Количество резиденций, их размер и оснащенность варьировалась от размера княжества. Так, на территории ясики крупных княжеств помимо усадьбы самого князя находилось административное здание, жилища вассалов, а так же площадка для военных упражнений и конюшни. Дом Икэда, княжество Тоттори, владел десятью усадьбами, дом Мори из Тё:сю: - девятью, боковые ветви Токугава из Кии, Датэ и Сэндая владели каждый по восемь Tsukahira T.G. Op.cit. p. 91., а Мориока из Нанбу - семью. Vaporis C.N. Tour of Duty. Samurai, Military Service in Edo, and the Culture of Early Modern Japan. p.134.

Бакуфу регулировало размер владений для каждого княжества исходя из его богатства и статуса. Княжества, производительная мощность земель которых находилась в рамках 10-20 тысяч коку, должны были довольствоваться земельными участками 2500 цубо (около 8265 мІ), в то время как княжествам с доходами в 100-150 тысяч коку разрешалось иметь резиденции площадью 7000 цубо (23141 мІ).

На деле эти ограничения зачастую игнорировались, существовали и такие поместья, площадь которых превосходила норму в 10 раз. Дом Датэ из княжества Увадзима (100000 коку) владел пятью усадьбами, общая площадь которых составляла 86278 цубо, а дом Мацудайра из Мацуяма (150,000 коку) - семью, общая площадь которых равнялась 71460 цубо. Tsukahira, T.G. Op.cit. p. 91. Самыми крупными же были резиденции дома Кага, площадь четырех резиденций которого равнялась 320000 цубо (1059200 мІ).

В общей сложности же даймё владели более чем 600 усадьбами на территории столицы. Таким образом, масштабные усадьбы даймё составляли достаточно большую часть Эдо. Согласно исследованиям, проведенным во втором году эпохи Мэйдзи, 68,6% построек в Эдо составляли дома военного сословия, храмовые земли занимали 15,6%, постройки горожан - 15,8%. Комада Ко:та. Указ.соч. с. 214.

Люди, так или иначе состоящие на службе у даймё, составляли изрядную долю населения Эдо. Количество служащих зависело от размеров того или иного княжества. Так, согласно данным 1853 года, постоянный штат в Эдо самого большого княжества Кага составлял 2390 человек. Там же. С. 214. Данные о численности населения в Эдо для некоторых других княжеств приведены в приложении 5. Приложение 5. Кроме того, в столице находились наемные рабочие, у воинов, постоянно проживающих в столице, так же были свои семьи, которые не были включены в данный расчет.

Население Эдо к середине эпохи составляло около 1 100 000 человек. По примерным оценкам доля населения, так или иначе связанного с даймё, составляла около 300 000 тысяч человек. Там же. С. 214. Данная цифра является примерной, так как численность населения Эдо варьировалась на протяжении года. Численность вассалов и простых служащих каждого князя так же зависела от того, находится ли князь в столице или домашнем замке, а так же, сколько времени прошло после его приезда.

Можно выделить, по крайней мере, четыре категории лиц, состоящих на службе князя и так или иначе участвовавших в поездках в столицу. Первая группа - татикаэри (—§‚ї‹A‚и), сопровождали князя по дороге в столицу, а по его прибытию сразу же отправлялись в удел. Вторая группа - отомо (‚Ё‹џ), сопровождали даймё по дороге в Эдо. Подавляющее большинство людей, прибывавших с князем, оставались с ним на год и были известны как эдо кимбан моно (Ќ]ЊЛ‹О”ФЋТ). Представители этих групп приходили в Эдо без семей, оставляя их в домашнем уделе. Третья же группа служащих оставалась в столице на более долгий срок и именовалась дзё:фу (’и•{). Подобная должность позволяла перевезти в Эдо свои семьи. В резиденции зачастую находилось некоторое число посыльных, которые, как и татикаэри, получали короткий отдых после исполнения своих обязанностей, а затем снова возвращались в удел. Vaporis C.N. Tour of Duty. Samurai, Military Service in Edo, and the Culture of Early Modern Japan. p.104.

Таким образом, вассалы и служилые люди различных мастей составляли 23-30% населения столицы. На данный момент точных статистических данных не обнаружено, однако по примерным оценкам после отмены санкин котай столица за 7 лет потеряла половину своего населения. Так автор «Гэндзи юмэ моногатари» описывает ситуацию в столице после масштабной реформы системы в 1862 году, по сути, явившейся ее концом:

«В результате, все даймё и хатамото, которые владели землями, отослали своих жен и детей в свои домашние уделы, и в мгновение ока, процветающий город Эдо стал подобен пустыне, так что все союзные дому Токугава даймё и вассалы бакуфу всех рангов, и горожане тоже, скорбели и сокрушались». Baba Bunyei. Japan 1853-1864, or, Genji yume monogatari / translated by Sir Ernest Mason Satow. Tokyo: [Naigwai Shuppan Kyokwai], 1905.  p.61.

По всей вероятности, данное описание содержит художественное преувеличение, однако согласно статистическим данным, после реставрации Мэйдзи потребовалось 20 лет, чтобы численность населения столицы приблизилась к уровню конца эпохи Эдо. Ichicawa, H. Op.cit. p. 191.

Помимо непосредственного пополнения населения за счет самурайского сословия, система санкин котай так же влияла и миграцию из периферийных областей в крупные города. Для обеспечения того уровня жизни, к которому были привычны удельные князья, в столице необходимо было присутствие как торговцев, снабжавших резиденции необходимыми товарами, так и наемной рабочей силы. Столица представлялась для жителей деревни привлекательным городом с гарантированной возможностью трудоустройства и более легкого заработка, нежели были в деревне.

Повлияла система санкин котай и на развитие одного из трех крупнейших городов Токугавской Японии - Осака. Большинство князей перед въездом в столицу останавливались в Осака на некоторое время, для тех же, кто проделывал часть путешествие морем, Осака становился обязательным пунктом, так как прибытие морем непосредственно в Эдо было запрещено.

Регулярные посещения Осака даймё со своими свитами так же, как и в случае с Эдо, создавали привлекательный образ города с точки зрения возможного трудоустройства для большого количества горожан. Процессиям требовалась рабочая сила для отгрузки багажа и товаров с кораблей, необходима она была и для должного обслуживания значительного количества князей, находящихся в одном городе в одно время.

Кроме того, в Осака князья продавали собранный в виде риса натуральный налог со своих уделов, так как для жизни в Эдо требовались именно денежные средства. На продажу отправлялись так же товары местного производства, которые процессия привозила с собой с целью продажи для получения необходимых сумм для проживания в столице. Регулярные остановки князей в Осака по дороге в Эдо, а так же их острая необходимость в деньгах для поддержания должного уровня жизни для себя и своих вассалов, дали мощный толчок для развития Осака как крупного торгового центра и ключевого узла дальнейшего распространения товаров по двум другим крупным городам, а так же, отчасти, перифериям, так как члены процессий и старшие вассалы князей не упускали возможности купить диковинные для своей местности объекты материальной культуры в качестве сувениров для своих семей или личного пользования.

Помимо влияния на развитие центральных городов государства система санкин котай так же косвенно влияла и на развитие призамковых городов. В обязанности каждого князя входило поддержание дорог и постоялых дворов в своем уделе на должном уровне, дабы прохождение процессий других княжеств не встречало никаких трудностей. Большинство дорог проходило через призамковые города, бывшие административным центром княжеств, и потому каждый князь старался расширять и развивать свой город, как из практических соображений, так и из желания произвести впечатление на потенциальных соперников.

В целом, система санкин котай оказала мощное стимулирующее влияние на развитие всех городов Японии эпохи Токугава, однако, несомненно, наибольшее влияние испытали Эдо и Осака. Для Эдо князья, его семьи и вассалы, составляли изрядную долю населения. Так, исследователь Константин Вапорис называет данную систему «основным источником роста населения» столицы. Vaporis, C.N. Linking the Realm: The Gokaidф Highway Network in Early Modern Japan (1603-1868)// Highways, Byways, and Road Systems in the Pre-Modern World . Wiley-Blackwell 2012. p.166. Постоянное нахождение в столице удельных князей, их семей и старших вассалов, по факту являвшихся элитой Токугавского общества, рождало потребность как в специализированной, так и в низко квалифицированной рабочей силе, необходимой для обеспечения высокого уровня жизни. Этот факт создавал Эдо привлекательный образ своего рода «города возможностей», что способствовало миграции простого населения.

2.3 Влияние системы на общую экономическую ситуацию в Японии

Для жизни в столице необходимы были денежные средства, но большинство княжеств получало доходы в виде натурального налога рисом. Чтобы получить необходимые денежные средства, собранные налоги и товары, на производство которых у князей была монополия, отправлялись на рынки Осака и Эдо. Большинство княжеств северо-западной и западной Японии экспортировало собранный ими натуральный налог преимущественно в Осака, в то время как меньший процент княжеств северо-восточных областей отправляли товары прямиком в Эдо. Ежедневно в порту Осака разгружались суда, наполненные рисом, древесиной, бумагой и иными товарами. Заниматься продажей всех этих товаров самостоятельно князья не могли, не могли они так же и ждать, пока будет распродан весь их товар - деньги нужны были сразу и, желательно, в полном объеме. Потому распространенной практикой было своеобразное заимствование денег у купцов, взамен князья оставляли привезенный с собой товар. Купцы продавали данные товары и таким образом, засчитывали часть долга. Если вырученных от продажи денег не хватало на покрытие всей ссуды, даймё должен бы предоставить товары дополнительно или обязывался отдать долг золотом.

Торговцы не только получали прибыль от осуществления продаж, но так же становились владельцами больших капиталов. Князья получали от торговцев Осака своеобразные векселя, которые затем использовали для покупки розничных товаров в Эдо. В дальнейшем, уже торговцы Эдо использовали данные бумаги для покупки товаров в Осака. В рамках подобной системы между Эдо и Осака циркулировали огромные суммы, не облагаемые никакими налогами. Roberts L. S. Op.cit. p.19. Со временем, практически вся Япония оказалась экономически связана с Осака, который так же стал известен как "кухня государства" (“V‰є‚М‘дЏЉЃ@-Ѓ@тэнка-но дайдокоро). Осака оставался во главе крупной кредитной пирамиды вплоть до эпохи Мэйдзи, когда система удельных княжеств была упразднена и князья перестали поставлять товары на рынки города.

Таким образом, система санкин котай формировала систему кредитования в высших кругах, а так же являлась поставщиком товаров для формирования капиталов богатейших купцов как Эдо, так и Осака. Княжества отправляли товары и налоги в Осака даже тогда, когда их реализация на местных рынках казалась куда более выгодной. Так, в 1791 году младший администратор Тоса Мори Ёсики получил предложение продавать бумагу местного производства не в Осака, а на "домашнем" рынке. Однако, Мори ответил, что не смотря на всю разумность данного предложения, «если не станем отправлять товар в Осака, наше долговое положение ухудшится... Для нас невозможно прекратить отправку бумаги в Осака». Quoted in Roberts L. S. Op. cit. P. 20.

Товары с рынка Осака поступали как в столицу, так и в периферийные области. Так, раскопки на территориях столичных резиденций даймё показывают, что у их жителей пользовались популярностью товары, которые никак не могли быть произведены в том уделе, из которого происходил владелец дома. Так же присутствовали товары, имеющие отметки о месте своего производства - сушёная скумбрия из Араи (на территории усадьбы Тотоми), ферментированные соевые бобы из Одавара, большое количество рыбы из Хокурику (в жилищах самураев на территории резиденции Кага). Vaporis C.N. Tour of Duty. Samurai, Military Service in Edo, and the Culture of Early Modern Japan. p.168Данные товары не могли быть приобретены непосредственно у производителей, к тому же известно, что они являлись частью тех продуктов, которые продавались в Осака даймё с целью получения денег на жизнь в Эдо и оплату дорожных расходов.

Вместе со стимулированием торговли система санкин котай повлияла так же на расширение денежного оборота на территории Японии. Amyx J.A. Sankin kotai : institutionalized trust as the foundation for economic development in the Tokugawa era -- California : Shorenstein APARC, 1997. p.14. Все услуги, предоставляемые почтовыми станциями, переправами и чайными домиками оплачивались мелкой монетой. Монетами же расплачивались и в более мелких сделках - например, во время покупки соломенной обуви для процессии, которую продавали вдоль дорог. К концу XVII века денежная система проникла даже в те деревни, основное занятие которых заключалось в сельском хозяйстве. Sheldon C.D. Op.cit. pp. 197-198. Романист Ихара Сайкаку отмечал, что был удивлен, обнаружив деньги в самых отдаленных деревнях, где, как он писал, «люди думают, что высушенный морской лещ растет на деревьях, и где никто знает, как использовать зонтик». Quoted in Hibbett, H.S. Saikaku as a Realist//Harvard Journal of Asiatic Studies Vol. 15, №. 3/4, Harvard-Yenching Institute, 1952. p.411.

Регулярные поездки даймё в рамках осуществления своего прямого долга послужили мощным толчком для развития торговли, однако, на сельском хозяйстве они сказались скорее негативно. Согласно требованиям системы сукэго:, деревни, лежащие в непосредственной близости пяти трактов, должны были предоставлять работников (молодых и выносливых мужчин) и лошадей на почтовые станции, в том случае, если ресурсов самой станции не хватало для обслуживания путешественников. Действительное положение почтовых станций было таково, что даже в самые спокойные с точки зрения пассажиропотока сезоны штат работников и животных не достигал необходимого минимума.

Пик прохождения людей через почтовые узлы приходился на сезоны, в которые даймё отправлялись в столицу или из нее, то есть 3-4 и 9-10 лунный месяцы. Однако именно эти сезоны были ключевыми в сельскохозяйственном цикле, и отсутствие рабочих рук на полях крайне негативно сказывалось на количестве произведенного урожая. Существуют упоминания о случаях, когда в некоторых деревнях наблюдалось значительное падение объемов урожая, и даже тот, что крестьяне собирали осенью, был получен силами детей и стариков. Vaporis, C.N. Post Station and Assisting Villages. CorvЭe Labor and Peasant Contention. pp 389-390.

Система санкин котай стимулировала развитие коммерческой экономики и сыграла значительную роль в подготовке Японии к модернизации в XIX веке. В Японии, отрезанной от торговли с заграничными странами, данная система была практически единственным стимулом к росту внутренней торговли и циркуляции объектов материальной культуры с периферийных территорий в столичный регион и обратно. Благоприятно система влияла и на развитие денежной экономики и дорожно-транспортной системы. Благодаря постоянным поездкам даймё в столицу и необходимости содержать в ней величественные резиденции активно развивался город Эдо, становясь привлекательным центром миграции беглых крестьян и иного незанятого населения страны.

Однако, вместе с положительными наличествуют и явно отрицательные эффекты. В первую очередь, именно система санкин котай является причиной, по которой к концу эпохи Токугава финансовое состояние всех княжеств было крайне неутешительным. Необходимость тратить до 80% дохода в «трех крупных городах» крайне негативно сказывалась на состоянии всех административных структур княжества. Кроме того, она явилась причиной, по которой абсолютное большинство товаров со всей страны концентрировались и циркулировали в Эдо и Осака, что создавало экономический дисбаланс. Нельзя так же упускать из виду и того факта, что организация дорожно-транспортной системы и почтовых станций, активно задействовавшая наиболее трудоспособное население деревень, отрицательно сказывалась на объемах урожая и состоянии отдельных деревень.

Глава 3. Функциональность системы в политической жизни

3.1 Роль системы на высшем государственном уровне

На момент становления нового правительства Токугава в 1603 году каждое княжество-хан по сути являлось автономной политической единицей, связанной с бакуфу только лишь вассальными отношениями между сёгуном и даймё. Одной из главнейших задач Токугава Иэясу и его сторонников было окончательное объединение Японии в единую страну и создание устойчивых связей между столицей и периферийными территориями. Именно для этих целей и внедрялась система санкин котай.

На начальном этапе, когда посещения столицы-санкин еще не были закреплены законодательным образом, визиты даймё ко двору сёгуна, по сути, являлись политическим ритуалом, с помощью которого князья добровольно демонстрировали правителю свое признание, почтение и смирение. Во время первого визита-санкин князя Кага Маэда Тосинага в 1601 году Токугава Иэясу явственно продемонстрировал тому его подчиненное положение, сначала удалившись в Киото и оставив своего сына Хидэтада принимать гостя, а затем организовав прием во дворце таким образом, чтобы Хидэтада находился на некотором возвышении по сравнению с правителем Кага. Данный шаг несет в себе особую важность, так как во времена правления Хидэёси Токугава и Маэда были равными по положению, однако теперь род Токугава ясно давал понять, какое место отводилось князьям в иерархии нового государства. Кроме того, данный прием создал прецедент, которому должны были следовать и остальные даймё.

За исключением вышеупомянутого инцидента, в остальном принятие Тосинага в столице было организовано с большей долей гостеприимства. На протяжении всего пребывания в столице Тосинага ежедневно посещали либо сам Хидэтада, либо его главнейшие чиновники. Во время возвращения через Осака и Киото Тосинага был удостоен встречи с Иэясу, а после прибытия в замок получил благодарственное письмо от Хидэтада. Tsukahira T.G. Op.cit. p.38.

Подобное сочетание унижения и лести было характерно для организации всей системы санкин котай в последствии. Князьям оказывали теплый прием в столице, одаривали их подарками, дабы побудить их посещать Эдо, однако в то же время жестко указывали на их подчиненное положение. Визиты и поселение семей в столице в качестве заложников при жизни Токугава Иэясу совершались практически всеми князьями без указов бакуфу, так как мощь новоявленного правительства и сила обычаев вынуждали даймё делать это. Однако, с течением времени подобное положение дел могло измениться, потому еще при жизни Иэясу началось постепенное превращение визитов в столицу из актов добровольного подчинения в прямую обязанность всех князей. В 1615 году визиты-санкин впервые упоминаются в тексте «Букэ сёхатто», в 1635 определяются сроки посещения столицы для тодзама даймё, а в 1642 в систему включаются так же даймё группы фудаи. Не смотря на превращение системы в обязательную, главная ее цель - символическое признание власти сёгуна и демонстрация подчинённого по отношению к нему положения, остается той же. К середине эпохи Токугава осуществление даймё визитов-санкин понималось уже не только как символический ритуал, но как их прямой долг по отношению к государству. Кё Касэй. Указ.соч. с.77.

Во время обязательных визитов в столицу сёгун, лично или опосредованно, устанавливал прочные связи с каждым из князей в отдельности. В период своего нахождения в Эдо каждый из князей посещал замок, где происходили аудиенции и обмен дарами, равными по стоимости как со стороны сёгуна, так и со стороны даймё.

Ко второй половине эпохи Токугава правительство использовало обязанность князей ездить в столицу и обратно через установленные промежутки времени не только для установления контроля над ними, но и для осуществления некоторых вспомогательных или благодарственных действий. Одним из наиболее простых видов оказания экономической помощи являлось не только предоставления кредита, но и простое разрешение не ехать в столицу или домашний удел. Подобные разрешения давались в сложные для княжеств времена, будь то масштабные пожары или голод. Так, в 1809 году князю Кага было дозволено не являться в столицу в течение трех лет в виду крупного пожара в удельном замке. Двухлетнюю отсрочку так же предоставили и в 1785 году из-за голода. Однако, в обоих случаях, представители дома Маэда предпочли все же явиться ко двору раньше на год, желая засвидетельствовать правительству свое почтение. Vaporis C.N. Tour of Duty. Samurai, Military Service in Edo, and the Culture of Early Modern Japan. p.57.

Отсрочки так же могли предоставляться в качестве благодарности за оказанную бакуфу службу. Так, даймё Тоса получал дозволение явиться в столицу позже на полгода в 1765 году и на четыре месяца в 1822 году. В первом случае, подобное разрешение было дано в благодарность за работы по углублению рва вокруг замка Эдо, во втором - за прибрежные работы в регионе Канто. Ibid. p.56.

Система помогала осуществлять столь необходимый контроль над периферийными районами страны. Изначально группы даймё, которые должны были сменять друг друга в столице, были сформированы по географическому признаку - «западные» и «восточные», однако, вскоре от этой системы отказались и перегруппировали князей таким образом, чтобы правители соседних уделов, располагавшихся в стратегически важных периферийных районах, не находились одновременно в своих владениях. Так, первыми парами стали княжества Кага и Этидзэн, в дальнейшем, к ним присоединились и другие уделы. Tsukahira T.G. Op.cit. p.56.

Официально данный факт объяснялся необходимостью постоянного присутствия в периферийных территориях прямого вассала сёгуна для предупреждения возможных проблем и во избежание столпотворения на дорогах, но в то же время это могло помешать даймё соседних княжеств организовать заговор.

Фактором, предупреждающим заговоры против центрального правительства, служили так же внушительные расходы на поездки в столицу и содержание резиденций, подробно рассмотренные во второй главе. Каждое княжество тратило в среднем до 70-80% своего годового дохода на организацию путешествия, содержание процессии, ее украшение и поддержание должного уровня жизни в столице, так что средств, остававшихся в казне после всех мероприятий, так или иначе связанных с системой санкин котай, едва хватало лишь на поддержание функционирования административного аппарата княжества. Планирование и финансирование заговора в таких условиях не представлялось возможным.

Не смотря на то, что территории княжеств фактически были наследуемыми, князья не чувствовали никакой связи с уделом, в котором правили. Будущие наследники либо рождались в Эдо, либо перевозились туда на постоянное поселение в малолетнем возрасте, потому ощущали себя скорее уроженцами столицы, чем своих «родных» уделов. Проводя по меньшей мере половину своей жизни в Эдо, князья занимали свои умы более «великосветскими» чем «военными» мыслями, предпочитая заниматься наукой или искусством. Kassel M. Мoral Education in Early-Modern Japan: The Kangien Confucian Academy of Hirose Tansф// Japanese Journal of Religious Studies, Vol. 20, №. 4 -- Nagoya:Nanzan University, 1993. p.299. В результате практики содержания будущих князей в столице, уже через несколько поколений княжества воспринимались своими правителями лишь как источник дохода, но никак не родовое гнездо. Вместе с тем, Огю Сорай отмечает, что князья, вынужденные содержать два дома, и в Эдо жили как «в гостинице». Кё Касэй. Указ.соч. с.79. Подобное нестабильное положение, вызванное наличием двух домов и необходимостью постоянно курсировать между ними, отсутствие восприятия княжеств как своих «родных земель» так же должны были пресекать возможности бунтов и явно выраженных сепаратистских настроений.

Не смотря на то, что система санкин котай послужила тормозом для развития сепаратистских настроений в отдельных княжествах, она так же являлась и причиной, по которой настоящего объединения Японии так и не произошло. Правители Токугава были озабочены установлением прочных связей между своим домом и домами князей, однако упрочнение связей между самими князьями, создание некоего чувства единения никак не входило в их задачи. В организации системы отношений между даймё бакуфу придерживалось скорее политики «разделяй и властвуй», искусственно насаждая чувство соперничества между князьями, используя для этого и систему санкин котай.

Даймё делились на статусные группы исходя из оценочной производительной мощности их уделов и исторических отношений между их домами и домом Токугава. Князья более высокого статуса получали различные привилегии и в рамках системы санкин котай. Так, они обладали преимуществом в вопросе постоя в государственных гостиницах-хондзин, располагавшихся на почтовых станциях. Даймё более низкого ранга были вынуждены искать ночлег в других местах, вплоть до перехода на другие почтовые станции или ночевок в полевых условиях.

Степень гостеприимства, оказываемая князьям в пути, так же определялась исходя из их статуса. Даже именные таблички, устанавливавшиеся на почтовых станциях, через которые должен был пройти даймё, несли в себе информацию о статусе будущего гостя. Для даймё, доход которых составлял более 200 тыс. коку риса, именные таблички устанавливались у входа, выхода и в прихожей постоялого двора, для князей с меньшим доходом -- только у входа и в прихожей. Уважительный суффикс «доно» (“a) добавлялся в именную табличку только с отдельного разрешения бакуфу. Ватанабэ Ё:ко Указ.соч. с.40.

Общие правила принятия процессий даймё включали в себя уборку улиц, расположение вдоль них ведер с водой и декоративные насыпи песка-моридзуна. Хироси Курусима. Гё:рэцу-но дзидаи тоситэ кинсэи - буси,игокудзин,сайрэй-но гё:рэцу кара кинсэисякаи-о кангаэру ( Новое время как «эпоха процессий» - изучение социума в Новое время на базе процессий воинов, иностранцев и религиозный праздников) URL: http://www.hawaii.edu/asiaref/japan/parades/Kurushima_Symposium%20final.pdf (дата обращения 25.04.2016). Однако, как следует из записей постоялого двора станции Ягакэ в Окаяма, князьям могли оказываться дополнительные знаки уважения, такие как приветствие должностными лицами княжества при входе на станцию, сопровождение должностными лицами княжества, оповещавшими о прибытии гостя и необходимости отчистить дорогу, сооружение временных постов охраны перед гостиницей, проводы путешественников до границы должностными лицами, и так далее. Vaporis C.N. Tour of Duty. Samurai, Military Service in Edo, and the Culture of Early Modern Japan. p.64.

Однако, согласно официальным записям все той же станции, большинству князей оказывали сдержанный прием, в рамках которого проводили очищение дороги и вывешивали декоративные занавески в прихожей гостиницы. Посланники от князя удела, на территории которого находились станции, отправлялись, обычно, в случае приезда должностных лиц бакуфу, по отношению к даймё подобного гостеприимства не оказывалось, иногда только низкоранговый удельный чиновник мог послать свою именную табличку в качестве знака уважения. Ibid. p.65.

Приветствие, которым правительство-бакуфу удостаивало князей, так же разнилось исходя из ранга последних. Тодзама с доходом менее 100 000 коку и все фудаи, кроме наиболее важных и родственных Токугава домов, прибывали и отбывали из столицы без особенных приветствий со стороны сёгуна. Князья же высших рангов: дома санкэ, важнейшие камон и все тодзама ранга высшего ранга кокусю приветствовались в столице одним из чиновников сёгуна, в зависимости от их статуса. Наиболее важных приветствовал и провожал советник-ро:дзю, князей рангом пониже приветствовал уже церемониймейстер-сё:сябан, но провожал ро:дзю. Менее почетных гостей сё:сябан и приветствовал, и провожал, но князей рангом еще ниже приветствовал и провожал посланник-цуикабан, а наименее значимых цуикабан посещал лишь один раз -- по приезду или перед отправлением. Tsukahira T.G. Op.cit. p.63.

В целом, по отношению к князьям тодзама бакуфу проявляло большую степень гостеприимства, сохраняя их восприятие как гостей двора. К примеру, князей фудаи Ии из Хиконэ (350 000 коку) и Мацудайра из Кувана (100 000 коку) встречал или провожал посланник-цуикабан, в то время как тодзама Датэ из Увадзима (100 000) провожал ро:дзю, а Татибана из Янагава (119 000) приветствовал и провожал сё:сябан. Ibid.

В вопросе оформления и численности процессий так же присутствовал элемент соперничества между князьями. Члены процессий в своих записях всегда точно фиксировали численность процессий других князей, которые они встретили лично или о которых слышали во время пути.

Так, Маки Юсуомэ, самурай из княжества Курумэ оставил в пятом месяце 1844 года в своем дневнике следующую запись:

«Утренний дождь рассеялся до полудня. Я отдыхал в Мицукэ [почтовая станция], где столкнулся со свитой даймё Кумамото на его обратном пути к уделу. И по снаряжению, и по количеству мужчин и лошадей, это, вероятно, лучший князь в Японии. Я также встречался с даймё Тёсю, и наблюдал за ним во время отдыха в придорожном домике. Его кортеж, если сравнивать его с Кумамото, лишь вдвое меньше; однако самураи были чрезвычайно хорошо дисциплинированы и явственно видны последствия реформы. Я также встретился с даймё Фукуи, О:су, и Курусима, но не на что посмотреть в процессиях ни одного из них». Quoted in Craig A.M. Chфshы in the Meiji Restoration. Lanham, Boulder, NY, Oxford: Lexington Books, 1961. p.78.

Точно таким же образом Мори Ёсики, уроженец Тоса, отмечал в 1801 году, что свита даймё Икэда Нарикуни из княжества Тоттори меньше, чем свита его князя, в то время как годовой доход Тоттори превышал доходы Тоса более чем на 100 000 коку риса. Vaporis C.N. Tour of Duty. Samurai, Military Service in Edo, and the Culture of Early Modern Japan. p.70.

Во время пересечения процессий на дорогах члены каждой процессии пытались выглядеть наиболее солидно и угрожающе, так как вступать в открытую конфронтацию было запрещено. В целом, уже к середине эпохи Токугава, на протяжении которой отсутствовали военные столкновения и конфликты, размеры и пышность процессий оставались одним из немногих аспектов, в котором даймё могли «посоревноваться» друг с другом, потому ни один из князей не решался на резкое сокращение расходов, связанных с системой санкин котай, какими бы обременительными они не были.

Исполнение долга в рамках системы санкин котай рассматривалось так же как разновидность военной службы. Процессия выстраивалась таким образом, что бы в случае необходимости она могла вступить в бой. Внутри они делилась на группы, у каждой из которой был свой командир, а вместе они объединялись в формирование, подчиняющееся советнику-каро:. Положение в процессии того или иного вида оружия так же отражало порядок применение этих орудий в бою: на передовых позициях располагались ружья, затем луки, после копья и верховые воины. Ibid. p.95.

На военный же характер процессий неоднократно обращали внимание и чиновники правительства, запрещая привлекать к шествиям наемных «парней» - якко, главная задача которых состояла в демонстрации «военного искусства» на деле более схожего с акробатическими элементами. Ibid. p.73.

Система санкин котай изначально являлась продолжением практики регулярных посещений двора сёгуна, существовавших в более ранние эпохи, и практики заложничества, широко распространенной в высших кругах самурайства. Визиты в столицу служили своего рода политическим ритуалом, через который удельные князья утверждали себя как вассалов правителя. Одновременно с этим система выступала как средство контроля центрального правительства над периферийными территориями: высшие чины каждого княжества были «на виду» у центрального правительства во время своего проживания в столице. Кроме того, по велению сёгуна каждый даймё был обязан предоставить возможность прохождения по своим владениям всем иным князьям, следовавшим в Эдо. По сути, это так же являлось вмешательством центрального правительства во внутренние дела княжеств-хан, в начале эпохи фактически являвшихся автономными политическими единицами. Князья не просто впускали на свои земли правителей других, таких же автономных политических единиц, но пускали их вместе со своими воинами, что являлось потенциальной угрозой.

Необходимость проводить практически половину своих жизней вдали от уделов, активное вовлечение князей в столичную политическую жизнь и иерархию мешали упрочнению связей между даймё и его административным аппаратом с населением княжества и превращали князей более в столичных жителей, нежели полноправных правителей своих земель.

Расходы в рамках системы, в первую очередь связанные с поддержанием престижа князей и должного уровня жизни в столице, так же служили фактором, предупреждающим возможные бунты и заговоры - на них просто не хватало бы средств. Высокая стоимость жизни в столице и расходы на процессии со временем дали бакуфу возможность использовать систему для осуществления действий, которые в сложившихся условиях воспринимались как вспомогательные - отсрочки и отмены визитов в столицу. Существуют свидетельства, когда визиты откладывались или отменялись в качестве помощи в экономически тяжелые для княжества времена (стихийные бедствия, голод, реформы) или в качестве благодарности за оказанную бакуфу услугу.

Сами передвижения процессий рассматривались так же как своего рода военные учения или смотры, в рамках которых каждый князь демонстрировал сёгуну свою возможность привести под его начало воинское формирование, обученное и готовое к ведению боевых действий.

3.2 Процессии даймё как способ демонстрации власти

По своей сути система санкин котай была разновидностью политического ритуала, с помощью которого прямые вассалы правителя - даймё демонстрировали бакуфу свое подчинение и смирение, однако, одна из частей этой системы - процессии князей, приобрела и иное, не менее важное, значение в политической жизни государства.

Данная функция схожа с функциями парадов европейского образца и направлена на повышение авторитета центральной власти. Традиционно для Японии правитель, в данном случае, сёгун, был фигурой сокрытой от глаз подавляющего большинства, далеко не все представители даже привилегированного класса самурайства могли воочию наблюдать «главнокомандующего», не говоря уже о более широких слоях населения. Однако, широким слоям населения было доступно наблюдать по меньшей мере раз в год процессии князей. Именно они в сознании населения представляли всю силу и мощь бакуфу. Рассказы о величии и убранстве процессий тех или иных княжеств передавали из уст в уста, о них писали стихотворения, пели песни дети.

Однако, маловероятно, что даймё тратили бы большую часть своего дохода только для того, чтобы прославить сёгуна. Процессии так же служили инструментом повышения политического престижа и каждого из князей в частности. Как было упомянуто ранее, процессии являлись разновидностью воинской службы для князей, потому демонстрировался именно военный потенциал каждого княжества. Шествия по территории своего удела должны было производить впечатление на местное население и предотвращать мысли о бунте, этим объясняются случаи увеличения процессий князей на время прохождения по своим территориям, описанные в первой главе. Марш по территориям соседей так же должен был производить впечатление уже на них и так же служил для повышения авторитета князя, но уже «среди равных».

Процессия См. приложение 6. во всей своей полноте служила символом статуса. Ее размер, одежда свиты князя, присутствие тех или иных предметов вооружения или скарба - все имело значение и регулировалось правительством. В своем описании процессии даймё, См. приложение 2. Кемпфер не раз акцентировал внимание на гербовых знаках каждого даймё, которые располагались на длинных ящиках - нагамоти (’·Ћќ‚ї), в которых перевозился основной багаж процессии, украшены ли они позолотой. Однако помимо этого явного признака статуса даймё имели значения и другие атрибуты, например количество украшенных копий и хасамибако (‹І‚Э”  - лакированные короба, прикрепленные к жердям, носились на плечах) и их положение в строю.

Одним из важнейших подобных знаков являются «копья с перьями» (–С‘„- кэяри) которые Кемпфер именует «государственными пиками». Важным было количество копейщиков, идущих спереди и позади паланкина господина. Князья госанкэ могли использовать четыре копья (два спереди, два сзади), даймё Сацума и Сэндай, в общей сложности позволялось три копья (два спереди, одно сзади). Князья меньшего статуса имели право только на одно или два. Наличие двух по бокам было знаком отличия и для того, чтобы поместить их в строй требовалось разрешение бакуфу. Форма копья так же имела огромное значение, равно как и цвет. Красная рукоятка, к примеру, была символом пролитой на поле боя крови, знаком верности сёгуну и воинской доблести. Для украшения пик использовались черные и белые лебединые перья, шкуры обезьян и даже кожа морской выдры, которые были знаком отличия свиты князя Мориока и Сэндай соответственно. Пики, использовавшиеся в процессии княжества Тоса были украшены характерными длинными хвостовыми перьями декоративной породы петуха онагадори которая была выведена специально для получения уникального типа перьев для украшения копий, что сделало бы процессию узнаваемой. Vaporis C.N. Lordly Pageantry: The Daimyo Procession and Political Authority/ Japan Review №. 17 -- International Research Centre for Japanese Studies, National Institute for the Humanities, 2005. p.31. Принимая во внимание важность копья как символа статуса даймё, чести нести его удостаивались наиболее крепкие, высокие и привлекательные мужчины, зачастую не владеющие мастерством боя с копьем в должной мере.

Хасамибако так же являлись не только средством транспортировки одежды князя. На коробе-хасамибако даймё ставил свой фамильный герб, и особым знаком отличия было тиснение золотом. Иметь тисненый золотом герб дозволялось только двадцати двум даймё. В строю хасамибако помещались до и/или после паланкина князя. Эти ящики были небольшими по размеру и не могли вместить сколько-нибудь значимый объем багажа, они исполняли более декоративную роль.

Само присутствие определенных объектов указывало на положение даймё. Иметь в составе воина с нагинатa, например, было разрешено только тридцати одному дому князей. Переносные чайные наборы также была дозволены ограниченному числу даймё - около тридцати, каждый из которых обладал наделом с доходом более 100 000 коку риса. Ibid., p.30.

Те или иные знаки отличия жаловались сёгунатом лично даймё за какие-либо заслуги. Так второй даймё из рода Намбу, Тосинао, получил в дар от первого сёгуна, Токугава Иэясу, тигриные шкуры, которые впоследствии использовались для украшения сменных лошадей даймё. Они служили символом исторических отношений между двумя домами. То же самое можно сказать об алых кожаных сумках, использовавшихся для покрытия мушкетов, которые были пожалованы дому вторым сёгуном, Хидэтада. Знаки отличия можно было получить в дар, но так же у даймё была возможность ходатайствовать об их получении самому. К примеру, даймё Айдзу, просил разрешения на использование лакированного паланкина для князя, трех копий в сопровождении паланкина и тигриную шкуру для покрытия седла князя. Данный запрос был сделан после того, как даймё успешно завершил период службы в качестве посланника бакуфу при императорском дворе. Разрешение на использование всех трех элементов было получено, и может быть истолковано как знак признательности за службу князя Айдзу. Однако, год спустя, глава Айдзу снова выступил с прошением об использовании золотого теснения на хасамибако, и на сей раз все сложилось не столь удачно: использовать такого рода хасамибако разрешили только за пределами Эдо.Vaporis C.N. Tour of Duty. Samurai, Military Service in Edo, and the Culture of Early Modern Japan. pp.98-99.

Во время прохождения процессии по малонаселенным участкам страны процессия могла передвигаться достаточно свободно, сохраняя, однако, темп движения, но перед вступлением в поселение участники приводили в порядок и себя, и построение процессии. Вступать в города и иные населенные пункты полагалось со всем достоинством, иногда этот процесс сопровождался демонстрацией воинского искусства или демонстративным зажиганием фитилей ружей, переносимых процессией. Движение процессии Кемпфер описывает следующим образом:

«Чрезвычайно любопытно и достойно удивления, как все эти лица, составляющие нескончаемую свиту, одетые в черные шелковые платья (все, кроме носильщиков пик, лакеев при норимонах и ливрейных служителей), идут в удивительном порядке, с важностью, которая им очень пристала, и в таком безмолвии, что слышны только шелест одеж и топот лошадей и людей; неразлучный со всяким движением. Но с другой стороны, европейцу покажется очень странным, что носильщики пик и слуги при норимонах поднимают одежду и выказывают наготу своих ног зрителям. Еще страннее и смешнее шуточная пляска, в которую пускаются носильщики пик, зонтиков, шляп, сундучков, и все ливрейные лакеи, когда проходят по значительному селению или городу, или когда проходят мимо свиты другого князя или вельможи. При каждом шаге они поднимают ногу до самой спины, протягивая руки перед собою как будто хотят плавать по воздуху. В то же время, соображаясь с прочими своими движениями, они потрясают пиками, шляпами, зонтиками, сундучками, корзинами и всем, что у них в руках. Лакеи при норимонах засучивают рукава до плеч и ходят с обнаженными локтями; они несут шесть норимона на плечах или на ладони, поднимая руку выше головы. В таком положении они протягивают другую руку вперед горизонтально, и этим, равно как и маленькими мерными шагами, держа прямо ноги, показывают страх и осторожность, до крайности смешные». Tsukahira T.G. Op.cit. pp.230-231.

Следует отметить, что не только европейцы находили данную манеру «марша» несколько странной. Сын Мацудайра Саданобу, Синко, так же находил подобный элемент несколько чрезмерным, отмечая, что «они (якко) поднимают свои руки и ноги в ритме (в определенных местах дороги), но не могут держать этот ритм и пять ри». Другой конфуцианец Дадзай Сюндай так же критически описывал данную манеру марша как «демонстрирующую высокомерие». Критически внешний вид и поведение свиты князя оценивали и простолюдины, так, в произведении «По Токайдо: на своих двоих» один из главных героев, Ядзи, сравнивает членов шествия с мужчинами столичного квартала Ёситё:, предлагавшими услуги сексуального характера. Дзиппэнся Икку. То:кайдо:тю: хидзакуригэ (На своих двоих по тракту То:кайдо:). Токио, Иванами сётэн, 1958. с. 54-55.

3.3 Взгляды современников на систему

Марш был не единственной частью системы, которая подвергалась критике со стороны современников. Большинство мыслителей и политических деятелей, затрагивающих в своих трудах систему санкин котай, сходились в мысли о том, что ее внедрение и функционирование в качестве политического ритуала было необходимо, особенно, в период становления нового правительства Токугава, однако критике подвергались некоторые ее последствия.

Наиболее дискуссионным и критикуемым стали экономические эффекты осуществления системы. Уже в первые десятилетия после введения со стороны ученых высказывались сомнение в целесообразности системы в том виде, в котором она существовала. В своем произведении «Дайгаку вакумон» философ Кумадзава Бандзан (1619-1691) отмечает, что систему стоит реформировать, дабы оживить политическую и экономическую жизнь государства. Система называлась главной причиной обеднения и ослабления даймё, которые, в свою очередь, влекли иные экономические проблемы:

«Если даймё являются банкротами и самураи обеднены, их поборы с людей тяжелеют, и крестьяне страдают. Если крестьянство беднеет, купцы и ремесленники аналогичным образом будут страдать. Кроме того, вырастет количество безработных самураев, которые будут подвергаться воздействию холода и голода…Обнищание -- худшее из зол для страны».Quoted in Tsukahira T.G. Op.cit. pp. 105-106.

Конфуцианец Огю Сорай (1666 - 1728) так же отмечал, что система санкин котай ведет в первую очередь к обеднению князей, но так же и более пагубно сказывается на общей экономике. В своей работе «Тайхэйсаку» он отмечает, что «жизнь в гостинице», в которую превратилась столичная жизнь, вынуждает людей ежедневно покупать различные товары, следовательно, повышает важность денежных средств. В долгосрочной перспективе это могло привести к банкротству всего военного класса, начиная от самураев и заканчивая бакуфу. Даймё и их подчиненные, будучи при исполнении служебных обязанностей в Эдо, продавали рис, полученный в качестве дохода, чтобы получить наличные деньги на покупку товаров и услуг, а также предаваться удовольствиям города. И даже в тех случаях, когда сами князья не тратили средства на личные удовольствия, они были вынуждены тратить все более крупные суммы денег из-за высокой стоимости жизни в Эдо. Кроме того, поскольку сёгун и его вассалы совершали покупки на этом же общем рынке, казна бакуфу также страдала. В действительности, с экономической точки зрения система была выгодна лишь торговцам, в то время как страна в целом была бедной. Ibid. pp. 111-112.

Все критики системы сходились во мнении, что она чрезвычайно пагубно сказывается на жизни в столице, провоцируя перенаселенность и непрекращающийся рост цен на товары и услуги, вынуждающий тратить все более крупные суммы денег всех жителей Эдо. Экономика столицы выглядела процветающей, но в действительности, она была своеобразным «мыльным пузырем» и могла обрушиться в один момент.

Накаи Тикудзан (1730-1804) в своей работе «Со:бо: кигэн» отмечает, что процветание столицы во многом является лишь «внешним» и не имеет ничего общего с процветанием «истинным». По его мнению, оно слишком зависело от низших слоев городского населения, привлеченных в столицу возможностью заработка во временном услужении у князей. Эти горожане не занимались сколько-нибудь полезным трудом и не принимали участия в управлении государством, а лишь провоцировали перенаселенность города. Потребляя большое количество еды и питья, эти «паразиты» держали цены на предметы первой необходимости высокими. Даже во времена стабильного урожая они создавали нагрузку на систему питания, так что всякий раз, когда поставки продовольствия из Осака задерживались, Эдо страдал от недостатка пищи. Накаи отмечал, что в случае возникновения чрезвычайных ситуаций, таких как иностранное вторжение, даймё должны будут отправиться в свои уделы для подготовки обороны страны, и это обрушит экономику как столицы, так и страны в целом и станет катастрофическим дополнением к потенциальной внешней опасности. Ibid. pp. 121-122.

И Кумадзава Бандзан, и Огю Сорай, и Накаи Тикудзан находили систему бесчеловечной как по отношению к князьям и их семьям, так и по отношению к тем вассалам и самураям, которым приходилось проводить в столице вместе с господином значительную часть своих жизней. Жизнь в столице в том виде, в котором она существовала к середине эпохи Токугава, так же пагубно сказывалась на морально-этическом облике самураев и горожан.

Первейшим шагом по решению проблем, связанных с системой санкин котай должно было стать сокращение срока пребывания в столице или уменьшение частоты визитов McMullen J. Idealism, Protest, and the Tale of Genji: The Confucianism of Kumazawa . Oxford:Clarendon Press, 1999. P.427. и переселение жен и детей князей в их домашние уделы. Так же отмечалось, что необходимо сократить число подчиненных, которых каждый князь берет с собой в столицу. McEwan J. R. Op.cit. p.72. С освободившейся землей каждый из критиков предлагал поступить исходя из своих взглядов на экономическую ситуацию в стране. Так, Кумадзава Бандзан предлагал распахать участки под рисовые поля Tsukahira T.G. Op.cit. p.108., а Накаи Тикудзан - отдать их купцам и ремесленникам, чтобы те смогли сформировать самодостаточную экономику в столице и способствовать развитию местной промышленности. Ibid. p.122.

Однако, вместе с осознанием отрицательных эффектов системы санкин котай, в умах правящего класса она понималась как необходимый и неотъемлемый институт, сформированный Токугава Иэясу и его ближайшими наследниками, их наследие, а потому не подлежащий не только расформированию, но и реформированию вообще.

Так, в 1722 году сёгун Ёсимунэ заявил своему советнику Муро Кюсо (1658-1734) что так как система санкин котай в ее нынешнем виде является источником чрезмерного неудобства и расходов, как для даймё, так и для бакуфу, он рассматривает вопрос о возможном ее реформировании. Он отметил, что система заставляет присутствовать в столице более половины общего числа князей. Это не только представляет собой большую финансовую нагрузку для даймё и правительства, но и привело к излишнему числу торговцев и ремесленников. В связи с этим, Ёсимунэ рассматривает возможность несколько ослабить систему и обязать дайме посещать столицу раз в три или пять лет. Задача Муро состояла в выяснении целесообразности данных реформ. Ibid. p.114.

Муро провел исследование и предоставил его результаты в виде докладов, позднее собранных и опубликованных под названием «Кэнкароку». В своих докладах он высказался против какого-либо вмешательства в функционирование системы.

«С середины периода Муромати (1333-1573 гг.) даймё стали действовать в соответствии с их собственным удовольствием. Они перестали приходить в Киото для получения аудиенции и оставались каждый в своей области. В результате сила и авторитет сёгуна постепенно атрофировалась… После того, как сила Токугава стала велика и убедительна, даймё устремились в Эдо, чтобы воздать ему должное… Сила бакуфу была так велика, что было установлено, что даймё будут отчитываться в Эдо каждый год и проводить год в столице. Князья все следовали этой договоренности и по сей день пунктуально и правильно выполняют свой долг. К тому же, так как их жены и дети находятся в столице, все они стали считать Эдо своим домом. Они не считают санкин обременительной ни в малейшей степени. Кроме того, эта система является символом власти и основой безопасности бакуфу. Она является частью установленного порядка. Поэтому, если правила санкин изменятся, бакуфу ослабеет. Даймё будут рассматривать их пребывание в Эдо как нечто временное и их пребывание в уделах будет приобретать все большее значение. Если это произойдет, провинции перестанут смотреть на Эдо и государство будет ослаблено». Quoted in Tsukahira T.G. Op.cit. p.115.