обнаружена в 1938 г. Метью Стирлингом. На ней стояла дата «длинного счета», соответствующая 31 г. до н.э. На сегодня это самая древняя письменная дата в Америке. Надо заметить, что первая ольмекская находка, датированная по системе «длинного счета» была обнаружена намного раньше. Древний предмет, известный под названием «статуэтка из Тустлы», обнаружен в штате Веракрус в 1902 г. Это небольшая фигурка из светло-зеленого нефрита в 17 см высотой, изображающая улыбчивого толстого человечка с птичьими крыльями и утиным клювом. Ученые до сих пор спорят, кого она изображает: так называемого «птичьего бога» или индейского жреца. На ней письменами майя высечена дата, которая соответствует 162 г. н.э. Эта дата гораздо более ранняя, чем дата на стеле 29 из Тикаля (290 г. н.э.), которая считалась самой древней письменной датой.

По основным параметрам, имея ввиду ремесленную специализацию и развитие монументальной архитектуры и скульптуры, ольмекское общество представляло собой развивающуюся цивилизацию. Это не было социально равноправное общество. Археологические данные позволяют утверждать, что ольмеками управляли светские правители, члены королевских династий. Доказательство тому - колоссальные головы, которые представляют воинов, а не жрецов. Можно также предположить, что правители, ощущавшие себя посредниками между людьми и богами-покровителями, обладали недюжинной силой, что традиционно символизировало благосклонность богов. Ольмекские завоевания либо торговые экспедиции имели своей целью обеспечение гарантированных поставок нефрита и серпентина из их естественных источников к крупным центрам.

Ольмеки распространяли свое влияние на обширную территорию, много превосходящую область их расселения. Широко были налажены регулярные обменные связи, так как практически все материалы для изготовления великолепной ольмекской скульптуры были привозными. Огромное количество изделий и материалов привозились в крупнейшие центры ольмекской цивилизации: разноцветный обсидиан, серпентин, слюда и сланец, базальтовые блоки для изготовления гигантских голов доставлялись в храмовые центры за 100 и более километров. Возможно, что усилия, которые прилагались для добычи необходимых продуктов, привели к появлению разделения труда, социальной стратификации общества. Нефрит, который очень часто ассоциируется с ольмеками, становится основным материалом лишь в Ла Венте, после 900 г. до н.э., где он был найден в избытке. В частности, в поисках нефрита ольмеки достигли Чалькацинго в юго-западной Мексике, о чем говорят археологические находки. Нефрит был символом богатства и власти у ольмеков. Пожалуй, ни один другой народ не оставил такого количества изделий из нефрита и не достиг такой высокой ступени его обработки; у ольмеков наиболее был распространен нефрит голубовато-зеленый и просвечивающий, что ассоциировалось с водой. Отсюда же, из штата Герреро, мог вывозиться и серпентин - не менее необходимый камень. Некоторые предметы ольмекского стиля найдены в центральной Мексике, что говорит о широком распространении культуры ольмеков и ее влиянии на соседние народы. Северо-восточная граница находок ольмекского стиля располагается в Тьерра Бланка и Тринидаде, штат Табаско, т.е. около 105 км от Паленке. Здесь были найдены статуэтки и керамика типично ольмекского стиля. Мирадор, Мирамар и Сан Исидро в Чиапасе могут рассматриваться как пункты ольмекского влияния от побережья Мексиканского залива до Тихого океана. Дальше на юг, известны скульптуры в Масатане, Чиапасе, Сан Исидро Пьедра Парада в Гватемале. Любопытно, что многие произведения посвящены военным мотивам, которые почти неизвестны дома, в чисто ольмекских центрах. Влияние ольмеков достигло южной оконечности Мезоамерики в самом конце доклассического периода. К северу и западу ольмекское влияние прослеживается в Оахаке и многих плоскогорных поселениях в мелкой пластике, копирующей многие ольмекские мотивы. Росписи в пещере и стела в Герреро - памятник самого далекого проникновения ольмеков.

Влияние ольмекской цивилизации на дальнейшее развитие мезоамериканского региона трудно переоценить. Именно в рамках этой культуры впервые наиболее уверенно происходит переход к производящему хозяйству, зарождается монументальная архитектура, закладываются основы календаря и письменности, которые были затем столь успешно развиты в культуре майя. Ольмеки дали мощный импульс развития производящего хозяйства, который в классическую эпоху доходит до южных пределов современной территории США на севере и до андских высокогорий и амазонских лесов на юге.

Вопросы для самоконтроля:

1. В чем специфика древней истории Америки?

2. Особенности возникновения производящего хозяйства в Центральной Америке

3. Какова была роль металла в ольмекской цивилизации?

4. Причины упадка и исчезновения ольмекской культуры.

5. В чем значение ольмекской цивилизации для дальнейшей истории Центральной Америки?

Лекция 13. Эпоха бронзы

В III тысячелетии до н.э. в предгорных районах, богатых полиметаллическими рудами, а во II тысячелетии почти повсеместно в Евразии распространяются изделия из бронзы. Освоив производство бронзы, люди приобрели новый, еще более совершенный по своим качествам материал для изготовления орудий труда. Бронза -- это сплав меди и олова. Однако на ранних этапах ее часто получали и из других сплавов: менее качественную бронзу можно получить из сплава меди c мышьяком, сурьмой или даже серой. Бронза -- сплав более твердый, чем медь. Причем твердость бронзы увеличивается в зависимости от количества олова: чем больше в сплаве олова, тем тверже бронза. Но когда количество олова в сплаве начинает превышать 30%, эти качества исчезают. Не менее важной является и другая особенность: бронза плавится при довольно низкой температуре -- 700--900°С, а медь -- при 1084°С.

К эпохе бронзы относятся древние выработки, открытые в горах Кавказа, на Урале, на Алтае, в Казахстане и Забайкалье. Древние шахты были небольшими и устраивались в тех местах, где рудные жилы выходили прямо на поверхность или залегали совсем неглубоко. Формы и размеры выработок, как правило, соответствовали форме рудной жилы. В древности разрабатывались в основном окисленные руды. Руду дробили каменными молотами. В тех случаях, когда встречались твердые участки, применялся метод поджога. Для этого участок рудной жилы сначала нагревали с помощью костра, а потом охлаждали водой, после чего выбирали растрескавшуюся породу. Выносили руду из шахт в кожаных мешках. В местах добычи руду подготавливали к плавке. Металл выплавлялся из руды, которую предварительно дробили массивными каменными молотками округлой формы на специальных плитах, а затем растирали в специальных каменных ступах.

С полезными свойствами бронзы древние люди, очевидно, познакомились случайно, выплавляя медь из полиметаллических руд. Позднее, познав причину качественных изменений металла, стали получать бронзу путем плавки, добавляя олово в нужных количествах. Благодаря своим качествам, бронзовые орудия получили более широкое распространение, чем медные. Однако и бронзовые орудия не смогли полностью вытеснить каменные. Это объясняется рядом причин; и, прежде всего, тем, что руды, из которых выплавляли бронзу, распространены далеко не везде. Поэтому более значительного развития в эпоху бронзы достигло древнее население в богатых рудами районах. Там появились горнометаллургические области и отдельные центры, Таких центров сложилось несколько. Горнометаллургическая область -- это достаточно обширная геолого-географическая территория, обладающая доступными для обработки рудными ресурсами. Внутри таких областей исторически выделяются отдельные центры. Раньше всего выделились Ближний Восток и Кавказ с их рудными месторождениями, Урал, а на востоке -- территория Казахстана с Алтае-Саянским нагорьем, Средняя Азия (горная часть) и Забайкалье. В соответствии с преобладанием того или иного источника металла в разные периоды бронзового века большее или меньшее значение приобретают те или иные металлургические провинции: Балкано-Карпатская - в эпоху ранней бронзы, Циркумпонтийская - в эпоху средней бронзы, Евразийская с центром в Зауралье - в эпоху поздней бронзы.

Однако переход к бронзе нельзя рассматривать только как революцию в материальной культуре: распространение бронзы привело к дальнейшим принципиальным изменениям в хозяйстве, идеологии и общественных отношениях. Наступила новая эпоха исторического развития народов, характерной особенностью которой явилось завершение перехода большой группы древних племен к производящему хозяйству. Скотоводство и земледелие получили распространение не только на обширных степных и лесостепных просторах Евразии, но и в лесной зоне. Так завершилось первое крупное общественное разделение труда - образовались общества, специализирующиеся на том или ином типе производящего хозяйства. Складываются предпосылки, и затем происходит выделение ремесла, как отдельной отрасли производства.

Металлургическая провинция - это единая производственная система, часто охватывающая огромные территории, объединенная сходными традициями развития металлургии. Такая система, как правило, возникала на основе активных торгово-обменных контактов между народами, владевшими рудными богатствами, и народами, лишенными их. Потребители металла получали от его производителей не только сырье, стимулировавшее зарождение собственной металлообработки, но и технические идеи, необходимые для ее развития. В зоне распространения этих идей возникали многочисленные центры металлопроизводства, именуемые очагами. Они оказывались родственными по ряду основных признаков, и, прежде всего, по составу используемого металла. Конгломерат этих родственных образований и составлял металлургическую провинцию. Во всех очагах металлообработка развивается в виде самостоятельной ремесленной отрасли, главной фигурой которой становится мастер-профессионал. В пределах обычного поселка - это общинный мастер, который целиком посвящает себя специальным занятиям и освобождается от полевых работ. Готовые продукты земледелия и скотоводства он получает от сородичей, для которых отливает металлическую утварь, оружие и украшения. Накопленные технические навыки он передает по цепочке наследственных связей, поэтому такую форму организации ремесла часто называют индивидуально-семейной. Другая форма его организации именуется кланово-производственной. Она предполагает функционирование крупных объединений мастеров - кланов, в рамках которых они находятся в постоянном взаимодействии. Это обусловлено их компактным проживанием в отдельных поселках и наличием крупных мастерских, в которых операции по обработке металла производятся совместно, на базе узкой профессиональной специализации. Клановые мастера, в отличие от общинных, выпускают массовую продукцию, предназначенную для дальнего обмена. Тесное общение мастеров приводит к унификации выпускаемых изделий, стандартизации приемов их ковки и литья. В этом кроется причина формирования в очаге единого коллективного технологического опыта.

Очаг металлопроизводства чаще всего связан с одной археологической культурой или с ее локальным вариантом. Но иногда он включает территорию сразу нескольких культур. Особенно это характерно для позднего бронзового века. Существование очагов и провинций всегда ограничено определенными хронологическими и географическими рамками.

Активизация дальнего обмена ремесленной продукцией приводит к возникновению регулярной торговли. Причем направление торговых связей в эпоху бронзы определяется уже не родственными узами и культурным традиционализмом, как в энеолите, а соображениями экономической целесообразности. Развитие торговли становится возможным благодаря успешному развитию колесного транспорта, которое, в свою очередь, являлось результатом появления комплекса бронзовых деревообрабатывающих орудий - тесла, долота, топора. Появление бронзового орудийного набора для деревообработки позволило создавать сложные деревянные изделия, главным из которых является колесо. Первыми в эпоху средней бронзы были созданы одноосные повозки-«телеги» на цельных колесах, в позднебронзовую эру появляются уже боевые колесницы.

В эпоху бронзы приобретают особую популярность «первобытные деньги», появившиеся еще в неолите-энеолите. По функции и сущности они не имеют значения всеобщего товарного эквивалента. В отличие от денег классового общества, в качестве платежного средства часто выступает продукция ремесленных центров, в первую очередь, металл (слитки, проволока, полуфабрикаты изделий). Особенностью таких «первобытных денег» является то, что меновая и потребительская стоимость выражена в них совокупно (слитки в форме «бычьей шкуры» Крита).

Эпоха бронзы отмечена возникновением первых городов-центров ремесленной и торговой деятельности. Неслучайно в зарождающихся городах Передней Азии III тыс. до н.э. - Хафадже, Угарите, Уре, Уруке одновременно находят и археологические следы развитого ремесла, и материальные свидетельства развитого обмена, перерастающего в торговлю, в виде импортных товаров. Развитие городов сопровождается появлением письменности, сложением цивилизаций бронзового века.

Раньше всего цивилизации бронзового века дают себя знать в долинах великих рек субтропиков Старого Света. Соответствующий период характеризуют археологические материалы Египта в долине Нила начиная со второго додинастического периода; Сузы С и D в Эламе в долине Каруна и Керхе; поздний Урук и Джемдет-Наср в долинах Тигра и Евфрата в Месопотамии (XXXVI-XXIX вв. до н.э.); Хараппа в долине Инда в Индостане (XXIII--XVIII вв. до н.э.); позднее Шань-Инь в Китае (долина Хуанхэ, XIV-XI вв. до н.э.). Среди внеречных цивилизаций бронзового века можно назвать лишь Хеттское царство в Малой Азии (XVIII--XIII вв. до н.э.), крито-микенскую цивилизацию Эгейского бассейна Европы (XXII--XIII вв. до н.э.) и цивилизацию Эблы в Сирии (XXV-XVIII вв. до н.э.).

Даже вне пределов сложения цивилизаций в бронзовом веке идут активные процессы социальной дифференциации и усложнения внутренней структуры общества. Приметами его социального расслоения и выделения вождеской верхушки служат богатейшие могилы Аладжа-Гуюк и Хорозтепе в Анатолии, Марткопи-Бедени и Сачхере на Кавказе и др. На поселениях возрастает количество драгоценного металла, из которого выделывали массу украшений, сосудов и крупных культовых предметов. И здесь обнаруживается картина неравномерности развития человеческого общества в различных регионах.

Вне зоны великих рек субтропиков Евразии период энеолита оказался весьма затяжным. К примеру, трипольское общество едва вышло за его пределы. И хотя в ареале Триполья (на грани среднего и позднего периодов) стали возникать поселения-гиганты, часто именуемые протогородами, но городами в полном смысле этого слова они так и не стали. С другой стороны, процессы развития городской жизни более активно протекали в Закавказье, Средней Азии, в обширном регионе между Месопотамией и Индией. Здесь формирование цивилизаций хотя и не завершилось в бронзовом веке в полном виде, но шло более интенсивно, поскольку было стимулировано со стороны соседних высокоразвитых обществ.

Процесс разложения первобытнообщинного строя на основной части Европы фиксируется в еще более сложных и многообразных формах. Он привел к сложению цивилизации лишь в пределах крито-микенского общества. Вне пределов крито-микенского мира местом наивысших культурных достижений и социальных сдвигов был юг Европы (Балканский, Апеннинский и Пиренейский полуострова, юг Франции, нижнее и среднее Подунавье, степи Восточной Европы). Отсюда достижения бронзовой металлургии и производящего хозяйства проникали на север - в верхнее Подунавье, Среднюю Европу, Англию, Бретань, Нормандию. На крайний север Европы изделия из бронзы проникли очень поздно, и неолит местами удерживался здесь вплоть до середины I тыс. до н.э.

Вопросы для самоконтроля:

1. Что представляет собой бронза? Какие виды сплавов использовались в древности?

2. Существовала ли связь между земледельческими и металлургическими центрами?

3. Где был возможен переход к металлургии; почему он произошел не везде?

4. Какие основные металлургические провинции существовали в Европе?

Лекция 14. Хараппская цивилизация

Основные параметры древних цивилизаций были определены в начале 50-х годов известным археологом Г. Чайлдом. Он предложил следующие десять признаков цивилизации: города, монументальные общественные строения, налогобложение, интенсивная экономика, в том числе торговля, выделение специализированных ремесел, письменность и зарождение науки, развитое искусство, классовое расслоение и образование государства (Чайлд, 1950). Позже было предложено сократить список Г. Чайлда и выделить в качестве основных признаков три: города, монументальную архитектуру и письменность.

Всем этим требованиям, выдвигаемым современной исторической наукой, отвечает протоиндийская цивилизация. Ее именуют также хараппской (названной так по месту раскопок в Хараппе на р. Рави, округ Монтгомери, совр. Пакистан) или индской, цивилизацией долины Инда (названной так в честь реки, где были обнаружены первые поселения). Самоназвание этой древнейшей цивилизации пока неизвестно. Она превосходила своих великих современниц - цивилизации Древнего Египта и Месопотамии, вместе взятые, и по ареалу распространения, и в ряде других отношений. Важным и существенным отличием, выделяющим протоиндийскую или хараппскую цивилизацию среди других (за исключением древнего Китая), является непрерывность культурных традиций, сохраняющихся на индо-пакистанском субконтиненте на протяжении всей истории с глубокой архаики до наших дней.

К настоящему времени археологами обнаружено около тысячи поселений, относимых к хараппской культуре. Среди многочисленных городов и поселений лучше всего исследованы три главных центра - Мохенджо-Даро и Хараппа, в меньшей степени - города Чанху-Даро, Калибанган, Лотхал, Банавали, Суркотада. Все крупные поселения характеризуются регулярной планировкой и чрезвычайно разумной организацией их внутреннего пространства. Самым значительным и впечатляющим центром по-прежнему остается Мохенджо-Даро. Его общая площадь составляет 848 кв. км, а число жителей определяется в 35 000-41 000, по разным оценкам. Большая часть исследованных хараппских поселений образует группу городков, площадь которых исчисляется в 5-12 га, но есть и мелкие поселки площадью до 1 га.

Эти поселения располагались на территории, протянувшейся с севера на юг более чем на 1100 км и с запада на восток более чем на 1600 км, группируясь преимущественно в долинах рек Инда, Рави, Биаса, Луни, Сабармати, Нарбады, доходя на юге до р. Годавари и занимая территорию современных индийских штатов Пенджаб, Гуджарат, Раджастхан, Уттар-Прадеш, Харьяна, а также современного Западного Пакистана (Индская равнина и Макранское побережье).

Некоторые археологические памятники хараппского типа обнаружены археологами в Афганистане и Средней Азии. Такое поселение было открыто и далеко за пределами собственно ареала протоиндийской цивилизации - Шортугай в среднем течении Амударьи, где в нижних слоях обнаружена хараппская керамика, не оставляющая никаких сомнений в своей культурной принадлежности. Предполагается, что здесь находилась одна из хараппских факторий - свидетельница древних торговых связей между цивилизациями Инда и Средней Азии, служившая важным центром по доставке бадахшанского лазурита в долину Инда. Печати протоиндийского типа найдены и в Южной Туркмении; в Алтын-депе.

Поселения хараппской культуры, традиционно называемые городами, имеют различную площадь, им свойственна двучленная структура, состоящая из цитадели и нижнего «посада». Города долины Инда поражают современного человека величием, грандиозностью и размахом, чётким и аккуратным планированием, продуманным санитарным устройством, вписанностью в окружающий пейзаж и гармоничной слаженностью с экологическими условиями. Так, поселение в Хараппе представляет собой в плане прямоугольник, ориентированный продольной осью на север, перпендикулярно древнему руслу, совпадающему с современным, ибо река была блуждающей. Ежегодно грозившая наводнением река (во время муссонных ливней и от таяния снегов) вынуждала особенно тщательно укреплять обращенную к ней сторону прямоугольника: с этой стороны имеются «бастионы» (по терминологии Уилера), выложенные из сырцового или обожженного кирпича, иногда из камня или гальки с глиной. Обводная стена вокруг поселения возводилась на высоту 2.5-4.5 м и имела ширину около 7 м.

Нижний город хараппского типа представляет собой прямоугольник или квадрат, окруженный стенами и пересеченный внутри сетью взаимно перпендикулярных улиц, ориентированных строго с севера на юг и с запада на восток. Такое взаиморасположение улиц и устроенные на них дренажные стоки были прекрасно приспособлены для сведения к минимуму разрушительных последствий муссонных ливней. Кроме того, ориентация улиц по направлениям ветров обеспечивала их естественную вентиляцию. Реконструированный по планам Мохенджо-Даро протоиндийский город имел в среднем 12 блоков, образуемых пересечением улиц, широкие имели до 10 м в ширину. Дома, составлявшие кварталы, возводились из обожженного кирпича и состояли, как правило, из нескольких помещений, группировавшихся вокруг дворика. Кирпич клался не на известковом растворе, а на илистой промазке из глины, взятой в окрестностях города. Сточные каналы, имевшиеся на каждой улице, представляют собой едва ли не самую древнюю в мире отлаженную систему городской канализации.

На уличных магистралях под мостовой проходили каналы - один или два выложенные кирпичом и перекрытые плитами. Они образовывали как бы подземные галереи, служившие для отвода сточных вод и спуска осадков, которые в обилии обрушивались на город в период муссонных дождей. Вода по специальной системе водоотводов устремлялась к окраинам, где имелись сводчатые водостоки. В каналах на определенном расстоянии друг от друга были размещены отстойники, которые регулярно чистились. Вообще плановое начало в городской структуре было сильным и действенным. Об этом красноречиво свидетельствует четкая структура уличной сети, продуманная система канализации и, например, такие детали, как округление домов на перекрестках, чтобы не препятствовать движению повозок.

Архитектурно доминировал и был подчеркнуто обособлен в городе участок, называвшийся условно цитаделью. Выделенность этого участка в общем городском комплексе ни у кого не вызывает сомнений. Строения, помещенные здесь, воздвигались на высокой платформе (до 6 м), фасад комплекса был укрегглен мощными кладками, а располагавшиеся здесь общественные здания (бассейн, зернохранилище, зал собраний) скомпонованы в единый массив с четкой и внушительной планировкой.

В последние годы индийскими археологами обстоятельно изучен Калибанган и дан подробный анализ структуры этого памятника. Он представляет собой в плане два правильных параллелограмма, обнесенных стенами с контрфорсами. Так называемая цитадель состоит здесь из двух смыкающихся ромбов, размером каждый 120 х 120 м. В «южном ромбе» отсутствуют хозяйственные и жилые постройки, но имеются явные свидетельства культовых церемоний: здесь найдены «алтари огня» у расположенных в ряд платформ из сырцового кирпича и алтари со следами жертвоприношений крупного рогатого скота. Kак предполагает исследователь этот памятника Б.Б. Лал, цитадель являет собой крупный культовый комплекс, близкий функционально к шумерским храмам, но имеющий иное архитектурное оформление. В «северном ромбе» подобные ритуальные сооружения отсутствуют, здесь находятся обычные жилые дома.

«Нижний город» Калибангана занимал площадь около 9 га и имел ту же четкую планировку уличной сети, что и крупные центры Мохенджо-Даро и Хараппа, и тот же обрамляющий четкий прямоугольник обводных стен, что и другие памятники этой культуры.

Исследователи обращали специальное внимание на стремление жителей городов вычленить из окружающего пространства центральную часть поселения, ограждая ее обводными стенами. Вопросы хараппской фортификации окончательно не прояснены, но, по-видимому, она выполняла не столько военную функцию, сколько функцию убежища. Серьезное развитие фортификация получила лишь на окраинах метрополии, где хараппские поселения как военные аванпосты выдвигались в глубь осваиваемых территорий, заселенных инокультурными соседями.

Быт обитателей хараппских городов был благоустроенным. Повидимому, в своих основных чертах хараппский образ жизни в крупных городах и мелких поселениях носил общий характер, различаясь, главным образом, уровнем благосостояния. Жилые дома, выделяемые при раскопках по наличию в них очага, были предположительно двухэтажными, состояли из 5-9 комнат максимальной общей площадью до 355 кв.м. В главных центрах хараппской культуры в период ее расцвета дома строились из обожженного кирпича, в других районах, где древесного топлива было мало, - из сырцового. Дома отличались великолепной кирпичной кладкой, четкой организацией, тщательностью строительной отделки, строгостью и простотой форм, продуманностью архитектурного замысла. Есть и так называемые баракоподобные жилища, состоящие из одного помещения и контрастирующие с благоустроенными комплексами основных жилых кварталов. Руины города свидетельствуют о неравномерном распределении имущества среди городского населения. Вместительные двухэтажные дома с внутренними дворами и многочисленными жилыми помещениями резко контрастируют с маленькими двухкомнатными домами и строениями типа бараков, ютившимися чаще всего у подножия холмов. Такой диапазон в различиях жилищ уже сам по себе дает представление о наличии социальной стратификации среди населения протоиндийских городов.

Внешний вид главных улиц Мохенджо-Даро был довольно уныл: окон не было, входы в дома укреплялись глинобитными платформами, а с внутренней стороны к примыкали незастроенные дворики. Индийские строители заботились в первую очередь об удобствах повседневной жизни: в каждом доме есть прихожая, гостиная, дворик, лестница, скамейки и почти во всех жилищах есть туалеты.Пищу готовили, главным образом, во дворе - в хорошую погоду он являлся центром домашней жизни. В некоторых домах имелись кухни, часто с весьма основательным и сложным оборудованием. В каждом доме была комната для омовений и уборная, и нечистоты стекали по кирпичному каналу ступенчато-коленчатого строения, так что прохожие были защищены от случайных брызг нечистот. В кухнях для водослива употреблялись сосуды с отверстием на дне. Столь же удобным и прекрасно налаженным было водоснабжение в городах, о чем свидетельствует большое количество выложенных кирпичом колодцев. По предположению Маршалла, в Мохенджо-Даро существовала и баня, нагреваемая горячим воздухом и расположенная недалеко от бассейна. Окруженный мощными обводными стенами, этот двусоставной комплекс (цитадель - нижний город) образовывал, по всей вероятности, нечто подобное городам-государствам, аналогичным сходным образованиям в Египте и в Месопотамии. В городах хараппской цивилизации представлены все морфологические особенности архаического города как места концентрации населения (и его социальной интеграции), торгово-ремесленной деятельности и орудий производства, а также известного культурного потенциала, как идеологического и организационно-хозяйственного лидера.

За обводной стеной, иногда на отдельном холме, располагались могильники, как правило, в южной или северо-западной стороне. Наиболее значительный по количеству и выразительный материал раскопан М. Уилером в могильнике Р-З7 в Хараппе. Покойников укладывали чаще всего лицом вверх, головой на север. В качестве сопроводительного материала в могилы помещали сосуды (иногда по нескольку десятков штук), часто и украшения (браслеты, бусы и т.д.). Могильную яму иногда выкладывали сырцовыми кирпичами. Было принято также хоронить трупы в сосудах, чрезвычайно редкими были парные захоронения.

Города неизбежно становились центрами торговли. Оживленная торговля велась, по-видимому, с городами побережий Индийского океана, а караванные пути связывали хараппские поселения со многими населенными пунктами субконтинента и с более отдаленными районами, например с Месопотамией. О высоком уровне развития и налаженной организации торговли можно судить и по обильному распространению гирь разнообразной формы (шаровидных, бочкообразных, кубических, конических), изготавливавшихся чаще всего из отполированного сланца, алебастра, кварцита, известняка, яшмы. Система веса, существовавшая на Инде, не соответствует египетской и месопотамской. Меры веса образовывали серию в восьмеричном соотношении.

Судя по найденным археологами глиняным и бронзовым моделям, жители протоиндийских городов эксплуатировали разнообразные виды транспорта: двухколесные телеги, арбы, крытые фургоны, четырехколесные повозки. Кроме того, в распоряжении земледельцев были лодки.

Ремесла составляли важнейший компонент производства протоиндийской цивилизации, обладая рядом особенностей, отличающих их от сходных промыслов Египта и Месопотамии. Наиболее прогрессивный сектор составляли металлургия и металлообработка. Применялись различные сплавы, в том числе меди с мышьяком, оловом, свинцом. Использовались разнообразные технические приемы; наряду с холодной и горячей ковкой было освоено литье в открытых и закрытых матрицах, а также изготовление бронзовых скульптур по утрачиваемой модели. О высоком уровне развития металлообработки свидетельствуют статуэтки людей и животных, модели повозок, сосуды из серебра и бронзы. Орудия труда, изготовленные преимущественно из меди и бронзы, во всех поселениях хараппской культуры отличаются стандартными размерами и формой. Набор их невелик: металлические, длинные и короткие, клиновидные прямоугольные топоры, симметричные долота, листовидные и асимметричные треугольные ножи на деревянных рукоятках, пилы, отбойники, сверла, рыболовные крючки, бритвы, зернотерки, песты и т.д. Боевое оружие, изготовленное из металла, не отличалось большим разнообразием: копья с листовидными наконечниками, трезубцы, булавы, стрелы, кинжалы и мечи.

Металл использовался и для ковки или отливки посуды, которая повторяла форму и размеры керамической, была проста и незамысловата, лишена декоративных излишеств. Из металла делали украшения: бусы, булавки, браслеты, кольца, отливали статуэтки людей и животных, причем их отдельные образцы с точки зрения современых эстетических стандартов заслуженно относят к числу шедевров (например, статуэтка танцовщицы). О местном характере металлургического производства свидетельствуют остатки его во многих поселениях: металлические тигли, слитки, руда, шлаки, ямы, выложенные кирпичом и использовавшиеся, видимо, в качестве печей.

Изделий из кости сравнительно немного, еще меньше из золота и серебра. Эти материалы шли преимущественно на мелкие поделки и украшения: гребни, браслеты, кольца, бусы и т.п. Ювелирное дело было выделено в особую специализированную область. Традиционное для многих земледельческих культур Индостана изготовление бус из различных пород камней приобрела в Хараппе и других городах большой размах.

Работа по камню, существовавшая в городах долины Инда, дошла до нас в виде образцов разнообразных бус и других украшений. Они делались из жадеита, стеатита, корнелиана, яшмы, оникса и других камней, добывавшихся в разных частях Индии и Афганистана. Судя по найденным образцам, хараппские гранильные мастера умели искусно обыграть красоту камня и не боялись рискованного соперничества с природой в правильности и гармоничности расположения прожилок в камне, имитируя природный рисунок при составлении бусин из разных пород камня, тщательно пригоняя части друг к другу .

Едва ли не главным критерием, выделяющим хараппскую культуру, который был одновременно и выдающимся продуктом этой культуры, явился обильный и разнообразный керамический материал. Огромное количество фрагментов керамики и целых сосудов, расписных и гладкостенных, различающихся по степени тщательности отделки, форме, орнаменту и т.д., свидетельствует о высоком уровне развития гончарного ремесла. Разнообразие форм не оставляет никаких сомнений в умении мастеров использовать заложенные в глине возможности. Орнаментация хараппской керамики имеет пышный и своеобразный натуралистический стиль, который свидетельствует о зрелости и уверенности мастеров, владеющих тонкостями своего искусства. Излюбленными мотивами в орнаментации были различны растительные стилизации, иногда сочетавшиеся с геометрическими узорами. Особый интерес представляют хараппские печати, которые имеют широкое распространение и маркируют размах протоиндийской торговли. Находки керамических пряслиц свидетельствует о развитии ткачества.

Приведенные выше данные доказывают, что протоиндийская цивилизация являла собой пример сложного и длительного взаимодействия и приспособления архаических коллективов к условиям окружающей природной среды. Важнейшей экономической основой этого процесса было высокоэффективное земледелие, развитие которого в первую обеспечивало относительно высокий уровень благосостояния жителей хараппских городов.

Археологические данные показывают, что обитатели долины Инда выращивали два вида пшеницы и ячменя, рис, горох, кунжут, джовар, горчицу, хлопок. Остеологические остатки и изображения на печатях свидетельствуют о распространении индийского быка, буйвола, козы, овцы, верблюда и слона в качестве одомашненных животных. По-видимому, хараппская культура выработала свою систему интенсивного земледелия и стойлово-пастбищного скотоводства, т.е. тип хозяйства, продуктивный в условиях субтропического климата и плодородной аллювиальной почвы.

Высокий уровень развития протоиндийской цивилизации, как представляется, исключает предположение об отсутствии ирригационной системы на Инде. Идея использования запруд и собираемых с их помощью излишков воды столь естественна для страны с жарким климатом, что трудно усомниться в существовании подобных сооружений в хараппских поселениях. Наиболее ранними, восходящими к неолитическому времени, были элементарные поливные системы, когда воду для полива черпали простейшими приспособлениями. Плодородные почвы допускали несколько урожаев в год при минимальном количестве труда, но площадь посевов была ограничена, что делало хозяйство технически застойным и лишало его существенных перспектив развития

Более надежные и многообещающие долинные системы ирригации - дамбы и плотины возможны лишь в равнинной части реки. С их помощью можно задержать воду на нужной площади после ее спада и не допускать затопления возделываемой площади во время паводка. Это открывало возможности для использования и муссонного и паводкового увлажнения и позволяло вести хозяйство с двумя ежегодными посевами. В кульминации своего развития долинная ирригационная сеть могла представлять собой сплошные земляные насыпи - дамбы по обеим сторонам реки. Можно лишь догадываться, какую конкретную форму имела древняя долинная ирригация на Инде. Затем она, вероятно, сменилась новой -оросительная система могла сочетать водоемы, сохраняющие воду, и каналы, отводящие ее на поля. Таким образом, могли появиться возможности расширить площадь посевов, не ограничивая их территорией заливаемой долины, и, кроме того, получать урожай круглый год. Ирригационные сооружения современной Индии, традиционно воспроизводимые с отдаленных времен, подразделяются на три основныых типа: подъемные (колодцы), запасные (запруды, пруды, резервуары) и речные (каналы). Так или иначе, развитие ирригационной сети на территории протоиндийской цивилизации могло явиться определяющим фактором для ее дальнейшей истории.

Вопрос о причинах заката цивилизации, наступившего после нескольких столетий расцвета, представляет собой не более ясную проблему, чем ее истоки. Черты кризиса, прежде всего, просматриваются во внешнем облике городов. Согласно археологическим свидетельствам, с XVIII--ХVII вв. до н.э. города пришли в запустение, дома стали превращаться в развалины, на центральных улицах появились гончарные печи, дороги оказались усеянными наспех сделанными прилавками, многие дома были заброшены, развалины общественных строений обросли маленькими домишками. Весь строй нормальной городской жизни прежде строго регламентируемый, заметно нарушился. Сократилось ремесленное производство, керамика стала более грубой, уменьшилось число печатей и металлических изделий, пришла в упадок торговля.

В первую очередь, как уже было отмечено, кризис поразил основные центры на Инде - Мохенджо-Даро и несколько позже Хараппу. После XVIII в. до н.э. слабеют и нарушаются связи центра и периферии. Кризис как бы наступал с севера: в северных районах поразил селения раньше и быстрее, в южных, удаленных от главных центров, хараппские традиции сохранялись дольше.

Хронология Периодом наиболее прочных контактов Индии с Месопотамией были, очевидно, XXIV-XXI вв. до н.э. На основании этих данных можно было предположить, что время расцвета хараппских городов приходилось на конец 3 - начало 2 тысячелетия до н.э.

Согласно радиоуглеродным датам, период развитой или зрелой Хараппы обычно относят к 2200-2100 гг. до н.э., а начальные периоды условно к 2500-2400 гг. до н.э. В последние годы полученные радиоуглеродные даты были проверены с помощью метода дендрохронологии, который удревнил возраст хараппской культуры и приблизил ее к установленным еще Дж. Маршаллом хронологическим рамкам (3250-2750 гг. до н.э.).

Наибольшие сложности связаны с определением временного рубежа, знаменующего начало кризиса цивилизации, ибо в разных районах он, как уже указывалось, происходил неодновременно. Начавшись примерно в одно и то же время в Мохенджо-Даро и Хараппе (здесь несколько позже), он как бы затухал в поселениях Катхияварского полуострова и в ряде областей Пенджаба (т.е. в окраинных районах распространения цивилизации), где жизнь продолжалась и после упадка в главных центрах. Так, время кризиса Хараппе и Мохенджо-Даро относят к XVI в. до н.э. или, по другим данным, к XX-XIX вв. до н.э..

Учитывая все имеющиеся данные, время существования хараппской культуры можно датировать периодом около 2400-1800 гг. до н.э., помня, однако, что эти даты условны, ориентировочны и, возможно, ошибочны.

Раскопки последних десятилетий знаменательны и тем, что они выявляют довольно четкую стратиграфическую последовательность слоев от дохараппских к развитым и поздним хараnпским и далее к сменившим их постхараппским слоям. Археологи заключают, что хараппская цивилизация городского типа являет со6ой следствие закономерного развития неолитической культуры, существовавшей в данном регионе в предшествовавший период.

Вопросы для самоконтроля:

1. Специфика «речных» цивилизаций

2. Является ли культура Хараппы-Мохенджо-Даро цивилизацией?

3. В чем состояла основа хозяйства индской цивилизации?

4. Какова социальная структура хараппского общества?

5. Причины упадка и гибели цивилизации

Лекция 15. Культуры эпохи бронзы

Как уже указывалось, характерной чертой эпохи бронзы является широкое распространение производящего хозяйства, возникновение специфических типов экономики, таких как террасное земледелие или кочевое скотоводство. Столь же специфической чертой периода является сложение крупных культурно-исторических общностей, в которых при всех нюансах материальной культуры фиксируются существенные черты сходства важных характеристик, в первую очередь, источников сырья и способов металлообработки. Традиционно по источникам добычи металла, по способам его обработки и использования эпоху бронзы делят на три периода: ранняя бронза, развитая или средняя и поздняя бронза.

Ранее всего переход к использованию бронзы происходит на территории Двуречья. В то время, когда на севере Месопотамии расцветала халафская культура, земледельцы - носители убейдской культуры стали осваивать долину Тигра и Евфрата. Убейдская культура сложилась на территории Южной Месопотамии в V тыс. до н.э. и распространившаяся к сер. IV тыс. до н.э. на Северную Месопотамию, а также на территорию Сиро-Киликии, Малой Азии (район Малатии) и к югу от оз. Урмия. Названа по материалам раскопок Л. Вулли в 1923-24 гг. поселения Тель-эль-Убейд (Обейд, или Убейд) в 6 км к югу от развалин древнего г. Ура.

Район был очень тяжелым для заселения. Здесь не было никаких животных, которых можно было бы одомашнить. Летом иссушающая жара, непредсказуемые и ненадежные дожди; зимой холода. Ни камня, ни дерева, годного для построек. Ни залежей металлических руд, ни драгоценных камней. И все же люди здесь поселились. Они привели с собой крупный рогатый скот и принесли семена пшеницы и ячменя. Сеять можно было только по берегам крупных рек, лагун и протоков. Прошла всего тысяча лет после появления первых убейдцев в дельте Месопотамии, и здесь выросли богатейшие в мире города с дворцами, храмами и библиотеками. Хотя точно пока нельзя сказать, откуда пришли убейдцы, ясно, что они появились с севера. Только там, в горах Загроса, в Анатолии, в северной Месопотамии и Иране, были поселения древних земледельцев и скотоводов. Только там научились люди строить храмы. Только там появился культ бога-быка, который так пышно расцвел потом в Шумере и Вавилоне. Что заставило людей переселиться в такой негостеприимный край? Видимо, ухудшение условий жизни на севере. Очередная засуха, недород, истощение почв. В среднем с материков за 2500 лет смывается слой почвы толщиной 1 м. И все это идет в реки, а реки несут эту почву в дельту. Кроме твердых частиц, реки ежегодно выносят 320 млн. т кальция, 560 млн. т кремния и много других полезных для роста растений веществ. Потому-то пышно расцветает в дельтах растительность и так богат животный мир. Вероятно первым земледельцам предгорий Загроса при глобальной засухе в VI--V тыс. до н.э. пришлось переселиться в Южную Месопотамию, куда сносили Тигр и Евфрат плодородную почву.

Убейдская культура характеризуется монохромной расписной, большей частью с геометрическим узором керамикой, вылепленной от руки, иногда в форме животных. Встречается в незначительном количестве медная посуда, печати-штампы, серпы с кремневыми вкладышами. Самой характерной находкой являются культовые статуэтки. Выделяется классический южный вариант и северный, более поздний вариант, в котором наряду с южноубейдскими чертами сохранились сильные следы предыдущей, халафской культуры (двухцветная керамика, круглые в плане дома-толосы, женские статуэтки, более массивные, чем на юге, и изображающие полных женщин, сидящих с подогнутыми коленями; на юге - стройные удлиненные фигурки стоящих женщин). Из числа североубейдских памятников лучше всего изучена Гавра на левом берегу Тигра в районе Мосула. Здесь, начиная с самых ранних слоев, относящихся к убейдскому времени, известны и большие прямоугольные жилые дома, и храмовые комплексы. Иногда дома имеют внутренний дворик, по сторонам которого расположены комнаты. Предполагается, что в слое Гавра XVII роль святилищ выполняли две круглоплановые постройки. В слое Гавра XIII представлен целый храмовый комплекс, состоящий из трех храмов, полностью аналогичных храмам Эреду. Размеры храмовых строений также довольно значительны, они имеют в длину от 12 до 14 м, а фасад одного из храмов покрыт белой штукатуркой. Как и в южном Эреду, в Гавре наблюдается выделение специального некрополя, где погребаются взрослые, тогда как детей по-прежнему хоронят под полами домов. Большинство погребенных имеют скорченную позу, но встречаются и вытянутые захоронения, что может указывать на наличие населения, принесшего эту традицию из Южного Двуречья. В целом погребальный обряд становится достаточно разнообразным -- наряду с захоронениями в ямах известны погребения в урнах и трупосожжения.