Китайская цивилизация

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Филиал ГОУ ВПО

Московский государственный университет сервиса

в г. Смоленске

Курсовая работа

по дисциплине «История туристской деятельности»

Тема 6

«Китайская цивилизация»

Студента 1 курса

Группы 3.1 ТПз

Говор

Александра Владимировича

г. Смоленск, 2007

Содержание

Введение

• Глава 1. Древний Китай
• 1.1 Возникновение китайской цивилизации
• 1.2 Формирование основ государства и общества
• 1.3 Восточное Чжоу. Период превращение Китая в империю
• Глава 2. Древнекитайские достижения
• 2.1 Архитектура древнего Китая
• 2.2 Древнекитайская скульптура
• 2.3 Литература Древнего Китая
• 2.4 Зарождение религий
• 2.5 Китайский шелк
• 2.6 Шелковый пут
• 2.7 Великая китайская стена
• Глава 3. Китай сегодня

Заключение

Список литературы

Введение

Возможно, течение приведет тебя

совсем не туда, куда ты думаешь.

Что можешь сделать -- сделай сейчас;

кто знает, сможешь ли ты это сделать потом.

( Китайская пословица ).

Великий Китай - притягивает к себе путешественников своей богатейшей культурой, утонченным искусством и 3500-летней непрерывной историей. Эта страна вступает в ХХI век в полной уверенности, что этот век будет ее. Так ли это - узнаем со временем, но то, что Китай вкупе со всем восточноазиатском регионом будет направлением №1 в туризме ближайшего будущего, похоже, мало у кого вызывает сомнения. Она огородилась от остального мира живой и почти неприступной изгородью из тысяч иероглифов и звуков странноватого, но удивительно музыкального языка. Она помощнее любой Великой стены, даже видной из космоса.

В своей работе я хочу проследить историю становления и развития этой огромной, богатой традициями и так непонятной нам, европейцам, стране, о Китае, который вполне может претендовать на звание Восточного рая.

Глава 1. Древний Китай

1.1 Возникновение китайской цивилизации

Древнекитайский очаг земледельческого неолита возник примерно в VI - V тысячелетиях до н. э. в бассейне Хуанхэ. Это хорошо известная специалистам культура Яншао. Расписная керамика и навыки выращивания зерновых культур, прежде всего чумизы, равно как и знакомство с одомашниванием скота (свинья), позволяют, наряду с некоторыми другими аналогичными факторами, ставить вопрос о ее генетической связи с аналогичными культурами расписной керамики более западных регионов, в частности ближневосточного, где происходила неолитическая революция и откуда шло массовое расселение неолитических земледельцев. И хотя этот взгляд на генезис китайского неолита вызывает возражения, значимость которых усилилась за последние годы в связи с открытием юго-восточноазиатского центра незернового земледельческого неолита (таро, яме, батат, бобовые), тем не менее многое, включая и некоторые новые археологические раскопки в западных районах Китая, по-прежнему говорит о том, что своими навыками в сфере зернового земледелия и тем более практикой росписи и формами орнамента на керамике культура Яншао обязана более ранним западным вариантам единой серии культур расписной керамики Евразии.

Бронзовый век в Китае зафиксирован археологами с середины II тысячелетия до н. э., причем как темпы его появления и расцвета, так и высокий уровень бронзолитейного дела в сочетании с рядом иных важных нововведений, как, например, письменность, практика строительства пышных дворцов и сооружения гробниц, искусство резьбы по камню, высококачественная отделка утвари, украшений, оружия и многие иные аксессуары развитой урбанизации, позволяют предполагать, что цивилизация бронзового века в Китае (эпоха Шан-Инь) очень многим обязана культурным влияниям извне. Если учесть, что иньцы были монголоидами, трудно опять-таки говорить о миграциях в сколько-нибудь существенных размерах наподобие, скажем, арийской в Северной Индии. Но несомненно, что в какой-то степени такого рода миграции все же имели место. Об этом наиболее убедительно свидетельствуют иньские боевые колесницы, запряженные лошадьми. Ни лошадей, ни колесниц доиньский Китай не знал, но зато и то, и другое было хорошо известно в ближневосточной древности, о чем уже упоминалось. Идентичность иньских колесниц индоевропейским ныне уже совершенно очевидна для специалистов, и это, в сочетании с данными некоторых лингвистических исследований о наличии в древнекитайской лексике определенного количества индоевропейских корней, позволяет с немалой долей уверенности предполагать, что мигрировавшие в сторону Средней Азии в середине II тысячелетия до н. э. индоевропейские племена могли сыграть определенную роль в процессе генезиса китайской цивилизации, предстающей ныне перед наукой в виде раскопанного археологами иньского городища в Аньяне (XIII- XI вв. до н. э.) и всей династии Шан-Инь.

1.2 Формирование основ государства и общества

В отличие от Индии Китай - страна истории. Начиная с глубокой древности умелые и старательные грамотеи-летописцы фиксировали на гадательных костях и панцирях черепах, бамбуковых планках и шелке, а затем и на бумаге все то, что они видели и слышали, что происходило вокруг них и заслуживало упоминания. Отсюда - гигантское, практически необозримое количество письменных источников, которые, в сочетании с обильными данными археологии, дают богатый материал для реконструкции политических событий, социальных процессов, мировоззренческих идей.

Не все источники и далеко не во всем заслуживают полного доверия: стоит напомнить, что значительная часть текстов - прежде всего трактаты религиозно-этического содержания, но частично также и исторические сочинения - имеет явно дидактический характер. Одно несомненно: все древнекитайские тексты, или почти все, сыграли огромную роль в последующей ориентации страны и народа, китайской цивилизации.

И хотя между китайским и индийским взглядами на мир было нечто общее в самом глубинном мировоззренческом аспекте - именно то, что отличало Индию и Китай в этом плане от ближневосточно-средиземноморской системы мировоззренческих ценностей, - китайская цивилизация всегда была уникальной и во многом расходилась со всеми остальными, включая и индийскую. А по некоторым пунктам разница между Китаем и Индией была огромной.

Начать с того, что если в Индии определенный кармой и пожизненно фиксированный социальный статус индивида почти не предоставлял простора для престижных устремлений и это сыграло существенную роль в устремлении людей в сторону поиска мокши и нирваны, в направлении к впечатляющим, но практически мало полезным упражнениям и ухищрениям аскезы и йоги, то в Китае, напротив, каждый всегда считался кузнецом своего счастья в земной жизни.

Социально-политическая активность, едва заметная в Индии, здесь была - как, впрочем, и на Ближнем Востоке и тем более в Европе - основой стремления к улучшению жизни и личной доли каждого. При этом характерно, что если в ближневосточно-средиземноморском регионе такого рода активность со временем стала всерьез подавляться религией, призывавшей к царствию небесному либо настаивавшей на божественном предопределении (именно такого рода идеи были характеры для мировых монотеистических религий, христианства и ислама), то в Китае активный акцент на поиски земного счастья, сделанный еще Конфуцием, продолжал неизменно существовать всегда. И это далеко еще не достаточно отмеченное специалистами обстоятельство сыграло существенную роль, как в истории страны, так и в жизни ее народа, социальную активность которого трудно переоценить. Можно сказать, в частности, что именно с древности ведется отсчет небывалой насыщенности китайской истории массовыми народными движениями.

1.3 Восточное Чжоу. Период превращение Китая в империю

Древнекитайская историографическая традиция начинает историю Китая с описания периода правления пяти легендарных императоров, эра владычества которых воспринимается как золотой век мудрости, справедливости и добродетели. Мудрец Яо передал свой престол способному и добродетельному Шуню, а тот - великому Юю, начиная с правления которого власть стала передаваться по наследству. Юй считается основателем первой в китайской традиции династии Ся.

Восточное Чжоу - эпоха упадка власти чжоуских ванов, длившаяся свыше полутысячелетия. Она подразделяется на два важных исторических периода - Чуньцю и Чжаньго. Первый из них, Чуньцю, был ознаменован борьбой между уделами, превращавшимися в мощные политически независимые царства.

Дело в том, что перемещение столицы и переселение вана знаменовали собой признание новой политической реальности. Отныне сын Неба перестал быть всевластным сюзереном, всеми почитаемой вершиной политической пирамиды Чжоу. Теперь власть его по существу ограничивалась лишь пределами его домена - не слишком большой территории вокруг Лои (Чэнчжоу). Как своими размерами, так и политической значимостью домен вана практически не отличался от окружавших его крупных уделов.

Неудивительно, что он занимал сравнительно скромное место в политической жизни периода Чуньцю (Это название период получил от летописи "Чунь-цю", "весны-осени", погодовой хроники, охватывавшей VIII - V вв. до н. э. и написанной, точнее, отредактированной и обработанной, по преданию, самим Конфуцием.), хотя формально престиж и сакральная святость вана по-прежнему оставались бесспорными, были своего рода "связующим единством" для всего чжоуского Китая. Ведущую же политическую роль в Китае в Чуньцю стали играть наиболее могущественные из уделов, превращавшиеся в крупные царства, такие, как Цзинь, Ци, Чу и Цинь, а также Лу, Сун, Вэй, Чжэн, Чэнь, Янь и некоторые другие.

Перемещение центра тяжести политической жизни из столицы вана ко дворам правителей царств создало на территории бассейна Хуанхэ и прилегающих к нему территорий, постепенно втягивавшихся в зону воздействия китайской цивилизации, эффект полицентризма, многолинейной эволюции. Практически некогда единое занадночжоуское государство распалось на ряд крупных и более мелких независимых государств, большинство которых, кроме разве что окраинных полуварварских Цинь и Чу, именовало себя "срединными государствами" (чжун-го) и гордилось своим происхождением от раннечжоуских уделов, своей историей со времен великого Вэнь-вана, воинственного У-вана и мудрого Чжоу-гуна.

На авансцене политической жизни шла энергичная борьба за гегемонию между наиболее влиятельными царствами. В эту борьбу с переменным успехом время от времени вмешивались ван со своим еще сохранявшимся сакральным авторитетом старшего в роде великих чжоуских правителей, а также правители сравнительно мелких царств и княжеств.

Порой активную роль в такой борьбе играли и вторгавшиеся в бассейн Хуанхэ варварские племена жунов и ди, иногда разорявшие целые царства, как это случилось с Вэй.

На другом, более низком уровне, т. е. в рамках каждого из царств, особенно крупных, шла своя острая политическая борьба между враждующими аристократическими кланами и возникавшими в рамках царств новыми уделами, причем эта борьба обычно тесно переплеталась с враждой царств между собой, в результате чего затягивались запутанные узлы острых интриг и политических конфликтов.

Наконец, на нижнем уровне крестьянской общины протекали свои интенсивные процессы развития. Осваивались новые земли, расселялись и этнически смешивались а ходе расселения выходцы из разных районов, уделов, даже царств. Усиливались внутренние связи между различиями частями чжоуского Китая, создавались предпосылки для экономического развития, для процесса приватизации, товарно-денежных отношений, что способствовало сложению фундамента будущей китайской общности.

Все эти проявления генерального исторического процесса, протекавшего в чжоуском Китае в VIII - V вв. До н.э., в свою очередь вели к интенсификации политической жизни, резкому увеличению конфликтов, усилению внутренней борьбы и придворных интриг, причем главной и господствующей тенденцией этого периода стал столь хорошо известный специалистам феномен феодализации. Суть этого явления (речь идет лишь о социально-политическом феномене, но не о социально-экономических отношениях, не о формации, хотя стоит заметить, что ряд китайских историков-марксистов, как, например, Фань Вэнь-лань или Цзянь Бо-цзань, видели здесь и феодализм как формацию) достаточно сложна и многогранна, чтобы остановиться на нем специально. Это существенно и потому, что подобный феномен едва ли не ранее всего в мире именно в истории чжоуского Китая проявил себя наиболее ярко, став чем-то вроде эталона феодализации и во многом предвосхитив аналогичные явления в раннесредневековой Европе.

Дело в том, что если в западночжоуском Китае существовала лишь одноступенчатая иерархическая лестница - вану на правах вассалов подчинялись правители уделов, имевшие княжеские титулы гун, хоу, бо и др. и именовавшиеся сводным обозначением чжухоу (князья), - то теперь иерархия стала многоступенчатой. Во главе Поднебесной по-прежнему стоял ван, сын Неба. Формально его вассалами продолжали считаться правители царств, носившие только что упомянутые титулы, чаще всего "гун". Им в рамках царств подчинялись в качестве вассалов правители автономных уделов, причем именно это, третье звено иерархической лестницы власти стало в Чуньцю центром политической активности.

Уделы новой волны, о которых идет речь, обычно давались в пожалование от имени правителя царства его родственникам, чаще всего сыновьям, и заслуженным сподвижникам. Собственно, именно присвоив себе право наделения уделами, до того бывшее исключительной прерогативой сюзерена-вана, правители царств де-факто обрели политическую независимость. Первые уделы такого типа стали создаваться в крупнейшем царстве Цзинь еще в VIII в. до н.э. Затем их начали создавать в Ци, Лу и других царствах.

Это жесткие структуры феодально-кланового типа, в каждой из которых глава клана, титулованный аристократ (он имел титул цин), был всесильным властителем. Стоя во главе тесно спаянного плановым родством удела, такого рода наследственный аристократ обычно приобретал большое влияние в царстве. Он, как правило, занимал наследственную (чаще всего министерскую по значению) должность, опирался на своих родственников и сподвижников и вел непрестанную борьбу за высокое положение и соответствовавшие ему престиж и влияние с другими соперничавшими с ним удельными аристократами своего царства.

Характерно, что местническая борьба такого рода при слабых правителях царства перерастала в активные, порой даже вооруженные столкновения с соперниками, не говоря уже о придворных интригах. В этой борьбе складывались коалиции, гибли одни и усиливались за их счет другие уделы. Конечный итог борьбы, длившейся практически на протяжении всего периода Чуньцю, в разных царствах бывал различным. В некоторых, как Цинь и Чу, правители царств сравнительно быстро одолевали центробежные силы феодально-удельной знати и превращались во всесильных правителей. Это был оптимальный итог, так что неудивительно, что именно Цинь и Чу в III в. до н.э. поведи между собой последний бой за объединение Китая. В других царствах, как в Ци, борьба вела к усилению отдельных удельных правителей (цинов) и к захвату одним из них трона; в остальных, как в Цзинь или Лу, - к распаду царства на части или к ослаблению царства в связи с разделением его цинами на сферы влияния.

К числу наследственных аристократов принадлежала еще и большая прослойка так называемых да-фу, которые отличались от цинов тем, что не имели собственных владений и вынуждены были добывать себе пропитание и делать карьеру службой, в основном военной. Да-фу - это своего рода древнекитайские рыцари. Среди них были сыновья и внуки тех же правителей и цинов, не говоря уже о самих да-фу. Особенностью этого слоя было то, что они в условиях постоянных войн достаточно быстро истребляли друг друга, что играло определенную роль для структуры в целом, не создавая излишних проблем с обеспечением аристократов да-фу достойным их образом жизни. Подчас да-фу занимали место цинов и бывали владетельными аристократами, но это бывало лишь в виде исключения. В целом же да-фу занимали ту же ступень, что и цины. Это была наследственная знать.

Четвертое звено иерархической лестницы феодализировавшейся политической структуры периода Чуньцю являла собой прослойка служивых-ши. Это были представители младших ветвей владетельной знати, выходцы из боковых аристократических линий (да-фу), которые не имели ни титула, ни должности, но были неплохо образованными и имели связи в мире знати. Возможно, к этому разряду людей примыкали и выходцы из низов, сделавшие успешную служилую (военную либо чиновничью) карьеру. Словом, термином "ши" с VIII - VII вв. до н. э. в чжоуском Китае стали обычно обозначать своего рода профессионалов, готовых идти на службу туда и к тем, кто и откуда их позовет. Но это не была служба слуги, низшего обслуживающего персонала. Речь идет о службе иного рода, практически о положении верного и уважаемого вассала, на которого можно положиться и который знает и свято соблюдает еще неписаный, но уже жестко фиксированный в обществе закон чести.

Не имея в своем распоряжении ничего, кроме обеспечивающего их статус закона чести, да-фу и ши строго соблюдали его и выше всего чтили в себе именно это. Суть кодекса аристократической этики, о котором идет речь, складывалась веками и в VII - VI вв. до н. э. обрела уже отточенные формы: строгое соблюдение норм иерархии и вассальных обязательств (я служу своему господину, или, иначе, "вассал моего вассала - не мой вассал"); обязательный учет степени кланового родства в связи с возможными претензиями на должность и власть; преданность господину до конца; принятые нормы поведения на поле боя, равно как и при исполнении должностных обязанностей; культ аристократизма в жизни, т. е. строгое соблюдение обязательных норм этики в соответствии со своим статусом.

Однако служивые-ши, количество которых со временем все увеличивалось, превратились в чжоуском Китае в нечто вроде личных дворян и в качестве таковых внесли немалый вклад в его историю. Именно этот низший слой удельно-клановой знати оказался со временем решающим звеном в борьбе правителей за усиление их власти.

Правители царств боролись за гегемонию по меньшей мере с начала VII в. до н. э., когда знаменитый реформатор Гуань Чжун помог усилиться и стать гегемоном-ба своему царственному патрону, циско-му Хуань-гуну. После смерти Гуань Чжуна и Хуань-гуна влияние Ци ослабло, а гегемоном-ба вскоре стал цзиньский Вэнь-гун, сумевший в длительной и полной интриг политической борьбе одолеть соперников и создать сильное царство, упрочение власти в котором он видел в том, чтобы не создавать уделы во главе с родственниками, могущими претендовать на трон. Вэнь-гун щедро наделил уделами неродственных ему сподвижников. Но, хотя эта тактика на некоторое время помогла обеспечить власть правителя Цзинь, она в конечном счете привела к банкротству: усилившиеся удельные аристократы, в междоусобной борьбе истребившие друг друга, в конечном счете (речь о троих уцелевших) поделили между собой, как упоминалось, царство Цзинь.

С ослаблением Цзинь уже ни одно из царств реальным гегемоном-ба так и не стало, хотя формально историографическая традиция насчитывает в Чжоу последовательно властвовавших пять гегемонов (остальные трое, чьи имена варьируются, хотя и выделялись на общем фоне, но всеми признанными властителями уже не были). К концу периода Чуньцю более важным было уже не задавать тон на всекитайской арене, т. е. не стремиться к гегемонии, а суметь навести порядок в собственном царстве. Именно это было главной заботой правителей, причем преуспели те из них, кто последовательно вел курс на реформы, суть которых сводилась к укреплению власти центра. Такого рода реформы примерно с VII в. до н. э., предпринятые одна за другой, проводились в различных царствах, причем именно они в конечном счете способствовали трансформации внутренней структуры чжоуского Китая, что, в свою очередь, подготовило и обусловило процесс дефеодализации. В стране в целом создавалась принципиально новая политическая ситуация. Складывались условия для объединения царств. Вопрос был теперь в том, как и на какой основе можно объединить Китай, кто это может и должен сделать.

Конечным результатом этого процесса стало усиление централизованной власти правителей и объединение Китая, превращение его в империю.

Глава 2. Древнекитайские достижения

2.1 Архитектура древнего Китая

В многочисленных и разнообразных культурных памятников Китая древняя китайская архитектура занимает очень важное место. Выдающиеся образцы древней китайской архитектуры, такие как дворец "Гугун", храм "Неба", парк "Ихэюань" в Пекине, древний город "Лицзян" в провинции Юньнань, древние жилые помещения в южной части провинции Аньхуэй и другие уже вошли в "Каталог мирового культурного наследия ".

Виды древних китайских сооружений очень многообразны: это и дворцы, и храмы, и садовые сооружения, и могилы, и жилища. По своему внешнему облику эти сооружения или торжественны и великолепны, или изящны, изысканы и динамичны. Тем не менее они обладают характерной особенностью, которая так или иначе сближает их друг с другом, - это те строительные идеи и эстетические устремления, присущие исключительно китайской нации.

В древнем Китае наиболее типичной конструкцией дома считалась каркасно-столбовая, использующая для этого древесину. На глинобитной платформе устанавливались деревянные столбы, на которых крепились продольные поперечные балки, а на них - крыша, покрываемая черепицей.

У нас в стране говорят, что "стена дома может обвалиться, но дом не разрушится." Это объясняется тем, что тяжесть дома выдерживают столбы, а не стена. В этом и заключается суть дела. Такая каркасная система не только позволяла китайским архитекторам свободно проектировать стены дома, но способствовала предотвращению разрушения дома при землетрясениях. Например, в северной провинции Китая Шаньси находится буддийский храм высотой более 60 метров, каркас которой был деревянным. Этой пагоде уже 900 с лишним лет, но она очень хорошо сохранилась до сегодняшнего дня.

Другая особенность китайского древнего зодчества - это эффект, дающий целостную композицию, т, е. создается некий ансамбль из множества домов. В Китае не принято строить отдельно стоящие здания: будь это дворцовые сооружения или частные помещения они всегда обрастают дополнительными строениями.

Главное здание окружается дворовыми постройками, которые равномерно отделены от него и симметричны.

Однако сооружения в архитектурном ансамбле не обязательно размещены симметрично. Например, постройки в горных районах Китая или помещения садово-паркового комплекса иногда сознательно допускают нарушения симметричной формы в целях создания более богатого разнообразия строительных композиций. Погоня за подобным разнообразием форм в ходе строительства домов привела не только к созданию единого строительного стиля в китайском древнем зодчестве, но и одновременно с этим продемонстрировала его многообразие.

Древние архитектурные сооружения Китая носят и другой яркий характер: они подвергаются художественной отработке, придавая им специфическую декоративность. Например, крыши домов не были ровными, а всегда вогнутыми. А для того, чтобы придать зданию определенное настроение, строители обычно вырезали на балках и карнизах разнообразные картины животных и трав. Подобные узоры наносились гравированные и деревянные столбы комнат, окон и дверей.

Кроме того, древнее китайское зодчество характеризуется применением красок. Обычно крыши дворца порывались желтой глазурованной черепицей, карнизы красились сине-зеленой окраской, стены, столбы и дворы - красным цветом, комнаты устланы белыми и темными мраморными платформами, которые сверкали под голубым небом. Сочетание желтой, красной и зеленой окрасок с бело-черной в украшении домов не только подчеркивает величественность зданий, но и радуют глаз.

По сравнению с дворцами жилые помещения в южной части Китая очень скромны. Дома покрыты темно-серыми черепичными крышами, их стены перекрыты белыми цветами, а деревянные каркасы - темно - кофейным цветом. Вокруг домов растут бамбук и бананы. Подобные помещения существуют и в настоящее время в южных провинциях страны Аньхуэй, Чжэцзян, Фуцзянь и других.

2.2 Древнекитайская скульптура

Зарождение китайской культуры уходит своими корнями в седую древность. Дошедшие до нас бронзовые бытовые и ритуальные сосуды свидетельствуют о том, что уже во 2-тысячелетии в Китае сложился свой стиль скульптурного искусства. Они отличаются разнообразием форм, причудливыми горельефными изображениями зверей, птиц. чудовищ, фантазией узоров. Сравнительно с периодом неолита круг орнаментальных мотивов расширился и видоизменился. Отвлеченные символы природы стали более конкретными. Тигры, змеи, драконы, узоры, обозначающие гром и облака, маска фантастического хищника "тао-те" связывались со странами света, планетами, ранними представлениями о мироздании.

Они должны были оберегать человека от стихийных бедствий, привлекать к нему добрых духов. Поэтому узор заполнял всю поверхность сосуда, почти не оставляя пустых мест. Несмотря на фантастичность и кажущуюся стихийность декора, сосуды отличались строгими пропорциями, четким распределением орнамента его симметрией, определившими стилистические закономерности скульптурного искусства Китая в последующие периоды.

К середине 1-тысячелетия до н.э. Формы бронзовых сосудов становятся более мягкими, простыми и изящными, узоры более плоскими. Рельефные мотивы заменяются инкрустацией. В орнамент включаются жанровые сцены (охота, жатва), сцены, связанные с ритуальными обрядами.

В период Хань появляются гравированные по кирпичу и камню рельефы назидательного и легендарно-исторического характера. Они отражают представления древних людей о структуре Вселенной, странах света, о пирах во дворцах небожителей.

В период династии Шань захоронения рабовладельческой знати сначала сопровождалось погребением живых рабов, потом вместо живых людей стали класть просто деревянные, а впоследствии глиняные фигурки. Самые ранние погребальные деревянные статуэтки были обнаружены на территории государства Чу 230 год до н.э. По форме они были еще примитивными и грубыми.

В период династии Цин керамические погребальные фигурки - это уже образы реальной жизни. Известные терракотовые цинские погребальные статуи воина с конем обычно имели высоту в метр 85 сантиметров, а скульптуры лошади полтора метра. В одном захоронении иногда было несколько тысяч таких фигур. Такое громадное войско воинов и лошадей должно было наводить страх на загробных врагов. Такие скульптуры изготовлялись по кускам, проходили весьма сложную процедуру изготовления и в конце слипались вместе.

По сравнению с цинскими статуями, такие статуи периода династии Хань отличались гротескностью образа, простотой и выразительностью пластического языка. В создании человеческих образов были органически применены методы круглой и плоской скульптуры. Так постепенно сформировался особый стиль китайской скульптуры. В эпоху Южных и Северных династий на юге страны появились фарфоровые скульптуры погребального значения. Они во многом унаследовали традиции времен династий Цин и Хань. Но подлинный расцвет скульптура переживает во времена могущественной Танской династии. Известные танские трехцветные глазурные изделия отличались оригинальным стилем, выразительностью художественных образов, блеском и яркостью глазури, высокой техникой обжига. Знаменитые лошади и верблюды этого вида скульптуры отличают точные пропорции, благородные формы и хороший художественный вкус. Это лошади с благородной осанкой, высоко закинувшие голову, спокойно стоящие, или неудержимо скачущие. Им присущи одухотворенность и благородный образ. Все это наглядно и полно отразило дух и веяния Танской эпохи.

Ко времени династии Сун погребальная скульптура постепенно приходит в упадок. В период пяти династий такие скульптуры уже теряют свою художественную ценность. А в период Цинской династии изменяются уже и погребальные обычаи-люди стали предпочитать кремацию, бумажные фигурки заменили погребальные статуэтки. Таким образом, погребальные статуэтки, как отдельный вид скульптуры исчез

Каменные скульптуры создавались для олицетворения власти и могущества китайских императоров и дворцовой знати. Они обычно устанавливались перед императорскими могилами и представляли собой некие памятники. Такой вид скульптуры зародился еще во времена "Воюющих царств". В эпоху Хань и Южной династии он получает большое развитие во времена династии Тан и Сун, формируется система создания каменных скульптур согласно рангу усопшего. Так было вплоть до последних дней династии Мин и Цин.

Каменные скульптуры в гробнице генерала Хо Цюбина представляют собой шедевры скульптурного искусства Китая раннего периода. Хо Цюбин - знаменитый генерал времен династии Хань. Его захоронили рядом с императором Уди. Могила была построена наподобие горы Циляньшань и на могиле было установлено 9 каменных скульптур, чтобы увековечить военные заслуги выдающегося генерала. Все они были изваяны из цельного камня. Центральной фигурой является фигура коня, под копытами которого лежит воин - сюнну с покорным выражением лица.

Священные львы у могилы императора Сяоцзин представляют образец каменных скульптур времен Южных династии. Эти два грозных льва почти в три метра высотой. Высоко подняв голову, с широко раскрытой пастью, выставив одну лапу вперед - лев являет собой олицетворение власти и могущества.

В гробнице Танского императора Ли Шимина имеется барельеф с фигурами 6 боевых коней. Они изображены в разных позах, среди них выделяется один конь известный как Цзинлуци. Скульптура изображает коня, терпеливо переносящую боль, когда у него из бока вынимают стрелу.

Во времена династии Хань на внутренних стенах и над дверями гробниц, храмов, появляются плиты и кирпичи с рельефным украшением. Это были барельефные украшения или узоры, нарисованные линиями. Их еще называли выпуклой настенной живописью. Они лучше и дольше сохранялись по сравнению с нарисованными настенными картинами. На таких плитах обычно изображались мудрые императоры, верные сановники, учтивые сыновья, отважные воины и добродетельные женщины. Например, портреты Конфуция и его 72 учеников. На плитах изображались целые легенды, рассказывающие, например, о древних правителях Яо и Шуй, о целомудренных женах, до смерти сохраняющих верность умершим мужьям. На них также можно было увидеть охотничьи сцены, пиры и разные цирковые представления и даже комнаты императорских кухонь. Эти художественные плиты представляют собой одну из ярких страниц в истории развития китайской скульптуры. Плиты изготовлялись в различных местах и поэтому весьма отличались по своему художественному стилю. Плиты провинции Шаньдун были простыми по рисунку и громоздкими, плиты провинции Хэнань-отличались мужественностью художественных образов и лаконичностью линий, провинции Сычуань-были изящными и миниатюрными, провинции Шаньси-были более простыми по орнаменту.

Каменные пещеры Китая представляли одно из направлений буддийского искусства. В древности они обычно выдалбливались в горах. Это искусство зародилось в Индии. В Китай оно проникло во период династий Вэй и Цзин и Северных и южных династий и по мере своего развития оформилось в особое направление китайского скульптурного искусства. В Китае таких каменных пещер насчитывается около 120. Среди них самыми знаменитыми являются Юньганские пещеры в провинции Шэньси, Лунмэнские пещеры в провинции Хэнань и Дунхуанские пещеры Могаоку в провинции Ганьсу. Их называют тремя сокровищами искусства каменного изваяния Китая.

Юньганские и Лунмэнские пещеры являются самыми ранними и отличаются многочисленностью изваяний и высокой художественностью произведений. В пещерах Могаоку, находящихся в районе пустыни, скульптурные изваяния в большинстве своем сделаны из глины и разукрашены разноцветными красками. В Юньганских пещерах всего 53 пещера. В них имеется более 51 тысячи статуй, самая большая из которых достигает 17 метров высоты. Эти скульптуры отличаются цельным пластическим образом, детали разработаны более четко. В произведениях раннего периода заметны следы влияния индийского искусства. Весьма примечательна 14-ти метровая статуя Будды Шэкьямуни в 20 пещере. Ее лицо божественно, наполнено нежностью и добротой.

Лунмэнские пещеры находятся в пределах провинции Хэнань у города Лоянь на берегах реки Ишуй. Эти пещеры очень глубокие. В них вырезаны более 2100 каменных ниш и киот, более ста тысяч скульптурных фигур и барельефов, несколько десятков буддийских ступ, более 3600 каменных стел и плит с разными надписями. Изваяния Будды и Бодисатвы, облаченные в ханьские одежды, отличаются стройностью фигуры и красотой лица, овеяны безмятежностью и бесстрастностью. В известном буддийском храме Фэнсянь периода Танской династии есть одна большая статуя Будды высотой в 17 метров. Черты ее лица уже полностью китайские. Веки ее полураскрыты, на плечах накинута буддийская ряса, уголки губ чуть подняты, лицо, словно полная луна. Она дышит спокойствием и бесстрастностью. Рядом две высокие 13-метровые Бодисатвы, со спокойными, улыбающимися лицами. Вся их осанка говорит, что это китайские женщины. Другие бодисатвы своими образами напоминают китайских монахов и военных.

Дуньхуанские пещеры находятся в провинции Ганьсу, в Хэсийском коридоре.

Проникновение буддизма в Китай шло имен по Шелковому пути. В 366 году в этих местах начали появляться каменные пещеры с буддийскими изваяниями. Среди них особенно выделяются пещеры Могаоку. Сегодня здесь насчитывается более 2000 цветных скульптур, созданных на буддийские сюжеты. По этим работам можно видеть постепенное освобождение скульптурных произведений из-под влияния индийской культуры и обретение ими подлинного национального китайского стиля. Скульптуры очень жизненны, они больше напоминают живых людей, чем небесные божества. Изваяны они в самых разных позах, с разными выражениями лица, удивительно живописны складки их одежды.

Цветные буддийские скульптуры династии Ляо в монастыре Сяхуаянь у города Датун представляют собой еще один шедевр буддийского искусства Китая. Монастырь был построен в 1038 году. В нем имеется три большие Будды и более ста тысяч разных бодисатв, монахов. Их тела имеют правильные пропорции, позы очень выразительны, лица одухотворенные и созерцательные. В Китае известен еще буддийский храм "Шуанлинси" в провинции Шаньси, славящийся своими цветными буддийскими изваяниями. Храм был построен раньше Сяхуаяньсы, но в годы войн, он был сильно разрушен и ныне большая сохранившаяся часть представляет собой работы династии Мин. В храме 10 павильонов, в них более 2000 скульптур и он по праву считается самым богатым по количеству буддийских изваяний в Китае.

2.3 Литература Древнего Китая

Литература в Китае, как и в других странах древнего мира, родилась отнюдь не как чисто эстетическое явление, а как непременная составная часть практической деятельности. Самыми ранними письменными текстами на китайском языке были гадательные надписи, выцарапанные каким-либо острым орудием на черепашьем панцире или лопаточной кости барана. Желая узнать, например, будет ли удачной охота, правитель приказывал нанести свой вопрос на панцирь и потом положить панцирь на огонь. Специальный гадатель истолковывал 'ответ божества' в соответствии с характером трещин, появившихся от огня. Впоследствии материалом для надписей стала служить бронза (на огромных ритуальных сосудах по поручению древних царей делались дарственные или иные надписи). С начала I тыс. до н. э. китайцы стали использовать для письма бамбуковые планки. На каждой такой дощечке помещалось примерно по сорок иероглифов (слов). Планки нанизывали на веревку и соединяли в связки. Легко представить себе, какими громоздкими и неудобными были первые китайские книги. Каждая, по нашим понятиям, даже небольшая книга занимала несколько возов.

В III в. до н. э. китайцы стали применять для письма шелк. Дороговизна этого материала привела в начале нашей эры к изобретению бумаги, в результате чего и появилась возможность широкого распространения письменного слова.

Утилитарно-практическое отношение к письменному слову зафиксировано в термине, которым сами древние китайцы обозначали понятие 'словесность' - 'вэнь' (первоначально - рисунок, орнамент). Считается, что иероглиф 'вэнь' представляет собой пиктограмму - изображение человека с татуировкой. Уже ко времени Конфуция, то есть к VI в. до н. э., 'вэнь' стало обозначением письменного слова и соответственно наследия древних мудрецов, оставленного в их сочинениях. По словам академика В.М. Алексеева, у конфуцианцев 'вэнь' считалось '...лучшим словом, сообщающим нас с идеей абсолютной правды'. Эта нерасчлененность конфуцианской учености и древней науки -искусства слова - сохранялась на протяжении всего периода древности (по начало III в, н. э.). Синкретическое понимание словесности как всей суммы письменных памятников обнаруживается у одного из первых китайские историков и библиографов Бань Гу (32-92 гг. п. э.). Составляя официальную 'Истори династии Хань', он отвел в ней место и специальному 'Описанию искусств1 (По древнекитайским представлениям в это понятие включались: знание обрядов, музыка, стрельба из лука, управление колесницей, каллиграфия и искусство счета.) и словесности', в котором перечислил пятьсот девяносто шесть сочинений, расклассифицировав их по шести разделам: канонические книги, произведения философов, стихи - гаи и поэмы - фу, трактаты по военной науке, сочинения по астрологии и медицинские книги. В каждом разделе были свои мелкие рубрики, а также краткие примечания составителя, характеризующие особенности группы сочинений. Библиография Бань Гу дает нам возможность сказать, какие типы произведений письменности существовали в древнем Китае и как представляли себе тогдашние китайцы состав своей словесности, и помогает представить себе, какой процент древних сочинений до нас не дошел.

Поскольку при Бань Гу конфуцианство уже было провозглашено официальной государственной идеологией, то совершенно естественно, что первое место в своем перечне древний историограф отводит сочинениям конфуцианского канона: 'Книге перемен' - 'Ицзину' и продолжающим ее древним гадательным натурфилософским текстам, 'Книге истории' - 'Шуцзину' и соответственно ее толкованиям, 'Книге песен' - 'Шицзину', в которую будто бы сам Конфуций включил триста пять песен древних царств (современные ученые датируют эти произведения XI-VII вв. до н. э.); сочинениям, регулирующим обряды (во главе с 'Книгой ритуала' - 'Лицзи') и музыку ('Записки о музыке' - 'Юэцзи'), знаменитой летописи царства Лу 'Весны и Осени' - 'Чуньцю', создание или редактирование которой приписывается также Конфуцию, и всевозможным ее толкованиям, 'Беседам и суждениям' - 'Луньюй' - записям высказывании Конфуция, по-видимому, сделанным его учениками.

Из этих сочинений, составивших основу конфуцианского учения и бывших в Китае на протяжении веков обязательным минимумом каждого образованного человека, для развития литературы художественной первостепенное значение имела 'Книга песен'. Этот поэтический свод, состоящий из четырех разделов ('Правы царств', 'Малые оды', 'Великие оды', 'Гимны') донес до нас самые различные образцы древнейшей лирической и гимнической поэзии. В песнях этих еще чувствуется дух первобытной жизни. Это заметно и в описаниях встреч девушек со своими возлюбленными, - тайных, как в песне 'Чжун! В деревню нашу...', и открытых - в дни, освященные традицией, как в песне 'Воды Чжэнь и Вэй...', где видны воспоминания о древнем весеннем оргическом празднике, справлявшемся в третьем лунном месяце. Из песен мы узнаем и о древних брачных обрядах, и о жестоком обычае захоронения живых людей вместе с умершим правителем ('Желтым пташкам порхать...'). По песням 'Шицзина' можно представить себе и заботы земледельцев, подробно описанные в песне 'Месяцеслов', и беспокойную жизнь приближенных государя ('Еще на востоке полночный мрак', 'Жалоба придворного'), которых за малейшую оплошность либо опоздание во дворец ждет суровое наказание, и бесстрашие тогдашних охотников ('Охотник Шу...'), смело вступавших в поединки с тиграми, и удаль молодецкой пляски ('Лучший плясун'), и печаль одинокой женщины, муж которой ушел в далекий поход. В песнях 'Шицзина' еще почти незаметно расслоение общества на антагонистические классы.

Песни, собранные в своде, были созданы в эпоху Чжоу, начавшуюся в XII в. до н. э., когда Китай представлял собой ряд небольших царств, номинально подчинявшихся чжоускому правителю - сыну Неба. Царства эти часто были невелики - столичный город с пригородами, в которых жили земледельцы. Отношения между правителем и подданными в таких царствах носили во многом еще патриархальный характер. Вместе с тем в песнях, видимо, более поздних, например, 'Месяцеслов' или 'Мыши...' (под видом мышей там выведены хозяева, отбирающие урожай у земледельцев), заметны первые ростки недовольства земледельцев своими правителями, которым, как поется в первой песне, достаются все убитые на охоте кабаны или от которых, как во второй песне, крестьяне собираются уйти в иные счастливые места.

Есть в 'Книге песен', особенно в последней ее части, и сравнительно большие произведения ритуального характера, подобные 'Князю просо' - гимну мифическому герою-первопредку, научившему людей сеять злаки.

В древнем Китае постепенно зарождались жанры, составившие в средние века изящную бессюжетную прозу. Во времена Бань Гу жанры эти только начинали свою самостоятельную жизнь в литературе. Многие из них в момент своего появления не осознавались в качестве самостоятельной художественной структуры. Это были составные, но уже как-то выделенные части древних памятников, некое инородное тело в них. Такими были, по-видимому, древние указы или обращения к государю, входившие в свод 'Книги исторические преданий'. Так, в составе 'Исторических записок' Сыма Цяня родился жанр чжуань - жизнеописаний, очень скоро, в I в. н. э., осознанный как самостоятельное литературное явление. Были, однако, в древности и формы выражения, как, например, притчи, которые в Китае вплоть до XX века так и не выделились в самостоятельный литературный жанр.

В древнем Китае была заложена идеологическая основа, на которой развивались средневековое искусство и словесность не только в самом Китае, но и в сопредельных странах Дальнего Востока - Японии, Корее, Вьетнаме. Тогда же сложились и многие темы китайской поэзии, тот богатый арсенал символов и образов, без знания которого нельзя правильно понять классическую литературу дальневосточных народов.

2.4 Зарождение религий

Специфика религиозной структуры и психологических особенностей мышления, всей духовной ориентации в Китае видна во многом.

В Китае есть высшее божественное начало - Небо. Но китайское Небо - это не Яхве, не Иисус, не Аллах, не Брахман и не Будда. Это высшая верховная всеобщность, абстрактная и холодная, строгая и безразличная к человеку. Ее нельзя любить, с ней нельзя слиться, ей невозможно подражать, как и нет смысла ею восхищаться. Правда, в системе китайской религиозно-философской мысли существовали, кроме Неба, и Будда (представление о нем проникло в Китай вместе с буддизмом из Индии в начале нашей эры), и Дао (Основная категория религиозного и философского даосизма), причем Дао в его даосской трактовке (существовала и иная трактовка, конфуцианская, воспринимавшая Дао в виде Великого Пути Истины и Добродетели) близко к индийскому Брахману. Однако не Будда и не Дао, а именно Небо всегда было центральной категорией верховной всеобщности в Китае.

Важнейшей особенностью древнекитайской религии была весьма незначительная роль мифологии. В отличие от всех иных ранних обществ и соответствующих религиозных систем, в которых именно мифологические сказания и предания определяли весь облик духовной культуры, в Китае уже с древности место мифов заняли историзованные легенды о мудрых и справедливых правителях. Легендарные мудрецы Яо, Шунь и Юй, а затем культурные герои типа Хуанди и Шэньнуна, ставшие в сознании древних китайцев их первопредками и первоправителями, заменили собой многочисленных почитаемых богов. Тесно связанный со всеми этими деятелями культ этической нормы (справедливость, мудрость, добродетель, стремление к социальной гармонии и т. п.) оттеснил на второй план чисто религиозные идеи сакрального могущества, сверхъестественной мощи и мистической непознаваемости высших сил. Иными словами, в древнем Китае с весьма раннего времени шел заметный процесс демифологизации и десакрализации религиозного восприятия мира.

Божества как бы спускались на землю и превращались в мудрых и справедливых деятелей, культ которых в Китае с веками все возрастал. И хотя с эпохи Хань (III в. до н. э.- III в. н. э.) ситуация в этом плане стала изменяться (появилось множество новых божеств и связанных с ними мифологических преданий, причем частично это было вызвано выходом на передний план и записью народных верований и многочисленных суеверий, до того пребывавших как бы в тени или бытовавших среди включенных в состав империи национальных меньшинств), на характере китайских религий это уже мало сказалось. Этически детерминированный рационализм, обрамленный десакрализованным ритуалом, уже с древности стал основой основ китайского образа жизни. Не религия как таковая, но прежде всего ритуализованная этика формировала облик китайской традиционной культуры. Все это сказалось на характере китайских религий, начиная с древнекитайской.

Так, например, заслуживает внимания то обстоятельство, что религиозной структуре Китая всегда была свойственна незначительная и социально несущественная роль духовенства, жречества. Ничего похожего на сословие улемов или влиятельные касты брахманов китайцы никогда не знали. К буддийским и особенно даосским монахам они относились обычно с плохо скрываемым пренебрежением, без должного уважения и почтения. Что же касается конфуцианских ученых, чаще всего выполнявших важнейшие функции жрецов (во время культовых отправлений в честь Неба, важнейших божеств, духов и предков), то именно они были уважаемым и привилегированным сословием в Китае; однако они были не столько жрецами, сколько чиновниками, так что собственно религиозные их функции всегда оставались на втором плане.

Конфуций и Конфуцианство

Все отмеченные особенности системы верований и культов в древнем Китае сыграли огромную роль в становлении основ традиционной китайской цивилизации: не мистика и метафизические абстракции, но строгий рационализм и конкретная государственная польза; не эмоциональный накал страстей и личная связь индивида с божеством, но разум и умеренность, отказ от личностного в пользу общественного; не духовенство, направляющее эмоции верующих в русло, возвеличивающее бога и усиливающее значение религии, но жрецы-чиновники, исполняющие свои административные функции, частью которых были регулярные религиозные отправления. Все эти специфические особенности складывавшейся в иньско-чжоуском Китае системы ценностей за тысячелетие, предшествовавшее эпохе Конфуция, подготовили страну к восприятию тех принципов и норм жизни, которые навсегда вошли в историю под наименованием конфуцианства. Сущность их уже тогда, задолго до Конфуция, сводилась к ослаблению иррационального начала религии и возвеличению рационального начала этики, к подчинению религиозно-этических норм требованиям социальной политики и администрации.

Не связь типа "бог - личность", прямая либо опосредованная фигурой жреца, богослова, как это было характерно для иных религий, а связь принципиально иного типа: "Небо, как символ высшего порядка - земное общество, основанное на добродетели", опосредованная личностью осененного небесной благодатью правителя, была императивом древнего Китая. Этот императив, стократно усиленный конфуцианством, определил на тысячелетия важные стороны жизни Китая, включая структурную прочность государства и общества и ограничение роли личности с ее эмоциями и страстями.

Даосизм

Верхи китайского общества жили по конфуцианским нормам, исполняли обряды и ритуалы в честь предков, Неба и Земли, согласно требованиям Лицзи. Любой из тех, кто находился выше уровня простолюдинов или стремился выдвинуться из их среды, должен был подчинить свою жизнь строгому соблюдению этих норм и церемоний; без знания и соблюдения их никто не мог рассчитывать на уважение, престиж, успех в жизни. Однако ни общество в целом, ни человек в отдельности, как бы ни были они скованы официальными догмами конфуцианства, не могли всегда руководствоваться только ими. Ведь за пределами конфуцианства оставалось мистическое и иррациональное, не говоря уже о древней мифологии и примитивных предрассудках. А без всего этого человек, даже умело затянутый в подгонявшийся под него веками конфуцианский мундир, не мог время от времени не испытывать чувство духовного дискомфорта. Экзистенциональная функция религии в этих условиях выпала на долю даосизма - учения, ставившего своей целью раскрыть перед человеком тайны мироздания, вечные проблемы жизни и смерти.

Конфуций не признавал духов и скептически относился к суевериям и метафизическим спекуляциям: "Мы не знаем, что такое жизнь, - говаривал он, - как же можем мы знать, что такое смерть?" (Луньюй, гл. XI, ? 11). Неудивительно, что все смутное, подсознательное, относившееся к сфере неподконтрольных разуму чувств, конфуцианство оставляло в стороне. Но все это продолжало существовать, будь то суеверия простого народа или философские искания творчески мыслящих и ищущих индивидов. В предханьское время и особенно в начале Хань (II в. до н. э.) - очень насыщенную для истории Китая пору, когда складывалось и принимало свой окончательный вид уже реформированное ханьское конфуцианство, все эти верования и обряды были объединены в рамках оформлявшейся параллельно с конфуцианством религии даосов - религиозного даосизма.

Буддизм

Буддизм проник в Китай из Индии преимущественно в своей северной форме Махаяны во II в. Процесс его укрепления и развития в Китае был сложен и длителен. Потребовались многие века и огромные усилия поколений проповедников и переводчиков текстов, чтобы выработались и вошли в обиход китайские эквиваленты индо-буддийских понятий и терминов. Кроме того, многое в буддизме с его восприятием жизни как страдания и зла противоречило распространенным в Китае конфуцианским нормам этики и принципам поведения; только содействие параллельно формировавшегося религиозного даосизма, в свою очередь щедро черпавшего из сокровищницы индо-буддийской мудрости, помогло буддистам укрепиться на китайской земле. Неудивительно, что первые буддийские общины воспринимались в Китае лишь как одна из сект даосизма.