Интеллегент XIX века: социокультурный портрет

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

1. Происхождение и социальный статус интеллигента

2. Общественно-политическая деятельность интеллигента XIX века

3. Деятельность интеллигента XIX века в культурно-просветительской сфере

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

Русский ученый-литературовед Дмитрий Сергеевич Лихачев считал, что «Интеллигент - это представитель профессии, связанной с умственным трудом, и человек, обладающий умственной порядочностью» [12]. С этим нельзя не согласиться, ведь труд интеллигента важен и крайне необходим для общества, поскольку способствует творческому решению практических проблем в различных сферах жизни.

Актуальность темы исследования. Тема «Интеллигент XIX века: социокультурный портрет» для данной курсовой работы выбрана не случайно, ведь в последнее время в исторической литературе наблюдается рост интереса к данной проблеме. Этот интерес, в основном, связан с глубинными изменениями во всех сферах современного общества, а также с процессами модернизации, происходящими в мире.

Российский интеллигент, что он собой представляет, когда появился и какова его роль - вот главные вопросы, которые тревожат в последнее время исследователей данной проблемы. Появилось даже обозначение данного русла исследований - интеллигентоведение. Ведь именно интеллигент XIX века создавал и транслировал материальные и духовные ценности того времени, являлся одной из составляющих историко-культурного процесса Российской империи.

Необходимо отметить, что современная духовно-практическая ситуация по многим пунктам совпадает с ситуацией начала XIX в., когда народ империи встал перед выбором открыть новую эпоху процветания или забыть весь предыдущий опыт и традиции предков и окунуться во тьму незнания и невежества. Просматривая все альтернативные ситуации и перспективы, выбор будет в пользу эпохи процветания, но чтобы ее достичь необходимо, использовать приобретенный за все это время опыт и учесть уже совершенные ошибки. Таким образом, изучение литературы, посвященной этой теме, привлекало, и будет привлекать исследователей, поскольку является фундаментом для разработки компонентов современной модернизации, обогащает информационный потенциал современной истории как науки и как университетской дисциплины, что также определяет актуальность заявленной темы.

Из всего выше сказанного, можно сделать вывод, что целью работы является раскрытие особенностей социокультурного портрета интеллигента XIX в.

Для реализации данной цели необходимо выполнить следующие задачи:

1) определить происхождение и социальный статус интеллигента XIX в.;

2) охарактеризовать общественно-политическую деятельность интеллигента в XIX в.;

3) выявить деятельность интеллигента XIX в. в культурно-просветительской сфере.

Исходя из этого в качестве объекта исследования выступает сам интеллигент XIX в., а предметом являются социокультурные особенности его портрета.

Характеристика историографии и источниковедческой базы.

Обращение к историческому опыту привело к значительному увеличению количества научных исследований по данной теме, опубликованы ранее неизвестные материалы, изменилась оценка хорошо известных фактов отечественной истории. К настоящему времени накоплен значительный материал по рассматриваемой проблематике, который объективно требует своего должного обобщения.

Характеризуя источниковую базу, допустимо отметить, что историографическими источниками настоящего исследования служат монографии, статьи, диссертации, авторефераты, выступления на конференциях российских авторов, изучавших данную проблематику.

В этом исследовании были использованы, в основном, монографии, диссертации и авторефераты, написанные преимущественно с 90-х гг. ХХ в, так как эти источники не «загрязнены» советским рассмотрением данной проблемы. К таким монографиям можно отнести труд К.Б. Соколова «Русская интеллигенция XVIII - начала XX вв.: картина мира и повседневность» (2007), в котором достаточно полно описано как происхождение, так и различная деятельность интеллигента. Среди диссертаций необходимо выделить работу Возилова В. В. «Идеологические споры и общественная деятельность российской интеллигенции (XVIII - начало XX века)» (2014). Это наиболее новая работа, характеризующая общественную деятельность интеллигента. Также все аспекты жизни интеллигента затронула в своем автореферате «Культура повседневности русской разночинной интеллигенции во второй половине XIX века» (2004) Доронина М.В.

Следующий комплекс источников - научные и научно-публицистические статьи, опубликованные в таких журналах, как «Интеллигенция и мир», «Самиздат», «Гефтер» и др., а также материалы научных дискуссий, проводимых в рамках всероссийских и международных конференций. Здесь необходимо выделить работы Гаспарова М.Л. «Интеллектуалы, интеллигенты, интеллигентность» (1999) и Успенского Б. А. «Русская интеллигенция как специфический феномен русской культуры» (1999). Несмотря на то, что работы написаны в один год по ряду вопросов эти авторы сходятся во мнении, однако и есть в них нюансы, вызывающие споры. Так Гаспаров М.Л. исследуя проблему интеллигента, использует в основном семантический анализ и данные из разных словарей, и, таким образом, противопоставляет термин «интеллектуал» и «интеллигент». Такого же мнения придерживается и Б.А. Успенский. Но тот же Успенский утверждает, что интеллигенты - это выходцы из класса священнослужителей, а Гаспаров, говорил, что интеллигенты - это разночинцы, а это значит, что они не обязательно должны быть выходцами из духовного сословия.

Составленные на основе официальных документальных материалов статистические материалы, аналитические доклады и записки, справочные издания и энциклопедии, являются беспристрастными свидетелями эпохи, поскольку лишены субъективизма, свойственного в определенной степени гуманитарным наукам.

Но полного социокультурного портрета интеллигента не получилось без статей из сети Интернет и электронных изданий.

Практическая значимость: результаты данного исследования могут служить основой для дальнейшего целостного изучения социокультурного портрета интеллигента.

Курсовая работа состоит из введения, трех глав и заключения.

1. Происхождение и социальный статус интеллигента

Начиная данное исследование, необходимо обратиться к терминологии, а точнее - к главному понятию - «интеллигент», не уяснив которое, трудно будет разобраться в главной проблеме.

В источниках можно найти различные определения термина «интеллигент», но, несмотря на все их разнообразие К.Б. Соколов условно свел все определения в три крупные группы:

1) использует в качестве критерия «уровень образования»: интеллигенты - это люди с дипломом. В словаре русского языка так прямо и сказано: интеллигенты - «работники умственного труда, обладающие образованием и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры».[23, с. 25]

2) Использует другой критерий: интеллигент - «хороший человек». При использовании такого определения возникал иной образ интеллигента - некоего интеллектуального «рыцаря без страха и упрека» в сияющих доспехах ума, чести и совести. Согласно этому, интеллигент умен, благороден и готов в любых обстоятельствах отстаивать свои принципы. В этой ипостаси интеллигент - «совесть народа», просветитель, защитник [23, с27]

3) Использует критерий диссидентство, стремясь противопоставить интеллигенцию власти, и формирует образ некоего леворадикального революционера-бунтаря, отрицающего государство, религию и нацию. [23, с. 29]

Самой распространенной является вторая группа определений, наиболее полно отражающая суть данного понятия. Ведь для того, чтобы называться интеллигентом, недостаточно просто иметь диплом или быть противником существующей власти, а необходимо обладать в первую очередь благородной и чистой душой.

Стоит отметить, что такое понятие как «интеллигенция» (от лат. intelligens -- ум, разум, понимание, способность мыслить) было введено в оборот Цицероном, который понимал под интеллигенцией представителей образованной демократии; Гегель считал, что дух есть ближайший образ интеллигенции. В русской литературе термин «интеллигенция» с самого появления нес в себе некоторую смысловую неопределенность. Сложилось, по меньшей мере, три толкования понятия «интеллигенция». В широком смысле под интеллигенцией понимаются, с одной стороны, лица любых социальных слоев и профессий, живущие интеллектуальными интересами и составляющие культурную среду общества, а с другой стороны -- социальный слой, который объединяет людей, профессионально занимающихся интеллектуальным трудом и художественным творчеством и получающим доход от этой деятельности. Наряду с широким пониманием термина «интеллигенция», получило признание и узкое его толкование, позволяющее говорить об интеллигенции как о специфически русском явлении, не имеющем аналогов в других европейских странах. В этом смысле интеллигенция именуется лишь как часть образованного слоя общества, берущая на себя роль выразителя интересов народа, претендующая на роль его духовного пастыря и представителя перед властью.[13, с. 7]

Гаспаров утверждал, что само понятие «интеллигент» также очень неопределенно и его значение за всю историю прошло три этапа. Сначала оно означало «люди с умом» (этимологически), потом «люди с совестью» (их он как раз и относит к интеллигентам XIX в.), потом просто «очень хорошие люди». Это понятие эволюционирует: сначала это «служба ума», потом «служба совести» и наконец «служба воспитанности» [6, с. 3].

На Западе работники умственного труда назывались les intelleсtuels, в России с 1860?х годов?--?интеллигенты. Но, стоит отметить, что в отличие от западного «интеллектуала» русский «интеллигент» - это не только специалист умственного труда, а нечто большее. [6, с. 5]. На Западе есть слово «интеллектуал», есть слово «intellegenzia», но «интеллигент» - такого слова нет. Однако, интеллигент был носителем западной образованности.[16]

Западные интеллектуалы в гораздо большей степени объединены идеологической традицией, которая восходит, в конечном счете, к идеологии Просвещения -- в частности, верой в прогресс. Для русского интеллигента идея прогресса сама по себе не существенна (хотя она может быть очень существенна в определенные исторические периоды); русский интеллигент может верить в прогресс (в известный период) так же, как он может верить в Бога (в другой период). Все зависит от того, чему противостоит эта вера. [27, с. 7]

Интересную точку зрения, по поводу понятия и сущность интеллигенции выразил в своей работе «Культура и интеллигенция» Виталий Владимирович Тепикин. Под интеллигенцией он мыслит «особую социально-профессиональную и культурную группу людей, занятую преимущественно в сфере умственного труда, обладающую способностью чуткости, такта и мягкости в проявлениях, ответственную за поступки и склонную к состоянию самоотречения» [5].

Также тот самый Тепикин В.В. выделил10 определяющих признаков интеллигента:

1. передовые для своего времени нравственные идеалы, чуткость к ближнему, такт и мягкость в проявлениях;

2. активная умственная работа и непрерывное самообразование;

3. патриотизм, основанный на вере в свой народ и беззаветной, неисчерпаемой любви к малой и большой Родине;

4. творческая неутомимость всех отрядов интеллигенции (а не только художественной ее части, как многими принято считать), подвижничество;

5. независимость, стремление к свободе самовыражения и обретение в ней себя;

6. критическое отношение к действующей власти, осуждение любых проявлений несправедливости, антигуманизма, антидемократизма;

7. верность своим убеждениям, подсказанным совестью, в самых трудных условиях и даже склонность к самоотречению;

8. неоднозначное восприятие действительности, что ведет к политическим колебаниям, а порой - и проявлению консерватизма;

9. обостренное чувство обиды в силу нереализованности (реальной или кажущейся), что иногда приводит к предельной замкнутости интеллигента;

10. периодическое непонимание, неприятие друг друга представителями различных отрядов интеллигенции, а также одного отряда, что вызвано приступами эгоизма и импульсивности (чаще всего характерно для художественной интеллигенции) [26].

Он утверждал, что хватит половины из 10, чтобы человека можно было назвать интеллигентом, но в общем значении.

Принято считать, что появление такой социальной группы как интеллигенты манифестировали зальцбруннское письмо Белинского к Гоголю (1847), а также собрания в кружке Петрашевского (1845/6-1849), членам которого в особую вину вменялось чтение и обсуждение этого документа.[14, с. 45]

Однако относительно вопроса происхождения русской интеллигенции, можно обозначить несколько вариантов генезиса.

Одна из традиций отечественной культуры, наиболее отчетливо заявленная русским народничеством, а затем и марксизмом (Н.К. Михайловский, Г.В. Плеханов, В.И. Ленин), - начинать историю русской интеллигенции с возникновения разночинства - в 40-е годы XIX в. в лице наиболее ярких его представителей и идейных вождей -- В.Г. Белинского и А.И. Герцена. Следующее поколение разночинной интеллигенции (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев и другие "шестидесятники") продолжило и радикализировало взгляды людей, представлявших не то или иное сословие или класс, но "чистую мысль", дух (нации или народа), воплощенное искание истины, справедливости, разумной действительности. Таким образом, "разночинское" обоснование русской интеллигенции объясняет не только ее отвлеченную духовность, но и знаменитую ее "беспочвенность", разрыв со всяким сословным бытом и традициями, ее социальную неукорененность, скитальчество, "отщепенчество".[5]

Другая традиция истолкования генезиса русской интеллигенции связывает его с истоками русского вольномыслия ("вольтерьянства" и политической оппозиционности); в этом случае родоначальниками русской интеллигенции оказываются А.Н. Радищев, Н.И.Новиков (к этой точке зрения по-разному склонялись Ленин и Бердяев); Д.Н. Овсянико-Куликовский начинал свою историю русской интеллигенции с момента публикации "Философического письма" П.Я. Чаадаева, положившего начало национальному нигилизму отечественных мыслителей (своего рода оборотной стороны русской мессианской идеи). Именно острота постановки Чаадаевым проблемы национальной самобытности русской культуры и российской цивилизации в контексте мировой культуры вызвала почти двухвековую полемику русских "западников" и "славянофилов" вокруг вопроса о ценностной самоидентичности русской культуры и породила множество оригинальных гипотез и концепций духовно-цивилизационного своеобразия России и русской культуры. Тем самым происхождение русской интеллигенции связывалось, во-первых, с культурным европеизмом, распространением просвещения, развитием наук, искусств и вообще возникновением специализированных форм культуры (которых в Древней Руси с ее культурным синкретизмом не существовало) и их обслуживающих профессионалов; во-вторых, с обретаемыми навыками религиозной и политической свободы мысли, слова, печати, тем более трудными для России, что "рождались они в жестком противостоянии политическому деспотизму и авторитаризму, традиционализму и религиозно-духовному догматизму, цензурным гонениям и запретам, - в отсутствие сложившегося общественного мнения, традиций гражданского общества, правового государства (т.е. в принципиально иных социокультурных условиях по сравнению с западноевропейскими свободами)". [5]

Третья традиция (Д.С. Мережковский и М.О. Гершензон) возводила истоки русской интеллигенции к временам петровских реформ и к самому Петру, признаваемому первым русским интеллигентом, стремившимся "по своему образу и подобию" сформировать отряд послушных его воле "птенцов гнезда Петрова". Сюда же относится традиция осмыслять успехи просвещения в России в связи с державной волей просвещенного монарха (Петр I, Елизавета, Екатерина II, Александр I, Александр II т.д.). Эта традиция исследования генезиса русской интеллигенции была плодотворна тем, что обозначала драматическую коллизию, сопровождавшую в дальнейшем всю историю русской интеллигенции - сложные взаимоотношения интеллигенции с властью и государством. С одной стороны, интеллигенция "рекрутирована" властью, ее деятельность мотивирована гражданским долгом перед Отечеством, его духовным благом и процветанием; с другой - интеллигенция сама творит себя, а не порождена властью, она самоопределяет смысл и цели своей деятельности, связанной с творчеством и распространением культуры, общечеловеческих ценностей, идеалов Разума и просвещения, а не служит лишь интеллектуальным, культурным орудием политической воли самодержавного монарха и его бюрократического аппарата. [5]

Четвертая традиция осмысления культурно-исторических истоков русской интеллигенции связана с поисками более глубоких - древнерусских - ее корней. Так, в многовековой - "пятиактной" - трагедии русской интеллигенции Г.П. Федотов видел и многовековую же ее предысторию: целых два "пролога" к ней - в Киеве и Москве. Иначе говоря, по Г. Федотову, первые "интеллигенты" на Руси - при всей условности их отнесения к интеллигенции - это православные священники, монахи и книжники киевского и московского периодов древнерусской культуры. "В этом случае история (точнее - предыстория) русской интеллигенции уходит во мглу веков и теряется, чуть ли не у истоков Крещения Руси"; однако такой подход к исследованию русской интеллигенции раскрывает важные смысловые составляющие понятия "интеллигенция" - органическая близость древнерусской "протоинтеллигенции" к народу (своим бытом, языком, верой) и вместе с тем - отчужденность, оторванность от него, от народного творчества (культурный аристократизм, византинизация идеалов жизни, нравственности, эстетики). [5]

Пятая традиция трактовки интеллигенции в отечественной культуре связана с вкладом русского марксизма, впитавшего, в большевистском варианте, идеологию "махаевщины" (доктрины, автором которой по праву считается В.К. Махайский и которая объявляет интеллигенцию классом, враждебным революции, в то время как основой революции оказываются деклассированные элементы, люмпен-пролетариат). Согласно этой интерпретации, интеллигенция не находит определенного места в социально-классовой стратификации общества: это не класс, а "прослойка" между трудящимися и эксплуататорами; интеллигенция "вербуется" из недр трудящихся, однако ее труд, знания, продукты умственного труда являются "товаром", который заказывается и оплачивается главным образом эксплуататорскими классами, превращаясь тем самым в форму идеологического обмана и самообмана трудящихся. Интеллигенция, таким образом, предстает в качестве ученых "лакеев", "приказчиков", "прислуги" эксплуататорских классов (помещиков и буржуазии), а создаваемые ею произведения культуры, в соответствии с поступившим "социальным заказом", оказываются опасными и вредными для народа, т.е. подлежат изъятию, исправлению, переосмыслению с новой классовой точки зрения, т.е. целенаправленной селекции. Отсюда - новая роль революционной цензуры, партийно-государственного контроля за интеллигенцией, ненадежной и продажной, лицемерной и склонной к политическому предательству.[5]

В данной работе будем ориентироваться на трактовки первой традиции.

Прежде чем приступить к вопросу о составе интеллигенции, необходимо обозначить основные классификации.

Согласно представлениям П.Н. Милюкова, всю «интеллигенцию» можно представить в широком и узком смысле как два концентрических круга - один внутри другого. Тесный внутренний круг - собственно интеллигенция - численно небольшой, расположенный в центре первого, составляет его ядро. Он состоит только из интеллигентов, участвующих в принятии важных для общества решений и формулирующих для него все идеогеммы. Именно из этого круга чаще всего и выходят те интеллигенты, которые затем становятся монополистами в той или иной области. Интеллигенты второго более широкого круга - это «интеллигенты-исполнители» или «интеллектуальные работники». [23, с. 82]

Эту схему уточнил современный российский исследователь А.Н. Севастьянов, который выделил в интеллигенции не два, а три слоя - три уровня своеобразного конуса. В этой схеме верхнюю немногочисленную часть занимают идеологи, среднюю часть - пропагандисты, а нижнюю, самую широкую часть, - исполнители. К нижнему, наиболее широкому уровню, относятся те представители интеллигенции, которые необходимы практически всем в равной мере - врачи, учителя, юристы, офицеры, священники, научно-технические работники, некоторая малоизвестная часть художественной интеллигенции. Интеллигенция следующего, более высокого уровня - это те, чьими трудами обеспечиваются специфические потребности главным образом самой интеллигенции - историки, философы, социологи, литературоведы, искусствоведы, некоторая часть более известных писателей, композиторов, художников и т.п. К интеллигенции третьего, высшего, достаточно немногочисленного уровня относятся генераторы основополагающих идей, определяющих деятельность не только всей интеллигенции, но и общества в целом.[23, с. 82]

Четкую классификацию по профессиональному признаку мы также видим у В.Р. Лейкиной-Свирской - она делит интеллигенцию на следующие группы:

- чиновники, офицеры, духовенство;

- технические кадры;

- медики;

- учителя средней и начальной школы;

- работники науки;

- цех литературы.

Вялов отнес сюда и представителей студенческой молодежи, стремящейся к получению образования в различных областях знаний, из которых в дальнейшем и будут формироваться все вышеизложенные В.Р. Лейкиной-Свирской группы интеллигенции.[5]

Понятие интеллигенции появляется с буржуазной эпохой?--? с приходом в культуру разночинцев, т. е. выходцев из тех сословий, которые им самим и предстоит просвещать. [6, с. 6]

Разночинцы занимали существенное место в социально-сословной структуре населения России. Тогда к таковым относили «разных чинов» людей, составляющих особую служилую группу населения, лично свободную, но не принадлежавшую ни к податным, ни к привилегированным сословиям. В первой половине XIX в. разночинец - это в первую очередь образованный интеллигент, выходец из мещанства, духовенства, деятель науки, литературы и искусства. [9, с. 394]

В отличие от дворянина, который служит царю, интеллигент может служить только идее: если дворянин служит государству, то интеллигент служит обществу (хотя понимание этого служения может быть различным в разные исторические периоды). Отсюда следует, что интеллигенция, которая может рассматриваться как своего рода культурная элита, по существу своему не может принадлежать к социальной элите: соответственно, интеллигент не может быть богатым, он не может обладать властью, он не должен быть администратором. [27, с. 14]

И не случайно столь значительная роль в формировании русской интеллигенции принадлежит выходцам из духовного сословия. Успенский Б.А. говорил, что интеллигенция не сословна (интеллигентом может быть представитель любого сословия): это призвание, а не сословие, интеллигенция в принципе объединяется не общностью происхождения, а выбором жизненного пути. И, тем не менее, выходцев из духовного сословия особенно много среди интеллигентов. Отсутствие целибата наряду с практикой наследования прихода приводило к тому, что в России складывался образованный класс, неизвестный католическому Западу, - дети священнослужителей, которые не пошли по стопам отцов Именно отсюда постоянно рекрутируется русская интеллигенция -- этот класс служит постоянным источником ее пополнения. [27, с. 14]

К началу1860-х годов в России насчитывалось около 20 тыс. человек с высшим образованием. По данным Всероссийской переписи населения1897 года, численность лиц, занятых преимущественно умственным трудом, составляла726 тыс. человек (около2,7 % от самодеятельного населения страны). Из них около 369 тыс. человек находились на государственной или частной службе, в органах общественного самоуправления (в статистике эти виды служебной деятельности не разделялись); около 263 тыс. человек работали в области науки и культуры, из них в просвещении-- около170 тыс. человек, здравоохранении -- около 36 тыс. человек. С конца XIX века происходил интенсивный приток женщин в сферу образования, медицины и культуры [13, с. 8].

Из разночинцев в XIX веке вышло большое количество ярких представителей интеллигенции: В.Г. Белинский, Н.А. Полевой, Н.И. Надеждин, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский и другие. Однако не следует забывать, что большинство вождей русских нигилистов XIX века имело дворянское происхождение: П.И. Пестель и К.Ф. Рылеев, А.И. Герцен и Н.П. Огарев, М.А. Бакунин и М.В. Петрашевский, Д.И. Писарев и Н.В. Соколов, П.Л. Лавров и Н.К. Михайловский и многие другие.[4, с. 139]

Таким образом, интеллигент - сложное, многогранное и противоречивое явление Российской империи. Часть историков-новаторов считают, что первые интеллигенты появились еще в Древней Руси, однако большинство придерживаются традиционной точки зрения, согласно которой интеллигенты появились в первой половине XIX в. Еще интеллигентов можно назвать и уникальным явлением, характерным только для Российской империи. Несмотря на то, что их часто сравнивают с западными интеллектуалами - это совершенно разные понятия. Если понятие интеллектуал определено, то интеллигент - это неопределенное понятие, ведь интеллигенция не стремится определиться как социальная группа.

2. Общественно-политическая деятельность интеллигента XIX века

Проблема места интеллигента в обществе стала волновать выдающихся представителей русской культуры начала ХIХ века. Она была актуализирована как вопрос о роли и месте «писателя» в «обществе», т.е. «высшем свете» [4, с. 111]. Такого рода вопросы решались в различных центрах общественной и литературно-художественной жизни. По своему типу и составу данные центры подразделяются на:

· общества, как правило, имевшие устав, регламентировавший деятельность их членов;

· кружки, не имевшие жёсткой организации и объединявшие писателей по интересам, позже -- взглядам;

· салоны, атмосфера которых определялась личностью хозяина, его семейными связями, положением в обществе;

· демократические вечера, во второй половине XIX в. нередко перераставшие в редакционные собрания. [19]

Как уже говорилось в предыдущей главе, Б. А. Успенский прямо называет логически определяющим признаком русской интеллигенции принципиальную? невовлеченность ? в ? политические? структуры. Идеальный ее тип -- диссиденты, идущие в истопники и дворники, чтобы только не служить неприемлемой власти. (Этот тип маргинальности называется богемой; он выработался в романтическую эпоху среди людей искусства, теперь он распространился? на людей науки.) Разумеется, в истопники и? дворники в буквальном смысле?слова шло меньшинство оппозиционно настроенных интеллигентов; большинство находило себе места младших сотрудников при не очень политизированных областях знания. [6, с. 6].

И.И. Каблиц подтверждая это добавлял «если бы интеллигенция имела в руках политическую власть, то ее стала бы употреблять в свою пользу, а господство интеллигенции над народом могло бы ухудшить положение последнего» [10, с. 76-77].

Отстраненная от участия во власти и неудовлетворенная повседневной практической работой, интеллигенция сосредотачивается на работе теоретической - на выработке национального сознания. [6, с.7] Она должна была постоянно меняться - выдвигая и апробируя новые идеи и образы. Не случайно каждое поколение интеллигенции определяло себя по-своему, отрекаясь от своих предков и начиная - на десять лет - новую эру. За «идеалистами» следовали «реалисты», за «реалистами» - «критически мыслящие личности» («народники»), за народниками - марксисты - и это лишь основной этап интеллигентской метаморфозы. [23, с.226]

Первое идейно-политическое размежевание интеллигенции в России происходит в конце XVIII века, когда в среде российской интеллигенции выделяются два отряда - традиционалистов-консерваторов (М.М. Щербатов, И.Н. Болтин, Г.Р. Державин и другие) и либералов-западников (А.Н. Радищев, Н.И. Новиков и другие). Вторая политическая дифференциация в среде интеллигенции происходит в конце 1810-х - начале 1820-х годов. В это время в рамках движения декабристов западническое направление распадается на два крыла: либеральное (во главе с Н.И. Тургеневым, а затем Н.М. Муравьевым) и радикальное (во главе с П.И. Пестелем). Основное различие между двумя отрядами было в видении будущего России: республиканским планам П.И. Пестеля противостояла более умеренная программа русских либералов. Выдающимися представителями консервативной интеллигенции начала XIX века в России были Н.М. Карамзин и А.С. Шишков [4, с. 135]. А вот интеллигенцию времен Александра II можно разделить на три главных направления: консерваторы, либералы, радикалы [5].

Для формирования и развития своей картины мира интеллигент не только обдумывал социальные проблемы в тиши, но и хотел обсуждать их с другими: высказывать им свои мысли, выслушивать их реакции, убеждать их и самому убеждаться. Для такой жизни была необходима как воздух близкая и благожелательная социальная среда. И интеллигенты создали вокруг себя такую среду в виде множества связанных друг с другом кругов и кружков, в которых они делились своими мыслями и наблюдениями, обсуждали события, спорили, в которых постоянно кипела и билась живая мысль, направленная на создание или разрушение образов, составляющих основу картины мира. [23, с. 226]

В итоге, попытки ответить на жгучие вопросы современности, обосновать новую теорию развития стали характерным содержанием общественного движения конца 20- 30-х годов XIX в. Одним из первых революционных кружков, появившихся после восстания декабристов, стал кружок братьев Критских. Считая себя идейными последователями декабристов, члены кружка полагали необходимым свержение самодержавия и уничтожение крепостного строя. В качестве основ преобразования народной жизни они рассматривали просвещение и воспитание. Несмотря на свою малочисленность и политическую наивность, этот кружок стал первой революционной организацией, продолжившей идейную линию декабристов. После того, как члены кружка разбросали на Красной площади прокламации, призывающие к свержению монархии, организация была разгромлена полицией. В начале 30-х годов ведущее место в революционном движении принадлежало Московскому университету; в студенческой среде возникали многочисленные кружки, в рамках которых обсуждались различные вопросы современной жизни. В 1831 году выпускник Московского университета Н.П. Сунгуров организовал тайное общество, считавшее своей главной целью введение в России конституционного строя. Идеологи организации разработали план восстания в Москве и Петербурге, который предусматривал вооружение народа, привлечение на свою сторону армии и т. д. Эта группа вскоре была раскрыта полицией. Несколько иной характер имел другой университетский кружок, который возглавлял Н.В. Станкевич. Осуждая современную им действительность, члены кружка, тем не менее, не допускали никакого насильственного вмешательства в действия правительства. Эта группа, в которую входило много ярких, талантливых людей . (К. Аксаков, В. Белинский, М. Бакунин, М. Погодин, П. Грановский и многие другие), была своеобразным «культурным обществом», стремившимся к распространению просвещения и знаний, оказавшим прогрессивное влияние на русскую культуру и общественную мысль.[21, с. 103] Влияние этих кружков на общественную жизнь было ничтожно, поскольку их деятельность быстро пресекалась полицией, численность была не велика, основным занятием являлись политические разговоры.

Революционное движение этого времени сосредоточивалось в кружках радикальной интеллигенции, где шла идеологическая работа. Представителями радикальной интеллигенции 1830-х годов, в мировоззрении которых обнаруживаются нигилистические элементы, можно назвать участников кружка А.И. Герцена и Н.П. Огарева, а также В.С. Печерина [4, с. 139].

Также особого рассвета в это время (20-30-х гг. XIX века) достигли и салоны. Принадлежавшие людям, причастным к искусству, или сановным меценатам, салоны тех лет собирали представителей как дворянской интеллигенции, так и «высшего света». В них обсуждали последние литературные, театральные или политические новости; читали стихи, музицировали, пели. «Выдающиеся умы» блистали перед слушателями своими ораторскими дарованиями. Здесь же происходила светская тренировка ума и чувств: встречаясь с людьми «своего круга», шутили, злословили, флиртовали.[31, с. 125]

Наиболее значительный салон XIX века -- Салон Авдотьи Петровны Елагиной (1789-1877): "Здесь можно было видеть лица, а не толпы, слышать естественное звучание голоса. Никто здесь не раздавлен ревом толпы, никому не нужно было, излагая задушевную идею, напрягать голосовые связки". К.Д. Кавелин писал о том, что дом Авдотьи Петровны был средоточием и сборным местом всей русской интеллигенции, "всего, что было у нас самого просвещенного, литературно и научно образованного. Невозможно писать историю русского научного движения, не встречаясь на каждом шагу с её именем". П. Бартенев отмечал, что "У неё бывали и обменивались мыслями А.И. Тургенев, Н.В. Гоголь, Погодин, Шевырев, Вигель, Иноземцев, Редкин, Н. Павлов, Мельгунов, М. Дмитриев, Крюков, Огарев, Сатин. Поколение, явившееся на смену спутников её молодости, сверстники и товарищи младших сыновей её Валуев, Кавелин, А.Н. Попов, А.П. Ефремов, В.А. Панов, Стахович-отец и бр. Аксаковы, бр. Бакунины, Ф. Чижов, Ю. Самарин, кн. Черкасский любили пользоваться ее беседой [22]

Салон З.А. Волконской -- более литературный по сравнению с салоном А.П. Елагиной -- тоже был знаковым явлением XIX века. А.Н. Муравьев писал: "Тут можно было встретить все, что только было именитого на Русском Парнасе, ибо все преклонялись перед гениальной женщиной. А.С. Пушкин и П.А. Вяземский, Баратынский и Дельвиг были постоянными ее посетителями, кн. В.Ф. Одоевский, М.Н. Загоскин, Раич, С.П. Шевырев и М.П. Погодин, хотя и не любители большого света, не чуждались, однако ее блистательного круга: так умела она все собирать воедино.". В. Ильин добавляет к этому списку фамилии М. Веневитинова, С.А. Соболевского, А. Мицкевича, А.Н. Муравьева, и других. Таким образом, в Москве дом кн. Зинаиды Волконской был изящным сборным местом всех замечательных и отборных личностей современного общества. Тут соединялись представители большого света, сановники и красавицы, молодежь и возраст зрелый, люди умственного труда, профессора, писатели, журналисты, поэты, художники. "Все в этом доме носило отпечаток служения искусству и мысли". Следует отметить большую социальную роль кружков и салонов и важное место их в формировании культуры XIX века. Министр народного просвещения С.С. Уваров признавал, что в тот период времени "домашние общества" имели более заметное влияние на современников, чем академии и государственные учреждения. Не случайно XIX век характеризуется повышенным вниманием тайной полиции к таким объединениям. Герцена отправили в ссылку, когда полиция раскрыла его кружок. За принадлежность к кружку Петрашевского, несколько человек были приговорены к смертной казни и, испытав предсмертный ужас, прямо с эшафота отправились в Сибирь на рудники. [22]

Период 1830-1850-х годов ознаменовался затишьем в общественной жизни, находившейся под жестким контролем полицейских органов. Это привело к тому, что в недрах общественного сознания начинает активно распространяться нигилистическая идеология, а потому некоторые исследователи обвиняют Николая I в появлении революционеров-нигилистов. Заметным же явлением общественной жизни нигилизм станет в период реформ Александра II.[4, с. 162]

Если говорить о профессиональной занятости интеллигентов, то к середине XIX века, наравне с чиновничьей карьерой, появляются и другие возможности независимого существования. Обычным делом для него становится место гувернера и репетитора, дающего уроки по разным частным домам. С дальнейшим развитием издательского дела и с ростом популярности и влияния "толстых" журналов ("Библиотека для чтения", "Отечественные записки", "Современник", "Русское Слово", сатирический еженедельник "Искра") появляются желанные вакансии журналистов, редакторов и переводчиков. Кроме того, черновая журнальная работа: обзоры, статьи, переводы, становятся, пусть слабым, но источником существования для человека с университетским дипломом из малообеспеченной и не родовитой семьи. Армия "работников пера" состояла не только из тех, кто имел "литературное имя", но и из массы незаметных "сотрудников печати". Редакторы, корреспонденты, репортеры, обозреватели, библиографы, рецензенты, переводчики, составители энциклопедических словарей и т.д. Петербургская перепись 1869 г. учла 302 писателя, журналиста, переводчика и издателя, в том числе из них 40 женщин. Несколько позже, в Москве, по переписи 1882 г. литераторов, корреспондентов, редакторов, переводчиков и прочих было зарегистрировано 220 человек, из них 54 женщины. В последующих петербургских переписях отмечается рост лиц свободных профессий: 1881 г. - 334 мужчины и 72 женщины; 1890 г. - 443 мужчины и 65 женщин; в 1900 г. - 523 мужчины и 171 женщина. По всеобщей переписи 1897 г. ученых и литераторов насчитано 3296 человек на всю империю. Эти цифры, по мнению исследователей, соответствовали числу тех, "кто считал литературу и науку своим главным занятием". В 1860-е гг. наблюдается прилив в периодическую печать корреспондентов из провинции. По свидетельствам современников, появляется своеобразная "литературная богема 1860-х гг." в основном состоящая из разночинцев. Пример типичной карьеры разночинца приводится в донесениях агентов III Отделения, наблюдавших за сотрудниками различных популярных в те годы журналов: "проживающий в Петербурге уроженец Херсонской губернии, отставной коллежский секретарь Михаил Михайлович Степановский, родом малоросс, воспитывался в Киевской духовной семинарии и по окончании курса в оной, служил некоторое время в Канцелярии Черниговского губернатора". Переселившись в Петербург, Степановский становиться сотрудником различных журналов и газет ("Искра", "Гудок", "Заноза"). Для этих изданий он пишет различные статьи "обличительно-юмористического содержания". Сходный жизненный путь прошли многие "властелины дум" поколения 1860-х гг., представители разночинной интеллигенции второй половины XIX века: В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов. Похожей была судьба известных критиков "второго плана" М.А. Антоновича, Г.Е. Благосветлова и В.А. Зайцева. Дети священнослужителей и мелких чиновников после учебы в духовной семинарии и университете, а так же нескольких лет преподавания, становятся сотрудниками ведущих "толстых" журналов ("Современник", "Русское Слово" и др.), зарабатывая на жизнь литературным трудом. Оплата за литературный труд была различной и зависела от известности автора, размеров издания, вида выполняемой работы. Так крупные писатели 50 - 70-х гг. XIX века получали за авторский лист: И.А. Гончаров и Ф.М. Достоевский - 200 руб., А.Ф. Писемский - 265 руб., А.Н. Островский -- 150-175 руб., М.Е. Салтыков - Щедрин - 100-125 руб., В.А. Слепцов -- 125 руб., Глеб Успенский - 120 руб., Н.А. Некрасов - 75 коп. за строчку, другие поэты - 50 коп. за строчку. Дороже всех оплачивались произведения И.С. Тургенева (300-400 руб. в 1850 - 60 -е гг. и 600 руб. в 1870-е гг.) и Л.Н. Толстого (300 руб. за лист за "Войну и мир" и 600 руб. в 1870-е гг.)11. Другие писатели получали около 75[8]

Что касается студентов, то большинство студентов в 50-е годы XIX в. еще были аполитичны. Как писал Боборыкин, «Равнодушие к судьбам своего отечества, к тому, что делалось в Крыму, да и во время севастопольской осады, держалось и в студенчестве. Не помню никаких не то что уж массовых, а даже и кружковых проявлений патриотического чувства. Никто не шел добровольно на войну (а воинской повинности мы тогда не знали), кроме студентов-медиков, которым предлагали разные места и льготы. Четверокурсников усиленно готовили к выпуску и отправляли в армию и флот. Таких военных врачей, обновивших еще в Казани свою форму, я помню... Но и только в студенчестве совсем не было тогда духа, какой стал давать о себе знать позднее, к 60-м годам».[23, с.214]

Однако позднее студенчество стало гораздо более активным. Так как салоны были под особенно пристальным вниманием Третьего отделения императорской канцелярии (полиции), что требовало определенного уединения для обсуждения многих насущных вопросов. Небольшая гостиная в аристократическом доме могла служить местом сбора, но студенческие мансарды были более подходящим местом, так как участниками обсуждений теперь были в основном студенты, окончившие высшие учебные заведения или недоучившиеся. Основными ценностями в студенческих кружках были дружба и абсолютная честность. Их члены делились не только своими мыслями, но и личными переживаниями. В горячей атмосфере студенческих кружков благородство определялось по характеру, а не по принадлежности к высшему сословию. Кружок был республикой в миниатюре, презревшей общественные различия, поэтому его члены были равны и могли строить отношения на основе искренней дружбы и равенства. Члены кружков имели право выбора единомышленников. Они могли вступить в подходящий студенческий кружок и выйти из него в любое время. Горячая привязанность молодежи к членам своего кружка обычно подкреплялась презрением к тем, кто был вне этого магического круга, и отвращением по отношению к предателям, враждебностью к противникам [23, с. 215].

К 1840--1850 годам относится дошедший до дней сегодняшних спор о путях развития России между славянофилами и западниками. Видными представителями славянофильства были И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, К.С. Аксаков, Ю.Ф. Самарин и др. Славянофилы исходили из идеи самобытности России, в которой они видели не только независимость от Запада, но и условие возрождения русского духа. Основу либеральной мысли России составили идеи западничества (Белинский, Грановский, Герцен, Огарев, Боткин и др.), которые связывали будущее российского общества с усвоением достижений западной цивилизации. Наиболее значительную роль в развитии политической мысли 1850--1860 годов сыграл А.И. Герцен (1812--1870). Известно, что Герцен прошел сложным путем эволюции своих политических взглядов, в конце 40-х годов своеобразную «духовную драму», связанную с переходом из лагеря к революционным демократам. Выход из этой личной драмы Герцен нашел в идее «русского социализма». Герцен считал, что социализм обеспечит правильную и разумную организацию экономической жизни, утверждение с уничтожением частной собственности. Своего наивысшего расцвета общественно-политическая мысль революционных демократов России достигла в творчестве Н,Г. Чернышевского (1828--1889). В своих художественно-публицистических произведениях «Что делать?», «Пролог», «Письма без адреса» и др. Чернышевский отстаивал идеи ликвидации последствий крепостного права, радикального обновления российского общества. В центре общественно-политической борьбы пореформенной России стал вопрос о форме государственного устройства. Основной формой революционного движения, стремившегося к разрешению его революционными средствами, было народничество. Общепринято выделять в зависимости от форм реализации социалистической идеи в России три основных направления в народничестве 1860--1870 годов: пропагандистское, анархистско-бунтарское, заговорщицкое.[2] социальный интеллигент политический культурный

Итак, с начала 1870-х годов наблюдается тенденция к усилению революционной работы, что проявилось в создании многочисленных радикальных кружков, «хождении в народ» и деятельности отдельных русских «нигилистов». Важным этапом истории русской интеллигенции является деятельность народнических организаций («Земля и воля», «Народная воля» и «Черный передел»), целью которых объявлялся политический переворот, а тактикой - террор. Именно террор стал наиболее ярким выражением политического нигилизма и радикализма, носившим системный характер, вершиной которого стало убийство Александра II. Однако ни разгром революционного подполья, ни репрессивные меры не смогли остановить распространение нигилистических идей после 1 марта 1881 года. Более того, в этот период радикальные идеи начинают активно проникать в провинцию, что постепенно подготавливало почву для возникновения массовых политических организаций. [4, с. 242]

Стоит отметить, что данное отношение к политике было не у всех интеллигентов. Здесь отдельно необходимо выделить военную интеллигенцию. Важнейшую роль в картине мира офицерской субкультуры играл образ Царя. Об особой роли этого образа вспоминал А.И. Деникин: «Я был свидетелем энтузиазма, почти мистического, который повсюду вызывало появление царя. Он проявлялся в громких безостановочных криках «ура» и в лихорадочном блеске глаз, и в дрожании ружей, взятых на «караул», и в каких-то необъяснимых флюидах, пронизывающих офицеров генералов и солдат - «народ в шинелях». Все эти образы и представления закреплялись воинской присягой, ведущей свою родословную из предыдущих столетий. Нарушение офицером присяги рассматривалось как позор и не могло быть терпимо сообществом, какими бы соображениями нарушитель ни руководствовался, каких бы убеждений не придерживался: нарушить ее было бы столь позорно, как струсить в бою. Поэтому случаев нарушения присяги практически не было. Это объясняет то обстоятельство, что офицер мог делать какой-то политический выбор только в том случае, если присяга переставала действовать. А это положение сложилось только дважды - в декабре 1825 и в начале 1917 года. Исходя из этого: «Офицерское сословие есть благороднейшее в свете, так как его члены не должны стремиться ни к выгоде, ни к приобретению богатства или других земных благ, но должны оставаться верны своему высокому призванию, руководясь во всем требованиям истиной чести и сосредотачивая все мысли и чувства на самоотверженной преданности своим высшим военачальникам и отечеству». У офицеров Военной академии, как и в армии, также не было интереса к активной политической жизни. Этой традиции придерживались все поколения академистов. А.И. Деникин вспоминает, что ему никогда не приходилось слышать о существовании в академии политических кружков или об участии ее слушателей в политических организациях. Однажды начальник академии, генерал Драгомиров, беседуя по этому поводу с выпускниками, сказал им: «Я с вами говорю как с людьми, обязанными иметь свои собственные убеждения. Вы можете поступать в какие угодно политические партии. Но прежде чем поступить, снимите мундир. Нельзя одновременно служить своему царю и его врагам». Интересно признание жандармского генерала А. Спиридовича о том, что, благодаря культивировавшемуся в среде русского офицерства кодексу чести, из нее невозможно было получить информацию ни филерам, ни революционерам.

Тем не менее, отдельные офицеры имели собственные вполне определенные политические взгляды. Так, кадровый офицер генерал-лейтенант А.И. Деникин писал: «Я принял российский либерализм в его идеологической сущности, без какого-либо партийного догматизма. В широком обобщении это приятие привело меня к трем положениям: 1) Конституционная монархия, 2) Радикальные реформы, и 3) Мирные пути обновления страны». [23, с.183]

Клерикальная же интеллигенция в критические моменты, поддерживающая самодержавие, с церковного амвона произносила также проповеди в его поддержку. Так было во время подготовки и проведения крестьянской реформы, после убийства Александра II в 1881г. Синод выпускал специальные обращения к православным христианам и предписывал духовенству поучать с церковного амвона прихожан послушанию начальству, призывать к непрестанному труду «в поте лица своего» и изобличать крамолу» заодно со всеми прочими либеральными веяниями. [23, 192-193]

Таким образом, общественно-политическая деятельность интеллигента XIX в. была в основном связана с функционированием различных обществ, кружков и салонов, объединивших совершенно разных по мировоззрению индивидов. Несмотря на то, что интеллигенты - это аполитичные личности, они все равно, в силу происходящих исторических событий, были втянуты в политическую борьбу, в которой важную роль играло отношение к власти: одни принимали ее (интеллигенты-консерваторы), другие - отталкивали (интеллигенты-радикалы и интеллигенты-либералы).

3. Деятельность интеллигента XIX века в культурно-просветительской сфере

Интеллигенты, руководствуясь характерной школой духовных ценностей, считали своим нравственным долгом не только и не столько самообразование и собственное духовное самосовершенствование, сколько просвещение, повышение культурного уровня и политического сознания населения провинции и, прежде всего, учащейся молодежи.[8] Поэтому перед интеллигенцией стояли две парадоксальные задачи:

а) вывести русский народ из положения некультурности, возвести его до уровня национальной культуры, но одновременно научиться у этого самого народа формам и ценностям, которые утрачены самой интеллигенцией, которые как бы составляют народное лицо, и без которых невозможна настоящая национальная, самобытная культура;

б) избавить русский народ от ложной, ненужной и непонятной ему европеизации, но одновременно внедрить универсальные принципы гуманности (толерантности и т. д.), личной независимости и свободы, т. е. принципы, которые, несмотря на свою универсальность, были сформулированы и отчасти реализованы в Западной Европе и Америке, откуда, следовательно, и должны быть неизбежно переняты. [3, с. 54]

Ориентируясь на западную культуру, русский интеллигент XIX века, в отличие от образованного человека XVIII века, оценивает свое положение как позицию человека, одновременно принадлежащего своему социуму и оторванного от него. Интеллигент чувствует себя носителем неких высших ценностей, нужных тому обществу, которому он принадлежит; но одновременно он чужд этому обществу, члены которого смотрят на него с подозрением.[3, с. 55] Они выступают как "третий элемент" системы. Интеллигенты не вписываются своим поведением ни в круг дворян-аристократов, ни в круг крестьянской субкультуры. Они создают свой особый поведенческий код. В этом случае, их поведение маркируется как "поведение сумасшедшего". Это поведение отличается тем, что "носитель его получает дополнительную свободу в нарушении запретов, он может совершать поступки, запрещенные для "нормального человека"", т.к. переход "в пространство "безумия" автоматически означает нарушение всех правил". Для других участников этой схемы (дворян-аристократов и крестьян), очень часто, поведение разночинца непонятно. Оно представляется им странным, эпатирующим и относится к "области взрыва". Это придает действиям интеллигента-разночинца непредсказуемость. Последнее качество, как постоянно действующая система поведения -- разрушительно, но оказывается весьма эффективным в моменты остроконфликтных ситуаций , т.к. "выбивает" противника из привычных ему рамок и ставит в беззащитную позицию. Экстравагантный, не имеющий образцов поступок при повторении может перемещаться из области "взрыва" в сферу привычки. Поэтому, эпатажное и "странное", с точки зрения других представителей схемы, поведение разночинного интеллигента становиться своеобразной модой. Этому поведению начинают подражать, разночинный интеллигент начинает доминировать на культурной сцене. [8]