Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа в отношениях с мусульманскими государствами Причерноморья (вторая половина XVII – начало XIX в.)

Е.А. Швецова, ред. - акад. Л.В. Черепнин, д.и.н. А.Г. Маньков. М., 1976. Т.IV (дополнительный); Русско-чеченские отношения. Вторая половина XVI-XVII в. Сборник документов / Выявл. Сост., введ., комм.

Е.Н. Кушевой. М., 1997; Суворов А.В. Документы. М., 1951. Т.2; Фелицын Е.Д. Сборник архивных документов, относящихся к истории Кубанского казачьего войска и Кубанской области. Екатеринодар, 1904. Т.1; Le Khanat de Crimйe dans les Archives du Musйe du Palais de Topkapэ / Prйsentй par Alexanndre Bennigsen, Pertev Naili Boratov, Dilek Desaive, Chantal Lemercier-Quelquejay. Paris, 1978. .

Переходя к видовой характеристике документальных источников, отметим следующие группы: законодательство, актовый материал, материалы текущего делопроизводства и частной деловой переписки, периодическую печать. Законодательные акты содержатся, главным образом, в многотомном ПСЗ-1 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ-1). СПб., 1830. Т.2, 4-5.. В отдельных случаях использовался сборник договоров, подготовленный Т. Юзефовичем Юзефович Т. Договоры России с Востоком. Политические и торговые. М., 2005. . Они имеют отношение к теме в связи с тем, что донские казаки, казаки Крымского ханства оказывались субъектами международных отношений. Эти источники помогают разобраться в итогах и последствиях русско-турецких войн, отражавшихся на истории подданных Крымского ханства и населения соседних с Крымом территорий. Анализируются договорные статьи Бахчисарайского. Прутского, Адрианопольского, Кючук-Кайнарджийского и некоторых других договоров. Актовый материал представлен, царскими грамотами на Дон и императорскими манифестами, содержание которых дает представление о событиях «донского раскола», военной деятельности казаков Кубани, Кумы и Аграхани, сложных переговорах об их возвращении конца XVII в. и т.д.

Особое значение в качестве источника имеют материалы делопроизводства. Большая часть таких источников впервые вводится в научный оборот. В процессе исследования документальных источников были выделены следующие группы: памяти, отписки, мемории и промемории, экстракты, расспросные речи, челобитные, наказы, предписания, сказки (записи объяснений), рапорты и доношения. Фондообразователями этих и некоторых других групп документов, стали такие российские учреждения как Посольский, Разрядный. Семеновский приказы, Военная коллегия, Сенат, Астраханская приказная палата, Астраханская губернская канцелярия, Войсковая канцелярия Черноморского войска, Министерство иностранных дел Российской империи и другие. Это переписка центральных учреждений с подчиненными им организациями и внутренняя документация учреждений.

Источники разных групп сосредоточены в одном комплексе, например, «Донских делах» РГАДА. «Донское дело», как правило, содержит в себе множество документов - это не только отписки Войска Донского в Москву Куц О.Ю. Донское казачество… С.38-39.. Они важны для изучения процессов ухода казаков с Дона в конце XVII в., событий и последствий «донского раскола», отношений кумских, аграханских и кубанских казаков с Россией и Войском Донским. Донцы нередко доставляли достоверную информацию об отношениях таких казаков с Азовом.

Важнейший источник - расспросные речи казаков Кубани, включая некрасовцев, конца XVII в. - начала XIX в., попадавших в плен, либо других разных людей, «выходивших» из плена. Эти речи, отложившиеся в фондах различных российских учреждений. В ряде случаев такие сведения носят исключительный по своей значимости и информативности характер. Речь идет о подробностях повседневной жизни казаков Крымского ханства, включая религиозный аспект, их антропонимии, об отношениях с местным населением, ханами и Азовом, об организации казаками военных акций, о расселении некрасовцев по территории Османской империи. Богатую информацию содержат отписки астраханских воевод конца XVII в. из фонда Астраханской приказной палаты. Эти материалы помогли сделать новые выводы о становлении и развитии общин казаков Кумы и Аграхани, их связях с казаками Кубани, по-новому оценить масштабы их военной активности в Прикаспии. Изучение документов делопроизводства канцелярии Черноморского казачьего войска содействовало изучению новой научной проблемы - о бегстве российских подданных, включая казаков, в османскую Анапу. Документооборот Военной коллегии, при сравнении с данными других источников, конкретизировал и увеличил объем данных о процессе «сманивания» кубанскими казаками российских подданных, о «социальных сетях» старообрядцев Кубани XVIII в.

Имеют значение материалы монастырского делопроизводства. Так, в Кирилло-Белозерском собрании ОР РНБ находим редкие сведения о вкладах донских казаков. Частная переписка - еще один важный источник, позволяющий глубже понять мир переживаний, образ мыслей её создателей. В частности, речь о письмах начала XVIII в. кубанских казаков своим родственникам на Дону. Богослужебная литература представлена печатным Евангелием XVII в. с уникальной вкладной записью начала 1720-х годов об одной из первых казачьих часовен на Кубани

Группа нарративных памятников XVII - начала XIX вв., как вид источника, представлена такими произведениями, как географические описания и описания путешествий. В числе авторов - военные, чиновники, ученые, дипломаты, иные специалисты, нередко совмещавшие функции различных «профессий», включая занятие разведывательной деятельностью. Важные сведения о Крыме, его отношениях с казачеством содержатся в «Книге путешествий» османского чиновника, путешественника, Э. Челеби второй половины XVII в. Уникальный по своим подробностям трактат османского чиновника об османских крепостях Северного Причерноморья опубликовала З. Весела Весела З. Турецкий трактат об османских крепостях Северного Причерноморья в начале XVIII века // Восточные источники по истории народов Юго-Восточной и Центральной Европы. М., 1969. Ч.2. . В этом произведении содержатся сведения и о казаках Крымского ханства. В трудах XVIII в.

К. Главани, Ш. де-Пейссоннеля. И.А. Гюльденштедта (Гильденштедта), записках барона Тотта Главани К. Описание Черкесии // Северный Кавказ в европейской литературе XIII-XVIII веков: Сб. мат-в / Изд. подг. В.М. Аталиков. Нальчик, 2006. С.149, 180-181, 306; Записки барона Тотта о татарском набеге на Ново-Сербию (с предисловием и послесловием С.Е.) // Киевская старина. 1883. Т.7 (сентябрь-октябрь); Гильден-

штедт И.А. Путешествие по Кавказу в 1770-1773 гг. / Ред. Ю.Ю. Карпов. СПб., 2002. С.296. содержатся отдельные, но содержательные зарисовки из жизни кубанских казаков - их занятиях, воинской культуре и пр., а также сведения о казачьих городках. Книга Т. де-Мариньи XIX в. «Поездки в Черкесию» Мариньи Т., де. Поездки в Черкесию / Пер. с фр. К.А. Мальбахова. Нальчик, 2006. важна как источник о связях российского населения с «черкесским миром» и османской Анапой. Чрезвычайно интересна «Летопись Самовидца» XVII в. Лiтопис Самовидця / Вiд. пiдгот. к.ф.н. Я.I. Дзира. Київ, 1971. , содержащая сведения об участии донских и запорожских казаков в кампаниях конца XVII в. против Крыма. В «Записках» М. Чайковского XIX в. Записки Мих. Чайковского (Садык-паши) // Русская старина. 1898. Т.94 (май). мы находим важные сведения о жизни некрасовских казаков в Османской империи, которые, при определенной критике, можно использовать при характеристике их положения в более ранний период. Эти и некоторые другие аналогичные источники уточняют данные источников документальных, а в ряде случаев настолько информативны, что носят определяющий характер. В частности, это относится к описанию архимандритом Павлом своего путешествия в Иерусалим и другие святые места Павел, архимандрит. Краткое описание путешествия во св. град Иерусалим и прочие св. места. М., 1884. . Речь идет об описании им надписи на антиминсе, хранившемся в то время у майносских некрасовцев. Надпись содержит уникальную информацию о постройке одной из церквей на территории Крымского ханства в середине XVIII в.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней:

- комплексному анализу подверглись неконфронтационные отношения казачьих сообществ Дона и Северо-Западного Кавказа с Крымским ханством и Османской империей. В качестве монографического исследования заявленная тема в науке раньше не выступала;

- впервые в казаковедении тема сформулирована как самостоятельная в рамках данного научного направления;

- доказана связь региональных событий церковного Раскола с процессами перехода части донских казаков-старообрядцев на Кавказ и в подданство к Гиреям в последней четверти XVII в.;

- установлен временной отрезок (1660-1670-е гг.), когда отношения между крымскими ханами и донским казачеством получают качественно новое развитие; сделан авторский вывод о влиянии на такие процессы событий выступления С.Т. Разина;

- подробно исследован международный контекст событий обострения отношений между Россией и Войском Донским последней четверти XVII в., включая анализ последствий Бахчисарайского договора (перемирия) 1681 г.; события такого рода поставлены в типологическую связь с процессами развивающихся отношений казаков Дона с «тюркско-татарским миром» и их намерением сменить подданство;

- применены возможности семиотики при исследовании событий «донского раскола» в связи с анализом проблемы состава донского казачества, по-разному реагировавшего на указанный религиозный конфликт;

- установлены новые и проанализированы уже известные факты бегства/ухода донских казаков в османский Азов; изучены основные формы адаптации/натурализации таких перебежчиков;

- история казачества Дона показана в связи с процессами формирования новых казачьих групп - казаков кумских, аграханских и кубанских; впервые подробно исследована роль донского казачества в истории указанных групп и наоборот;

- получены новые данные о формах и методах поддержки крымскими ханами и турками-османами сообществ казаков, уходивших с Дона и оседавших уже на Кавказе;

- подробно проанализирована военная активность кумских, аграханских и кубанских казаков рубежа XVII-XVIII вв., рассмотренная в связи с отношением к казакам кавказских владетелей (правителей);

- аргументировано мнение о казаках Крымского ханства как о казаках кубанских, а также о характеристиках, названии и структуре Кубанского (ханского) казачьего войска;

- показаны роль и значение выступления К.А. Булавина в пополнении рядов казачества Кубани; получены новые данные о связях повстанческого руководства с кубанскими казаками;

- комплексно изучена жизнь кубанских казаков в XVIII в., органически связанная с их военизированным образом жизни. Анализ проблемы увязан с внешней и внутренней политикой крымских ханов и турецких султанов; сделан вывод о связи особенностей отношений казаков и Гиреев со старообрядческой этикой этих христиан, подданных ханов;

- получены новые данные об участии казаков Кубанского (ханского) казачьего войска в русско-турецких войнах XVIII в.; проблема рассмотрена с связи с типологией отношения Гиреев и стамбульского двора к казачеству региона;

- сделан новый в науке вывод о важном значении Кубани (как части Крымского ханства) в ряду других крупнейших старообрядческих центров XVIII в. Подробно изучены такие явления как сманивание (со стороны кубанских казаков)ё «социальные сети» старообрядцев Крымского ханства, формы поддержки Гиреями своих подданных-христиан;

- получены новые данные о храмовом строительстве на Кубани в XVIII в., аргументировано мнение о существовании в регионе скриптория; указанные вопросы рассмотрены не только в связи с положением казаков-некрасовцев, но и в связи с постоянным притоком сюда старообрядческого элемента;

- в комплексе изучены последствия русско-турецкой войны 1768-1774 гг. в судьбе некрасовских казаков, установлены новые факты пребывания их в Закубанье после 1777 г. События рассмотрены на фоне массового переселения некрасовцев в Османскую империю в последней четверти XVIII в., обнаружены новые и сведены воедино имеющиеся в науке примеры такого рода, а также о перемещении казаков из Анатолии в Подунавье;

- впервые в науке проанализировано влияние «закубанского фронтира» и османской Анапы на историю черноморского казачества конца XVIII-XIX вв.: выявлены факты бегства казаков-черноморцев в Анапу, условия их натурализации (адаптации) в указанной османской крепости;

- судьбы казачьих сообществ Причерноморья (конец XVIII в.) в контексте их отношений с Османской империй рассмотрены не в отдельности, но в общей связи, с учетом изменившейся пограничной конфигурации региона по итогам русско-турецких войн второй половины XVIII в.

- проведена поисковая работа в двух крупнейших архивах Турецкой Республики - Topkapэ Sarayэ Mьzesi, Baюbakanlэk Osmanlэ Arюivi (г. Стамбул), выразившаяся в обнаружении новых для российской науки документов по теме исследования, а также в результатах работы по их переводу и вводу в научный оборот;

- введены в научный оборот новые документы из 10 центральных и региональных архивов Российской Федерации, из рукописных и архивных собраний 4 музеев и библиотек Российской Федерации и Украины.

Положения, выносимые на защиту:

- научная тема - «Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа в отношениях с мусульманскими государствами Причерноморья (вторая половина XVII в. - начало XIX в.)» определяется как самостоятельная и перспективная в предметном поле казаковедения;

- принципиально новый этап в отношениях донских казаков с Крымским ханством и Османской империей наступает во второй половине XVII в. (1660 - 1670-е гг.). Это выразилось в развивающихся контактах сторон по поводу военного сотрудничества, переходах казаков в османский Азов и пр. Контакты (практики) развиваются в немалой степени под влиянием конфликтогенного потенциала Разинского выступления;

- последствия новых международных договоренностей Российского государства (последняя четверть XVII в.) объективно способствовали ухудшению положения донского казачества и (в числе прочих условий) содействовали изменению в положительную сторону у донцов общих установок на возможности сотрудничества с Крымом;

- особая роль в переходе части донских казаков на Кавказ (включая владения Гиреев на Кубани) принадлежала событиям «донского раскола». Указанное явление было воспринято многими казаками как культурный конфликт. С Дона они уходили на рубеже 1680 - 1690-х гг. сознательно, и подобный процесс можно трактовать как трагический Исход, который носил и религиозный (старообрядческий), и семейный характер;

- крымские ханы и османские власти крепости Азов оказались готовы в описываемый период к системным формам поддержки тех групп казаков-нонконформистов, которые, являясь выходцами с Дона, основали новые сообщества на р. Куме, Аграхани (Северо-Восточный Кавказ) и на Кубани. Политика царизма, направленная на возвращение ушедших с Дона в иное казаков, в определяющей части закончилась безрезультатно;

- отступление части участников выступления К.А. Булавина на Кубань летом 1708 г. носило характер стратегии, являясь основой плана, одним из разработчиков которого стал, по мнению автора, К.А. Булавин. Изменившиеся условия (гибель Булавина и пр.) не привнесли серьезные коррективы в реализацию плана. Удачно осуществить его смог И. Некрасов - один из виднейших сподвижников Булавина;

- основа успешной адаптации на Кубани казаков И. Некрасова закладывается уже в 1708-1712 гг. Крымские ханы поддержали их по тем же основаниям, что и других своих подданных - первых или «старых» кубанских казаков (конец XVII в.);

- с момента своего перехода в крымское подданство казаки-некрасовцы избрали путь верного и сознательного служения Гиреям. Указанное обстоятельство в числе некоторых других факторов определило благоприятное в целом их проживание на Кубани в XVIII в. Отношения между казаками и Гиреями со временем приобрели личностный, особый характер;

- с конца XVII в. на территории Крымского ханства (Северо-Западный Кавказ) формируется кубанское казачество, развивающееся по пути создания войсковой организации. Приход новых казаков в 1708 г. вызвал интенсификацию такого процесса и скорое создание Кубанского (ханского) казачьего войска;

- на всем протяжении XVIII в. казаки Кубани принимали активное участие в русско-турецких войнах (военных кампаниях Крымского ханства), являлись заметной военной силой;

- благодаря усилиям местных казаков-старообрядцев, соответствующей политике крымских ханов Кубань становится одним из крупнейших центров тогдашнего старообрядческого мира. Приток новых групп старообрядцев на Кубань (чаще всего направлявшихся к некрасовцам) - обычное и постоянное явление XVIII в.;

- изменившееся в 1760-1770-х гг. положение Крымского ханства отразилось и на судьбе некрасовских казаков, массово покидающих Кубань после событий сентября 1777 г. Из Закубанья они разновременно направляются группами в пределы Османской империи - Румелию и Анатолию; несмотря на различные предлагаемые варианты, в Россию казаки возвращаться не пожелали;

- османские султаны лояльно отнеслись к появлению новых групп некрасовских казаков в своих владениях, и уже в ходе русско-турецкой войны 1787-1791 гг. казаки, подданные империи, приняли в ней активное участие;

- османской Анапе принадлежит важная роль в истории славянского населения западно-кавказского пограничья рубежа XVIII-XIX вв. Являясь центром османских владений в Причерноморье, Анапа «притягивает» к себе выходцев (беглецов) из Черноморского казачьего войска, а также представителей других казачьих групп региона.

Практическая значимость диссертационного исследования состоит в возможности использования результатов при написании обобщающих работ по истории Донского края, казачьих сообществ Дона и Северного Кавказа, тематических трудов по истории Крымского ханства и Османской империи, региональным аспектам международных процессов второй половины XVII в. - начала XIX в. Кроме того, отдельные результаты могут быть применимы в процессе комплексного изучения истории и культуры старообрядчества, народных движений России XVII-XVIII вв., при анализе эволюции отношений Российского государства с различными казачьими сообществами. В теоретическом отношении можно говорить о включении результатов диссертации в исследование темы типологизации казачьих сообществ, определение перспектив изысканий по социальной истории казачества. Наконец, содержание работы, её выводную часть возможно использовать при разработке учебных курсов по различным проблемам исторического регионоведения («История Кубани». «История Донского края» и пр.).

Апробация материалов и выводов исследования осуществлялась на протяжении 1999-2009 гг. Формы апробации включали в себя выступления на научных конференциях различного уровня (региональных, межрегиональных, всероссийских и международных). Речь идет о более чем 20 мероприятиях данной формы апробации. Среди конференций последних лет выделим такие: «Творческое наследие Ф.А. Щербины и современность» (международная, ст-ца Каневская Краснодарского края, сентябрь 1999 г.); ««Кавказ в российской политике: история и современность» (международная, г. Москва, МГИМО (У) МИД России, май 2006 г.); «Российское казачество: проблемы истории и современность (к 310-й годовщине Кубанского казачьего войска)» (всероссийская, г. Тимашевск, октябрь 2006 г.); «Казачество Юга России в процессах становления и развития российской государственности» (региональная, г. Урюпинск, апрель 2007 г.); «Социально-экономические, политические и исторические аспекты развития Кубани - XII Адлерские чтения (всероссийская, г. Адлер, октябрь 2007 г.); «Историко-культурные процессы на Северном Кавказе» (всероссийская, г. Армавир, октябрь, 2007 г.); «Архивное востоковедение»: (международная, г. Москва, июнь 2008 г.); «350-lecie unii hadziackiej (1658-2008)» (международная, Варшава, октябрь 2008 г.); «Полиэтничный макрорегион: язык, культура, политика, экономика» (всероссийская, г. Ростов н/Д, октябрь 2008); «Україна-Кубань: ретроспектива етнокультурних взаємин» (международная, г. Днепропетровск, август 2008 г.).

По теме исследования автором опубликован 51 научный труд (на русском и украинском языках) общим объемом более 70 п.л. - включая издание 4 монографий (3 индивидуальных, 1 коллективной) и статей. Кроме того, промежуточные результаты исследования были представлены к обсуждению научной общественностью на страницах продолжающихся тематических и периодических изданий. Среди первых выделяются: «Казачество России: прошлое и настоящее» (Ростов н/Д, 2006, 2008); «Чорноморська минувшина. Записки Вiддiлу iсторiї козацтва на пiвднi України Науково-дослiдного iнституту козацтва Iнституту iсторiї України НАН України (Одесса, 2008); «Козацька спадщина: Альманах Iнституту суспiльних дослiджень», (Днепропетровск, 2008); «Липоване: история и культура русских-старообрядцев» (Одесса, 2005, 2008-2009); «Україна в Центрально-Східній Європі» (Киев, 2007. 2009). Ряд принципиальных положений рабочей концепции автора в виде статей был опубликован в таких научных изданиях как «Родина» (М.), «Вопросы истории» (М.), «Российская история» (М.), «Этнографическое обозрение» (М.), «Кавказский сборник» (М.), «Известия вузов. Северо-Кавказский регион» (Ростов н/Д).

В октябре 2007 г. о роли «некрасовской темы» в рамках изучения генерального диссертационного направления сообщалось в ходе реализации культурно-выставочного проекта «Некрасовский карагод» (пос. Новокумский Ставропольского края). В декабре 2008 г. автор принял участие в организации и работе круглого стола «Казачество в политике России и Османской империи на Кавказе и сопредельных территориях в XVII в. - начале ХХ в.», состоявшемся в КГИАМЗ им. Е.Д. Фелицына (г. Краснодар). О необходимости разработки некоторых проблем темы диссертации говорилось на научном семинаре «История края как поле конструирования региональной идентичности» (проведенном в ВолГУ при поддержке Института Кеннана и Международного научного центра им. Вудро Вильсона в апреле 2008 г.).

Промежуточные итоги работы над темой обсуждались на кафедре специальных исторических дисциплин и документоведения Южного федерального университета в 2007 и 2008 гг. На заседании той же кафедры в июне 2009 г. диссертация обсуждена и рекомендована к защите.

Структура работы определяется в целью, задачами и установленными хронологическими границами. Диссертация состоит из введения, 5 глав (главы с 1-й по 2-ю включительно, и с 4-й по 5-ю включительно содержат в себе по 2 параграфа, а 3-я глава - 3 параграфа), заключения, списка использованных источников и литературы, приложений. В основу структурирования материала по главам и параграфам автором положен принцип хронологии, хотя в отдельных случаях приоритет отдан проблемно-хронологическому принципу.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы, определены объект, предмет исследования, его хронологические границы и территориально-географические рамки, степень изученности темы, цели и задачи работы, формулируются принципы методологии, дается характеристика источников, научная новизна, дается перечень положений, выносимых на защиту, определяются практическая значимость исследования и его структура.

Глава первая - «Донское казачество в отношениях с мусульманскими государствами Причерноморья во второй половине XVII в.: тенденции и практики» - состоит из 2 параграфов. Первый параграф «Донское казачество в отношениях с Крымским ханством и Османской империей: общая характеристика, тенденции развития в XVII в.». Здесь рассмотрены количественные и качественные характеристики наращиваемых сторонами (Крымом/Османской империей и донскими казаками) неконфронтационных практик общения друг с другом. Анализ указанных практик проведен на фоне обращения к меняющимся во второй половине XVII в. социальным характеристикам донского казачества, вызванных как внешними, так и внутренними факторами. Указанный анализ распространен на сферу отношений донцов как с Крымским ханством, так и с Османской империей (османским Азовом), а также с Россией. Рассказано о разном отношении запорожцев и донцов к сотрудничеству с Крымом, что увязано с историей формирования отношений казачества Дона и Крыма/Османской империи в XVI в. - первой половины XVII в. Приведены многочисленные факты, когда крымские ханы преследуют донских казаков в указанный период с завидным постоянством - в пространстве политическом, географическом, информационном. Показана связь событий выступления С.Т. Разина с процессами интенсификации неконфронтационных отношений донских казаков с Крымом. В указанном отношении проанализирована переписка Разина с крымскими ханами Адиль-Гиреем, Селим-Гиреем, а также история с письмами ханов, сохранявшимися в Войске Донском еще в 1673 г. Рассмотрена роль османского Азова в истории донского казачества. Показано, что «образы Азова» влияли на настроения донского казачества, его активность, что они служили одним из главных векторов его развития, по крайней мере, в XVII в. Изучены факторы, влиявшие на развитие отношений донского казачества с Азовом, роль в таких процессах метисного населения (тумы), проанализирована проблема «замирения/розмирения» донцов с турками-османами Азова (включенная в типологию их неконфронтационных отношений), иные примеры пограничного сотрудничества сторон. Суммированы и изучены факты бегства донских казаков в Азов во второй половине XVII в. Выяснены причины бегства (ухода), формы адаптации казаков, не всегда предполагавшие переход в ислам, а также отношение азовских беев и Войска Донского к таким перебежчикам. Второй параграф называется «Международное положение Российского государства, Крымского ханства, Османской империи и донское казачество (1670-е - 1680-е гг.)». Основное внимание уделено тому, каким образом международная обстановка (анализируемая в контексте отношений России, Крымского ханства, Османской империи и в некоторых случаях - Речи Посполитой) последней четверти XVII в., международный договорный процесс затронули в итоге и донское казачество. Выделены параметры влияния международных политических процессов на жизнь донских казаков: конфликт интересов Дона и Москвы в ходе реализации Россией новых договорных обязательств со своими партнерами и пр. Приведены факты, когда международная обстановка актуализировала интерес различных правителей к донским казакам, вынужденным при этом лавировать, учитывая изменившийся статус Донской земли после 1671 г. Так, изучен вопрос о связях казаков с польской короной в 1680-е гг., а также реакция Москвы на такие факты «незаконных» сношений донцов в нарушение присяги 1671 г. Показано, что особенно выделяется своими последствиями для ухудшения положения Войска Донского Бахчисарайский договор (перемирие) 1681 г., заключенный между Россией и Османской империей. В типологической связи с задачами параграфа изучена реакция и Бахчисарая, и Стамбула, на заключение этого договора. Рассмотрены аспекты участия донских казаков в военных кампаниях России 1670-х гг. против Крыма и Османской империи - в Чигиринских походах, под Азовом и пр. Установлены новые факты действий донских казаков против Азова уже в 1680-е гг., в нарушение статей Бахчисарайского договора. В целом в параграфе обобщены сведения о самых разных процессах, подогревавших недовольство казаков на Дону, видевших теперь в нападениях на Азов, скорее, экономическую составляющую.

Глава вторая - «Донское казачество в последней четверти XVII в.: жизненные стратегии в условиях «религиозной войны» и начального этапа освоения Кавказа» - состоит из 2 параграфов. Первый из них называется «Донское казачество после церковного раскола: «религиозные войны» и движение донских старообрядцев»; его хронология - 1670-е - конец 1680-х гг. Основное внимание уделено дискуссионным и малоизученным вопросам - определению причин массового притока именно на Дон старообрядцев в последней четверти XVII в.; состоянию религиозности казаков, отношению верхушки Войска Донского к расколу, неоднородности самого явления «донского раскола» и пр. Показано, каким образом, при «попустительстве» со стороны руководства Войска (несмотря на распоряжения из Москвы), старообрядцы селятся по Дону и его притокам, каким образом донские казаки вступают в контакты с новыми духовными лидерами, реагируют на открытие пустыней, призывы к «перекрещиванию». Продемонстрирована динамика меняющегося отношения Москвы к разрастанию на Дону старообрядческого влияния. Обращено внимание на намерение уже в эти годы части казаков-старообрядцев уйти на Куму. Выделены этапы в событиях «донского раскола». Оценена роль таких участников событий и сторонников «раскола» как С. Лаврентьев, К. Чюрносов, П. Сергеев, игумен Досифей. «поп» Самойла, К. Косой. Усиление позиций старообрядцев в Войске наступает после избрания войсковым атаманом С. Лаврентьева. Анализируются реакции казаков на церковные нововведения, позволяющие говорить о том, что часть донцов переживает их как культурный конфликт, как атиповедение. В этой связи рассмотрен вопрос о росте не только эсхатологических ожиданий на Дону, но и смене парадигм в символической переоценке России как «святой». «чистой», а Дона как «мрачного», которые получают обратные «знаки». С лета 1687 г. начинаются массовые преследования старообрядческой «партии» - атаман Ф. Минаев инициирует ряд мер по выдаче Москве «наипущих зхаводчиков». Первым выдали К. Косого, потом схватили в Москве К. Чюрносова, однако выдать других лидеров Войско опасалось ещё весной 1688 г. Перелом наступает 7 апреля 1688 г., когда войсковой круг решает выдать Лаврентьева с «товарыщи». Тогда же Войско активизирует борьбу со старообрядцами и жёсткое приведение казаков к присяге по Дону и его притокам. Показаны события ухода части казаков-нонконфрмистов.и их духовных лидеров на Кавказ (на Куму), «каналы» таких переходов (через Чирскую пустынь и др.). Особое внимание уделено завершающему этапу борьбы донских старообрядцев на Медведице (осень 1688 г. - весна 1689 г.). Приведены новые факты осады их городка на Медведице, переговоров осажденных с донскими казаками; со ссылкой на неизвестные ранее архивные документы установлены новые обстоятельства последних штурмов, один из которых из которых закончился падением городка 4 апреля 1689 г. Название второго параграфа - «Поражение движения донских старообрядцев и начальный этап освоения донскими казаками Кавказа (1680-е - 1690-е гг.). Социальная адаптация, внутригрупповые отношения». Основное внимание уделено истории казачьих общин Восточного Кавказа (сформировавшихся и закрепившихся на реках Кума и Аграхань), возникших как итог ожесточенной борьбы внутри донского казачества конца 1680-х гг. Аргументируется мнение об уходе казаков с Дона как об Исходе, анализируется количественный религиозный семейный состав ушедших казаков, их «географическое (из каких городков) происхождение и пр. Изучена роль в жизни казаков их лидеров - Л. Маноцкого, П. Мурзенко. Делается вывод о старообрядческом составе большинства этих казаков. Объясняется, почему, несмотря на обратное возвращение немногих казаков с Кавказа на Дон, происходит окончательный разрыв части казаков с Доном - знаменуя те серьезные изменения, которые происходят в казачьей среде в последней четверти XVII в. Приведены новые факты о том, что донцы уже имели исторический опыт знакомства с регионом - Куму они осваивают ещё в 1660-х гг. Показаны особенности формирующихся связей ушедших казаков с местными «владетелями» - кабардинскими князьями, Тарковским шамхалом, а также с терскими казаками. Рассмотрены операции кумских и аграханских казаков против казаков Дона, а также источники пополнения сообществ казаков на Кавказе. Приведены факты поддержки казаков азовскими беями (жалованье и пр.), пребывания казаков Кумы и Аграхани в Азове. Проанализированы методы России по «нейтрализации» кумских и аграханских казаков (грамоты о прощении и пр.), а также реакции казаков на подобные действия. Показана противоречивая позиция Войска Донского по вопросу сношений с казаками Кумы и Аграхани. Рассмотрены формы адаптации казаков на Кавказе, их военная активность по отношению к российским владениям в Пркиаспии, на Тереке, операции казаков на Волге, нападения их на донские городки, связи с медведицкими «раскольниками», казаками Кубани. Освещен вопрос о добровольном переходе части аграханских казаков на Терек в 1691-1692 гг. Приведены сведения о лицах духовного «звания», проживавших и на Куме, и на Аграхани. Изучены события планировавшейся в 1692 г. против казаков Аграхани операции (с привлечением пеших, конных стрельцов из Астрахани) и изменении планов царизма по ликвидации городков кумских и аграханских казаков. В указанной связи обращено внимание на то поражение, которое нанесли отступавшим на Кубань казакам в сентябре 1692 г. кумыки и чеченцы (действовавшие по приказу кн. Тауки Салтанбековны). Приведены примеры, позволяющие судить о готовности казаков Аграхани уйти на Кубань, договорившись об этом с ханом при поддержке других его подданных - казаков Кубани. Уяснена связь между историей всех указанных групп, позволяющая рассматривать их вместе и в конкретно-историческом, и в типологическом отношении. Впервые изучена судьба последних аграханских казаков, оставшихся на прежнем месте жительства после 1692 г., активно действующих при поддержке шамхала и дагестанских «владетелей». Изучен сюжет о привлекательности Кумы и Аграхани, как путей отступления и проживания, для участников социальных движений начала XVIII в. (Астраханского восстания), а связей булавинцев с аграханскими казаками.

Глава третья - «Казачество Северо-Западного Кавказа (Крымского ханства) в конце XVII в. - начале XVIII в.: становление и развитие, новые социальные практики» - состоит из 3 параграфов. Первый из них носит название «Казаки Крымского ханства: начальный этап складывания войсковой организации и освоения пространства (1690-е гг. - начало XVIII в.)». Здесь рассмотрен начальный этап становления кубанского казачества. Обращено внимание, что конец XVII в. ознаменовался в истории ханства важным, и до этого не наблюдавшимся событием - впервые в своей истории Гиреи обрели подданных в лице сразу нескольких сот православных казаков с семьями, выходцев с Дона и Восточного Кавказа (по происхождению - тоже донцов). Свою роль здесь сыграла личная позиция хана Селим-Гирея I. Проанализированы реакции Бахчисарая и османского Азова на появление такой группы в пределах ногайской Кубани. Исследованы вопросы о составе сообщества казаков, местах их проживания (Копыл; междуречье Кубани и Лабы), религиозности казаков, состоянии семейно-брачных связей, антропонимии, «сманивании» казаками на Кубань подданных России, об их занятии «пленопродавством» и пр. Сделан вывод о системном подходе ханов и беев Азов по поддержке казаков Кубани, приведены новые факты в пользу такого мнения (выплата жалованья, удовлетворение духовных запросов и пр.). Проаназирована военная активность казаков на нескольких направлениях (Дон, Усерд, Прикаспий и др.), организаторская роль в таких процессах Азова, поскольку бей лично привлекает казаков к разным военным акциям. Свою характеристику получила воинская культура казаков, действия ватаг, собираемых ими самими. Уточнены факты биографии С. Пахомова, одного из лидеров местных казаков, дана оценка уникальным образцам частной переписки кубанских казаков 1709 г. Изучены отношения казаков с ногайцами, Кубек-агой, присланным из Азова на Кубань по воле хана для защиты казаков и организации контроля за ними. Рассмотрена дискуссия о времени складывания у казаков Кубани войсковой организации. Сделан вывод, что кубанские казаки шли по пути создания нового Войска. И хотя начальный этап указанного процесса - конец XVII в., оформление войсковой структуры случится позже, в начале XVIII в.

Второй параграф главы называется «Народное движение на Дону начала XVIII в. его роль в пополнении казачества Крымского ханства». Рассмотрены события 1708 г. в истории выступления К.А. Булавина. Изучены связи лидера выступления с кубанскими казаками (переписка); его попытка вступить в контакт с султаном Ахмедом III; проанализирован план повстанцев по отступлению на Кубань, сделан вывод о стратегическом характере готовящегося отступления, о принадлежности к этому плану самого К.А. Булавина, И. Некрасова, видного его сподвижника. Рассмотрен вопрос о попытках властей пресечь сношения Булавина с Кубанью, о реакции кубанских казаков и ногайцев подобные контакты. Изучены примеры роста антицаристких настроений на Дону в начале XVIII в., риторика и символика заявлений казаков о готовности пленить Петра I, передав царя затем турецкому султану, настроения среди казаков-старообрядцев и пр. Гибель вождя движения летом 1708 г. почти ничего не изменила в планах части повстанцев, их намерении оставить Дон навсегда и уйти на Кубань. Реализовать «старый» план довелось Игнату Некрасову, талантливому сподвижнику Булавина, уроженцу городка Голубые. Семейный переход на Кубань казаков И. Некрасова состоялся в конце августа 1708 г., причем, как считает автор, атаман не намерен был спасать казаков, осажденных в городке Есаулов. Аргументирован вывод о наличии у повстанцев превосходных знаний о положении дел на Кубани, а также о том, что их решимость и упорство по реализации цели отступления нельзя относить к шагам опрометчивым и безрассудным. Ведь, столкнись казаки И. Некрасова в ногайских владениях ханов с откровенно враждебным к себе отношением, вряд ли бы стал атаман посылать на Дон с Кубани своих людей, агитировавших тамошних жителей к новому уходу. А случаи отправки Некрасовым таких посланцев были не единичны уже в 1708 г.

Третий параграф главы именуется «Начальный этап социальной адаптации донских казаков на территории Кубани: роль крымско-османского государственного фактора». Здесь определены роль и значение периода 1708-1712 гг. в истории казаков И. Некрасова как исключительно важного в истории некрасовского сообщества. Установлен семейный характер сообщества казаков, отступавших на Кубань (значительная часть которых - верховые казаки). Выявлены новые факты контактов казаков с ханом Девлет-Гиреем II, их участия в русско-турецкой войне (войнах) 1710-1713 гг. (на Украине и пр.). Подробно изучен вопрос о попытках России добиться выдачи некрасовцев у Османской империи и Крыма (миссия В. Блеклого в Бахчисарай, действия российских дипломатов в Стамбуле - 1709 г. и пр.). Определена роль в судьбе казаков-некрасовцев Прутского и Адрианопольского мирных договоров (1711 и 1713 гг.). В указанной связи выявлена поддержка Ахмедом III действий хана Девлет-Гирея II по поддержке казаков, принимающих крымское подданство сознательно и добровольно. Приведены новые факты о переговорах казаков с султанским двором. Уточнена география первоначального пребывания казаков-некрасовцев в Закубанье (примерно до 1712 г.) - в юрте Аллавата-мурзы, закубанского ногайского князя Ураковской ветви потомков Касая (Малые ногаи), внука Хорашая Уракова. Сделан вывод, что это были земли междуречья Кубани и Лабы, где раньше проживали первые («старые») казаки Кубани. Отмечена роль этих «старых» казаков в налаживании отношений казаков И. Некрасова с Девлет-Гиреем II. Доказано, что защищенность проживания в месте, о котором шла речь выше, позволила И. Некрасову и его сподвижникам развернуть масштабную работу по агитации к уходу на Кубань казаков с Дона, а также избегнуть обострения ситуации возможной своей выдачи Российскому государству. Впервые рассмотрен вопрос о географии распространения по территории России информации о проживании на Кубани казаков-некрасовцев (эффект передачи слухов и пр.). Сделаны выводы об успешном для казаков-некрасовцев характере первых лет их адаптации в процессах формирования отношений с правящей династией Гиреев, местным ногайским населением, «старыми» кубанскими казаками. Кроме того, в эти годы, и ближайшее за периодом 1708-1712 гг. время, закладываются основы для сакрализации в недалёком будущем личности Игната Некрасова.

Глава четвертая - «Казачество Северо-Западного Кавказа (Крымского ханства) в 1713 г. - начале 1760-х гг.» - состоит из 2 параграфов, первый из которых называется «Казаки Крымского ханства и военная история государства Гиреев. Кубанское (ханское) казачье войско». Основное внимание уделено вопросам военной истории казаков-некрасовцев, проблемам характеристик (образование, наименование, структура, состав) Кубанского (ханского) казачьего войска, применения к сообществу местных казаков номинации «кубанское казачество». Доказывается, что сообщество казаков Крымского ханства возможно именовать кубанским сразу по несколькими основаниям: перед нами и элемент (один из уровней) коллективной идентичности казаков, и научный термин, призванный выполнять функции классификации в ходе научного поиска. Рассмотрен вопрос о сакрализации личности И. Некрасова, сыгравшего в истории некрасовцев роль «культурного героя» и «первопредка» общины, что главные культурные характеристики сообщество некрасовцев приобрело до падения Крымского ханства и своего ухода с Северо-Западного Кавказа. Все указанные вопросы рассмотрены на фоне отношений казаков с Гиреями, которые носили особый, едва ли не личностно «окрашенный» характер. Объясняется, почему на всем протяжении истории Крымского ханства XVIII в. не наблюдается фактов преследования верховной властью казаков Кубани - ни явных репрессий, ни опосредованного выдавливания их из региона в этом смысле история не зафиксировала. Такое положение вещей тем более примечательно, что крымский престол в разное время занимали разные по складу характера люди. За время от появления казаков И. Некрасова на Кубани до ликвидации Крымского ханства на престоле сменилось 18 человек, и некоторые из них правили по нескольку раз. Показаны формы участия некрасовцев в нападениях крымско-кубанских войск на территорию Российского государства (напр., набег Бахты-Гирея 1717 г.), участие казаков в русско-турецкой войне 1735-1739 гг., их связи с донскими казаками, вопрос о «некрасовских шпионах», торговле некрасовцев «ясырем». Изучен вопрос о казачьих городках, численности казаков-некрасовцев (боевой, семейный состав), об их отношениях с местными элитами (сераскиры, султан Бахты-Гирей). Рассмотрена проблема определения боевой активности казаков-некрасовцев во второй XVIII века - в связи с расколом внутри их сообщества (одним из оснований которого стала реакция на предложение царизма вернуться в Россию) и началом массового переселения в Подунавье. Приведены новые факты попыток казаков активизировать контакты с султанским двором в 1750-е гг. Анализируется случай, когда купец из Малороссии И. Васильев (Мелес) встретил в Стамбуле в гостях у другого купца, Е. Пирожникова, кубанских казаков, прибывших с письмом на имя султана и просивших брата И. Васильева - Анатолия, «епископа Мелитинского» - о переводе указанного письма на греческий язык. Указанные лица попытались склонить казаков к возвращению в Россию, к делу оказалось причастно императорское посольство в Стамбуле - однако в итоге дело закончилось ничем. Определены география и формы участия некрасовских казаков в кампаниях Крымского ханства второй половины XVIII в., рассмотренные в связи с внешней политикой государства Гиреев, внутренней борьбой крымских элит и пр. Второй параграф главы носит название «Религиозная жизнь казаков Крымского ханства и политика крымских ханов. Место Кубани в системе старообрядческих центров». Рассказывается, почему принадлежность кубанских казаков-некрасовцев к старообрядчеству (древлеправославному христианству) относится к числу генеральных факторов, определявших их судьбу в XVIII в. Объяснено своеобразие ситуации, когда Гиреи, предоставив казакам религиозную свободу, не препятствовали в целом тому, что уже под воздействием призывов (в т.ч. религиозных) со стороны казаков на Кубань бегут новые группы славян. Это были, в частности, выходцы из других казачьих войск России, включая терских, гребенских, яицких казаков. Религиозный мотив в действиях беглецов часто выражается ярко. Изучены география и мотивация бегства на Кубань выходцев из России, реакции на это со стороны царизма. Рассмотрены основные формы организации казаками Кубани своей религиозной жизни. Например, речь идет о таких измерениях указанного процесса, как поиски («доставание)» казаками священников, возведение культовых сооружений, обеспечение их церковной утварью и пр. Особое внимание уделено развитию на Кубани книжной культуры - одной из характерных черт культуры старообрядчества. Аргументировано мнение о бытовании на Кубани в середине XVIII в. скриптория. Изучены «социальные сети» старообрядцев Крымского ханства - их связи со старообрядцами казачьих войск России и пр. Системные практики отношений Гиреев с казаками, своими подданными, привели в итоге к масштабному и замечательному в истории ханства и конфессиональной политики ханов итогу - этапу зримого укрепления позиций Древлеправославной (старообрядческой) церкви на Северном Кавказе в XVIII вв. Определено важное место Кубани в системе других известных центров старообрядчества - Керженца, Яика, Ветки, османских владений на Дунае. Приведены факты поддержки султанским двором духовных запросов казаков-старообрядцев, выяснены последствия миссии епископа Анфима с территории Румелии на Кубань в начале 1750-х гг. Обобщены примеры, позволяющие судить о том, что активная религиозная позиция кубанских казаков-старообрядцев позволила им, наладив диалог с мусульманскими правителями, выстроить прочную систему координат с другими старообрядцами России, Османской империи (например, старообрядцами Подунавья).

Глава пятая - «Кризис крымско-османского господства в Северо-Восточном Причерноморье и казачьи сообщества региона». Её первый параграф называется «Русско-турецкие войны второй половины XVIII в. и причины переселения кубанских казаков в Османскую империю (Подунавье, Анатолия)». Рассказывается, почему самые негативные последствия для жизни некрасовских казаков в последней трети XVIII в. имела русско-турецкая война 1768-1774 гг. Рассмотрены практики царизма по возвращению некрасовцев в пределы империи в указанный период, определена роль в указанных событиях российских военных (И. Бринка, А.А. Прозоровского, И.Ф. де-Медема и др.), исполнителей указов и других подобных документов, исходивших от Екатерины II. Рассмотрены условия проживания на Кубани казаков-некрасовцев в 1760-е - 1770-е гг., их боевые действия в ходе войны 1768-1774 гг., отношение Бахчисарая и Стамбула к потенциалу казаков в условиях войны на территории Крымского ханства. Изучены события 1770-х гг., когда кубанские казаки сами обращаются к российским представителям с просьбой содействовать им в возвращении на территорию России. Подтолкнули их к таким шагам, по-видимому, не только обострившиеся отношения с местным мусульманским населением, но и подписание в местечке Карасу 1 ноября 1772 г. декларации об отделении Крыма от Османской империи и союзного договора между Российской империей и Крымским ханством. Обращается внимание, что никаких реальных последствий все переговоры о возвращении казаков в Россию не имели. Подробно рассмотрены события военной экспедиции «И. Бринка-К. Ганбома» (сентябрь 1777 г.), которая привела к массовому выселению некрасовцев с Кубани в Закубанье и Османскую империю. Прослежена география и хронология перемещения отдельных некрасовских групп в Анатолию и Румелию (Подунавье) в конце XVIII в. Доказано, что в пределах Османской империи казаки чувствовали себя достаточно уверенно: кто хотел - оставался в Анатолии, либо отправлялся на Дунай (в некрасовские же селения, основанные казаками раньше, в середине XVIII в.). Приведены новые факты об участии некрасовских казаков, подданных султана, в русско-турецкой войне 1787-1791 гг. Второй параграф главы носит название «Пограничные владения Османской империи на Северо-Западном Кавказе в конце XVIII в. - начале XIX в. и казачьи сообщества региона». Доказывается, что практики отношений казаков региона с Османской империей (администрацией османской Анапы) развивались и после ухода с Кубани некрасовцев, а также после появления здесь черноморских казаков, по-разному реагировавших на состояние фронтирного пространства в Северо-Восточном Причерноморье. Речь идет о такой его части как «закубанский фронтир, одним из организующих начал которого до 1829 г. являлась османская крепость Анапа (одно время - центр одноименного санджака). Изучена возрастающая по итогам русско-турецких войн конца XVIII в. роль Анапы как центра османских владений в регионе, охарактеризованы походы российских войск на Анапу. Особое внимание уделено бегству черноморских казаков в Анапу в османский период её существования. Рассмотрены формы натурализации (адаптации) казаков в крепости, отношение анапских пашей к таким перебежчикам и попыткам России добиться их выдачи. Установлено, что переход лиц такого рода в мусульманство чаще всего не был условием, императивно навязываемым турками-османами. Некоторые вопросы темы представлены на фоне отношений казаков-черноморцев с другими казачьими сообществами региона - казаками-некрасовцами и «турецкими запорожцами» (захват в плен некрасовцами казаков Черноморского казачьего войска, контакты черноморцев с запорожцами в ходе войны 1787-1791 гг. и пр.). В типологической связи со случаями бегства казаков показаны примеры бегства в Анапу и российских солдат. Доказано, что бегство разных групп российских подданных - явление постоянное, имевшее место вплоть до конца 1820-х гг. Выявлены новые факты из истории т.н. «закубанской группы» некрасовцев конца XVIII в., определена роль османской Анапы в процессах, определявших условия её существования. Показан характер прочных связей между Анатолией и Закубаньем в жизни некрасовских казаков конца XVIII в.

В заключении диссертации подводятся основные итоги исследования. Аргументировано мнение о том, что масштабная научная проблема - «Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа в отношениях с мусульманскими государствами Причерноморья» - может быть выделена в качестве самостоятельной темы внутри такого направления как казаковедение. Приведенный в диссертации материал показывает, что для комплексного изучения истории донского казачества необходимо учитывать масштабы того влияния, которое оказывали на состояние «донского фронтира» Османская империя (в лице османского Азова) и Крымское ханство. Со второй половины XVII в. отношения между донским казачеством и мусульманскими государствами Причерноморья постепенно меняются. Речь идет об укреплении и развитии т.н. не конфронтационных практик, включая аспект пограничного сотрудничества.