Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа в отношениях с мусульманскими государствами Причерноморья (вторая половина XVII – начало XIX в.)

Хронологическим «водоразделом» в истории отношений сторон (по крайней мере - Крыма и донского казачества) можно признать рубеж 1660 - 1670-х гг., причем эти отношения развиваются под влиянием конфликтогенного потенциала движения С.Т. Разина. До указанного времени крымские ханы преследовали казаков с завидным постоянством - в географическом, политическом, информационном пространстве. Османская империя проводила в отношении донского казачества типологически ту же линию по их «нейтрализации», что и Гиреи. Впрочем, в отдельных случаях турки-османы были склонны подходить к решению «казачьего вопроса» более гибко. Сделан новый вывод о том, что инициатива по развитию отношений с Крымом исходила в немалой степени от повстанческого руководства в лице С.Т. Разина.

Приведены новые факты об активном развитии таких отношений донцов с османским Азовом как их бегство в указанную крепость. Доказано, что это не случайные переходы, а упорядоченные во времени и пространстве случаи 1650-1670-х гг. Сделан вывод о типологической связи таких переходов с подобными примерами конца XVII в. - когда в Азов приходят с Дона казаки-старообрядцы. Аргументировано мнение о том, что после побега (ухода) с Дона перебежчики получали разные возможности для своей натурализации (адаптации). Переход казаков в мусульманство признавался османскими властями желательным, но вовсе не обязательным основанием для проживания в крепости. Случалось, что и турки переходили на Дон, становясь казаками.

«Смягчение» позиций сторон по отношению друг к другу протекало на фоне сложных международных процессов второй половины XVII в. В диссертации определено влияние таких процессов (а также событий польско-османской войны) на положение донского казачества. Без обращения к указанной парадигме, считаем, проблематично объяснить содержание конфликтов между донскими казаками и Россией, между Россией и казаками. Впервые в историографии подробно рассмотрен вопрос о связях донских казаков с Речью Посполитой в 1680-е гг., включенный в общую картину участия донцов в событиях международного масштаба. В процессе реализации Россией, Крымским ханством, Османской империей своих новых для конца XVII в. договорных обязательств, формирования нового пограничного режима нередки были ситуации конфликта Москвы с Войском Донским и наоборот. Несомненно, что по заключению Бахчисарайского договора (1681 г.) пострадали интересы (в т.ч. экономические) донского казачества, существенно ограниченного теперь в возможностях совершать несанкционированные походы на владения Гиреев, Османов, а также другие, «опасные» с точки зрения России деяния.

Новые международные обязательства России наносили удар, по одной из доходных статей Войска Донского - «окупным» операциям в отношении пленных, свозимых казаками на Дон по итогам различных походов и набегов. Реализация казаками разнообразных форм и методов сопротивления политике Москвы (особенно после заключения Бахчисарайского перемирия 1681 г.) происходила на фоне обострения событий т.н. «донского раскола». Крайне важно, что Крымские походы актуализовали в глазах казаков мысль о связи судьбы государства Гиреев с судьбами самих донцов, что, возможно, еще более подталкивало их к разрыву с Доном и Россией. Реакция части казаков на системные ограничения и преследования привела в итоге результату, вполне закономерному, и исторически обусловленному - переходу части казаков-нонконформистов, в т.ч. старообрядцев, в крымское подданство.

События раскола показали, что часть донских казаков переживала его как «культурный конфликт», знаковый (семиотический) характер которого не подлежит сомнению. Именно по религиозным основаниям разворачивались в 1680-е гг. события первой в истории донского казачества «братоубийственной войны», которую автор называет также «войной религиозной». Приведены новые факты в пользу мнения о внутренней неоднородности «донского раскола», характеристики которого несводимы к борьбе «московской» и «антимосковской» группировок. Движение донских старообрядцев развивается на фоне символических переоценок православными «религиозной чистоты» пространства и России, и Дона, и Крымского ханства. В указанной связи «позиции» Крыма усиливаются, а Россия объявлена «уделом антихриста». Разрыв части донских казаков с Россией - звено в общей истории пересмотра коллективных взглядов донцов на возможности обрести подданство крымских ханов и уйти с Дона навсегда. Доказано, что к такому повороту событий оказались готовы обе стороны, причем в османском Азове поддержали новые инициативы ханов. Впервые в науке подробно рассмотрены основные пути отступления с Дона казаков-старообрядцев

События начального этапа освоения донскими казаками Кавказа (включая Кубань - ногайские владения Гиреев) оказались теснейшим образом связаны с итогами поражения старообрядческого движения на Дону. Казаки оказались вполне готовы к освоению этих пространств - хотя например, река Кума как район для проживания уже известна донцам с 1660-х гг. Аргументировано мнение о том, что уход донских казаков на Кавказ (и Северо-Восточный и Северо-Западный) носил характер трагического и эмоционально переживавшегося Исхода - поскольку уходили казаки-старообрядцы, казаки семейные. Отступили вместе с донцами-мирянами и их духовные лидеры.

«Кумская» и «аграханская» общины казаков сформировались в конце 1680-х гг., еще одна (первоначально - менее многочисленная, чем первые две) - на Кубани, во владениях крымских ханов. Казаки заняли важную нишу в числе региональных участников исторического процесса; в союзе с ними системно были заинтересованы местные лидеры (шамхал Тарковский, владетели Эндери, кабардинские князья). Масштабы военной активности казаков Кавказа составили реальную угрозу российским владениям в регионе. Россия предприняла несколько попыток по «вызову» казаков обратно на Дон - и случаи такие действительно имели место. Однако основная часть кумских, аграханских и кубанских казаков (большая часть которых - старообрядцы) ответила на подобные предложения отказом. Анализ военных операций казаков Кумы и Аграхани в Прикаспии, на других направлениях привел автора к выводу об их масштабности и серьёзности в понимании как центральных, так и региональных российских властей. Последствия военной операции 1692 г. против казаков Аграхани, инициированная царизмом, привела в итоге не только к разгрому местных общин, но и к росту численности кубанского казачества, системно поддержанного крымскими ханами и администрацией османского Азова. Точно таким же образом ещё раньше турки-османы отнеслись и к казакам Кумы/Аграхани. Для всех них Азов становится и удобной «перевалочной базой», и местом сбыта «добычи». Казачьи сообщества Кумы и Аграхани сыграли огромную роль в становлении и развитии кубанского казачества, повышении его роли в региональных политических процессах и скором налаживании долговременных позитивных отношений казаков Кубани с крымскими ханами.

На рубеже XVII-XVIII вв. кубанское казачество стало играть не меньшую (нежели раньше - «куминцы» и «аграханцы») роль в активизации новых переходов донцов на Кавказ, набегах (теперь уже часто в союзе с ногайцами) на окраины Российского государства. Такую же роль они сыграли росте внимания Крыма, Османской империи и России к казачеству как важному игроку на пространстве Дикого Поля и сопредельных территорий. Указанный период - начальный этап складывания у казаков Кубани войсковой формы организации, что также свидетельствует об их системной адаптации и отношении к новым условиям проживания. Доказано, что ханы оказали системную поддержку своим новым подданным, включая помощь в организации религиозной жизни. Верной службой эти казаки заложили основы долговременно лояльного и даже заботливого отношения крымских ханов к местному казачеству. Указанный фактор сыграл свою важную роль в событиях нового этапа пополнения рядов кубанского казачества (1708 г.).

Подробное освещение получил этап пополнения рядов кубанского казачества, связанный с завершающим периодом выступления К.А. Булавина. Уход крупного отряда донских казаков в ногайские владения Гиреев (конец августа 1708 г., группа И. Некрасова, участников выступления К.А. Булавина) стал осуществлением заранее подготовленного плана. К числу разработчиков такого плана автор отнёс К.А. Булавина. Получены новые данные о сношениях (переписка) К.А. Булавина с кубанскими казаками. Реализовать замысел перехода повстанцев на Кубань довелось уже И. Некрасову, виднейшему сподвижнику Булавина. Отступая на Кубань в условиях преследования, казаки, по всей видимости, не имели в отношении себя и членов своих семей гарантий безопасности - ни со стороны крымского хана, ни со стороны администраций османских крепостей Северо-Западного Кавказа.

Итог первым годам пребывания казаков-некрасовцев на Кубани был впечатляющ уже на том основании, что российские власти всерьез обеспокоились возможностью продолжения «Булавинщины» на землях, подвластных хану. Попытки царизма добиться выдачи казаков И. Некрасова успеха не принесли. Более того - по итогам русско-турецкой войны 1710-1711 гг. Россия отказалась от таких претензий навсегда. Свою роль здесь сыграла позиция султанского двора; все факты говорят о том, что принципиально султан Ахмед III поддержал позицию Девлет-Гирея II по «казачьему вопросу». Первоначально казаки И. Некрасова, как показало исследование, проживали в Закубанье. Обнаружены новые свидетельства, уточняющие локализацию их первоначального пребывания в регионе. Выбор казаками места для проживания позволил им весьма быстро пройти начальный этап адаптации, освоиться, и вступить в контакты, обретая новый социальный опыт, с местным ногайским населением, найдя механизмы реализации с ними договорных отношений.

В ходе русско-турецкой войны 1710-1711 гг. казаки приняли активное участие в военных кампаниях Крымского ханства, завоевав доверие хана Девлет-Гирея II. По итогам войны (когда их судьба согласно Прутскому и Адрианопольскому договорам определилась юридически) казаки Некрасова осваивают Правобережную Кубань, где на о-ве Таманском и под Ени-Копылом они возвели свои городки. Уже в ранний этап пребывания казаков И. Некрасова на Кубани, датируемый 1708-1712 гг., заложены основы их отношений с местным ногайским населением, правящей в Крыму династией Гиреев, турецкими султанами, «старыми» кубанскими казаками. Аргументировано мнение о том, что в эти же годы формируется основа для сакрализации в недалеком будущем личности Игната Некрасова. Автор пришел к выводу о том, что широта маневра, которую некрасовцы обрели при организации своей внутренней жизни уже в 1708-1712 гг., пользуясь этим в последующие годы, была вызвана принятым ими решением добровольно найти в лице крымских ханов верховных правителей.

В основе такого коллективного служения лежали проверенные временем и несколькими поколениями казаков принципы верности, честности и ответственности. Ни в одной области хозяйственной, религиозной жизни, либо при организации внутривойсковой жизни нет фактов ограничения/преследования казаков, исходивших от правящего в Крыму хана. Ханы ценили казаков, заботились о них, казаки, в свою очередь - являлись верноподданными Гиреев. Полнота прав казаков логическим связана с их коллективной ответственностью по отношению к своим обязанностям. Большинство основанных казаками городков просуществовало вплоть до падения Крымского ханства. Со временем (но уже в первой половине XVIII в.) казаки развили активную хозяйственную деятельность (скотоводство), а география рыбного промысла казаков достигла Подунавья. Подобные факты тоже свидетельствуют об их благоприятном проживании на Кубани, причем казаки сумели наладить отношения не только с ханами, но и с местными элитами, включая кубанских сераскиров.

Приведены многочисленные факты активного участия в XVIII в. казаков-некрасовцев в русско-турецких войнах (1710-1713, 1735-1739, 1768-1774 гг.) и отдельных военных кампаниях Крымского ханства. В ходе многочисленных сражений совершенствовалось воинское искусство казаков; но вместе с тем они несли постоянные потери. Системному анализу подверглась научная проблема определения уровня объединительных процессов у казаков Кубани на примере создания войска. Развитие кубанского казачества, системно поддержанного крымскими ханами, привело к образованию единого Кубанского (ханского) казачьего войска, традиции которого казаки сохраняли позже в Османской империи. Аргументирована точка зрения по вопросу наименования войска (Кубанским ханским войском), а сообщества казаков региона - кубанским казачеством, что стало со временем выражать один из уровней коллективной идентичности казаков. Кубанское (ханское) войско существовало, имея соответствующие атрибуты именно войсковой формы организации конкретного сообщества людей. Сделан вывод о традиционном характере действий казаков по созданию привычной для них формы социальной организации - войска.

В процессе освоения пространства Крымского ханства, организации своей жизни кубанские казаки уверенно вышли на «османский ориентир». Контакты казаков с Азовом и Стамбулом носили для них не случайный и далеко не единичный характер. Османы, как и Гиреи, также поддержали в XVIII в. казаков-некрасовцев - есть сведения, что о казаках И. Некрасова и лично о нем знал султан Ахмед III. Обнаружены и ведены в научный оборот новые факты из истории отношений кубанских казаков с султанским двором и крымскими ханами в 1750-е гг. Не стали турки-османы препятствовать постепенному переселению казаков в Европейскую Турцию - Подунавье. Причины, которые заставили казаков думать об оставлении Кубани, крылись в кризисных явлениях внутри самого кубанского казачества как сообщества далеко не монолитного. Перед событиями русско-турецкой войны 1768-1774 гг. отношения казаков с крымскими и кубанскими властями, как показало исследование, принципиально не изменились - им продолжали доверять, используя как силу на различных направлениях. Новым стал вывод о том, что военная активность казаков во второй половине XVIII в. не снизилась - несмотря на кризисные явления в Кубанском ханском войске и частичное переселение казаков на Дунай в середине XVIII в.

Приведенные в диссертации материалы позволили автору отнести Кубань к крупнейшим в XVIII в. центрам старообрядчества, имевшимся в то время на пространстве Османской империи, Крымского ханства, Речи Посполитой и Российской империи. Указанное положение стало возможно для Кубани благодаря активной позиции местных казаков-старообрядцев и религиозной политике Гиреев. На Кубани казакам были предоставлены самые благоприятные условия для организации церковной (религиозной) жизни.

Впервые в науке комплексно рассмотрен вопрос о причинах бегства (ухода) на Кубань старообрядцев, среди которых были не только казаки. Аргументирован вывод о том, что вопрос о причинах бегства не исчерпывается обращением к фактам одной лишь «некрасовской агитации». По мнению автора, сфера мотиваций людей к бегству именно на Кубань включала в себя образы «воображаемой географии», религиозно-этических оценок осваиваемого (предполагаемого к освоению) пространства, старообрядческой эсхатологии.

Приведены новые факты из истории поддержки не только ханами, но и султанским двором соответствующих запросов старообрядцев Крымского ханства. Показано, каким образом активная позиция казаков позволила им, наладим диалог с мусульманскими правителями, выстроить прочную систему координат с другими старообрядцами. Впервые в историографии комплексно изучен вопрос о «социальных сетях» старообрядцев Кубани. Эти сети сформировались благодаря усилиям всех заинтересованных сторон - властей, самих старообрядцев, общавшихся друг с другом за сотни километров. В итоге сделан вывод о том, что старообрядческая (Древлеправославная) Церковь переживала на Северо-Западном Кавказе (территории Крымского ханства) настоящий расцвет, особенно в середине XVIII в.

С привлечением новых источников изучен вопрос о последствиях русско-турецкой войны 1768-1774 гг. в судьбе кубанских казаков-некрасовцев. Несмотря на противоречивое отношение казаков к возможностям своего возвращения в Россию, поскольку предложения со стороны царизма имели конкретный характер, они в итоге избрали другой путь. С падением могущества Крымского ханства в глазах некрасовцев рушился и традиционный миропорядок, отношение к которому подкреплялось в их сообществе сильной культурной традицией. Кризис государства Гиреев хотя и совпал с углубившимся расколом внутри казачьего сообщества, но к возвращению некрасовцев в Россию не привел. Массовое переселение казаков в Османскую империю (Анатолию и Подунавье) вполне укладывается в логику поведения казаков, строивших новые перспективные планы организации своей жизни. Подробное освещение получила такая проблема, как география переселения в Анатолию и Румелию казаков-некрасовцев, скрывавшихся в Закубанье после осуществленной в сентябре 1777 г. против них акции. В пределах Османской империи (конец XVIII в.) казаки стали чувствовать себя достаточно уверенно. Полагаем, кто хотел - оставался в Анатолии, кто хотел - отправлялся на Дунай. События русско-турецкой войны 1787-1791 гг. показали, что султанам казаки служат так же, как прежде - крымским ханам, что свою жизнь теперь они окончательно и прочно связали с Османской империей. Получены новые данные об участии казаков-некрасовцев в событиях указанной войны, которые в числе других доказательств такой вывод подтверждают.

Доказано, что новая пограничная ситуация, возникшая на Северо-Западном Кавказ в последней четверти XVIII в., привела в перемещению центра османских владений в Анапу. Эта османская крепость становится центром притяжения для различных групп казаков, включая выходцев (беглецов) из ЧКВ. Впервые в науке рассмотрен вопрос о роли Анапы в истории казачьих сообществ региона, в т.ч. казаков-черноморцев. В их среде, а также в среде российских регулярных войск находились люди, по разным причинам осуществлявшие побеги в Анапу. В случае попадания в крепость такие беглецы могли рассчитывать на различные варианты адаптации и налаживания дальнейшей жизни. Переход в мусульманство чаще всего не был условием, императивно навязываемым этим нарушителям границы. Зачастую анапские паши отказывались выдавать перебежчиков российской стороне, некоторые из которых затем попадали в Анатолию. Поддержка анапских пашей оказала благотворное влияние также на положение небольшой группы некрасовцев, проживавшей в Закубанье и Анапе (конец XVIII в.). При этом указанная группа сохраняла прочные связи с Анатолией.

В диссертации проанализированы возможности архивохранилищ Турецкой Республики по изучению темы диссертационного исследования. Акцент сделан на использовании фондов двух крупневших архив Турции - Topkapэ Sarayэ Mьzesi Arюivi и Baюbakanlэk Osmanlэ Arюivi, расположенных в Стамбуле. Найдены новые документы по истории донского казачества, казаков-некрасовцев, неизвестные раньше отечественным специалистам. Как считает автор, по мере дальнейшего изучения документов из фондов отечественных архивов, имеющих отношение к вопросам казачьей истории, значение восточных источников будет возрастать.

СПИСОК РАБОТ АВТОРА, ОПУБЛИКОВАННЫХ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Статьи в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации результатов диссертационного исследования:

1. Воображаемая география и имперский дискурс: практики Российской империи в Крыму и на Северо-Западном Кавказе в конце XVIII - начале

2. XIX в. // Этнографическое обозрение. 2008. №3. C.146-160.

3. Начальный этап адаптации донских казаков на территории Крымского ханства (1708-1712 гг.) // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Сер. Обществ. науки. Ростов н/Д, 2008. №4. C.73-83.

4. Дщерь Петрова и «ахреяне». Как крымский хан помог казакам найти Землю обетованную // Родина. Российский исторический журнал. 2009. №2. С.104-106.

5. Отношения булавинцев с Крымским ханством и кубанскими казаками. XVII-XVIII вв. // Вопросы истории. 2009. №4. С.89-96.

6. Новые источники по истории казачества на Северном Кавказе конца XVII века // Культурная жизнь Юга России. 2009. №2. С.49-51.

7. Фронтир в истории черноморского казачества: некоторые факторы освоения пространства // Культурная жизнь Юга России. 2009. №4.

8. Из истории освоения славянами Северного Кавказа и распространения старообрядчества в регионе (конец XVII-XVIII век) // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Сер. Обществ. науки. Ростов н/Д, 2009. №4. С.42-46.

9. Казачьи сообщества Крымского ханства и старообрядчество на Северном Кавказе в конце XVII - XVIII в. // Российская история. 2009. №6.

Иные публикации.

Монографии:

1. «Войско Кубанское Игнатово Кавказское»: исторические пути казаков-некрасовцев (1708 г. - конец 1920-х гг.). Краснодар, 2001 (22,52 п.л.).

2. «Войско Кубанское Игнатово Кавказское»: исторические пути казаков-некрасовцев (1708 г. - конец 1920-х гг.). Краснодар, 2002. Изд. 2-е, испр. и доп. (18 п.л.).

3. Память жива в веках. Возвращение к истокам: об участии казаков в войнах XVIII-XX вв. Краснодар, 2006. Глава 1 (в соавторстве с А.А. Пригариным, А.Н. Малукало) (2,4 п.л.).

4. Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа в отношениях с мусульманскими государствами Причерноморья (вторая половина XVII в. - начало XVIII в.). Ростов-на-Дону, 2009 (18 п.л.).

Статьи:

1. Русско-турецкая война 1768-1774 гг. и переселение казаков-некрасовцев в Османскую империю // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал. Краснодар, 2000. №1-2. С.11-17.

2. Казаки-некрасовцы в Османской империи: динамика религиозных воззре-

3. ний // «Проблемы изучения и развития казачьей культуры»: Мат-лы научно-практ. конф. Майкоп, 2000. С.65-73

4. Эмиграция казаков-старообрядцев в Крымское ханство: к истории формирования кубанского казачества в начале XVIII в. // Христианство и христианская культура в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе: Темат. сб. науч. ст. / Под ред. Т.С. Рудиченко. Ростов н/Д, 2000. С.39-52.

5. Кубанское казачество: условия формирования и пополнения: (К вопросу о генезисе и развитии ранних казачьих сообществ) // Социальная организация и обычное право: Мат-лы научной конференции (г. Краснодар, 24-26 августа 2000 г.). Краснодар, 2001. С.193-214.

6. «А есть ли царь наш не станет жаловать… мы войском от него отложимся и будем милости просить у вышнего творца.., а также и у турского царя…» (некоторые дискуссионные вопросы о роли России в становлении и развитии казачьих сообществ) // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал. 2003. №3-4. С.21-24.

7. «У какого царя живем, тому и служим…» // Родина. Российский исторический иллюстрированный журнал. М., 2004. №5. С.52-55.

8. Казаки-старообрядцы на Северном Кавказе: от первых ватаг к ханскому казачьему войску (некоторые теоретические аспекты оценки роли крымско-османского государственного фактора в становлении и развитии кубанского казачества) // Липоване. История и культура русских-старообрядцев. Одесса, 2005. Вып.2. С.9-24.

9. Казаки Крымского ханства: малоизученные аспекты расселения (конец

10. XVII в. - 1770-е гг.) // Cборник Русского исторического общества. М., 2006. Т.10. С.167-174.

11. Воссияло светом древлего благочестия… Крымское ханство» (к вопросу об условиях и особенностях распространения православия на Дону и Северо-Западном Кавказе в Новое время) // Традиционная народная культура и этнические процессы в многонациональных регионах Юга России: Мат-лы Всерос. научно-практ. конф. Астрахань, 2006. С.201-208.

12. Казаки Крымского ханства: от первых ватаг к казачьему войску (Некоторые дискуссионные аспекты оценки роли крымско-османского государственного фактора в становлении и развитии кубанского казачества) // Казачество России: прошлое и настоящее: Сб. науч. статей. Ростов н/Д, 2006. С.169-187.

13. Казачество Северного Кавказа во второй половине XVII-XVIII вв.: некоторые итоги и перспективы изучения темы в контексте актуальных проблем региональной истории // Российское казачество: проблемы истории и современность (к 310-й годовщине Кубанского казачьего войска): Мат-лы Всерос. науч.-практ. конф. Краснодар, 2006. С.230-234.

14. Дискурс империй, казачество и региональные особенности управления Россией пограничными территориями: Фанагория-Черномория-Кубань // В.Н. Татищев и проблемы государственно-административного управления в России: Мат-лы межд. науч. конф. Астрахань, 2006. С.178-183.

15. «Черномория» versus «Кубань»: некоторые аспекты дискурса империй и теоретические аспекты изучения истории Северо-Западного Кавказа конца XVIII в. - начала XIX в. // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Северного Кавказа за 2005 г. Дикаревские чтения (12). Краснодар, 2006. С.379-395.

16. Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа после церковного раскола: религиозный нонконформизм и стратегии выживания // Память жива в веках: военная история кубанского казачества (конец XVIII - начало XX в.): Мат-лы науч. конф. Краснодар, 2006. С.39-44.

17. Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа в конце XVII-XVIII вв.: практики взаимоотношений фронтирных сообществ с мусульманскими государствами Причерноморья (в контексте задач и перспектив изучения международных отношений в регионе) // Историческое знание Кубани: становление и тенденции развития (конец XVIII - начало ХХ в.»: Мат-лы науч. конф. Краснодар, 2006. С.81-88.

18. Воображение региона как колонизация: Кубань-Черномория-Кубань (практики Российской империи на Северо-Западном Кавказе в конце XVIII- середине XIX вв.). Ч.1. «Преодоление» Татарии // «Курорт» в дискурсивных практиках социогуманитарного знания: Мат-лы межд. науч. конф. Ставрополь-Пятигорск-Москва, 2007. С.360-368.

19. Дискурс империй и актуальные проблемы истории Северо-Западного Кавказа второй половины XVIII в. - начала XIX в. (проблемы и перспективы теоретического изучения) // Историко-культурные процессы на Северном Кавказе (взаимодействие, взаимовоздействие, синтез): Мат-лы Всерос. научно-практ. конф. Под. ред. Ю.А. Стецуры. Армавир, 2007, С.30-45.

20. Козацтво Дону i Пiвнiчно-Захiдного Кавказу в кінці XVII-XVIII cт.: практики взаємовідносин прикордонних спільнот з мусульманськими державами Причорномор'я // Український історичний збірник / Гол. ред. Т. Чухлiб. Киiв, 2007. Вип.10. С.59-64.

21. Воображение региона как колонизация: Кубань-Черномория-Кубань (практики Российской империи на Северо-Западном Кавказе в конце XVIII - середине XIX в.) // Лавровский сборник: Материалы Среднеазиатско-Кавказских исследований. Этнология, история. Археология, Культурология. 2006-2007 / Отв. ред. Ю.Ю. Карпов, И.В. Стасевич. СПб., 2007. С.63-68.

22. Воображаемая география в дискурсе империй: из истории "русификации" Причерноморья в конце 18 века // Україна в Центрально-Східній Європі. Вип.7. Київ, С.345-362.

23. Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа в конце XVII в.- XVIII в.: практики взаимоотношений фронтирных сообществ с мусульманскими государствами Причерноморья (в контексте задач и перспектив изучения международных отношений в регионе) // Кавказ в российской политике: история и современность: Мат-лы межд. науч. Конф. М., 2007. С.35-48.

24. Некоторые аспекты социальной адаптации некрасовских казаков на территории Крымского ханства в XVIII веке // Федор Андреевич Щербина, казачество и народы Северного Кавказа в исторической ретроспективе: Сб. материалов VII научно-практ. конф. Краснодар, 2007. С.90-95.

25. Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа во второй половине XVII - XVIII в.: от противостояния с Москвой к развитию практик отношений с мусульманскими государствами Причерноморья. Некоторые итоги и перспективы темы // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Северного Кавказа за 2006 г. Дикаревские чтения (13). Краснодар, 2007. С.282-296.

26. Панславизм Михала Чайковского и история казачества в Османской империи // Поляки в истории России: история и современность Краснодар, 2007.

27. С.147-160 (в соавт. с А.А. Пригариным, М.А. Волхонским).

28. Казачество Дона и Северного Кавказа в «турецком зеркале» своей истории // Сарепта: Историко-этнографический вестник. Волгоград, 2007. Вып.3. С.51-66.

30. Славянское население Дона и Северо-Западного Кавказа в конце XVII - начале XVIII в.: к вопросу о новых практиках освоения пространства и преодоления «границы миров» (на примере казачьих сообществ) // Славянские форумы и проблемы славяноведения: Сб. ст. / Отв. ред. М.Ю. Досталь, И.В. Крючков. М.: Ставрополь, 2008. С.154-168.

31. Новейшие находки по истории России и Европы в архивах Турецкой Республики // Архивное востоковедение: Тез. межд. науч. конф. М., 2008. С.89-90.

32. Переселение кубанских казаков-некрасовцев в Османскую империю в XVIII в.: дискуссия, новые источники, перспективы изучения // Липоване: история и культура русских-старообрядцев / Ред.-сост. А.А. Пригарин. Одесса, 2008. Вып.5. С.23-38.

33. Початковий етап соцiальної адавптацiї козакiв-некрасiвцiв на террiторiї Кримського ханства: його роль i значення в исторiї кубанского козацтва (1708-1712) // Козацька спадщина: Альманах Iнституту суспiльних дослiджень. Днiпропетровськ, 2008. Вип.4. С.61-71.

34. «Преодоление границы миров»: некоторые аспекты формирования кубанского казачества на территории Крымского ханства и новые практики казачества по освоению Северо-Западного Кавказа (конец XVII в. - начало XIX в.) // Казачество России: прошлое и настоящее: Сб. науч. ст. Ростов н/Д, 2008. Вып.2. С.83-104.

35. «На Кубани расколщиком жить хорошо...»: Из истории формирования «социальных сетей» старообрядцев России и Крымского ханства (середина XVIII в.) // Фелицынские чтения (Х): Мат-лы межрег. науч. конф. Краснодар, 2008. С.136-144.

36. Казачьи сообщества Причерноморья в конце XVIII в.: исторический опыт и новые «вызовы» линейного пространства империй // Взаимодействие народов и культур на Юге России: история и современность. Сб. науч. ст. Ростов н/Д, 2008. С.276-281.

37. Кзачество Кубани в конце XVII в.: новые свидетельства об участии в кампаниях Крымского ханства турецкого Азова // Полиэтничный макро-

38. регион: язык, культура, политика, экономика: Тез. Всерос. науч. конф. Ростов н/Д, 2008. С.278-281.

39. «Нам тут на Аграхани жить не тесно…»: iз iсторiї початкового етапу освоєння донським козацтвом Пiвнiчного Кавказу в кiнцi XVII ст. // Чорноморська минувшина. Записки Вiддiлу iсторiї козацтва на пiвднi України Науково-дослiдного iнституту козацтва Iнституту iсторiї України НАН України: Зб. наук. прац. Одеса, 2008. Вип.3. С.16-27.

40. Крымское ханство и казачество в последней четверти XVII - начале XVIII вка: отношения в контексте международной политики (на примере донских и запорожских казаков) // 350-lecie unii hadziackiej (1658-2008) / Pod. red. Teresy Chynczewskiey-Hennel, Piotra Krolla i Miroslawa Nagielskiego. Warszawa, 2008. S.531-550.

41. «Нам тут на Аграхани жить не тесно…»: из истории начального этапа освоения донским казачеством Северного Кавказа в конце XVII в.- начале XVIII в. // Кавказский сборник. М., 2008. Т.5(37). С.10-24.

42. Проблема стабилизации российско-турецкого порубежья первой трети XVIII в. и роль элит Крымского ханства: кубанский султан Бахты-Гирей // Востоковедные исследования в Калмыкии: Сб. науч. трудов. Элиста, 2008. Вып.4. С.82-111 (в соавт. c В.В. Грибовским).

43. Mihail Ceaicovski єi epoca sa // Magazin istoric. Anul XLIII - serie noua - nr.6(507) iunie. 2009. P.53-57 (в соавт. с А.А. Пригариным).

44. Некоторые дискуссионные вопросы роли Азова в истории казачьих сообществ Дона и Северного Кавказа (конец XVII в - начало XVIII в.) // Исторический вестник. Нальчик, 2009. Вып.8. С.122-137.

Размещено на Allbest.ru