Проблема "интеллигенция и революция" в российской анархистской публицистике конца XIX – начала XX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРОБЛЕМА «ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ» В РОССИЙСКОЙ АНАРХИСТСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Рублёв Дмитрий Иванович

Москва, 2007

Работа выполнена в Государственном университете гуманитарных наук

Научный руководитель: доктор исторических наук С.С. Секиринский

Официальные оппоненты: доктор исторических наук А.В. Шубин

кандидат исторических наук Я.В. Леонтьев

Ведущая организация - Российская Академия Государственной Службы при Президенте РФ

Защита состоится 19 сентября в 11 час. 00. мин. на заседании диссертационного совета Д002.249.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте всеобщей истории РАН по адресу: 119334, Москва, Ленинский проспект, 32 а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института всеобщей истории РАН.

Автореферат разослан “____“ ______________ 2007 г.

кандидат исторических наук Н.Ф. Сокольская

Актуальность темы: 1890-е - 1917 гг. - один из узловых этапов истории России, определивший судьбу страны на весь XX век. Роль русской интеллигенции в событиях этого времени относится к числу дискуссионных историографических тем. Большинство исследователей рассматривают процесс самопознания и самокритики представителей русской интеллигенции конца XIX - начала XX вв. в связи с идеями консервативного, либерального, неонароднического и марксистского политических течений. Между тем, внимания исследователей заслуживают идеи анархистских публицистов, писавших о роли интеллигенции в революции.

Важность проведения такого исследования объясняется ролью, которую анархистское движение сыграло в событиях российских революций и гражданской войны в I четверти XX в. В этот период анархисты были одним из наиболее активных отрядов рабочего и крестьянского движений. В 1903 - 1907 гг. они пользовались большой популярностью в среде фабрично-заводских и ремесленных рабочих ряда промышленных центров (Белосток, Екатеринослав, Одесса, Баку и др.). В 1917 - 1921 гг. под идейным влиянием анархистов находились такие массовые народные движения, как Махновщина на Украине (1917 - 1921 гг.), Кронштадтское восстание (1921 г.), повстанческие крестьянские движения в Сибири (1918 - 1922 гг.).

Актуальность темы обусловлена также тем, что теоретики российского анархизма в конце XIX - начале XX вв. одними из первых поставили проблемы формирования в рабочих и революционных организациях России и стран Европы руководящей элиты из представителей интеллигенции, образования «нового класса», основой для которого являются функционеры социалистических партий и управленцы-технократы. Называя этот строй «государственным социализмом» или «государственным капитализмом» они спрогнозировали многие черты общественно-политического и социально-экономического устройства, характерные для левых тоталитарных режимов (огосударствление экономики и других сфер жизни общества, тотальная бюрократизация, коллективная власть верхушки класса управленцев и т.д.). Данный российскими анархистами социальный анализ взаимоотношений элиты революционного движения и масс, формирования «нового класса», предвосхитил идеи таких мыслителей XX в., как М. Джилас, М. Шахтман, Б. Рицци, Дж. Бернхем, М. Восленский и др.

Особую актуальность теме исследования придаёт возрастающая активность леворадикальных сил в современном мире. Идеи анархизма, выдвинутые им лозунги «прямой демократии» в 1990-е - 2000-е гг. оказывают влияние на массовые социальные движения, включая экологические инициативы в странах Европы и США, движение «народных ассамблей» в Аргентине, радикальное крыло антиглобалистов. В публицистике западноевропейского и российского анархизма по-прежнему важное место занимают проблемы роли интеллектуалов в процессах формирования элит в массовых движениях.

Объект исследования - российская анархистская литература конца XIX начала XX вв. по проблеме «интеллигенция и революция».

Предмет исследования - процесс становления, развития и дифференциации трактовок проблемы «интеллигенция и революция» в российской анархистской публицистике конца XIX - начала XX вв.

Хронологические рамки исследования - 1890-е - 1917 гг. В этот период происходит формирование основных течений анархистского движения в России. Одной из центральных в дискуссиях их теоретиков становится проблема роли интеллигенции в революции. Исходный рубеж исследования совпадает с выходом трудов Я.-В. Махайского, ставшего первым в ряду анархистских теоретиков, посвятивших специальные работы осмыслению данной проблемы. интеллигенция революция элита анархистский

Цель исследования - изучить процесс становления и содержание сформулированных российскими анархистами конца XIX - начала XX вв. концепций о роли интеллигенции в революции.

В связи с этим поставлены следующие задачи:

- вскрыть экономические, социальные, политические условия и причины становления анархистских трактовок интеллигенции;

- выявить истоки воззрений российских анархистов конца XIX - начала XX вв. на интеллигенцию;

- исследовать взгляды представителей различных течений анархизма на роль интеллигенции в революционных процессах и её место, как в прогнозируемом анархистами обществе «государственного социализма», так и в утопии безгосударственного коммунистического общества;

- проанализировать, какие представления о роли интеллигенции в системе общественных отношений стремились распространить российские анархистские организации через пропагандистскую литературу, какова роль этих представлений в расширении влияния идей анархизма на массы, в складывании взаимоотношений анархистов с рабочими и интеллигенцией;

- выяснить степень распространения среди рядовых участников анархистских организаций и активистов других течений рабочего движения, представлений об интеллигенции, характерных для большинства анархистских публицистов.

Теоретико-методологическая основа диссертации. Исследование построено на общих принципах историзма, научной достоверности, объективности и всесторонности анализа. В его основе - синтез историко-генетического, историко-системного и сравнительно-исторического подходов. Использованы резервы причинно-следственного анализа и биографического метода. Такой комплексный подход позволяет изучить анархистскую рефлексию на тему «интеллигенция и революция» в ее исторической динамике и компаративистском ракурсе; упорядочить все многообразие рассматриваемых явлений с учетом их существенных черт; выявить степень целостности, зрелости и устойчивости самого объекта исследования.

Степень научной разработанности темы

Все работы отечественных авторов можно сгруппировать по трём хронологическим периодам, каждый из которых имеет свои особенности - начало XX века (1907 - 1917 гг.), 1917 - 1988 гг., 1988 - начало 2000-х гг. Можно говорить также о существовании трёх направлений историографии, связанных с идейными симпатиями историков: анархистском, социалистическом и объективистском.

Авторы анархистского направления склонны рассматривать попытки анархистов сформулировать свою точку зрения на проблему «интеллигенция и революция» как стремление освободить рабочий класс от политической гегемонии социалистов-интеллигентов, в связи с разработкой теорий нового эксплуататорского класса интеллектуалов-управленцев¹¹ См: Доклад Н.И. Рогдаева [Музиля] на Международном Анархическом Конгрессе 1907 г. в Амстердаме // Анархисты. Документы и материалы. 1883 - 1935 гг. Т. 1. М., 1998. С. 404 - 428; Исаев А.К. Второй призыв // Община. № 6. Москва. 13 марта 1988 г. С. 6 - 8; Новомирский Д,И. Анархическое движение в Одессе // Михаилу Бакунину. 1876 - 1926. Очерки истории анархического движения в России. М., 1926. С. 246 - 278; П.А. [П. Аршинов] Памяти Махайского // Дело труда. Париж, 1926. № 11. С. 25 - 27; Скирда А. Социализм интеллектуалов. Ян-Вацлав Махайский. Разоблачитель социализма, марксизма и самого Маркса. Париж, 2003; Nomad M. Aspects of Revolt. New York, 1959. С. 96 - 117..

Авторы социалистического направления рассматривают анархистские концепции интеллигенции, как выражение интересов люмпен-пролетарских слоёв населения и результат «отсталости» отдельных групп рабочего класса России. Особенно такая точка зрения характерна для марксистов²² См.: Горев Б.И. Аполитические и антипарламентские группы // Общественное движение в России в начале XX века. Том III. Книга 5. Партии - их состав, развитие и проявление в массовом движении, на выборах и в думе. СПб., 1914. С. 471 - 534; Берлин П.А. Апостолы анархии. Бакунин - Кропоткин - Махаев. Пг., 1917 и др.. Неонародник Р.В. Иванов-Разумник представлял анархистские концепции ещё и как результат перенесения на взаимоотношения интеллигенции и рабочих марксистской доктрины о классовой борьбе³³ Иванов Разумник Р.В. Что такое «махаевщина». К вопросу об интеллигенции. СПб., 1908 г.. Оценки авторов-марксистов были заимствованы советскими историками периода 1920 - 1980-х гг.⁴⁴ Сыркин Л. Махаевщина. М.-Л., 1931; Малинин В.А. История русского утопического социализма: Вторая половина XIX - начало XX вв.; Розенталь И.С. К вопросу об особенностях российского анархо-синдикализма // Большевики в борьбе с непролетарскими партиями, группами и течениями. Материалы конференции. М., 1983. С. 65 - 77 и др.

Большинство современных зарубежных и отечественных исследователей проблемы отказались от крайних точек зрения в оценке анархистских концепций интеллигенции и стремятся учитывать различные факторы и обстоятельства, связанные с особенностями России. Данное направление в историографии проблемы можно обозначить, как объективистское⁵⁵ Дойков Ю.В. А.А. Евдокимов. Судьба пророка в России. М., 1999; Ермаков В.Д. Российский анархизм и анархисты. СПб., 1996; Задорожнюк И.Е., Кривенький В.В. Я.В. Махайский // Политическая история России в партиях и лицах. М., 1994. С. 291 - 304; Каминьски А. Я.В. Махайский как критик П.А. Кропоткина и анархизма // Пётр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко-культурного развития цивилизации: материалы международной научной конференции. СПб., 2005. С. 58 - 66; Кривенький В.В. Махаевщина // Политические партии России. Конец XIX - начало XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 349 - 350; Мокшин Г.Н. П.А. Кропоткин и формирование ортодоксально-народнической концепции «русской интеллигенции» // Пётр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко-культурного развития цивилизации: материалы международной научной конференции. СПб., 2005. С. 333 - 336; Avrich P. The Russian anarchists. Princeton, New Jersey, 1967; Parry A. Jan Waclaw Machajski. His life and work // Вольский А. «Умственный рабочий». New York - Baltimore, 1968. C. 5 - 22; Schatz M. Jan Waclaw Machajski. A radical critic of Russian intelligentsia and socialism. Pittsburg, 1989 и др..

Особенностью исследований периода 1907 - 1917 гг. является близость их авторов к полемике вокруг исследуемых явлений, что обусловило идеологизированный подход к изучаемой проблеме. Историки-социалисты воспринимали анархизм как предмет критики. Для анархистов дискуссии вокруг проблемы «интеллигенция и революция» были источником осмысления причин их успехов и поражений. Основное внимание уделялось Махайскому и Лозинскому, особенно известным благодаря их громким критическим выступлениям против интеллигенции. Крайне редкие упоминания других теоретиков связывалось с близостью их взглядов идеям «махаевцев». Исследователи дореволюционного периода приводили факты, дававшие представление об истоках идей этих авторов, о причинах их влияния среди революционной интеллигенции и рабочих. Концепцию Махайского представляли как синтез идей народничества, бланкизма, анархизма и «экономистского» течения социал-демократии. К главным причинам распространения идей махаевцев Б. Горев относил увлечение социалистов пропагандой политической революции в ущерб борьбе за экономические интересы рабочих, а также доминирующее положение интеллигенции в социалистических партиях⁶⁶ Горев Б.И. Указ. соч. С. 494, 523..

Советский период в изучении проблемы характеризуется воспроизведением основных положений марксистской критики «махаевщины». По-прежнему объектом изучения здесь остаются идеи Махайского и Лозинского, определяемые как «мелкобуржуазные». Если в работах конца 1920-х - начала 30-х гг. признаётся определённое влияние идей Махайского на рабочих^{7 7}См.: Сыркин Л. Указ. соч. С. 3, 64 - 79., то позднейшие исследования (вплоть до конца 1980-х гг.) об этом умалчивают.

Господство социалистического направления в отечественной историографии проблемы закончилось в конце 1980_х - начале 1990-х гг. с ликвидацией идеологической монополии КПСС в политической жизни. В 1988 г. в небольшой статье А.К. Исаев предпринял первую для российских исследователей попытку раскрыть идейные установки, общие для взглядов на интеллигенцию анархистских публицистов начала XX века⁸⁸ Исаев А.К. Указ. соч., ограничившись, однако, анализом взглядов Махайского и Новомирского. 15 января 1991 г. редакция бюллетеня «Общественная мысль за рубежом. Книжное обозрение» организовала круглый стол, посвящённый доктрине Махайского. Повторяя тезисы марксистов о «махаевизме», как выражении позиций люмпен-пролетариата, большинство участников дискуссии указывали на марксистские корни этой доктрины. С.Ф. Ударцев и И.Е. Задорожнюк, признали актуальность идей Махайского, связанную с выявлением «нового класса» и его прогнозами о развитии общества «государственного социализма». Ударцев попытался дать целостную оценку отношению анархистов к интеллигенции, противопоставив Махайскому П.А. Кропоткина, отрицательно относившегося к стравливанию интеллигентов и рабочих.⁹⁹ «Круглый стол»: Интеллигенция и общество // Общественная мысль за рубежом. Книжное обозрение. Ежемесячный критико-библиографический бюллетень. № 4. Апрель 1991. С. 6 - 8. С. 41 - 60.

В 1990-е - 2000-е гг. появился ряд работ, затрагивающих взгляды на проблемы интеллигенции Махайского и Лозинского и других деятелей российского анархизма (П.А. Кропоткина, А.А. Евдокимова)¹¹⁰ Задорожнюк И.Е., Кривенький В.В. Указ. соч. С. 291 - 304; Дойков Ю.В. Указ. соч.; Мокшин Г.Н. Указ. соч. и др.⁰.

За рубежом с 1960-х гг. издано немало работ анархистского и объективистского направлений, посвящённых исследованию представлений российских анархистов о роли интеллигенции в процессах революционного преобразования общества. Преимущественный интерес здесь также вызывали идеи Махайского, ставшие актуальными в связи с исследованием социально-экономического строя СССР и стран «развитого социализма», а также проблемы «нового класса».

В работах П. Аврича и А. Скирды были впервые предприняты попытки отобразить взгляды на роль интеллигенции в революции, характерные для всех течений российского анархизма. Скирда проводит анализ взглядов теоретиков российского анархизма (Бакунина, Лозинского, Кропоткина, Книжника-Ветрова, Раевского, Гогелия), либо в связи с их ролью как предшественников Махайского, либо в связи с критикой ими его идей. Рассматривая доктрину «махаевизма» в контексте эволюции социалистических идей в XIX - начале XX вв., он закономерно проводит параллель с концепциями социологов, поставивших проблему формирования новой элиты на основе функционеров политических партий и экономической бюрократии (Р. Михельса, М. Острогорского и др.)¹¹¹ Скирда А. Указ. соч. С. 34 - 81, 123 - 127.¹.

Подход Аврича к проблеме «интеллигенция и революция» отличается широтой охвата представленных течений («махаевцы», «чернознаменцы», «безначальцы», «хлебовольцы», анархо-синдикалисты, «неомарксистские» синдикалисты) и концептуальными положениями. Так, он полагает, что антиинтеллигентские настроения в конце XIX - начале XX вв. были присущи всем течениям российского анархизма. Аврич объединяет в одно явление «антиинтеллектуализм», связанный с неприятием претензий науки и учёных на руководство всеми сферами жизни общества, и «антиинтеллигентские» настроения, связанные с протестом против претензий интеллигенции на власть. К источникам этих настроений он относит: характерное для философии Бакунина скептическое отношение к науке, идеи французских революционных синдикалистов; представления о необходимости возвращения интеллигенцией «долга» народу, присущие русскому народничеству 1870-х гг.; критику идеологами «экономистского» течения российской социал-демократии претензий интеллигенции на руководство рабочим движением¹¹² Avrich P. The Russian anarchists. P. 91, 97 - 102.².

В трудах Скирды, Парри, Шатца были впервые введены в научный оборот материалы фондов Архива Международного института социальной истории в Амстердаме (МИСИ). Однако их работу затрудняла недоступность для немарксистских исследователей советских архивов.

Подводя итог, можно сказать, что для историографической ситуации характерно отсутствие обобщающих трудов, посвящённых осмыслению российскими анархистами проблем роли интеллигенции в революции.

Источниковая база исследования. В работе над диссертацией использован широкий круг опубликованных и архивных источников, которые можно разделить на следующие группы: публицистика, официальные документы, листовки, переписка. В их числе неопубликованные материалы из фонда А.А. Борового в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), а также из фонда П.А. Кропоткина в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Рукопись книги Борового «Класс, партия и интеллектуальный пролетариат», а также наброски незаконченной брошюры Кропоткина «Рабочие и интеллигенция» позволили нам уточнить содержание созданных ими концепций интеллигенции¹¹³ ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 1. Ед. хр. 665; РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 77, 97,168.³.

Наиболее информативны публицистические произведения российских анархистов конца XIX - начала XX в., опубликованные в виде книг, брошюр, а также статей в анархистских и независимых периодических изданиях и сборниках¹¹⁴ Бакунин. М.А. Философия. Социология. Политика. М., 1989; Он же. Анархия и порядок: Сочинения. М., 2000; Бидбей А. [Романов С.М.] О Люцифере, великом духе возмущения, “несознательности”, анархии и безначалия. Б.м. 1904; Боровой А.А. Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм. М., 1906; Он же. Разум и его современные критики (К вопросу о новом человеке) // Новь. № 6, 7, 8, 9. 1914 г.; Брам А. [Крыленко Н.В.] В поисках “ортодоксии”. СПб., 1909; Вольский А. [Махайский Я.-В.]. Умственный рабочий. New York. - Baltimore, 1968; [Гроссман И.С.] К характеристике интеллигентского социализма // Чёрное знамя. Декабрь 1905. № 1. С. 3 - 4; Максим Дубинский [Дайнов М.] Интеллигенция перед судом г. Е. Лозинского // Буревестник. 1907. № 8. С. 17 - 18; Книжник-Ветров И.С. Интеллигенция и социальная революция. (По поводу книжки Е. Лозинского: что же такое, наконец, интеллигенция) // Листки «Хлеб и Воля». № 15. 24 мая 1907. С. 4 - 6; Козловский Л.С. Новые веяния в социализме перед судом русской критики. М. 1908; Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990; Е.Л. [Лозинский Е.И.] Социализм и эгалитаризм // Против течения. 1907. 8 мая. С. 9 - 11; Он же. Что же такое, наконец, интеллигенция? М., 2003; Матюшенко А. Своим бывшим учителям // Буревестник. 1907. № 5. С. 6 - 7; Минский Н.М. Идея русской революции // «Перевал». № 1. 1906. С. 11 - 23, № 3. 1906. С. 12 - 27, № 7. 1907; Он же. Социализм и анархизм // Перевал. № 8 - 9. 1907. С. 14 - 29; Он же. Рабочая партия и рабочий класс // Перевал. 1907. № 11. С. 17 - 29; Новомирский Д. Из программы синдикального анархизма; Он же. Что такое анархизм. Б.м. 1907; Оргеиани К. (Г. Гогелиа). Об интеллигенции. Лондон, 1912; Он же. Зло, с которым нужно бороться // Рабочий мир. Год I. 20 июля 1913. № 7. С. 3; Поссе В.А. Теория и практика пролетарского социализма. Женева, 1905; Русов Н.Н. Критики анархизма (Плеханов, В. Базаров, Штаммлер и др.). М., 1918 и др.⁴. Многие из них, особенно работы участников антиинтеллигентских рабочих «оппозиций», эволюционировавших к анархизму, ранее не были введены научный оборот¹¹⁵ См., например: Белорусс М. Рабочие и интеллигенция. Женева, 1904.⁵.Полемический тон, стремление авторов выделить особенности своей точки зрения по отношению к взглядам оппонентов, позволили выявить различия в подходах различных течений анархизма к интеллигенции.

Официальные документы правоохранительных органов Российской империи (агентурные данные, материалы следствия, докладные записки) редко фиксировали отношение революционеров к интеллигенции, хотя и они были использованы в настоящей работе¹¹⁶Дело Харьк.[овского] С.[оциал]-Д.[емократического] Рабоч.[его] Союза Ремесленников // Летопись революции. 1923. № 4; «Партия эта стоит на почве широкого пролетаризма». Записка начальника Варшавского охранного отделения о группе «Махаевщина». 1909 г. // Исторический архив. № 6. 1994 и др.⁶.

Сведения о распространении антиинтеллигентских идей среди анархистов содержат официальные документы их организаций (программные декларации и листовки). В этих источниках выражается отношение анархистских организаций к интеллигенции. Издававшаяся ими листовочная литература показывает, какое значение для пропаганды анархистов имела тема роли интеллигенции в революционном движении¹¹⁷ Содержание анархистских листовок анализируется по изданию: Анархисты. Документы и материалы. 1883 - 1935 гг. Т. 1.⁷.

Воспоминания анархистских публицистов позволили выяснить причины формирования у них определённых представлений об интеллигенции¹¹⁸ Белосточанин. Из истории анархического движения в Белостоке // Альманах. Сборник по истории анархического движения в России. Том 1-й. Париж. 1909. С. 5 - 28; Боровой А.А. Моя жизнь. Воспоминания. Глава XI. Революция 1905 г. и реакция // РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 168; Книжник-Ветров И. Воспоминания о П.А. Кропоткине и об одной анархистской эмигрантской группе // Красная летопись. 1922. № 4. С. 28 - 51; Поссе В.А. Мой жизненный путь. Дореволюционный период (1864 - 1917 гг.). М.;Л., 1929; Сандомирский Г.Б. Матрос Матюшенко // Каторга и ссылка. 1925. № 5 (18); Хоткевич И. Памяти Афанасия Матюшенко // Альманах. Сборник по истории анархического движения в России. Т. 1. Париж, 1909. С. 126 - 133 и др.⁸. Сведения о взаимоотношениях анархистов с представителями творческой интеллигенции содержат мемуары А.А. Борового и И.С. Книжника-Ветрова. Определить причины идейной эволюции к анархизму антиинтеллигентски настроенных рабочих-революционеров, восстановить их представления об интеллигенции, позволили мемуары, принадлежащие им самим и их идейным противникам (социал-демократам и эсерам)¹¹⁹ Зевина А. И.М. Ромм в Вильне // Каторга и ссылка. 1928. № 10. С. 149; Мартов Ю.О. Записки социал-демократа. М., 2004; Нестроев Г. Из дневника максималиста. Париж, 1910; Плеханов Г.В. Русский рабочий в революционном движении. Статьи 1885 - 1903 гг. Л., 1989; Скловский И. Накануне 1905 года // Из эпохи борьбы с царизмом. Сборник 5. Киев, 1926; Сомов С.И. [Пескин] Из истории социал-демократического движения в Петербурге в 1905 году // Былое. № 4/16. Апрель 1907, № 5/17. Май 1907; Фрумкин Б. Очерки из истории еврейского рабочего движения // Еврейская старина. 1913 г. Вып. 2. С. 259 - 261; Юрьев-Бык В. 1905 год в Житомире // Пути революции. Книга III. С. 81 - 82 и др.⁹.

Значимым дополнением к этим источникам является переписка. Информацию об отношении Кропоткина к распространённым среди российских анархистов антиинтеллигентским настроениям содержат его письма Г. Гогелия и М. Гольдсмит²²⁰ Anarchistes en exil. Correspondance inedite de Pierre Kropotkine а Marie Goldsmith. 1897 - 1917. P. 450, 455 - 457.⁰. В нашем исследовании использованы материалы переписки между социал-демократами, в которых излагаются причины формирования антиинтеллигентских настроений у революционеров, выходцев из рабочей среды²²¹ Письма из тюрем. (К характеристике царских тюрем периода революции) // Каторга и ссылка. № 7 (20). С. 181 - 182.¹.

Таким образом, источниковая база диссертации позволяет составить объёмную и всестороннюю картину представлений анархистских публицистов об интеллигенции и ее роли в революции и революционном движении.

Научная новизна диссертации состоит в том, что данная работа является первым специальным комплексным исследованием осмысления анархистскими публицистами проблемы «интеллигенция и революция». Впервые в историографии осуществлён сравнительный анализ взглядов по этой проблеме ведущих публицистов анархистского движения. Выделены основные подходы к ней, сложившиеся в анархистской публицистике. Показано, в какой мере они нашли применение в пропаганде анархистских организаций, какие последствия имели для распространения идей анархизма среди интеллигенции и рабочих. В работе впервые вскрыты глубинные причины, повлиявшие на формирование анархистских концепций интеллигенции. Представленные в исследовании архивные материалы представляют по-новому взгляды на интеллигенцию П.А. Кропоткина. Диссертация внесла вклад в изучение идей А.А. Борового, крупного, но недооценённого теоретика анархизма. Впервые в историографии представлен анализ антиинтеллигентских настроений рабочих в России конца XIX - начала XX вв., как одного из ведущих факторов влияния анархистов в рабочей среде. В научный оборот введён новый круг источников (архивных документов и публикаций анархистов).

Практическое значение исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при написании обобщающих трудов по истории общественной мысли, социальных движений, и политических партий России конца XIX - начала XX вв., а также при разработке лекционных и специальных курсов, учебных пособий по отечественной и всеобщей истории.

Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседаниях кафедры Отечественной истории Института истории Государственного университета гуманитарных наук, а также Центра «XX век. Социально-политические и экономические проблемы» Института всеобщей истории РАН.

Структура диссертации продиктована характером решаемых задач и обусловлена внутренней логикой исследования. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Первая глава «Историография и обзор исторических источников» включает два параграфа, содержание которых изложено в разделах автореферата «Степень научной разработанности темы» и «Источники».

Вторая глава диссертации «Социокультурные истоки представлений российских анархистов о роли интеллигенции в революции» состоит из двух параграфов. В них концепции анархистов о роли интеллигенции в истории России рассматриваются как исторически обусловленный комплекс идей в контексте складывания на протяжении XIX в. народнической традиции.

В первом параграфе раскрыто влияние социально-экономических, политических и культурных условий России XVIII - XIX вв. на генезис представлений о роли интеллигенции в революции, получивших распространение среди радикально настроенных интеллигентов. Формирование этой идейной традиции было обусловлено национальными особенностями России, воздействием западноевропейских революций, влиянием общественно-политической и философской мысли конца XVIII - XIX вв., а также своеобразием процессов модернизации страны (неравномерность социально-экономического развития, наличие сильных докапиталистических пережитков в экономике, сверхтяжёлые формы эксплуатации, крайне низкий уровень материального благосостояния рабочих и широких слоёв крестьянства, консерватизм политической надстройки, отсталость культурно-образовательных предпосылок, догоняющий характер модернизации).

Острота проблемы «интеллигенция и революция» в России объясняется и культурным разрывом между, с одной стороны, европеизированными группами дворянства и «разночинцев», с другой - сохранившими основанное на ценностях традиционного общества миропонимание представителями «социальных низов» (крестьянства, рабочих). Это обстоятельство повлияло на формирование среди российских радикальных интеллигентов 2-й половины XIX в. покаянного настроя, чувства «вины» по отношению к социальным низам общества, представлений о «народе» только как о страдающей части населения. Выражением таких настроений стала характерная для работ многих публицистов социалистического направления (М.А. Бакунин, А.И. Герцен, Н.Д. Ножин, Д.И. Писарев, П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский и др.) мысль о привилегированном положении лиц «умственного труда». Бакунин определял высшее образование как капитал, обеспеченный трудом рабочих физического труда и дающий владельцу пожизненные дивиденды в виде высокого жалованья. Из подобных представлений выросли его идеи об интеллигенции, как о части господствующих классов и о «привилегированном науко-политическом сословии», сословии «государственных инженеров», идущем в Европе и России на смену помещикам и буржуазии. Основой этого класса, по мысли Бакунина, должны были стать профессиональные революционеры и учёные, а также бывшие рабочие, интегрировавшиеся в группу управленцев. Выразителями интересов этого класса Бакунин считал сторонников модели этатистского социализма, основанной на диктатуре революционного правительства (сторонников К. Маркса и Ф. Лассаля).

Вместе с тем многие из российских радикальных публицистов 2-й пол. XIX в. (Бакунин, Ножин, Писарев, Михайловский и др.) воспринимали распространение высшего образования и возможностей для интеллектуального творчества на всех членов общества, как важное условие преодоления предпосылок социального неравенства, включая и разделение труда на «умственный» и «физический». Наиболее радикальное выражение эти идеи получили в модели общественного устройства М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, предусматривавшей превращение всего общества в единый класс интеллигентов-рабочих, ставших равноправными совладельцами предприятий и земли. Бакунин намечал достичь этих результатов через внедрение в основанном на самоуправлении трудящихся социалистическом обществе обязательного для всех «всестороннего образования».

Выражением покаянных настроений радикальной интеллигенции 1860-х - 1870-х гг. стала идея о пожертвовании личными интересами ради выполнения «долга» перед народом вплоть до вступления в ряды рабочих «физического труда». Эти устремления получили выход в отрицании как самих занятий наукой и искусством (у Соколова, Писарева, революционных народников), так и необходимости демократизации политического строя (у Михайловского, Бакунина), если они не имели связи с борьбой за ликвидацию социального неравенства.

Общинные традиции России предопределили положительное отношение анархистов-интеллигентов к созданным рабочими и крестьянами организациям (рабочим союзам), ориентацию на тактику синдикалистского движения, противопоставляемого политическим партиям, являвшимся будто бы искусственным порождением интеллигенции.

Неоформленность в России до начала XX в. политического самосознания буржуазии, рабочего класса и крестьянства способствовала сохранению за интеллигенцией ведущей роли в борьбе за политическую модернизацию страны по образцу западноевропейских государств. Это обстоятельство способствовало формированию представлений об «интеллигентском» характере оппозиционного движения. В 1870-е гг. среди народников-бакунистов распространяются идеи о том, что демократизация политической системы России выгодна лишь рвущейся власти либеральной интеллигенции. С конца 1870-х - 1880-х гг. ряд народнических публицистов (И.И. Каблиц, Б.П. Онгирский) выдвигают аналогичные обвинения в адрес революционных народников.

Во втором параграфе рассмотрено влияние политической и философской мысли стран Западной Европы XVIII - начала XX вв. на формирование представлений российских анархистов об интеллигенции. Существенное влияние здесь оказали сформулированные еще Г. Бабёфом идеи о различиях в уровне образования и оплаты интеллектуального и физического труда, как источниках воспроизведения социального неравенства и формирования господствующего класса. Впоследствии они были развиты Кропоткиным, Махайским и Лозинским. Ещё сильнее сказалось влияние идей основоположника французского анархизма П.-Ж. Прудона. В работе «О политической способности рабочего класса» он поставил проблему формирования в условиях парламентской демократии социальной группы из интеллектуалов (представителей «свободных профессий»), узурпирующей представительство интересов рабочих. Пионером идеи превращения общества в единый класс рабочих-интеллигентов также был Прудон. Его концепция «интегрального образования» (сочетающего научное, художественное и профессионально-ремесленное) легла в основу идей Бакунина о «всестороннем образовании» и была развита в трудах Кропоткина.

С полным основанием можно говорить о влиянии идей романтических критиков рационализма (Шеллинга, Шопенгауэра и др.). С ними связаны сформулированные Бакуниным и Герценом идеи о примате «жизни» над «мыслью», о недопустимости власти учёных, интеллектуалов над обществом.

Обоснованию представлений о связи преодоления социальной несправедливости со всеобщим и равным для всех образованием послужили идеи позитивистов (О. Конта, Дж.С. Милля, Г.Т. Бокля) о научных знаниях и просвещении, как главных условиях прогрессивного развития общества. В основу идей о подчинении интеллигентом своей деятельности целям социального освобождения рабочих «физического труда» легла истолкованная в леворадикальном духе утилитаристская теория И. Бентама о «наибольшем счастье для наибольшего числа людей», как главном критерии прогресса и этическом регуляторе поведения человека.

События Великой французской революции 1789 - 1794 гг. способствовали складыванию у многих русских революционеров 2-й пол. XIX в. негативного образа диктатуры революционной интеллигенции. Последствия революций конца XVIII - первой половины XIX вв. в Западной Европе привели многих революционеров-интеллигентов к отрицанию революции, проводимой с целью демократизации политического строя. Парламентаризм для них становится символом устремлений к власти либеральной интеллигенции и буржуазии. Герцен и Бакунин формулируют обвинение европейским политикам-интеллектуалам в стремлении использовать рабочих в интересах борьбы за власть. Герцен с 1848 г. ставит под сомнение право интеллигентов руководить народными движениями.

В третьей главе - «Проблема “интеллигенция и революция” в работах российских анархистских публицистов конца XIX - начала XX вв.» проанализированы представления ведущих публицистов российского анархизма данного периода о роли интеллигенции в социально-экономической и политической жизни России и Западной Европы. Центральной здесь является тема роли интеллигенции в революции 1905 - 1907 гг. и в прогнозируемых революционных взрывах.

В первом параграфе главы рассматривается роль интеллигентов в анархистском движении. Представители интеллигенции в период роста влияния анархистских организаций (1903 - 07 гг.) составляли меньшинство их участников (не более 3%, тогда как рабочие - от 33 до 63%)²²³ Ермаков В.Д. Указ. соч. С. 44; Хазиахметов Э.Ш. Партийно-социальный состав политических ссыльных в Сибири в 1905 - 1917 гг. // Политические партии, организации, движения в условиях кризисов, конфликтов и трансформации общества: опыт уходящего столетия: Сборник материалов международной научно-практической конференции. Ч. 1. Омск, 2000. С. 225 - 228.³, играя при этом ведущую роль в движении, выступая в роли организаторов, теоретиков, публицистов (даже те, кто считался радикальными критиками интеллигенции).

В начале XX в. анархизм в России был популярен среди представителей литературной богемы. Близкие анархизму идейные позиции в литературе занимали группы «мистических анархистов» и последователей Д.С. Мережковского. Некоторое время идеям анархизма симпатизировали поэты В.Я. Брюсов, А. Белый и О.Э. Мандельштам, философ И.А. Ильин. Анархистские идеи пропагандировали учёный и публицист А.А. Боровой, писатели-прозаики Б.А. Верхоустинский и Н.Н. Русов, поэт-символист Н.М. Минский (Виленкин), беллетрист А. Ариэль (В. Соков).

В параграфе рассматриваются характерные для них формы взаимодействия с анархистским движением: создание кружков, легальных издательств, пропаганда идей анархизма в литературных произведениях, перевод и издание книг теоретиков анархизма, проведение лекций и даже участие в организационной работе и террористической деятельности (как, например, было с Верхоустинским). Однако до 1917 г. анархисты не смогли установить устойчивые связи с большинством «богемных» попутчиков. Главная причина этого - распространение среди российских анархистов антиинтеллигентских настроений, сложившихся под влиянием радикальных народнических идей.

Во втором параграфе рассмотрены предпосылки формирования образа революционного интеллигента в российской анархистской публицистике. Для российских революционеров-интеллигентов конца XIX - начала XX вв. переход на позиции анархизма часто был связан с разочарованием в результатах, которые принесло рабочим установление демократических режимов в странах Западной Европы. Следствием этого разочарования был разрыв с российскими социалистами, которые указывали на необходимость для России повторить капиталистический путь развития (социал-демократы), или допускали сохранение элементов капитализма на время переходного периода к социалистическому строю (эсеры). Такая позиция, с точки зрения анархистов, отрицавших прогрессивность капиталистического строя, была признаком предательства интересов рабочих и крестьянства. Выводы социал-демократов о том, что рабочий класс сыграет роль движущей силы на этапе буржуазно-демократической революции, трактовались анархистами как попытка использовать рабочих в качестве «пушечного мяса» в интересах интеллигенции и буржуазии.

Менталитет большинства российских революционеров (непримиримость к существующему правительству, тактический радикализм, представления о жертвенной роли революционера) входил в конфликт с такими реалиями жизни европейской социал-демократии, как интеграция социалистических лидеров в правящую элиту, их приверженность реформистской политике, далёкий от революционных лишений образ повседневной жизни. В сочетании с «непролетарским» происхождением многих лидеров социалистов эти обстоятельства способствовали складыванию у российских революционеров представлений о социал-демократии как движении, руководимом интеллигентами-карьеристами.

Подтверждению подобных выводов служили и другие факторы: преобладание интеллигентов в руководящем составе РСДРП и ПСР; признание их теоретиками принципов руководства революционным движением со стороны интеллигенции; признание в теоретических трудах и программах этих партий приоритетности борьбы за реформы политической системы перед защитой непосредственных экономических интересов рабочих; отношение к борьбе за социалистическое преобразование общества как к отдалённой исторической перспективе.

Определённое влияние на складывание представлений российских анархистов о роли интеллигенции в революционном движении оказали труды западноевропейских социологов Р. Михельса и Ж. Сореля о феномене нового «класса чиновников» («олигархии»), складывающегося на основе слоя функционеров социалистического и рабочего движений и стремящегося к овладению властью в государстве. Симпатии разочаровавшихся в социал-демократии завоевывало революционно-синдикалистское рабочее движение Франции, отличавшееся демократичностью системы принятия решений, федералистской формой организации, и ориентировавшееся на выработку рабочими стратегии и тактики, независимой от социалистических партий и интеллектуалов. Популярной среди российских анархистов-интеллигентов стала «философия жизни» Анри Бергсона. Лежавшая в её основе идея о противопоставлении «жизни» (самоопределяющегося стихийного развития, «творческой эволюции») «абстракции» (научному знанию, рационализму) воспринималась в контексте антисциентистских идей Бакунина. В теориях Бергсона видели обоснование революционно-синдикалистского рабочего движения, независимого от социал-демократической интеллигенции.

Третий параграф посвящён осмыслению в российской анархистской публицистике роли интеллигенции в процессах революционной трансформации социально-экономической и политической системы в России и странах Западной Европы. На основе анализа публицистических произведений российских анархистов конца XIX - начала XX вв. в диссертации выделены три подхода к данной проблеме.

Первый из них, антиинтеллигентский, представляли авторы, принадлежавшие к таким течениям российского анархизма, как «махаевизм» (Я.-В. Махайский, Е.И. Лозинский), анархо-синдикализм (Д.И. Новомирский, Н.Н. Русов), анархо-коммунизм (лидер фракции «безначальцев» С.М. Романов и теоретик «чернознаменцев» И.С. Гроссман), «неомарксистский» синдикализм (Л.С. Козловский). Для этих публицистов характерна оценка интеллигенции по социально-классовым критериям, связанным с анализом основного источника её доходов, а также местом, которое она занимает в системе власти и эксплуатации. Махайский, Лозинский и Новомирский определяли её как социально-экономический класс, Гроссман и Козловский - как межклассовую прослойку, Романов и Русов - как часть класса буржуазии. Их всех объединяло представление об «эксплуататорской» природе интеллигенции. Подтверждением правильности таких выводов служило утверждение о том, что интеллигент получая недоступное для выходцев из «социальных низов» образование, обеспечивает себе высокий уровень доходов за счёт потребления производимой рабочими прибавочной стоимости. Свидетельством причастности интеллигенции к участию в системе власти и эксплуатации для анархистов служил и управленческий характер труда инженеров, чиновников.

Классовые интересы интеллигенции связывались с переходом средств производства в руки централизованного социалистического государства, руководящего различными сферами жизни общества с помощью многочисленной армии управленцев. Достижению этой цели, полагали непримиримые критики интеллигенции, служит марксизм в том виде, в каком он выражен в идеологии различных течений социал-демократии (начиная от «бернштейнианства» и заканчивая большевизмом). Эсеры также были объявлены защитниками классовых интересов «умственных рабочих». По мнению сторонников этого подхода, интеллигенция, движимая мотивами приобщения к власти, наряду с буржуазией была ведущей общественной силой, заинтересованной в политическом развитии России в духе западноевропейских демократий.

Для Махайского, Лозинского, Романова, Козловского, отчасти и Кропоткина, было характерно представление об интеллигенции, как группе, воспринявшей и осуществляющей функции священнослужителей в секулярном обществе, связанные с управлением сознанием масс. Инструментом манипуляции для выразителей классовых интересов интеллигенции служат квази-религиозные системы (наукообразные идеологии, такие, как марксизм). Поскольку в их диалектических тонкостях способны разбираться лишь хорошо образованные люди, они обеспечивают культурную и политическую гегемонию интеллигенции. Цель подобных наукообразных идеологий - воспитание пролетариата в духе фаталистической веры в действующие независимо от воли людей законы развития общества. Отсюда следовали выводы о недопустимости участия интеллигентов в рабочем движении.

Второй - дифференцированный подход к проблеме «интеллигенция и революция» представляла группа публицистов, принадлежавших к течениям: анархистов-коммунистов-«хлебовольцев» (П.А. Кропоткин, Г.И. Гогелия, И.С. Книжник-Ветров), анархо-синдикалистов (М.-Э.-Р. Дайнов), «неомарксистских» синдикалистов (В.А. Поссе, Н.В. Крыленко). Для них характерна оценка интеллигенции как «внеклассового» явления, в определении феномена которого главное значение имеют профессиональный, образовательный и мировоззренческий критерии. Отрицая её враждебность рабочим, сторонники данного подхода выделяли «трудовую» интеллигенцию как группу, близкую пролетариату по материальному положению и основному источнику доходов (наёмный труд). Признавая, что часть интеллигенции (руководство социалистических партий и управленцы в индустрии) станут частью правящей элиты в случае прихода к власти социал-демократов, сторонники этого подхода прогнозировали пополнение её и за счёт выходцев из рабочих (особенно функционеров профсоюзов).

Но и для публицистов дифференцированного подхода характерно недоверие к политическим устремлениям интеллигенции. В их трудах это получило отражение в идеях о «привилегированном» положении лиц «умственного» труда по сравнению с рабочими «физического труда», в обвинениях интеллигентов во властолюбии и стремлении подменить классовые интересы рабочих своими кастовыми интересами, в утверждениях о том, что различия в социальном положении и менталитете интеллигента и рабочего способствуют развитию антагонизмов между ними. Обращалось внимание и на тот факт, что из среды интеллигенции формируется слой профессиональных политиков, заинтересованный в политической модернизации России по западноевропейским образцам.

Исходя из этого, представители дифференцированного подхода считали необходимым ограничить роль интеллигенции в революционном движении выполнением вспомогательных, но не руководящих, функций.

Третий подход, интеграционистский, представляли А.А. Боровой и Н.М. Минский, выступавшие с анархо-синдикалистских позиций. Рассматривая интеллигенцию как «внеклассовое» явление, придерживаясь мировоззренческих и профессиональных критериев в её характеристике, они выделяли в ней «интеллектуальный пролетариат». Этот слой, близкий по организации труда, источнику доходов (работа по найму) и уровню общественной полезности труда к промышленному пролетариату, полагали они, составляет абсолютное большинство среди интеллигентов и является частью рабочего класса. Исходя из этого, Боровой и Минский считали возможным интеграцию этого слоя в рабочее движение путем создания в его среде или с его участием классовых организаций - революционно-синдикалистских рабочих союзов.

Антагонизм между пролетариями «физического» и «интеллектуального» труда «интеграционисты» связывали с социокультурными особенностями «интеллектуального пролетариата» («пестрота состава, высший уровень культурности, утончённость вкусов, роль признанного организатора там, где пролетариат физического труда оставался простым исполнителем, близость к образованным и правящим слоям буржуазии»)²²⁴ РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 97. Л. 109 - 110.⁴. Признавая союз рабочих и интеллигенции фактором успеха социальной революции, «интеграционисты» призывали к преодолению противоречий между ними. Минский, противопоставлявший «индивидуализм» интеллектуалов Западной Европы идеалам русской интеллигенции с характерной для неё склонностью к единению с рабочими и крестьянством, полагал, что в России их союз имеет наилучшие перспективы.

В работах сторонников данного подхода также присутствуют разработки теории «нового класса». Боровой связывал формирование новой правящей элиты с процессом образования слоя профессиональных политиков и тейлористской рационализацией производственных процессов, ведущей к полному переходу творческих и управленческих функций на производстве в руки менеджеров и инженеров. Признавая вероятность образования этого слоя из интеллигентской среды, они не отождествляли его с интеллигенцией в целом. Так, Минский доказывал, что рабочие в случае осуществления марксистской идеи о диктатуре пролетариата могут претендовать на роль господствующего класса, подавляющего интеллигенцию и крестьянство.

Большинство анархистских публицистов (кроме Борового и Минского) признавали «привилегированное» положение интеллигенции в обществе. Распространённым явлением для анархистской публицистики были обвинения революционеров-интеллигентов в стремлении манипулировать рабочими массами с целью удовлетворения своих властных амбиций. Публицисты, придерживавшиеся антиинтеллигентского и, отчасти дифференцированного подходов (даже Кропоткин), акцентировали внимание на отрицательных чертах характера революционного интеллигента (стремление к восхвалению заслуг интеллигенции, повышенная амбициозность, нетерпимость к инакомыслию). Распространённым было представление об аморальном характере интеллектуального творческого труда в условиях, когда миллионы рабочих и крестьян лишены образования. Характерным для российских анархистов-интеллигентов конца XIX - начала XX вв. было и уходящее корнями в народничество отношение к науке и образованию, как к высшим благам цивилизации, широкое распространение которых является предпосылкой ликвидации социального неравенства. Сторонники всех трёх подходов разделяли унаследованные от российской радикальной интеллигенции 1860-х - 70-х гг. воззрения, связанные со стремлением к ликвидации разделения труда, неравенства в образовании и превращению всего общества в единый интегрированный класс рабочих-интеллигентов.

При этом отношение российских анархистских публицистов к наследию народничества было неоднозначным. В работах сторонников антиинтеллигентского и дифференцированного подходов получили логическое завершение идеи о долге интеллигенции перед людьми «физического труда» (рабочими и крестьянами), подчинении её деятельности целям борьбы за их освобождение. У Махайского, Лозинского и Романова нашли отклик настроения народников, обязывавшие интеллигента-революционера к отречению от интеллигенции и подчинению интересам народа. Для представителей интеграционистского подхода, напротив, характерен отход от народнических представлений о взаимоотношениях интеллигенции и рабочих «физического» труда, выразившийся в признании «трудовой интеллигенции» частью рабочего класса.

Представители дифференцированного (Кропоткин, Гогелиа, Поссе) и интеграционистского подходов (Боровой и Минский) отмечали положительную роль интеллигенции в развитии революционного движения, указывая, что социализм и анархизм, воспринимающиеся как выражение интересов рабочего класса, в России возникли в интеллигентской среде.