Южные территории Чернигово-Рязанского порубежья в XII–XV вв.

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ РАН

специальность 07.00.06 - Археология

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Южные территории Чернигово-Рязанского порубежья в XII - XV вв.

Тропин Николай Александрович

Москва - 2007

Работа выполнена в Елецком государственном университете им. И.А. Бунина

Научный консультант:

доктор исторических наук А.Д. Пряхин

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук С.З. Чернов

доктор исторических наук Е.А. Шинаков

доктор исторических наук А.Б. Мазуров

Ведущая организация - Государственный Исторический музей

Защита состоится «_____» ноября 2007 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д.002.007.01 в Институте археологии РАН по адресу: Москва, ул. Дм. Ульянова, 19, 4 этаж, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке

Института археологии РАН.

Автореферат разослан «____» _________2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор исторических наук Е.Г. Дэвлет

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Археологией накоплен значительный материал в изучении древнерусских земель. Прежде всего, он связан с освещением проблем хозяйственного, демографического, этнокультурного развития территорий. Успехи науки в последние десятилетия объясняются эффективностью междисциплинарных исследований, основанных на комплексном изучении данных археологии и письменных источников, широком привлечении естественно-научных методов, вспомогательных исторических дисциплин.

Интерес к археологическому изучению юго-восточных пределов Древней Руси, проявившийся в 1820-1830-е гг. (К.Ф. Калайдович, В.В.Пассек), в дальнейшем получил свое развитие в трудах ведущего исследователя славяно-русских древностей второй половины XIX-начала XX вв. Д.Я. Самоквасова Щавелев С.П. Историк русской земли: жизнь и труды Д.Я. Самоквасова. Курск, 1998; Пряхин А.Д. История отечественной археологии. Ч. 1. Русская дореволюционная археология. Воронеж, 2005. С. 91-93.. Однако применение археологических свидетельств эпохи политической раздробленности в общеисторическом контексте стало особенно заметным с середины XX в. В это время выходит в свет фундаментальная работа А.Н. Насонова «Русская земля» и образование территории древнерусского государства», положившая начало формированию научного историко-археологического направления в изучении княжеств и отдельных территорий Насонов А.Н. “Русская земля” и образование территории древнерусского государства. М., 1951..

Наиболее значимыми исследованиями, определившими в дальнейшем, уже в третьей четверти XX в., это направление в археологии, являются работы А.В. Арциховского Арциховский А.В. Археологическое изучение Новгорода //МИА. 1956. № 55., Б.А. Рыбакова Рыбаков Б.А. Древности Чернигова //МИА. 1949. № 11., А.Л. Монгайта Монгайт А.Л. Рязанская земля. М., 1961., Л.В. Алексеева Алексеев Л.В. Полоцкая земля. М., 1966; Он же. Смоленская земля в IX-XIII вв. М., 1980., Т.Н. Никольской Никольская Т.Н. Земля вятичей. М., 1981. и др. Авторы, используя различные источники, исследуют вопросы формирования и развития территорий, миграции населения, уделяют внимание поиску границ политико-административных структур.

В последней четверти XX в. и в настоящее время историко-археологические исследования получили особенно широкое распространение и затронули изучение древнерусских городов, феодальных центров, сельских поселений как в центральных районах Руси, так и на ее окраинах. Важнейшими из них можно назвать работы руководителя Новгородской экспедиции В.Л. Янина по истории Новгорода и северо-западных территорий Руси Янин В.Л. Новгородская феодальная вотчина. Историко-генеалогические исследования. М., 1981; Он же. Очерки комплексного источниковедения: Средневековый Новгород. М., 1977 и др., а также ведущих специалистов экспедиции Е.А. Рыбиной Рыбина Е.А. Археологические очерки истории новгородской торговли X-XIV вв. М., 1978; Она же. Торговля средневекового Новгорода: историко-археологические очерки. Великий Новгород, 2001., Б.А. Колчина Колчин Б.А. Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого (продукция, технология) //МИА. 1959. № 65; Он же. Хронология новгородских древностей //Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. М., 1982; Колчин Б.А., Хорошев А.С., Янин В.Л. Усадьба новгородского художника XII в. М., 1981 и др. , А. С. Хорошева Хорошев А.С. Церковь в социально-политической системе Новгородской феодальной республики. М., 1980; Он же. Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв.). М., 1986., П.Г. Гайдукова Гайдуков П.Г. Славенский конец средневекового Новгорода. Нутный раскоп. М., 1992. и др. Значителен вклад в изучение колонизации Русского Севера Н.А. Макарова Макаров Н.А. Население Русского Севера в XI-XIII вв. По материалам могильников Восточного Прионежья. М., 1990; Он же. Колонизация северных окраин Древней Руси в XI-XIII вв. По материалам археологических памятников на волоках Белозерья и Поонежья. М., 1997.. Продолжение раскопок Старой Рязани и обследование ее округи нашло отражение в публикациях В.П. Даркевича Даркевич В.П. Раскопки на Южном городище Старой Рязани (1966-1969 гг.) //Археология Рязанской земли. М., 1974; Даркевич В.П., Борисевич Г.В. Древняя столица Рязанской земли. М., 1995., А.В. Чернецова Чернецов А.В., Буланкина Е.В., Завьялов В.И., Стрикалов И.Ю. Новое в изучении Старой Рязани и ее округи //Тр. РИАМЗ. Рязань. 1998; Чернецов А.В., Стрикалов И.Ю. Старая Рязань и монголо-татарское нашествие в свете новых исследований //Русь в XIII веке. Древности темного времени. М., 2003; Чернецов А.В. Историко-археологическое изучение Рязанской земли: современное состояние и перспективы //Великое княжество Рязанское: историко-археологические исследования и материалы. М., 2005.. Вопросы исторического развития древнерусских земель освещены в обобщающих работах Б.А. Рыбакова Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества в XII-XIII вв. М., 1981., В.В. Седова Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999. .

Значительные успехи в историко-археологическом направлении достигнуты при изучении южнорусских земель. Исследования Киева и Киевского княжества отражены в работах П.П. Толочко Толочко П.П. Киев и Киевская земля в эпоху феодальной раздробленности XII-XIII вв. Киев, 1980; Он же. Древнерусский феодальный город. Киев, 1989., Г.Ю. Ивакина Ивакин Г.Ю. Историческое развитие Южной Руси и Батыево нашествие //Русь в XIII веке. Древности темного времени. М., 2003., погребальный обряд Южной Руси - в трудах А.П. Моци Моця А.П. Погребальные памятники южнорусских земель в IX-XIII вв. Киев, 1990 и др.. Вопросы заселения южнорусских земель и материальной культуры населения находятся в сфере научных интересов С.А. Беляевой Беляева С.А. Южнорусские земли во второй половине XIII-XIV вв. Киев, 1982., В.А. Петрашенко Петрашенко В.А. Древнерусское село (по материалам поселений у с. Григоровка). Киев, 2004. и других ученых. Пограничные южнорусские рубежи привлекают внимание Ю.Ю. Моргунова Моргунов Ю.Ю. Посульская граница: этапы формирования и развития. Курск, 1998; Он же. Сампсониев Остров. Пограничная крепость на посульской окраине Южной Руси в XI-XIII веках. М., 2003..

В рамках историко-археологического направления, еще в третьей четверти XX в., начали осуществляться микрорегиональные изыскания, которые основательно представлены в работе В.В. Седова о сельских поселениях Смоленской земли, внесшей заметный вклад в методику исследования микрорайонов памятников Седов В.В. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (VIII-XV вв.). МИА. 1960. № 92..

В настоящее время микрорегиональные исследования получили новый импульс в своем развитии, благодаря интенсивному привлечению междисциплинарных методов. Сравнительно недавно возможности этого метода были продемонстрированы при изучении структуры расселения в районе Белоозера и отражены в коллективной монографии Н.А.Макарова, С.Д. Захарова, А.П. Бужиловой Макаров Н.А., Захаров С.Д., Бужилова А.П. Средневековое расселение на Белом озере. М., 2001. . Исследования аналогичного характера активно проводятся в Подмосковье (Н.А. Кренке, С.З.Чернов Культура средневековой Москвы: исторические ландшафты: В 3 т. Т. 1.: Расселение, освоение земель и природная среда в округе Москвы XII-XIII вв. М., 2004; Чернов С.З. Культура средневековой Москвы: исторические ландшафты: В 3 т. Т. 2: Домен московских князей в городских станах, 1271-1505 годы. М., 2005., А.А. Юшко Юшко А.А. Московская земля IX-XIV веков. М., 1991.), в районе Куликова поля (М.И. Гоняный Гоняный М.И. Древнерусские археологические памятники конца XII-3-й четверти XIV вв. района Куликова поля. Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2003.), при изучении Коломны (А.Б. Мазуров Мазуров А.Б. Средневековая Коломна в XIV-первой трети XVI вв.: Комплексное исследование региональных аспектов становления единого Русского государства. М., 2001.) и т.д.

Однако археологией по-прежнему уделяется недостаточное внимание изучению окраинных территорий и пограничных зон древнерусских княжеств, в том числе и значительных пространств Юго-востока Руси. И это, несмотря на то, что история изучения Черниговского и Рязанского княжеств насчитывает более чем полуторавековой период. В последней четверти XX в., как, впрочем, и в настоящее время, наметилась тенденция к активному изучению Юго-востока Руси. Юго-западные пределы Рязанской земли с 1980-х гг. исследуются экспедицией Воронежского госуниверситета. В работах А.Д. Пряхина, А.З. Винникова, М.В. Цыбина были отражены итоги научных изысканий: заселение территории, историческая оценка памятников и характер пограничья со Степью Пряхин А.Д. Археология и археологическое наследие. Воронеж,1995; Винников А.З. Древнерусское население лесостепного Дона в VIII-нач. XIII вв. Автореф. дис. … д-ра. ист. наук. М., 1991; Цыбин М.В. Юго-восточная окраина Руси в XII-XIV вв. (по данным археологии). Автореф. дис. … канд. ист. наук. Киев, 1987; и др..

Для осмысления северных территорий Чернигово-Рязанского порубежья большое значение имеют результаты работ экспедиции ГИМ под руководством М.И. Гоняного. Северо-западные пределы Рязанской земли, включая Ростиславль Рязанский, изучаются В.Ю. Ковалем.

В отличие от западных рязанских окраин восточные территории Черниговской земли археологией осмыслены в меньшей степени. В их изучение заметный вклад вносят работы Е.А. Шинакова, А.В. Кашкина, А.А. Узянова, В.В. Енукова, Г.Ю. Стародубцева и др., в которых обращается внимание на систему расселения, хронологию, выделение границ локальных групп памятников.

Географические рамки работы определяются юго-восточными пределами Черниговской и юго-западными, южными территориями Рязанской земель. Юго-восточные пределы Черниговской земли занимают бассейны рек Красивая Меча и Быстрая Сосна в Верхнедонском Правобережье. Юго-западные и южные территории Рязанской земли находятся в Верхнедонском Левобережье, включая течение р. Дон и бассейн р. Воронеж. На севере данная территория ограничивается районом древнерусских памятников Куликова поля и Чур-Михайлова, маркирующих начало северных пространств Чернигово-Рязанского порубежья. На юге граница достигает устья р. Воронеж, южнее которого начинается Среднее Подонье и граница с кочевым миром.

Исследуемые южные территории Чернигово-Рязанского порубежья имеют ряд исторических особенностей. Во-первых, это наиболее удаленная периферия относительно крупных столичных центров. В силу этого письменные сведения о данном районе редкие и исключительно краткие. Вторая особенность указывает на определенную значимость изучаемой территории, поскольку на ней в XIV-XV вв. располагались известные по письменным источникам Елецкое княжество, входившее в систему Верховских земель, и крайняя юго-западная рязанская волость «Воронеж». Третья особенность региона обусловлена территориальной близостью к половецко-ордынской границе, что сказалось на ее меньшей заселенности.

Обращаясь к исследованию, необходимо пояснить политическое содержание используемых нами понятий Черниговского и Рязанского княжеств. Разделение некогда единой территории «Чернигов и всю страну восточную и до Мурома» Новгородская Первая летопись младшего и старшего изводов. М., 1950. С. 469. на два княжества - Черниговское и Рязанское - принято относить к 1127 г., когда в результате княжеских усобиц Всеволод Ольгович, захватывая Чернигов, изгоняет Ярослава Святославича, и тот становится основателем династии муромо-рязанских князей ПСРЛ. 1962. Т. 2. Стб. 290; Зайцев А.К. Черниговское княжество //Древнерусские княжества X-XIII вв. М., 1975. Рис. 2..

К концу XI в. в составе Черниговской земли особо заметным становится Новгород-Северское княжество. Однако Чернигов, бесспорно, являлся центром всего княжества, в котором сложилась относительно устойчивая политическая структура, феодальная иерархия, административное членение государственной территории. Вследствие этого под Черниговской землей XII-первой половины XIII вв. мы понимаем значительную по занимаемой площади территорию Чернигово-Северского княжества Александров Д.Н. Феодальная раздробленность Руси. М., 2001. С. 181-182..

В середине XIII в. в результате монголо-татарского нашествия и разорения Южной Руси произошли крупные изменения в Чернигово-Северском княжестве, которое как единая политическая единица прекратило свое существование. На его пространствах возникают Чернигово-Брянское и Курское княжества. С середины XIII в. и до начала XIV в. под Черниговской землей мы понимаем Чернигово-Брянское княжество Указ. соч. С. 10, 201-222.. К середине XIV в. Чернигово-Брянское княжество перестает существовать. Еще ранее, в конце XIII в., погибает Курское княжество Кучкин В.А. Летописные рассказы с упоминанием князя Святослава Липовичского: историография, древнейшие тексты, хронология и география событий //Липецк: начало истории. Липецк, 1996. С. 7-34..

К середине XIV века в восточных пределах Чернигово-Брянской земли, расположенных в бассейне Верхней Оки, сформировались самостоятельные верховские княжества Шеков А.В. Верховские княжества XIII-середины XVI вв. Тула, 1993. С. 33.. Их владения выходили непосредственно в Правобережье Верхнего Дона. С начала XIV в. эта территория рассматривается нами в контексте исторических процессов, происходящих в верховских землях.

Что же касается Рязанского княжества, то до середины XII в. оно известно как Муромо-Рязанская земля, согласно старейшему городу и столице Мурому, обособление которого происходит в середине XII в. Рязань превращается в столицу княжества, и несмотря на возникающие уделы, к примеру Пронское княжество, она сохраняет до 1521 г. свою политико-территориальную целостность Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М., 1951; Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. М., 1965. С. 71; Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X-первой половине XIII вв. М., 1977. С. 96..

Предметом исследования является решение научной проблемы, связанной с изучением особенностей исторического развития пограничной территории юга-востока Черниговской и юго-запада Рязанской земель, составляющих целостное понятие южных земель Черниго-Рязанского порубежья, определение их места и значимости в системе самих княжеств, а также на значительных юго-восточных пространствах Руси. Под этим мы понимаем возникновение, этапы развития, специфику заселения и хозяйственного освоения территории, формирование политико-административных структур и границ княжеств.

Основная цель исследования заключается в воссоздании, преимущественно на археологическом материале, наиболее полной картины исторических процессов, происходивших на южных территориях Чернигово-Рязанского порубежья в XII-XV вв. Подобный подход осуществляется впервые.

В работе решаются следующие задачи:

введение в научный оборот материалов, не получивших освещения в литературе;

изучение системы расселения, определение специфики заселения территории; заселение археологический лавский

выявление истоков заселения и основных этапов хозяйственного и политического развития региона;

выяснение исторической оценки укрепленных поселений, в том числе и наиболее значимого в нашем исследовании памятника Лавского археологического комплекса;

изучение материальной и духовной культуры населения;

определение границ княжеств в Верхнедонском бассейне и их изменения в XII-XV вв.

Хронологические рамки диссертации охватывают период XII-XV вв., соответствующий времени политической раздробленности на Руси. В пределы рассматриваемой территории на рубеже XI-XII вв. проникает новая миграционная волна, и постепенно происходит формирование границ княжеств в Верхнем Подонье. В XV в. в результате татарских набегов обозначенная территория приходит в запустение, и естественный процесс этнокультурного развития прерывается. Однако на земли в Верхнедонском Правобережье претендует Московское княжество, а территории по р. Дон и р. Воронеж до 1521 г. по-прежнему остаются в составе Рязанского княжества.

Источники и методы исследования. Источниковая база основывается преимущественно на результатах археологических экспедиций Елецкого и Воронежского госуниверситетов за последние двадцать лет. На рассматриваемой нами территории известно 450 памятников XI-XIV вв.: 13 городищ, 397 селищ, 8 могильников и единичных погребений, 9 монетных кладов и 10 местонахождений ордынских монет. Раскопками изучено 19 памятников. Общая площадь, вскрытая раскопками, составила более 22 тыс. кв.м.

На р. Дон исследовано семь памятников: Долговское, Стрешневское и Семилукское городища, поселения у сс. Новоникольское, Яблоново, Невежеколодезное, д. Замятино. На р. Воронеж - шесть памятников: поселения у с. Крутогорье, хут. Полозово, с. Шиловское, городища у сел Ст. Животинное, I и II у Романово. На р. Матыре - два поселения, одно из которых расположено у пос. Казинка, а другое - у с. Каменное. На р. Быстрая Сосна - Лавский археологический комплекс, поселения 1 и 5 у с. Аргамач-Пальна, Александровское городище.

Результаты раскопок выявили характер застройки памятников, дали сведения о жилых, хозяйственных, производственных постройках. Массовый вещевой материал позволил установить локальные отличия памятников в Верхнедонском Правобережье от Верхнедонского Левобережья. Значительно расширено представление о торговых связях в Верхнедонском бассейне.

Основная часть памятников известна по разведочным данным. Они картированы и привязаны к топооснове 1:100. Это расширило информационную базу в их исследовании и позволило в итоге выйти на вопросы изучения характера расселения, топографии, размеров, датировки поселений. Были повторно обследованы ранее известные памятники, которые также включены в анализируемую систему расселения. В итоге впервые была получена наиболее полная картина древнерусских памятников на интересующей нас территории, учитывающая при этом динамику заселения.

В работе была предпринята попытка осмысления памятников на микро- и макроуровнях. При этом учитывался опыт, накопленный рядом исследователей по археологическому изучению сельских поселений Древней Руси (Н.А. Макаров, В.В. Седов, С.З. Чернов, М.И. Гоняный, А.А. Юшко). При изучении самого памятника нами фиксировались его точные размеры с учетом распахиваемой поверхности и топографической ситуации, вешками отмечались места скоплений находок, принималась во внимание ландшафтная характеристика объекта. В отдельных случаях обследовались водораздельные участки, не выявившие древнерусские памятники.

На микрорегиональном уровне отмечались локальные группы памятников с попыткой определения их условного центра. На макроуровне нами выделялись группы концентраций памятников (ГКП), объединяющие локальные группы и тяготеющие к определенной речной системе. Предпринятое столь детальное изучение памятников позволило ввести их в общеисторический контекст региона: определить истоки его заселения, динамику вычленяемых нами «волостей», уточнить границы княжеств в Верхнем Подонье.

В работе активно используются сведения письменных источников: летописей, литературных памятников, актовых материалов, источников иностранного происхождения. Их сопоставление с археологическими данными позволяет полнее осветить вопросы исторической географии, границ княжеств и других политико-административных структур.

Интересную группу источников представляет ордынская нумизматика, которая отражает хозяйственные связи, периоды нестабильной внешнеполитической обстановки на русско-ордынском пограничье. Несомненна ее важная роль в датировке памятников и отдельных объектов.

Важное место в диссертации занимает картографический материал, отражающий залесенность территории Подонья по данным «генерального межевания» конца XVIII в. РГАДА. Ф. 1356. Оп. 1. Его экстраполяция на период средневековья во многом оправдана тем, что антропогенное воздействие на растительный покров в XVI-XVIII вв. в исследуемом регионе было незначительным. Сопоставление данных залесенности с картой археологических памятников, а также их привязка к зонам распространения леса во многом перспективны и способствуют определению специфики заселения территории.

В исследовании используются результаты естественно-научных анализов. Металлографический анализ находок с древнерусских памятников выполнен В.И. Завьяловым в лаборатории естественно-научных методов ИА РАН; остеологический - А.Н. Глазуновой (ИА РАН) и Е.А. Цепкиным (каф. ихтиологии МГУ). На Лавском археологическом комплексе взяты пробы почв на определение фитолитов и содержание С 14 в связи с датировкой объектов: культурных напластований на укреплениях городища и костных останков двух погребений Лавского селища. Анализы сделаны Э.П. Зазовской и А.А. Гольевой в лаборатории почв (Институт географии РАН). Изделия из стекла идентифицировались Ю.Л. Щаповой (МГУ), импортная керамика - В.Ю. Ковалем (ИА РАН), Н.А. Кокориной (ИА РАН), И.В. Волковым (НИИ культуры и природного наследия).

Научная новизна работы заключается в предпринятой впервые попытке целостного освещения на основе междисциплинарных методов исследований истории региона площадью около 10 тыс. кв. км, специфика которого обусловлена его окраинным расположением. Рассматриваемая нами южная территория Чернигово-Рязанского порубежья показана в системе исторических процессов, происходящих как в самих княжествах, так и на Юго-востоке Руси в целом - огромном пространстве, занимающем лесостепь Днепро-Донского бассейна, а также в пограничье со Степью.

На основе объемного археологического материала выделяются этапы исторического развития исследуемой территории, устанавливаются истоки и особенности ее заселения, предпринимается попытка интерпретации многих археологических памятников. В работе нашли отражение результаты сплошного обследования региона при изучении «волостей» и границ княжеств. По сути, впервые столь широко применены естественно-научные методы в изучении вопросов хозяйственного развития и датировки памятников.

Основное положение, выносимое на защиту, состоит в том, что в период политической раздробленности обозначенная территория входила в состав древнерусских земель. Р. Дон являлась границей, разделяющей юго-восточные земли Черниговского княжества и юго-западные владения Рязанского княжества. Политико-экономическая, культурная эволюция данной территории находилась в русле общих закономерностей развития Руси.

Апробация результатов работы. Результаты диссертационного исследования были изложены на конференциях в рамках работы Регионального совета Центрально-Черноземных областей Российской Федерации по комплексной программе Отделения истории РАН «Ранние общества: взаимодействие со средой, культура и история» в городах: Белгород (1990), Курск (1991), Липецк (1992, 1999), Воронеж (1994, 1999), Елец (1998; 2005); а также конференциях, проводимых совместно с Государственным Историческим музеем и музеем-заповедником «Тульские древности», посвященных изучению Куликова поля (1999, 2000, 2001, 2002, 2003, 2004).

С докладами по тематике диссертации автор выступал на Всесоюзной конференции «Сельское расселение в Древней Руси» (1991), Международной конференции «Русь в IX-XIV веках: взаимодействие Севера и Юга» (2002), научной конференции «Археология Северо-Востока Руси: проблемы и материалы» (2004), Международной научной конференции «Сельская Русь в IX-XIV вв.: от новых методов изучения к новому пониманию» (2005), проводимых Институтом археологии РАН, а также на Всероссийском археологическом съезде «Современные проблемы археологии России» (2006) в СО РАН.

Отдельные положения диссертации обсуждались на заседаниях Отдела славяно-русской археологии Института археологии РАН в 2002, 2003, 2006 гг.

Практическая значимость работы. Результаты исследований используются автором в читаемом им курсе «Археология», спецкурсах «Археологические памятники Липецкой области», «Чернигово-Рязанское порубежье в системе Юго-востока Руси», спецсеминаре «Древнерусские города: история и культура» в Елецком госуниверситете. Активное применение результаты исследований могут найти в научно-прикладной программе «Елец и его историческая округа - уникальная территория России» (руководитель А.Д. Пряхин), а также при оформлении археологических экспозиций в краеведческих музеях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении раскрывается актуальность темы, степень ее изученности, определяются научная новизна диссертации, цель, задачи, предмет и методы, практическая значимость исследования, обосновываются географические и хронологические рамки работы.

Первая глава «История изучения и письменные источники», состоящая из двух параграфов, включает вопросы историографии, истории полевых исследований, письменные свидетельства. В изучении Чернигово-Рязанского порубежья выделяется три этапа. На первом этапе - XVIII-до середины XX вв. - историки опирались на различную, часто противоречивую, интерпретацию письменных источников в оценке юго-восточных окраин Руси (С.М. Соловьев, Д.И. Иловайский, Н.П. Барсов, П.В. Голубовский, М.К. Любавский, Ю.В. Готье, С.М. Кучиньский и др.). На этом этапе археологические сведения не были задействованы, использовались лишь немногочисленные данные письменных источников. Их неполнота и некритическое отношение к информации часто приводили исследователей к противоречивым суждениям в оценках заселения, политической принадлежности территории. По существу сама проблема Чернигово-Рязанского порубежья ими и не ставилась. В центре внимания историков были попытки выяснить границы княжеств и Руси в целом со Степью.

С середины ХХ в. начинается второй этап в изучении Чернигово-Рязанского порубежья, продолжавшийся до рубежа 1970-1980-х гг. Основным его содержанием явился опыт, накопленный исследователями при критическом анализе письменных источников, и, прежде всего, Никоновской летописи (А.Н. Насонов, А.Г. Кузьмин, Б.М. Клосс). В это время наиболее заметное влияние на круг исследовательских вопросов оказало наследие А.Н. Насонова, в котором отчетливо была сформулирована проблема Чернигово-Рязанского порубежья и предложено ее решение (А.Л. Монгайт, А.К. Зайцев, В.А. Кучкин, В.Л. Егоров и др.). К концу этого этапа появляются работы регионального характера (В.П. Загоровский, А.А. Шенников и др.), которые более детально прослеживают события и процессы в зоне Чернигово-Рязанского порубежья. По-прежнему письменные источники оставались основными в решении вопросов. Однако использование в работах А.Л. Монгайта, С.А. Плетневой, Г.А. Федорова-Давыдова других видов источников (археологических, нумизматических) продемонстрировало перспективность изучения проблемы.

Начало третьего этапа в изучении Чернигово-Рязанского порубежья относится к концу 1970-х-началу 1980-х гг. Он ознаменовался целенаправленным выявлением и изучением древнерусских памятников (работы экспедиций Воронежского госуниверситета под руководством А.Д.Пряхина, ГИМ под руководством М.И. Гоняного). В дальнейшем, на рубеже 1980-1990-х гг., к исследованиям подключился Елецкий госуниверситет (рук. Н.А. Тропин). Рассматриваемая территория становится объектом специального изучения. Появляются монографические работы А.Д. Пряхина, А.З. Винникова, Н.А. Тропина. Защищаются кандидатские диссертации М.В. Цыбина, Н.А. Тропина, Е.Ю. Кудрявцевой, С.И. Андреева.

Характерной особенностью третьего - современного - этапа исследования Чернигово-Рязанского порубежья стал археологический контекст. Благодаря ему удалось раскрыть сущность древнерусских городищ - опорных пунктов в освоении территории, определить истоки, выявить степень, характер и этапы заселения.

Анализ используемых письменных свидетельств показал их немногочисленность и почти полное отсутствие по периоду XII-первой половины XIII вв.

Во второй главе «Памятники и система расселения», включающей четыре параграфа, изложена характеристика памятников, отражена степень их информативности, исследуется система расселения. Глава демонстрирует объемный археологический источник, способный решить поставленные задачи. В ней дается историческая оценка памятников, систем и особенностей заселения территории в динамике.

В связи с тем, что ландшафт оказывает влияние на характер освоения территории, нами применяется географическая терминология (например, понятие «парагенетический комплекс» - ландшафтный отрезок и участок - системы смежных, взаимодействующих между собой, региональных и типологических единиц, обладающих общностью происхождения Долина Дона: природа и ландшафты. Воронеж, 1982. С. 52, 59-60.). Среди ландшафтных отрезков выделяются: Галичьегорский, Семилукский, подрайон первой и второй надпойменных террас р. Воронеж, Соснинский и район Северо-Запада Известнякового Севера. Некоторые ландшафтные отрезки нами рассматриваются более детально на уровне ландшафтных участков (узлов): к примеру Задонский ландшафтный узел.

На обозначенной территории Чернигово-Рязанского порубежья известен приречной тип расселения. Исключение представляют верховья Красивой Мечи и р. Ельчик, где наряду с приречным типом присутствует и овражно-балочный. Для их оценки на восточнославянских территориях нужно отметить, что до XIV в. господствующим типом расселения являлся приречной. Во второй половине XIII-XIV вв. происходит освоение водоразделов, причиной которого явились появление новой системы земледелия и плуга Риер Я.Г. Аграрный мир Восточной и Центральный Европы в средние века (по археологическим данным). Могилев, 2000. С. 27. С. 90..

Древнерусским населением были освоены как участки надпойменных террас, так и склоны коренных берегов. Расположение селищ зависело от ландшафта. В пределах южных территорий Рязанской земли сначала осваивалась первая надпойменная терраса. Как известно, ландшафтной особенностью задонского участка течения р. Дон и бассейна среднего, верхнего течения р. Воронеж является развитая первая надпойменная терраса. На ней расположена значительная часть селищ (47 % и 67 % соответственно). Активное освоение пойменных пространств и первой надпойменной террасы в древнерусское время отмечено как наиболее характерное и для сопредельных с нами территорий: районов Куликова поля Александровский А.Л., Гласко М.П., Гоняный М.И. Опыт археолого-географических исследований древнерусских памятников XII-XIV веков долины Верхнего Дона (район Куликова поля) //На юго-востоке Древней Руси. Воронеж. 1996. С. 85., Среднего Подонья Цыбин М.В. Древнерусские памятники второй половины XIII-XIV вв. в Среднем Подонье //Археологические памятники эпохи железа восточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1987. С. 39.. В иных случаях, к примеру на Данково-Лебедянском участке течения р. Дон, первая надпойменная терраса слабо выражена, вследствие этого основная часть селищ (66 %) расположена на склоне коренного берега.

Характерной особенностью расселения является преимущественное тяготение селищ к крупным лесным массивам. Этот факт не находит своего подтверждения среди памятников района Куликова поля, расположенных севернее от рассматриваемой нами территории. Однако наблюдается их приуроченность к небольшим пойменным лесам. В отличие от Куликова поля на территории Среднего Подонья вполне отчетливо прослежено тяготение поселений к залесенным участкам речных долин Там же. Рис. 1.. Данное сходство рассматриваемой нами территории и Среднего Подонья мы объясняем близостью русско-половецкой границы.

Прибрежно-рядовая планировка селищ является преобладающей. Лишь однажды зафиксирована двухрядная застройка селищ (Каменное).

В большинстве своем селища были небольшими по площади. Установлены размеры 169 поселений. По р. Дон и р. Воронеж селища площадью до 1 га составляли 60 %, среди них селища 0,1-0,5 га - до 45 %. В бассейне нижнего течения Быстрой Сосны поселения площадью до 1 га составляли 85,4 %, среди них селища 0,1-0,5 га - 75 %. Более крупные поселения известны реже. По р. Дон и р. Воронеж памятников площадью 1-2 га насчитывалось 19 %, свыше 2 га - 21 %. В бассейне нижнего течения Быстрой Сосны поселения площадью 1-2 га составили 10,4 %, а свыше 2 га - 4,2 %. Преобладание небольших по размерам поселений (до 1 га) свидетельствует об их малодворном характере. Такой тип был широко распространен на значительных пространствах Руси. Во второй половине XII-первой половине XIII вв. на Чернигово-Рязанском порубежье система малодворных поселений только начинала складываться (21 селище). Во второй половине XIII-XIV вв. она становится господствующей (115 селищ). Это является результатом изменений в сельском хозяйстве.

В целом отмечено около 40 локальных групп памятников, которые можно связать с территориальными общинами. Для них характерно расположение сравнительно компактной группой на участке протяженностью 3-7 км. Между группами отмечено незаселенное пространство протяженностью 2-3 км и более. Как правило, одно из поселений заметно выделяется своими размерами. Кроме того, многочисленны примеры и таких памятников, которые сами по себе являлись общиной и общинным центром одновременно. В основном они имели сравнительно крупные размеры (Полозово - не менее 15 га, Яблоново 1 - 10 га, Липовка (Бехтеевка) - 3,5 га и др.). На них отмечены признаки ремесленного производства и могильники.

Локальные группы образуют группы концентрации памятников (ГКП). В ряде случаев промежуточной группой между ними является «куст памятников». ГКП соответствовали крупным административным единицам того времени или ее составным частям. На северном участке Галичьегорского ландшафтного отрезка (Данково-Лебедянский участок течения р. Дон) выявлены три ГКП, состоящие из 81 памятника XII-XIV вв. Они отождествляются нами с Романцевом, известном по договорной грамоте 1496 г. рязанских князей. В пределах Задонского ландшафтного узла, где зафиксирована одна ГКП из 31 памятника XII-XIV вв., располагается известный по той же грамоте Тешев. В бассейне среднего и верхнего течения р. Воронеж выявлены четыре ГКП, в которые входят 136 памятников XII-XIV вв. Их историческая оценка тесно связана с летописной областью Воронеж, упоминаемой под 1177 г. в Лаврентьевской летописи. В бассейне нижнего течения Быстрой Сосны известно 95 памятников XII-XV вв. В XII-XIII вв. здесь располагалась одна из крайних восточных волостей Чернигово-Северского княжества. С конца XIII-третьей четверти XIV вв. - волость Новосильского княжества. В конце XIV-начале XV вв. - самостоятельное Елецкое княжество. Изученная единственная в нижнем течении Быстрой Сосны ГКП в междуречье Воргла и Пальны нами рассматривается как основное ядро формирующейся Елецкой земли.

В пределах Чернигово-Рязанского порубежья мы выделяем шесть поселенческих моделей. Поселенческая модель возникает в результате хозяйственного освоения ландшафта. Как правило, она состоит из нескольких близрасположенных памятников. На формирование и функционирование поселенческой модели оказывали влияние факторы социально-экономического и политического характера. Наши знания о поселенческих моделях всегда будут зависеть от масштабов исследований и их результативности. Поэтому соотнесение конкретных памятников с выделяемыми поселенческими моделями является относительным.

Критерии выделяемых поселенческих моделей определяются типами памятников (городище, селище, открытое торгово-ремесленное поселение и др.) и их количеством в условной «локальной группе». Исследование отдельного памятника представляется нам наиболее оптимальным для выяснения исторической оценки поселенческой модели в целом. В дальнейшем нами учитываются признаки, включающие в себя размеры памятника; степень интенсивности жизни и характер застройки (данный критерий можно установить не только для памятников, подвергшихся раскопкам, но и имеющих распаханную поверхность); количественные и качественные показатели находок; ландшафтная привязка памятника и его связь с близлежащими поселениями.

Из известных 450 памятников с конкретными поселенческими моделями соотнесены 263 или 58, 4 % от их общего количества.

Приводимая далее таблица показывает статистическую выборку памятников и выделяемых поселенческих моделей по парагенетическим комплексам.

Таблица. Статистические данные типов памятников по парагенетическим комплексам

Примечания:

1- Северный участок Галичьегорского ландшафтного отрезка; 2- Задонский ландшафтный узел; 3- Семилукский ландшафтный отрезок; 4- Подрайон первой и второй надпойменных террас р. Воронеж; 5- Северо-восток Известкового Севера (верхнее течение Красивой Мечи); 6 - Соснинский ландшафтный отрезок.

Как видно из таблицы, наибольшее количество памятников, включаемых в поселенческие модели, отмечается на трех участках: Северном участке Галичьегорского ландшафтного отрезка, Задонском ландшафтном узле, Соснинском ландшафтном отрезке, что свидетельствует о большей результативности исследований.

Нами выделяются шесть поселенческих моделей. Первая из них предполагает наличие центра в виде городища или открытого торгово-ремесленного поселения с прилегающей сельской округой. Причем функции центра могут быть разными (к примеру административные, сторожевые или хозяйственные, не исключается при этом сочетание нескольких), и нами они определяются как варианты данной модели. Вторая модель представляет собой одиночное селище, территориально обособленное от остальных на 3-5 км. Как правило, его площадь превышает 1 га. Нередко на таких селищах фиксируются следы ремесленного производства. Третья модель, являющаяся производной от первой, представлена «основным» селищем и расположенным вблизи еще одним селищем незначительной площади - выселка. «Основное» селище выделяется своими размерами, признаками ремесленного производства, расположенным рядом могильником. Четвертая модель предполагает локальную группу селищ, состоящую из трех и более памятников. Иногда в такой локальной группе можно выделить основное селище, отличающееся большими размерами и иногда вещевым комплексом. Пятая поселенческая модель включает в себя несколько локальных групп селищ, концентрирующихся на небольшой по площади территории и образующих «куст памятников». Шестая модель представлена промысловыми поселениями.

Рассмотрим динамику поселенческих моделей

Таблица. Статистические данные по соотношению памятников

с поселенческими моделями

В домонгольское время на исследуемой территории встречены пять поселенческих моделей, объединяющих 92 памятника. Наиболее типичными являются первая и четвертая модели, в которые суммарно входят 78 памятников. Причем первая поселенческая модель встречается только в это время и насчитывает 57 памятников, к которым относятся городища и селища. Она же известна в трех вариантах. Ее первый вариант является наиболее ранним по времени возникновения.

Он появляется на рубеже XI-XII вв. и представлен открытыми торгово-ремесленными поселениями в среде автохтонного славянского населения. В зоне только формирующегося Чернигово-Рязанского порубежья известно два таких памятника: Лавский археологический комплекс в нижнем течении Быстрой Сосны и селище Казинка на р. Матыра. Для этого варианта первой модели характерно: 1) значительные размеры памятника (для Лавского селища они составляют 4,8 га, для Казинки размеры памятника этого времени не установлены), отметим, что Лавское селище располагалось у городища раннего железного века; 2) признаки торгово-ремесленного характера; 3) отсутствие для этого времени прилегающей сельской округи.

Дальнейшее развитие этих памятников приводит к тому, что со второй половины XII века они, оставаясь открытыми торгово-ремесленными поселениями, приобретают административные функции над прилегающей сельской округой. Происходит и их значительный территориальный рост.

Второй вариант первой модели предполагает наличие городища с застроенной площадкой и прилегающей сельской округой. Примерами являются Семилукское городище на Дону, Ключевка на р. Ливенка (бассейн Быстрой Сосны), Солодилово (Зайчевка) и Лавровское на р. Красивая Меча, Романовские городища на р. Воронеж. Для этого варианта характерно: 1) заселенная площадка городища; 2) площадка городищ составляет 0,42-1,68 га; 3) появление городищ не ранее рубежа XII-XIII вв. Они возникают на участках, где нет преемственности с автохтонным населением. Данные городища выполняли преимущественно административную функцию и прекратили свое функционирование в период монгольского нашествия, а, возможно, и во второй половине XIII века.

Третий вариант первой модели расселения представлен городищами с нежилой площадкой и примыкающими к ним 1-2 селищами. Эти памятники возникают на рубеже XII-XIII вв. Яркими их примерами являются Долговское городище на Дону, Архангельское городище (Чур Михайлов) на р. Кочур. Для этих памятников характерно: 1) незначительные размеры укрепленных площадок (0,1-0,24 га); 2) нежилой характер; 3) непосредственно примыкающие к городищу 1-2 селища со слабонасыщенным культурным слоем. Данные городища являлись сторожевыми крепостями, охраняющими торговые пути и дороги, и прекратили свое существование в период монгольского нашествия.

Вторая поселенческая модель ярко представлена на примере селища Замятино 10. Другие памятники данной поселенческой модели немногочисленны. Данная поселенческая модель представлена одним селищем. Своеобразие памятнику придало его местонахождение на р. Дон - транспортной внешнеторговой магистрали.

Примерами третьей поселенческой модели достоверно являются лишь две локальные группы памятников - селища у сел Курапово в нижнем течении Красивой Мечи и Липовка (Бехтеевка) на р. Дон, известные по результатам разведок. Поселенческая модель у с. Курапово соответствует сельской общине, где селище 1 являлось центром. Важнейшими показателями считаем расположенный рядом могильник, следы ремесленной деятельности. На 500 м ниже по течению, в устье балки, расположено единственное небольшое по площади селище 2 у с. Курапово.

Поселенческую модель у с. Липовка (Бехтеевка) на р. Дон, состоящую из трех разнотипных памятников - селище, могильник, производственный поселок,- можно интерпретировать как сельскую общину, расположенную в устье ручья Липовка, с радиусом хозяйственной зоны не менее 1 км. Центром общины являлось селище Липовка-Бехтеевка. Для него характерны следующие признаки: расположение на возвышенной местности (склоновый тип) в устье ручья, значительные размеры, находящиеся рядом могильник и производственный поселок, отделенные от жилой зоны ручьем. В данном случае сталкиваемся с крупными сельскими поселениями, сочетающими в себе важные хозяйственные и, вероятно, административные функции.

Четвертую поселенческую модель, также как и первую, следует считать распространенной группой для домонгольского времени. Наиболее исследованной является локальная группа памятников у с. Крутогорье, состоящая из пяти селищ конца XII-первой половины XIII вв., занимающих компактное пространство протяженностью 0,65 км. Площади памятников незначительны: 0,1-0,7 га. Данную локальную группу можно интерпретировать в целом как сеть малодворных поселений одной сельской общины.

Памятники пятой поселенческой модели неизвестны. Шестая поселенческая модель представлена двумя памятниками XII-первой половины XIII вв. (Вербилово, Курино) и поселением XII-начала XV вв. Шиловским. Они интерпретируется как промысловые сезонные стоянки и характеризуются следующей совокупностью признаков: отсутствием следов ремесленной деятельности, расположением в пойме или на невысоких террасах, слабой насыщенностью культурными останками.

Следует отметить, что промысловые стоянки XII-XIV вв. известны пока лишь в нижнем течении р. Воронеж, входившем в юго-западную окраину волости «Воронож» Рязанского княжества, и расположены чаще всего на малопригодных для занятий земледелием пойменных, заболоченных участках. Данные факты во многом совпадают с наблюдением, сделанным С.З. Черновым на примере исследования волости Пехорки, относящейся к первой половине XIII века, где отмечено размещение промысловых поселений на ее периферии Чернов С.З. Сельское расселение и ландшафты на Пехорке: загадка хозяйственного подъема в Мещере при первых московских князьях //Культура средневековой Москвы: исторические ландшафты: в 3 т. Т. 1. Расселение, освоение земель и природная среда в округе Москвы XII-XIII вв. М., 2004. С. 182-186..

Завершая обзор поселенческих моделей конца XI-первой половины XIII вв., важно подчеркнуть, что появление первой модели расселения было обусловлено политическим фактором. В это время определялись границы княжеств и система функционирования Донского торгового пути. Остальные модели заселения отражали хозяйственное развитие территории с выбором оптимальных для ведения хозяйства ландшафтных условий, учитывающих, прежде всего, долины рек, окраины залесенных территорий. Можно заметить, что в это время на значительных пространствах Чернигово-Рязанского порубежья система малодворных поселений только начинала складываться. Вероятнее всего, этот процесс приходился на XIII век.

Наиболее отчетливо малодворная система расселения отмечена в округе Лавского археологического комплекса, в задонской излучине Дона и в бассейне р. Воронеж.

Монголо-татарское нашествие серьезно не нарушило естественный ход развития древнерусских поселений на южных территориях Чернигово-Рязанского пограничья в середине - второй половине XIII вв. Более того, мы наблюдаем рост числа памятников почти в два раза. Пять поселенческих моделей этого времени объединяют 171 памятник. Наиболее характерными являются четвертая и пятая модели, к которым относится 141 памятник.

Во второй половине XIII-XIV вв. происходят заметные изменения в системе расселения. Как уже отмечалось, исчезает первая поселенческая модель. А вариант данной модели, представленный открытым торгово-ремесленным поселением с округой, превращается в иную модель - «кустовое расселение» (Лавский археологический комплекс). Значительно больше становится памятников, относящихся ко второй (Яблоново, Полозово, «15 лет Октября», Тютчево и др.) и третьей поселенческим моделям. В сравнении с предшествующим периодом их число возрастает более чем в три раза. Четвертая поселенческая модель является одной их наиболее характерных для этого времени. К этой модели относятся 9 локальных групп, в числе которых наиболее исследованные Ракитянская, Лебедянская, Каменка. Данная поселенческая модель рассматривается нами как сельская община, в которой можно выделить общинный центр в виде наиболее крупного селища, занимающего к тому же нередко возвышенное в ландшафтном отношении положение. Другие селища в пределах этой локальной группы можно считать «выселками», отражающими расширяющуюся ойкумену общины.

Пятая поселенческая модель, известная как кустовое расселение, представлена тремя группами памятников, которые расположены в нижнем течении Быстрой Сосны (междуречье Воргла и Пальны), в нижнем течении р. Матыра, в бассейне Становой Рясы. Она включает 87 памятников. Наибольшее развитие эта модель получила в тех микрорайонах, которые сравнительно плотно были освоены в домонгольское время. Сама же система кустового расселения оформляется со второй половины XIII в. и отражает более интенсивные хозяйственные процессы.

Шестая поселенческая модель известна четырьмя промысловыми стоянками: Шиловское, Тавровское, Пристань, Университетская.

В период второй половины XIII-XIV вв. система расселения в зоне Чернигово-Рязанского порубежья во многом соответствовала общей логике развития сельских поселений на Руси, когда господствовал малодворный тип застройки Риер Я.Г. Указ. соч. С. 27-33..

К специфическим особенностям в системе заселения исследуемой территории мы относим факты одновременного сосуществования разных поселенческих моделей. Прежде всего, имеются в виду поселенческие модели, представленные отдельными крупными селищами, малодворной сетью расселения и промысловыми стоянками. Разнообразие поселенческих моделей объясняется тем, что Чернигово-Рязанское порубежье в полной мере так и не было освоено в хозяйственном отношении древнерусским населением из-за его малочисленности в зоне русско-степного пограничья.

В третьей главе «Материальная культура населения юго-западных и южных территорий Рязанской земли XII-XV вв.», состоящей из трех параграфов, в центре внимания находятся вопросы типологии жилых и хозяйственных сооружений, анализ производственных построек, вещевой комплекс, погребальный обряд населения Верхнедонского Левобережья.

В его пределах известно 60 жилых сооружений, из которых к наземным относится 51 жилище, 9 - к сооружениям полуземляночного типа. Постройки являются срубными и каркасно-столбовыми. Наземные жилища в зависимости от конструктивных особенностей разделены на три группы: дома с подпольными (25) или с подпечными ямами (11) и постройки без подпольных или подпечных ям (16). Их площадь составляет чаще всего от 12,5 кв. м до 20 кв. м.