Опричники на военной и дипломатической службе

Федор Иванович Умной - Колычев в опричнине упомянут один раз: 27 мая 1570 г. как боярин из опричнины. Службу начал в конце 1540-х годов: в декабре 1547 г. - рында в походе на Казань, в 1550 г. был опять рындой под Казанью, с июля 1551 г. - пронский воевода, а с октября того же года - воевода в Терехове, в декабре 1553 г. в походе на Луговую сторону и Арские места он третий воевода передового полка, в июле 1555 г. - голова для посылок в царском полку. В 1558/59 г. в качестве окольничего (первое его упоминание в этом чине относится к июню 1558 г.) сопровождал царя в походе к Серпухову. В 1558-1560 гг. неоднократно участвовал в приемах литовских послов Сборник Российского Исторического Общества. Т. 59. С. 554-556. В ноябре 1562 г. он уже в качестве боярина (первое упоминание в этом чине - март 1562 г.) отправился в Полоцкий поход. В марте 1565 г. он второй воевода в Смоленске. В 1566-1568 гг. он был послом в Польше. По мнению С. Б. Веселовского, он удалился от дел и постригся в монахи в связи с опалой митрополита ФилиппаВеселовский С Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 299. . Это маловероятно, так как митрополит Филипп был низведен с престола в ноябре 1568 г. и убит в декабре 1569 г., а в мае 1570 г., как мы видели, Ф. И. Колычев еще заседал в Думе в качестве боярина из опричнины. Его пострижение в монахи следует, видимо, связать с другим, куда менее значительным эпизодом. В 1571/72 г. он местничался с В. Б. Сабуровым, проиграл дело, и «выдали Федора Умново Василью Сабурову головою». Проигрыш местнического дела, да еще и «выдача головою» противнику вполне могли привести к решению об уходе в монастырь. Всего через 10 лет в подобной ситуации М. А. Безнин «от той боярской обвинки хотел постритца». Кончил жизнь Федор Иванович в Кирилло-Белозерском монастыре, где и был похоронен.

Василий Иванович Умной-Колычев начал службу в 1550-х годах рындой. Упоминается в этой должности в 1556-1559 гг. В 1557/58 г. он был первым воеводой в Михайлове, в 1559/60 г. в Мценске, тогда же первый воевода передового полка в Ливнах. Во время Полоцкого похода в 1562-1563 гг. оставался окольничим с царевичами в Москве; в марте 1565 г. в качестве окольничего назначается вторым воеводой в Коломну и там же вторым воеводой передового полка, а вскоре воеводой в Торопец. В 1565/66 г. он с боярином И.М. Воронцовым едет в Швецию сватать для царя королеву Екатерину Путешествия русских послов XVI-XVII вв. Статейные списки. 1954.С. 27. В опричнине он впервые упомянут в сентябре 1567 г., когда в качестве окольничего сопровождал царя в поход в Литву, осенью того же года в Вязьме он второй воевода сторожевого полка, в январе 1569 г. вторым воеводой из опричнины ходит под Изборск, а затем назначается в Калугу вторым воеводой большого полка в опричных войсках, однако вскоре отозван оттуда и послан в Ливонию наблюдать вместе с земским воеводой И. П. Яковлевым за строительством 46 крепостей по Колыванской дороге. П. А. Садиков считал, что небрежность при выполнении этого поручения и неудача под Ревелем были причиной казни В. И. Умного и И. П. Яковлева Садиков П.А. Очерки по истории опричнины М;Л.,1950. С. 39..

Что касается В. И. Колычева, то это совершенно неверно. Уже после казни Яковлева летом 1572 г. он в качестве воеводы сторожевого полка участвовал в битве на Молодях, затем в качестве дворового воеводы во взятии Пайды и, наконец, в феврале-апреле 1574 г. в той же должности в походе царя к Серпухову.

Это последнее упоминание о нем в источниках. Вероятно, около этого времени, но не ранее 28 апреля 1575 г., когда он сделал вклад 50 руб. в Троице-Сергиев монастырь, был казнен.

Другими известными опричниками были князья Петр и Семен Даниловичи Пронские. Происходили они из знатного рода рязанских князей. Отец их, князь Даниил Дмитриевич, был боярином с февраля 1547 г. Синбирский сборник / Изд. Д. Валуева. М., 1844. Т. I.C 32 Приходились родственниками князю Владимиру Андреевичу - женой кн. Даниила Пронского была княгиня Фотинья, а Владимир Андреевич дал в Кирилло-Белозерский монастырь вклад «по сестре своей по княгине по Фотинье Проньской» Буганов В.И Разрядная книга Разрядная книга 1559-1605 гг.М,.1974 С.90.

Князь Петр Данилович Пронский начал службу еще в 40-х годах XVI в. В 1544 г. он первый воевода полка левой руки в Коломне; затем, в 1547 г., - первый воевода в Туле; зимой 1548/49 г. - второй воевода в Костроме; в апреле 1550 г. - первый воевода в Зарайске; в Казанском походе 1550 г. - дворянин «в ясауле» Там же С. 92. В 1550 г. был записан по Юрьеву-Польскому во второй статье Тысячной книги; по тому же городу значится в Дворовой тетради. В 1551 г. он первый воевода в Василь-городе; в 1553 г. - первый воевода в Новгороде-Северском; в июне 1556 г., во время царского похода в Серпухов, был головой в «царском стану». В 1558 г. он становится боярином кн. Владимира Андреевича Старицкого - в помете Дворовой тетради говорится: «67-го году. Князь Петр в удел дан». В том же году едет на службу в Каширу уже в качестве боярина Владимира Андреевича. Однако уже осенью 1564 г. он без упоминания о старицком боярстве назначается первым воеводой в Чебоксары Там же С. 95: около этого времени в связи с делом княгини Ефросиньи имел место частичный роспуск двора Владимира Андреевича. Вскоре после отзыва от удельного князя Петр Данилович взамен малопочетного старицкого боярства получил московское боярство, хотя на первых порах и в земской думе - в 1565-1568 гг. - он упоминается в чине боярина как первый воевода в Юрьеве-Ливонском Буганов В.И Разрядная книга Разрядная книга 1559-1605 гг.М,.1974 .С.102. С начала 1570 г. он уже опричник: после новгородского погрома остается правителем города, с февраля 1571 г. по июнь того же года - новгородский наместник Там же С.104. Осенью 1571 г. в качестве опричного боярина участвует в походе на шведов, а затем снова возвращается в Новгород, по одним сведениям - вторым воеводой, а по другим - наместником. В послеопричные годы не упоминается Там же С.105.

Младший из братьев князь Семен Данилович Пронский впервые упомянут в разрядах в 1547 г. на свадьбе царя Там же С.112. В 1550 г., как и старший брат, он был записан в Тысячной книге по Юрьеву-Польскому, а затем в Дворовой тетради. В 1557 г. он воевода в Дедилове; в 1560 г. под Феллином - второй воевода «для посылок» при первом воеводе большого полка; в 1562/63 г. участвует в Полоцком походе в качестве спальника, головы в становых сторожах и есаула; в 1564/65 г. - торопецкий воевода. Вошел в опричнину он вместе с братом, и, вероятно, благодаря ему. В сентябре 1570 г. в походе из Александровой слободы на Девлет-Гирея был на Сенькине мыту первым воеводой из опричнины; осенью 1571 г. в походе на шведов он уже опричный боярин, а в августе 1572 г. назначается в Новгород «управу чинити людем». Умер около 1581 г. Полное Собрание Русских Летописей. Т. 13. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновской летописью, СПб.,1906. т. 13. С. 368.»

3ахарий Иванович Очина-Плещеев начал службу в 1549 г., будучи вторым воеводой в Козельске (первым воеводой был его отец), на следующий год он уже самостоятельно участвовал в походе под Казань «дворянином в ясауле», а в апреле 1550 г. получает назначение наместником в Мценск; в 1552/53 г. был на воеводстве в Карачеве, а в мае 1553 г. направляется в Казань четвертым воеводой. В Казани был и в следующем году. В июне-июле 1555 г. в походе на крымцев под Тулу он был головой «для посылок» в царском полку, а в августе того же года уже едет на север воеводой в Корелу на случай нападений шведов. Оттуда в ноябре-декабре 1555 г. ходит под Выборг первым воеводой полка левой руки, в июне 1556 г. он участвует в царском походе под Серпухов головой в царском полку и в том же году участвует в военных действиях против шведов под Орешком. В 1557/58 г. занимает пост третьего наместника в Путивле. В октябре 1560 г. был первым воеводой сторожевого полка под Юрьевым и потерпел жестокое поражение от войск магистра. В Полоцком походе 1563 г. он исполнял обязанности окольничего и раздавал дворы в Можайске, а после взятия города был оставлен в остроге за городом. В 1563/64 г. ходил из Полоцка третьим воеводой большого полка в Литву и был взят в плен, но пробыл там недолго, уже в 1564/65 г. был первым воеводой полка правой руки при походе из Смоленска в Литву. Уже в июле 1566 г. литовские послы в переговорах с московскими боярами упоминали о его освобождении. Вероятно, в награду за «полонное терпение» он был взят в опричнину и получил боярство Синбирский сборник / Изд. Д. Валуева. М., 1844. Т. I. С 67.

Вступление его в опричнину относится к 1566 г. и датируется поручной записью. В опричнине он стал одним из основных воевод: в сентябре 1567 г. в Литовском походе - воевода «для посылок»; осенью того же года при возвращении из этого похода был первым воеводой сторожевого полка; в январе 1569 г. руководил опричными войсками при взятии Изборска, а затем был на береговой службе в Калуге - сначала первым воеводой передового полка, затем вторым воеводой большого полка. Был женат на пленной астраханской царевне Ельякше (Ульяне). В 1570 г. он одновременно с Басмановым попал в опалу и был казнен: после 1569 г. нет упоминаний о нем в разрядах, а имя его встречается в синодиках Там же С.74.

Князь Одоевский Никита Романович, был одним из немногих опричников, принадлежавших к самой высшей княжеской аристократии. О его знатности свидетельствует то, что летом 1572 г. он местничался с кн. М. И. Воротынским, и его челобитье было записано. Вместе с Воротынским он был одним из последних удельных князей. Курбский пишет о них, что «те княжата были на своих уделах и велие отчины под собою имели; а колико тысящь с них не чту воинства было слуг их» Кобрин В. Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика. М., 2008. C.56. Его сестра Евдокия была женой кн. Владимира Андреевича Старицкого и погибла вместе с ним.

Появление Одоевского в опричнине датируется довольно точно: в 1569/70 г. он был еще земским воеводой в Серпухове, а в сентябре 1570 г. уже первым воеводой полка правой руки из опричнины в Тарусе; таким образом, его включение в состав Опричного двора относится к 1570 г. Сведения о его службе до опричнины таковы: еще в Дворовой тетради он был записан в числе служилых князей, но в разрядах впервые появляется значительно позже. Первый раз его имя попадается в разрядах в Полоцком походе в 1562/63 г., где он исполнял незначительную роль есаула и состоял в царской свите; эта служба, видимо, была своего рода стажировкой «новика». Его дальнейшая карьера складывалась так: в 1564/65 г. он - первый воевода в полку правой руки («прибыльный») на берегу, в сентябре 1565 г. - на воеводстве в Дедилове, в 1566-1567 гг. - воевода в Почепе, в апреле 1567 г. - первый воевода в Данкове, в 1567/68 г. - первый воевода большого полка на берегу. В июле 1566 г. в качестве дворянина первой статьи он подписал грамоту Земского собора.

В опричнине после уже упомянутого назначения в Тарусу он весной 1572 г. в чине боярина (первое его упоминание в этом чине относится к 1571 г.) участвовал в качестве второго воеводы сторожевого полка в смешанном опрично-земском походе против шведов; в июле-августе 1572 г. при отражении набега Девлет-Гирея он был первым воеводой полка правой руки и сражался с татарскими войсками «на Оке-реке вверх Нары». В 1572/73 г., уже после отмены опричнины, он ходил в поход на черемисов первым воеводой большого полка; в апреле 1573 г. назначается на берег первым воеводой полка правой руки; летом 1573 г. вместе с кн. М. И. Воротынским и М. Я. Морозовым был казнен Там же С. 57.

Князь Иван Петрович Охлябин, крупный опричный воевода. Он был записан по Кашину в Дворовой тетради. Впервые упоминается в разрядах в ноябре 1554 г. на свадьбе кн. И. Д. Вельского в числе стольников и жильцов. В 1558 г. приезжал от А. Д. Басманова сеунчом с известием о взятии Нарвы, а затем участвовал в осаде Юрьева головой при первом воеводе передового полка; в 1560 г. сражался под Феллином головою при первом воеводе большого полка, а после взятия города был направлен третьим головой по Рижской дороге под Кесь (Венден). В Полоцком походе 1562-1563 гг. он был есаулом, а после взятия города сначала остается там седьмым воеводой, затем направлен в поход на Литву третьим воеводой большого полка, а после «схода» воевод вторым воеводой сторожевого полка Буганов В.И Разрядная книга 1475-1598 гг.М.,1966 С.88. В 1564/65 г. ходил из Смоленска в Литву вторым воеводой передового полка.

В опричнине он упомянут впервые в сентябре 1567 г. в Литовском походе первым головой, в 1567/68 г. в Калуге - первый воевода сторожевого полка, затем в 1568/69 г. - второй воевода из опричнины в Ржеве Володимирове, в 1569 г. в Калуге - первый воевода полка левой руки, в походе на Девлет-Гирея в 1570 г. - второй воевода опричного сторожевого полка Там же С .79. В битве на Молодях участвовал как «голова письменной». Вступление его в опричнину сопровождалось получением за него поручной записи. В послеопричные годы продолжал служить воеводой, последнее упоминание в разрядах - 1575/1576 г Синбирский сборник / Изд. Д. Валуева. М., 1844. Т. I.C.49.

Князь Михаил Темрюкович Черкасский сын кабардинского князя Темрюка Айдаровича (Идарова) и брат царицы, Михайло Темрюкович, один из самых близких царю людей в годы опричнины.

В октябре 1558 г. вместе со своим братом Булгерук-мурзой сын кн. Темрюка Салнук (Салтан-мурза) прибыл в Россию, крестился под именем Михаила и остался служить при государевом дворе. Женитьба в августе 1561 г. царя на его сестре Кученей (Марии) Темрюковне упрочила его положение. Породнился он и с родственниками первой царицы - был женат на дочери В. М. Юрьева. В Полоцком походе 1562/63 г. был рындой с большим саадаком и после взятия Полоцка ездил в Москву с известием о победе.

С сентября 1567 г. он уже упоминается в опричных разрядах: в сентябрьском походе в Литву был дворовым воеводой и состоял при особе царя; той же осенью был под Вязьмой первым воеводой большого полка; в сентябре 1570 г. при походе на Девлет-Гирея сопровождал царя и являлся главнокомандующим. Летом 1571 г. командовал опричными войсками при отражении набега Девлет-Гирея. Отметим, что нигде он не упоминается в числе бояр (хотя его боярство утверждается Шереметевским списком), но всегда перед боярами. Так, в посольской книге присутствовавшие на совместном заседании опричной и земской боярских дум 27 июля 1570 г. перечислены так: «...из опришнины: князь Михайло Темгрюкович Черкаской, бояре...» Кобрин В. Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика. М., 2008.C 92-93. Надо думать, что это отражало некоторую особенность положения Михаила Темрюковича при дворе. О его влиянии свидетельствует характеристика, которую давали ему в конце 1580-х годов при одном судном деле крестьяне суздальского с. Куплина: «Князь Михайло Темрюкович Черкасской тогда был человек великой и временной и управы было на него добиться немочно».

Не до конца понятны причины гибели князя Михаилы Темрюковича. Летом 1571 г. он был казнен. Это же помимо сообщений иностранцев подтверждается наиболее веским источником - синодиком. Однако московское правительство категорически отрицало факт казни Михаилы Темрюковича. Так, в наказной памяти московскому гонцу в Крым С. Клавшову от июня 1571 г. говорилось: «А нечто хто вопросит Севрюка про князя Михаила Черкасского, где ныны князь Михайло, и Севрюку говорити: князь Михайло Черкаской был в полку со царевыми и великого князя воеводами, и в царев приход (имеется в виду набег Девлет-Гирея летом 1571 г.) ехал из полку в полк и изгиб безвестно. И ныне ведома про него нет, где изгиб. А хто молвит, что его царь и великий князь велел убити, и Севрюку говорити: то говорят ложно, не ведая, а государь его убити не веливал. За что государю его убити? Государь и братью его, не хотя в плену и в нуже, велел за них окуп великой послу своему дать. И не жалуя Темрюка князя и детей его, за что было государю окупать?» Курукин И.В. , Булычев А. А. Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного. М., 2010 .С. 111. С. Б. Веселовский считал, что М. Т. Черкасский был казнен за то, что его отец изменил союзу с Москвой и принял участие в походе Девлет-Гирея Веселовский С Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963 .С. 330. С этим объяснением едва ли можно согласиться. Участие Темрюка Айдаровича в первом набеге Девлет-Гирея весьма маловероятно. Единственное упоминание о нем у Штадена не может служить достаточным основанием для такого умозаключения. Штаден легко мог ошибиться в частностях, а действия Темрюка были для него частностью; он даже путает в этих сообщениях Темрюка с его сыном Михаилом. Отношения же Темрюка с Крымом всегда отличались враждебностью: прямо перед походом Девлет-Гирея на Москву весной и осенью 1570 г. между кабардинцами и крымскими царевичами шли бои, причем в крымский плен попали братья Михаила Темрюковича Мамстрюк и Беберюк. Если бы Темрюк решился вступить неожиданно в союз со своим давним врагом, то, вероятно, освобождение сыновей было бы первым условием. Между тем после набега Девлет- Гирея они оставались в плену, и С. Клавшову было дано указание продолжать переговоры об их выкупе. Вряд ли, «не жалуя Темрюка князя», Иван IV добивался бы освобождения из плена его сыновей. Вероятно, Темрюк Айдарович участвовал не в удачном набеге 1571 г., а в окончившемся разгромом на Молодях набеге 1572 г. Штаден сообщает, что Девлет-Гирей «имеет в помощь еще свойственника великого князя из Черкасской земли, ибо великий князь бесчестно обошелся с его дочерью, а сына его князя Михаила убил». Таким образом, по Штадену, казнь Михаила Темрюковича предшествовала переходу Темрюка к временному союзу с Крымом и была одной из его причин, а не наоборот Там же С. 94.

Князь Федор Михайлович Трубецкой принадлежал к старшей линии рода. Он был одним из самых знатных Гедиминовичей. Еще очень молодым человеком был записан в числе служилых людей в Дворовой тетради. В первый раз он упоминается в разрядах в Полоцком походе в качестве есаула, в 1564/65 г. - воевода в Дедилове, тогда же третий воевода полка правой руки на береговой службе Баранов К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года / / Русский дипломатарий. М., 2004. Вып. 10. С. 132.. В опричнину он вошел не сразу, на протяжении 1567/68 г. получает ряд земских назначений: первый воевода передового полка в Великих Луках, тульский воевода, первый воевода большого полка при «сходе» тульских и украинских воевод, первый воевода сторожевого полка под Вязьмой Акты служилых землевладельцев XV -- начала XVII века. Том 1. 1997 С. 121. Впервые в опричнине он появляется в сентябре 1570 г. первым воеводой под Калугой. В походе на берег летом 1571 г. - дворовый воевода. В той же должности весной 1572 г. в походе на шведов Там же С 120. Вскоре после отмены Опричного двора получает боярство, минуя окольничество, и участвует дворовым воеводой во взятии Пайды Синбирский сборник / Изд. Д. Валуева. М., 1844. Т. I..С 37. В дальнейшем был одним из крупнейших воевод и виднейших бояр. Делал крупные вклады в Иосифо-Волоколамский и Кирилло-Белозерский монастыри. В последнем постригся в монахи. Умер в 1602 г. и был похоронен в своем родовом гнезде Трубчевске Сборник русского императорского исторического общества Т. 71. С. 573.

Князь Василий Иванович Телятевский впервые появляется в калужском опричном разряде под 7077 г. как первый воевода передового полка и с этого момента служит в опричной армии на воеводских постах. Впрочем, для него это не карьера. Он и до опричнины занимал крупные должности. В 7073 г. он сидел в Брянске наместником (до мая 1565 г., когда туда прислали других воевод).

Дмитрий Шафериков-Пушкин и Афанасий Новокшенов (Новокщонов). Оба они участвовали в строительстве города Толшебора на Колыванской дороге в 7078 (по всей видимости, 1570) г. В разрядной записи не сказано, что они «из опричнины», однако старшим воеводой при строительстве города был назначен видный опричник Р.В. Алферьев, следовательно, и подчиненных ему также подобрали из опричнины. В калужском походе 7077 (1568-1569) г. в одном варианте разрядной записи вторым воеводой передового полка указан Константин Дмитриевич Поливанов, а в другой -- его брат Иван Дмитриевич, что может быть и писцовой ошибкой, и заменой одного военачальника другим, произведенной по неясной причине. В мае 1570 г. было получено донесение из-под Зарайска: опричный воевода кн. Д.И. Хворостинин сообщал о разгроме крымцев, который был совершен им вместе с Фёдором Львовым; но кто этот Фёдор Львов -- воевода или голова при князе Хворостинине, непонятно. По всей видимости, на завершающем этапе опричнины к ее военному ведомству принадлежал Иван Михайлович Большой Морозов. Он ходил в декабре 1571 г. в поход на шведов из Орешка в село Лебяжье как воевода большого полка вместе с явным видным опричником князем Д.М. Щербатым, который был тогда воеводой передового полка, и другим опричным военачальником, Я.Ф. Волынским-Попадейкиным, возглавившим сторожевой полк. Это дает повод предполагать, что они были опричниками, хотя бы и недолгое время. Весной 1572 г. вместе с одним из главных опричных воевод, И.Д. Колодкой Плещеевым, в Орешек «для береженья… от Каролуса, короля свийского», отправили Василия Васильевича Розладина-Квашнина (вторым воеводой) и князя Григория Путятина (наместником вместо сидевшего там Замятии Сабурова); это позволяет предположить принадлежность опричной военной организации всех троих (особенно Розладина). В 1572 г. князь Никита Борисович Приимков-Ростовский был назначен в Юрьев-Ливонский вторым воеводой при первом -- князе Семене Даниловиче Пронском, очевидном опричнике; возможно, и он был записан в опричнину под занавес Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного. Л., 1988 . С. 203-204. В Ругодиве (Нарве) как минимум с осени 1570 г. сидел одним из воевод князь Григорий Неклюд Давыдович Путятин; осенью 1571 г. его опять расписали туда четвертым воеводой; разряды сохранили имена остальных трех: первым был тогда Михаил Андреевич Безнин -- опричник видный, высоко стоявший в военно-административной иерархии корпуса, вторым -- Яков Фёдорович Попадейкин-Волынский, о котором, как об опричнике, уже шла речь выше, третьим же -- князь Дмитрий Иванович Кропоткин. Относительно этих двух персон может быть высказано то же предположение: они попали в опричнину в последние месяцы ее существования. Напротив, кн. И.П. Телятевский упомянут в опричном разряде воеводой, вероятно, ошибочно, и не поднялся выше поста головы. Князь Юрий Иванович Токмаков -- один из виднейших воевод грозненского времени -- был назван П.А. Садиковым опричником, но для вывода этого есть лишь косвенные подтверждения Садиков П. А. Очерки по истории опричнины.М.1950.С.40. Еще одного крупного военачальника, Замятию Ивановича Кривого Сабурова, С.Б. Веселовский считал опричником, но аргументов никаких не привел Веселовский, С.Б. Исследования по истории опричнины. М.1963.С.32.

Ростовский князь Василий Иванович Темкин начал службу в конце 1530-х - начале 1540-х годов. В 1539/40 г. он был первым воеводой в Рязани за городом, в 1542/43 г. - рязанский наместник, а в 1543/44 г. - опять воевода в Рязани за городом. После этого он почти исчезает из разрядов, так как входит в состав двора кн. Владимира Андреевича.

Это, вероятно, произошло в середине 1540-х годов, когда заново создавался двор старицкого князя (разрешение иметь двор было ему дано в декабре 1541 г.). В. И. Темкин в марте 1555 г. участвовал в свадьбе Владимира Андреевича, а в 1558/59 г. упоминался и как его боярин.

C. Б. Веселовский полагал, что двор Владимира Андреевича был распущен при учреждении опричнины, и его служилые люди, в том числе В. И. Темкин, автоматически перешли в новый государев двор Там же. С. 46. Это вызывает ряд сомнений. В ходе Ливонской войны кн. В. И. Темкин попал в литовский плен и был выпущен только в июне 1567 г. Выкупленный государем, он тем самым терял связь с двором Владимира Андреевича, а за «полонное терпение» был, вероятно, принят в опричнину. Двор же Владимира Андреевича был распущен значительно раньше - около 1562/63 г. Не случайно уже «на размену» были посланы опричники И. М. Тевекелев и О. Ильин. В мае 1570 г. В. И. Темкин участвует в качестве боярина из опричнины в заседании Боярской думы, тогда же служит на берегу первым воеводой из опричнины Кобрин В. Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика. М., 2008. С.82.

Определенную роль он сыграл в новгородском деле. Лично участвовал в казнях 25 июля 1570 г. на Красной площади, собственноручно казнив дьяка Г. Шапкина с женой и двумя сыновьями.

С этим следует связать и любопытный документ, датированный 15 марта 1571 г. Речь идет о том, что царь указал на «печатнике Иване Михайлове» взять «за безчестье» дьяку В. Щелкалову 200 руб., а боярину кн. В. И. Темкину - 600 руб. Висковатый же в связи с отсутствием у него денег просил, чтобы Темкин и Щелкалов взяли взамен вотчины, на что царь выразил согласие. Обращает на себя внимание тот факт, что грамота датирована временем, когда И. М. Висковатый был уже казнен. Вероятно, документ был составлен задним числом, а фиксировались в нем события, происшедшие ранее. Полагаем, что во время следствия Висковатый пытался спастись, оговаривая своих обвинителей - Темкина и Щелкалова. Одновременно с ведением следствия Щелкалов и Темкин могли обратиться с просьбой о взыскании с Висковатого «за бесчестие». На участие В. И. Темкина в опричных расправах указывает еще один факт. Его вотчины на сумму в 1200 руб. были в феврале 1571 г. переданы некоему Н. А. Парфеньеву «за сына ево убитую голову и за долг»; иск в 150 руб., также удовлетворенный по приказу царя вотчинами, предъявлял ему В. И. Волков.

В сентябре 1570 г. В. И. Темкин сопровождал царя в походе на Девлет-Гирея, а летом 1571 г. был вторым воеводой передового полка на берегу. После отъезда царя в Ростов и загадочной смерти М. Т. Черкасского он, видимо, остался главнокомандующим опричными войсками. Казнь его в 1571 г. вызывалась, надо полагать, его неудачей. Командуя опричными войсками в Москве, он во время боев стоял в резерве в Занеглименье, т. е. на территории опричной слободы, имея, вероятно, специальную задачу оборонять опричную часть города. Эта задача не была им выполнена - опричный дворец погиб в огне, а руководимые им войска были, видимо, разгромлены, преследовать Девлет-Гирея оказался в состоянии лишь полк М. И. Воротынского.

Сын В. И. Темкина - И. В. Темкин - упомянут в разрядах всего один раз: в сентябре 1570 г. при походе на Девлет-Гирея он был вторым воеводой большого полка. Казнен вместе с отцом Там же. С. 83.

Яков Федорович Попадейкин-Волынский впервые упомянут в Полоцком походе 1562-1563 гг., когда ему было приказано «быти от государя на посылки». Волынские - старомосковский боярский род (происходили от известного воеводы Дмитрия Донского - Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского), к XVI в. давно уже захудавший, за исключением одной ветви - Вороных. В опричнине их известно двое: Яков Федорович Попадейкин-Волынский и Федор Волынский. Яков Федорович, сын Федора (Попадьи) Андреевича Волынского, впервые упомянут в Полоцком походе 1562-1563 гг., когда ему было приказано «быти от государя на посылки» Баранов К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года / / Русский дипломатарий. М., 2004. Вып. 10. С. 134. В опричнине он в Литовском походе в сентябре 1567 г. был «у коша» (командовал обозом). Летом 1571 г. он участвовал в боях против Девлет-Гирея и был разбит крымцами под Серпуховом.

Весной 1572 г. в смешанном опрично-земском походе против шведов - воевода сторожевого полка; в 1572/73 г. первый, а затем второй воевода в Нарве; под Пайдой был головой в царевом полку, затем присутствовал при свадьбе принца Магнуса. Волынские-Попадейкины служили по Ржеву, где в Дворовой тетради записаны отец и брат Якова Федоровича.

Князь Андрей Петрович Хованский опричнине был довольно крупным воеводой на береговой службе; в сентябрьском походе 1570 г. на Девлет-Гирея он второй воевода из опричнины в полку правой руки, в 1571/72 г. назначается первым воеводой передового полка на берегу в Калуге, в 1572 г. в этой же должности участвует в знаменитой битве на Молодях и затем остается на берегу первым воеводой большого полка Буганов В.И Разрядная книга 1475-1598 гг.М.,1966 С.56. Его доопричная карьера такова: в начале 1560-х годов служил дворецким у кн. Владимира Андреевича, боярином у которого был его брат Борис Петрович Там же С.53. Мать Владимира Андреевича Ефросинья была двоюродной теткой братьев Хованских. В качестве дворецкого Владимира Андреевича он в 1560 г. третьим воеводой полка правой руки участвовал во взятии Феллина Там же С. 57. После этого исчез из разрядов до апреля 1564 г., когда он уже перешел в государев двор. Тогда он был назначен брянским воеводой, а затем направлен в Калугу, сначала первым воеводой сторожевого полка, потом вторым воеводой передового полка. В октябре 1564 г. несет береговую службу в Рязани вторым воеводой, в январе 1565 г. назначается первым воеводой сторожевого полка в походе из Великих Лук в Литву, но после челобитья кн. П.И. Татева это назначение отменяется и А.П. Хованского направляют на берег в сторожевой полк с дорогобужцами; в том же году он второй воевода сторожевого полка в Ржеве и первый воевода в Дорогобуже. В опричные годы он сначала служит в земщине: в 1566/67 г. - наместник в Брянске, а в 1569/70 г. - второй воевода в Полоцке. Это в сочетании с первым опричным упоминанием в сентябре 1570 г. позволяет довольно точно датировать его вступление в опричнину первой половиной 1570 г. Думается, не может быть случайным прием в опричнину вскоре после казни Владимира Андреевича, близкого к нему человека. Это может, вероятно, объясняться какими-то услугами, оказанными кн. А. П. Хованским центральной власти в связи с делом Владимира Андреевича. В послеопричные годы А. П. Хованский продолжал служить воеводой в ряде походов. Последнее упоминание - воевода в Куконосев1577/78г Акты служилых землевладельцев XV -- начала XVII века. Том 1. 1997 С.78.

Князь Осип Михайлович Щербатый впервые упоминается в разрядах в марте 1555 г., когда он присутствовал на свадьбе Владимира Андреевича Там же С. 86. В Полоцком походе он был в числе стольников и есаулов, а затем ему было приказано «от государя быти на посылках», в марте 1565 г. он воевода в Невеле, а в 1566/67 г. в походе царевича Кайбулы к Великим Лукам - пристав у городецких татар. Это его последнее земское назначение. В Литовском походе в сентябре 1567 г. он уже второй голова в опричных полках; в сентябре 1570 г. - голова в походе на Девлет-Гирея, а около 1572 г. получает чин окольничего (до опричнины Щербатые в Думе не бывали) и участвует в весеннем походе на шведов Там же С 89. В послеопричные годы служит воеводой в Ливонии и в разных городах. Умер в 1578 г.

Князь Дмитрий Михайлович Щербатый впервые упоминается в разрядах в числе стольников и есаулов в Полоцком походе 1562/63 г., в 1565 г. он - воевода в Шацке Буганов В.И Разрядная книга 1475-1598 гг.М.,1966 С.67. В 1569/70 г. впервые получает опричное назначение: направляется на берег «в прибавку» вторым воеводой из опричнины Там же С.69. Вторым воеводой полка левой руки он участвует в сентябре 1570 г. в походе на Девлет-Гирея, а в декабре 1571 г. - воеводой передового полка в походе против шведов. После опричнины служит городовым воеводой. И. Щербатый был в 1572 г. вторым воеводой из опричнины в полку левой руки в Тарусе Там же С. 67.

Ознакомившись с биографиями Безнина, Алферьева, Блудова и других видных деятелей опричнины, можно сделать вывод: при Иване IV незнатный дворянин мог сделать большую карьеру, при этом, не взявшись за ремесло карателя. Но возвыситься даже при очень высокой конкуренции стало возможным делом. Требовались лишь воля, энергия и способности.

Выходит, при Иване IV «неродословный служилец» избирал для себя душегубство как инструмент карьерного возвышения отнюдь не по необходимости. А лишь по собственному желанию и в результате осознанного выбора. В конце концов, не все же обладали способностями Безнина и Блудова.

На протяжении 1565-1566 годов активно проявляют себя «отцы-основатели» опричнины, крупные ее деятели, воеводы. Это в первую очередь такие деятели как боярин Алексей Плещеев-Басманов с сыном Федором, князь Афанасий Вяземский, Петр Зайцев, блистательный полководец князь Дмитрий Хворостинин. Даже люди помельче -- тот же самый Михаил Андреевич Безнин из рода Нащокиных четко прослеживается как один из первых военачальников опричной армии Володихин Д.М. Малюта Скуратов. М., 2012. С.49.

Итак, в опричных воеводах за семь лет побывало всего около пяти - шести десятков. Таким образом, опричнина захватила сравнительно небольшой процент русского воеводского корпуса того времени: разряды 1565 - 1572 гг. называют ощутимо большее количество земских воевод.

Из этих пяти десятков сколько-нибудь значительного положения в опричных войсках хотелось бы подчеркнуть: именно в войсках, а не в администрации, иерархии «Слободскoгo ордена» или, скажем, на дипломатическом поприще добились Р.В. Алферьев, кн. В.И. Барбашин, Ф.А. Басманов, М.А. Безнин, И.Б. Блудов, Я.Ф. Волынский-Попадейкин, кн. Д.И. Вяземский, кн. А.И. Вяземский-Глухой, кн. В.И. Гopбатый-Мосальский, В.И. Колычев-Умной, кн. Н.Р. Одоевский, кн. И.П. Охлябин, И.Д. Плещеев, А.И., 3.И. и И.И. Плещеевы-Очины, К.Д. Поливанов, кн. С.Д. Пронский, князья А.П., В.И. и И.П. Телятевские, кн. В.И. Темкин-Ростовский, кн. Ю.И. Токмаков, кн. Ф.М. Трубецкой, кн. Д.И. Хворостинин, кн. Ф.И. Хворостинин, кн. А.П. Хованский, кн. Б.Т, И.Т. и М.Т. Черкасские, кн. И. и Д.М. Щербатовы Володихин Д. М. Воеводы Ивана Грозного. М., 2009.С.251. Прочие же два три десятка оставались на уровне сравнительно незначительных постов второго, третьего и четвертого воевод в полках или при «наряде».

Глава 3. Опричники на дипломатической службе

В опричнину можно было попасть и за заслуги совсем другого рода. Царь нуждался не только в карателях и «воинниках», но и в интеллектуальных кадрах, умевших действовать не мечом, а пером и достойно отстаивать интересы страны и её престиж за рубежом. Одной из наиболее ярких фигур в царском окружении стал Афанасий Фёдорович Нагой -- русский посол в Крыму с 1563 по 1573 год. Перед дворянином, недавно начавшим службу в свите царя, была поставлена трудная задача: известить хана о взятии Иваном IV Полоцка таким образом, чтобы установить мирные отношения, не допустить татарских набегов на русские границы и постараться заключить союз против Литвы, для чего все недавние русские действия против крымцев следовало объявить делом рук «изменников» во главе с Алексеем Адашевым Курукин И. В, Булычев А. А. Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного. М., 2010 .С.189.

Начало дипломатической миссии оказалось удачным. Афанасий Нагой и его товарищ Фёдор Писемский добились согласия хана на заключение договора. После долгих переговоров был согласован текст «докончальной грамоты», на котором хан «принёс шерть» (дал клятву) в январе 1564 года. Однако договор надлежало утвердить на собрании крымской знати, среди которой было немало противников улучшения отношений с Москвой. Сам же хан Девлет-Гирей тянул время и выпрашивал у послов всё новые подарки, а литовские дипломаты сумели настроить против московитов влиятельных беев при ханском дворе. Нагой был согласен удовольствоваться не союзом, а миром, но крымская знать после «большой думы» стала требовать в обмен уступку Казани и Астрахани, на что Грозный не мог пойти из принципа. Стремительно портившиеся отношения привели к походу крымского войска в рязанские уезды и к аресту московского посольства. Нагой и члены его миссии, будучи в Крыму посажены в крепость Чуфут-Кале, всё же смогли установить связь с промосковски настроенными мурзами во главе с князем Сулешем и пытались изменить ситуацию. Из Москвы хану пообещали большие подарки («поминки»), и переговоры возобновились, но Девлет-Гирей колебался. «Государь де ваш не верит мне, а яз не верю государю вашему», -- заявил он Нагому в июле 1566 года.

Этапной в русско-крымских отношениях должна была стать миссия А. Ф. Нагого, готовившаяся в марте-апреле 1563 года. Дипломат отправлялся в Крым с предложением мирного договора. Главным пунктом стояло заключение антилитовского союза. Однако если хан предложил бы Москве совместное наступление на владения Сигизмунда, посол должен был отреагировать сдержанно. Ему следовало заявить, что Россия, конечно, готова выступить на своего недруга, литовского короля, но для нее принципиально важно, чтобы это были военные действия союзников, а не «пособление царю».

Из наказа Нагому не видно, чтобы Москва рассчитывала действительно заполучить хана в союзники. Главной целью, видимо, являлось добиться мира на южной границе, получить гарантии ненападения татар и напугать Сигизмунда. Для последнего было достаточно, чтобы Девлет-Гирей сделал несколько грабительских походов по южным землям Великого княжества Литовского. Фантазии Ягеллона, что может случиться с его страной, если Москва и Крым будут действовать совместно, приведут к тому, что Литва станет сговорчивей и быстро заключит с Россией мир на выгодных условиях. Это позволит победоносно завершить Ливонскую войну.

При чтении наказа Нагому не покидает ощущение, что в Москве осознавали неестественность русско-татарского объединения против христианской Литвы. Поэтому, с одной стороны, добиваясь союза, русские дипломаты сопровождали свои действия таким количеством условностей, что поневоле кажется: Москву больше интересовал свой статус в двусторонних отношениях с Крымом, чем перспективы антилитовского русско-крымского альянса. Несмотря на то, что этот союз был для Грозного необычайно важен, конструктивные предложения о совместном нападении на Сигизмунда утонули в массе мелочных условий, которые А. Ф. Нагой должен был соблюсти при заключении договора. Дипломату предписывалось добиться, чтобы хан первым присягнул на шерти и прислал больших послов, т. е. создать видимость, будто бы инициатива мира исходит от Крыма, а русский царь всего лишь соглашается на просьбу «брата своего». К грамотам следовало приложить золотые печати (как символ равенства государств). Нагому велели проследить, чтобы ни в коем случае хан не подвесил «алый нишан» -- красную печать, символ подчинения.

О поминках Нагой вел мелочный торг, больше отделываясь обещаниями несметных богатств и сравнительно скромными подарками. Поведение русского дипломата выглядело заносчивым и вызывающим (не есть за одним столом с послами других государств, не платить никаких пошлин, мелочно жадничать в подарках и т. д.).

Вопросы ритуала и семиотика поведения оказались важнее главной цели -- достижения антилитовского союза с Крымом. В результате Москва промедлила, дала развиться сомнениям и нерешительности Девлет-Гирея до чрезмерной степени -- и проиграла литовской дипломатии борьбу за дружбу с Крымом. Личной вины Нагого, связанного в своих инициативах получаемыми из Москвы строгими инструкциями, в таком исходе немного.

Возможно при ином поведении русского царя его альянс с ханом был возможен, а эффективность подобного союза в свое время доказали события конца XV в. -- Крым и Москва совместно уничтожили господство Большой Орды, былого хозяина Восточной Европы. Недаром Иван IV в своих посланиях к Девлет-Гирею постоянно подчеркивал, что в русско-крымских отношениях начинается новая эра, что он бы хотел быть в такой дружбе с ханом, как его дед Иван III с Менгли-Гиреем А.Р.Андреев История Крыма М, 2002 С.78.

Причиной же плохих отношений с Крымом в предыдущие годы, в соответствии с русским политическим дискурсом, царь объявил измену своих подданных, которые «ссорили» его с ханом. Тема государевой измены как причины плохих отношений России и Крыма в 1550-х гг. впервые зазвучала в послании Ивана IV Сулешу от октября 1562 г.: «... а которые наши люди ближние промеж нас з братом нашим з Девлет Кереем царем ссорили, мы то сыскали, да на них опалу положили есмя, иные померли, а иных разослали есмя, а иные ни в тех, ни в сех ходят».

В Наказе А.Ф. Нагому в марте 1563 г. эта тема уже была детализирована: зазвучали имена конкретных изменников. Сперва всю вину возложили на Ивана Полева и Федора Загрязского: «и ныне тех дел поминати не надобе. занеже те дела делались от изменников, занеж с государем ссору зделали, государь сыскал, которые его ближние люди ссорили с царем, и опалу положил». Правда, Загрязский успел умереть своей смертью до опалы. Его обвиняли в том, что он якобы утаил от Ивана IV, что хан требует поминок.

В последующих строках царь объявил всю южную политику второй половины 1550-х гг. ошибочной, а ее инициаторов -- И. В. Шереметева, героя битвы при Судьбищах, А. Ф. Адашева и И. М. Висковатого, руководителей русского посольского ведомства -- государственными изменниками, которые «царя и великого князя с царем (крымским ханом) ссорили» Шмидт С.О. (ред.) - Описи царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 года. М.,1960 С.45.

Кроме того, для задабривания хана царь принял беспрецедентное и необъяснимое решение: в 1562 г. он велел снести Псельский город, удачное стратегическое положение которого до этого фактически парализовывало военную активность крымцев. В ставке хана необычайно изумились решению царя. Русскому послу А. Нагому в 1563 г. было велено передать объяснение, что город, мол, непригоден для сельского хозяйствования, и вообще «Государю нашему городы новые не нужны. Божием милосердием и старые города емлет». Е. Ржевскому осенью 1563 г. уже было поручено давать более пространное объяснение: «Сказали были государю нашему тамошние украинные люди, что то место пригодитца к пашням и иным угодиям». Для того государь и велел поставить город. Однако выяснилось, «то ся место х такому делу не пригодило, и того для государь наш велел его и разорити» Проекты русско-крымского военного союза в годы Ливонской войны // "В кратких словесах многой разум замыкающе…". (Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века Т. II). СПб. СПбГУ. 2008 С. 311.

25 июня 1563 г. А. Нагой был принят Девлет-Гиреем и начал переговоры о мире и антилитовском союзе. Хан воспринял предложения Москвы настороженно. Он опасался, что сегодня русские воюют с литовцами, а завтра они помирятся и объединяться против татар -- так что лучше не связывать себя никакими соглашениями. Нагой писал, что от Ивана IV в Бахчисарае «боялись обманки». Хан на переговорах однозначно поставил решение вопроса о мире и дружбе в зависимость от московских денежных выплат. Русские платежи должны по своим масштабам сравниться с литовскими и превзойти их, тогда можно будет говорить и о союзе («да и сверх королевы казны поминки дай»). Сулеш прямо заявил Нагому, что «татарин любит тех, кто ему больше даст, тот ему и друг». Нагой оказался в сложном положении. Отстаивая честь своего царя, он сразу же гордо заявил, что «государь наш дружбы не выкупает». Но сам дипломат понимал, что такая позиция абсолютно неконструктивна. Поэтому он пытался убедить хана, что главное -- отправить больших татарских послов для заключения договора, а там уж царь «за поминками не постоит». Эти обещания звучали достаточно бесцветно на фоне прибывшей в Крым 23 июля литовской казны на 36 телегах.

Между тем хан посчитал, что Сигизмунд недодал 4 000 золотых. Кроме того, пользуясь случаем, он потребовал от Литвы двойных поминок, а не то грозил заключить союз с Иваном IV. Со своей стороны в послании к хану от 3 августа 1563 г. Сигизмунд упоминал о других причинах напряженности в литовско-крымских отношениях: нападения на улусы каневских черкас (которых король обещал покарать), обида правителя Литвы на хана за то, что последний недостаточно активно нападал на русские земли, и это позволило Ивану IV совершить поход под Полоцк (то есть в глазах Сигизмунда в поражении Литвы в 1563 г. был виноват не оказавший надлежащую помощь Крым). Масла в огонь подлило нападение в августе белгородских татар под Браславль и Винницу.

Грамота Девлет-Гирея, привезенная в Москву в сентябре 1563 года, четко демонстрировала позицию Крыма: хан подробно перечислил, какие поминки и подарки должен получить каждый представитель татарской аристократии (кречеты с обслугой, шапки меховые черные, шубы и т. д.). Калге на свадьбу полагался подарок в 1000 рублей. Девлет-Гирей подчеркивал, что Сигизмунд в отличие от Ивана Грозного постоянно присылает поминки и подарки, поэтому русскому правителю надо еще постараться, чтобы заслужить дружбу «великого царя Великой Орды». Кроме того, гонец Ян Магмет привез несколько грамот от царевичей, мурз, членов ханской семьи, в которых каждый из них просил подарок в уплату за ходатайство перед ханом о мире. Средние размеры взяток, помимо шапок, шуб и пр., колебались от 100 до 230 рублей.

Россия предприняла ряд шагов, призванных смягчить позицию хана. 18 сентября 1563 г. в Москву вызвали ранее задержанного в России посла Ян Болдуя и объявили ему, что Иван IV отпускает крымского дипломата и отправляет Ф. И. Салтыкова-Морозова с великими поминками. Ян Болдуя и гонца Ян Магмета пожаловали шубами и «государевой чаркой серебряной».

1 октября в Крым с новыми инструкциями Нагому и грамотами к хану выехал гонец Елизар Девятович Ржевский. Несмотря на риторику, ласкающую слух хана, Иван IV позволил себе и несколько резких выпадов. Во-первых, в своей грамоте к Девлет-Гирею он постарался представить дело так, что это хан хочет дружбы и мира, а Россия только идет ему навстречу. Царь даже заявил, что «дружбы нашей мы к тебе не приказывали», но раз уж предводитель татар хочет дружить, то русский монарх готов выразить свое согласие. Поминками Грозный предложил «обменяться», как истинным друзьям. Первым поклясться на договоре царь предложил хану. В грамоте от имени Ивана IV к Мустафе-аге на слова, чтобы царь потешил хана и прислал поминки, был дан ответ: пусть хан сам потешит царя и нападет на Литву. В принципе, как отмечено А. В. Виноградовым, царь обещал поминки, но после «шертования» хана. Тем самым они «превращались в средство давления на правящие крути Крыма» А.Р.Андреев История Крыма М, 2002 С.76.

В итоге договор так и не был заключён, а послы сидели в Крыму в качестве почётных пленников. Афанасий Нагой и в этих условиях не терял времени -- собирал информацию. От простых татар, русских «полоняников» и промосковски настроенной крымской знати ему стало известно о намерениях татар и турок, в том числе о планах поднять восстание черемисов (марийцев), недовольных русским владычеством в Поволжье, и о задуманном турецким султаном походе на Астрахань. Подробные сведения об этом последнем предприятии доставил послам захваченный в плен «сын боярский», царский посланник в Ногайскую орду Семён Мальцев. Ему довелось после продажи в рабство в Азове служить гребцом на турецкой галере, и одно время он был даже прикован цепью к пушке. Оказавшись в Бахчисарае, Мальцев сумел связаться с послами и не раз поставлял им ценную информацию.

Прошло несколько лет, прежде чем посольство было отпущено домой в обмен на задержанных в Москве крымских дипломатов. Только в ноябре 1573 года Нагой и Писемский вернулись в Москву. Иван Грозный высоко ценил их деятельность: в июне 1571 года послам было сообщено царской грамотой, что они заслужили жалованье «из опришнины». С тех пор карьера Нагого резко пошла вверх. Афанасий Фёдорович стал думным дворянином, дворовым воеводой, одним из ближайших советников царя по вопросам внешней политики и нередко участвовал в переговорах: в августе 1574 года принимал крымских гонцов, в декабре беседовал с членами датского посольства, в январе 1575-го встречался с имперскими гонцами, в марте -- с литовскими, в июне -- со шведскими, в июле -- с датчанами, в январе 1576-го -- с имперскими дипломатами, в октябре -- с крымскими посланцами, в ноябре -- с польскими. Обладая нужным опытом и способностями, он заменил во внешнеполитической сфере казнённого в 1570 году дьяка Ивана Михайловича Висковатого. Наиболее важным делом были переговоры с имперскими послами Яном Кобенцлем и Даниилом Принцем, где был в принципе согласован план раздела Речи Посполитой. Иван Грозный согласился с выдвижением кандидатуры австрийского эрцгерцога Эрнста на польский престол при условии включения Великого княжества Литовского в состав Русского государства. Платой за согласие императора должно было стать обещание Москвы выступить вместе с Веной против турок. Курукин И.В. ,Булычев А.А. Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного. М., 2010 г.

Неудачи русских войск на протяжении 1563--1564 гг. (битва при Чашниках) показали Ивану Грозному и его ближайшим советникам невозможность чисто военного присоединения Ливонии к России и потребовали разработки достаточно сложных дипломатических проектов будущего устройства и будущего характера связи между Ливонией и Россией. В окончательном варианте Иван IV «выдвинул проект восстановления распавшегося Ливонского ордена. Предполагалось, что восстановленный Орден будет находиться под протекторатом Русского государства. Великим магистром должен был стать пленный Фюрстенберг. В преемники ему назначался сын Г.Кетлера--Вильгельм» Королюк В.Д Ливонская война М, 1954 .С. 112.
Вне всяких сомнений, разработка такого проекта была бы невозможна без изучения истории Ливонского ордена от момента его возникновения, без анализа взаимоотношений Ливонии со всеми её соседями, а также без исследования вопроса о Тевтонском ордене, одним из правопреемников которого был Ливонский.

В 1565 г. шли переговоры с Литвой и Швецией о мире или, по крайней мере, о перемирии. Сильные русские соединения под командованием князей И.Д. Вольского и И.Ф. Мстиславского (оба были старшими боярами земщины) были переведены с литовского фронта на берега Оки для охраны Москвы от татарских нападений. В октябре Девлет-Гирей действительно совершил набег на Волхов, но быстро ушел, когда получил известие о приближении русских. В 1566 г. он не предпринимал походов на Московию. В мае 1566 г. литовские делегаты во главе с Юрием Ходкевичем, прибыли в Москву, чтобы начать мирные переговоры с московским правительством. Московскую делегацию возглавлял боярин Василий Михайлович Юрьев (согласно Зимину, опричник). Одним из помощников Юрьева был дьяк Иван Висковатый.