Размещено на http: //www. allbest. ru/

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Удмуртский государственный университет»

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

07.00.02 - Отечественная история

Представления об обществе в картине мира населения Древней Руси XI-XIII веков

Долгов Вадим Викторович

Ижевск 2008

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор, заведующая отделом Института Этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН Пушкарева Наталья Львовна

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Данилевский Игорь Николаевич доктор исторических наук, профессор Петров Алексей Владимирович доктор исторических наук, профессор Пашин Сергей Станиславович

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Казанский государственный университет»

Защита состоится 26 декабря 2008 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.275.01 при ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1. корп. 2 .

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Удмуртского государственного университета по адресу: 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1. корп. 2 .

Автореферат разослан 11 ноября 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета канд. ист. наук, доцент Г.Н. Журавлева

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Актуальность избранной темы определяется двумя основными факторами: 1) назревшей необходимостью применить к материалу по истории домонгольской Руси исследовательский инструментарий социальной антропологии, использовать ее нарративную парадигму в описании культурных и социальных феноменов; 2) не менее остро назревшей потребностью в изучении социального мировоззрения Человека эпохи раннего русского средневековья. Работа в обеих проблемных сферах делает возможным обнаружение новых граней изучаемой (и, как будто, давно изученной) эпохи, открывает такие возможности создания единой синтетической картины социальной реальности, которыми мы не в праве пренебрегать.

Объект и предмет исследования. Данная работа является попыткой взглянуть на древнерусское общество (выступающее, таким образом, объектом исследования), под новым ракурсом - изнутри, глазами людей, его составляющих, или, по крайней мере, глазами «соучастного» путешественника, оказавшегося в изучаемой среде. Поскольку главной исследовательской проблемой в рамках данной работы является создание синтетической картины социальной реальности Древней Руси XI - XIII вв., предметом изучения стала сфера, которой, по мнению А.Я. Гуревича, синтетичность свойственна как сущностная черта - это общественные представления населения: представления о власти и обществе, о частной жизни малой группы, о внешнем и горнем мире. То есть предмет настоящей работы - картина мира, свойственная древнерусскому общественному сознанию, ее характерные черты и узловые точки.

Хронологическая и пространственная локализация Хронологические рамки работы охватывают XI - XIII вв. Экскурсы в более поздние времена производятся постольку, поскольку некоторые явления в полной мере проявляют свою сущность только после того как прекращают существование. Особенно это касается тем, связанных с проблемой этнокультурной самоидентификации: монгольское нашествие стало толчком к актуализации религиозной и культурно-государственной идентичности, проявило грани самосознания, дремавшие в предшествовавшие спокойные времена.

Концентрация основного внимания на XI - XIII вв. обусловлена тем, что указанный временной промежуток в русской истории выделяется в особый период «Домонгольской» Руси, характеризующийся возникновением и развитием первых государственных образований в форме городовых волостей, культурным единством и определенной устойчивостью социальных и этнических процессов.

Основное внимание в работе уделяется жизни населения крупных городов Древней Руси (Киев, Новгород, Владимир-на-Клязьме, Галич), чье существование лучше всего освещено в источниках. Немногочисленные факты из жизни малых городов также используются в исследовании для выявления общих черт и более качественной типизации изучаемых явлений.

Историография В качестве методологических ориентиров представленной работы следует назвать два родственных по общей исследовательской философии научных направления. Это социально-антропологическая традиция, и традиция французской школы «Анналов», иначе называемой антропологически ориентированной историей. Названные методологии - весьма популярны в современной науке, указание на них должно облегчить читателю ориентацию в теоретических принципах представленной работы.

Однако ими методологические основы диссертации не исчерпываются. Необходимый историографический багаж, без которого вряд ли целесообразно пускаться в столь сложное исследование - весьма велик.

Несмотря на то, что работ, прямо нацеленных в избранном направлении немного (Б.А. Романов, М.Г. Рабинович, Н.Л. Пушкарева), историографический обзор получился достаточно объемным. Причина неизбежного «растекания по древу» в том, что полезный методологический инструментарий для антропологического осмысления древнерусского материала содержится в разных трудах, созданных в совершенно различных исследовательских традициях и посвященных разным темам. Кроме того, следует оговориться, что и в основном тексте работы неизбежным оказалось периодическое обращение к историографии. Причина этого в том, что «плотность научного нарратива» в изучении истории Древней Руси настолько велика, что обсуждение любого вопроса так или иначе задевает уже высказанные точки зрения и произошедшие дискуссии. Игнорировать это обстоятельство, писать как «с чистого листа» невозможно: необходимо сверять свое прочтение источников с тем, что было уже сделано наукой к настоящему моменту.

Основа антропологически ориентированного взгляда на историю была заложена в отечественной науке «бытописателями» XIX в. (А.В. Терещенко, И.Е. Забелин, Н.И. Костомаров), и развита отечественными этнографами ХХ в. (М.Г. Рабинович).

Важную роль в развитии науки сыграли дискуссия о национальном характере славян и русских, начавшаяся еще в XVIII в. продолжавшаяся на протяжении всего XIX в. В нее были вовлечены многие ведущие историки (М.В.Ломоносов, М.М.Щербатов, Н.М.Карамзин, Д.И.Иловайский, П.И. Шафарик, О.М. Бодянский, И.М.Собестианский, В.О.Ключевский и др.) В ходе дискуссии были рассмотрены проблемы группового мировоззрения и стереотипов поведения, являющиеся ключевыми в представленной работе.

Социо-культурная проблематика нашла отражение в трудах представителей отечественной антропологически ориентированной истории: А.П. Щапова, А.С.Лаппо-Данилевского, Н.А.Рожкова, Л.Н. Карсавина О.А. Добиаш-Рождественской, Б.А. Романова во многом предвосхитивших методологические достижения современной европейской исторической науки. Огромное влияния оказала французская «Школа Анналов» (Марк Блок, Люсьен Февр, А.Я. Гуревич и др.), которая вывела исследования в этой области на новую теоретическую высоту и дала дополнительный импульс их развитию, в том числе и в России. На сегодняшний день работы французских исследователей продолжают оставаться классическим образцом и ориентиром в социально-антропологических исследованиях.

В современной отечественной исторической науке «антропологическое путешествие в прошлое» продолжается. За последние десятилетия появилось немало очень интересных исследований, посвященных истории бытовой и социально-политической повседневности, нравам и обычаям, знаковым системам и мировоззрению человека Древней Руси. Почти каждый год выходили новые книги, в которых эти темы так или иначе рассматривались, наиболее заметными из них стали работы И.Я. Фроянова, Н.Л. Пушкаревой, В.П. Даркевича, М.Б. Плюхановой, А.И.Клибанова, А.Л.Юрганова, И.Н. Данилевского А.В. Назаренко, В.Я. Петрухина, А.А. Горского.

Чрезвычайно полезны для развития исследований в области социальной антропологии и этнографии труды психологов. Особенно интересны с методологической точки зрения работы, которые связаны с так называемой социальной и культурной психологией (В. Вундт, Г.Г.Шпет, Л.Леви-Брюль, Л.С.Выготский, Б.Ф. Поршнев)

Важная область гуманитарного знания, освещающая социальный и культурный облик человека прошлого - антропологически ориентированное литературоведение (М.М. Бахтин, Д.С. Лихачев). Традиции антропологического изучения прошлого отечественной культуры во II пол. XX в. были блестяще развиты в трудах представителей тартуско-московской семиотической школы (Ю.М. Лотман). Немалую роль в изучении древнерусской картины мира сыграли филологи и лингвисты: Н.И. Толстой, В.В. Иванов, В.Н. Топоров, В.В. Колесов, О.Н. Трубачев.

Много интересных социально-антропологических наблюдений содержат работы, посвященные изучению религии и мифологии восточных славян древности и периода зарождения первых государств (А.Н. Афанасьев, Е.В. Аничков, Н.М. Гальковский, Д.К. Зеленин, С.А. Токарев, Н.Н. Велецкая, Б.А. Рыбаков, Г.А. Носова, М.В. Попович, В.В. Пузанов, Л.Р. Прозоров).

Таким образом, теоретическая база представленного исследования весьма широка. Однако если определить более точно «методологическое русло», в котором написана работа, в качестве главного, магистрального направления следует назвать исследовательскую традицию социально-антропологических работ по истории русского средневековья, родоначальником которых в отечественной и мировой исторической науке стала Н.Л. Пушкарева. Уже первая ее книга «Женщины Древней Руси», вышедшая в 1989 г. стала событием. Интересны работы Н.Л. Пушкаревой, в которых она развивает традиции школы «Анналов». Собственно, впервые методология французских «новых историков» к изучению русского материала была применена в ее книге «Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X - начало XIX в.)» Следует также назвать работы Н.Л. Пушкаревой, посвященные истории русской семьи, сексуальности, и историографические работы, посвященные зарубежным исследованиям этнографии русских.

В указанном направлении работал и автор представленной диссертации.

Цель работы: Создание синтетической картины общественных отношений Древней Руси XI - XIII вв. путем реконструкции картины мира (в части представлений об обществе), созданной древнерусской культурой, ее характерных черт и узловых точек по следующей схеме: микрогруппа, город, внешний мир, сверхъестественные сферы.

Достижение поставленной цели требует решения следующих исследовательских задач:

Задачи работы:

1. Используя методологический аппарат отечественной потестарно-политической этнографии и школы Анналов, рассмотреть представления о власти, ее источниках и носителях (князь, вече) в сфере высокой, книжной культуры и в обыденном мировоззрении древнерусского общества. Рассмотреть представления о социальной стратификации и произвести возможно полную реконструкцию различных образов социального мира в древнерусской культуре.

2. Реконструировать структуры повседневности, бытовой уклад, нормы общения в микрогруппе, выработанные древнерусским обществом. Отношение к сексу, любви, семье, друзьям, культурные формы воспитания и образования детей, социально-приемлемые формы проведения досуга и представления о природе болезней и методах поддержания здоровья. Отмеченные пункты должны дать возможность создать объемную модель обыденной жизни представителей основной массы городских жителей Древней Руси.

3. Исследовать представление о внешнем для городовой волости мире, выстраиваемой по линии «свои»-«чужие». По существу, речь идет об изучении особенностей формирования государственной и культурной идентичности в условиях непрочного, но при этом вполне стабильного единства Древней Руси в домонгольский период.

4. Выявить социально-психологическую (ментальную) составляющую в представлениях о мире сверхъестественного, существовавшие в древнерусской культуре. Особое внимание в соответствующей главе будет сконцентрировано не столько на уровне институированных концепций, сколько на уровне стихийного повседневного мировосприятия, так называемой «народной религиозности», которая, однако, была свойственна отнюдь не только простонародью, но зачастую обнаруживает себя в рассуждениях вполне образованных книжников. Психологическая настроенность на чудо, противоречивое отношение к ведьмам и колдунам, сакральная организация городского пространства - вот примерный круг проблематики этой главы.

Источниковая база. Поскольку работа нацелена на создание синтетической картины социальной реальности Древней Руси через изучение комплекса общественных представлений и устойчивых социальных практик, корпус используемых источников не будет, по существу, отличаться от того, что используется в работах, практикующих традиционный подход. Отличие в способах работы с ними.

Одним из основных требований к подбору материала для изучения общественного сознания является комплексность. Постижение психологии социума базируется на возможно более глубоком проникновении в культурный контекст эпохи. Этого невозможно сделать без совокупного анализа как можно более полного объема доступных исследователю свидетельств жизни изучаемого общества. Основой нашего исследования являются вербальные источники, поскольку язык - система, моделирующая сознание. Из вербальных, безусловно, наиболее информативны письменные: летописи, древнерусские и переводные литературные произведения, нормативные акты светского и церковного происхождения, берестяные грамоты, древнерусские граффито, рукописные маргиналии, эпитафика. Немалую пользу в исследовании могут принести и фольклорные источники: записи былин, сказок, обычаев, сделанные в ходе полевых этнографические наблюдений, ведшихся в течение XIX - XX вв. и др.

Методологически наиболее сложным для исследования в области общественного сознания является работа с невербальными источниками. К ним прежде всего относятся иконографические и вещественные источники.

Методология. Основой исследования является междисциплинарный подход и комплексный анализ источников. При проведении исследования применены историко-сравнительный и ретроспективный методы. Поскольку основным методологическими ориентиром в исследовании были традиции социально-антроплогического изучения культуры, то к исследованию привлекались методы из арсенала социальной антропологии (метод «насыщенного описания» К. Гирца), школы «Анналов» (анализ «коллективного бессознательного» - ментальности), Тартуской семиотической школы (восстановление внетекстуальных связей) и пр.

Научная новизна. Научная новизна работы во многом определяется новизной избранного метода. Анализ историографии показывает, что, несмотря на значительные наработки, возможности применения социально-антропологическая методологии к рассмотрению материалов по русской истории XI - XIII вв. еще далеко не исчерпаны. Н.Л. Пушкарева заложила основу антропологической работы с древнерусскими источниками домонгольской эпохи. Настоящая работа, по сути, построена на применении предложенного ею метода к материалам XI - XIII вв. с усилением синхронической составляющей.

Работа является первым опытом монографического исследования отражения социальной практики в общественном сознании Древней Руси XI - XIII вв., охватывающим не только сферу «высокой», книжной культуры. Нас в равной степени будут интересовать как взгляды образованного книжника, так и рядового «людина»-общинника. Как профессиональные ученые рассуждения на темы мироустройства и общественного бытия, так и ненамеренно обнаруживаемое обыденное понимание социальной структуры, правил повседневного поведения и пр. То, как древнерусский человек сознательно мыслит об обществе, и то, как он неосознанно проявляет себя в обращении с теми или иными понятиями, в своих поступках, суждениях, словоупотреблении. Т.е., нас будет интересовать как сфера идеологий, так и ментальности, вместе составляющие комплекс общественного сознания.

Практическая значимость работы. Результаты работы могут быть использованы при создании обобщающих трудов по социально-политической истории Руси XI - XIII вв., а также по истории русской культуры. Методологические наработки, выполненные в исследовании могут быть использованы для продолжения работы по изучению древнерусского общества как в хронологической плоскости, так и в плоскости расширения проблемной сферы. Материалы и выводы диссертации используются при чтении учебных курсов «История России», «История мировой и отечественной культуры», а также спецкурса по соответствующей проблематике. Материалы диссертации также могут быть использованы для написания научно-популярных работ по истории России.

Положения, выносимые на защиту:

1. Логика социального деления в Древней Руси XI - XIII вв. в основном строилась на бинарых оппозициях, а не на тринитарных конструкциях (как это было в средневековой западной Европе). Древнерусская социальная стратификация почти не знала выделения групп по принципу их хозяйственных и профессиональных функций, и что главное основание для выделения групп было ориентировано на внешние, неформализованные характеристики, такие как богатство, личная храбрость и мудрость, степень включенности в управленческую деятельность. Реконструкция образа социальной стратификации в том виде, как она выглядела для самих ее носителей, впервые позволяет внести большую точность рассуждение об общественном строе Древней Руси: разделить то, как общество было устроено «на самом деле» и то, каким оно «представлялось».

2. В своей обыденности существование основной массы населения в XI - XIII вв. еще во многом определялось представлениями и понятиями предшествующей языческой, родовой, догосударственной эпохи. Новое завоевывало место с трудом. Отказ от участия в игрищах и пирах, ежедневное посещение церкви, искоренение пережитков языческих верований - все это оставалось пока неисполненной мечтой просвещенных иерархов церкви. В то же время, интерес к вопросам этики и этикета, свойственный древнерусскому общественному сознанию, был залогом того, что их нравоучительные поучения не пропадут втуне. Даже за такой короткий для истории ментальности срок - три века - уже можно заметить весьма существенную динамику. В качестве органичного элемента в культуру вошла письменность, чтение, кодифицированное законодательство. Постепенно приобретала распространение христианская форма брака, крещение детей, осуждение жестокого обращения с холопами и пр. Однако и языческое наследие не ушло полностью из жизни рядового человека - в трудные минуты болезни он обращался за помощью к волхвам и наузницам и зелейницам. Много древнего языческого сохранялось во внутренней, домашней, сокрытой от посторонних глаз жизни древнерусской семьи, в построении отношений между мужчиной и женщиной в воспитании детей. Христианство проникает в эти сферы с трудом, обычно в измененном, трансформированном в угоду повседневным представлениям виде.

3. В работе рассмотрено несколько базовых уровней оппозиции «свои - чужие», свойственных общественному сознанию Древней Руси. В качестве первого, начального уровня нами взято противопоставление сограждан жителям других волостей. Противопоставление это являлось наиболее актуальным в эпоху распада политического единства восточнославянских земель и возникновения самостоятельных территориальных образований - городов государств или землей волостей. Каждая волость выступала на исторической арене в виде своеобразной коллективной личности. Общественное сознание наделяло такую «личность» определенным характером. Естественно, враждебной волости склонны были приписывать отрицательные черты, себе - положительные. Это свидетельствует о наличии достаточно высокого уровня группового самосознания. В качестве «коллективных личностей» городовые волости сменили в общественной психологии древние племена.

4. Следующий уровень исследуемой оппозиции заключает в себе противопоставление Русской земли иноплеменникам. Он актуализировался в тех случаях, когда населению Руси приходилось сталкиваться с иноэтничной средой. Это происходило в случае масштабной военной угрозы со стороны, например, кочевников. Или в далеком путешествии, когда человек, оказавшись в чужом краю начинал осознавать себя не просто новгородцем или киевлянином, а русским. Самосознание Руси складывалось в понятиях и терминах существенно отличавшихся от тех, которыми оперирует современная наука. Слов «государство» и «народ» не было в идейном инструментарии летописца. Он конструировал представление о новой общественно-исторической общности в рамках своей терминологической системы. Ведущим для понимания места и роли Руси в мировом сообществе было понятие «земля/страна». Характеристиками этого понятия объясняется вся архитектура концепции Руси в «Повести временных лет». Происхождение от Иафета, славянский язык и грамота, название и княжеская династия от пришлых варягов-руси, включенность в христианский мир - вот координаты, описывающие положение Русской земли среди других стран в Повести временных лет.

5. Чудесное - неотъемлемая часть картины мира человека раннего русского средневековья. Общественному сознанию населения Древней Руси была характерна психологическая открытость к восприятию сверхъестественного, постоянная настроенность на чудо, готовность уверовать. Это явление может быть также определено как сниженная (по сравнению с современным человеком) критичность по отношению к сверхъестественным объяснениям явлений окружающего мира. Для вычленения чуда из общего потока событий повседневной жизни необходим был определенный интеллектуальный навык, который, как правило, являлся результатом специальной подготовки, дававшей идейным вождям общества (первоначально языческим жрецам, а затем, после долгой борьбы, православному духовенству) мощное оружие идеологического воздействия на умы и сознание общества. В качестве «теоретической базы» истолкования чудес русскими книжниками широко использовались переводные сочинения византийских авторов. Апелляция к «чуду», «знамению» имела в древнерусской литературе (а значит, надо полагать, и в сознании) значение показателя неслучайности, мистической предопределенности, предначертанности связанного с чудом или знамением события. Если те или иные события, человек или предмет обнаруживали связь с высшей мистической реальностью, они, тем самым, входили в разряд явлений первого порядка, узловых элементов мироздания. В литературе отчетливо определяется стремление связать важнейшие факты «земной» (политической, культурной и пр.) жизни с действием высших сил, выстроить взаимосвязь между миром божественным и человеческим.

6. Дохристианские представления о возможности предсказания будущего сохранялись в общественном сознании населения Древней Руси, продолжая оказывать влияние как на простонародную культуру (где они был законсервированы, и дошли до наших дней), так и на культуру официальную, которой были охвачены образованные слои. Воздействуя на мировоззрение книжного населения, местные языческие традиции актуализировали античные (тоже по сути языческие) элементы официального православия, способствуя созданию новых способов гадания и предсказания будущего, в которых ортодоксальные элементы соединялись в оригинальных сочетаниях. Основой долгого сохранения гаданий в русской культуре стало изначальная вера славян в то, что предуготовленное высшими силами будущее можно узнать и при счастливом стечении обстоятельств, а также при известной осторожности - изменить.

7. Сакральные элементы в древнерусском представлении о городе были весьма многообразны. В общественном сознании, если рассматривать его как цельный текст, содержались и фрагменты византийской по происхождению идеи о повторении в образе города черт Иерусалима, и местные языческие поверья, связанные с магической защитой ворот, стен и особой ролью святилища, составляющего сакральный центр города. Актуализация тех или иных фрагментов в повседневной практике была обусловлена степенью книжной образованности и конкретными политическими и религиозными целями, которые ставил перед собой человек, взявшийся рассуждать на эту тему. Говорить о том, что для Древней Руси характерно только какое-нибудь одно звено из весьма пестрой цепочки представлений (только библейско-византийское retranslatio Hierosolymi, или только языческая апотропейная символика) было бы неверно. Уже в XI - XII вв. сложилась неразделимая смесь представлений, которые затем были развиты в эпоху Московской Руси и стали основой для становления различных идейных конструктов (например, Москва - Третий Рим).

Апробация работы. Полученные в диссертации выводы нашли отражение в 54 научных публикациях, в том числе 4 монографиях и 7 реферируемых изданиях по списку ВАК, не вызвавших возражений Отдела этнографии русских Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклуха-Маклая РАН, соискателем-докторантом которого являлся диссертант. Отдельные положения диссертации были представлены в докладах на научных конференциях: (Российская научно-практическая конференция «Этнический фактор и политика. История и современность». Ижевск. 3 - 4 марта 2000 г.; Международная научная конференция «Этнос - Культура - Человек», посвященная 60-летию В.Е. Владыкина. Ижевск, 2003; Всероссийская конференция, посвященной 90-летию со дня рождения профессора А.С. Шофмана и 60-летию со дня рождения профессора В.Д. Жигунина. Казань, 7-9 октября 2003 г.; VI конгресс этнографов и антропологов России. С.-Петербург, 28 июня - 2 июля 2005 г.; Общество, государство, верховная власть в России в Средние века и ранее Новое время в контексте истории Европы и Азии (X - XVIII столетия). Международная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения академика Л.В. Черепнина. Москва, 30 ноября - 2 декабря 2005 г. Всероссийская научная конференция «Историк в меняющемся пространстве российской культуры». Челябинск, 2006. и др.

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав и заключения, списка использованных источников и литературы.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, определены объект и предмет, хронологические и территориальные рамки исследования, цели и задачи работы, анализируется степень изученности проблемы, дана характеристика источниковой базы исследования, показана новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе «Человек в панораме города-государства: власть и общество» рассматривается комплекс представлений об отношениях власти и подчинения - одна из ключевых составляющих картины мира и одна из сфер, являющихся предметом социально-антропологических и этнологических исследований. русь общество бытовой власть

Устройство власти в обществах, находящихся на докапиталистических стадиях развития (доклассовое, раннеклассовое, и даже зрелое феодальное) имеет как правило выраженные черты культурного своеобразия.

Первый параграф «Князь - идеология и обыденные представления» посвящен рассмотрению отражения в общественном сознании Древней Руси отношении власти-подчинения. Прежде всего, автор обращается к сфере идеологической, то есть к тому, каким был образ власти в осознанной, теоретически обработанной, отрефлектированной части общественного сознания, специально культивируемый образованной интеллектуальной элитой.

Из всех институтов земской власти в центре наибольшего внимания мыслителей Древней Руси оказался князь, поскольку именно вокруг княжеской власти концентрировалось образованное духовенство, которое и составляло основною массу книжников-идеологов, кроме того, сказалось влияние имперской идейной традиции, почерпнутой Русью в Византии. Для этой традиции, служившей целям обоснования единоличной власти, наиболее существенными и интересными в любой политической системе были, прежде всего, монархические элементы.

Одним из фундаментальных положений византийской политической идеологии является теория божественного происхождения императорской власти. Интеллектуальная элита Руси была с ней хорошо знакома. Однако, Русь творчески подошла к восприятию имперских политических доктрин. В русское общественное сознание «теория божественного происхождения власти» проникает вместе с христианством. Идея, однако, пока только скользнула по поверхности сознания, но не вошла в глубину, не стала популярной. Такое положение существовало на протяжении всего XI века до самого конца (до 90-х годов, когда, по мнению А.А. Шахматова, был составлен свод, предшествующий ПВЛ) И митрополиту Илариону, и епископу Луке Жидяте, и автору Начального свода она известна, но для них не актуальна. Русский книжник слыхал, что «власть от Бога» читал, например, у Георгия Амартола, а может быть даже переписывал из какого-нибудь греческого перевода вместе с другими душеспасительными сентенциями, как сделано это в Изборнике 1076 года, но сам пока не привык использовать эту конструкцию в своих размышлениях. «Хронологические пробы» оригинальной русской литературы XI века: 1037 - 50 гг. («Слово о законе и благодати»), 60-70 гг. («Сказание о Борисе и Глебе»), 90-е гг. (гипотетический Начальный свод, отразившийся в НIЛ) показывают, что на протяжении всего этого времени мысль о метафизической основе власти большого влияния не имела. Она содержалась в русской книжной культуре в «свернутом» виде.

Определенные подвижки начинаются с первого десятилетия XII века. При составлении первой редакции Повести временных лет, программное произведение древнерусской общественно-политической жизни - летописный рассказ о святых Борисе и Глебе, комплектуется цитатой из пророка Даниила и построенным вокруг него рассуждением, звучащим как авторская ремарка самого летописца. К этому же времени относится и сочинения митрополита Никифора, в которых князья называются «избранными от бога» неоднократно. Концепция «власть от Бога» начинает использоваться уже не просто как общетеоретическое положение, а в привязке к конкретному политическому материалу. В последующий период она завоевывает определенные позиции в летописной традиции, генетически связанной с ПВЛ. Свидетельство тому - наличие признаков влияния концепции как в Лаврентьевской, так и в Ипатьевской летописях.

В начале XII века концепция «власть от Бога» переживает период активизации. Однако преувеличивать широту их распространения в древнейший период нашей истории не стоит: политическая система Древней Руси слишком сильно отличалась от имперской.

Местные восточнославянские представления о княжеской власти наши более полное выражение в «Поучении» Владимира Мономаха, человека не чуждого книжной образованности, но более ориентированного на представления, почерпнутые из повседневной практики.

Мономах практически не пользуется теорией о божественном происхождении власти в своем произведении, выделяя другие характеристики в качестве основных. Наиболее древними чертами в понимании идеала князя является особое внимание к личным качествам, которыми он должен обладать. В отличии от современных представлений, согласно которым хороший руководитель не должен делать сам работу, а лишь правильно организовывать деятельность подчиненных, от древнерусского князя ждали личного участия во всех предприятиях. Набор прекрасных личных качеств составляет его «личный капитал», обеспечивающий ему авторитет, сходный с авторитетом «старших мужчин» родовой эпохи. Чтобы его уважали, он должен сам много знать и уметь. По мнению И.С.Чичурова, образ идеального правителя, сложившийся в византийской политической мысли имел совсем иные черты.

К традиционным, идущим из родовой эпохи княжеским достоинствам относится щедрость. Не менее ярко проявляются древние традиции в восприятии фигуры князя в сакральном ареоле, которым его окружало древнерусское общественное сознание.

С проблемой соотношения местных и привнесенных византийских элементов в общественном сознании населения Древней Руси связан вопрос об атрибутах княжеской власти: были ли у древнерусских князей венцы.

В догосударственный и дохристианский период славянские князья не имели венцов, но отличительной чертой их костюма могла быть известная круглая шапка с меховой опушкой.

С принятием христианства, в процессе становления новой идеологии, Русью первоначально без разбора заимствуются элементы общественных представлений великого соседа - Византийской империи. В момент первоначального очарования культурными заимствованиями Русь пытается уподобится империи, используя внешние, «представительские» признаки значительности и величия. Однако, вскоре выясняется, что ни уподобиться империи, ни вписаться в византийский мир на достойном уровне у Руси не получилось. «Смастерить» себе венцы было невозможно - греческие иерархи, стоявшие во главе русской митрополии никогда не допустили бы подобной самодеятельности. В результате очень скоро желание «играть в империю» пропало: появление венца как символ княжеской власти было отсрочено на несколько столетий.

Итак, как было показано, власть древнерусского князя во многом строилась на традициях догосударственной, родовой эпохи. В организации управления просматриваются признаки архаичных форм, таких как авторитет, патронат. В образе князя были сильны черты племенного вождя периода военной демократии, военного предводителя и нарядника, окруженного сакральным ореолом. Принимая в расчет этнографические параллели, можно утверждать, что существовавшее в Древней Руси воззрения на правителя являются типичными для обществ находящихся на стадии разложения родового строя и начала формирования классов. Сопоставление с материалом, относящимся к обществам, находящимся на аналогичной стадии развития позволяет так же предполагать, что представлениями о функциях и полномочиях князя не исчерпывались представления о власти. В древнерусской волости, население которой составляли в основном свободные «люди» князь не был еще монархом, а демократические слои не превратились в подданных. В связи с этим особенно интересным кажется политическое сознание рядового населения.

Во втором параграфе - «Самоуправляющаяся община в структуре представлений о власти. Политическое сознание народной массы» - рассмотрены основные характеристики политической психологии населения древнерусской волости. В параграфе показано, что народ, демократический элемент общества, не был еще отчужден от управления и принимал в нем активное участие, путем вечевых собраний. В XI - XIII вв. сохранялась решающая роль свободных общинников в военном деле. Основной боевой силой оставалось ополчение, состоявшее также из «людей», «киян», «смолян», «новгородцев» и пр. Это привело к формированию развитого политического сознания, характерными чертами которого были патриотизм, социальная активность, ответственность, гордость полноправного свободного человека, труженика и воина, носящего оружие . В последующие века социальный характер демократической части населения радикально поменялся. Реконструировать древнюю политическую ментальность помогает эпос, в самом эпическом строе которого сохраняются идеалы дофеодального общества.

В третьем параграфе рассмотрены представления о социальной стратификации в общественном сознании населения Древней Руси. Представления о социальной стратификации, о верховной власти и о роли народа в политической жизни городовой волости своими особенностями свидетельствуют о том, что общество их породившее жило еще во многом понятиями древней догосударственной, родовой, языческой ментальности.

Для обыденного образа общества в древнерусском общественном сознании характерно отсутствие единого критерия социальной стратификации, выразившаяся в нечеткости терминологии, обозначающей социальные группы, а также в особенностях костюма, покрой которого был одинаков и у «верхов» и у «низов», различным было только качество ткани. Ранжирование населения происходило не по правилам формальной логики, а представляло собой группировку, подчиняющуюся практической житейской необходимости. Важной особенностью социальной логики было использование бинарных оппозиций.

Древняя Русь не знала четкого противопоставления «раб - свободный». Свобода не мыслилась абсолютной, а была присуща человеку в той или иной мере. Более актуальной являлась архаичная, имеющая глубокие корни в общинном быте оппозиция «полноправный - неполноправный».

Важными параметрами социализации были богатство, происхождение, профессия, участие в политической жизни и даже личные качества - ум, храбрость, красноречие.

Общий тон общественному сознанию древнерусского общества задавало коллективное сознание рядового свободного людства, основной категории населения, полноправных общинников. Это нашло отражение в принципе наименования социальных групп, для которых положение «людина», «мужа» служило некой точкой отсчета, средним уровнем. То же явление проявляет себя в высокой социальной престижности труда, осуждении стяжательства и пр.

В четвертом параграфе рассмотрены представления об общих принципах общественной и политической жизни, выработанные древнерусской общественно-политической мыслью. Общество, законы, по которым оно живет или должно жить, социальные ценности, власть - все это, так или иначе, входило в орбиту внимания книжников-мыслителей Древней Руси. Несмотря на то, что далеко не на все сферы социального бытия нашли отражение в общественно-политической мысли Руси XI - XII века, наследие ее весьма значительно. Арсенал литературных представлений об общественной жизни, к которому обращался читающий человек, включал в себя и «привозные» византийские концепции, основанные на христианских постулатах, и оригинальные русские идеологические конструкты, ведущие свое происхождение из родовой языческой эпохи. Некоторые теории, воспринятые Русью вместе с христианством из византийской культуры, на протяжении рассматриваемого периода так и не вышли за пределы использования узким кругом интеллектуальной элиты (например, концепция «власть от Бога»). Другие сделались более популярны, и оказали серьезное влияние на социальные и политические процессы в русском обществе. К таковым относится «теория казней Божьих» и «теория Любви», положения которой во многом определяли политическое сознание общества, а значит, не могли не влиять на социальную и политическую практику. «Концепция мирского благочестия», безусловно, выросла из социально-психологических процессов конца XI - начала XII веков; представления о значимости происхождения, напротив, имеют основой древнюю родовую ментальность. Все это, трансформировалось, творчески перерабатывалось в соответствии с потребностями времени, соединялись в единое целое, составляя неповторимое историческое явление - сферу идеологий древнерусского общественного сознания.

Во второй главе «Повседневная жизнь: человек в кругу близких» рассмотрены представления о повседневной жизни человека в малой группе: в общении с друзьями, в супружеской паре, с детьми и родственниками, в кругу повседневных бытовых забот.

Первый параграф посвящен рассмотрению правил поведения, норм вежливости, принятых в древнерусском обществе. Если сравнивать древнерусскую культуру с византийской и западноевропейской, то можно заметить, что на Руси этикету не предавали большого значения. В Византии придворному этикету уделялось гораздо больше внимания. На Руси же сочинения нравоучительного характера касались проблем этикета лишь вскользь. Первое настоящее пособие по этикету появилось только в ходе петровских преобразований («Юности честное зерцало», 1717 г.). Пышный церемониал московского великокняжеского, а затем и царского двора был «привит» на русской почве последней византийской принцессой, женой Ивана III Софьей Палеолог. До этого источники не сохранили никаких свидетельств о какой-либо исключительной системе правил придворного обхождения. Это не означает, конечно, что этикета не было совсем. Но в данном случае важен факт незначительного к нему внимания и отсутствия «письменных пособий», показывающее, что нормы были в целом не очень сложны - запомнить и соблюдать их не составляло особого труда. Весьма сложной задачей является реконструкция военного этикета. Быть может, древней этикетной формулой начала поединка была известная рыцарственная фраза-предупреждение князя Святослава Игоревича: «Хочу на вы идти», судить об этом сложно. Впрочем, и в военной среде Древней Руси более важными считались этические, а не этикетные вопросы. Военной этике в древнерусской литературе уделяется немало внимания. Это тем более знаменательно, что известные нормы имеют по-видимому древнее дохристианское и догосударственное происхождение. Такова не раз повторенная на страницах древнерусских военных повестей моральная максима, согласно которой смерть в открытом бою предпочтительней «срама» поражения и плена.

Второй параграф посвящен анализу представлений о дружбе. Крепкая и искренняя дружба мыслилась сродни братским отношениям. В Древней Руси осознавалась не только ценность дружбы, но все связанные с не сложности. Дать руководство для их преодоления были призваны рекомендации «Пчелы». Многие изречения превратились в известные пословицы.

Третий параграф посвящен месту и роли семьи в картине социального устройства. В домонгольский период семья еще только начинает выделятся в качестве структурной единицы. Большую роль продолжает играть родовая община - вервь. Однако роль семьи в этом плане, бесспорно, возрастала. Вопрос о соотношении больших патриархальных «многоядерных» и малых, «одноядерных» семей в Древней Руси XI - XIII вв. остается дискуссионным в науке до настоящего времени. Не вызывает, однако, больших сомнений, что в той или иной пропорции обе эти формы могли сосуществовать. Очевидно, выделение малых семей, разрастание их до уровня больших патриархальных, и снова раздел на малые - все это было постоянно продолжающимся, текучим процессом, в котором минимальной структурной общественно-психологической единицей с догосударственных времен была супружеская пара (муж и жена). Нормы брачной жизни весьма подробно представлены в Изборнике 1076 г., содержащего немало «Домостроевских» сюжетов.

Брачный возраст по современным меркам наступал рано. В послании митрополита Фотия новгородцам (XV в.) нижняя граница выдачи замуж для девочек определена - 12 лет . Судя по тому, что митрополит запрещает более раннее вступление в брак, случаи такие иногда происходили. В простонародной среде ранние браки были обусловлены хозяйственными нуждами - с появлением невестки в доме прибавлялись рабочие руки. Достаточно долгое время на Руси держались традиции многоженства. Вряд ли, однако, древнерусское многоженство среди рядовых мужей стоит представлять на манер восточного как содержание гаремов. Церкви, которая стремилась подчинить брачные отношения своему влиянию, одинаково трудно было мириться с многоженством и преодолеть эту древнюю традицию. Вставать на ригористические позиции было нельзя - это грозило потерей паствы и выпадением из сложившейся социальной практики, поэтому для окончательного утверждения моногамного церковного брака потребовалось не одно столетие.

В четвертом параграфе рассмотрены социо-культурные характеристики детства в Древней Руси: методы воспитания и стадии взросления. В параграфе показано, что детство в Древней Руси XI - XIII вв. вполне соответствует средневековой общеевропейской практике. Типологически и стадиально методы социализации на Руси мало чем отличались от тех, что использовались в Западной Европе. Суровая повседневность не исключала привязанности, теплоты и нежности в отношениях между детьми и родителями. Жестокие подчас способы ухода за потомством проистекали не столько из невнимания к потребностям маленького человека, сколько из особенностей бытовой и культурной среды. Родители уделяли воспитанию детей немало времени и сил, хотя часто родительская забота строилась не на рациональных, а на сакрально-магические мерах. Детство было короче и жестче, и этим средневековая эпоха существенно отличается от современной. В то же время продолжение рода было главной и непререкаемой целью жизни подавляющего части населения. Высокая детская смертность снижала интерес к личности ребенка, но это искупалось высокой социальной престижностью материнства и отцовства как такового, и стремлением во что бы то ни стало оставить после себя потомство.

В пятом параграфе исследуются древнерусские представления о целях и методах образования, а также отношение к интеллектуальному труду. Представления о целях хорошего образования в древнерусском обществе значительно отличались от современных. В общественном сознании XI - XIII веков ценность знаний как таковых была очень невелика. Однако декларативный отказ от знаний не означал отказа от книжности, а следовательно и от умственной работы как таковой. Вопрос стоял лишь о её формах и целях. Собственно, позиция «антиинтеллектуализма» есть лишь направление идейного развития. Так или иначе, нужды государства и общества требовали культивирования профессионалов умственного труда, которые если сами себя таковыми и не считали, то фактически ими являлись. Конечная цель образования высшего порядка по древнерусским стандартам не столько овладение знаниями, сколько приобретение навыка понимания, истолкования фактов жизни и Святых книг, христианского мировоззрения. Таким образом, оно направлено на развитие философского мышления по типу присущей всему европейскому средневековью экзегезы . Именно для помощи в развитии этого навыка, для направления его в нужное русло и нужен был учитель-наставник.

В шестом параграфе исследуется древнерусская сексуальная культура и представления о любви и половой морали. В целом можно с достаточной степенью уверенности говорить о том, что сексуальная культура Древней Руси, по крайней мере, в своей простонародной составляющей, должна быть отнесена к просексуальным. В границах домонгольского периода старания церковных иерархов привести древнюю славянскую половую свободу в тесные рамки православной морали не увенчались успехом. Во всяком случае, до полного претворения в жизнь норм переводных византийских номоканонов было еще далеко. Пережитки догосударственной эпохи еще долго напоминали о себе сохранением обычая многоженства, либеральным отношением общества (в том числе и, по необходимости, духовенства) к добрачным и внебрачным сексуальным контактам.

Кроме того, нельзя не заметить, что общий строй половой морали на Руси был «мужским», то есть существовал двойной стандарт, в соответствии с которым мужчине в сексуальной сфере дозволялось гораздо больше, чем женщине, и отклонения от принятых (впрочем, как было уже сказано, довольно либеральных) норм имело для мужчины гораздо менее тяжелые последствия. Идейное оформление причин существования двойного стандарта было предельно простым: считалось, что женщина, вместилище таинственной силы полового влечения, гораздо более подвержена сластолюбию и в силу этого нормы поведения для нее должны быть строже. Мужчина обязан вводить поведение женщины в рамки. В реальности, конечно же, все было несколько сложнее. Действовал целый комплекс причин: во-первых, даже с элементарно-физиологической точки зрения несоблюдение моральных норм для женщины в условиях отсутствия даже самых простых средств контрацепции может иметь гораздо более серьезные, «зримые» последствия. Во-вторых, следует обратить внимание на то, что в раннесредневековом мире наиболее распространенным средством решения всяческих проблем была физическая сила, а наиболее востребованными качествами (не только в межчеловеческих отношениях, но и в других сферах, таких как охота, путешествия, освоения новых территорий, и даже просто земледелие) агрессивность, напористость, мускульная сила. Это создало условия для иерархизации, при которой мужчина, обладатель всех вышеназванных качеств, получал главенствующее положение в обществе, а женщина, дополняя мужчину, вынуждена была все же подчиняться, т.к. в силу опять-таки естественных причин она в подавляющем большинстве уступает мужчине по своим физическим кондициям. В этой подчиненности, однако, не было ничего унизительного. Как было показано Н.Л.Пушкаревой, женщина в обществе Древней Руси занимала достаточно высокое положение. Ее правовой и имущественный статус не был принижен, а по ряду пунктов оказывался равным с мужским. Это была лишь форма иерархической организации общества.

Седьмой параграф освещает социально вотированные формы досуга: пиры, игры, охоту. Пиры и народные празднества имели глубокие корни в языческой эпохе и были важным общественным институтом, выполняющим функции социально регламентированного события, местом социально значимого общения, а не просто пустого времяпрепровождения. «Умение пить» долгое время было одним из богатырских качеств, человек способный много выпить и не потерять контроль над собой пользовался всеобщим уважением. Существовали формы досуга не связанные с пирами и народными гуляниями, индивидуальные, более спокойные. При раскопках кургана Черная Могила близ Чернигова были найдены более сотни бабок и бронзовые битки к ним, какие-то полусферические костяные фигурки с шариком на верху, тоже, очевидно предназначенные для игры, костяные брусочки, помеченные очками от одного до шести. Весьма популярна была игра в шахматы и в «мельницу». В официальной, «высокой» культуре большим уважением пользовалось чтение.

Распространенным развлечением была охота. Но развлечение это, как ни странно, тоже было делом серьезным, поскольку охотничьи подвиги были показателем боевой удали не меньше, чем собственно военные походы, и требовали столько же сноровки, выносливости, выдержки и храбрости. Считалось, что охота позволяет молодому князю или боярину получить необходимые воинские навыки, и является в сущности одной из форм воспитания и «профессиональной» подготовки воина. Древнерусские источники позволяют считать, что в домонгольской Руси еще не сложилось четких представлений об аристократических и простонародных формах охоты. Князья и бояре использовали все ее виды.

Заключительный восьмой параграф посвящен представлениям о здоровье и болезнях. Медицина, средства поддержания здоровья и избавления от болезней в традиционном обществе мало подвержены социальной дифференциации. Принципиальное расхождение «народных» и «профессиональных» методов лечения возникает сравнительно поздно: в древности и вождь и рядовой общинник располагали одним и тем же набором средств, обращались к одним и тем же врачам, в качестве которых часто оказывались представители культа. У человека из низов могло не хватить средств на чудодейственное средство, амулет или эликсир, которым «лечился» представитель элиты, но оба они одинаково верили в его чудодейственную силу.