Аракчеев – реформатор-реакционер

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской федерации

Стерлитамакский филиал федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования

«Башкирский государственный университет»

Исторический факультет

Кафедра истории Отечества и методики преподавания истории

Курсовая работа

по направлению 050100.62 Педагогическое образование, профиль «История»

Аракчеев - реформатор-реакционер

Ахмеров Азат Фларитович

группа Ист-21

Научный руководитель

Кандидат исторических наук

Мухаметзянова Э.В.

Стерлитцамак 2014

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ЮНЫЕ ГОДЫ АРАКЧЕЕВА И ВОЗВЫШЕНИЕ ПРИ ПАВЛЕ I

1.1 Молодые годы Алексея Андреевича

1.2 Возвышение при Павле I

ГЛАВА 2. АРАКЧЕЕВ В ЭПОХУ АЛЕКСАНДРА I

2.1 Армия и военные поселения

2.2 Аракчеев и крестьянский вопрос

2.3 Александр I и Аракчеев

ГЛАВА 3. АРАКЧЕЕВ В ЭПОХУ НИКОЛАЯ I

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

крестьянский аракчеев государственный

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность. Вопрос о личности Алексея Андреевича Аракчеева в настоящее время представляется актуальным. Граф А.А. Аракчеев, масштабен и уникален в российской истории по степени воздействия, как на определенные области общественной жизни, так и на жизнь общества в целом. К тому же это был человек, которому в течение всего своего царствования Александр I доверял абсолютно, и эта связь двух выдающихся людей той эпохи -- государя и всесильного временщика проливает дополнительный и яркий свет на фигуру самого императора.

Историография проблемы. В дореволюционной исторической литературе Аракчеев удостаивался, безусловно, отрицательных оценок, которые восходили либо к либеральным и революционным дворянским кругам первой половины XIX в., особенно ко времени правления Александра I (именно тогда появился термин «аракчеевщина» как синоним всего косного, реакционного, отсталого, жестокого), либо к раздраженным пассажам представителей придворной титулованной знати, которая ненавидела всесильного фаворита, кажется, едва ли не более, чем его либеральные и революционные недоброжелатели. Правда, в работах великого князя Николая Михайловича и Н.К. Шильдера [Шильдер Н. К., 1905, С. 24] об Александре I приводится немало фактов, противоречащих устоявшейся общественной и историографической традиции, хотя сама эта традиция и не опровергается.

Мемуаристы и историки много писали о неграмотности графа и о его нелюбви к книгам. «Аракчеев ничему не учился, кроме русского языка и математики», - писал о нем А. И. Михайловский - Данилевский. «Он имел лишь ум нравиться тому, кому следует», - заявил Д. Б. Мертваго. «Ничего не читал в молодости, пустота головы наполнена какими-то вздорами, которые в нашем свете слывут умением дела», - охарактеризовал Аракчеева в своих «Записках» служивший под его началом офицер Мартос. Историк-генерал Н. К. Шильдер отмечал: «Аракчеев не был из числа людей, которые чтением расширяют свои познания». А все-то обстояло как раз наоборот. По свидетельству Р. Ф. Ратча: «Образование он получил достаточное для обихода тогдашней службы, и приобретенные сведения умел сочетать со служебною практикою».

Но, как верно заметил историк Н. М. Романов, «Аракчеев был необходим Александру, чтобы заслонить себя от всевозможных порывов батюшки, никогда не оказывавшего доверия сыну-первенцу». И еще: «Александр заслонялся Аракчеевым от отца, - пишет историк А. А. Кизеветтер, - и для того чтобы обеспечить себе это, столь необходимое и надежное прикрытие, он всячески цеплялся за Аракчеева. Здесь было не ослепление личностью Аракчеева, а расчетливое использование его услуг в интересах самосохранения» [Кизеветтер А.А.. 1911. С.8].

По словам Н. И. Греча: «Александр видел в нем одного из тех, которые были верны его отцу, видел человека, по наружности бескорыстного, преданного ему безусловно и сделал его козлищем, на которого падали все грехи правления, все проклятия народа» [Греч Н.И., 1990, С. 331].

Другие работы этого периода посвящены верному соратнику Александра I - А. А. Аракчееву. Трудов о нём очень мало, причём большинство исследователей характеризовали этого человека односторонне: как коварного злодея, жестокого солдафона, льстивого служаку. Подобным отзывам способствовали воспоминания современников Аракчеева, опубликованные вскоре после его смерти.

Среди монографических работ можно выделить труд Н. Богословского «Аракчеевщина» (1882 г.) [Богословский Н., 1882, C.250]. Автор давал негативную характеристику А. А. Аракчееву и его главному детищу -- военным поселениям. Термин «аракчеевщина» он употреблял применительно к периоду Александровского царствования, когда император отстранился от внутренней политики государства и всецело посвятил себя вопросам Священного союза. Именно в это время, по мнению Н. Богословского, Аракчеев находился в зените славы, распространяя своё влияние на все сферы жизни общества.

Известный русский психиатр, доктор медицины конца XIX - начала XX вв. В. Ф. Чиж был автором произведений о жизни политических и литературных деятелей, многое в поведении которых он объяснял паталогическими свойствами их личности. В переизданной в 2002 г. В монографии «Психология злодея, властелина, фанатика», подобным образом рассматривалась фигура Аракчеева. «Злодей» - это его авторская характеристика [Чиж В. Ф., 2002, C. 360].

С одной стороны, он невежа и эгоист, жестокий раб и нравственный урод. Вместе с тем, он аккуратен и педантичен, трудолюбив и неутомим, консерватор по натуре. По мнению В. Ф. Чижа, все поступки А. А. Аракчеева подчинены единственной цели - угодить царю. Что в течение всей жизни он и делал, сначала служа Павлу I, а затем и его сыну - императору Александру I.

Таким образом, в дореволюционной историографии Аракчеева рисуют в образе человека всеми презираемового и ненавидимового, во всех уголках России всячески невыносимового, так что остается лишь пожалеть его и удивиться, как мог он жить в подобной атмосфере, как нес на себе крест всеобщего проклятия.

Советская историография еще более заострила эти безусловно негативные оценки, связав имя Аракчеева со всеми мнимыми и реальными мерзостями абсолютистского режима первой четверти XIX в. Человек, возглавивший пресловутые «военные поселения», ставшие источником тягот, страданий и унижений сотен тысяч людей, уже одним этим нес на себе печать проклятия. В этом дружном осуждающем хоре тонули отдельные замечания о полезных делах Аракчеева, о его всепроникающей государственной деятельности, наполненной идеями чести и преданности престолу, борьбы с коррупцией и непорядками, ленью, расхлябанностью, сибаритством, со всем тем, что прямо или косвенно наносило ущерб интересам России внутри страны и за рубежом. Этого как будто бы и не существовало для советской исторической науки.

В учебнике по истории за 8 класс под редакцией Б. А. Рыбакова так характеризуется период царствования Александра I: «Период мрачной правительственной реакции. Усилились произвол полиции и царской бюрократии, цензурные притеснения передовой общественной мысли помещики усиливали крепостнический гнет, стремясь возместить свои потери в войне 1812 года за счет крестьян. Правительство жестоко расправлялось с крестьянскими волнениями. По имени Аракчеева - главного советника царя - это политика стала называться «аракчеевщиной».

Генерал А. А. Аракчеев был грубым, жестоким, раболепствовавшим перед царем человеком, готовым выполнить любой царский приказ. Он стал первым после царя лицом в России, главным проводником реакционной политики.

Аракчеев усиленно насаждал военные поселения - наиболее уродливое проявление феодально - бюракратического гнета. Стремясь уменьшить расходы на содержание армии, царь перевел отдельные воинские части в разряд отдельных поселян, т. е. Разместил их в сельско - хозяиственной местности и приказал им нести воинскую службу. Крестьянское население этих земель также переводилось в разряд военных поселян. Военные поселяне должны были пожизненно отбывать военную службу, одновременно занимаясь сельским хозяйством.

Таким образом, царь хотел создать послушную и преданную себе армию, но цели не достиг. Бесконечная муштра, непосильный труд, жестокие наказания, полное бесправие делали жизнь военных поселян хуже каторги».

В «Пособии по истории СССР» говорится, что «в эти годы усилилось влияние на царя крайнего мракобеса и бывшего любимца Павла - графа А. А. Аракчеева, который в царствование Александра стал символом реакции, разгула крепостничества и полицейского произвола».

Такими нелицеприятными эпитетами охарактеризовала личность Аракчеева и его деятельность советская историческая наука.

1917 год стал роковой гранью для исторической памяти русского общества. Сколько имен славных своими делами русских людей было обречено новой властью на забвение! Имя же графа Аракчеева не просто уцелело в выпавшей на долю русского общества страшной катастрофе, но заработало с небывалой прежде интенсивностью - на все политические силы одновременно: как против новых властителей, так и на них.

Очень интересна была земная жизнь Аракчеева, но он даже не мог предполагать, что не менее любопытной и поучительной будет его посмертная жизнь - жизнь его имени. Граф и не мог представить, что умрет еще раз, и смертью более ужасной, нежели первая телесная. Умрет смертью духовной в памяти русской и похоронен будет под именем своим, которое станет символом всего самого злого и бездушного среди людей. И ляжет это имя-знак черным надгробием на него.

Слова «проводил политику крайней реакции» и т. п. совсем не дают исторического представления о государственной деятельности Аракчеева и не содержат в себе никакой особенной характеристики, которая отличала бы его от других деятелей того времени.

«Снискал всеобщую ненависть современников?» Да, конечно, слыл граф Аракчеев среди своих современников злым и жестоким и выше мер был ими ненавидим. Но не всеми же и не всегда ! Не было к нему в России «всеобщей» ненависти.

Не был Аракчеев ни лучше, ни хуже, чем написано в энциклопедиях. Был он просто-напросто другим!

Как рассказывает нам современный учебник по истории 19 века за 8 класс, Аракчеев «родился в семье небогатого помещика. После окончания Артиллерийского и Инженерного корпуса служил при дворе Павла в Гатчине. В 1808-1810 годах Аракчеев занимал пост военного министра и много сделал для укрепления русской армии, особенно артиллерии. С 1815 года фактически руководил государственным советом и деятельностью министерств. Аракчеев отличался безупречной честностью: огромные суммы, проходившие через его руки, не «прилипали» к ним …». Как по- разному описывает личность Аракчеева советское и современное просвещение, как четко прослеживается различие во мнениях.

Итак, есть ли сегодня возможность, опираясь на имеющийся обильный фактический материал, на новые подходы, обозначившиеся в оценках Аракчеева в первую очередь за рубежом, в том числе в российской эмигрантской литературе, переломить устоявшиеся стереотипы и сказать наконец правду об этом сподвижнике Александра I и тем самым приблизиться к такому еще далекому от исторической бесстрастности анализу деятельности самого русского монарха?

Чтобы понять смысл исторического феномена Аракчеева, надо хотя бы несколько слов сказать о его происхождении, детских и юношеских годах. Это была безусловная драма способной и хорошо организованной личности.

Монографические работы и публикации, касающиеся личности А. А. Аракчеева наполнены предвзятостью и негативизмом. Практически все исследования дают характеристику только его государственной деятельности, не затрагивая вопросов консервативных взглядов и позиций Алексея Андреевича. Работы исследователей, вышедшие в последние годы ставили своей целью изменить устоявшееся мнение. Авторы предприняли попытки непредвзятого и объективного описания жизнедеятельности сановника.

Личность графа Аракчеева привлекает и зарубежных исследователей. Майкл Дженкинс в своей книге «Аракчеев. Реформатор-реакционер» (2004 г.) [Дженкинс М., 2004, C. 312] делает интересные обобщения и неожиданные выводы, пытаясь не только объективно показать отрицательные стороны, но и выявить то положительное, что несомненно содержала в себе деятельность этого сановника, истинного олицетворения российского самодержавия. Жизнеописание государственного и военного деятеля Российской империи, служившего трём императорам - Павлу I, Александру I и Николаю I, предпринятое британцем Дженкинсом, лишено какой либо идеологической окраски и политических предпочтений. «Историк не судья, тем более не судья, выносящий смертный приговор, - писал Дом Дэвид Нолес; однако историк не вправе обелять или приукрашивать действительность» [Там же С. 15]. Поэтому автор монографии попытался без прикрас изобразить человека, который, прежде всего, был преданным слугой своего императора.

Исследователь опирается на богатый исторический материал, архивные документы, переписку и воспоминания современников.

Карьера А. А. Аракчеева строилась на его отношениях с императором Александром I. Но как же могло случиться, что, не будучи от природы одарённым, не обученный ничему, кроме русского языка и математики, не обладая обаянием, он смог завоевать беспредельное доверие царя, высокообразованного, обладавшего прекрасными манерами, главными качествами которого были скрытность и проницательность? Александр, несмотря на свою репутацию либерала, когда взошёл на трон, доказал, что он такой же деспот, как и его отец, император Павел I. Александр Павлович нуждался в сильном и беззаветно преданном ему человеке, чтобы осуществить политику, которая, как он знал, была непопулярной в России. Император преднамеренно использовал Аракчеева, чтобы возложить на него ответственность за свои политические действия. Алексей Андреевич оправдывал доверие царя безграничной преданностью, неуёмной работоспособностью и беспрекословной исполнительностью.

Каждый из них в различные периоды олицетворял государственно-традиционалистское или консервативное направление в общественной жизни России. Это были очень разные люди, объединённые одной целью, высшим стремлением - сохранить историческое Русское Государство. Авторы очерков, используя богатый документальный материал, отображают биографические, мировоззренческие, нравственные представления и наклонности консерваторов.

Таким образом советская историческая литература еще более заострила негативные оценки в дореволюционной историографии, связав имя Аракчеева со всеми мнимыми и реальными мерзостями абсолютистского режима первой четверти 19 века. Человек, возглавивший пресловутые военные поселения, ставший источником тягот, страданий и унижений сотен тысяч людей, уже заодно это нес на себе печать проклятия. В этом дружном осуждающем хоре тонули отдельные замечания о полезных делах Аракчеева, о его чести и преданности престолу, борьбы с коррупцией и непорядками, ленью, расхлябанностью, сибаритством, со всем тем, что прямо или косвенно наносило ущерб интересам России внутри страны и за рубежом. Этого как будто бы и несуществовало для советской науки.

В современной историографии личность Аракчеева рассматривают не так однозначно, односторонне и категорично отрицательно, как это было в дореволюционный период, а тем более в советский.

Первые непредвзятые оценки деятельности Аракчеева, увы, пришли из-за рубежа. Именно там появились объективные, спокойные суждения, далекие от либеральной и революционной истерики, от все уничтожающего яда титулованных снобов, от советского идеалогизированного подхода к оценке жизни и деятельности временщика, которые многие десятилетия не были известны советским исследователям. Только недавно они стали достоянием и российской науки, нашли отражение, правда, пока еще недостаточно адекватно, в некоторых современных работах российских авторов.

Исследование А. Ю. Коваленко посвящено государственной деятельности А. А. Аракчеева «Эпоха Александра I в контексте государственной деятельности А. А. Аракчеева» (1999 г.) [Коваленко А. Ю., 1999, C. 220]. Автор работы характеризует Алексея Андреевича как безукоризненного организатора и исполнителя на всех ступенях карьерной лестницы. Кроме того, одно из важнейших поручений Александра I -- создание военных поселений, тоже было им беспрекословно выполнено. Желания и идеи императора для Аракчеева священны, его долг - подчинение. А. А. Аракчеев, по мнению Коваленко, входил в планы государя как важнейший механизм сложной машины, всегда довольствуясь ролью инструмента в руках монарха.

В. А. Фёдоров в монографии «М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев» (1997 г.) [Фёдоров В. A., M. М. Сперанский , 1997,C. 215] дал сравнительную характеристику двум деятелям Александровской эпохи -- М. М. Сперанскому и А. А. Аракчееву. Эти люди изначально выступали полной противоположностью друг другу, как гений и злодей, верующий и атеист, реформатор и консерватор. Параллельно, проследив жизненный путь обоих государственников, автор приходит к выводу, что сравнение по всем показателям явно не в пользу Аракчеева. Негативная позиция исследователя по отношению к А. А. Аракчееву передаётся и читателю.

Фигура Аракчеева не была обойдена и писателями-публицистами. Ярким примером этого может служить исторический роман В. А. Томсинова «Временщик: А. А. Аракчеев» (1996 г.), о котором, конечно же, нельзя говорить как об историческом исследовании [Томсинов В. А. Временщик., 1996, C. 125].

Дополненное и расширенное документальное повествование В. А. Томсинова «Аракчеев» из серии «Жизнь замечательных людей» (2003 г.) рассказывает о жизни и деятельности человека, с именем которого связана целая эпоха в истории России. На основе архивных документов, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, в книге дан образ крупного сановника, игравшего важнейшую роль в механизме самодержавной власти в конце XVII -- первой четверти XIX вв., раскрываются тайные пружины его возвышения, подлинный смысл явления, получившего название «аракчеевщина». Колоритная личность Аракчеева изображена на фоне событий того времени, во взаимоотношениях с императорами и видными деятелями [Томсинов В. А., 2003, C. 210]..

Государственная деятельность всегда предполагает осуществление мер не только благих для населения, но и таких, что связаны с лишениями. Нельзя быть правителем и для всех являться благодетелем, невозможно управлять и всем управляемым постоянно угождать. Автор монографии признает, что А. А. Аракчеев нужен был императору Александру I для реализации своих непопулярных мер. Достаточно было привлечь к делу Алексея Андреевича и гнев сановников или всего общества в целом обращался именно на эту мрачную персону.

Приводя в доказательство переписку государя с М. М. Сперанским, В. А. Томсинов высказывает мысль о том, что нет ни малейших сомнений, что Александр Павлович «в последние десять лет своего царствования не только не впал в апатию, но и занимался делами, пожалуй, даже активнее, чем прежде. Он стремился всё держать под своим контролем и всё хотел знать о своих сановниках, властно вмешивался в мелкие административные вопросы» [Томсинов В. А., 2003, C. 210].

Временщик стал для Александра своего рода вспомогательным инструментом, посредством которого его августейший взор и руки могли проникать в такие уголки управляемого им пространства, в какие они сами по себе никогда бы ни проникли. Только с помощью вездесущего, необыкновенно энергичного, до предела исполнительного Аракчеева император Александр был в состоянии управлять Россией так, как хотел. И притом оставаясь всегда в тени» [Там же С. 296].

Создание военных поселений историк считает замыслом грандиозной реформы, целью которой являлось устройство на новых началах как русской армии, так и крестьянского общества. Но при этом неизбежно нарушались традиции народной жизни, сложившаяся в результате веков организация крестьянского быта. Граф А. А. Аракчеев представлял себе дело организации военных поселений как благодеяние для призванных на военную службу. На самом же деле его благие намерения превращались в сплошное насилие над естественным течением крестьянской жизни.

Наверное, всегдашней тайной для рассудка будет тот закон, по которому люди выбирают себе, кого чтить, а кого ненавидеть, и непостижимыми останутся мотивы, по каким одного государственного деятеля общество, несмотря на множество обличающих его фактов, всячески превозносит, а другого -- при всех л оправдывающих его обстоятельствах -- безжалостно проклинает». Подобной участи не удалось избежать и А. А. Аракчееву.

К числу наиболее заметных работ последних лет о деятелях российского консерватизма можно отнести изданный Институтом российской истории РАН сборник «Российские консерваторы» [Российские консерваторы ..., 1997, C. 206], где представлены восемь исторических портретов крупных политических деятелей, в числе которых А. А. Аракчеев (К. М. Ячменихин), А. X. Бенкендорф (Д. И. Олейников) и С. С. Уваров (М. М. Шевченко). Книга состоит из серии очерков, каждый из которых -- рассказ о конкретном деятеле, занимавшем ключевой пост в административной иерархии.

Цель исследования. Целью данной работы является всесторонне рассмотрение вопроса личности графа А.А. Аракчеева в Российской истории

Из вышеуказанной цели можно выделить следующие задачи исследования:

- рассмотреть молодые годы Аракчеева

- проанализировать процесс возвышение графа Аракчеева при Павле I

- изучить феномен личности Аракчеева в эпоху Александра I

-показать основные моменты в деятельности А. А. Аракчеева в решении крестьянского вопроса

- разобрать особенности военных поселений

- отразить вопрос завещания графа Аракчеева

Хронологические рамки. Данная исследовательская работа охватывает период с 1769- 1834 гг.

Источниковая база. Материалы периодической печати являются важным дополнением теоретической базы исследования, так как содержат произведения авторов, воспоминания современников, речи и письма императоров, бумаги из архивов и т. д.

Григорий Александров в «Русском архиве» за 1873 г. попытался беспристрастно оценить А. А. Аракчеева и, в частности, его деятельность по созданию военных поселений [Александров Г., 1997, C. 98]. Автор полагал, что Алексей Андреевич был государственным деятелем, который выделялся среди других в своих стремлениях к государственной пользе, поэтому его дела должны оценить потомки и история.

Журнал «Древняя и новая Россия» за 1875 г.5 опубликовал серию статей, всесторонне характеризующих жизнь и деятельность графа Аракчеева: родословное древо и родственные связи, взаимоотношения с Настасьей Минкиной и Михаилом Шумским, поместье в Грузино, методы и приёмы ведения хозяйства и управления вотчиной, военные поселения.

Важные сведения об Аракчееве представлены в воспоминаниях доктора И. И. Европеуса - «Русская старина» 1872 г.' - и полковника А. К. Гриббе - «Русская старина» 1875 г. [Воспоминания полковника …, 1875, С. 84-123].

Опубликованные в наше время мемуары, письма, воспоминания объединены в следующую группу источников.

Свидетельства современников, опубликованные в 2000 г. об А. А. Аракчееве раскрывают черты его характера как грузинского помещика, государственного деятеля и начальника военных поселений [Аракчеев: свидетельства современников …, 2000, C. 212].

Значимость данной группы источников обусловлена возможностью и необходимостью соотнести те или иные исторические выводы и концепции с живыми впечатлениями и свидетельствами современников событий, происходивших в России в первой половине XIX в. Среди них можно встретить мнения государственных деятелей, приближённых ко двору, военных, писателей, иностранцев-путешественников и даже простых обывателей.

Еще одной группой источников является личная переписка наследника престола Александра Павловича и А. А. Аракчеева, приказы и постановления Александра I лично Алексею Андреевичу относительно его государственной и административной деятельности, военных поселений. Документы, во-первых, свидетельствуют о рабской преданности, исполнительности, и организаторских способностях А. А. Аракчеева; во-вторых, о нарастающем влиянии графа во второй половине царствования Александра I.

Таким образом, можно говорить, что источниковый материал для исследования темы довольно обширный. Но вместе с тем исследование столкнулось с определёнными трудностями. Во-первых, собранные документы А. А. Аракчеева, касаются в основном хозяйственной деятельности в грузинском имении и в военных поселениях.

Вместе с тем определённым положительным моментом последних лет стало издание сборников документов о деятельности А.А. Аракчеева [Аракчеев: свидетельства современников …, 2000, C. 212].

ГЛАВА 1. ЮНЫЕ ГОДЫ АРАКЧЕЕВА И ВОЗВЫШЕНИЕ ПРИ ПАВЛЕ I

1.1 Молодые годы Алексея Андреевича

Человек, добившийся успеха собственными силами, в наши дни не редкость. Даже в иерархическом обществе России XVIII--XIX вв. было возможно благодаря сочетанию удачи, способностей и амбиций достичь самого высокого положения в государстве без помощи денег или влиятельных лиц, которые были обычно в распоряжении знатных семейств. В начале XIX в. -- время, описанное Толстым в «Войне и мире», -- когда русская аристократия, казалось, была сильнее и положение ее прочнее, чем когда бы то ни было, во время правления императора Александра I два таких человека проложили себе путь к вершинам власти. Один -- это Михаил Сперанский, прославленный сын сельского священника, который познал краткий миг славы, пока Александр играл в конституцию, составленную для него Сперанским. Второй -- Алексей Андреевич Аракчеев, которого часто противопоставляют Сперанскому, хотя на самом деле они никогда не были соперниками. Пушкин однажды сказал Сперанскому: «Вы и Аракчеев стоите в противоположных дверях этого царствования, как добрый гений и злой гений» [Дженкинс М., 2004, С. 18].

Аракчеев всегда говорил о своем простом происхождении и гордился своей необразованностью. Тем не менее, он родился в семье поместных дворян и получил такое же образование, как и большинство русских в XVIII в., имевших аналогичное социальное положение. При повсеместном отсутствии школ и учебников мелкопоместные дворяне довольствовались деревенским священником; более привилегированные семьи обычно нанимали для своих сыновей учителей-иностранцев. Начальное образование Алексея было явно недостаточным, и связанный с этим комплекс остался у него на всю жизнь. Он часто с сарказмом заявлял, что от «необразованного бедного дворянина» не стоит ждать, что он будет вести беседы с умнейшими людьми в обществе и при дворе. Но на протяжении всей карьеры образование стало едва ли не основной его страстью. Так, часто заявляя, что чтением не интересуется, Аракчеев собрал библиотеку, в которой было более одиннадцати тысяч томов. «Я не слишком грамотен. Отец учил меня на медные деньги», -- заявил он, по своему обыкновению, представляясь членам Военного министерства, когда был назначен на должность министра 1. Он писал одному из друзей: «Бедный дворянин, я получил образование в старом русском стиле. Читать учился по молитвослову, а не новомодными способами. Потом, когда научился читать Псалтырь, чтобы молиться за упокой душ моих родителей, меня отправили служить царю, и я был вверен чудотворной иконе Казанской, и родители наказали мне начинать все, что я буду предпринимать, с ее благословения, как я и поступаю по сей день» [Томсинов В.А., 1996, 272с.].

Семья Аракчеевых не была влиятельной; ее члены не занимали высокого положения в обществе и тихо жили в I верской губернии. Однако Аракчеевы все же были дворянами и, таким образом, принадлежали к привилегированному слою помещиков, владевших крепостными, а таковыми были как богатейшие князья Российский империи, так и безвестные помещики, порой владевшие лишь несколькими акрами земли и горсткой крепостных. Род Аракчеевых был причислен к дворянскому сословию в марте 1695 г., когда Ивану Степановичу Аракчееву «за службу предков, и своего отца, и собственную в войну с Польшей» было высочайше пожаловано имение неподалеку от города Бежецка, который находился примерно между Москвой и Санкт-Петербургом. Впоследствии предки Аракчеева по мужской линии служили офицерами в армии. Один из потомков Ивана Степановича -- Василий Аракчеев -- дослужился до чина генерал-майора и отличился в знаменитой кампании фельдмаршала Миниха 1730 г. против турок и крымских татар; брат Василия, который был дедом Алексея, погиб во время той же кампании.

Отец Алексея, Андрей, ушел в отставку в 1762 г. в чине лейтенанта согласно указу Петра III, освобождавшему дворян от принудительной государственной службы, и поселился в своем имении Гарусово, примерно в ста километрах от Бежецка. Андрей никогда не был богат. За душой у него только и было что двенадцать крепостных, но он имел городской дом в Бежецке, куда переезжал каждый год вместе с семьей, чтобы спастись от суровой зимы. Его родственники, которые тоже жили в Тверской губернии, были более состоятельными. Их семья в целом владела более чем пятью сотнями крепостных в Бежецком уезде, и у жены Андрея было собственное имение [Коваленко А. Ю., 1999, 76 с.].

Алексей родился 23 сентября 1769 г. в Гарусове. У Аракчеевых родилось еще два сына -- Петр (1776 г.) и Андрей (1778 г.). Их отца, не имевшего ни энергии, ни особых амбиций, вполне удовлетворял образ жизни мелкого провинциального помещика. Он дал детям образование и отказался даже от управления имением в пользу своей более деятельной супруги Елизаветы Андреевны [Дженкинс М., 2004, С. 18].

Влияние Елизаветы Андреевны на Алексея в детстве было очень велико, и впоследствии он всегда нежно тносился к матери. Прозванная соседями немкой за страсть к чистоте, она передала сыну, по крайней мере, одно качество, благодаря которому он потом стал известен всей России, -- педантичную любовь к дисциплине и порядку, рьяно насаждавшимся им как в своей общественной, так и в личной жизни. Не умея ни читать, ни писать, Елизавета Андреевна наняла гарусовского священника, чтобы тот дал ее сыну начальное образование в обмен на «четверть ржи и две четверти овса». Однако священник был не слишком способным учителем, ибо Аракчеев так и не выучился складно и грамотно писать. Его отец, который не хотел, чтобы сын поступил на службу в армию, и надеялся, что тот станет чиновником в одной из государственных канцелярий, был огорчен столь малыми успехами Алексея и давал ему переписывать длинные служебные документы, чтобы улучшить его почерк и грамотность. Но мальчик, не лишенный прилежания, предпочитал арифметику, и одним из его любимых занятий в детстве было умножение больших чисел.

Был и еще один человек, вызывавший восхищение Аракчеева в детские годы, -- его тетя Настасья Жеребцова. Она имела дом неподалеку от Бежецка, была, по общему мнению, женщиной с характером и играла видную роль в жизни города. Детская привязанность Аракчеева к Настасье оказалась такой же нежной и прочной, как любовь к родителям. Когда они умерли, он продолжал навещать ее в Бежецке и проявлял интерес к местным событиям, принимая просителей и чиновников и по возможности помогая им решить их проблемы и восстановить справедливость. В гостях у тетушки он старался не проявлять те не самые лучшие качества своего характера, из-за которых к тому времени он приобрел ужасную репутацию в Санкт-Петербурге. Настасья даже иногда отправляла некоторых просителей к Аракчееву в столицу, и он всегда принимал их с вниманием и любезностью.

В конце концов, они были приятным напоминанием о пройденном им пути.

Когда Алексею исполнилось тринадцать лет, нужно было подумать о его карьере. Он еще не знал, по какому пути намерен идти, и без воодушевления относился к намерению отца отправить его в Москву к родственнику, который помог бы ему получить место чиновника в одной из канцелярий. Однажды он с отцом пришел в гости к соседу, два сына которого только что приехали в отпуск, успешно пройдя курс обучения в Шляхетской артиллерийской школе. Они сразу произвели впечатление на Алексея. Он с завистью смотрел на их нарядные красные мундиры и ловил каждое слово из их рассказов о лагере, учениях и стреляющих орудиях. «Они казались мне высшими существами. Я не отходил от них ни на минуту». Он умолял родителей отправить его в эту школу, но они полагали, что неразумно посылать сына в Санкт-Петербург без денег и протекций. Наконец, видя настойчивость Алексея, они смягчились [Федоров В. А., 1997, с. 49].

У Андрея Аракчеева никогда не было лишних денег, но он каким-то образом сумел раздобыть сто рублей и с этой суммой вместе с сыном весной 1783 г. отправился в Санкт-Петербург. Алексей «не помнил себя от счастья». Они нашли дешевую гостиницу на Ямской, где сняли часть комнаты, отделенную перегородкой. Алексей подал прошение о зачислении в корпус, но после этого, так как у них не было ни друзей, ни влиятельных знакомых, начались трудности.

Позднее Аракчеев рассказывал Сперанскому об этом первом в своей жизни кризисе. «Это были напрасные хождения, -- говорил он, -- и нам пришлось запастись терпением, пока наше прошение рассмотрели. В ответ не было ни слова, и каждый день мы ходили с Ямской на Петербургскую сторону и дожидались у лестницы директора корпуса Петра Ивановича Мелиссино, чтобы поздороваться с ним и напомнить о своем прошении. Пока мы ждали, небольшой запас денег у моего отца таял и, наконец, иссяк: у нас не осталось ни копейки. Положение было безнадежным. Мой отец слышал, что митрополит Гавриил оказывает помощь бедным, и наша нужда побудила его обратиться за помощью. Мы отправились в монастырь. У входа толпились нищие. Мой отец попросил, чтобы его святейшеству доложили, что его хочет видеть дворянин. Нас ввели внутрь. Отец описал свое бедственное положение и попросил о помощи. Его святейшество послал нас к казначею, и нам дали рубль серебром. Выйдя на улицу, отец показал мне рубль и разразился слезами. Глядя на него, я тоже зарыдал. Мы втроем (включая нашего слугу) жили девять дней на один рубль. Потом рубль кончился! Мы снова пошли на Петербургскую сторону и снова заняли наше место у лестницы. Появился Мелиссино, и, прежде чем отец заговорил, я выступил вперед и сказал в отчаянии: «Ваша светлость, примите меня в кадеты. Если мы будем ждать дальше, то умрем от голода. Я буду благодарен вашей светлости всю жизнь и буду молиться за вас. Мой отец больше не выдержит и умрет от голода, и я вместе с ним!» Слезы текли по моему лицу. Мелиссино испытующе посмотрел на меня. Я всхлипывал, а отец беспомощно рыдал. Мелиссино спросил, как меня зовут и когда подали прошение. Потом он пошел в свой кабинет, попросив нас подождать. Через несколько минут он вышел и, протягивая мне записку, сказал: «Отнеси это в канцелярию. Ты принят в корпус». Я попытался поцеловать ему руку, но он уклонился, сел в экипаж и уехал. Перед тем как пойти в канцелярию, мы с отцом зашли в храм и, не имея денег на свечи, помолились, кладя земные поклоны; мы вышли из храма с радостью на сердце [Дженкинс М., 2004, С. 18].

На следующий день я поступил в корпус. Есть поверье, что ни удача, ни несчастье никогда не приходят одни.

В тот же день отец встретил родственника, приехавшего из Москвы, кошелек которого был полон. Он дал отцу денег, чтобы тот мог вернуться домой. Бог смилостивился над нами! Этот первый урок бедности и беспомощности произвел на меня сильное впечатление».

Таким образом, 19 июля 1783 г. Аракчеева зачислили в кадеты артиллерийского корпуса. В какой-то мере ему повезло, что он выбрал этот род войск, который в русской армии был на положении замарашки. В результате многолетнего пренебрежения артиллерия оказалась в запущенном состоянии, но вскоре, оказавшись перед французскими пушками, ей предстояло стать жизненно важной частью армии. Между тем кадет, не имевший денег и связей, мог сделать успешную карьеру в артиллерии лишь благодаря упорной работе и знаниям. Более влиятельные семьи предпочитали, как в других европейских странах, пристраивать своих сыновей в гвардейские или кавалерийские полки. Артиллеристы считались просто довеском к пехоте, и попадание пушек в цель, как заметил князь Орлов, всецело зависело от случая. Учения проводились плохо, переносить орудия было очень тяжело, а порох часто оказывался с посторонними примесями. Наиболее интересным делом для артиллерии было устройство фейерверков, благодаря которым на генерала Мелиссино в Санкт-Петербурге был большой спрос [Там же. С.24]

Шляхетский артиллерийский и инженерный корпус был образован при императрице Елизавете Петровне П.И. Шуваловым путем объединения созданных еще Петром I инженерной и артиллерийской школ. Это был тогда один из лучших кадетских корпусов, готовивший офицеров-артиллеристов и инженеров. Корпус давал достаточное для того времени и общее образование, но “система воспитания” в нем была вполне в духе времени: по свидетельству В.Ф. Ратча (кстати, воспитанника этого корпуса), “розги почитались тогда такою же необходимою и обыкновенною вещью, как необходимы были хлеб при питании щами или масло при питании кашею; секли за все и про все, секли часто и больно”. “Нас воспитывали в страхе Божием и в страхе розог”, - вспоминал сам Аракчеев [ Ратч А.Ф., 1864, 197 с.].

Но Алексей быстро освоился с обстановкой кадетского корпуса. Юноша был дисциплинирован, учился усердно, получил репутацию “отличного кадета как по наукам, так и по поведению”. В “аттестации” о нем было сказано: “Особенно отличается успехами в военно-математических науках, а к наукам словесным не имеет особенной склонности”.

Уже через 7 месяцев по поступлению в корпус Аракчеева переводят в “верхние классы”. Быстро проходит он и первые ступеньки унтер-офицерских должностей: в начале февраля 1784 года его производят в капралы, через три месяца - в фурьеры, а еще через полгода - в сержанты. Современники свидетельствуют, что “быстрым возвышением своим, более чем в успехах в науке, Алексей Андреевич обязан был своему поведению” [Русское слово. 1874. С. 68]. Пятнадцатилетнему сержанту вверили “слабых как по фронту (строевой подготовке), так и по наукам” товарищей, он “самых неуклюжих и неповоротливых обращал в ловких, а лентяи и малоспособные вытверживали уроки”. Всякое приказание Аракчеев выполнял неукоснительно и “тычков не щадил”, за что “начальники осыпали его громкими и общими похвалами”. Однако товарищи Аракчеева видели в нем лишь “человека нестерпимого зверства”. “Нестерпимое зверство” было вообще в духе того времени, но в отличие от прочих “наставников” Аракчеев был более педантичен, исполнителен и “усерден” [Томсинов В.А., 1996, 272с.].

17 сентября 1787 года курс обучения в корпусе был завершен. Аракчееву дали чин армейского поручика и оставили при корпусе сначала в качестве учителя арифметики и геометрии, а затем и артиллерии. Одновременно ему поручили заведование корпусной библиотекой, которая считалась лучшей из библиотек учебных военных заведений.

Судьба благоволила Аракчееву. В 1790 году знатному екатерининскому вельможе графу Н.Ш. Салтыкову, президенту Военной коллегии, понадобился учитель для его сына и он обратился с просьбой к Мелиссино. Тот рекомендовал Аракчеева. Так одновременно с преподаванием в кадетском корпусе Аракчеев стал учительствовать в доме Салтыковых. Занятия шли успешно. Сын вельможи оказался понятливым учеником, а Аракчеев взыскательным учителем.

Пользуясь покровительством Салтыкова, Аракчеев обратился к нему с просьбой о своем определении старшим адъютантом к Мелиссино, назначенным к тому времени инспектором всей артиллерии [Дженкинс М., 2004, С. 18]. Должность адъютанта у Мелиссино считалась престижной. К тому же она сразу давала и чин капитана. Мелиссино не мог отказать влиятельному Салтыкову. 24 июня 1791 года приказом, подписанным самим Г.А. Потемкиным, Аракчеев был назначен состоять старшим адъютантом у Мелиссино, но пробыл в этой должности недолго. Наследник престола Павел Петрович искал “толкового” офицера-артиллериста для своего гатчинского войска. Он обратился к Мелиссино с просьбой найти ему такого офицера и тот, не испросив даже согласия Аракчеева, своим приказом назначил его на службу в Гатчину. Подобное назначение вряд ли могло обрадовать кого-либо другого, ибо, как все хорошо знали, служба у Павла Петровича в Гатчине отличалась большой строгостью и не давала ни “денежных выгод”, ни ближайших перспектив на получение чинов и наград. Поэтому мало тогда было охотников служить в “гатчинской армии”, однако Аракчеев не боялся строгостей службы, скорее наоборот, именно на такой службе он чувствовал себя в своей стихии [Томсинов В.А., 1996, 272с.].

1.2 Возвышение при Павле I

Получив приказ о новом назначении, Аракчеев 4 сентября 1791 года “с радостью” отправился в Гатчину “в мундире и прическе гатчинских войск”. Павел принял Аракчеева довольно сухо, приказав немедленно “явиться к роте и ознакомиться с порядком службы”. Суровая служба в гатчинском войске была воспринята Аракчеевым как должное, и на первом же вахтпараде он показал себя “как бы век служившим в Гатчине”. Павел строго требовал, чтобы все служившие у него одевались не только “по форме, но и хорошо”. И вот Аракчеев, “не взирая на свои скудные средства, оделся щеголем”. Павел, присмотрелся к новому офицеру, заметил в нем то, что было ему нужно: хорошее знание артиллерийского дела, аккуратность во всем, педантичность и беспрекословную исполнительность. Присутствуя при стрельбах из мортиры, которую проводил Аракчеев, Павел убедился в его искусстве стрельбы и познаниях, затем посетил “лабораторные работы” (изготовления снарядов). Здесь Аракчеев воспользовался случаем доложить ему об имевшихся недостатках и необходимых “переменах”. Павел ответил одним словом - “дельно” [Ячменихин К.М., 1991, С. 49].

Очень скоро Аракчеев снискал и себе полное расположение будущего государя. Павел назначил его командиром артиллерийской роты и произвел в “капитаны от артиллерии”, что соответствовало “подполковнику по армии”, а также представил “лестное право - от самого этого дня, без всякого особенного приглашения, находиться постоянно при обеденном его высочестве столе”.

В обществе офицеров-гатчинцев и “малого двора” Павла Аракчеев старался держаться незаметно, принимал участие в разговорах, когда лишь только они касались служебных предметов, больше прислушивался. Он ни с кем не сближался, не искал ни дружбы, ни симпатии; все его мысли и желания были направлены на то, чтобы угодить Павлу Петровичу, а угодить можно было лишь строгим и ревностным исполнением службы, что Аракчееву блестяще удавалось. “Благодаря своему уму и неутомимой деятельности Аракчеев сделался самым необходимым человеком в гарнизоне, страшилищем живущих в Гатчине и приобрел неограниченное доверие великого князя, - вспоминает Н.А. Саблуков. - У него был большой организаторский талант и во всякое дело он вносил строгий порядок, который он старался поддерживать строгостью, доходившей до тиранства” [Саблуков Н.А., 1991, С. 35].

Получив в свое распоряжение артиллерийскую роту, Аракчеев усердно занялся ее обучением. По 12 часов в день не сходил он с плаца, не жалея ни себя, ни подчиненных; сурово наказывал солдат за малейшую оплошность, не давал спуску и офицерам. В сравнительно короткое время он привел гатчинскую артиллерию в образцовый порядок. Кроме заведования артиллерией ему было поручено устройсво школы для юнкеров и прапорщиков. Им же была составлена и программа занятий: чистописание, русский язык, арифметика, начала геометрии, артиллерии, тактика и фортификация. Аракчеев неослабно наблюдал за преподаванием, поведением и “благонравием” обучавшихся, но особенно за тем, чтобы они “не уклонялись от формы”. Сам Павел постоянно напоминал ему об этом, предписывая “ослушных тотчас арестовывать и доносить мне почасту обо всем оном”.

В 1794 году Аракчеев, сохраняя в своем ведении гатчинскую артиллерию и школу юнкеров, получил новое назначение - заведование хозяйственной частью гатчинских войск. Это была нелегкая обязанность, ибо сам Павел лично входил во все хозяйственные мелочи: следил за качеством сукна, шитьем мундиров, точным соблюдением всех деталей предписанной им формы. Аракчеев успешно справился и с этой обязанностью. В начале 1796 года Павел возложил на Аракчеева инспекцию гатчинской пехоты, а также обязанности коменданта Гатчины. Тем самым в подчинении Аракчеева фактически оказались все гатчинские войска и сам город.

В июне 1796 года по представлению Павла Аракчееву был присвоен чин подполковника, а в конце года - полковника артиллерии. В минуту откровенности Павел Петрович как-то сказал Аракчееву: “Со временем я сделаю из тебя человека”. На что Аракчеев отвечал: “У меня только и есть, что Бог да вы”. Позже он вспоминал о “гатчинском” периоде своей биографии: “В Гатчине служба была тяжелая, но приятная, потому что усердие всегда отмечалось, а знание дела и исправность в особенности. Наследник престола жаловал меня, но иногда и журил за неисправность других”.

5 ноября 1796 года в Гатчину прискакал гонец из Петербурга с известием, что императрица Екатерина при смерти. Павел с супругой и одним из адъютантом немедленно отправился в Петербург и приказал Аракчееву, исполнив данные ему распоряжения по Гатчине, тотчас следовать за ним. Свою мать Павел застал в агонии. На следующий день, не приходя в сознание, она скончалась, и в придворной церкви началась церемония присяги Павлу. Прибывшего из Гатчины Аракчеева новый император встретил словами: “Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде”. Затем призвал старшего сына Александра и соединил их руки с напутствием: “Будьте друзьями и помогайте мне!”. Аракчеев любил вспоминать, как в день своего прибытия в Петербург Александр отдал ему свою рубашку, чтобы тот сменил забрызганное грязью платье. Эту рубашку Аракчеев свято хранил до конца своих дней и в ней завещал похоронить себя.

Приказом Павла I от 7 ноября 1796 года Аракчеев был назначен петербургским комендантом, на следующий день был произведен в генерал-майоры. 13 ноября ему был “пожалован” орден Св. Анны. При вступлении гатчинского войска в столицу навстречу ему выехал Павел I со всей свитой. Командовать парадом был назначен Аракчеев, что было отмечено как знак особого благоволения к нему Павла.

Вступление на престол Павла I сопровождалось щедрыми раздачами крестьян его фаворитам и гатчинским офицерам. Аракчееву было пожаловано 2 тысячи душ крестьян, при этом ему самому предоставлялось выбрать имение. Он выбрал село Грузино с деревнями по р. Волхову, поблизости от Петербурга. В марте 1797 года Аракчеев вместе с царским двором отправился в Москву на коронацию Павла, которая состоялась 5 апреля. В этот день Аракчеев был пожалован александровским кавалером (орденом Александра Невского) и баронским титулом, а 19 апреля поставлен во главе “свиты его императорского величества” со званием генерал-квартирмейстра, став начальником Главного штаба, подчиненного не Военной колегии, а непосредственно императору. В то же время на Аракчеева была возложена ответственная обязанность отдавать “предварительные распоряжения” по армии от имени императора.

Уже первые шаги правления Павла I ознаменовались начавшейся, по выражению В.О. Ключевского, “военной муштровкой” и “муштровкой общества”. Павел слышал, что при Екатерине II и войско и “общество” основательно “распустились” и требовалась твердая рука для восстановления должного “порядка”. Для установления “порядка” в армии как нельзя лучше подходил Аракчеев. Он начал “с суровой строгостью и беспощадно”, по выражению М.Б. Барклая де Толли, вводить дисциплину в войсках, мгновенно схватывая малейшие отступления от предписанных правил. Ничто не могло укрыться от его редкой проницательности. Являясь с ежедневным докладом к императору, Аракчеев сообщал ему о всякой мелочи, подчеркивая тем самым “свое особое рвение по занимаемой им должности”. Современники отмечали, что Аракчеев никогда не докладывал об успехах кого-либо, а выискивал недостатки [В.О. Ключевский, 1991, 623 с.].

Аракчеев регулярно посещал солдатские казармы, требовал соблюдения безукоризненной чистоты как в самих казармах, так и около них. После нелегких дневных учений солдаты должны были заниматься чисткой своих помещений, прилегающих к казармам дворцов и улиц. “Невыносимо тягостной” была придирчивость к мелочам гарнизонной службы. Офицеры жаловались, что их служба под начальством Аракчеева “преисполнена отчаяния”, что он “сумел убить всякую любовь к делу”. Многие не выдерживали и выходили в отставку.

И все же нельзя не отметить, что строгие требования Аракчеева в соблюдении чистоты в городе, наведение порядка в армейском хозяйстве имели и положительную сторону. Как сообщает В.Ф. Ратч, “больные в госпиталях первые почувствовали благотворные следствия строгого надзора нового коменданта; город принял опрятный вид, и жителям столицы не было необходимости совершать дальние объезды, чтобы миновать непроезжие улицы”. Взыскательность Аракчеева соединялось у него с действительной заботой об устройстве солдатского быта: сносном питании, хорошем обмундировании, чистых помещениях. “Чистые казармы - здоровые казармы”, - любил говорить Аракчеев. Берег он казенную копейку. Даже самые ярые недображелатели не могли обвинить его в казнокрадстве или взяточничестве, столь распространенных среди тогдашнего военного и гражданского чиновничества [ Ратч А.Ф., 1864, 197 с.].

В должности коменданта Петербурга Аракчеев следил за всеми подробностями жизни этого большого города, даже за всеми приезжающими и отъезжающими. Он взял за правило, чтобы к нему являлись все прибывшие в столицу офицеры. На городских заставах у них отбирались подорожные и представлялись Аракчееву, так что тот до встречи с офицером уже знал о цели его прибытия. Подробных сведений он требовал и о приезжавших в город гражданских чиновниках, даже о правительственных курьерах: кем были посылаемы, с какими бумагами и донесениями прибыли.

Тесные отношения складываются у Аракчеева с наследником престола великим князем Александром Павловичем. Аракчеев и Александр нуждались друг в друге. Аракчеев - ради укрепления своего положения и расположения к себе будущего императора, а Александр, как верно заметил историк А.А. Кизеветтер, “заслонялся Аракчеевым от отца, и для того чтобы обеспечить себе это, столь необходимое и надежное прикрытие, он всячески цеплялся за Аракчеева” [Кизеветтер А.А.,1911, С. 85].

Дело в том, что Павел доверил наследнику ряд важных постов: военного губернатора Петербурга, шефа лейб-гвардии Семеновского полка, инспектора гвардейской дивизии, а затем и председателя Военной коллегии. Эти посты, требовавшие исполнения множества мелочных формальностей, очень тяготили Александра. Тут-то и пригодился ему Аракчеев. Письма Александра к Аракчееву с конца 1796 года пестрят уверениями и “дружбе” и выражениями “сердечных чувств”. Александр постоянно благодарит Аракчеева “за старание”, которое тот “употребляет” при муштровке солдат и офицеров петербургского гарнизона. “Пожалуй, впредь муштруй их хорошенько в учениях, чем крайне обяжешь того, который весь век свой останется твоим истинным другом” [История государства …, 1997. С. 357].