Москва и причины её возвышения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Некоторые версии происхождение названия «Москва»

Глава 2. Формирование Московского государства

Глава 3. Причины и условия возвышения Москвы

Глава 4. «Москва - третий Рим»

Заключение

Введение

Москва - столица Российской Федерации, город федерального значения, административный центр Центрального федерального округа и центр Московской области.

Москва разнообразна и разнолика - так же, как сама Россия. Здесь и шумный пешеходный Арбат с его артистами, художниками и продавцами сувениров. Это и огромный, шумный проспект Мира с его деловитостью. Это и Красная площадь с её официальностью, историчностью и паломничеством. Это и разные религиозные храмы: православные, католические, синагоги, мечети. Ко всему прочему, это богатый центр Москвы, заполненный дорогими машинами у не менее дорогих ресторанов и магазинов. Это и московские окраины - рабочие, с засученными рукавами, где всё немножко проще. И всё это - Москва!

Многое повидала, многое пережила столица России за свою долгую историю. Здесь рождались и умирали миллионы людей - великих и не очень. Москву захватывали враги, но она пережила и эту напасть. В Москве учились и учатся тысячи студентов из разных краёв. Уезжая к себе в свои города и посёлки, на свою «малую родину», они увозят в сердце и кусочки Москвы.

Москва не просто один из городов страны - это символ величия и славы Российского государства, занимающий особое, самой судьбой определенное ему место в истории развития нашей Родины. И история великого города заслуживает особого внимания, того, чтобы она изучалась. Чему и посвящена данная работа.

Глава 1. Некоторые версии происхождение названия «Москва»

Согласно Отечественно Истории Москве скоро исполнится 860 лет, а происхождение и смысл ее названия до сего времени точно неизвестны. К. Бальмонт в своем стихотворении 1926 года писал

«Москва … как много в этом звуке

Для сердца русского…» Опять

Поет старинная печать

Тут слово первое науки,

Но мне неведомой. Тут знак,

А смысл понять нельзя никак.

Эти строки актуальны и сегодня. С тех пор ясности в этом вопросе не прибавилось, хотя появилось много новых версий и гипотез, основанных на догадках, предположениях, даже выдумках. Почти все ныне существующие гипотезы исходят из двух главных предположений:

· название города произошло от гидронима Москва-река,

· для объяснения названия слово «Москва» разделяют на два компонента в виде Моск- и -ва.

Это связано с тем, что первые гипотезы связывали этимологию названия «Москва» с финно-угорскими языками, что совершенно оправдано, потому что результаты археологических раскопок городищ и селищ дьяковской культуры раннежелезного века историки совершенно определенно трактуют как прямое доказательство того, что на определенном историческом этапе в бассейне Москвы-реки жили племена, говорившие на языке финно-угорской семьи. Элемент -ва на языках коми, марийском и мерянском легко объясняется как «река», «вода» или «мокрый», а элемент Моск- до сегодняшнего дня точного объяснения не имеет. Например, известный русский историк В.О. Ключевский в свое время придерживался такой версии (что придало ей особую популярность): на языке коми Моск, Моска означает «корова, телка», вместе с компонентом -ва гидроним «Москва» объясняется как «коровья вода». Однако вскоре выяснилось, что народ коми в этих местах никогда не проживал, поэтому эту версию признали несостоятельной.

По этой же причине оказалась несостоятельной и явно надуманная гипотеза академика А. Соболевского, выдвинутая в начале ХХ века. Согласно ей гидроним «Москва» будто бы произошел из языков скифско-ираноязычных племен, а именно авестийского слова Ама «сильный». В этом случае название реки интерпретируется как «река-гонщица». Однако факт обитания в этих местах вышеупомянутых племен не доказан да и сама река тихая, равнинная не соответствует такой характеристике.

Известный советский академик Л.С. Берг в тридцатые годы прошлого века предложил гипотезу, опять-таки, о гибридном происхождении гидронима «Москва»: компонент -ва принадлежит, мол, к финно-угорской языковой среде, а корень Моск- связан с названием кавказского народа мосхов и имеет общее происхождение с такими этнонимами как абхаз и баск. Однако в доказательство своей версии, кроме внешнего сходства слов Моск- и мосх, других доводов академик не привел.

В 1947 году эту гипотезу развил историк Н.И. Шишков предположив, что оба компонента Моск- и -ва принадлежат к яфетическим языкам и истолковываются как «река мосхов» или «племенная река мосхов», однако в доказательство не привел ни одного нового аргумента.

Еще одна версия объясняет компонент Моск- через прибалтийско-финские языки как Муста «черный, темный», а компонент -ва - через язык коми как «вода, река». Однако ее несостоятельность состоит уже в том, что каждая часть названия объясняется через разные языки, да к тому же далеко удаленные друг от друга.

Из «свежих» можно упомянуть гипотезу украинского академика О.Б. Ткаченко, автора книги «Мерянский язык». Компонент Моск- он объясняет через мерянское «Москва» - «конопля». То есть Москва-река - это река Коноплянка.

Современные историки утвердились во мнении, что ни одна из гипотез, связанная с финно-угорскими языками точно и полно не объясняет этимологию названия «Москва», и подчеркивают необходимость исследований только в русле славянских и балтийских соответствий.

В какой-то мере убедительные славянские этимологии были предложены лингвистами С.П. Обнорским, Г.А. Ильинским, П.Я. Черных, польским славистом Т. Лер-Сплавинским. Суть их доводов сводится к следующему.

Название «Москва» утвердилось, по-видимому, только в XIV веке. Первоначально город именовался немного иначе - «Москвы». Корень Моск- в древнерусском языке имел значение «вязкий, топкий» или «болото, сырость, влага, жидкость». Так предполагал Г. А. Ильинский.

Известный российский ученый-лингвист академик В. Н. Топоров поддерживает гипотезу о связи названия «Москва» с балтийскими языками. Во-первых, он утверждает, что компонент -ва не является словом из финно-угорского языка, а именно языка коми, и соотносящегося с терминами «вода, река» и т.п., а является частью нарицательного слова. В доказательство он приводит названия рек с компонентами -ва к западу от столицы - в Верхнем Поднепровье и Прибалтике. Учитывая это, академик относит гидроним «Москва» к балтийским языкам. Во-вторых, в славянском корне Моск- ученый устанавливает его общность с балтийским корнем Mask-, приводя похожие слова со сходными корнями и примерно одинаковыми смысловыми связями. И в русском и балтийских языках они, оказывается, означают понятия «жидкий», «мягкий», «слякотный» и т.п. По версии академика название «Москва» следует связывать с широким кругом значений, которые могли быть реальными признаками реки, а именно, с представлениями о чем-то жидком, мокром, топком, слякотном, вязком.

Гипотез о происхождении названия «Москва» существует множество.

Здесь приведены лишь аргументированные версии серьезных исследователей и ученых. Коровья, Медвежья, Мутная, Грязная, Болотистая, Сильная гонщица, Коноплянка, река племени мосхов - вот что может означать, по их мнению, название Москвы-реки и, соответственно, название города.

Подведя итог вышеизложенному, можно сказать, что ни одна из перечисленных гипотез происхождения названия «Москва» историки не считают достаточно убедительными и признают, что вопрос этот крайне сложный и надежд на его решение в ближайшем будущем нет никаких. [12]

Но, тем ни менее, в последнее время широкое распространение среди специалистов получили гипотезы о балтийском и славянском происхождении названия реки. В обеих версиях исконным значением слова было «жидкий, топкий, сырой, слякотный». Эти гипотезы на сегодняшний день и считаются наиболее близкими к истине. [14]

Глава 2. Формирование Московского государства

Особенности возникновения.

Монголо-татарское иго обескровило Русскую землю. Оно ослабило ее не только экономически, затормозилась и политическая жизнь. В условиях замедленного до предела экономического развития преодолеть феодальную раздробленность, добиться формирования национального государства, подобного западному аналогу, было довольно трудно. Характер русской истории все заметнее стал отличаться от европейской. На Руси для создания сильного единого государства потребовалась огромная централизация власти, приобретавшая все более деспотические, жестокие черты. Почти все население страны было втянуто в становление крепостнических отношений.

К концу XIII в. разоренную Русскую землю составляли десятки удельных княжеств, которые с каждым новым поколением князей продолжали дробиться. Шла ожесточенная борьба между князьями за великокняжеский владимирский престол, стремившимися получить ярлык (грамоту) на княжение от ордынского хана. Особенно острое соперничество разгорелось между потомками Александра Невского - князьями Тверского и Московского уделов. Внук Александра Невского, московский князь Иван Данилович (1341), получивший прозвище Калита (кошель для денег), сумел устранить не без помощи Орды соперника. Тверь была сожжена, а княжество разорено. Отказавшись от баскачества (баскак - монгольский сборщик дани), Орда теперь доверила ее сбор московскому князю.

Итак, великое княжение владимирское окончательно перешло к московским князьям. Утаивая часть «ордынского выхода», Иван Калита, а затем и его сыновья-преемники значительно усилили мощь своего княжества. Расширили и его территорию, где покупая, а где и захватывая землю силой. Почувствовав уверенность в своих силах, внук Ивана Калиты московский князь Дмитрии Иванович (1350-1389),прозванный Донским, во главе русской рати в 1380 г. на Куликовом поле у впадения реки Непрядвы в Дон разгромил ордынцев Мамая (?-1380). Мамай после этого поражения надеялся собрать новое войско для похода на Русь. Но по возвращении в Орду был свергнут, бежал в Крым и там был убит. Победа русских на Куликовом поле была серьезным началом изгнания монголо-татар.

Начатый первыми московскими князьями процесс собирания земель и укрепления своей власти активно продолжался. И после многолетней тяжелой борьбы между князьями Москва необратимо превращается в политический центр раздробленных русских земель, в столицу нарождающегося мощного государства, размеры которого потрясали воображение современников.

Иван III (1440-1505) присоединяет Новгород (1478), отменив вече и посадив своего наместника. За этим последовали особенно важная в политическом отношении Тверская земля и Вятка. Осторожный и расчетливый политик Иван III сумел завершить изгнание ордынцев долгим «стоянием» на реке Угре (приток Оки). [1, 72]

Свержение золотоордынского ига.

В 1480 г. было окончательно свергнуто монголо-татарскос иго. Это произошло после столкновения московских и монголо-тагарских войск на реке Угре. Во главе ордынских войск стоял Ахмат-хан, заключивший союз с польско-литовским королем Казимиром IV. Иван III сумел привлечь на свою сторону крымского хана Менгли-Гирся, войска которого напали на владения Казимира IV, сорвав его выступление против Москвы.

Простояв на Угре несколько недель, Ахмат-хан понял, что вступать в сражение безнадежно; а после да узнал, что его столица Сарай подверглась нападению со стороны Сибирского ханства, он увел свои войска обратно.

Русь окончательно за несколько лет до 1480 г. прекратила платить дань Золотой Орде. В 1502 г. крымский хан Менгли-Гирей нанес сокрушительное поражение Золотой Орде, после чего ее существование прекратилось. [6, 196]

Централизация власти.

Длительный процесс собирания раздробленных русских земель в единое государство завершался. Иван III после присоединения Твери получил почетный титул «Божьей милостью государя Всея Руси, великого князя Владимирского и Московского, Новгородского и Псковского, и Тверского, и Югорского, и Пермского, и Болгарского, и иных земель».

Князья в присоединенных землях становились боярами московского государя («обояривание князей»). Эти княжества теперь назывались уездами, управлялись наместниками из Москвы. Наместники назывались также боярами-кормленщиками, так как за управление уездами получали корм - часть налога, величина которого определялась прежней платой за службу в войсках. Местничество -- это право на занятие той или иной должности в государстве в зависимости от знатности и служебного положения предков, их заслуг перед Московским великим князем. Начал складываться централизованный аппарат управления.

Боярская дума. Она состояла из 5-12 бояр и не более 12 окольничих (бояре и окольничие -- два высших чина в государстве). Кроме московских бояр с середины XV в. в Думе заседали и местные князья из присоединенных земель, признавших старшинство Москвы. Боярская дума имела совещательные функции о «делах земли». Будущая приказная система выросла из двух общегосударственных ведомств: Дворца и Казны. Дворец управлял землями великого князя, Казна ведала финансами, государственной печатью, архивом.

При московском дворе в правление Ивана III стал устанавливаться пышный и торжественный церемониал. Современники связывали его появление с женитьбой Ивана III на византийской принцессе Зое (Софье) Палеолог - дочери брата последнего императора Византии Константина Палеолога в 1472 г.

Судебник Ивана III. В 1497 г. был принят новый свод законов Российского государства - Судебник Ивана III. Судебник включал 68 статей и отражал усиление роли центральной власти в государственном устройстве и судопроизводстве страны. Статья 57 ограничивала право крестьянского перехода одного феодала к другому определенным сроком для всей страны: неделей до и неделей после осеннего Юрьева дня (26 ноября). За уход крестьянин должен был уплатить «пожилое» -- плату за годы, прожитые на старом месте. Ограничение крестьянского перехода было первым шагом к установлению крепостного права в стране. Однако до конца XVI в. крестьяне сохраняли право перехода от одного землевладельца к другому. Русская церковь в конце XV -- начале XVI в. Русская церковь сыграла значительную роль в объединительном процессе. После избрания митрополитом в 1448 г. рязанского епископа Ионы русская церковь стала независимой (автокефальной). На западных землях Руси, вошедших в состав Великого княжества Литовского и Русского, в 1458 г. в Киеве был поставлен свой митрополит. Русская православная церковь распалась на две самостоятельные митрополии - Московскую и Киевскую. Их объединение произойдет после воссоединения Украины с Россией.

Внутрицерковная борьба была связана с появлением ересей. В XIV в. в Новгороде возникла ересь стригольников. На голове принимаемого в монахи выстригались крестообразно волосы. Стригольники полагали, что вера станет крепче, если она будет опираться на разум.

В конце XV в. в Новгороде, а затем в Москве распространилась ересь жидовствующих (ее зачинателем считали еврейского купца). Еретики отрицали власть священников и требовали равенства всех людей. Это означало, что монастыри не имеют права владеть землей и крестьянами. На какое-то время эти взгляды совпали со взглядами Ивана III.

Среди церковников также не было единства. Воинствующие церковники во главе с основателем Успенского монастыря (ныне Иосифо-Волоколамский монастырь под Москвой) Иосифом Волоцким резко выступили против еретиков. Иосиф и его последователи (иосифляне) отстаивали право церкви владеть землей и крестьянами. Оппоненты иосифлян тоже не поддерживали еретиков, но возражали против накопления богатств и земельных владений церкви. Последователей этой точки зрения называли нестяжателями или сорианами - по имени Нила Сорского, уединившегося в скиту на реке Соре на Вологодчине.

Иван III на церковном соборе 1502 г. поддержал иосифлян. Еретики были казнены. Русская церковь стала и государственной, и национальной. Церковные иерархи провозглашали самодержца царем земным, властью своей подобным Богу. Церковное и монастырское землевладение сохранялось. [9, 69]

Василий III.

26-летний сын Ивана III и Софьи Палеолог -- племянницы последнего византийского императора -- Василий III продолжил дело отца. Он начал борьбу за отмену системы уделов и вел себя как самодержец. Воспользовавшись нападением крымских татар на Литву, Василий III в 1510 г. присоединил Псков. 300 семей наиболее богатых псковичей было выселено из города и заменено таким же числом из московских городов. Вечевой строй был упразднен. Псковом стали управлять московские наместники.

В 1514 г. в состав Московского государства вошел Смоленск, отвоеванный у Литвы. В честь этого события в Москве был сооружен Новодевичий монастырь, в котором была помещена икона Смоленской богоматери - защитницы западных рубежей Руси. Наконец, в 1521 г. в состав России вошла Рязанская земля, уже находившаяся в зависимости от Москвы.

Таким образом завершился процесс объединения северо-восточной и северо-западной Руси в одном государстве. Образовалась крупнейшая в Европе держава, которая с конца XV в. стала называться Россией. [3, 65]

Итак, Киевская Русь (IX-XII вв.) - общество военной демократии, страна торговли и городов - самым активным образом включалась в европейские дела. Это в сущности раннесредневековое общество, в котором лично свободные люди являлись преобладающей социальной категорией.

Однако с середины XII в. здесь усилились центробежные силы, что привело к феодальной раздробленности Киевской Руси: она распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств. Этот фактор обусловил ослабление оборонной мощи государства, Русь подверглась вторжению иноземных завоевателей (шведов, литовцев, немцев) и в начале XIII в. была порабощена Золотой Ордой.

Длительное монголо-татарское иго оттеснило Русь, задержало ее развитие на два-три столетия, возможно, и обусловило евроазиатское россиянство.

Во второй половине XIII-XIV вв. московские князья начали процесс собирания земель и укрепления своей власти, который проходил в трудных условиях противостояния золотоордынцам, а также преодоления сепаратизма удельных князей. Он сопровождался выдвижением на историческую арену Руси нового сословия - военно-служилого дворянства (помещиков) в качестве социальной опоры великокняжеской власти и утверждением поместной системы землевладения. Этот процесс завершился образованием на рубеже XV-XVI вв. мощного государства, потребовавшего жесткой централизации власти. Прогрессивный процесс формирования единого государства сопровождался постепенным закрепощением крестьян в законодательном порядке. [4, 289]

москва государство централизация власть

Глава 3. Причины и условия возвышения Москвы

Из приведенных здесь данных об объединительной деятельности Москвы видно, что князья ее с самого начала действовали двумя средствами военными и финансовыми, войском и деньгами. Но каким образом они очутились в обладании этими средствами? Очевидно, что в Московском княжестве скопилось много населения, и князья были в состоянии собирать и много войска, и много денег. Объясняя скопление населения в Московском княжестве, Соловьев указал на выгодное географическое положение Москвы. «Москва лежала на дороге переселенцев с юга, на средине между Киевской землей, с одной стороны, и Владимирской и Суздальской -- с другой. По бассейну Москвы-реки переселенцы, идя с юга, оседали густыми массами и делали Московское княжество одним из самых населенных. Кроме переселенцев с юга, в Москву шли переселенцы и из других областей северной Руси вследствие отсутствия в Московском княжестве междоусобиц и бедствий от татар». Это же объяснение принимает и Ключевский. Нам представляется, что из этого объяснения можно принять только вторую его половину, и притом с некоторыми оговорками. Колонизационное движение с юга, как известно, шло наиболее усиленно во второй половине XII и первой половине XIII века. Между тем, за это время бассейн Москвы-реки по всем признакам не наполнялся населением. Сам город Москва, основанный Юрием Долгоруким в 1156 году, сделался стольным княжеским городом только в 1247 году. Москва досталась тогда третьему сыну Ярослава Всеволодовича, князя Переяславского и великого князя Владимирского, князю Михаилу Хоробриту, -- ясное дело, что в составе Переяславского княжества она была в то время не первым городом (выше ее были Переяславль, доставшийся старшему сыну Ярослава -- Александру, и Суздаль с Нижним, доставшиеся второму сыну -- Андрею). После гибели князя Михаила в сражении с литовцами, Москва на некоторое время перестала быть княжеской резиденцией, и только при великом князе Димитрии Александровиче она стала уделом младшего его брата Даниила -- ясное дело, что и в то время она не выдавалась еще среди городов Суздальской области. Выше ее стояли Переяславль и Городец Волжский, которыми владели старшие сыновья Александра Невского -- Димитрий и Андрей. Но прошло каких-нибудь сорок лет (Даниил стал Московским князем в 1283 году), и картина уже резко изменилась. Московское княжество, бывшее одним из последних, становится одним из первых. Его владетель Юрий Данилович оспаривает в орде у одного из сильнейших князей -- Михаила Ярославича Тверского -- великое княжение Владимирское. В 1327 году садится на великое княжение брат Юрия -- Иван Калита, и с того времени с владимирского стола уже не сходят его преемники по Московскому княжеству. Владимир, первый город Суздальской земли, становится как бы придатком Москвы, и позднейший летописец под впечатлением этого факта пишет про Ивана Даниловича: «пришел он от царя Азбяка (Узбека) из орды с пожалованием и е великой честью на великое княжение Владимирское, и сел на великом княжестве в Москве, а стол Владимир и иные многия княжества царь Азбяк дал ему к Москве». Ясное дело, что в конце XIII и начале XIV века произошло возвышение Москвы, ее материальное усиление. Но в это время не было уже значительного, массового передвижения населения с юга, и если Московское княжество наполнилось тем не менее народом, то откуда-нибудь с других сторон. Летопись совершенно определенно указывает, откуда могло прилить население в пределы Московского княжества.

Во второй половине XIII и начале XIV века Суздальская Русь подверглась неоднократным вторжениям татарских полчищ. Особенно опустошительны были набеги татар во время междоусобий сыновей Александра Невского. В четвертый приход татары взяли и разорили 14 городов в Суздальской области. Множество жителей было взято в плен, а множество разбежалось по лесам. Страшные разорения постигали Суздальскую землю и позже, когда уже началось соперничество между Москвой и Тверью. Если вникнуть в подробности летописных сообщений, обнаруживается, что погромы постигали преимущественно области, лежавшиея к северу и востоку от Москвы, т. е. Поволжье от устья Шексны и до устья Оки и бассейн р. Клязьмы. Это не случайное явление. В этих местностях в XIII веке сосредоточивалась большая часть населения Ростово-Суздальской земли. Здесь по летописям мы встречаем наибольшее количество городов и селений. Бассейн верхней Волги выше устья Шексны и бассейн Москвы-реки населены были гораздо слабее. Это видно и из распределения княжеств в Суздальской земле в XIII веке; большая часть княжеств находилась именно к северу и востоку от Москвы, каковые великое княжение Владимирское, Ростовское, Ярославское, Белозерское, Костромское, Галицкое. Юрьевское, Переяславское, Суздальское, Городецкое; в западной части Суздальского края встречаем только два княжения -- Московское и Тверское. Самые сильные князья в XIII веке выходили именно из восточных княжеств, каковы, например, Ярослав Всеволодович Переяславский, сын его князь Александр Невский и внуки -- Димитрий Александрович Переяславский, Андрей Александрович Городецкий. Если так, то неудивительно, почему татары громили преимущественно бассейн Клязьмы и Поволжье: очевидно, здесь им была наибольшая пожива. В результате этих вторжений должно было произойти перемещение населения с востока Суздальской области на запад. Летопись отмечает отдельные эпизоды из этого передвижения. В 1292 году татары, приведенные Андреем, отправились на Тверь. Тверичи сначала сильно было перепугались, так как и князя их в то время не было в городе. Но вскоре они ободрились и целовали крест на том, чтобы биться всем сообща с татарами: «множество людий збеглося во Твери изо иных княжеств перед ратью». Благодаря отливу населения с востока Суздальской земли на запад и произошло возвышение княжеств Тверского и Московского в начал XIV века. Это возвышение констатируется тем, что князья Тверской и Московский в первой четверти XIV века получают ярлыки на великое княжение. Известно, что ханы в то время начали давать эти ярлыки тем князьям, которые были богаче других, могли больше заплатить им поминков. Очевидно, следовательно, что в названных княжествах произошло сильное увеличение населения. Некоторое время происходило колебание, какому княжеству быть первым. Тверскому или Московскому. В конце концов взяло верх Московское княжество. Тверской князь Александр Михайлович в 1324 году не сумел сдержать народного возмущения в Твери против ханского посла Чолхана. Тверичи сожгли Чолхана с его свитой, а других татар перебили. В наказание за это Узбек послал огромное татарское войско на Тверь, к которому должны были присоединиться и русские князья. Татары страшно разорили Тверское княжество: Александр Михайлович бежал в Псков, а братья его Константин и Василий, по выражению летописи, «седоша во Твери в велицей нищете и убожестве, понеже вся земля Тверская пуста, и все быша лесы и пустыни непроходимыя». Досталось и другим землям -- Новгородской, Суздальскому княжению; «точию съблюде и заступи Господь Бог князя Ивана Даниловича и его град Москву и всю его отчину от пленения и кровопролития татарского» (П. Собр. Летоп. X, 194). От этого опустошения Тверское княжество не могло долго оправиться, и самым многолюдным княжеством осталось Московское, которое и начало дело собирания Руси.

Итак, скопление населения в Московском княжестве совершилось не столько благодаря его выгодному положению между Киевской Русью и Владимиро-Суздальской областью, сколько благодаря выгодному положению в отношении татарских набегов. Московское княжество наполнилось не колонистами с юга, а беженцами с Поволжья, Владимиро-Суздальской области и, вероятно, Рязанской, которые искали убежища в отдаленном и глухом Московском крае от татар. И позже совершался прилив населения в Московское княжество частью добровольный, частью невольный. В соседнем с Москвой княжестве Тверском по смерти Михаила Ярославича началась ожесточенная усобица между его сыновьями Константином и Василием с одной стороны и внуком Всеволодом Александровичем Холмским с другой -- из-за великого княжения. Население страшно пострадало от этих усобиц: «и была, -- говорит летописец, -- людям тверским большая тягость, и многие из них от такого нестроения разошлись». Куда? Скорее всего в соседнее Московское княжество, где не было такого нестроения, стоял внутренний мир и царило благоустройство, отмеченное современником, где, -- по сообщению летописи, -- великий князь Иван Данилович «тати истреби». В 1341 году Московский князь по повелению хана Узбека вместе с другими князьями ходил опустошать Смоленскую землю, заложившуюся за великого князя Литовского Гедимина, и вывел к себе много полона. Внук Калиты Дмитрий неоднократно вмешивался в усобицы тверских князей и всякий раз, по сообщению летописи, выводил в свою землю множество людей со всем их богатством и скотом. Дальнейшее увеличение населения в Московском княжестве стояло уже в связи с примыслами его князей. Чем более расширялись эти примыслы, тем московские князья становились богаче и сильнее, тем больше приобретали средства к новым примыслам.

Итак, главной и основной причиной, обусловившей возвышение Москвы и ее успехи по части собирания Великой Руси под властью ее князей, было выгодное географическое положение в отношении татарских погромов и последовавшее вследствие этого скопление населения в ее области. В XIII и XIV веках все княжества вокруг Москвы разорялись и опустошались татарами, и одна только Московская область оставалась не тронутой. Естественно, что Москва сделалась вследствие этого сильнее и богаче других княжеств и оказалась в состоянии делать на их счет присоединения силой или деньгами. [15]

Глава 4. «Москва - третий Рим»

Суть концепции.

Автор теории, вошедшей в историю политической мысли под названием “Москва - Третий Рим”, был иосифлянином по своей идеологической направленности. Его учение развивало и уточняло главные иосифлянские идеи о природе царской власти, ее назначении, взаимоотношении с подданными и церковной организацией.

О самом авторе, монахе (или, может быть, настоятеле) Псковского Елизарова монастыря Филофее, известно немногое. Сам о себе он пишет, пользуясь традиционной самоуничижительной формулой: “человек сельский, учился буквам, а еллинских борзостей не токах, а риторских астрономий не читал, ни с мудрыми философами в беседе не бывал”. Сохранившаяся о нем заметка его современника сообщает, что Филофей постоянно жил в монастыре (“той старец неисходен бе из монастыря”) и был образованным человеком (“премудрости словес знаем”). Неизвестный биограф отмечает также смелость Филофея и его нелицеприятность, благодаря которой он “многа показал дерзновения к государю... боярам и наместникам”, бесстрашно обличая их злоупотребления. Свою политическую теорию он сформулировал в письмах псковскому наместнику М.Г. Мунехину и великим князьям Василию Ивановичу и Ивану Васильевичу.

Наиболее подробно у Филофея разработан вопрос о значении законной царской власти для всей русской земли. В Послании к великому князю Василию Ивановичу он возводит династическое родословие русских князей к византийским императорам, указывая Василию III, что править ему следует по заповедям, начало которым было положено великими прадедами, в числе которых называются “великий Константин... Блаженный святой Владимир и великий и Богоизбранный Ярослав и прочие... их же корень до тебе”.

Многократно обращается Филофей к описанию образа держателя верховной власти, разрешая его традиционно. Царь строг ко всем, кто отступает от “правды”, но заботлив и справедлив в отношении всех своих подданных, в его обязанности входит утешать “плачущих и вопиющих... избавлять обидимых от руки обидящих”.

Высокое представление о царской власти подтверждается требованиями безоговорочного подчинения ей со стороны подданных. По мысли Филофея, все подданные дают обет государю волю его “творити и заповеди хранити во всем”, а если и придется кому-либо понапрасну терпеть “царское великое наказание”, то, возможно, только выразить свою печаль “горьким стенанием и истинным покаянием”. В обязанности государя вменяется забота не только о подданных, но и о церквах и монастырях. Духовная власть подчиняется светской, правда, с оставлением за духовными пастырями права “говорить правду” лицам, облеченным высокой властью. Он, как и его предшественники, настаивает на необходимости законных форм реализации власти. Так, Ивану Васильевичу он советует жить праведно и следить за тем, чтобы и подданные его жили по законам.

Сохранившая верность православию, Россия непобедима, она сбросила татарское иго, ныне успешно обороняет свои границы и возвышается в глазах современников еще и благодаря успехам на дипломатическом поприще. Величие и славу России Филофей сравнивает с величием и славой Рима, и особенно Византии, которая в глазах всех русских считалась великим государством. Ее блеск, слава и могущество не исчезли, а перешли к стране, возглавляемой великим русским князем.

Основная мысль концепции - преемство наследования московскими государями христианско-православной империи от византийских императоров, в свою очередь наследовавших её от римских. Ход развития этой идеи можно представить в следующем виде. Величие древнего Рима, мощный рост и обширные размеры его территории, вместившей почти все известные тогдашнему миру страны и народы, высокая степень культуры и успехи романизации породили в современниках убеждение в совершенстве и незыблемости созданного порядка (Рим -- вечный город, urbs aeterna).

Христианство, восприняв от языческого Рима идею единой вечной империи, дало ей дальнейшее развитие: кроме задач политических, новая христианская империя, как отражение царства небесного на земле, поставила себе задачи религиозные; вместо одного государя явились два - светский и духовный. Тот и другой связаны органически неразрывными узами; они не исключают, но взаимно дополняют один другого, будучи оба двумя половинами одного неделимого целого. Так, в обновленной форме священной римской империи возродилась в средние века идея древнего мира; языческий orbis terrarum превратился в tota christianitas. По вопросу о том, кому принадлежит право быть носителем светской и духовной власти, возникло разногласие: в Западной Европе признавали таковыми римского (немецкого) императора и папу; на греческом Востоке - византийского императора и патриарха (точнее: собор духовных лиц). Названия западной и восточной империи - лишь обозначение реальных фактов, но не идейных, ибо и та, и другая империя считала только себя единою, всемирною, исключая возможность существования другой. Отсюда раскол политический и церковный, противопоставление православного Востока латинскому Западу. Императоры византийские видели в Карле Великом бунтовщика, дерзкого узурпатора; ни за Оттонами, ни за Гогенштауфенами они не признавали прав на императорскую корону; германо-романский мир платил им тою же монетою; параллельно этому, представители церквей слали проклятия один другому. Обе стороны были искренно убеждены в собственной справедливости и в этом смысле воспитывали людей своего круга.

Таким образом, католические народы восприняли мысль, что Священная Римская Империя Немецкой нации, с папой и императором во главе, есть настоящая законная представительница истинного царствия на земле; народы православные, наоборот, видели в византийском императоре своего верховного главу, а в патриархе константинопольском, совместно с другими -- истинного представителя вселенской церкви.

Под углом этих последних воззрений воспитывалась и Россия. До XV в. она считала себя покорною дщерью константинопольского патриарха, а в византийском императоре видела верховного блюстителя общественной правды. Константинополь стал в глазах русских как бы вторым Римом. Со второй половины XV века во взглядах русского общества произошла значительная перемена. Флорентийская уния (1439) пошатнула в самом корне авторитет греческой церкви; обаяние Византии, как хранительницы заветов православия, исчезло, а с ним и право на главенство политическое.

Последующее падение Константинополя (1453), понятое как Божия кара за отпадение от веры, ещё более укрепило новый взгляд. Но если "Второй Рим" погиб, подобно первому, то с ним ещё не погибло православное царство, потому что оно никогда не может погибнуть. Из того, что сосуд разбит, ещё не следует, чтобы иссякло и его содержание: истина, хранимая в сосуде, бессмертна. Бог мог попустить неверных покорить греков, но Он никогда не допустит стереть с лица земли истинную веру и дать над ней торжествовать латинянам или измаильтянам. Правая вера - вечная, неумирающая; иссякнет она - тогда и миру конец. Но мир пока ещё существует, и потому разбитый сосуд должен быть заменен новым, чтобы воплотить вечную истину и снова дать ей внешние формы существования.

Таким новым сосудом, новым Третьим Римом и является Москва -- освобождение от татарского ига, объединение разрозненных мелких уделов в большое Московское государство; женитьба великого князя Иоанна III на Софии Палеолог, племяннице (и как бы наследнице) последнего византийского императора; успехи на Востоке (завоевание царств Казанского и Астраханского) - все это оправдывало в глазах современников представление о праве Москвы на такую роль. На этой почве сложился обычай коронования московских государей, принятие царского титула и византийского герба, учреждение патриаршества, возникновение трёх легенд:

- о бармах и царском венце, полученных Владимиром Мономахом от византийского императора Константина Мономаха (офиц. ссылка в 1547 г.);

- о происхождении Рюрика от Прусса, брата римского кесаря Августа;

- о белом клобуке: клобук этот, как символ церковной независимости, император Константин Великий вручил римскому папе Сильвестру, а преемники последнего, в сознании своего недостоинства, передали его константинопольскому патриарху; от него он перешёл к новгородским владыкам, а потом к московским митрополитам.

Новое положение вызывало новые обязательства. Самодержавно-царская, автокефально-православная Русь должна хранить правую веру и бороться с её врагами. В этом направлении одно время её поддерживал и сам латинский Запад: римские папы старались поднять московских государей против турок, пропагандируя мысль, что русские цари -- законные наследники Византии; в том же духе действовала и Венеция. Теория Третьего Рима до конца XVII в., а именно до войн с Турцией, не выходила из сферы отвлеченных вопросов: но и позже она никогда не получала характера определенной политической программы, хотя некоторое отражение её и слышится: более слабое - в правительственных заявлениях во время освободительных войн России с Турцией на Балканском полуострове, более сильное - в воззрениях славянофилов.

Следствием идеи «Москва -- Третий Рим» стало устойчивое убеждение русских в осознании ими своей судьбы, что Россия призвана быть последним оплотом, цитаделью православия. [11, 412]

Превращение концепции в идеологическую доктрину Московского государства.

Во второй половине XV века вся Русская земля составила две большие государственные группы земель - восточную под управлением Московских самодержцев и западную под властью литовско-польского правительства. Русская Церковь тоже разделилась на две митрополии - Московскую и Киевскую. Политическое торжество Москвы совпадает по времени с первым большим кризисом в сознании Русской Церкви - и этим кризисом глубоко отмечено. Это соблазн Флорентийской унии и катастрофа падения Константинополя в 1453 г. Русским сознанием оба события были восприняты, как апокалиптическое знамение, как страшный обрыв в истории Православия. Учителя и наставники оказались изменниками Православия и за это подверглись «агарянскому плену». Зависимость от слабевшей и своей слабостью развращавшейся Византии становилась все менее оправданной фактами, все более тягостной. Еще в начале XV века Московскому Великому князю приходилось выслушивать уроки византийской теократической теории, образец которой мы находим в послании Константинопольского патриарха Антония Великому князю Василию Дмитриевичу.

Мы знаем уже, как глубоко отразилась эта теория в истории южнославянских империй, буквально «завороженных» теократической мечтой. Законопослушная Русь веками принимала ее без оговорок, хотя и пыталась иногда ослабить свою церковную зависимость от Константинополя. А если прибавить к этому, что под влиянием тяжелой действительности, монгольской неволи, общей разрухи, к концу XIV века на Руси усиливались эсхатологические настроения, ожидания конца мира, то, очевидно, падение Империи, измена греков и, особенно, место во всех этих событиях Москвы, приобретало новое значение. До этого времени Византия была «мерилом Православия»: русские могли спокойно строить церкви и монастыри, молиться Богу, развивать свое государство: за всем этим всегда стояла гарантия вселенского византийского Православия, несомненность его авторитета. Но теперь исчезло именно мерило, рухнул авторитет: «На месте святем, сиречь в соборней и апостольстей Церкви Константина града теперь уже мерзость и запустение». И вот несомненным стало, что священная миссия Византии перешла теперь к Москве, теократическая мечта Востока нашла себе новое воплощение. Уже суздальский иеромонах Симеон, очевидец Флорентийского падения греков, писал: «В Руси великое православное христианство боле всех» и московского князя величал «благоверным, христолюбивым и благочестивым истинным православным великим князем белым царем всея Руси» [7, 53]. Нелегко было зачеркнуть исторический авторитет греков. Неизмеримо труднее - преодолеть канонический авторитет матери-Церкви... История скрупулезных страданий русской канонической совести в вопросе о самостоятельном поставлении митрополита Ионы (1448), что было равносильно началу автокефалии, представляет одно из выдающихся свидетельств русской канонической добросовестности. Столь же добросовестно выстрадана была великим князем Василием Васильевичем неожиданно свалившаяся на него крайне ответственная задача: стать на страже православия, которое пошатнулось в самом его святилище Цареграде и грозило таким образом исчезнут во всем мире... Падение Константинополя оказалось апокалиптическим знамением и свидетельством. Много лет позже Курбский писал «яко разрешен бысть Сотона от темницы своей». Русский религиозный «мессианизм», действительно, рождался в эсхатологическом напряжении, в смущении и тревоге. Но события «оправдывали» его. В 1453 г. пал Константинополь. В 1472 году Иоанн III вступил в брак с племянницей последнего византийского императора - и двуглавый орел Империи законно зареял над Москвой. Наконец, 1480 г. ознаменовался окончательным освобождением от татар. Еще раз подтверждалась схема византийских историков о странствующем Царстве. Ведь ветхий Рим поколебался в Православии и Царство перешло в Новый. Не наступило ли время нового его передвижения - в Москву? Так родилась теория Москвы - Третьего Рима, главным «идеологом» которой был учительный старец Псковского Елеазарова монастыря Филофей. По его посланиям к великим князьям Василию III и Иоанну IV, - Церковь православная, как апокалиптическая жена, сначала бежала из старого Рима в Новый - «...но ни тамо покоя обрет, соединения ради с латынею на осьмом соборе. И оттоле Константинопольская Церковь разрушися в попрание»... Царство же... «паки в третий Рим бежа, иже есть в новую великую Русию... Вся христианская царства снидошася в твое едино: яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти; твое христианское царство инем не останеся... Един ты во всей поднебесной христианом царь».

В политической концепции «Москва - Третий Рим» исследователи давно ищут своеобразие отечественной истории, основанной на византийской, религиозно-государственной парадигме. Строительство Московского царства как царства особой харизмы с мессианистическими устремлениями, как последней «священной империи», обусловило глубокую эмоционально-религиозную доминанту, в развитии русского сознания. В историософии старца Филофея возникла идея окончания на Москве «всемирного переноса империи» (translatio imperii). Эсхатологизм проходит через всю концепцию Филофея. Вся теория строго выдержена в эсхатологических тонах и категориях. Схема взята из византийской Апокалиптики: смена царств или, вернее, образ странствующего Царства. «Царство или Град в скитании, пока не придет час бежать в пустыню». В этой схеме два аспекта: апокалиптика и хилиазм. В русском восприятии первичным и основным был апокалиптический аспект. Образ Третьего Рима обозначается на фоне надвигающегося конца - «по сем чаем царство, ему же несть конца». И Филофей использует апостольское предостережение «приидет же день Господень яко тать в нощи». Чувствуется сокращение исторического времени, укороченность исторической перспективы. Если Москва есть Третий Рим, то и последний, то есть наступила последняя эпоха, последнее земное царство, конец приближается. «Твое христианское царство инем не останется». С тем большим смирением и великим опасением подобает блюсти и хранить чистоту веры и творить заповеди. В Послании к великому князю Филофей именно предостерегает и даже грозит, но не славословит. Эта апокалипсическая схема была вторично использована и перетолкована официальными книжниками в панегирическом смысле, послание превращается в своеобразную теорию официозного хилиазма. Если забыть о Втором Пришествии, тогда уже совсем иное означает утверждение, что все православные царства сошлись и совместились в Москве. Таким образом, Московский Царь есть последний и единственный, а потому всемирный Царь. Третий Рим заменяет, а не продолжает Второй. Ведь задача не в том, чтобы сохранить и продолжить византийские традиции, а в том, чтобы заменить и повторить Византию, построить новый Рим взамен прежнего, павшего и падшего. В объяснении падения Константинополя говорится об «агарянском плене». Отсюда постоянная опасность для чистоты греческой веры и острая настороженность и недоверчивость в отношении к грекам, живущим «в области безбожных турок поганского царя». Так происходит сужение православного кругозора. Возникает опасность подмены вселенского церковно-исторического предания преданием местным и национальным. Постепенно и довольно быстро падает не только авторитет Византии, но угасает интерес к ней.

Одной из самых распространенных ошибок в трактовке концепции «Третьего Рима» является сведение «Третьего Рима» ко второму Константинополю, отождествление этих понятий. Истоки концепции находились в «Изложении» Зосимы в наименовании Москвы новым «Градом Константина», который титуловал себя «новым Римом».

Если бы у Филофея речь шла только о «византийском наследии», об усвоении византийского опыта, политического, идеологического, религиозного, культурного, то вполне достаточно было бы понятия «Второй Константинополь», этим можно было бы и ограничиться. Сходство между Зосимой и Филофеем действительно имеется, но не в уподоблении Москвы Константинополю. Суть этого сходства в поисках более древней доконстантиновой традиции, с первоначальной христианской церковью. Если Зосима - хотя еще очень лаконично - устанавливает связь русской православной церкви с апостольским периодом, то есть началом распространения христианства, то Филофей создает литературную конструкцию, в которой истоки русской церкви возводит к эпохе императора Августа, к той эпохе, к которой относятся деяния и земная жизнь Христа.

Концепция Филофея имеет аналоги в том направлении политической идеологии, которая укоренят русскую государственность в Эпоху императора Августа, создав генеалогические легенды о происхождении от него рода русских князей (цикл «Сказание о князьях Владимирских»).

Рассуждения о причинах перемен («пременений») в судьбах стран и царств Филофей выводит концепцию недвижимого неразрушимого Ромейского царства. Цепь рассуждений такова: все прежние христианские царства прекратили свое существование, будучи попраны «неверными». И «великий Рим» и «Греческое царство» противопоставлены «нерушимому Ромейскому царству». В содержании первых двух этих понятий он разграничивает физические, материальные и духовные стороны. «Великий Рим» сохраняет свое физическое, материальное бытие, но души «латинян» пленены диаволом по причине опресноков (утеряна духовная сущность). Греческим царством владеют турки, но они не принуждают греков отступать от веры (сохранение духовной сущности). То есть ни одно из этих царств не сохранилось в полном объеме, будучи пленено либо физически, либо в духовном смысле. В противоположность этому существует некое «Ромейское царство неразрушимое», поскольку «Господь в римскую власть написася». Хотя эпоха Августа здесь не названа, она легко угадывается.

Многие христианские авторы представляют Римскую империю как державу, выполнившую роль или провиденциальную функцию в божественном христианском плане истории. Это мысль ярко выражена у Козьмы Индикоплова, утверждавшего, что Римская держава - «слуга Христова строения»: «Христу бо еще рождьмуся державу прият римское царство, яко слуга Христову строению… ее первое писание бысть при Августе кесари, внегде Христос родися и внегде в римскую землю и царство сеи изволи писатися и дань даати» [10, 23].

То, что наследует Россия, не есть не «первый Рим», ни «Греческое царство». Она наследует неразрушимое «Ромейское царство» непосредственно то Ромейское царство, в лоне которого Христианская церковь, и с которым связана история превоначального христианства. Оно не тождественно «Гречекому царству», но представляет собою более древнюю парадигму, «доконстантинову» традицию. «Ромейское царство», по Филофею, не парадигма власти, завоевания или экспансии, но держава, сопричастная земной жизни Христа, вместилище истинной христианской церкви; это не конкретное государственно-политическое образование, но функция, функция духовного характера, носителями которой могут быть различные государственные образования, и теперь им становится Россия.

Концепционным центром послания Филофея в последствии превращения эсхатологической концепции в идеологическую доктрину стали слова «о нынешнем православном царстве Василия III», названного единственным христианским царем и «броздодержателем» московской церкви с ее кафедральным Успенским собором, которая охарактеризована как «святая, вселенская, апостольская», «иже вместо римской и константянопольской». Очень важная формула «вместо константинопольской» присутствовала и в записи предложений Римского папы об учреждении Московской Патриархии. Утверждение Филофея о том, что московский престол уже замещает как константинопольский, так и римский, прямо направлено против этого предложения, так как этот престол уже является, по мысли автора, носителем данной функции. Формулировку «Москва - Третий Рим» породило следующее положение Филофея (в котором сама эта формулировка отсутствует): «Вся христианские царства приидоша в конец и снидошася в едино царство нашего Государя, по пророческим книгам, то есть Ромейское царство. Два убо Рим падоши, а третий стоит, а четвертому не быти» [10, 17]. Эти слова идут непосредственно за характеристикой «православного царства» Василия III «броздодержателя» московской церкви.

Что же такое «Третий Рим»? Если «Ромейское царство» - не только государственное образование, но и метафизическая функция, то «Третий Рим» - не столько город как таковой, сколько аллегорическая характеристика. Ведь и два Рима это не только и не столько два города - один в Италии, другой в Малой Азии; эти понятия также относятся и к империи, и к церкви. Точно также и «Третий Рим» - это не только Москва, но и Российское царство со столицей в Москве, русская православная церковь и кафедральный Кремлевский Успенский собор. Первой известной попыткой использовать концепцию «Третьего Рима» для определения московского престола является Предисловие к Пасхалии священника Агафона 1540 г.

Определение престола московского Успенского собора как первого престола русской церкви, а митрополии как Владимирской многозначительно, оно подчеркивает традицию перенесения, (translatio) религиозного центра, указывала на то, что Северо-Восточная Русь стала местом пребывания митрополитов с XIV, со времени митрополита Петра. Здесь сделана попытка конкретнее, чем у Филофея, связать концепции «Третьего Рима» с насущными нуждами русской церкви, с необходимостью утвердить права московских митрополитов. Конечно, ни концепция «Третьего Рима», ни Предисловие к Пасхалии 1540 г. не могли удовлетворительно разрешить вопрос о статусе русской церкви.