Экономико-правовые формы сотрудничества Советской России и Германии в 1920-е гг.

Размещено на http: //www. allbest. ru/

Ставропольский государственный педагогический институт 357600, Россия, Ставропольский край, г. Ессентуки, ул. Долины Роз, 7

Экономико-правовые формы сотрудничества Советской России и Германии в 1920-е гг.

Щупленков Николай Олегович старший преподаватель,

кафедра истории, права и общественных дисциплин,

veras-nik@yandex.ru

Щупленков Олег Викторович кандидат исторических наук

доцент, кафедра Истории, права и общественных дисциплин,

oleg.shup@gmail.com

Аннотация

В статье рассматривается процесс сближения Советской России и Германии в условиях проведения концессионной политики. Автором выявлены причины сближения двух государств. Сепаратный мирный договор, заключенный между Советской Россией и странами германской коалиции в марте 1918 г. в Брест-Литовске, нанес стране огромный экономический ущерб.

Помимо этого, Брестский мир послужил для стран Антанты оправданием для введения против России режима экономической изоляции. Акцентируется внимание на том, что сотрудничество продолжалось, пока государства были заинтересованы друг в друге. Рассекреченные в последние годы документы российских архивов подтверждают: наличие трений и противоречий между СССР и Германией в этот период, которые значительно снижали эффективность духа Paппалло в обоюдных торгово-экономических, политических и военно-технических связях. На рубеже 1926-1927 гг. произошел перелом в советско-германском сотрудничестве. Вступление Германии в Лигу наций и «гранатный скандал» выявили реальный предел такого сотрудничества, которое к началу 1927 г. подверглось пересмотру и изменениям. С переходом на легальные формы военно-технические контакты между обеими сторонами постепенно шли на убыль. С уходом активных творцов такого сотрудничества (Ленин, Троцкий, Вирт, Сект) у советского руководства постепенно нарастало сомнение в возможности укрепления обороноспособности Советского Союза с помощью финансово-технической поддержки Германии. С включением Германии, а затем и СССР в мировую политику обе стороны получили возможность использовать альтернативных партнеров и начали переосмысление двусторонних отношений не только в военной, но и в политической и торгово-экономической сферах. Сугубо прагматический подход Берлина и Москвы к обоюдному сотрудничеству ставил под вопрос судьбу курса Paпалло, который к концу 1920-х гг. стал терять для обеих сторон свою политическую и практическую значимость.

Ключевые слова: Брест-Литовский мир, Г.В. Чичерин, Германия, добывающая промышленность, иностранный капитал, концессия, Л.Б. Красин, Рапалльский курс, СССР, экономическая изоляция

концессионный изоляция россия германия

Abstract

Shchuplenkov Oleg Viktorovich

PhD in History

Associate Professor, Department of History, Law and Social Disciplines, Stavropol State Pedagogical Institute

357600, Russia, Essentuki, ul. Dolina Roz, 7.

Shchuplenkov Nikolai Olegovich

senior lecturer, Department of History, Law and Social Disciplines of the Stavropol State Pedagogical Institute

357600, Russia, Essentuki, ul. Dolina Roz, 7.

The article concerns the process of rapprochement between the Soviet Russia and Germany within the concession policy framework. The author establishes the causes for the rapproachment of two states. The separate peace treaty, which was concluded between the Soviet Russia and the German coalition states in March of 1918 in Brest-Litovsk caused great economic damage to the state. Additionally, the Brest peace treaty served as an excuse for the Allies to introduce the economic isolation regime against Russia. The attention is paid that cooperation continued, while the states were interested in each other. The documents from the Russian archives, which were lately declassified, prove the presence of contradictions and frictions between the USSR and Germany at that time, which lowered the efficiency of the Rapallo spirit in the mutual trade and economic, political, and military technical connections. At the verge of 1926-1927 there was a rapture in the Soviet-German cooperation. The Germany joined the League of Nations and there was a granite scandal showed the real limit to the cooperation, which was reviewed by 1927 and changed. With the transfer to the legal forms of cooperation, the military and technical contacts between the parties declined. When the active forefathers of such cooperation (Lenin, Trotskiy, Wirth, Seeckt) were gone, the Soviet government began to doubt the viability of strenghenting the defence potential of hte Soviet Union with the financial and technical support of Germany. When Germany and the USSR entered the global politics, both parties had the opportunities to use alternative partners, and they started trethinking the bilateral relations in military, political, trade and economic spheres. The pragmatic approach of Berlin and Moscow to the mutual cooperation challenged the entire Rapallo course, which lost its political and practical significance for both parties by the late 1920s.

Keywords:

Brest-Litovsk peace treaty, Chicherin, G.V., Germany, mining industry, foreign capital, concession, Krasin, L.B., the Rapallo course, the USSR, economic isolation

В советской историографии было принято считать, что в советско-германских отношениях был период (1922-1928 гг.) наиболее эффективного сотрудничества в рамках Рапалльского курса 1, с. 102; 7. В своей статье мы предприняли попытку показать те негативные аспекты, которые тормозили развитие дружественных отношений между обеими рапалльскими партнерами после заключения Берлинского договора.

Периодом относительной стабилизации дипломатических, экономических, торговых связей между государствами являются 1920-е годы. Главной задачей Германии был поиск сырья и сельскохозяйственной продукции, а также балансирование между экономически мощными странами-победителями. Советская Россия должна была восстанавливать разрушенное народное хозяйство и стремилась добиться политического признания на международной арене. В результате произошло сближение двух «отверженных» государств в Рапалло в 1922 году 19.

Взаимоотношения Советской России и Германии складывались достаточно непросто. Узнав о ведущихся переговорах с Россией члены общества горнопромышленников «Дойчер кайзер» в декабре 1917 г. предложили государственному министру Пруссии К. Гельфериху для металлургической и сталелитейной промышленности Германии в качестве источника железных и марганцевых руд Россию 32, с. 147. Они считали, что рассчитывать на Индию или Бразилию нельзя, так как те находились под влиянием Англии или Америки.

Правительством РСФСР 3 марта 1918 г. был подписан Брест-Литовский мирный договор с Германией. Одновременно был поднят вопрос о возобновлении торгово-экономических связей между странами и создана смешанная русско-германская комиссия.

Советское руководство рассчитывало пробудить интерес к хозяйственным отношениям с Советской Россией в торгово-промышленных кругах Германии. «Если немцы-купцы возьмут экономические выгоды, поняв, что войной с нас ничего не возьмешь, все сожжем, - то наша политика будет и дальше иметь успех. Сырья немцам дать сможем», - писал В.И. Ленин А.А. Иоффе2 июня 1918 г. 23, с. 88.

Позднее Г.В. Чичерин отмечал, что эта тактика последовательно осуществлялась советскими представителями в Германии 36, с. 279. Посольство устанавливало связи с крупными банкирами, вело переговоры с фирмами и предприятиями о заключении коммерческих сделок, освещало планы экономического сотрудничества в печати. Л.Б. Красин и Я.С. Ганецкий, имевшие немалый опыт работы в промышленных и финансовых монополиях до революции, вели беседы с промышленниками и торговцами Германии. В результате наиболее дальновидные политические и торгово-промышленные круги Германии согласились заключить договор с Россией на ее условиях.

В итоге 27 августа 1918 г. странами был подписан Добавочный договор, финансовое и частно-правовое соглашения, которые дополняли и конкретизировали Брест-Литовский мирный договор. По концессиям предполагалось заключить особое соглашение. Однако Гражданская война и военная интервенция не дали развиться экономическому сотрудничеству с Германией.

Регресс российской экономики, вызванный военным лихолетьем 1914-1918 гг. и революционными потрясениями 1917 г., еще более усилился с заключением 3 марта 1918 г.Брест-Литовского сепаратного мира между советским правительством и блоком стран Четверного союза в составе Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии 32, с. 365-412.

Прежде всего сепаратный мир оказал не посредственное влияние на установление режима неофициальной экономической блокады Советской России странами Антанты. Официальная же блокада осуществлялась лишь в период с 10 октября 1919 г. по 16 января 1920 г., когда Верховный Совет Антанты принял постановление об ее отмене 9, с. 318,539. То есть официальная блокада просуществовала всего чуть более 3 месяцев.

Неофициальная блокада России была введена еще в середине 1918 года. Необходимо учитывать, что с марта 1918 г. и до июня 1919 г.(то есть до заключения Версальского мира) любые меры по экономической изоляции Советской России могли оправдываться странами Антанты нарушением Россией международных обязательств. Имеется в виду подписанное в сентябре 1914 г. соглашение между Великобританией, Францией и Россией о не заключении сепаратного мира. Это соглашение заменял особой союзный военный договор. Против Германии и ее сателлитов вводился режим экономической изоляции. Сепаратные действия любого субъекта соглашения могли нарушить блокаду Германии, что давало повод остальным участникам принимать любые и при этом имеющие международно-правовой характер меры по сохранению режима согласованных антигерманских мероприятий.

Более того, вплоть до Версальского мира1919 г. страны Антанты могли заявлять, что действия их отдельных представителей или союзных войск на российской территории не имели своей целью борьбу с правительством большевиков. Правительства Великобритании, Соединенных Штатов или Франции могли убеждать, что «блокада никогда не объявлялась или осуществляется против какой-либо части России» 42, p. 70.

Под «частями России» имелись в виду территории, которые находились под контролем советского правительства, антисоветских сил или национальных правительств тех государств, которые были созданы на окраинах бывшей Российской Империи. Дезинтеграционные процессы, как и процесс «революционного разложения промышленности»(по выражению русского экономиста В.И. Гриневецкого), начались после Февральской революции, а после Октябрьской революции они только усилились.

В ноябре 1917 г. была провозглашена Украинская народная республика в составе России, образован Закавказский Комиссариат, отделились Латвия и Литва. В декабре 1917 г. созданы Донской гражданский совет и Временное Терско-Дагестанское правительство, отделилась Бессарабия. В январе 1918 г. Центральная рада объявила полную независимость Украины и т. д. О своей независимости стали заявлять отдельные регионы, губернии и даже уезды. Позднее с различными «независимыми» правительствами боролись и Красная, и Белая армии 20, с. 155.

В конце февраля 1918 г. В.И. Ленин мотивировал необходимость заключения мира с немцами разложением и демобилизацией армии, развалом промышленности и транспорта. Он говорил о том, как приходили «мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожать все и вся при отступлении». Но движущей силой подписания «самого тяжелого, угнетательского, зверского, позорного» мира была и подготовка к революционной войне.

«К ней надо готовиться длительно, серьезно, -считал Ленин, - начиная с экономического подъема страны, с налажения железных дорог (ибо без них современная война есть пустейшая фраза)» 26, с. 71.

В свою очередь Германия, стремившаяся к доминированию в Европе, через выгодный для себя мир стремилась извлечь максимум результатов. В контексте восстановления товарообмена немецкая сторона преследовала свои военно-экономические цели. Во-первых, она стремилась добиться стабилизации на Восточном фронте и развязать себе руки на Западном. Во-вторых, через возобновление отношений с Россией Германия намеревалась получить необходимое стратегическое сырье, запасы которого у нее были сильно истощены к завершающему этапу войны 38, с. 42.

Заинтересованность в заключении скорейшего мира с Россией четко демонстрировали германские промышленные круги. Так, Союз предпринимателей металлургической и сталелитейной промышленности Германии выражал озабоченность в вопросе снабжения сырьем германских заводов. Прежде всего речь шла о возобновлении поставок из России марганцевой руды, в которой германская металлургия испытывала острый дефицит.

Предприниматели указывали на важный фактор, который давал преимущество России перед другими марганцедобывающими странами. Имелась в виду географическая близость Германии к российским месторождениям по сравнению с аналогичными месторождениями в Британской Индии или в Бразилии 32, с. 68-69.

В тот период доступа к ресурсам этих стран Германия не имела. Доля самой Германии в мировой добыче марганца за десятилетие до войны составляла всего 3,8 %. На Россию за тот же период времени приходилось38,61 % всей мировой добычи. При этом28,72 % добычи падало на Чиатурский районв Грузии, а 9,89 % приходилось на Никопольский район на Украине и Урал. Быстрый ростметаллургической промышленности в Европе и Соединенных Штатах в конце XIX - начале XX в. вызвал огромную потребность в марганце. Роль Чиатурского района все более возрастала. Основными потребителями чиатурского марганца перед войной были Германия, Великобритания, Бельгия, Соединенные Штаты и Франция. Добываемая в самой Германии марганцевая руда удовлетворяла лишь10 % ее потребности, а остальные 90 % импортировались. Главным образом из России.

Удельный вес Германии в вывозе чиатурского марганца за период 1905-1914 гг. составлял 42,7 %, и она занимала по этому показателю первое место. Для сравнения: доля Великобритании за тот же период составила 22,9,Бельгии - 14,0, САСШ - 5,6, Франции - 4,8 % 12, л. 8 об. - 8, 10 об. - 11.

Военно-стратегическое значение чиатурского марганца для Германии было огромным В 1924 г. на это обращал внимание член Президиума Госплана СССР, выдающийся отечественный политехник А.А. Горев в своем письме, адресованном И.В. Сталину, Г.М. Кржижановскому и Г.Л. Пятакову. Описав свойства марганца, ученый недвусмысленно отнес его к одному из важнейших видов военного сырья. При этом он подчеркнул, что колоссальный германский вывоз марганца из Чиатур в1913 г. в количестве 1,2 млн т «дал Германии необходимую базу для ведения империалистической войны» 14, л. 304.

Подбираясь к грузинскому марганцу в1918 г., Германия через Брест-Литовский мир стремилась восстановить истощенные запасы стратегического сырья для дальнейшего ведения войны.

Германские промышленные круги рассчитывали и на получение доступа к богатствам Криворожского бассейна. Они выразили готовность приобрести или взять в аренду марганцевые и железные рудники с их последующей эксплуатацией силами своих специалистов и рабочих. Прежде всего речь шла о тех рудниках, которые до войны эксплуатировались германскими фирмами. Союз предпринимателей особо подчеркнул тот факт, что без возобновления поставок необходимого сырья из России германской сталелитейной и металлургической промышленности не удастся добиться довоенного уровня производства и обеспечить высокое качество продукции 32, с. 69-70.

Для Советской России Брестский мир миром не стал. Этот договор аннулировал все военные усилия России и принесенные ею много численные людские и материальные жертвы. Свершившимся фактом стало и то, что чем больше ухудшалось военное положение Германии на Западе, тем больше она продвигалась на Восток. Военные действия на территории бывшей Российской империи не прекращались. Германия выдвигала новые ультиматумы, а немецкая армия двигалась в направлении восточнее установленной Брест-Литовским договором границы.

На Украине немцам открылся доступ к марганцевым и железорудным бассейнам Никополя и Кривого Рога, углю Донбасса, продовольственным и другим ресурсам. Территориально Россия теряла больше, чем это было предусмотрено Брестским миром. Первоначально в состав Украины входило 9 губерний: Киевская, Черниговская, Полтавская, Харьковская, Херсонская, Волынская, Подольская, Екатеринославская и Таврическая.

Но вскоре немцы отторгли от РСФСР в пользу Украины Курскую и Воронежскую губернии, а также область Войска Донского и Крым.7 мая 1918 г. немцы вошли в Ростов-на-Дону 35, с. 14, 343, 359. Появились сведения о готовности немецкого командования продолжить продвижение своих войск в направлении Царицына 11, л. 51.

На Украине Германия попыталась извлечь максимальные экономические выгоды от эксплуатации захваченных бассейнов полезных ископаемых. В ходе двусторонних переговоров в конце июня - начале июля 1918 г. немцы проявили интерес к советским нефтяным поставкам в обмен на уголь. Германское правительство даже предложило приостановить наступление турок в Закавказье, которое грозило для РСФСР потерей бакинских нефтепромыслов. 27 августа 1918 г. Добавочное соглашение к Брест-Литовскому договору признало Бакинский уезд безусловной территорией России. В соответствии с ним советская сторона взяла на себя обязательство поставлять Германии часть добываемой на Апшеронском полуострове нефти и нефтепродуктов в обмен на уголь 7, с. 13.

Происхождение «германского» угля былоточно идентифицировано в том же Добавочном договоре. Советская сторона согласиласьпредоставлять Германии часть добываемойв Баку нефти и нефтепродуктов в обмен напоставки немцами угля из Донецкого бассейна 21, с. 340-341. Но расстановка сил в Закавказье складывалась не в пользу большевиков.РСФСР сама с большим трудом получала изБаку нефть и нефтепродукты.

Текст Брестского мира обязывал Советскую Россию вернуть Турции провинции Восточной Анатолии, захваченные русскими войсками в ходе Первой мировой войны, а также передать под турецкий контроль округа Ардаган, Карс и Батум 33, с. 367.

Однако турки устремились и к контролю над Азербайджаном. 4 июня 1918 г. между Турцией и Азербайджанской демократической республикой заключен договор о мире и дружбе. Как итог, совместные турецко-азербайджанские силы выступили против «красного» Баку. Германские войска высадились в Грузии.

28 мая 1918 г. в Поти был заключен договор между Грузинской демократической республикой и Германией 8, с. 26, 32. Впервые после начала Первой мировой войны из Чиатурского района начался вывоз марганца в Германию. За считанные недели 1918 г. немцам удалось вывезти 2 млн пудов 12, л. 12-12 об..

Брестский мир причинил России ужасающий по масштабам экономический ущерб. Страна потеряла 27 % обрабатываемой земли, 26 % железнодорожной сети, 33 % текстильной промышленности, 73 % выплавляемого железа и стали, 89 % добываемого в стране угля, 90 % сахарной промышленности. В абсолютных цифрах потери составили: 1 073 машиностроительных завода, 918 текстильныхфабрик, 244 химических предприятия, 615 целлюлозных фабрик, 1 686 винокуренных заводов,574 пивоваренных завода, 133 табачные фабрики 35, с. 287. После утраты Бакинских промыслов, занятых Турцией, Россия лишилась79,3 % добываемой в стране нефти (по состоянию на 1913 г.) 8, с. 9.

Немцы вошли в Грузию, которая в 1913 г. обеспечивала 39,6 % мировой добычи марганца. Германия получила также доступ и к месторождениям марганца в Никопольском районе Украины, который вместе с Уралом обеспечивали в 1913 г. 12,3 % мировой добычи 3, л. 8.

Таким образом, в результате Брестского мира работа транспорта, металлургической и сталелитейной промышленности Советской России не могла не оказаться парализованной. Самой тяжелой была потеря 40 % промышленных рабочих, которые остались в контролировавшихся немцами областях. На отторгнутых территориях общей площадью в 780 тыс. кв. км проживало 56 млн бывших граждан бывшей Российской империи 34, с. 286-287.

В приложении к тексту Брест-Литовского договора имелся пункт, провозглашавший взаимное согласие РСФСР и Германии с тем, что «с заключением мира заканчивается война в экономических и финансовых отношениях». Далее стороны взяли на себя обязательства «не принимать участия ни прямо, ни косвенно в мероприятиях, имеющих целью продолжение враждебных действий в экономической или финансовой области, и препятствовать подобным мероприятиям в пределах их государственных территорий всеми находящимися вих распоряжении средствами» 34, с. 286-287..

Советская Россия тем самым не только вышла из режима экономической блокады Германии. Она должна была препятствовать «всеми средствами» любым действиям представителей стран Антанты или собственной оппозиции, направленным на сохранение блокады. Такое положение могло привести Советскую Россию в состояние войны с Антантой. Германия со своей стороны постоянно выдвигала советскому правительству требования о необходимости ликвидировать права стран Антанты, которые они получили в России во время мировой войны. Особо германская сторона настаивала на возвращении предприятий, принадлежавших ранее германским подданным и перешедших после начала военных действий в руки американцев или англичан 34, с. 372, 175.

Иными словами, Германия стремилась окончательно аннулировать те меры, которыебыли предприняты в России в рамках мер, известных как «борьба с немецким засильем».

Эти меры вводились правительственным указом от 28 ноября 1914 г. как временные ограничения прав подданных государств, воюющих против России. Устанавливался надзор задеятельностью принадлежавших этим подданным предприятий. Более поздние постановления расширили полномочия органов власти в отношении германских предприятий вплоть доих секвестра 34, с. 227.

Германии было что возвращать в России. Общая сумма германских капиталов, вложенных в российскую экономику к началу войны, составляла 441,5 млн рублей. Они главным образом распределялись:

- металлообрабатывающая промышленность - 19,8 %,

- кредитные учреждения - 19,2 %,

- горная промышленность - 16,7 %,

- муниципальные предприятия - 16,1 %,

- текстильная промышленность - 10 %,

- химическая промышленность - 7,1 %

- полиграфическая и бумажная промышленность - 5,4 %,

- всего - 94,3 %.

Не считая кредитных и муниципальных учреждений, все эти капиталы были размещены в 126 предприятиях по всей России.

Более половины из них - 67 предприятий -были сосредоточены в машиностроении, металлообработке и горной промышленности 7.

Крупнейшим центром сосредоточения германских капиталов был Санкт-Петербург. В той или иной форме немцы участвовали в таких предприятиях северной столицы, как «К. Зингель», «Артур Коппель», «Лангензинен», «Лесснер», «Компания Металлического завода», «Сименс и Шуккерт», «Сименс - Гальске», «Тюдор», АЕГ, «Скороход», «Бавария», «Лаферм», «Треугольник» и т. д. 37, с. 4-5.

В том же Чиатурском районе Грузии с1909 г. начали работать две крупные германские фирмы - «Гельзенкирхенское общество» и «Кавказское рудное товарищество» 12, л. 205.

Германия в своем стремлении занять доминирующее положение на российском рынке увязывала возможность восстановления народного хозяйства Советской России с широким участием в этом процессе германской промышленности и торговли. Тем самым она вытесняла из России предпринимателей из государств Антанты и других стран. Появился проект создания финансового синдиката с участием всех крупных промышленников и банкиров Германии, основной задачей которого была поддержка ведущих промышленных предприятий РСФСР. Со схожей инициативой выступил крупнейший германский концерн «Фридрих Крупп» 32, с. 138, 558, 530.

Эта поддержка должна была оказываться в обмен на поставки из России сельскохозяйственной продукции, леса, руд и т. д. Однако в тот момент реализации германских инициатив по восстановлению связей между РСФСР и Германией препятствовал не только дефицит в финансовых средствах, который испытывала советская сторона, но и неспособность РСФСР собственными силами обеспечить производство и поставку должного количества товаров. Для решения этой задачи с мая 1918 г. в Москве в смешанной советско-германской комиссии начинается обсуждение вопросов, связанных с предоставлением германским предпринимателям концессий на добычу нефти, золота, строительство железных дорог, производство искусственных удобрений и сельское хозяйство.

9 ноября 1918 г. в Германии была низложена монархия и объявлена республика. 11 ноября между Антантой и Германией было заключено Компьенское перемирие. Всякие политические и экономические контакты Германии с Советской Россией были прерваны. В начале ноября Германия разорвала дипломатические отношения с РСФСР.

Предлогом для этого шага послужила революционная агитация и пропаганда советской дипмиссии в Берлине. Германское правительство предъявило советскому правительству также претензии по поводу непринятия им карательных мер по отношению к исполнителям террористического акта, имевшего место в Москве 6 июля 1918 года. В результате теракта тогда был убит германский посол граф Вильгельм фон Мирбах 2, с. 157-158.

Однако главной причиной разрыва отношений стало одно из условий Компьенского перемирия. Согласно этому условию по отношению к Германии сохранялся режим экономической блокады, что исключало ее дипломатические и торгово-экономические связи с РСФСР 9, с. 122-123.

Ноябрьская революция в Германии и заключение Компьенского перемирия сделали возможным для РСФСР денонсировать сепаратный Брестский мир. 13 ноября 1918 г. Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) принял соответствующее постановление, которое объявило недействительными все включенные в договор обязательства, касавшиеся уплаты контрибуции и территориальных уступок 9, с. 163.

Как и Брестский мир, Компьенское перемирие и последовавший 28 июня 1919 г. Версальский мир обернулись против Советской России. К ее экономической изоляции кроме Антанты подключилась теперь и Германия. Несмотря на заинтересованность германских промышленников и финансистов в установлении деловых контактов с Советской Россией, германское правительство уже с конца 1918 г. проводило политику экономического бойкота РСФСР. Помимо этого в начале 1919 г. германские правящие круги начали разрабатывать план совместного похода стран Антанты, Германии и Польши против Советской России. Однако в Германии все больше росло опасение, что ее место в экономических отношениях с Россией займут другие государства, особенно Великобритания и Америка 33, с. 10-11, 13.

Впрочем, одним из эффектов Версальского мира было и то, что он фактически аннулировал легитимность неофициальной экономической блокады РСФСР, оправдываемой странами Антанты международными обязательствами России по обеспечению согласованных антигерманских действий в годы мировой войны. Именно после Версаля, 10 октября 1919 г., Антанта уже официально объявила экономическую блокаду Советской России.

Министр иностранных дел Германии фон Симонс 22 июля 1920 г. предложил советскому правительству начать переговоры об урегулировании экономических отношений между двумя странами. Наркомат иностранных дел 2 августа 1920 г. информировал его о согласии созыва конференции «с целью восстановления наших экономических и по возможности также наших политических отношений» 15, с. 76.

В.И. Ленин в декабре 1920 г. подчеркивал, что Германия побеждена, подавлена Версальским договором, поэтому необходимо использовать создавшееся положение, чтобы «привлечь Германию против Англии» 11, с. 69. К тому же интересы международного положения толкают германское правительство «к миру с Советской Россией против его собственного желания», что создает благоприятные условия для быстрого экономического сближения двух стран 25, с. 105.

Официальное соглашение о признании социалистического государства де-факто, обмене официальными представительствами и торговыми работниками было подписано 6 мая1921 года 40, с. 99-105. Это привело к тому, что Министерство хозяйства Германии 18 июня1921 г. направило Имперскому союзу германской промышленности доверительное письмо: «Имперское правительство предполагает направить экономических экспертов в Россию,которые должны познакомиться с существующими там хозяйственными условиями» 6, с. 30. Кроме того, в письме были указаны отрасли, представляющие интерес для германской экономики.

Это вызвало незамедлительную реакцию со стороны германских предпринимателей, что свидетельствовало об их заинтересованности в расширении деловых контактов с РСФСР. Вместе с тем они предлагали воздержаться от посылки представителей фирм, имевших интересы в России до революции: «Немец, имевший ранее дело в России, будет судить о положении в значительной степени сточки зрения восстановления собственного предприятия в России, тогда как представитель германской хозяйственной жизни будет обращать в первую очередь внимание на то, каким путем быстрее и целесообразнее могут быть развиты экономические отношения между Германией и Россией» 6, с. 32.

В телеграмме В.И. Ленину 30 декабря1921 г. торговый представитель РСФСР в Германии Б.С. Стомоняков сообщил, что фирма Ф. Круппа предлагает организовать сельскохозяйственную концессию и просил «срочно телеграфировать принципиальное согласие, указав район и площадь под концессию» 28, л. 11. В.И. Ленин считал, что принять это предложение особенно необходимо перед Генуэзской конференцией: «Для нас было бы бесконечно важно заключить хоть один, а еще лучше несколько договоров на концессии именно с немецкими фирмами» 29, л. 30; 13, с. 135-136. Такой же точки зрения придерживался Л.Б. Красин: «Если Крупп возьмет эту концессию - то окажет нам величайшую поддержку при предстоящих переговорах с Англиейи со всей Европой» 29, л. 27.

Несмотря на тотальное поражение, такие европейские «тяжеловесы», как Германия и Советская Россия, начали довольно быстро выходить из состояния экономической разрухи и депрессии и вновь задавать тон в «концерте европейских держав».

31 января 1922 г. министром иностранных дел Германии был назначен В. Ратенау. К этому времени в правительстве уже лежало приглашение от держав-победительниц принять участие впервые после окончания войны в международной конференции в Генуе для обсуждения с побежденными странами финансово-экономических вопросов. Среди приглашенных государств была и Советская Россия. Можно было с большой долей вероятности предположить, что обе стороны - две «парии европейской дипломатии» (Ллойд Джордж) - накануне конференции попытаются согласовать свои позиции. Дипломатические отношения после 1918 года не возобновлялись, но с мая 1921 года в обеих столицах начали свою работу торговые представительства.

На совещании представителей Германиии Советской России 25 января 1922 г. обсуждались проблемы налаживания сотрудничества двух стран. Советскую делегацию в первую очередь интересовал вопрос предоставления германского кредита (300 млн марок)нашей стране. Однако германское правительство не могло пойти на такой риск, опасаясь отрицательной реакции со стороны европейских держав. Г. Стиннес предлагал заключать обоюдовыгодные небольшие сделки. Представитель фирмы «Крупп» О. Видтфельд заявлял: «Я стою на позиции Стиннеса. Мы готовы к ряду отдельных сделок. Вопрос о кредите остается открытым. Он зависит от двух предварительных условий: во-первых, от доверия, во-вторых, от дееспособности. Легче заключить отдельные сделки, нежели целый комплекс» 6, с. 56.

Придавая огромное значение налаживанию отношений с Германией, В.И. Лениным26 января 1922 г. на имя И.Т. Смилге была послана телефонограмма в Берлин: «По соображениям не только экономическим, но и политическим нам абсолютно необходима концессия с немцами в Грозном, а если возможно, и в других топливных центрах. ЕслиВы будете саботировать, сочту это прямо за преступление. Необходимо действовать быстро, чтобы до Генуи иметь позитивные результаты» 24, с. 139-140.

Через месяц на заседании Политбюро ЦК РКП(б) был рассмотрен вопрос о переговорах по поводу концессий с Германией и принято решение: «… в) Признать в принципе нефтяные концессии с Дойчебанком, на криворожскую руду и сельскохозяйственные с Круппом важными и предложить Концессионному комитету в самый кратчайший срок…двинуть дело в ускоренном порядке до Генуэзской конференции» 35, с. 151.

Почему же советское правительство сделало ставку на Германию? Во-первых, сее помощью легче было прорвать капиталистическое окружение, так как изначально она противостояла странам Антанты. Во-вторых, Германию можно было заинтересовать военно-техническим и экономическим сотрудничеством, в отличие от других европейских держав, ведь «ни одна из западноевропейских стран не имела такого опыта в отношении работы с Россией и такого глубокого и точного знания всех условий нашей страны, как Германия» 22, с. 305. В-третьих, большинство проблем, возникших перед Россией и Германией в 1920-е гг., были схожими.

Возможно, поэтому 16 апреля 1922 г. в Рапалло Г.В. Чичерин и министр иностранных дел Германии В. Ратенау от имени правительств своих стран подписали договор о возобновлении дипломатических отношений и взаимном отказе от возмещения военных убытков. Германия также согласилась не выдвигать претензий, связанных с национализацией имущества ее граждан.

По дороге в Геную советская делегация во главе с министром иностранных дел Г.В. Чичериным сделала остановку в Берлине. До подписания договора на этот раз не дошло - слишком велики были идеологические разногласия. Однако произошло сближение по многим деталям, что сделало подписание двустороннего соглашения в самом ближайшем будущем практически делом решенным. Немцы долго колебались, поскольку сепаратный договор с Москвой, фиксировавший отказ от возмещения убытков, причиненных революцией, ставил под сомнение возможность восстановления отношений со странами-победительницами. К итоге было решено отложить решение до Генуи. В конце концов, договор был подписан в Рапалло «на полях» Генуэзской конференции.

Рапалльский договор, который Х.Шульце называет «единственным светлым пятном» в серии поражений и унижений, связанных с немецкой внешней политикой в первый период существования Веймарской республики, был ратифицирован рейхстагом 4 июля 1922 г. И если рейхсканцлер Вирт «благословил» договор, то нашлись и его противники. Среди них был депутат от Независимой социал-демократической партии Германии Рудольф Брайтшайд, который еще в апреле назвал документ «возможно, самым тяжелым уроном для немецких интересов на ближайшую перспективу», поскольку он-де мешает начинающемуся установлению взаимопонимания с Западом по экономическим вопросам.

Так оно и случилось. То, как немцы и русские нашли в Рапалло общий язык, вызвало сильнейшее беспокойство среди западных держав, но прежде всего во Франции. Мог ли быть достигнут прогресс в вопросе репараций на Генуэзской конференции без Рапалльского договора, остается открытым вопросом. Во всяком случае, перспектива субстантивного урегулирования финансового бремени Германии после советско-германского сближения приобрела довольно смутные очертания.

Главное, что он нанес решающий удар по версальской системе, причем ее архитекторы тогда еще не осознали все его значение. Примечательно, что во время бесед в Генуе с Г.В. Чичериным канцлер Вирт высказывался за «восстановление границ образца 1914 года». В этом он был солидарен с многими представителями германского правящего класса.

Для советского и германского руководства этот акт стал одним из средств укрепления своего положения на международной арене. Английский посол в Берлине лорд Д'Аверон в своих воспоминаниях писал: «Это произошло неожиданно... …Немецко-русский договор был удачным, чудо свершилось» 41, S. 196. Рейхсканцлер Й. Вирт, выступая в рейхстаге 29 мая 1922 г., заявил: «...Антанта вынудила нас достичь прямого соглашения сРоссией» 32, с. 549.

Однако не только Россия преследовала свои цели при сближении с Германией. Рейхсканцлер Й. Вирт в своем письме графу У. Брокдорф-Ранцау писал: «В чем заключается наша цель? Что мы хотим от, в и с Россией?.. Мыхотим: 1) укрепление России в хозяйственной, политической и военной областях; 2) косвенное укрепление собственной военной промышленности через оказание помощи России» 41, S. 180.

В записке, составленной в МИД Германии в июне 1922 г., говорилось: «Соглашением от 6 мая1921 г. и Рапалльским договором заложена лишь предварительная основа для нормальных отношений с Россией» 6, с. 85.

Л.Б. Красин в интервью газете «Вестник торговли» в августе 1922 г. выразил сожаление по поводу состояния современной Германии и Германии ближайшего будущего.

Она «не в состоянии будет оказать экономическому восстановлению России той помощи, - говорил он, - которая объективно была бы возможна по состоянию производительных сил германского народа и по тому обилию связей, знания, осведомленности и интереса, которые имеются в отношении России почти во всех слоях германского делового мира» 22, с. 307.

В сентябре 1922 г. граф У. Брокдорф-Ранцау был назначен германским послом в Москву. В своем интервью корреспонденту газеты «Известия» он также сожалел, что Германия не могла активно помочь России: «Она сейчас обескровлена и не может дать больших материальных ресурсов для восстановления русской промышленности» 10. Им была выражена надежда, что в России сохранилась былая слава германской энергии и предприимчивости, так как это «даст возможность усилить техническую помощь России, наладить хозяйственную связь обоих государств, организовать торговые обороты» 10.

Несмотря на стремление обоих государств наладить взаимовыгодные отношения, тем не менее существовали обстоятельства, тормозившие этот процесс. В докладе германского посольства в Москве «Цели германской деятельности в русской экономике» для Министерства иностранных дел в Германии обращалось внимание на существование Комиссариата внешней торговли как сдерживающего фактора начала германской деятельности в России 35, с. 357. Немецкая сторона надеялась решить эту проблему как можно быстрее.

Германский посол У. Брокдорф-Ранцау5 ноября 1922 г., вручая верительную грамоту председателю ВЦИК РСФРС М.И. Калинину, заявил, что приложит все силы, чтобы наладить взаимоотношения между странами.

Он отмечал: «Было время, когда между немецким и русским народами существовало взаимное понимание. К ущербу обоих народов, их пути разошлись. Но в тяжелом испытании, ниспосланном им судьбой, они снова нашли друг друга для совместной работы» 32, с. 561-562. После подписания рапалльского соглашения экономические связи двух стран активизировались, особенно в области концессионного дела.

Активным сторонником экономического сотрудничества между Германией и Россией был посол Германии в Москве граф У. Брокдорф-Ранцау, который 6 декабря 1922 г. заявлял: «“В Россию никто не опоздает” - является глупостью, как все громкие выражения. Если мы, наконец, не решимся интенсивно участвовать в восстановлении России, мы упустим случай, который не повторится вновь» 31, с. 89.

Немецкие деловые круги достаточно быстро пришли к выводу, что для германской экономики расширение экономических связей с Советской Россией даст более ощутимые результаты. Об этом свидетельствует записка советника посольства Германии в Москве от14 февраля 1923 г. Г. Хильгера послу У. Брокдорфу-Ранцау: «Для германской индустрии является жизненно важным создать такое надежное положение в России, благодаря которому мог бы осуществляться непрерывный сбыт товаров. При проведении всех наших экономических мероприятий в отношении России следует, прежде всего, придерживаться основного принципа, что наше сотрудничество в восстановлении русского хозяйства, и в особенности русской промышленности, не есть самоцель, а только средство для выхода из кризиса сбыта в германской промышленности» 35, с. 359.

Торговый представитель РСФСР в Берлине Б.С. Стомоняков 9 февраля 1923 г. писал И.В. Сталину об увеличении германских вложений в российскую экономику. Эта тенденция наметилась после подписания договоров Уркарта и О. Вольфа. Если раньше немцы интересовались концессиями и смешанными обществами торгового характера, то теперь они хотели вкладывать свои капиталы в русское производство. При этом Б.С. Стомоняков отмечал: «Заключению договоров с германскими фирмами мешает катастрофическое падение германской марки, которое затрудняет чрезвычайно всякие расчеты искателей концессий» 30, л. 592.

Однако бывший статс-секретарь германского правительства доктор А. Мюллер причинами, мешающими развитию экономического сотрудничества между обеими странами, считал «пропаганду мировой революции», «полное обесценение русской валюты, тяжелое состояние транспорта, отсутствие жизненных припасов, недостаток в сырье, отсутствие правовых гарантий и своеобразную организацию монополии внешней торговли» 30, л. 588. Хотя часть немецких экспертов утверждала, что «Германия больше заинтересована в сбыте своих товаров в Россию, чем в концессиях», ссылаясь на неустойчивость политического и экономического развития России 31, с. 72.

Возникавшие спорные вопросы при заключении концессионных договоров стремился урегулировать наркомат по иностранным делам. Г.В. Чичерин считал, что вмешательство экспертов и разнообразных структур власти в концессионные дела только портили работу его ведомства. Затягивание переговоров и нежелание идти на уступки способствовали расстройству многих сделок 35, с. 155.

Советская власть, заинтересованная не только в иностранных капиталах, но и в современной технике и квалифицированных специалистах, прилагала немало усилий, чтобы привлечь к сотрудничеству Германию. В частности, ГКК 31 января 1924 г. по докладу о деятельности Берлинской концессионной комиссии признал «необходимым в дальнейшем продолжать активную политику в области привлечения немецкого капитала в СССР на концессионных началах, несмотря на ослабление хозяйственной мощи Германии, и обязать Концессионную Комиссию ВСНХ в течение ближайших 2 месяцев довести до конца не менее 3-4 германских концессионных предложений» 131, л. 1.

Во взаимоотношениях с Германией 3 мая1924 г. произошел кризис. В этот день берлинской полицией был совершен налет на советское торгпредство, который Л.Б. Красин расценил как посягательство на внешнеторговую монополию СССР: «Удар по торгпредству есть поэтому удар по монополии внешней торговли. <…> Мы вынуждены прибегнуть к максимальному ограничению наших экономических сношений с Германией, сведя их исключительно к выполнению действующих торговых и концессионных договоров и сделок» 30, л. 13-18.

Несмотря на этот факт, член Берлинской концессионной комиссии Ю. Гольдштейнв сообщении полномочному представителю СССР в Германии Н.Н. Крестинскому о состоянии концессионных переговоров с немцами отмечал увеличение численности предложений на производственные концессии. Всего за период с 1922 по 1924 г. было заключено12 договоров с германскими представителями. Наиболее крупными из них были концессии: лесная «Молога», сельскохозяйственные -Круппа и фон Рейнбабена, Руссгерторг и Общество по экспорту яиц (Зейферт) 35, с. 159.

Одновременно с этим Ю. Гольдштейн обращал внимание на ухудшение концессионной работы в Германии. Причины этого он видел в следующем:

1) ухудшении хозяйственного и финансового положения Германии;

2) желании германских фирм заключать торговые концессии вместо производственных;

3) крупные промышленные концерны Германии не шли на серьезное инвестирование капиталов в Россию;

4) монополии внешней торговли Советской России;

5) отсутствии кредитного доверия к Германии на мировом денежном рынке;

6) разрыве концессионного договора с Вольфом и безрезультатности многих переговоров 16, с. 623-624.

В ноябре 1924 г. в Москве начались переговоры, на которых рассматривались вопросы о правовом положении торгпредства, транзите, правах граждан, представительствах фирм и юридических лиц. Советская делегация под руководством члена коллегии Наркомвнешторга Я. Ганецкого делала упорна таких проблемах, как: торговое представительство, свободный от таможенных пошлин ввоз зерна в Германию, предоставление кредитов и подготовка советских специалистов в Германии. Германская делегация под руководством действительного тайного советника П. фон Кернера предлагала обсудить темы транзита, аквизиционного права, контингентов, концессий и т. д. 16, с. 41

В ходе переговоров обнаружились разногласия по вопросам таможенных пошлин, кредиту, аквизиционному праву, транзиту, монополии внешней торговли. Делегации согласились обсуждать проблемы подготовки технических специалистов и проблемы концессий. Стороны16 декабря подписали протокол, зафиксировавший пункты, которые не были решены в ходе переговоров. Их рассмотрение было перенесено на январь 1925 года 31, с. 386-388.

С марта по октябрь 1925 г. продолжались переговоры между Германией и СССР по вышеназванным вопросам. В результате удалось обсудить только вопросы о подготовке технических специалистов и концессиях.

Торговый договор, заключенный на два года, был подписан 12 октября 1925 г. заместителем наркома иностранных дел М.М. Литвиновым, членом наркомата внешней торговли Я.С. Ганецким, послом Германии в Советском Союзе графом У. Брокдорф-Ранцау и действительным тайным советником П. фон Кернером; 17 декабря 1925 г. был подписан совместный протокол, который стал прологом кзаключению полномасштабного экономического соглашения.

В связи с этим 18 февраля 1926 г. в газете «Leipziger neuesten Nachrichten und Handelszeitung» была опубликована заметка о взаимоотношениях России и Германии: «Одним из путей освобождения германской экономики из ее трудного сегодняшнего положения… является развитие и углубление экономических отношений между Германией и СССР. Экономика Советского Союза в своем развитии достигла такого момента, когда она естественно, при использовании долгосрочных кредитов, может завершить восстановление старых заводов и фабрик, а также приступить к строительству новых. Для германской промышленности открываются огромные возможности» 18, с. 21.

Заключенные договоры и протоколы скрывали настоящее положение дел: отношения между Москвой и Берлином ухудшались. Причину этого исследователи склонны видеть в увеличении финансовой помощи США Германии, деятельности органов государственной безопасности в СССР 38, с. 381-382; 39.

Кроме того, с политической арены ушли сторонники дружественных связей между странами - Г.В. Чичерин, У. Брокдорф-Ранцау 1,с. 137-138; 35, с. 361.

Советской дипломатии потребовалось много усилий, чтобы перевести Рапалльские договоренности в практическую плоскость. Этому мешал курс РКП(б) и Коминтерна на подготовку революции в Германии в соответствии с принципами пролетарского интернационализма. Это привело в 1923 - 1924 гг. к некоторому охлаждению советско-германских отношений. Требовалось отделить курс Коминтерна от и государственной линии.

Торговый договор и экономические соглашения, подписанные в Москве в октябре 1925 г., и Берлинский договор (апрель 1926 г.) соответствовали экономическим и политическим интересам СССР и Германии и открывали новые возможности сотрудничества. Советская сторона надеялась на постоянную германскую финансовую поддержку в виде крупных займов и долгосрочных кредитов для осуществления взятого XIV съездом ВКП(б) в декабре 1925 г. курса на форсированную индустриализацию. Однако немецким банковским консорциумом первоначально была выделена не вся сумма ожидаемого 300-миллионного кредита, а только 120 миллионов марок, т.е. меньше половины обещанного 2, л. 107. И даже эту часть кредита использовать оказалось довольно затруднительным из-за сжатых сроков реализации, нерасторопности и бюрократической волокиты московских ведомств. Полпред Н. Крестинский сообщал в Москву о неутешительных результатах: «Из 120 миллионного кредита только 80 миллионов марок могут быть использованы нами для четырехлетнего кредита... использовать двухлетние кредиты полностью мы не собираемся» 5, л. 0433. Несмотря на вполне реальный срыв использования выделенных немцами денег. Политбюро ЦК ВКП(б) требовало от советских дипломатов проведения переговоров с германским правительством об увеличении торгового кредита 27.

В отличие от банковских кругов, скептически воспринимавших необходимость дополнительного финансирования СССР, промышленный капитал Германии был склонен пойти навстречу советской стороне, увеличив сумму кредита до 300 миллионов. Н. Крестинский 19 октября 1926 г. сообщал из Берлина замнаркома иностранных дел М. Литвинову о решении германского правительства расширить кредит до конца года со 120 миллионов до 230 миллионов марок (из них 140 миллионов предоставлялось сроком на 4 года и 90 миллионов марок - на 2 года) и резюмировал, что «этот кредит является для СССР недостаточным» 2, л. 59. В то же время он был обеспокоен невозможностью использовать до конца 1926 г. всю сумму кредита, так как при всех своих возможностях СССР мог освоить всего 130 миллионов марок из предоставленных 230 миллионов. Невыдача заказов на оставшиеся 100 миллионов давала возможность немецким промышленникам утверждать, что не может использовать полностью германский кредит.

Ситуация складывалась скандальная, московское руководство приняло все меры давления на ВСНХ и заинтересованные в заказах наркоматы, чтобы дополнить советские заказы. Однако при всех принятых Москвой экстренных мерах использовать до 1 января 1927 г. оставшиеся 100 миллионов марок оказалось невозможным. Выход из создавшейся ситуации был найден министром народного хозяйства Ю. Курциусом и канцлером В. Марксом, которые дали согласие на продление германского кредита на 3 месяца, т.е. до 31 марта 1927 года. Однако советское руководство сочло эти сроки слишком короткими. Полпред Н. Крестинский признавал, что СССР, для которого первоначальные суммы кредита казались недостаточными, не сможет даже при условии его пролонгации использовать всей суммы, особенно это касалось двухлетнего кредита. Из всей суммы 90-миллионного двухлетнего кредита Советским Союзом были сделаны заказы лишь на 18 миллионов марок, что заведомо обрекало советскую сторону на невыполнение своих обязательств перед Германией 5, л. 0504, 0434-0433.

Во время визита в Германию в первой декаде декабря 1926 г. Г. Чичерин поставил перед канцлером В. Марксом вопрос о долгосрочном советском займе для дальнейшего развития экономических отношений после исчерпания германского кредита. В займе наркому было отказано; по поручению В. Маркса Г. Штреземан заявил о преждевременности постановки этого вопроса, который не мог быть рассмотрен германским правительством до урегулирования репарационных проблем 5, л. 0505. Немецкая сторона надеялась на пересмотр, оказавшегося непосильным для Германии плана Дауэса, предполагавшего уплату репараций странам-победительницам наличными деньгами. Этим германское правительство мотивировало свой отказ от предоставления каких-либо займов не только СССР, но и другим странам.