Советская модель социалистического общества: причины поражения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Советская модель социалистического общества: причины поражения

Количество работ, посвященных советскому социализму, опубликованных за последние 10-15 лет, просто необозримо. Однако почти все эти работы носят публицистический характер. Большая часть публицистики, которая откликается, как обычно, на злобу дня, написано с откровенно антисоциалистических позиций. Их авторы ставили перед собой цель не столько объяснить, сколько убедить читателя в том, каким был чудовищным советский строй и какие теперь замечательные перспективы открылись перед страной после его падения.

Объективное, подлинно научное осмысление советской модели социализма и ее трагической судьбы только начинается. Понять природу советского социализма можно только в контексте мирового исторического процесса, основных тенденций ее развития в последние полтора века, а применительно к России, с момента вступления Российской империи в 1861 г. на путь форсированного перевода различных сфер жизни общества на капиталистические рельсы.

В философии истории К. Маркса идея социализма занимает центральное место. Социализм есть будущее человечества, и это положение подтверждается сегодня всем ходом развития человечества в эпоху невиданного обострения глобальных проблем и ускорения процессов глобализации. Верность идее социализма -это главное условие, дающее возможность правильно подойти к изучению советской модели социализма.

Чтобы понять ее, необходимо ответить на ряд вопросов. Прежде всего строился в Советском Союзе социализм по Марксу или нет. Если строился не по Марксу, то можно ли называть построенное в СССР общество социализмом или это был лжесоциализм. К такому ответу склоняются сегодня не только противники Маркса, но и ученые, по-прежнему считающие себя марксистами. Затем встает вопрос о причинах российской революции 1917 г., почему она произошла, как особенности исторического развития пореформенной России сказались на характере революции и дальнейшем продвижении Советского Союза по социалистическому пути. И, наконец, как могло получиться, что советский социализм при его огромных достоинствах, которые перевешивали все недостатки, погиб в тот момент, когда идея социализма получила огромное признание в мире и мировая система социализма при всех ее сложностях имела перспективы для дальнейшего развития.

Сначала о том, можно ли называть построенный в Советском Союзе общественный строй социализмом или нет. Философия история К. Маркса приобрела свой классический вид в то время, когда в большинстве стран Западной Европе вполне сложился домонополистический капитализм, иначе говоря, капитализм свободной рыночной конкуренции частных собственников, которые осуществляли свое политическое руководство обществом через парламенты как высшие органы законодательной власти.

К. Маркс полагал, что социализм как новый общественный строй должен сменить высокоразвитый по тем временам капитализм, который, с одной стороны, практически уже исчерпал все свои потенциальные возможности, а с другой стороны, довел все общественные противоречия до предельной остроты. Социализм выступает как способ разрешения этих противоречий. Из западного капитализма вырастает западный социализм, который есть продолжение и вместе с тем революционное отрицание капитализма. Нередко марксову формационную логику развития общества называют европоцентристской, но это не совсем точно. Дело в том, что у Маркса речь идет о логике развития человеческого общества как такового, и в этом смысле формационная логика носит универсальный всеобщий характер. Согласно формационной логике из развитого капитализма вырастает социализм, а поскольку наиболее развитый капитализм находится на Западе, то ответ на вопрос о том, каким будет универсальный социализм, как новый общественный строй, даст именно западный социализм и в теории, и тем более на практике.

Маркс сам не раз высказывался так, что его можно причислить к сторонникам европоцентризма. К примеру, говоря о незападных стран, еще только вступающих на путь капиталистического развития, он писал в «Капитале», что «страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране картину ее собственно будущего» (1). При этом нельзя перескочить, по мысли Маркса, через естественные фазы развития, но общество «может сократить и смягчить муки родов» (2).

Но вряд ли можно обвинять Маркса в сознательном европоцентризме. Маркс разрабатывал свою формационную концепцию в эпоху домонополистического капитализма. Он был убежден в том, что переход к социализму осуществится сначала в большинстве развитых капиталистических стран Европы, а затем и в других странах по мере их превращения в капиталистические. Здесь необходимо сделать одно важное замечание. Проблематика социализма как способа разрешения противоречий капиталистического общества оказывается весьма чувствительной к состоянию и уровню развития этого общества. Поскольку капитализм на Западе развивается, превращается в монополистический, постольку должны развиваться и качественно меняться представления о том социализме, который продолжает вызревать в западном обществе на стадии его капиталистического развития. Поэтому и нельзя создать целостную, тем более завершенную концепцию социализма, отвлекаясь от теории и практики капитализма.

С появлением монополистического капитализма резко возрастает неравномерность развития человеческого общества. Капиталистический Запад к началу ХХ в. завершает колониальный раздел мира. На исторической арене появляется целый ряд стран, перед которыми в силу неизбежных обстоятельств возникает дилемма - либо превратиться в колонию, либо перейти на путь создания современной капиталистической экономики такой, какая уже имеется в странах развитого Запада. Среди этих стран была Россия, Российская Империя.

Особенности и итоги форсированного развития России по капиталистическому пути (1861-1917)

кризис советский общество капиталистический

Россия вступает на путь форсированной трансформации общества в условиях огромной военной, экономической и административной отсталости страны по сравнению с капиталистическим Западом. Чтобы Россия могла стать капиталистической страной, в ней должна была произойти буржуазная революция. Эта революция по необходимости приобретает в России вид революции «сверху». Иными словами, преобразование общества из самодержавно-помещичьего в капиталистическое начинается при определяющем воздействии реформ, проводимых «сверху» государственными органами власти и самим императором. Реформы по глубине преобразований общественных отношений и политических институтов должны были носить революционный характер.

Вообще говоря, совершение перехода от одного общественного строя к другому, более высокому по уровню развития предполагает решение огромного комплекса сложнейших задач во всех сферах общественной жизни. В западной Европе этот переход занял несколько столетий. Огромная отсталость требовала от России решения подобного рода задач в кратчайшие сроки с тем, чтобы ликвидировать эту отсталость и превратиться, как говорится, в нормальную капиталистическую страну западного образца. К сожалению, проблема перехода в отечественной литературе как советского периода, так и постсоветского ставится и решается по идеологическим мотивам крайне упрощенно.

Как же складывался ход реформ в России? Создание сверху государственной властью капитализма как нового общественного строя предполагает кардинальное реформирование всех основных сфер общественной жизни - экономической, политической, социальной и духовно-идеологической. Если ограничиться из-за недостатка места особенностями проведения экономической и политической реформ, то следует подчеркнуть, что они приводят к успешным результатам только в том случае, когда носят соразмерный характер. Другими словами, по мере становления капиталистической экономики должно происходить обновление политического строя так, чтобы обе стороны взаимно стимулировали дальнейшее реформирование друг друга. При этом государство не должно упускать из своих рук контроля над ходом протекания общественных процессов в этот сложнейший период жизни страны. Но вместе с тем самодержавная власть должна была реформировать себя за время реформ примерно так, как это сделал Бисмарк, который превратил Германию в буржуазную монархию, хотя и с многочисленными феодальными пережитками. Самодержавие не имело никаких намерений реформироваться, т.е. реформировать само себя.

В процессе проведения экономических реформ в промышленности сложился и быстро рос капиталистический уклад. Достаточно сказать, что к началу первой мировой войны Россия вышла на пятое место в мире по уровню промышленного производства.

Поскольку промышленный капитализм в России создавался главным образом сверху, через усилия государственной власти, поэтому он и получился верхушечным. Здесь он ничем не отличался от западного капитализма, но с одной весьма характерной особенностью. Значительная часть финансов и передовых отраслей промышленности (электротехника, химия, металлургия и т.д.) принадлежали капиталистам Германии. Бельгии, Франции. Царское правительство влезало в огромные долги и становилось все более зависимым, особенно во внешней политике, от западных стран. Напротив, развитие капитализма снизу, в толще крестьянских и ремесленнических масс, встречалось с огромными трудностями. Россия накануне революции 1917 г. оставалось крестьянской страной (около 80% населения). В ней сохранялось самое отсталое землевладение по сравнению с Западной и Центральной Европой.

Главнейшая задача антифеодальной буржуазной революции - аграрно-капиталистический переворот в деревне - осталась нерешенной к 1917 г. Оба пути преобразований - прусский и американский - проявили себя в тогдашней России. Но ни один из них, ни оба вместе так и не победили, хотя товарные отношения постепенно проникали в деревню, разлагая натуральные форы хозяйствования.

Неэффективность аграрных реформ привела к тому, что в пореформенной России особенно с 90-х г. ХIХ в. устойчивой и преобладающей тенденцией становится не рост зажиточных крестьянских хозяйств или латифундий, работающих на товарный рынок, а массовая пауперизация, люмпенизация крестьянства, появление многомиллионной армии босяков. Босяк - это человек, выбитый из привычных устоев и опустившийся в силу разных причин на социальное дно. Босячество сыграло огромную роль в усилении радикальных настроений в обществе.

Россия в годы форсированного движения по капиталистическому пути менее всего преуспела в процессах демократизации общества. Создавая индустриальную базу, допуская под своим контролем развитие промышленно-банковского капитала, самодержавие стремилось к тому, чтобы использовать капиталистический уклад для сохранения и укрепления своей власти. Получалось так, что не растущий и крепнущий капитализм разрушает старое, феодальное общество, как это было на Западе, а напротив, самодержавно-помещичья власть всячески пытается приспособить капиталистический уклад для защиты своих корыстных интересов, всех безнадежно устаревших феодальных порядков. Возникает и становится все более явной тенденция к срастанию нарождающегося промышленного капитализма в России с самодержавной властью, к превращению его в экономическую подпорку царизма.

Более того, по мере нарастания различных оппозиционных движений, требовавших политических реформ, самодержавная власть предприняла на протяжении всего пореформенного периода целый ряд мер по укреплению полицейских порядков в российском государстве. По справедливому замечанию либерала П. Струве, сделанному им в 1903 г., действительная самобытность современной ему России заключалась во всемогуществе политической полиции, ставшей сущностью российского самодержавия (3). Несмотря на ряд вынужденных мер после революции 1905 г. самодержавие все равно не помышляло ни о каких кардинальных политических реформах. Оно продолжало вплоть до самого падения сохранять в своих руках, по выражению В.И. Ленина, 99/100 политической власти (4). Крупная буржуазия так и не была допущена к рычагам власти даже во время войны 1914-1917 гг.

В новой редакции свода основных государственных законов, опубликованной в апреле 1906 г., говорится, что «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает» (5).

Можно сказать, что в пореформенной России на рубеже XIX-XX вв. складывается ситуация наложения исторических эпох, когда противоречия более высокого уровня развития не находят своего относительного разрешения из-за нерешенности противоречий, принадлежащих более низкому, феодальному уровню развития. Такая ситуация способствовала постоянному нарастанию всех свойственных обществу противоречий. С каждым новым шагом по пути создания в России капиталистической экономики эти и многие производные от них противоречия приобретали все большую остроту.

Российское общество заходит в тупик не потому, что не развиваются экономика, товарно-денежные отношения. А потому, что новые экономические отношения требуют радикального переустройства политической системы, и прежде всего допуска буржуазии к рычагам власти. В условиях, когда самодержавие использует экономические реформы для усиления своей власти, многие социальные функции капитализма принимают весьма уродливый превращенный характер.

К тому же, Россия, будучи великой державой, огромной своеобразной хотя и не вполне сложившейся цивилизацией, не могла стать, разумеется, зависимой страной, а тем более полуколонией промышленно развитого Запада. Именно такая тенденция явно прослеживается в последние два-три десятилетия существования Российской империи. Сращивание капиталистического уклада с самодержавием закрывало путь реформаторского превращения России в капиталистическое общество западного типа.

Если говорить в целом, то пореформенная Россия весь этот период вплоть до революции 1917 г. находилась в переходном состоянии от самодержавно-помещичьего строя к капиталистическому строю. В конечном итоге, антифеодальная, буржуазная революция «сверху» потерпела поражение. Россия не стала и не могла стать нормальной капиталистической страной, но всячески противилась тому, чтобы превратиться в колонию. Революция 1917 г. открыла перед ней перспективы другого пути превращения России в современное индустриально развитое государство.

Теперь насчет появления социальной силы, способной реально свергнуть самодержавие. Характер этой силы обуславливался, в первую очередь, особенностями государственного строя. Главная из них - строгая иерархия бюрократической власти. Отсюда вертикальность всей русской жизни и соответствующий вертикальному характеру государственной системы менталитет подданных российской империи. Безусловный примат в обществе вертикальных связей над горизонтальными означает, что в нем не могут сформироваться большие группы людей с четко выраженными групповыми интересами. Отсюда отсутствие постоянно выраженной общественной солидарности и широкого активного сопротивления тех, кто недоволен режимом и его действиями. Бедность основной массы населения усиливает у них чувство покорности и зависимости, которые сознают себя абсолютную беспомощность перед лицом могущественной вертикали бюрократической власти во главе с императором. Заметим, что все эти черты проявились в столь же явном виде и в советском, и в современном постсоветском обществе. Видимо, можно говорить о наличии некого инварианта государственного устройства российского общества, обусловленного особенностями его многовекового исторического развития.

Поэтому выступить против самодержавия могли только те, кто нашел в себе силы духовно освободиться от власти самодержавия и всех тех иллюзий, которые навязывались стране сторонниками легальных, постепенных изменений в государственном устройстве. Но поскольку самодержавная власть до самого конца сохраняла монополию на политические действия и не собиралась ни с кем делиться своей властью, то свержение самодержавия становится главнейшим условием разрешением всех острейших противоречий российского общества.

Вот откуда, из какой потребности вырастает идея партии нового типа - партии профессиональных революционеров. Поэтому ни о какой потери почвы большевиками-революционерами говорить нельзя. Ленин в начале своей профессиональной деятельности заявил о том, «что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса» (6). В дальнейшем Ленин интерпретирует Маркса под углом зрения решения важнейшей задачи, которая стояла перед страной - свержения самодержавия. Здесь проходил водораздел между партией большевиков и всеми остальными социалистами, которые верили в спасительную силу реформ.

После февральской революции 1917 г., совершенной крупной буржуазией, возможность продолжения движения России по капиталистическому пути действительно была. Но буржуазия, придя к власти, не имела политического опыта решения общегосударственных проблем, тем более в военное время, и потому быстро довела страну к осени 1917 г. до полной национальной катастрофы. Сегодняшние либералы много пишут о том, что альтернатива приходу большевиков к власти была. Но в чем же она заключалась? А. Янов, непримиримый противник советского социализма, утверждает, что тогда не требовалось ничего нового придумывать. Просто нужно было просто выдернуть «ковер из-под ног у большевиков. Перехватить все их лозунги» (7). Ценное признание, говорящее о том, что в то время не было реальной альтернативы большевистской программе спасения страны и вывода ее из глубокого кризиса.

Социалистический выбор особенно после провала корниловского мятежа, который имел целью установление военной диктатуры крупной буржуазии, становится исторической неизбежностью. Альтернатива здесь одна - это полный распад, уход России с исторической арены. Поэтому не только большевики делали революцию, но и предельная острота нерешенных проблем делала большевиков. Катастрофическое положение страны, в первую очередь, привело к большевизации страны, подготовило необходимые условия для прихода большевиков к власти.

Социалистический выбор 1917 года и поиск модели социализма, адекватной сложившимся историческим условиям

К оценке российского советского социализма необходимо подходить с тех позиций, что прорыв на более высокую формационную ступень общественного развития происходит не в центре, а на периферии исторического процесса, причем в тех странах и регионах, в которых все общественные отношения достигают предельной остроты. Причина тому - отсталость и неразвитость. Именно они не позволяют тем или иным странам несмотря на все усилия перейти на тот новый исторический уровень развития, на котором уже находятся более развитые страны.

Поэтому конкретную историю перехода от капитализма к социализму нельзя рассматривать как постепенную реализацию формационной логики истории. Но с другой стороны, если не поверять каждый ход истории этой логикой, то тогда теряется ясное теоретическое понимание хода истории. История социализма в СССР, который стал первой в мире страной, вставшей на путь социалистического развития, позволяет понять многие сложные и еще не до конца осмысленные особенности взаимных отношений между формационной логикой и конкретной историей.

Как показала общественно-историческая практика ХХ в., возникновение социализма как нового общественного строя складывается из самых различных попыток в тех странах и регионах, в которых возникают революционные ситуации и перед которыми открываются иные, чем капитализм, возможности и пути дальнейшего прогресса. Самой отличительной чертой этих различных моделей социализма является то, что их содержание определяется прежде всего особенностями свершившейся социалистической революции, уровнем развития капитализма, отрицаемого революцией, а затем уже особенностями национальной истории и культуры.

Другими словами, ранние модели социализма и прежде всего советская модель лишь фрагментарно, частично воспроизводят то богатое содержание социализма, присущее его универсальной формационной модели, причем воспроизводят в национальной форме. Национально-ориентированные модели и есть в точном смысле слова ранний социализм в отличие от зрелой формы социализма, которую можно определить как западную модель социализма.

Первоначально выбор большевиков, на который в значительно мере повлияла гражданская война, принял форму военного коммунизма. Попытка его создания закончилось полным провалом. Эта попытка реализации утопии подверглась справедливой критике как сторонниками марксизма, так и его противниками. Судя по текстам, партия большевиков и Ленин в тот момент исходили из классических представлений Маркса о социализме эпохи домонополистического капитализма, базирующемся на бестоварном хозяйстве. Впоследствии Ленин признал ошибочность представлений российских большевиков о возможности перехода к коммунистическому обществу через организацию прямого продуктообмена между городом и деревней.

Действительная сложность конкретизации социалистического выбора заключалась в том, что в стране не было материально-экономических предпосылок для непосредственного перехода к социализму. Другими словами, формационная логика, созданная применительно к этапу индустриального домонополистического капитализма, здесь не работала. Более того, история ХХ в. так и не дала примера перехода высокоразвитой капиталистической страны Запада к социализму.

Другими словами, логика выдвигает определенного рода теоретическую модель будущего как некий идеальный мировоззренческий ориентир. Но ее превращение в нормативное описание устройства общества, подлежащее практической реализации, вполне можно квалифицировать как действия по реализации утопии.

Как взгляды Ленина времен нэпа, так затем и Сталина по вопросам строительства социализма нельзя так просто квалифицировать как утопические. Дело в том, что они не просто стремились к тому, чтобы построить социализм в России. Они исходили прежде всего из тех конкретных и первоочередных задач, которые стояли перед страной. Продолжение процесса индустриализации страны в тех сложившихся внешних и внутренних условиях было возможно лишь на путях строительства и дальнейшего развития социализма. У каждой революции есть свои законы и своя логика развития.

Поэтому, перед теоретиками большевистской партии стояла задача такого прочтения взглядов Маркса на социализм, которое способствовало бы решению насущных задач развития советского общества. Эта ситуация является типичным проявлением первенства практики перед теорией. Разумеется, общественно-историческую практику нельзя сводить к решению лишь сиюминутных задач. Марксистское понимание практики исходит прежде всего из учета закономерностей деятельности передовых социальных сил, направленных на революционное преобразование действительности в соответствии с определенными целями и задачами.

Вот почему необходимо со всей определенностью отвергнуть обвинения в адрес Ленина в том, что он отступал от Маркса как в дореволюционный период, так и особенно после выдвижения идеи нэпа. Также в значительной мере не обоснованы упреки в адрес Сталина в отношении его упрощенных взглядов на социализм, который был целью и задачей деятельности партии и государства. Проблема заключалась в другом, в фактическом устранении Сталиным из марксистской теории ее философии истории.

Разработка теории строительства советского социализма проходило с большими трудностями и с большими ошибками. Теперь, смотря ретроспективно, можно сказать, в чем была наибольшая сложность. Существует, по крайней мере, два уровня изучения социализма. Первый, философский уровень, который является составной частью марксовой формационной логики исторического процесса. Здесь речь идет о том, каким представляется социализм на данной стадии истории, социализм, который вырастает из противоречий капитализма и идет так или иначе ему на смену. Здесь весьма опасно для теории социализма как стадии всемирной истории рассуждать о том, что такое социализм вне его органической и неустранимой связи с капитализмом. В этом источник догматизации теории социализма. По мере развития капитализма должны с неизбежностью изменяться теоретические взгляды на природу социализма

Другой уровень был связан тогда с разработкой теории советского социализма, когда необходимо было решать жизненно важные для страны задачи. На решение этих задач было сориентировано содержание советского социализма. Именно по этой причине теория советского социализма довольно проста по своему содержанию, если ее соотносить с философским содержанием социализма, как будущей стадией всемирной истории. По мере успехов на пути строительства социализма перед страной вставали уже более сложные задачи. И в принципе содержательность теоретических представлений о социализме должна была резко возрасти особенно после смерти Сталина.

В идеале формационный уровень социализма выступает долговременным стратегическим ориентиром для тех, кто разрабатывает уровень конкретной теории советского или другого национально-ориентированного социализма. Но в сталинский период философская концепция социализма была отодвинута в сторону, хотя и продолжали существовать тексты Маркса и комментарии к ним. Отодвинута была по той причине, что разрыв между двумя теоретическими ликами социализма был настолько велик, что открытое его обсуждение с неизбежностью порождало бы во всем обществе большие сомнения в том, действительно ли Советский Союз и Сталин строили и построили социализм, а не какой-нибудь другой строй (лжесоциализм), который не имеет ничего общего с социализмом в марксовом, т.е. философском, формационном смысле слова?

К такому выводу после гибели советского социализма пришли многие отечественные ученые такие, как А.П. Бутенко, Г.С. Арефьева. А.С. Ципко и ряд других (8). Эту позицию следует признать ошибочной.

О природе советского социализма

Раскрытие содержательных сторон советского социализма, его природы предполагает глубокое проникновение в диалектику целей, которые ставила партия и государство перед страной, средств, примененных для достижения этих целей, и, наконец, полученного результата.

Главнейшая особенность ситуации, в которой очутилась страна после Октября 1917 г., заключалась в том, что готовых материальных предпосылок для перехода к социализму как целостной общественной системе не было ни после свершения Октябрьской революции, ни тем более после окончания гражданской войны. Еще в марте 1918 г. В.И. Ленин отмечал: «Неужели не ясно, что в материальном, экономическом, производственном смысле мы еще в «преддверии» социализма не находимся?» (9).

Это означает, что у такого рода стран переходный период к социализму носит опосредствованный характер в отличие от высокоразвитых капиталистических стран, для которых переход, в случае его практической реализации, окажется непосредственным и потому относительно кратким по времени. «При революции, -отмечал В.И. Ленин, - государственно-монополистический капитализм непосредственно переходит в социализм».

Цель новой экономической политики заключалась в том, чтобы через создание «переходных ступеней, посредствующих звеньев» перейти в дальнейшем к построению материально-технической базы социализма и на ее основе к утверждению социалистических начал во всех других сферах общественной жизни. Иными словами. Советское государство в интересах восстановления народного хозяйства допускала до известного предела развитие как частного, так и государственного капитализма. И, следовательно, допускало борьбу между капиталистическим и социалистическим укладами. Вопрос «кто кого» не мог решаться в таком случае чисто политическими или идеологическими средствами. Складывалась весьма сложная и опасная ситуация с точки зрения перспектив развития в направлении к социализму. Возникает реальная угроза перерождения политического строя и утраты революционных завоеваний. В теоретическом плане в течение переходного периода объективно существует альтернативность в историческом развитии страны.

Процесс создания «посредующих звеньев» по-видимому занял бы несколько десятилетий, особенно учитывая мелкокрестьянский характер страны. Социализм надолго бы ушел из повседневной практики и превратился бы в довольно отвлеченную идею, реализация которой отодвигалась бы в далекое и не очень определенное будущее. При благоприятных внешних условиях такой ход событий возможен.

Но для советской страны внешнеполитические условия складывались крайне неблагоприятно, реальная угроза военного столкновения сохранялась, а современной военной промышленности не было. Более того, в стране по мере реализации идей нэпа выявились и тревожные перспективы в развитии сельского хозяйства, связанные с резким падением объемов товарного хлеба.

Когда И.В. Сталин как руководитель партии и государства ставит в середине 20-х г. вопрос о возможности победы социализма в одной отдельно взятой стране в условиях враждебного капиталистического окружения, то он имел в виду другие временные рамки достижения социализма, нежели нэповские ориентиры. Сталин в конце 20-х г. отказывается от политики нэпа. Вопрос о том, изменил ли Сталин ленинской программе нэпа или он поступил правильно, остается глубоко дискуссионным в рамках марксистских исследований. Мне кажется, перерождение политической системы на путях нэпа было неизбежным, хотя формы и способы перерождения были бы обусловлены конкретной ситуацией, сложившейся в стране и за ее пределами.

Поскольку Сталин делает строительство социализма первоочередной практической задачей, то здесь как раз и возникают совершенно новые проблемы в теории и практике строительства в СССР национально ориентированного социализма. Суть проблемы заключается в двух аспектах. Во-первых, в том, чтобы придать социализму такое конкретно-практическое содержание, которое могло бы стать стержнем массовой идеологии. Во-вторых, вести строительство социализма на мобилизационной основе, закончить его в предельно сжатые сроки. Сталин не без оснований превратил вопрос о сроках строительства социализма в вопрос о жизни и смерти советского государства.

Первоначально в то содержание социализма, который строился и быть построен в стране, Сталин вкладывает довольно общие положения. Вот как Сталин определяет основные принципы советского социализма в докладе «О проекте Конституции Союза ССР в декабре 1936 г.: «Проект новой Конституции СССР исходит из факта ликвидации капиталистического строя, из факта победы социалистического строя в СССР. Главную основу проекта новой Конституции СССР составляют принципы социализма, его основные устои, уже завоеванные и осуществленные: социалистическая собственность на землю, леса, фабрики, заводы и прочие орудия и средства производства; ликвидация эксплуатации и эксплуататорских классов; ликвидация нищеты большинства и роскоши меньшинства; ликвидация безработицы; труд, как обязанность и долг чести каждого работоспособного гражданина по формуле: « кто не работает, тот не ест». Право на труд, т.е. право каждого гражданина на получение гарантированной работы; право на отдых; право на образование; и т.д. и т.п.» (11). Для решения этих задач необходимо было в максимально ускоренном темпе провести индустриализацию, коллективизацию сельского хозяйства и культурную революцию.

Строительство социализма «сверху», предполагает определенный стиль руководства этим процессом. Партийно-государственная власть задает определенные показатели в виде контрольных цифр пятилетних планов, выполнение которых носит безусловный характер. Складывается директивный стиль управления, получивший впоследствии определение административно-командной системы управления и проникший во все стороны общественной жизни.

Идеологию сталинизма можно назвать идеологией мобилизационного строительства социализма в особых условиях отсталости страны и крайне неблагоприятных внешних факторов. Здесь конечно необходимо отделить механизм идеологической пропаганды и агитации от тех наслоений, которые были связаны с личными качествами Сталина.

Цель мобилизационной идеологии заключалась в создании эффективной поддержки строительства социализма «снизу». Энтузиазм народных масс сыграл в 30-е годы огромную роль. Но цели идеологии простирались гораздо дальше. Они заключались в достижении идейно-политического единства советского народа. Отсюда поощрение энтузиазма и осуждение всяческих выражений несогласия и сомнений вплоть до вспышек массового террора в отдельные годы, причины которых и сегодня с трудом поддаются объяснению, По крайней мере, их нельзя сводить к интригам Сталина и его деспотическим замашкам.

Отличительной чертой раннего социализма в СССР явился не посткапиталистический, а в значительной степени его антикапиталистический характер. Общее правило здесь таково. Чем радикальнее была социальная революция, разрушающая старый строй, тем меньше черт этого строя наследовал в себе новый строй. Революция 1917 г. осуществила двойной, т.е. самый радикальный разрыв сначала с самодержавием, а затем с практически безжизненными буржуазными политическими институтами. Впоследствии с введением нэпа, революция с экономической точки зрения совершила грандиозный откат назад, который грозил опасностью термидора, т.е. буржуазным перерождением нового строя. В сталинской модели социализма заимствования из капитализма вновь свелись в основном к материально-технической, производственной стороне экономики.

Вообще говоря, в реально существовавшей советской модели социализма проблема сочетания социалистических начал с историческим прошлым страны и ее культуры всегда представляла собой большую сложность. Первые шаги Сталина по форсированному созданию социализма еще несли в себе нигилистический пафос революции к прошлому страны (снос храма Христа-спасителя). Но Сталин вскоре понял, что социализм должен быть укоренен в отечественной истории и культуре. В 1934 г. Сталин совершает резкий поворот к русской истории. Вульгарные взгляды М.Н. Покровского на русскую историю были осуждены, хотя реабилитация русской истории и культуры была односторонней. Классовая обусловленность всех социальных и исторических событий была чрезвычайно гипертрофирована. К тому же на эти классовые оценки сильно повлияли личные пристрастия Сталина.

В дальнейшем по мере развития советского общества уже в 60-70-е гг. постепенно, с различными зигзагами, советский социализм находит все больше связей со своей богатой историей и культурой. Особенно показательна в этом отношении острая дискуссия, развернувшаяся в 70-е г. в советской печати, между консерваторами и реформаторами по вопросу об отношении к Сталину и более широко к историческому прошлому страны.

Можно сказать, что социалистическое общество, построенное в стране в 30-50- гг. во времена Сталина, - это общество раннего или, как пишут отдельные авторы, сталинского социализма. Но видимо точнее всего передает специфику советского социализма термин государственный социализм. Почему государственный? По той причине, что масштабы вмешательства государства есть масштабы восполнения им недостающих условий цивилизационного, культурного характера для строительства социализма. Однако следует решительно возразить против того, чтобы называть советский социализм тоталитарным социализмом. Особенно в том случае, когда под целью советской, особенно сталинской «тоталитарной» власти, понимается регрессивное упрощение социума, превращение общества в атомизированную бесструктурную массу.

Что здесь можно сказать? «Тоталитарные» элементы можно усмотреть в устройстве государственной власти в самодержавной России, порождаемой абсолютным превосходством вертикали власти над горизонтальными связями гражданского общества. В советском обществе был воспроизведен инвариант устройства власти, который остается свойственным России даже и в сегодняшнее постсоветское время. Советское общество вовсе не представляло собой в социальном плане бесструктурное общество. Была определенная социальная структура, в которой, разумеется, особую роль, играла партийно-государственная бюрократия. Отличительной чертой советского социализма как раннего социализма была однопартийная диктатура, т.е. партийное руководство всем ходом социалистического строительства, когда любые вопросы - хозяйственные, культурные, спортивные и т.д., считались естественно партийно-организационными. Это характерный признак любой мобилизационной модели развития общества.

Теперь насчет еще одного весьма дискуссионного вопроса о том, правильно ли сделал Сталин, отступив от Маркса, объявив, что в Советском Союзе в 1936 г. был построен социализм. Если не спорить о терминах (Маркс писал не о социализме, а о низшей ступени коммунистической формации), то между позициями Маркса-Ленина и Сталина в понимании природы социализма есть вполне зримое различие. Маркс относил преодоление общественного разделения труда на рабочий и крестьянский труд в общем-то к историческим задачам, которые решаются на капиталистической ступени развития общества. На этой ступени все материальное производство и промышленных товаров, и сельскохозяйственной продукции ставится на индустриальные, фабрично-заводские рельсы. Поэтому социализм, по Марксу, и представляет собой бесклассовое общество, в котором преодолены различия между трудом рабочего класса и крестьянства.

Ленин делал акцент на том, что строительство социализма в Советской стране означает создание современной индустриальной экономики, что откроет реальную возможность для преодоления классовых различий между рабочим классом и крестьянством. Отсюда длительность переходного периода от капитализма к социализму и все вытекающие отсюда объективные трудности, присущие переходному периоду в Советском Союзе. Получается, Сталин назвал социализмом то, что в действительности представляло собой переходное общество (две трети населения в конце 30-х г. проживало по официальной статистике в сельской местности).

В этой ситуации действительно трудно отдать предпочтение какой-либо точке зрения. Ни одна из них не дает решения проблемы. Если принять позицию осуждения левацкой торопливости Сталина, то получается так, что социализм в точном смысле слова при всем напряженной деятельности партии и народа сможет быть построен лишь спустя многие и многие десятилетия, если не столетия. Вряд ли можно будет строить его все это время, тем более мобилизационным способом. Разочарование в идеалах социализма в той или иной степени неизбежно. Возвращение на путь капиталистического развития представляется в этом случае вполне разумной альтернативой в широком историческом плане.

Но и сталинская позиция также не избавляет от многих серьезных трудностей и прежде всего от разочарования широких масс трудящихся. Что же это за социализм, в котором сохраняется в огромных размерах тяжелый неквалифицированный труд как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, естественно, с его очень низкой оплатой. Мы имеем дело здесь с типичным перенесением, сознательным или неосознанным - это другой вопрос, принципиально нерешаемой задачи с одного этапа социалистического строительства на другой его этап. Придет время, обнаружится эта нерешенная в теории и на практике проблема, и уже другим руководителям страны в 60-7О-е г.г. придется искать ее решение или вновь откладывать ее решение.

Однако, смотря ретроспективно с позиций постиндустриального этапа развития общества, Сталин поступил не так уж опрометчиво. Социализм является бесклассовым обществом по меркам индустриальной цивилизации, когда действительно казалась реальной перспектива превращения сельского труда в разновидность промышленного труда. Сегодня проблема преодоления различий между рабочими и крестьянами в условиях растущего господства постиндустриальных форм труда не является центральной. Все незападные страны уже давно поняли, что нельзя больше ориентироваться на экономические и политические параметры индустриального этапа в развитии общества. Возможны другие траектории становления социальной структуры, свойственной по новому понятому зрелому социализму.

С появлением постиндустриального этапа в развитии общества все страны, построившие ранние формы социализма, вынуждаются к тому, чтобы переходит к его зрелой форме. Национально-ориентированный социализм перерастает или имеет тенденцию к превращению в цивилизационный социализм. Сегодня об этом можно говорить со всей определенностью. В нем просматривается иное решение проблемы бесклассового общества по сравнению с индустриальным этапом.

Выше уже говорилось о том, что ранний социализм содержал в себе лишь некоторые из всеобщих универсальных черт социализма. И то, чего он был лишен, воспринималось в 60-е г. теперь как недостаток, который подлежал если не устранению, то, по крайней мере, внятному теоретическому объяснению.

В раннем социализме имеется много негативных сторон, которые делали социализм при его изучении с философской точки зрения, что могли себе позволить зарубежные марксисты, иногда весьма непривлекательным. На любые замечания партийные руководители страны реагировали крайне болезненно. Но в 60-е г. недостатки советской модели социализма стали настолько очевидными, что необходимо было принимать срочные меры по совершенствованию ранней, крайне неразвитой формы социализма.

Среди этих многих недостатков был один главнейший - устарелость всей мобилизационной системы управления страной. Всевластие партийно-государственного аппарата, практическое отсутствие действенных форм контроля над его деятельностью, - все это способствовало появлению новых и все более опасных актов волюнтаризма. Полное политическое бесправие советских людей, жесткая идеологическая дисциплина также превратились в серьезный тормоз развития общества.

Нарастание кризиса советского общества в 70-80-е гг. и причины его гибели

В середине ХХ в. происходит смена вектора всемирной истории. Развертывается грандиозная научно-техническая революция, начавшаяся практически одновременно на Западе и в СССР. Наука становится решающим фактором развития общества, которое претерпевает под ее воздействием огромные изменения, вступая тем самым в принципиально новую, постиндустриальную фазу развития. Многовековая история индустриальной цивилизации подходит к концу.

В этих условиях всевластие партийно-государственной бюрократии становится серьезным тормозом на пути развития советского общества. Идее социализма сохраняют верность подавляющее большинство советских людей. Но жизнь настоятельно требует перемен. Решительно устарела концепция мобилизационного строительства социализма в условиях осажденной крепости. Понимают это и партийные верхи.

В новой партийной программе, принятой на ХХII съезде КПСС в 1961 г., утверждалось, что социализм в нашей стране победил полностью и окончательно и была провозглашена задача развернутого строительства коммунизма (13). В конце 60-х г. партия фактически отказывается от этой идеи. Но поскольку в СССР уже построено развитое социалистическое общество, то задачей партии и народа становится дальнейшее его совершенствование.

Однако на поверку оказалось, что обновленная идеология социалистического развития обладает крайне бедным содержанием. Она не столько раскрывает действительные противоречия и трудности, с которыми столкнулось советское общество, сколько их тщательно камуфлирует. Начинается латентный, скрытый кризис социализма.

На самом деле, как это сегодня становится все более ясно, в 60-70-е г. объективно назрел переход от раннего, государственного социализма к зрелому, который должен был носить революционный характер. Можно говорить о новой революции «сверху», целью которой становилось коренное совершенствование всех сфер общественной жизни.

Конечно, социализм мог победить окончательно в СССР, с точки зрения внутренних условий развития, только в том случае, когда он начинает развиваться уже на своей собственной основе. Но основу его составляет не просто материально-техническая база, но массовая поддержка «снизу», когда дальнейшие пути и средства совершенствования социализма становятся сознательным выбором народа, а, следовательно, его политическим выбором. Однако в стране в условиях всевластия партийной номенклатуры отсутствовала сколько-нибудь нормальная политическая жизнь. Социализм как реальная практика теряет динамизм и привлекательность и прежде всего экономическую эффективность. Его могла спасти в широкой исторической перспективе только массовая политическая поддержка «снизу». По иронии истории ровно через 30 лет после того, как было объявлено, что социализм победил полностью и окончательно, он перестал существовать в стране как общественный строй.

Следовательно, в центре всего спектра перемен, которые становились исторической необходимостью, была политическая реформа, реформирование всей политической системы общества. Эта идея составляла основу всего диссидентского движения в стране в 60-80- гг. Вопрос был в том, способна ли партийно-государственная бюрократия, одним словом, номенклатура на серьезные реформы и тем самым на добровольное ограничение своего всевластия.

Проблема бюрократии раннего социализма оказалась чрезвычайно сложной. Л. Троцкий в своей работе «Преданная революция» (1936) много внимания уделил этой проблеме. С одной стороны, бюрократия выполняет совершенно необходимые функции, являясь мощным орудием мобилизации общества. Это основа всей командно-административной системы, вся энергия которой на всех уровнях направляется на решение созидательных задач.

Но, с другой стороны, бюрократия начинает занимать в обществе все более привилегированное положение, а затем всячески пытается закрепить и оградить свои привилегии. Поэтому огромное большинство населения относится к бюрократии с настороженностью и даже враждебно. Защитить привилегии она попытается, - писал прозорливо Л. Троцкий, - через восстановление частной собственности. «Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. … Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущий класс» (14).

Так что, рассуждал далее Троцкий, судьба социализма зависит от того, чиновник ли съест рабочее государство или рабочий классу удастся справиться с чиновником (15).

Еще более глубоко выявил суть противоречия югославский партийный деятель, а затем диссидент М. Джилас: «Собственностью, являющейся де-юре общественной, общенациональной, фактически в своих интересах распоряжается одна группа. Такое несоответствие правовых и реальных отношений… неуклонно приводит к расхождениям между словами и делами правящих структур, так как все предпринимаемые ими меры сводятся в конечном итоге к упрочению существующих собственнических и политических отношений. Новый класс не может разрешить это противоречие, не ставя одновременно под угрозу свои позиции» (16).

Партийно-государственная бюрократия, сделав ряд робких попыток в 60-е г. по реформированию экономической сферы, после чехословацких событий 1968 г., отказалась от планов каких-либо серьезных перемен в обществе. Бюрократия из мотора реформ становится их тормозом. Сохранение стабильности и преемственности становится девизом бюрократии, у которой все, стремящиеся к переменам, становятся диссидентами и ревизионистами.

История провальной перестройки вновь продемонстрировала, сколь сложной оказалась для российского общества проблема революционных преобразований «сверху». Конечно, речь в принципе не должна идти о полном уничтожении государственной бюрократии, выступавшей и продолжающей выступать в качестве стержня, несущей опоры всего российского государства и общества в силу исторических условий их становления и развития. Но преобразование раннего социализма в зрелый предполагает, что теория социализма должна включить в себя цивилизационные особенности российского общества. Фактически же практика опередила здесь теорию уже в 50-60-е гг., когда начинается мощный рост социалистического движения во всем мире и складываются новые и самые разнообразные модели социализма.

Общественно-историческая практика второй половины ХХ в. привела к появлению пока еще неразвитых, но уже определившихся в своей специфике цивилизационных моделей социализма, таких как китайская, арабская модели, и, конечно же, еврокоммунизм (хотя и не получивший развития) как новое видение того западного социализма, который способен разрешить противоречия капиталистического общества, вступившего на постиндустриальную стадию своего развития. Отношения между социалистическими странами во второй половине ХХ в. как в теории, так и на практике были далеко не идеальными, нередко напряженными, и даже конфликтными, приводившими к вооруженным столкновениям (конфликт между КНР и СССР в конце 60-х г.).

Причина их взаимного непонимания заключалась прежде всего в том, что национально-ориентированная, советская модель, выдавались за универсальную модель социализма. Серьезного различения между особенным и всеобщим в советском марксизме не проводилось, марксистская философия истории и философская теория социализма фактически не развивались, они были встроены в идеологию советского общества и были ей подчинены

Кажется, только сегодня становится ясным, насколько важной для исторических судеб социализма явилась бы своевременная разработка теории зрелого социализма. С одной стороны, современная модель социализма должна быть глубоко укоренена в истории и культуре общества, вбирать в себя его цивилизационную природу. Когда об этом нет ясного представления, тогда и возникают постоянно острейшие дискуссии о связи социализма с историей страны. В качестве примера можно привести диаметрально противоположные предложения А. Сахарова и А. Солженицына в 60-70-е гг. относительно содержания назревших, по их мнению, политических реформ в стране. Сахаров стоял на западнических позициях. А Солженицын делал упор на самобытность России (17).

Но с другой стороны, цивилизационная модель социализма - это необходимая ступень в развитии социализма в направлении к глобальному социализму, т.е. к социализму во всемирном масштабе. Глобализация мира как объективный процесс показывает, что сложилась вся полнота материальных предпосылок социализма - не только производственных, но и природных. Разрешение глобальных проблем - экологических, военных, социальных и т. д. - в интересах всего человечества возможно лишь с позиций социализма, отвергающего частную собственность на природную среду обитания человечества. Глобализация «по-американски» - это утверждение господства «золотого миллиарда» над остальным миром. Сегодня стало ясным, что глобальная концепция выживания и дальнейшего прогресса человечества вместе с тем задает и параметры разрешения глобальных проблем каждым регионом или цивилизацией. От того, по какому пути пойдет дальнейшее развитие человечества, по американскому варианту, многополярному или социалистическому, будут зависеть и параметры развития России в ХХI в.