Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII–V вв. до н. э.)

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII-V вв. до н. э.)

Оксана Викторовна Кулишова

Введение

дельфийский оракул эллада

История знаменитого панэллинского святилища и оракула Аполлона в Дельфах насчитывает свыше тысячелетия: начало ее восходит к микенскому времени, а последние страницы связаны с правлением римских императоров в IV в. н. э. Без почитаемого не только эллинами, но и их соседями Дельфийского прорицалища невозможно представить как публичную, так и частную жизнь древних греков, особенно в архаический и классический периоды. Расцвет этого храмового центра, когда его влияние на общегреческие дела было наибольшим, приходится на VII-V вв.1 Традиция сохранила нам свидетельства относительно участия Дельф в самых различных сферах жизни греческого общества, прежде всего в религиозной, а также в морально-этической, интеллектуальной и политической. Данная работа посвящена выявлению взаимодействия и взаимовлияния религиозного и политического факторов в жизни древнегреческого общества позднеархаического и раннеклассического периодов. При анализе роли Дельф в политической жизни Эллады можно выделить два важнейших направления, впрочем, тесно связанных между собой: влияние на внутриполитическую жизнь греческих полисов, во-первых, и роль оракула в межполисных и межгосударственных делах, во-вторых. Именно это, последнее, направление и будет являться основным предметом нашего исследования.

Как кажется, за огромным количеством аналитических исследований в конце XX в. ушла в тень важнейшая проблема -- синтетический образ Дельф как своеобразного религиозного центра, образ, который был создан в работах Э. Курциуса, Р. Пёльмана (пусть и в отрицательном смысле), А. Хойса, Г. Берве и других. Обращение к теме Дельф с точки зрения роли оракула в межгосударственных отношениях VII-V вв. -- в период расцвета влияния святилища в греческом мире -- позволит оценить общее значение Дельф, подчеркнуть уникальность значения Пифийского храмового центра в общем контексте жизни раздробленного греческого мира.

Важнейшими задачами данного исследования являются:

проследить главные вехи на пути становления святилища в Дельфах как панэллинского центра и основные факторы роста его авторитета в архаический период;

по возможности полно оценить роль Дельф как общегреческого центра на основе систематического изучения влияния святилища на различные стороны формирующегося полисного строя;

проанализировать основы, на которых базировалось влияние Дельф, в контексте социальной роли оракулов и мантики у древних греков, при этом особенно подчеркнуть практическую значимость обращений к оракулу;

оценить вклад Дельф в развитие межгосударственных отношений и оформление международного права;

рассмотреть отношения святилища Аполлона и Дельфийского полиса с Амфиктионией, подчеркнув при этом тему собственных интересов оракула и влияния этих интересов на позицию Дельф в межполисных конфликтах и ряде так называемых Священных войн;

проанализировать связи Дельф с лидийскими правителями в контексте проблемы отношений Эллады с варварским миром, отдельно обратившись к вопросу о «космополитизме» Дельф в сравнении с прочими панэллинскими религиозными центрами;

опровергнуть несостоятельные, на наш взгляд, обвинения Дельф в медизме в эпоху Греко-персидских войн, высказанные учеными нового времени;

проследить тенденцию постепенного ослабления авторитета оракула, берущую начало в классическую эпоху, и выяснить причины падения его влияния в общегреческих делах. В соответствии с этими задачами в первой главе мы рассмотрим общее значение культа Аполлона в жизни греков архаической и классической поры, древнейшую историю святилища в Пифо, условия и обстоятельства его возвышения в VIII в., а также систему организации и функционирования оракула, особенности дельфийской мантики и состав жреческой корпорации. Во второй главе мы проанализируем одну из важнейших основ возвышения святилища -- его роль в складывании и распространении полисной модели в Элладе. В этой же главе работы мы обратимся к важнейшему этапу роста авторитета оракула -- укреплению его международного престижа в начале VI в., для чего рассмотрим вопросы о становлении Пилейско-дельфийской амфиктионии, ее отношении с Дельфийским полисом и Пифийским святилищем, о характере и итогах Первой священной войны и учреждении Пифийских игр в Дельфах. Две последние главы посвящены роли Дельф в межполисных и международных делах в V в. Сначала мы остановимся на теме отношений Дельф с варварским миром (на примере связей с лидийскими правителями династии Мермнадов), а затем -- на позиции оракула в Греко-персидских войнах. Далее вновь вернемся к собственно эллинским делам: к участию Дельф в событиях Пятидесятилетия и Второй священной войны, а также к роли оракула в Пелопоннесской войне. В заключение мы подведем итоги нашего исследования.

Работа имеет приложение, которое включает в себя греческие тексты и переводы на русский язык дельфийских пророчеств и корреспондирующих с ними исторических свидетельств, упоминаемых в тексте. Они сгруппированы по тематическому принципу с учетом их предполагаемой хронологии и снабжены единой нумерацией, в соответствии с которой в тексте и даются ссылки на материалы приложения.

Основная часть

Обозначим, пока лишь в самом общем виде, те важнейшие аспекты межгосударственных отношений, в которых значение

Дельф было несомненным. Прежде всего, в условиях отсутствия в греческом мире политического единства общегреческие религиозные центры с проводившимися там панэллинскими состязаниями являлись наиболее ярким воплощением и средоточием эллинского духа, идеи общности греков. В этой связи нужно отметить также роль Дельф в практике создания союзов у эллинов: святилище являлось центром религиозного объединения соседних племен -- Пилейско-дельфийской амфиктионии, которая в ряду подобных союзов несомненно выделялась не только в религиозном, но, пожалуй, и в политическом плане.

Кроме того, в политически раздробленном мире греческих полисов святилища, подобные Дельфийскому, играли роль своеобразных нейтральных точек пересечения межгосударственных связей. Выступая также центрами крупнейших общегреческих праздников, они являлись местом заключения и освящения международных договоров; с общегреческими религиозными центрами связывалась организация и отправка священных посольств -- феорий. Вклад в практику межгосударственных отношений и развитие международного права дополнялся участием Дельф в оформлении представлений о достойных правилах ведения войны (вспомним клятву амфиктионов и упоминание Дельф в начальной части договоров о мире). Вследствие той значительной роли, которую оракул играл в Великой греческой колонизации, он приобрел славу арбитра в сфере колонизационного права. Вопросы о войне и мире, другие аспекты межгосударственных отношений в VIII-V вв. мы постоянно видим среди важнейших поводов для обращения в Дельфы. Без совета Пифийского бога или покровителей других крупнейших святилищ греки не начинали ни одного из своих многочисленных военных предприятий.

Важное значение Дельф в сфере международных отношений подчеркивает и то, что в сравнении с прочими греческими святынями, оракул в Дельфах уже в довольно раннюю эпоху имел особенный авторитет и за пределами греческого мира -- к нему нередко обращались за советом или божественным освящением своих планов и могущественные правители иных, негреческих государств. В обилии богатых посвящений иноземных властителей, согласно сведениям традиции, оракул далеко превосходил Олимпию. Если Олимпийские игры в честь Зевса были по сути своей воплощением в чистом виде греческой идеи, то оракул Аполлона, напротив, был вполне «космополитичен», принимая подношения от этрусков, египтян -- фараона Амасиса, восточных правителей -- Мидаса, Креза и его предшественников. Таким образом, обращение к этой теме важно не только для изучения проблемы межполисных связей греков, но и анализа отношений греческого мира с варварским.

Кроме того, «международный фактор» является очень существенным для истории самого святилища, для анализа причин его возвышения в архаическую эпоху и падения авторитета в позднеклассическое время, поскольку в росте влияния Дельфийского оракула важную роль сыграли успехи колонизационного движения, в котором он выступал своеобразным координирующим центром, а потеря Пифийским святилищем своего прежнего значения отчасти связана с его позицией в Греко-персидских войнах, а затем и в глобальном конфликте внутри греческого мира -- противостоянии Афин и Спарты.

Итак, значимость Дельф в межполисных и международных делах представляется несомненной и определяет необходимость и важность исследования данной темы как с точки зрения истории самого панэллинского оракульного центра, так и в отношении его роли в системе межгосударственных отношений. Однако если в античной традиции авторитет Дельф не вызывал никакого сомнения, то для современных исследователей степень и характер влияния Дельфийского оракула на политическую историю Греции являются предметом острой дискуссии. Поэтому прежде чем обозначить основные задачи и направления нашего собственного исследования данной темы, а также важнейшие дискуссионные проблемы в ее изучении, рассмотрим античные свидетельства о Дельфах и главные подходы к формированию общей оценки роли оракула в жизни эллинов в новейшей историографии.

Об активности Дельфийского оракула в жизни греков мы можем судить по многочисленным свидетельствам, которые нам оставила античность: письменной традиции, эпиграфическим документам, данным нумизматики, археологическим материалам, произведениям греческого искусства -- вазописи, скульптуры, архитектуры. Значительное число дельфийских прорицаний, которые являются важнейшей частью наших источников, а также множество другой важной информации о Дельфах сохранили нам прежде всего произведения античных писателей, так что обратимся сначала к данным письменной традиции.

Упоминания о Дельфах содержат гомеровские поэмы «Илиада» и «Одиссея», создание которых, по мнению большинства специалистов по гомеровскому вопросу, относится к VIII в.2 В гомеровском эпосе о святилище Аполлона в Пифо (так поэт называет Дельфы) говорится как о процветающем и известном месте (Il., II, 519; IX, 401-405), где получил прорицание Агамемнон (Od., VIII, 79-82). В другом достаточно раннем источнике -- «Теогонии» Гесиода, беотийского поэта рубежа VIII-VII вв., -- со святилищем в Пифо связывается древний миф о борьбе Зевса с Кроносом (ст. 497-500).

Ценнейшим источником по ранней истории Дельф является входящий в собрание так называемых Гомеровских гимнов Гимн к Аполлону, где рассказывается о рождении Аполлона и о том, как он основал в Пифо оракул и святилище, сделав первыми его жрецами критян. Создание Гимна относится к VII в., его автором схолиаст II Немейской оды Пиндара называет Кинефа Хиосского. Рукописи позднего средневековья, сохранившие сборник Гомеровских гимнов, представляют нам Гимн к Аполлону как единое целое. Традиция разделения этих гимнов на два -- Аполлону Делосскому и Аполлону Пифийскому -- началась с вышедшего в 1781 г. исследования голландского филолога Д. Рункена, у которого до настоящего времени имеются как последователи, так и противники. Мы следуем в нумерации строк за теми, кто принимает сохранение рукописной традиции. Эта нумерация приводится также в самом авторитетном на сегодняшний день издании гимнов Т. У. Аллена.

Из современных отечественных переводчиков гимнов такую нумерацию сохраняет Е. Рабинович; знаменитый же перевод В. В. Вересаева сделан по изданию, в котором Гимн к Аполлону разделен на два.

Из произведений лирической поэзии, сохранивших нам некоторые сведения о Дельфах, особенно важны Пифийские и Немейские оды Пиндара (первая половина V в.), беотийского поэта, пользовавшегося в Дельфах большим почетом (Paus., X, 24, 5). Ценным источником являются и схолии к Пифийским одам, которые сообщают нам сведения о Первой священной войне и реорганизации там Пифийских состязаний.

Наиболее информативным произведением классической греческой историографии по интересующей нас проблематике является «История» Геродота (V в.). Картина жизни архаической и раннеклассической Греции, нарисованная автором, по полноте, ценности, обилию и достоверности информации является уникальной. Ему мы обязаны сведениями об отношениях Дельфийского оракула с лидийскими правителями, о посещении Дельф знаменитыми личностями архаической поры -- законодателями, ойкистами, тиранами, о близости к Дельфам знатных афинских родов -- Алкмеонидов и Филаидов, о ходе восстановления сгоревшего в 548/7 г. храма Аполлона в Дельфах и т. д.

Чрезвычайно важны данные историка о начальном периоде Греко-персидских войн (до 478 г.), на котором, собственно, и обрывается его изложение, а также отдельные факты, сообщаемые автором в последних книгах «Истории» о современной ему эпохе Пятидесятилетия.Геродот, как никакой другой античный автор, особенно часто ссылается на дельфийские пророчества: он передает около ста оракулов (20 изречений пифии в стихотворной форме, остальные -- либо в прозаическом переложении, либо просто в виде упоминания об их существовании). В связи с проблемой аутентичности сохраненных Геродотом (да и всей античной традицией) оракулов из Дельф укажем на различные подходы к оценке этого сложного источниковедческого вопроса.

Современная гиперкритика, наиболее ярко представленная в связи с темой Геродота и Дельф работами Д. Фелинга и Дж. Фонтенроуза, пытается показать Геродота не исследователем, а сочинителем, свидетельства которого не имеют исторической ценности. При этом почти все дельфийские изречения, передаваемые историком, объявляются либо литературными измышлениями, либо апологетическими фальсификациями6. Взгляды новейших последователей этого направления берут начало в историографической традиции XIX в., которая в 50-е гг. прошлого столетия нашла особенно яркое выражение в работах Ж. Дефрада и Р. Краэя. Согласно Ж. Дефрада, все дельфийские рассказы, сообщаемые в «Истории», сочинены дельфийским жречеством, Геродот выступает лишь «верным эхом популярных в святилище Аполлона идей». Р. Краэй полагает, что пифийские пророчества, цитируемые Геродотом, являются восходящей либо к дельфийской, либо к той или иной местной традиции «оракульной литературой», которая в то же время широко использовалась как действенное средство политической пропаганды.

Однако большинство исследователей второй половины XX в. справедливо относится к данным античных источников с большим доверием9. Вряд ли возможно представлять Геродота лишь писателем, умело эксплуатирующим религиозные представления в угоду литературному жанру, или добросовестным, но наивным информатором, который становится игрушкой в руках жречества. «Отец истории» при скептическом отношении к некоторым народным религиозным представлениям отличается искренним и глубоким почитанием оракулов (см., например, его собственное заявление в VIII, 77) и, по сути, делает божественное предопределение основой излагаемых им событий. Вера в оракулы и общий образ Дельф, который мы находим у Геродота, не являются лишь особенностью его личных представлений, с большей или меньшей долей пиетета их разделяют и другие античные авторы. Таким образом, в данном случае речь идет об общих особенностях религиозного типа мышления и античной ментальности.

Большинство оракулов, содержащихся в «Истории», стали, видимо, результатом изысканий самого автора. Некоторые прорицания, по словам Геродота, передаются им на основании местных традиций (например, связанные с основанием Кирены -- IV, 155-157; 159, и оракул, данный книдянам -- I, 174, 4).

Геродот сообщает, что в Додоне он расспрашивал жрецов о происхождении тамошних оракулов (II, 55, 2), такие же авторитетные свидетельства он, по-видимому, получил и от дельфийцев, на которых часто ссылается. Таким образом, мы вправе предположить, что большинство пророчеств восходят к словесным пересказам служителей святилища Аполлона или к архивам храма, существование которых, как представляется, вряд ли нужно ставить под сомнение10. Для крупнейшего оракульного центра накопление информации различного рода было естественной потребностью, практика фиксации и хранения ответов Дельфийского оракула засвидетельствована, например, в Спарте (Hdt, VI, 57, 4). В оценке аутентичности оракулов, передаваемых Геродотом в связи с относительно близкими к нему по времени событиями, необходимо исходить также из того обстоятельства, что ко времени написания труда Геродота (около 465-430 гг.) были живы участники описанных событий.

Однако было бы ошибкой отвергать всякую возможность как позднейших, так и близких к описываемым событиям по времени фальсификаций, а также особенно составленных post factum и имеющих апологетический характер интерпретаций дельфийских пророчеств. Традиция, несомненно, передает примеры подобного рода (в частности, различные версии одного и того же предсказания), однако сомнения в аутентичности в каждом подобном случае должны иметь под собой серьезное основание (с точки зрения языка, по содержанию и т. д.) и требуют особого разбора.

Мы не случайно попытались определить важнейшие принципы подхода к анализу данных античной традиции в связи с трудом Геродота. С одной стороны, это сочинение имеет важнейшее значение для изучения дельфийской истории, с другой -- именно его ценность как исторического источника подвергается особым нападкам гиперкритиков, хотя последние и не ограничивают свой скепсис лишь данными «отца истории».

Гораздо меньше упоминаний о Дельфийском оракуле в исторической и политической литературе конца V-IV в. -- у Фукидида11 и Ксенофонта, а также Аристотеля, пытавшихся дать рационалистическое объяснение исторических событий и важнейших явлений политической жизни. Необходимо учесть и то, что время жизни Фукидида и Ксенофонта и главные события, о которых они сообщают, приходятся на период роста скептицизма и упадка традиционных верований, на период, когда влияние святилища в политической жизни становится менее значительным (см., например, полный скрытого сарказма рассказ Ксенофонта о его обращении в Дельфы -- Anab., III, 1, 5-7). У Фукидида, однако, мы находим важные замечания об участии Дельф в колонизационном движении и указания на их роль как арбитра в колонизационном праве. Его сочинение -- это наш главный источник о событиях Пелопоннесской войны и позиции Дельф в этом конфликте, который также cодержит тексты договоров о перемирии 423 г. и мире 421 г., где важная роль отводится Дельфийскому святилищу.

Большое значение в своей модели идеального государства придавал Дельфам Платон. Особенно он подчеркивал значимость обращения к оракулу Аполлона по вопросам культа (в «Законах» и «Государстве»). Платон сообщает нам и ряд дельфийских пророчеств, среди которых самое известное касается мудрости Сократа (Apolog., 20 e -- 21 a; 23 a).

Важной, хотя и весьма своеобразной группой источников являются произведения греческой классической драмы V в., где мы находим сведения о предшествовавших Аполлону божественных владельцах оракула в Дельфах и воцарении там Пифийского бога (у Эсхила в «Эвменидах», у Еврипида в «Ифигении в Тавриде»), а также указания, касающиеся культа Аполлона и дельфийской мантики.

Множество сведений содержит и поздняя греческая традиция рубежа тысячелетий. У Диодора Сицилийского мы встречаем 24 стихотворных ответа пифии и 5 -- в прозаическом переложении историка, причем 8 из них мы знаем только по его сообщениям. Большинство из этих свидетельств, вероятно, восходят к Эфору, так же как и фрагменты «Географии» Страбона, в которых цитируются 5 оракулов, данных в Дельфах, и еще один сообщается в переложении. В IX книге своего труда, посвященной Фокиде, Страбон дает краткое, но точное описание места, занимаемое Дельфийским святилищем. Особенно ценны его сообщения об участии Дельф в основании западных колоний и рассказ об учреждении Пифийских игр.

Из авторов римского времени наибольший интерес для нас представляет Плутарх из беотийской Херонеи (II в. н. э.), который в последние годы своей жизни исполнял обязанности жреца в Дельфах, так что его информация о Дельфах, как и у Геродота, носила характер личных впечатлений. Правда, в отличие от времени Геродота при Плутархе святилище уже утратило свое прежнее значение. Свидетельства Плутарха ценны тем, что он, по-видимому, обладал доступом к информации, имевшейся у лиц, особенно близких к святилищу, и к дельфийским хроникам, содержащим сведения о достаточно удаленных во времени событиях (об этом можно судить по его собственному указанию -- Sol., 11). Поэтому в спорных вопросах дельфийской истории его мнение зачастую оказывается решающим (например, проблема главнокомандующего афинскими силами в Первой священной войне). Безусловно, Плутарх имел в своем распоряжении и храмовые архивы, по крайней мере, современной ему эпохи, а возможно, и более ранних периодов дельфийской истории12. Кроме упоминаний о Дельфах, в обилии встречающихся в многочисленных сочинениях этого автора, он посвятил Аполлону и Дельфам три трактата, которые сам назвал «пифийскими» (De E ap. Delph., 1, 384 e): «Об “Е” в Дельфах» (De E apud Delphos), «О падении оракулов» (De defectu oraculorum) и «О том, почему пифия больше не прорицает стихами» (De Pythiае oraculis). В них содержится ряд ценных сообщений об устройстве оракула, процедуре прорицания, жреческом персонале. Плутарх приводит 19 стихотворных оракулов, данных пифией в Дельфах, и ссылается еще на 4 прорицания; из всех данных оракулов более половины (13) -- это оракулы, которые не встречаются у других античных авторов.

Обилие сведений, большей частью мифологического характера, приводит в своем знаменитом «Описании Эллады» Павсаний (II в. н. э.). Он гордится тем, что сам читал изречения многих знаменитых прорицателей (X, 12, 11), но среди этих собраний оракулов не упоминает, однако, собрание дельфийских пророчеств. Вместе с тем автор, особенно при описании храма, часто ссылается на то обстоятельство, что многие сведения получены им от своего рода «гидов» по священным местам (perihghtaiv) и рассказывает о Дельфах явно как человек, побывавший там лично13. Десятая книга труда ученого путешественника, посвященная Фокиде, содержит подробное описание местоположения Дельф, знаменитого оракула и всего, что он сам увидел и о чем услышал от дельфийцев. Павсаний часто упоминает о Дельфах не только в этой части сочинения, но и в других главах «Описания Эллады».

Он цитирует 27 оракулов и перелагает прозой 4 прорицания; из них 16 мы встречаем только у него. Некоторые из этих последних связаны с посвящениями в Дельфы и, скорее всего, восходят к рассказам, услышанным автором именно в святилище. Кроме того, Павсаний сообщает нам очень много и о других прорицалищах Аполлона в Балканской Греции и за ее пределами.

Отдельные замечания, связанные с Дельфами и их историей, содержатся и у других авторов поздней античности: во фрагментах истории Николая Дамасского, у Полиэна, Афинея, Элиана, Диогена Лаэртского. Следует также назвать лексиконы греческих авторов римского и византийского времени (Поллукса, Гезихия, Стефана Византийского, Свиды, Фотия), которые содержат лаконичный, но крайне важный справочный материал. Ценность многих из этих источников определяется и тем, что они не дублируют известные свидетельства предшествующей историографии, сохраняя фрагменты не дошедших до нас трудов ранних античных писателей и местных историков.

К этим источникам следует также присоединить «Хронику» Евсевия, сообщающую важные исторические и хронологические сведения из истории Дельф архаического и классического периодов и связанных со святилищем событий. Множество оракулов мы находим в другом труде Евсевия -- Preparatio Evangelica («Приготовление к Евангелию»). Этот источник отличается от предыдущих крайней враждебностью к оракулам, однако, для критики языческих святилищ автор широко пользуется цитированием текстов прорицаний, основываясь на произведениях более ранних писателей.

Как видно из предшествующего изложения, исследователю дельфийской истории приходится прежде всего иметь дело с таким своеобразным видом античных свидетельств, как оракулы. Прорицания, приписываемые традицией Дельфам, в новое время впервые были собраны Р. Гендессом и Е. Куни.

Однако эти сборники, с одной стороны, включали и пророчества, не связанные с Дельфами, а с другой -- содержали лишь стихотворные оракулы, хотя традиция сохранила нам массу прорицаний, излагаемых древними авторами в прозаической форме.

В этом отношении трудно переоценить работу, которая была проделана Г. Парком и Д. Уормеллом. Второй том их совместного издания по истории Дельф представляет собой первое полное собрание всех известных оракулов пифии в Дельфах и состоит из 615 прорицаний, которые распределены, согласно предполагаемому времени их составления, по девяти разделам. Безусловным достоинством данного собрания являются подробные и тщательно выполненные индексы греческих слов в стихотворных ответах, собственных имен, античных авторов, цитирующих дельфийские ответы, и лиц, вопрошавших в Дельфах. При цитировании оракула составителями приводятся различные версии, которые сохранила традиция, что также делает эту публикацию незаменимой для исследователей.

Это собрание было использовано при составлении еще одного каталога дельфийских ответов, автором которого является Дж. Фонтенроуз. Он распределил все пифийские оракулы на 4 группы: 1) исторические (Historical), датировка которых приходится на время жизни автора, сохранившего нам этот оракул; однако, согласно замечанию Дж. Фонтенроуза, не все эти ответы обязательно подлинные; 2) квазиисторические (Quasi-Historical), то есть те, которые относятся к историческим временам (по Дж. Фонтенроузу, примерно с 800 г.), но впервые появляются у авторов, живших позже принятой или предположительной даты ответа; 3) легендарные (Legendary), то есть те, которые повествуют о событиях до VIII в., и 4) фиктивные (Fictional), то есть созданные античными писателями в своих творческих целях. Значимость составленного Дж. Фонтенроузом каталога дельфийских оракулов и множества сделанных им интересных наблюдений бесспорны, однако не может не вызвать, как мы уже подчеркивали, возражений гиперкритический подход автора к данным традиции.

Продолжая характеристику основных видов источников о Дельфах и обращаясь к эпиграфическому материалу, мы вынуждены сделать неутешительный вывод о его крайней малочисленности для истории Дельф до начала IV в. В результате раскопок французских археологов, которые продолжаются уже свыше столетия, было получено огромное количество надписей, относящихся к более поздним историческим эпохам. В большинстве своем они были опубликованы в нескольких выпусках третьего тома серии «Fouilles de Delphes» и в журнале «Bulletin de сorrespondаnce hellйnique»; к тому же дельфийские надписи включены в собрание В. Диттенбергера и другие собрания эпиграфических материалов. Кроме того, начато издание корпуса дельфийских надписей -- Corpus des Inscriptions de Delphes (СID), причем до настоящего времени выпущено уже три тома. В свою очередь, подготовлен к изданию четвертый том серии, включающий документы амфиктионов. Ф. Лефевр в своем исследовании об амфиктионии приводит таблицу соответствия нумерации надписей в этом новом издании предшествующим публикациям эпиграфического материала. Завершена также работа над пятым томом серии CID, который посвящен дельфийским манумиссиям; он выйдет под редакцией Д. Мюлье (D. Mulliez).

Надписи в Дельфах -- это главным образом документы финансовой и хозяйственной отчетности, связанные со строительством храма в IV в., списки арендаторов храмовых земель, договоры об аренде, распоряжения амфиктионов по хозяйственным вопросам и т. д. В данной связи следует подчеркнуть, что 80% эпиграфического материала, связанного с деятельностью амфиктионов, приходится на IV-II вв. Значительную часть дельфийских надписей составляют манумиссии, которые относятся в основном ко II в. до н. э. -- I в. н. э21. К сожалению, характер и хронологическая принадлежность этих документов затрудняет широкое их использование при рассмотрении интересующих нас проблем. Однако они часто оказываются полезными в ретроспективном плане, в частности при анализе деятельности амфиктионов, при разборе вопросов о процедуре обращения к оракулу и составе служителей дельфийского храма. Заключая краткий обзор эпиграфического материала из Дельф, отметим, что при современном состоянии этого типа источников особенное значение для нашего исследования приобретает литературная традиция.

Кроме письменных источников в воссоздании истории оракула в архаический и классический периоды и, особенно, в предшествующее время большое значение имеют данные археологии. Систематическое археологическое изучение Дельф началось с 1893 г., хотя интерес французской школы к этому святилищу восходит еще к середине века. С 1902 г. начала регулярно выходить серия «Fouilles de Delphes», издание которой продолжается и поныне. Она состоит из 5 томов (первый посвящен истории Дельф и раскопок, второй -- топографии и архитектуре, третий -- эпиграфике, четвертый -- скульптуре, пятый -- терракоте, бронзе и т. д.). Каждый том включает в себя ряд выпусков, при этом их нумерация определяется не сроками выхода в свет, а содержанием. Результаты раскопок частью публиковались и в журнале «Bulletin de сorrespondаnce hellйnique», частью нашли отражение в ряде не вошедших в серию FD монографических исследований участников французской экспедиции, а также в трудах представителей других национальных школ.

Публикация новых археологических материалов и их интерпретация продолжается до настоящего времени. Из наиболее значимых работ последнего десятилетия следует назвать «Путеводитель по Дельфам» (1991), составленный французскими исследователями, и работу М. Мааса, сотрудника музея в Карлсруэ (Германия), -- «Античные Дельфы. Оракул, сокровища и памятники» (1993).

Необходимо указать также и на ценность нумизматического материала из Дельф. Он включает три основных категории монет: дельфийскую серию серебряных монет с конца V в., две эмиссии амфиктионов в 350-х гг., группу бронзовых монет времени Антонинов25 (см. рис. 1, 2, 4). Изображения на лицевой и оборотной стороне монет (дельфин и другие животные, связанные с культом Аполлона, сам Аполлон, святилище, треножник, иная дельфийская культовая атрибутика) дополняют полученные из других источников представления о составляющих культа Аполлона, дельфийской символике, официальной дельфийской традиции. Организация чеканки дельфийских монет (в частности, номинал более мелкой монеты, его опора на эгинский эквивалент и привязка к аттической денежной системе) указывает на насущные потребности международного религиозного центра (оплата многочисленными паломниками культовых сборов, издержек по проживанию и т. д.). Эмиссии амфиктионов, которые пытались чеканить собственную монету, дают возможность судить о символике Пилейско-дельфийской амфиктионии). Важны также данные нумизматических материалов, происходящих из других регионов греческого мира, в частности, отметим статеры из Кротона с изображением дельфийского треножника и других символов оракульного центра в Пифо

Таким образом, важнейшие сведения по интересующим нас вопросам происходят из письменной традиции, анализу которой мы и отводим важнейшее место. В то же время эпиграфический, археологический и нумизматический материал не только позволяет проверить или уточнить свидетельства античных авторов, но в ряде случаев и удачно дополняет их. В целом же, комплексный подход к анализу источников различного типа дает возможность с учетом отмеченных выше особенностей довольно обстоятельно исследовать вопрос о международном авторитете Дельф и их участии в межполисных отношениях в Греции в архаическую и классическую эпоху.

Многочисленные свидетельства античности о крупнейшем панэллинском святилище и оракуле Аполлона в Дельфах традиционно находятся в центре внимания исследователей древнегреческой истории и религии. В данном обзоре мы ограничимся рассмотрением лишь важнейших публикаций, авторы которых, используя различные подходы, пытаются дать общую оценку роли Дельф в жизни древней Греции архаического и классического времени и оценить влияние оракула в сфере межгосударственных отношений.

Противоположные мнения о роли Дельф в политической истории были сформулированы в своем крайнем выражении еще в прошлом веке в трудах знаменитых немецких историков Э. Курциуса и Р. Пёльмана. В то время как Э. Курциус отстаивал тезис о прямом руководстве Дельф многими из важнейших мероприятий греков, в частности колонизационной деятельностью26, Р. Пёльман, крайне скептически относившийся к сообщениям античной традиции об этом явлении греческой жизни, ставил под сомнение значительность влияния оракула27. Таким образом, в общем виде проблема, которая и сейчас еще далека от однозначного решения, выражалась в следующем: можно ли говорить о значительном влиянии оракула в Дельфах на общественно-политическую жизнь древней Греции, или его роль ограничивалась лишь обеспечением божественной санкции в отношении тех вопросов, с которыми обращались в Дельфы.

В результате активного археологического изучения Дельф с конца XIX в. внимание исследователей в первой половине следующего столетия было сосредоточено в основном на осмыслении материалов, полученных в ходе раскопок. Однако появляются также работы, скрупулезно анализирующие и литературную традицию, среди которых особо следует отметить статьи А. Пиза и К. Смертенко. В центре внимания ученых было не только решение сложной проблемы роли Дельф в целом, но и оценка их влияния на отдельные значительные явления древнегреческой жизни. А. Пиз в статье, посвященной одному из самых популярных затем сюжетов -- «Дельфийский оракул и колонизация» (1917), анализируя богатый материал письменной традиции, приходит к выводу, что большинство оракулов, сохраненных античными авторами, составлены ex eventu и заключает, что обращение в Дельфы не имело никакой практической пользы, носило формальный характер, касалось чаще всего получения санкции на выведение поселения или учреждения новых культов в колониях. По мнению К. Смертенко29, роль оракула в политической жизни Греции определялась прежде всего тем обстоятельством, что Дельфы являлись орудием в борьбе аристократии за политическую власть. Соответственно этому, как отмечает автор, Пифийское святилище постоянно поддерживало аристократов как против растущих демократий, так и против тиранов. Тот же факт, что известны одобрения Дельф и в отношении явлений противоположного характера, К. Смертенко объясняет тем, что Дельфы и утрачивающая былое влияние аристократия не всегда могли противостоять ходу событий и были вынуждены мириться с новыми политическими реалиями.

Несмотря на большое количество изданий, выходивших в конце XIX и первые десятилетия XX в., первая попытка воссоздать общую картину истории Дельф была сделана лишь в 1939 г. английским исследователем Г. Парком. Эта работа была положена в основу первого тома совместного издания Г. Парка и Д. Уормелла «Дельфийский оракул» (1956), которое учитывало новые археологические данные и исследования. Ценность этого

труда повышает и то, что его второй том, как уже отмечалось, содержит собрание всех сохраненных традицией изречений пифии в Дельфах. Отмечая особую роль оракула в религиозной и моральной сферах общественной жизни, Г. Парк полагает, что в области политики (например, в отношениях с тиранами) Дельфы приспосабливались к текущим обстоятельствам, к чему их вынуждала военная слабость, хотя в таких значительных вопросах, как колонизация или законодательство, жречество демонстрировало большую независимость и беспристрастие. Автор отвергает высказанное рядом ученых мнение о том, что оракул всегда отстаивал интересы аристократии, и считает, что святилище занимало в некотором смысле консервативную позицию, но отнюдь не противостояло новым веяниям в общественной жизни.Исследование Г. Парка и Д. Уормелла стало наиболее значительным среди изданий, увидевших свет в 50-е гг., которые были исключительным десятилетием по обилию опубликованных работ о Дельфах (труды П. Амандри, М. Нильссона, Ж. Дефрада, М. Делькур, Р. Краэя, У. Форреста, Г. Цайльхофера). Основные проблемы, затронутые в этих исследованиях, касались происхождения оракула, его функционирования, множества частных вопросов дельфийской истории, а также дискуссии о достоверности сохраненных античной традицией пророчеств и, следовательно, общей оценки роли Дельф в жизни Эллады. В большинстве своем эти работы не утратили научного значения и сегодня, а многие из затронутых в них проблем далеки от своего решения до сих пор. Прежде всего это касается вопроса об аутентичности сохраненных античной традицией пророчеств пифии, по которому исследования 50-х гг. представляют широкий спектр мнений от конструктивно-критического отношения к источникам до их гиперкритического отрицания.

Как мы уже отмечали, наиболее ярко гиперкритический подход к античным свидетельствам, согласно которому вымышленными объявляются практически все сохраненные традицией ответы оракула, нашел отражение в работе французского исследователя Р. Краэя «Оракульная литература у Геродота» (1956). Однако основная масса исторических работ все же строится на большем доверии к традиции. В этом ряду, кроме издания, подготовленного Г. Парком и Д. Уормеллом, следует особо отметить высоко оцененную другими авторами работу П. Амандри, которая остается классическим трудом по исследованию процедуры прорицания в Дельфах. Бережным и тщательным анализом источников отличается также исследование Г. Цайльхофера, который особенно подчеркивает традиционно сохранявшиеся связи дельфийского жречества с институтом царской власти в Спарте.

Хотя значительная часть историков 1950-х гг. и последующего времени не считает авторитет Дельф в Греции литературной фикцией, тем не менее и среди них нет единства в оценке степени влияния оракула на общественную жизнь эллинов. В области религиозной приоритет Дельф отмечается почти единодушно. Заметим, что для оценки роли святилища в этой сфере, кроме специальной литературы о Дельфах, важны обобщающие работы авторов XIX и XX вв. по различным аспектам истории древнегреческой религии (О. Буше-Леклерка, Дж. Харрисон, У. фон Виламовица-Меллендорфа, М. Нильссона, Э. Доддса, В. Буркерта и др.).

Вопрос о роли оракула в других областях жизни древней Эллады является предметом острых дискуссий. Относительно влияния Дельф в сфере морально-этической споры развернулись вокруг существования особой дельфийской доктрины. В качестве примера полярных подходов к решению этой проблемы сошлемся на две работы французских исследователей: по мнению Ж. Дефрада, автора монографии «Темы дельфийской пропаганды» (1954), Дельфы вели целенаправленную пропаганду аристократического характера; М. Делькур же в своей книге «Дельфийский оракул» (1955), напротив, считает, что Дельфы никогда не были миссионерским центром, они лишь впитывали стекавшиеся сюда отовсюду идеи.

Однако наиболее активная дискуссия, далекая от своего завершения и сейчас, связана с оценкой роли Дельф в политической жизни древней Греции. Уже упомянутые М. Делькур, Ж. Дефрада, Р. Краэй не признают за ними какого-либо реального политического влияния или инициативы. Довольно скептически настроен и Х. Ллойд-Джоунс в обзоре «Дельфийский оракул» (1976)35. У. Форрест же (в статье «Колонизация и рост Дельф», 1957, а также в очерке «Дельфы в 750-500 гг.» в «Кэмбриджской древней истории», 1982) считает, что именно активное вмешательство Дельф в политические дела VII в. (события Лелантской войны) обеспечило последующие успехи Дельфийского святилища на этом поприще36. Между этими крайними мнениями мы видим целый спектр более взвешенных оценок. П. Амандри не исключает, хотя говорит об этом осторожно, возможности активного влияния Дельф на греческие дела в области политической. По мнению М. Нильссона («Культы, мифы, оракулы и политика в древней Греции», 1951), Дельфы сами по себе не являлись политическим лидером, однако важную роль в политической жизни греческих полисов играла интерпретация пророчеств пифии. Г. Цайльхофер («Спарта, Дельфы и Амфиктиония в V в. до н. э.», 1959) говорит о реальном участии оракула в событиях Пятидесятилетия и Пелопоннесской войны.

Ученые, признающие определенную роль Дельф на политической сцене Эллады, ведут споры не только о степени, но и о характере влияния оракула. В своем крайнем выражении точки зрения по этому вопросу представлены в исследованиях второй половины XX столетия следующим образом. В ряде работ мы видим Дельфы беспристрастным толкователем воли Аполлона, который мог поступиться или проигнорировать политические соображения и интересы различных «партий». Так, Г. Берве в очерке «Дельфийский оракул» (1949) подчеркивает особенную роль упорядочивающего начала в культе Аполлона и в функционировании его святилища в Дельфах для всех областей греческой жизни. Сторонники противоположного взгляда полагают, что такого беспристрастного центра не могло существовать и что готовность дать ответ на политические вопросы непременно должна была привести к симпатиям и обязательствам в отношении обращавшихся в святилище. Среди приверженцев этой последней точки зрения также нет единства в определении политических пристрастий Дельф: в частности, дельфийскую политику оценивают как поддержку всех новшеств, имевших место в VII в. (У. Форрест) или, напротив, как противостояние любым нововведениям (К. Смертенко).

Важные замечания и оценки, касающиеся прежде всего роли Дельф в текущих политических делах, содержатся также и в обобщающих работах по истории Греции архаической и классической эпохи Г. Берве, Г. Бенгтсона, В. Эренберга, Р. Сили, Л. Джеффри, Э. Снодграсса, Дж. Файна и др. Особо следует отметить мнение А. Хойса о роли Дельф в архаическое время, высказанное им в очерке «Архаический период Греции как историческая эпоха» (1946)39. Автор подчеркивает значимость того обстоятельства, что Дельфы в сложное и нестабильное время архаики выступали в качестве носителя традиционных основ.

В 80-90-е гг. XX в. наблюдается стремление решить означенную основополагающую проблему характера и степени дельфийского влияния преимущественно через углубленный анализ отдельных вопросов, связанных с историей Дельф и функционированием оракула. Кроме того, для новейших исследований характерны поиски комплексных, междисциплинарных подходов к традиционно изучаемым аспектам проблемы Дельф. Мы укажем прежде всего на исследования, касающиеся тех вопросов дельфийской истории, которые особенно важны для оценки роли Дельф в межполисных отношениях и международных делах. В этой связи следует выделить построенную в социологическом ключе статью Р. Паркера «Греческие государства и греческие оракулы» (1985), в которой автор пытается подойти к проблеме значимости пророчеств и реального влияния их на жизнь греческих общин. На проблемы социальной роли древнегреческих прорицалищ обращает внимание К. Морган в статье «Дивинация и общество в Дельфах и в Дидиме». Среди множества исследований, основанных на анализе археологических материалов, кроме уже названных новейших публикаций необходимо отметить еще одну работу К. Морган «Атлеты и оракулы» (1990), в которой развитие наиболее значимых греческих святилищ (Дельф и Олимпии) в VIII в. рассматривается в связи с процессом складывания государства у греков и ролью аристократической личности; автор использует перспективный метод приложения археологических свидетельств к «социальным моделям поведения».

Особенно популярен среди гуманитариев двух последних десятилетий антропологический подход к исследованию греческой мантики. Причем наряду с простыми указаниями на экзотические параллели в африканском материале (в работе К. Уиттакера 1960-х гг.) появилось и действительное использование сравнительной антропологии (в статье Л. Маурицио). К этой теме, впрочем, всегда популярной, обращаются также Р. Падел, С. Прайс, Т. Комптон. Вместе со ставшей уже традиционной констатацией бесплодности поиска рационалистического объяснения феномену дельфийской пророчицы (например, у С. Прайса), мы видим и стремление по-новому взглянуть на причины и характер пророческого вдохновения пифии, а также на распределение функций пифии и жрецов. Однако выдвижение на первый план в процедуре прорицания пифии в ряде работ имеет не вполне оправданное следствие: либо практически все ответы оракула в духе гиперкритического подхода объявляются позднейшей фальсификацией, либо отрицается вообще какая-либо роль жречества в Дельфах.

Ставшая традиционной тема -- Дельфы и колонизация -- исследуется в работе А. Малкина «Религия и колонизация в древней Греции» (1987), где автор подробно анализирует связь оракула в Пифо с процессом основания новых поселений и фигурой ойкиста. Очень активно в последнее десятилетие разрабатывается проблема отношений оракула со старшими тиранами, имеющая, как и вопрос о роли Дельф в колонизации, очень богатую историографическую традицию.

Следующая важная тема -- отношение Дельф с лидийскими правителями. Подходы к этой теме мы видим уже в 60-70-е гг. в статьях М. Уайт и А. Хойса. Новый импульс изысканиям был задан статьей Г. Парка, который был поддержан другими авторами -- В. Буркертом и Х. Флауэром. Так, последний пытается проанализировать рассказ Геродота о Крезе, используя при рассмотрении техники передачи и сохранения устной традиции методы современной антропологии.

Вопрос о медизме Дельф получил отражение в работе Д. Кинаста «Политизация греческого национального самосознания и роль Дельф в великой Персидской войне» (1995). Автор рассматривает роль оракула в греко-персидском конфликте в контексте духовных и религиозных оснований эллинского союза против персов и приходит к выводу, что нельзя говорить о противостоянии Дельф политике союза и проперсидской ориентации оракула.

Важную лакуну в изучении проблемы отношений между Дельфами и Пилейско-дельфийской амфиктионией заполнили исследования К. Таузенда, Ф. Лефевра (на последнее мы уже указывали в связи с обзором новых публикаций эпиграфического материала) и П. Санчеса. К. Таузенд прежде всего анализирует характерные черты амфиктионий как особого типа древнейших союзов греков и рассматривает первоначальный характер, цели, состав участников и историю Пилейско-дельфийской амфиктионии в архаической период. Работа Ф. Лефевра касается в основном эпохи IV-II вв., которой датируется основной массив дельфийских надписей, однако автор дает краткий очерк истории союза амфиктионов и важное для нас систематическое описание его институтов. П. Санчес, посвятив свою книгу истории Дельфийской амфиктионии вплоть до II в. н. э., в первой части исследования уделяет значительное внимание организации и функционированию данного объединения в архаический и классический периоды.

Обращаясь к изучению проблем истории и политики Дельф в дореволюционной России, следует выделить ряд специальных работ. Прежде всего, это книга П. И. Люперсольского, в которой Дельфы рассматриваются не столько с точки зрения их отношений с остальной Грецией, сколько в связи с их внутренним устройством и особенностями Дельф как храмового города; особое внимание автор уделяет подробнейшему анализу Гомеровского гимна к Аполлону. Большой вклад в дельфийские штудии внес уже упоминавшийся нами А. В. Никитский. Он лично знакомился со вновь обнаруженными эпиграфическими материалами в Дельфах и был автором первой публикации некоторых надписей. На основании анализа известных к тому времени эпиграфических источников этот ученый еще в конце прошлого века дал замечательную характеристику дельфийских институтов, значимость которой во многих аспектах сохраняется и до настоящего времени. Труд А. В. Никитского о Дельфах получил пространный отзыв Ф. Ф. Соколова, и эта рецензия имеет самостоятельное значение в истории изучения Пифийского святилища. Свою ценность до сегодняшнего дня сохраняет и раздел об оракулах и Дельфийской амфиктионии в «Очерке греческих древностей» В. В. Латышева. В целом отечественные исследования велись в общем русле и в тесной связи с развитием европейского антиковедения.

Общеизвестно, что религиозная проблематика, занимавшая одно из центральных мест в отечественной историографии до революции, в советскую эпоху оказалась на периферии исследовательского интереса и рассматривалась с атеистических позиций. В большинстве обобщающих трудов и учебных пособий существование Дельф даже не упоминалось. Исключением являлись лишь труды Л. М. Глускиной, автора диссертационного исследования «Политическая роль Дельфийского оракула (Из истории Дельф VI в. до н. э.)» (1948), а также ряда статей, опубликованных в 1951-1961 гг., и раздела о дельфийской общине в IV в. в издании «Античная Греция» (1983). Отдавая дань эпохе, автор видит одну из главных причин возросшего влияния оракула в Дельфах в экономическом факторе и рассматривает святилище как крупный экономический центр древней Греции. Л. М. Глускина, которая строила свои исследования на тщательном анализе античных источников, сделала не только множество ценных частных наблюдений, но и высказала значимые суждения по принципиальным вопросам ранней дельфийской истории, а также по истории Дельфийского полиса в IV в.

Сейчас, в эпоху формирования и складывания многообразия новых подходов к изучению общественной жизни, интерес к религиозной тематике возрос. Отечественные исследователи активно изучают частные сюжеты, связанные с ролью Дельфийского оракула в событиях архаического и классического периодов. Так, например, вопрос о значении Дельф в колонизационных предприятиях греков разрабатывается Л. А. Пальцевой, которая рассматривает историографический аспект данной проблемы, а также анализирует участие Дельф в мегарской колонизации. Автор на мегарском материале вслед за Дж. Форрестом заключает, что о Дельфах VIII -- начала VII в. можно говорить не как о панэллинском центре, руководившем колонизационным движением, а как о политической силе, поддерживающей одну из противоборствующих групп полисов в военном конфликте, известном под названием Лелантской войны.

В отечественных работах последних лет затрагивается и ряд других аспектов истории Дельф архаической эпохи, в частности взаимоотношения святилища со старшими тиранами и роль оракула в законодательной реформе. И. А. Макаров в своих статьях, посвященных старшей тирании, обращается также к общей проблеме участия Дельф в политике. По его мнению, «сама дельфийская практика не давала возможности ни жрецам, ни их покровителям проводить особую политическую линию». Он полагает, что тезис об идейной близости позиций дельфийского жречества и семи мудрецов практически ничем не подтверждается, а сама дельфийская «идеология», равно как и «идеология» семи мудрецов, представляет собой скорее литературное, нежели историческое явление. Позднейшим измышлением спартанской пропаганды автор объявляет и дельфийскую поддержку антитиранической политики Спарты. Историю ранних дельфийско-спартанских отношений (до Клеомена) И.А. Макаров определяет как мифологическую. Анализируя античную традицию, он заключает, что большинство пророчеств, касающихся тирании, восходит не к Дельфам, а к той или иной местной традиции, которая берет начало от жанров оракульной литературы -- crhsmoiv и lovgia. Такой тяготеющий к чрезмерному скепсису подход к оценке данных античной традиции61 подвергся справедливой, на наш взгляд, критике в ряде новейших отечественных работ, посвященных сходным проблемам.