Афанасий Никитин. Хождение за три моря

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В середине XV в. Европа стояла на пороге великих географических открытий в поисках прямого морского пути в Индию. Корабли Васко да Гамы, проведенные через Аравийское море Ибн Маджидом, «мавром из Гуджарата», открыли в 90_е годы эпоху завоевания Индостана. Современники, впрочем, полагали, что первыми достигли берегов Индии каравеллы Колумба. И долго еще на картах мира значились две Индии - Вест - Индия и Ост - Индия.

Не одна лишь жажда завоевания толкала в неведомые земли. Росла потребность в достоверных сведениях об обычаях, нравах, правлении, общественном устройстве, ресурсах и точном географическом положении стран, о самом существовании которых знали лишь понаслышке. Именно об этом свидетельствуют рассказы о посещении Индии, появившиеся еще до периода великих географических открытий. Это - «Топография» византийского купца Козьмы Индикоплова, «Книга» венецианского купца Марко Поло и повесть русского купца Афанасия Никитина «Хожение за три моря». Первое из названных сочинений относится к VI в., раннему средневековью, второе - к XIII в., средневековью эпохи расцвета, последнее - к XV в. Каждое описание по содержанию было богаче предыдущего, ибо отвечало более сложным потребностям последующей эпохи.

Первым, кто обратился к выяснению обстоятельств жизни Афанасия Никитина, был его современник. Им, как полагают, был дьяк митрополита Геронтия - Родион Кожух. С его именем связывают целый ряд известий, включенных в летописный свод, ставший основой для Львовской и Софийской II летописей, списки которых содержат «Хожение» Никитина. Летописец выступает здесь не только как повествователь дел давно минувших, но и как историк своего времени.

Имя автора в летописном тексте «Хожения» названо только один раз, в самом конце, при описании отъезда из Индии. Имени отца путешественника в летописи нет. Его сохранил Троицкий список, обнаруженный Карамзиным. Этот список вообще полнее, чем летописные, он сохранил не только начальную фразу, раскрывающую имя отца Афанасия («сын Никитин»), но и целых две страницы рукописи, которые отсутствуют в летописи. В то же время в Троицком списке текст Никитина по сравнению с летописным подвергнут настолько значительной неавторской обработке, что его выделяют как самостоятельную редакцию «Хожения». Впрочем, отдельные слова и фразы, которые пропущены или искажены в Троицкой редакции, донесла до нас летопись и - наоборот. В XVII в. возникла третья редакция - сокращенный вариант Троицкого списка. Зато здесь яснее некоторые места, оказавшиеся более понятными составителю, чем людям следующих поколений. Первоначальный текст тетрадей Афанасия Никитина спутники путешественника передали после его смерти дьяку Ивана III.

История текста «Хожения за три моря» представлялась исследователям по-разному. Высказывалась догадка, что Никитин оставил несколько авторских вариантов записок. Признаки этого один из ранних комментаторов «Хожения» И.И. Срезневский видел в разночтениях дошедших до нас списков. По его мнению, Никитин, переписывая свой дневник, вносил исправления. Одна редакция досталась Мамыреву и перешла в летопись, а другой воспользовался составитель Троицкого списка. Советские исследователи пришли к выводу, что Никитин, придав литературную форму своим заметкам, начатым в Индии, оставил один вариант своего произведения. Текстологическое исследование показало, что «Хожение за три моря» нельзя назвать дневником в полном смысле слова - изложение здесь ведется не по дням, но основная часть, бесспорно, написана в Индии. Создателями же различных редакций «Хожения» явились переписчики памятника.

Мы не знаем, кто был редактором списка, хранившегося в Троице-Сергиевом монастыре. Был ли им Василий Мамырев, располагавший оригиналом записок Никитина, или Василий Ермолин, крупный подрядчик, известный книголюб. Ему, Ермолину, принадлежала летопись, находящаяся в составе Троицкого сборника вместе с «Хожением» Никитина. В XVII в. появилось новое название - «О индийском хожении». Из сохранившихся списков этой редакции один принадлежал Арсению Суханову, который в 1650_х годах побывал на Балканах и оставил описание поездки по Египту. Он настолько заинтересовался «Хожением» Никитина в Индию, что включил его записки в составляемый для себя сборник.

Записки Афанасия Никитина, насколько можно судить по дошедшим до нас спискам, не были датированы. В них идет речь об исторических лицах, с которыми путешественник встречался. Но время их жизни и деятельности выходит, как правило, за рамки тех лет, на протяжении которых протекало путешествие. Никитин называет целый ряд событий второй половины XV в., происходивших в разных странах: на Кавказе, в Персии, Индии, Турции. Однако стоит только приступить к сопоставлению описания Никитина с тем, что нам известно об этих событиях по другим историческим документам, как немедленно возникает вопрос: явились ли записи путешественника результатом расспросов, или сделаны под непосредственным впечатлением происходившего у него на глазах? Вот почему важно не только получить общее представление об эпохе, в условиях которой сформировалась личность путешественника и совершено само путешествие. Нужно еще знать, в какие именно годы это произошло.

Когда Афанасий Никитин побывал в Индии? Очевидно, не позднее 1475 г., поскольку рукопись к этому времени была уже у летописца. Все путешествие, как видно из собственного рассказа путешественника, продолжалось около семи лет. Но, какие это годы, в записках Никитина не указано. Если путешествие закончилось в 1475 г., его начало должно отнести к 1468 г. Однако оно могло начаться и закончиться раньше, так как не известно, велик ли разрыв во времени между смертью путешественника и тем моментом, когда записки получил летописец. Редактор XVII в., не знакомый, по-видимому, с летописным вариантом, поместил «Хожение», известное ему по Троицкому списку, под 6969 (1461) г. Этому году соответствует начало княжения Михаила Тверского, названного Никитиным, но составитель не учел, что княжение Ивана III, тут же упомянутого, началось лишь в следующем, 6970 (1462) г.

Родион Кожух на основании «Хожения» счел, что пребывание Афанасия Никитина в Индии длилось четыре года. Фактически же путешественник жил в стране около трех лет, хотя этот период и охватывает четыре календарных года. Летописец выяснил, что посольство, к которому присоединился путешественник, состоялось за год до похода на Казань князя Юрия. Узнал о примерном месте смерти Афанасия. Однако не смог установить ни возраст путешественника, ни когда именно Никитин ходил в Индию. Не названы по имени и «гости», что привезли рукопись в Москву.

Судьба «Хожения за три моря» Афанасия Никитина в русской исторической и литературоведческой науке своеобразна.

«Хожение» стало известно ученым сравнительно рано: уже в 1817 г. Н.М. Карамзин писал о нем в т. VI «Истории государства Российского», а в 1821 году П.М. Строев издал «Хожение» в составе «Софийского временника» (Софийской II летописи; в одном из томов ПСРЛ «Хожение» было опубликовано в 1853 г.).1 В 1855 г. С.М. Соловьев поместил пересказ «Хожения» в т. V «Истории России», а в 1856 г. вышло в свет первое специальное исследование памятника, принадлежавшее И.И. Срезневскому.

Но характеристика Афанасия Никитина как путешественника и писателя с самого начала вызывала у ученых некоторые затруднения. Что представляли собой записки этого путешественника? Они читались в составе одной из летописей (Софийской II - Львовской), а также в сборнике Троицкого монастыря, содержавшем другую (Ермолинскую) летопись, но явно не имели летописного характера и совсем не походили на обычную летописную повесть. Каково было значение поездки Никитина? Она была крайне необычна для русского купца XV в., но ни о какой специальной цели, стоявшей перед ним, Афанасий Никитин не говорил, какого-либо продолжения его миссия не имела. Путешествие Никитина «за три моря» казалось первым исследователям, писавшим о нем, событием занимательным и заслуживающим быть отмеченным, но записки его представлялись им своеобразным раритетом, никак не связанным с основными событиями русской истории в государствование Ивана III.

Примерно такое же место отводил Афанасию Никитину и С.М. Соловьев. Он тоже упомянул о путешествии Никитина в самом конце части, посвященной Ивану III, но обошелся без всякой оценки этого путешествия и записок Никитина, ограничившись их пересказом.

Если Карамзин и Соловьев не находили определенного места Никитину в русской истории XV века, то А.Н. Пыпин отмечал своеобразный и уединенный характер «Хожения» в истории русской литературы.

Обширная статья И.И. Срезневского «Хожение за три моря Афанасия Никитина в 1466-1472 гг.» была, как мы уже отметили, первой работой, специально посвященной этому памятнику. Главная задача, которую ставил перед собой И.И. Срезневский - реальный комментарий к «Хожению». И.И. Срезневским была предложена на основе не очень ясных указаний Никитина о праздновании им «Великого дня (пасхи)» в «Гурмызе» (Ормузде) датировка путешествия Никитина 1466-1472 годами, которую, вплоть до последнего времени, воспроизводили все авторы, писавшие о «Хожении за три моря». Большое влияние на всю последующую литературу о «Хожении» имели и рассуждения И.И. Срезневского о первоначальном тексте или текстах памятника и его судьбе в русской письменности. Существовали две своеобразные тенденции, постоянно возникающие в литературе об Афанасии Никитине. Одна из этих тенденций заключается в стремлении «повысить» значение миссии Никитина, превратить его из купца, по собственной воле и под влиянием случайных обстоятельств решившегося предпринять «хожение» в далекие страны, в «своего рода торгового разведчика, узнававшего путь в страну чудес, в Индию, может быть тот путь, который по случаю каких-либо причин внутреннего характера закрыт примерно во второй половине XV в. Важным аргументом в такого рода «государственной концепции» было то обстоятельство, которому придал несколько преувеличенное значение И.И. Срезневский, подчеркнувший, что записки Никитина «были… включаемы даже в состав летописей, наряду с другими важными историческими сказаниями».

Взгляд на Никитина, как на фигуру государственного значения, получил наиболее последовательное отражение вне научной литературы - он был положен в основу кинофильма «Хождение за три моря», вышедшего на экраны в 1958 г. Важнейший сюжетный мотив фильма - борьба Афанасия Никитина с португальцем Мигуэлем (образ вымышленный, но как-то перекликающийся, очевидно, с историческим Васко де Гамой) за приоритет в открытии Индии.

В.П. Адрианова - Перетц охарактеризовала Никитина совсем иначе, чем это делали авторы, склонные видеть в авторе «Хожения» купца-дипломата, сознательно стремившегося в Индию и удачно осуществившего там свою миссию. Она справедливо заметила, что из текста «Хожения» не видно, что торговые дела в Индии «складывались для Никитина особенно благоприятно. Он вообще проходит перед читателем больше как любознательный путешественник, чем как деловитый купец, совершающий выгодные сделки.

Соображения В.П. Адриановой - Перетц представляются достаточно убедительными. Ничто в тексте «Хожения за три моря» не дает оснований сомневаться в том, что перед нами - подлинные путевые записки, созданные тверским купцом во время его путешествия в Индию. Текст записок, несомненно, состоит из нескольких разновременных пластов. Вопреки мнению Н.С. Трубецкого, хронология отдельпых частей «Хожения» вовсе не соответствует его композиции. Описание начала своего путешествия (путь до Дербента, ограбление в пути, путь через Каспийское море) Никитин, очевидно, составил, уже проделав значительную часть пути - в Гурмызе или в Индии; рассказ об обратном пути до Крыма также написан после его окончания - вероятнее всего, в Кафе (Феодосии). Остальной текст, построенный по типу дневника (хотя и без разбивки на отдельные дни), был написан до возвращения из Индии, но также не единовременно.

Целью данного исследования является изучение роли путешествия тверского купца Афанасия Никитина в Индию.

Для достижения данной цели были выполнены следующие задачи:

1. Анализ путешествия в Индию.

2. Общая характеристика путешествия Афанасия Никитина.

3. Вычисление точных хронологических рамок.

Методы исследования: анализ и обобщение источников и литературы, сравнительный и исследовательский методы.

Структура курсовой работы состоит из введения, трех глав, объединивших в себе семь параграфов, заключения и библиографического списка.

1. Дорога в Индию

1.1 Перед походом

путешествие никитин купец хронологический

Во второй половине XV в. Русское государство выходило на мировую арену. Наряду с развитием отношений с Западной Европой Русь налаживала дипломатические и торговые контакты с государствами Востока. При Иване III были направлены посольства в Герат в 1464-1465 гг., Шемаху в 1468 г., Тебриз в 1475 г. Накануне падения Золотой орды завязываются также политические отношения с Крымом. Отсюда становится понятным, что не одни лишь личные обстоятельства вызвали «индийское хожение» Афанасия Никитина.

Главная цель - воссоединение русских земель - определила основное направление борьбы против Орды и ханств, закрывавших Волжско - Каспийский путь. Перед русской дипломатией встала двуединая задача приобрести союзника и не допустить образование враждебной коалиции.

Несмотря на то, что Русь XV в. была отрезана от морей, ее внешняя торговля развивалась как с Западом, так и с Востоком. При этом путь из Москвы через Смоленск и Ригу приобретает первостепенное значение, прежний же - через Тверь и Новгород - отходит на второй план, тем более что закрытие ганзейского двора в Новгороде подрывает монопольное положение Ганзы - главного западного торгового партнера Руси. Другим направлением торговли был Волжско-Каспийский путь. Этот путь, на котором лежали Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, проходил далее через владения Казанского ханства, Золотой (Большой) орды и Астраханского ханства, что серьезно осложняло условия торговли. Тем не менее хозяйственное развитие русских земель обусловило оживление древнего торгового пути. Он связывал Москву со Средней Азией, Кавказом и Персией.

Основными предметами вывоза на Запад служили меха, кожи, сало, шерсть, воск, мед; привозили же различные ремесленные изделия, сукна, оружие, предметы роскоши. В страны Востока также вывозили - русские меха, но в отличие от торговли с Западом сюда шли и произведения русского ремесленного производства, моржовый клык, используемый для украшения в оружейном производстве. Из стран Востока везли шелковые и шитые золотом ткани, шелк-сырец, жемчуг, драгоценные камни, пряности.

Ничего не известно о жизни Афанасия Никитина до путешествия (Афанасий Никитин (? - конец 1472 или начало 1473, близ Смоленска), которому посвящены его записки, а значит, и о том, какие торговые пути могли быть ему известны. Но в этом путешествии за три моря мы встречаем Никитина на путях, связывающих Русь с Востоком и через Кавказ и через Крым. Простое перечисление им городов Персии и Турции говорит о том, что они были известны на Руси. Летописец называет не только Тебриз, Исфахан, Шираз, но и Эрзерум, Сивас на пути в Константинополь. Поездки русских купцов в эти места зафиксированы не только посольскими документами 70-90_х годов XV в.

Во времена Афанасия Никитина Русь выходила из удельной раздробленности, однако последняя еще живо напоминала о себе таможенными барьерами, различием меры и веса, отсутствием единой общегосударственной денежной системы. Тогда были в ходу такие монеты, как серебряная денга, а также медные пулы. До денежной реформы 1534 г., создавшей единую монетную систему, наиболее мощными были две системы: московская и новгородская.

Возобновление чеканки монеты в период образования Русского централизованного государства непосредственно затрагивает вопрос об активном балансе русской внешней торговли.

1.2 Первое море - Каспийское

Плавание Афанасия Никитина «на низ Волгою» началось от Твери. Тверские купцы, узнав о московском посольстве в Закавказье, также решили отправится с ним. Предприятие охотно поддержали епископ тверской Геннадий и воевода Бороздин. Никитин «с товарищи» на своем судне намеревался дойти до Дербента, а оттуда, переложив товары во вьюки, следовать в Шемаху - столицу ширваншаха Фаррух Ясара.

В середине XV в. Тверь была тесно связана с Москвой. Тверское княжество занимало транзитное положение между Новгородом и «низовыми» русскими землями. Еще во времена удельной раздробленности лежащая на западной окраине северорусских княжеств и сообщавшаяся по Волге с Востоком Тверь сумела установить обширные торговые контакты.

Фактические правители Твери при малолетнем князе Михаиле - владыка Геннадий, по происхождению московский боярин, и «сильнейший и крепчайший воевода» Борис Захарович Бороздин, отправлявшие Никитина в дорогу, - поддерживали политику Ивана III. Союз Москвы с Тверью скрепляли и династические узы. Междукняжеские договоры устанавливали благоприятный таможенный режим на границах между Москвой и Тверью - пошлины «по старине». Тверская монета по ценности была равна московской, что облегчало торговые отношения.

Родной город Никитина был славен и собственным летописанием и предприимчивым купечеством. Так что тверитину - купцу Афанасию было, у кого поучится книжной грамоте, познакомиться с историей, узнать о далеких странах, послушать бывалых людей.

Никитин и его спутники ступили на борт корабля не ранее апреля, когда в верховьях Волги обычно вскрывается лед. Путь от Твери пролег через Калязин, Углич и Кострому на Нижний Новгород. Здесь должна была произойти встреча с послом Ивана III Василием Папиным, выехавшим в Шемаху из Москвы.

Первые остановки на Волге корабль тверичей сделал в небольших городах - Калязине и Угличе. В Калязине Никитин посетил новый Троицкий монастырь, где встретился с известным в то время Макарием, основателем монастыря. Кроме встречи «у игумна Макария и у святыя братья», Никитин упоминает церковь Бориса и Глеба, весьма почитавшихся на Руси, особенно как покровителей ремесленников - кожевенников. День этих святых отмечали 2 мая, что, возможно, указывает на время, когда Никитин находился в Калязине.

Полагали, что в Угличе - центре бывшего удельного княжества - Никитин не останавливался, однако если в Троицком списке «Хожения» лишь упоминается Углич, то более развернутый летописный текст не оставляет никаких сомнений относительно захода тверского корабля: «И с Колязина поидох на Углич, с Углеча отпустили мя доброволно и оттуда поидох, с Углеча, и приехал есми на Кострому».

В Костроме Афанасий Никитин побывал у князя Александра, московского наместника, и был пропущен через территорию великого княжества Московского. После Костромы до самого Нижнего Новгорода Никитин называет лишь Плес, небольшой и сравнительно молодой городок, возникший в 1409 г. («И на Плесо приехал есми добровольно»).

Достигнув Нижнего Новгорода, Афанасий Никитин явился к наместнику Михаилу Киселеву и пошленнику Ивану Сараеву. Все формальности были соблюдены, и корабль тверичей мог продолжать свой путь, да пришлось две недели стать в Нижнем Новгороде. Дело в том, что московское посольство во главе с Василием Папиным уже миновало Нижний. То ли Папин выехал раньше намеченного, то ли Хасан - бек, возвращавшийся из Москвы, задержался, но Никитину со спутниками пришлось ждать ширванское посольство.

С Хасан - беком ехали московские купцы, а так же купцы, возможно приехавшие с тем же посольством и возвращавшиеся теперь из Москвы. Никитин называет их «тезики», т.е. употребляет наименование, которое прилагалось и к среднеазиатским, и к персидским купцам. Скорее это были персидские торговцы, возвращавшиеся через Ширван, с которым она поддерживали тесные связи. Позднее в русских документах тезиками называли частных купцов, приезжавших из Персии, в отличие от тех, кто торговал шахской «казной».

Тверские купцы, как видно из записок Афанасия Никитина, ожидали встретить в Нижнем Новгороде посла Ивана III. Следовательно, они были осведомлены не только о возвращении Хасан - бека, вероятно уже проезжавшего через Нижний Новгород в Москву, но и о сроках отправления ответного посольства. Проезжая грамота дал основание для присоединения к посольскому каравану.

С прибытием Хасан - бека (в Нижний Новгород из Москвы плыли по Оке и Клязьме) Афанасий Никитин и тверские купцы присоединились к послу, и караван из двух судов - посольского и купеческого - двинулся к Астрахани. Никитин весьма лаконично описывает эту часть своего пути. «И проехали есмя с ним на низ Волгою», - читаемы в Троицком списке «Хожения». - И Казань, и Орду, и Услан, и Сарай, и Берекезаны проехали есмя доброволно».

Прежде чем выйти в Каспийское море, Никитину и его спутникам предстояло еще пройти через территорию Золотой орды и Астраханского ханства. Путь от Москвы до Астрахани занимал до трех месяцев, примерно столько же времени, сколько до Крыма; от Казани - около месяца.

Под Астраханью караван Хасан - бека и русских купцов подвергся нападению султана Касима, второго по времени правления хана из местной ветви династии Джучидов.

«И въехали есмя в Бузан», - начинает Афанасий Никитин рассказ о бедствиях, обрушившихся на караван перед самым выходом в Каспийское море. Значит, посольство, опасаясь враждебных действий, решило обойти Астрахань по Бузани, в низовьях Волги, у Красного Яра, впадающей в Ахтубу. Река служила естественной границей большой Ногайской орде. Вероятно, этим обходным путем следовал Василий Папин, которому беспрепятственно удалось выйти в море. Во всяком случае, нападающие предусмотрели возможность такого обхода - на Бузани караван Хасан - бека ждали дозорные султана Касима. «И сказали нам лживые вести: Каисым салтан стережет гостей в Бузани». В первый момент появление трех всадников показалось счастливым случаем, благодаря которому караван сможет благополучно миновать засаду. Поэтому посол Хасан - бек распорядился выдать вестникам «по однорядке - кафтану и по полотну». Вестники взялись провести караван иным путем - мимо Астрахани, т.е. там, где как раз и засели ханские люди.

Сцена нападения в Троицком списке «Хожения» изложена смутно, зато летописный текст отчетливо рисует драматическую картину ночного боя. Ярко светила луна, ветер был попутным, и суда споро скользили мимо спящего, как казалось, города. Зато стоявшим в засаде корабли были видны, как на ладони. Началась погоня. Вероятно, часть преследователей была на судах, остальные скакали с обеих сторон по берегам. «По нашим грехам, - вздыхает рассказчик, - царь послал за нами всю свою орду. Ини нас постигли на Богуне и учали нас стреляти, у нас застрелили человека, а у них двух застрелили».

Дорогие ловчие птицы, которые вез посол Хасан - бек от великого князя Ивана III, и купцы с товарами привлекли султана Касима, который в разных местах расставил своих людей для встречи «гостей».

Что касается числа судов, входивших в караван, и их дальнейшей судьбы, то сведения, содержащиеся в записках Никитина, получили различное толкование комментаторов. Одни исходят из того, что судов было два, одно принадлежало послу, другое - тверским купцам. Далее мнения расходятся: то ли оба судна были разграблены, то ли отобраны, так что потерпевшим пришлось приобрести новые суда. Согласно другой версии, тверичи на свои средства снарядили два судна, которые и пострадали под Астраханью; корабль же посла благополучно миновал засаду.

Первое плавание Афанасия Никитина по Каспийскому морю совершалось от Астрахани до Дербента. Судя по тому, что Василий Папин ожидал караван в Дербенте, встреча была назначена заранее. Тем же путем, вероятно, купцы собирались вернуться обратно. Однако нападение под Астраханью и дальнейшие события перевернули все планы, а для Никитина послужили толчком ко второму плаванию через Каспийское море - от Баку до Мазендерана.

По выходе судов из устья Волги их ожидала другая беда - разбушевалась морская стихия. «А въстала фуртовина на море, - пишет Никитин, - да судно меньшое разбило о берег».

Никитин называет Каспийское море привычным, хорошо известным по летописям именем - Хвалынское, а также одним из местных названий - Дербентским. Однако наряду с этим в ходу были и другие наименования, образованные от мест, лежащих на побережье: Гилянское, Хорасанское и др. В Европе оно было известно как Бакинское (значение Баку как морского порта росло). Персидские мореходы называли море Кульзумским.

Тверское судно разбилось под Тарками, почти у самых владений ширваншаха Фаррух Ясара. «А тут есть городок Тархи, - читаем в записках Никитина, - а люди вышли на берег, и пришли кайтаки да людей поймали всех». Люди кайтакского уцмия (у Никитина - князя) действовали по древнему береговому праву, когда вынесенное бурей на берег считалось собственностью владетеля побережья. Никитин встретился с потерпевшими спустя некоторое время и мог услышать их рассказ, но возможно, он и сам видел, как все произошло, с посольского судна, которое не смогло подойти к берегу.

«И пришли есмя в Дербенть», - пишет Никитин. В Дербенте, входившим во владения Фаррух Ясара (1462-1500 гг.), произошла, наконец, встреча с московским посольством. Выяснилось, что Василий Папин благополучно прошел Волгой и Каспием. Здесь, в Дербенте, он ожидал Хасан - бека, чтобы вместе с ним следовать ко двору ширваншаха.

«И ту Василей поздорову пришел, а мы пограблены», - записал Никитин. Поэтому он тут же обратился к обоим послам, что «есмя с ними пришли, чтобы ся печаловал о людях, что их поимали по Тархи кайтаки». Против берегового права Никитин использовал посольское право: раз московские и тверские купцы следовали в караване посла, значит, можно требовать освобождения обращенных в рабство пленников и возвращения товаров. Надо сказать, что русское право уже в X-XIII в.в. предусматривало по договорам помощь иностранным купцам во время несчастных случаев на море и наказание за преступление, совершенные по отношению к потерпевшим кораблекрушение.

Ширванский посол нанес визит правителю Дербента. «И Асанбег печаловался, - пишет Никитин, - и ездил на гору к Булат бегу». Правитель города Булат - бек не мог сам обратиться к главе соседнего владения и потому отправил скорохода к Фаррух Ясару с известием, что «судно русское розбило под Тархи, и кайтаки, пришед, людей поимали, а товар их розграбили». Фаррух Ясар, инициатор посольства в Москву, внял ходатайству и немедля обратился к кайтакскому уцмию, своему родственнику, с просьбой освободить пленных, вернуть товары и пропустить их в Ширван, так как следовали они к нему, ширваншаху. При этом Фаррух Ясар обещал оказать любую дружескую услугу своему соседу.

Получив послание Фаррух Ясара о русском корабле, уцмий распорядился отпустить пленных из Тарков, но товары не вернул. Все это время Никитин ждал потерпевших кораблекрушение; и только когда выяснилось, что правитель города ничем больше им помочь не может, отправился вместе с московскими и тверскими купцами в ставку Фаррух Ясара.

Дважды ограбленные, потерявшие корабль, купцы надеялись на поддержку ширваншаха. Окрылённый первой победой - возвращением своих товарищей из рабства, Никитин вновь выступает ходатаем перед местной властью, но терпит неудачу.

Описание поездки к Фаррух Ясару, как и всего пребывания в Персии, вплоть до приезда Никитина в Ормуз, сохранилось только в Троицком списке «Хожения». «А мы поехали к ширъванше во и коитул и били есмя ему челом, чтобы дойти до Руси. И он нам не дал ничего, потому что нас много». Высказывалось предположение, что богатые дары Ивана III пропали под Астраханью, и в виду этого Папина успеха не имело. Потеря дорогой птицы - кречетов, которых вез Хасан - бек, конечно, могла быть чувствительна для Фаррух Ясара, однако, надо полагать, Василий Папин тоже приехал не без дипломатических подношений. Но была и другая причина для отказа в предоставлении средств Никитину и его спутникам. Купеческий караван, прибывший из Руси в 1468 г., попал в самый разгар крупных политических событий в Закавказье, в перерыв между двумя войнами, которые вел Узун Хасан Ак - Коюнлу.

Первая из них завершилась полной победой главы «белобаранных» туркмен Хасан - бека, по прозвищу Узун Хасан, овладевшего территорией Персии и частью Малой Азии. Вторая война связана с вторжением в Азербайджан союзника побеждённого шаха, тимуридского султана Абу-Саида, которому в своё время Джеханшах вынужден был уступить Хорасан.

Афанасий Никитин рассказывает об обеих войнах, а также о трудностях, с которыми столкнулся Узун Хасан после победы над Джеханшахом и Абу - Саидом.

Потерпевшие «разошлися по словам Никитина, кои куды: у кого что есть на Руси, и тот пошёл на Русь; а кой должен, а тот пошёл куды его очи понесли, а иные остались в Шамахее, а иные пошли работать к Баке». Никитин вернулся, было в Дербент, но затем пошёл в Баку и оттуда морем поплыл в Мазендеран.

Какова же была цель путешествия Афанасия Никитина, когда он покидал Тверь? Собирался он только в Азербайджан или это было началом путешествия в Индию? Первоначальной целью торговой поездки Афанасия Никитина было, по-видимому, Закавказье. Сюда направляются оба - московское и ширванское посольства, к которым присоединились тверские купцы во главе с Никитиным. И именно здесь, после двух катастроф, когда Никитин потерял всё своё имущество, он принял решение ехать в далёкую Индию.

«Аз же от многыя беды поидох до Индии, - записал Никитин, - занже ми на Руси поити не с чем, не осталось товару ничево». Признание это содержится в тексте при описании пребывания путешественника в Индии.

Его материальное положение, а также знание восточных языков объясняют, почему он оказался старшим среди тверских купцов. Об этом свидетельствует и вся его деятельность на территории Русского государства и во владениях ширваншаха. Именно он является к наместникам в Костроме и в Нижнем Новгороде; он ходатайствует за попавших в плен перед послами в Дербенте и перед ширваншихом по прибытию в его ставку. Всё это говорит об обоснованности предположения, что Афанасий Никитин действовал в качестве «головы» купеческого каравана, обязанного представительствовать перед местными властями.

Перед Никитиным была возможность идти проторенными путями, но он отверг эту возможность. Он мог остаться вести торговые дела в более знакомых областях Персии или Турции, а он отправляется через Индийский океан. Чем дальше в глубь средневекового Востока, чем выше была прибыль купца, но тем выше был и риск. Что же толкнуло Никитина в неизвестные дальние страны - жажда прибыли или любознательность? Сам факт появления его записок и их содержание подсказывают нам, что не одно только желание приобрести дорогой товар руководило Никитиным.

Караванные пути от Шемахи вели на юг, в глубь Персии, на Исфахан, а через Ардебиль и Тебриз - в Турцию на Константинополь. Придя в Ардебиль, Афанасий Никитин мог продолжить путешествие вплоть до Персидского залива, а мог повернуть в сторону Черного моря. Никитин выбрал Персию, потому что решил идти в Индию. Не удобнее ли было ехать дальше сухим путем, чем море? Но путь из Шемахи в Ардебиль лежал через Муганскую степь, куда направлялись три армии - Абу - Саида, Узуна Хасана и Фаррух Ясара. Теперь понятно, почему Никитин, направляясь в Персию, предпочел морской путь сухопутному.

Кончилось путешествие в Закавказье. Начался персидский этап путешествия, который привел Афанасия Никитина к Индийскому океану.

1.3 Второе море - Индийское

Путешествию по Персии в записках Афанасия Никитина отведено 12 строк, но, несмотря на это, а вернее, именно поэтому они вызывают много вопросов. В каких городах побывал путешественник и в какой последовательности, сколько времени провел в стране? Ответы на эти вопросы могли бы прояснить замыслы Никитина, причины по которым он избрал тот или иной маршрут, лучше представить условия путешествия и связь с политическими событиями, происходившими в стране.

На первый взгляд, ответы никаких затруднений не представляют. Как будто автор все сказал сам: «Из Баки пошел есми за море к Чебокару, да тут есми жил в Чебокаре 6 месяць, да и в Саре жил месяць в Маздраньской земли. А оттуды ко Амили, и тут жил есми месяць. А оттуды к Димованту, а из Димованту ко Рею…. А из Дрея к Кашени, и тут есми был месяць. А из Кашени к Наину, а из Наина ко Ездеи и тут жил есми месяць. А из Диес к Сырчану, а из Сырчана к Тарому…. А из Тарома в Лару, а из Лара к Бендерю. И тут есть пристанище Гурмызьское, и тут есть море Индейское».

Разночтения в названиях пройденных городов, таких, как Рей, Йезд, Таром, объясняются перепиской рукописей в XV-XVII вв. Однако что за город, в который Афанасий Никитин приплыл из Баку?

Если Чапакур в Мазендеране, то в этой прикаспийской области, лежащей к востоку от Гиляна, русский путешественник провел восемь месяцев: полгода жил Чапакуре и по месяцу в Сари и в Амоли. А если слова «в Маздраньской земли» относятся только к Сари и «за море в Чебокару да тут есми жил в Чебокаре 6 месяць» означает поездку в Среднюю Азию? Один из первых комментаторов «Хожения» не сомневался, что Никитин побывал в Бухаре, после чего приехал на юг Каспийского моря. Однако такое предположение отпадает при более внимательном прочтении записок. В другом месте Никитин прямо указывает: «в Чебокару в Маздраньской земле». Более восьми месяцев путешественник проводит в Мазендеране, отделенном от Внутренней Персии горным хребтом Эльбрус.

Основной причиной продолжительного пребывания Никитина в Мазендеране, вероятно, была необходимость заняться торговыми делами, чтобы вернуть потерянное. Но с какой целью: чтобы сразу вернуться на Русь или продолжить путешествие? После длительного пребывания в Прикаспии Афанасий Никитин направляется в Кашан. На своем пути он называет Демавенд и Рей.

Кашан был первым большим городом Персии, который посетил Никитин. Лежавший на перекрестке торговых путей, город славился трудом умелых мастеров-ремесленников. Из Кашана купеческие караваны обычно шли западным путем к Исфахану, до которого было несколько дней, и далее - на Йезд. Никитин двигался к Йезду другим, восточным путем. В г. Наин, не доходя до Йезда, Афанасий Никитин отметил вторую годовщину своего путешествия.

Описывая свое пребывание в Индии, путешественник вспоминает о том, где встречал праздник пасхи в первые четыре гола по отъезде из Твери: «Первый же велик день взял есми в Каине, а другой велик день в Чебокару в Маздраньской земле, третьей велик день в Гурмызе, четвертый велик день взял есми в Ындее з бесермены в Бедере».

В маршруте Никитина такого пункта, как Каин, нет вообще. Если это Наин, названный им на пути из Кашана, то первый праздник Никитин встретить там никак не мог, так как побывал здесь после Чапакура. А что если Каин в списках «Хожения» - персидский город Кайен? Последний лежит далеко от известного нам маршрута Никитина, в сторону Средней Азии. Тогда выходит, что путешественник, переплыв Каспийское море, пошел через Кайен в Бухару, возможно, пытался сухим путем, через горы, достигнуть Индии. Дошел до Кайена (кстати, Марко Поло шел в Среднюю Азию через Кайен), отметил первый год путешествия, добрался до Бухары, провел здесь шесть месяцев и отметил второй праздник пасхи. И только после этого пришел в Сари. Однако мы уже выяснили, что Чебокара в списках «Хожения» - это Чапакур в Мазедеране, и все восемь месяцев после отплытия из Баку Никитин провел в этой прикаспийской провинции. Значит, Кайену места на карте путешествия Никитина нет. На юг Каспия, а не в Чагатайскую землю, которая не раз упомянута в записках Никитина, отправился он после Кавказа, и не было попытки проникнуть в Индию через горные перевалы.

Теперь мы можем с уверенностью сказать: первый «велик день» Афанасий Никитин встречал в Мазендеране. Следовательно, ошибка относительно Чапакура - ошибка памяти. И так как второй раз путешественник отметил праздник в Наине, а третий в Ормузе, то в общей сложности он провел в Персии не год с небольшим, а более двух лет.

Йезд, расположенный в оазисе посреди пустыни, поражал своими урожаями шелка - сырца, которые были здесь в несколько раз выше, нежели в других местностях Персии.

Две караванные магистрали сходились в Йезде; одна вела из северо-западной части страны в область Керман, к порту Ормуз, другая связывала Хоросан с областью Фарс, главным городом которой является Шираз. Из Шираза через Лар также можно было попасть к Ормузу, но Никитин отклоняется к востоку и приходит в Лар из области Керман со стороны Тарома. Почему Никитин избрал именно этот из возможных караванных путей? Возможно, причиной явилось неспокойное положение в Ширазе: «Узун Хасан, - писал Никитин, - на Ширязе сел и земля не окрепила». Но и была и другая причина - Никитину нужен был отменный конь, и это привело его на юго - восток Персии.

Никитин искал новый путь торговли для Руси. О том, что в Индии есть «товар на Русь», он был наслышан от купцов - мусульман. Но, прежде чем познакомиться с условиями рынка и приобрести товар из первых рук, нужны были средства. И Никитин, торгуя, надолго задерживается в Персии. У него нет состояния, которое позволило бы отправиться в отдаленную страну в качестве путешественника. Он едет как купец. Самым выгодным товаром, который в Индии ценился много дороже, чем в Персии или Аравии, были кони. И Никитин приобретает персидского жеребца. О том, что он привез в Индию через океан дорогого коня, говорит сумма, в которую обошлась вся эта торговая операция: «И яз грешный привезл жеребца в Ындейскую землю, и дошел есми до Чюнеря бог дал по-здорову, а стал ми во сто рублев». О стране, где был куплен конь, путешественник прямо не говорит, но, определив по запискам Никитина, когда это происходило, можно установить место купли.

Полагали, что Афанасий Никитин приобрел коня в Ормузе. Но путешественник рассказывает, как бродил по конским ярмаркам в Индии и как продал наконец коня «о рожестве», т.е. в декабре первого года пребывания в Индии. «А кормил есми его год», - добавляет Никитин. За год до этого Никитина в Ормузе еще не было. Значит, он приобрел коня южнее Наина, где был весной, скорее всего в Тароме или около этих мест.

Из Йезда Никитин направился в Сирджан. От Сирджана Никитин двинулся к Тарому и к Ларе, главному городу области Ларистан. Из Лара Никитин приешел к Старому Ормузу. «И тут есть пристанище Гурмызьское, и тут есть море Индейское, а парьсейскым языком Гондустаньскаа дория, и оттуды ити морем до Гурмыза 4 мили».

Неподалеку от побережья Персидского залива, у входа в Индийский океан, лежит скалистый остров. Сюда в конце XIV в., за 100 лет до описываемых событий, был перенесен город Ормуз (у арабов Хормуз). Остров Джераун, где поднялся новый Ормуз, расположен был на пресечении важных торговых путей. Здесь сходились караванные пути из Персии и Багдада и морские из Индии.

В 1471 г. на острове Джераун появился русский купец Афанасий Никитин. «А Гурмыз есть на острове», - пишет Никитин, называя новый город Гурмызград, а старый, на берегу, Бендерь - пристанище Гурмызское (Бендер по-персидски «пристань»). Средневековый Ормуз как центр посреднической торговли сравнивали с Венецией. На этом сходство и заканчивалось.

О городе на острове Никитин пишет, что «всего света люди в нем бывают, и всякий товар в нем есть, что на свете родится, то в Гурмызе есть все». И тут же отмечает преграду европейским купцам: «тамгу же велика, десятое с всего емлют». Действительно, пошлина для немусульман была равна десятой части стоимости товара, а тогда как купцы - мусульмане, державшие в своих руках всю торговлю, платили в четыре раза меньше - два с половиной процента.

Пряности, ткани, краска индиго были главными предметами ввоза из Индии, основной же статьей вывоза через Ормуз были кони. Верховых лошадей для путешествий и быстровой езды в Индию ввозили из Аравии и южных районов Персии, боевых коней, которых покрывали кольчугой, доставляли из золотоордынских степей.

Сколько стоил ему перевоз из Ормуза, путешественник не говорит, но об этом можно судить по корабельной плате, взятой до Ормуза при отплытии из Индии - два золотых «от своея головы». При первом плавание он должен был платить и за перевоз коня. Плавание было долгим, шесть недель, как пишет Никитин. Сорок дней, сорок ночей.

Никитин называет три крупных порта Индии: Камбей в области Гуджарат, Дабхол во владениях Брахманидов, Кожикоде (Каликут) на территории империи Виджаяногар. Их он называет пристанищами «Индейскому морю всему».

По описанию русского путешественника, Дабхол выступает как порт для ввоза (в 1508 г. город был разрушен по приказу адмирала Альмейда), а Камбей и Кожикоде - как порты, вывозящие продукты земли и промышленности Индии.

Маршрут плавания Никитина и время пути между портами до сих пор вызывает разногласия, поскольку в своих записях путешественник приводит разные данные о морских путях Индийского океана. Согласно первому свидетельству, путь корабля, на котором находился Никитин, лежал от Ормуза до Маската, затем следует: Дега (по-видимому, Дезат на персидском берегу, подчиненный мелику Омруза); Гуджарат, первая индийская область, увиденная Никитиным, где у полуострова Катхиявар известен порт Диу (Двипа); порт Камбей на берегу Камбейского залива, также в области Гуджарат, и, наконец, порт Чаул на Малабарском побережье, откуда началось путешествие в глубь страны.

Второй, приводимый Никитиным, вариант пути в Индию: «А от Гурмыза ити морем до Голат 10 дни, а от Калаты до Дегу 6 дни, а от Камбата до Чивеля 12 дни, а от Чивиля до Дабеля 6». Так выглядит путь в Троицком списке «Хожения». Летописная редакция полнее передает это место: «А от Курмыза идти морем до Галат 10 дни, а от Галаты до Дегу 6 дни, а от Дега до Мошката 6 дни, а от Мошката до Кучьзрята 10 дни, а от Кучьзрята до Камбата 4 дни» (подчеркнутое отсутствует в Троицкой редакции).

Данные приведенные в «Хожение» маршрутов противоречат друг другу. В одном случае путь Ормуз - Маскат - Дега, в другом: Ормуз - Калхат - Дега - Маскат.

Расхождение получает объяснение, если принять, что в первом случае Никитин дает маршрут своего собственного плавания в Индию, а во втором - так называемый маршрутник, где названы и те места, в которых путешественник не был, но сведения, о которых он собрал. Продолжения текста, содержащего второй маршрут, прямо указывает на это. Первый морской маршрут заканчивается у порта Чаул, так как здесь Никитин высадился, чтобы продолжать путешествие по суше. Во втором маршруте после Чаула следуют сведения о времени пути морем - до Дабхола, Кажикоде, острова Цейлон, стран Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока. При этом в первом случае, где речь идет о собственном плавании, изложение ведется от первого лица: «А из Гурмыза пошел есми… и шли есмя морем до Мшката…, а ис Чивиля пошли есмя сухом». Во втором же перечне портов содержится свод данных для других путешественников: «От Гурмыза идти морем…, а от Силяна до Шибаита месяц ити».

В результате отпадают спорные вопросы, где же побывал Никитин - в Маскате или Калхате, а также поворачивал его корабль назад или нет. Никитин побывал в Маскате дважды - на пути в Индию и обратно, а в Калхате не был.

Длительность плавания Никитина обращала на себя внимание, но причины оставались невыясненными. Медленность плавания Никитина может быть объяснена не только маршрутом или мореходными качествами судна. Плавание происходило в апреле - мае, когда в связи с переходом от зимних муссонов к летним ветры в северной части Индийского океана неустойчивы и слабы.

В этих условиях особенно грозной становилась еще одна опасность, подстерегавшая купеческие корабли. «А на море разбойников много», - записал Афанасий Никитин.

К середине XV в. положение несколько изменилось: гуджаратский султанат выступал союзником государства Бахманидов, куда лежал путь Никитина. Центр корсарства переместился в Гоа. В распоряжении конканских раджей, находившихся в зависимости от империи Виджаянагар, было 300 судов, которые должны были перехватывать корабли, доставлявшие лошадей для бахманидской армии.

Тава «с коньми», на которой плыл Никитин, не попала в руки корсаров, хотя экипаж, от которого путешественник слышал о них, надо полагать, готовился к такой встречи. Благополучное плавание Никитина могло быть и делом случая, как полагают комментаторы. Но, возможно, это объясняется политическими событиями на западном берегу Индии.

2. Индия

2.1 Из Чаула в Джуннар

Перед самым сезоном дождей Афанасий Никитин сошел с корабля в порту Чаул на Малабарском берегу, чтобы направиться в глубь страны. Низкий песчаный берег, стволы пальм, вогнутые от ветра, белая полоса океанского прибоя. «И тут есть Индейскаа страна, - пишет Никитин, - и люди ходят нагы все, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены…».

Жители Малабара отличались темным цветом кожи, встречались переселенцы из Африки, говорили они на разных языках, исповедовали разные религии и стояли на разных ступенях общественного развития. «А мужи и жены все черны, - говорит Никитин, оказавшийся для окружающих первым европейцем, которого они когда-либо видели, - ях хожу куды, ино за мною людей много, дивятся белому человеку». Четверть века спустя в Кажикоде также дивились внешнему облику Васко да Гамы и его спутников.

Население Малабара - это преимущественно марахти. Их язык принадлежит к группе индоевропейских языков, на которых говорят в Северной Индии. Часть побережья населяли малайяли, язык которых относится к особой, южной, дравидской семье языков. Мусульмане составляли едва ли десятую часть населения государства Бахманидов, но они представляли высшую администрацию, командный состав армии, городскую верхушку. Персидский язык, на котором говорило большинство пришлого мусульманского населения, служил официальным языком; на нем, видимо, и объяснялся Никитин по прибытии в Индию.

О торговле Чаула, расположенного в шести днях пути от Дабхола - главного порта Бахманидского государства, Никитин ничего не рассказывает.

Местная знать была одета необычно даже для человека, повидавшего страны Ближнего Востока. Через плечо несшитая ткань, такая же ткань - вокруг пояса и ног (инд. «фота» или «дхоти»). «А княхь их, - пишет Никитин о встречах в Чауле, - фота на голове, а другая на бедрах; а бояре у них ходят - фота на плеще, а другыя на бедрах, а княгыни ходят - фота на плечем обогнута, а друга на бедрах». В сезон дождей одежда знати менялась. «А князи и бояря, - пишет Никитин по прибытии в город Джуннар, - тогда въздевають на собя порткы, да срорчицу, да кавтан, да фота по плечем, да другою ся опояшеть, а третьею фотою главу обертить». Знать была окружена вооруженной охраной. «А слуги княжия и боярськыя - фота на бедрах обогнута, да щит, да меч в руках, а иные с лукы и стрелами», - замечает Никитин, уделяя особое внимание предметам вооружения.

Таким предстал перед русским путешественником малабарский порт Чаул летом 1471 г. Намеревался ли Никтин начать путешествие по Индии из этого города или из самого крупного порта государства - Дабхола?

Из записок не видно, торговые ли соображения побудили Никитина направиться к северу, в Джуннар, или он собирался в Дабхол, но был вынужден в силу каких-то обстоятельств высадиться раньше. В Джуннаре можно было выгоднее, чем на ярмарке, продать дорогого жеребца в конюшни местного хана. Но, возможно, угроза муссонных ливней заставила судно Никитина зайти в Чаул, как более близкий порт. От Малабарского побережья путь Афанасия Никитина лежал к городу Бидару, столице Бахманидского государства.

Первый этап путешествия - из Чаула в Джуннар. Шел Никитин через Пали и Умри. Восемь дней до Пали, десять дней до Умри и шесть или семь дней до Джуннара. Расстояния путешественник указывает, пользуясь местной мерой длины кос (у Никитина ков).

Почти месяц шел Никитин, ведя коня. Перевалил через гребни Западных Гат. «Дошел есми до Чюнеря бог дал по здорову все», - пишет он и добавляет о коне: «…а стал ми во сто рублев». Теперь вся надежда была за хорошую цену продать привезенного из - за моря княжеского по своим статьям коня.

В Джуннаре Никитин стал на подворье. «Во Индейской земли гости ся, - пишет он о купцах, - ставят на подворьем». Дома для путников носили в Индии название патха-сала, т.е. приют странника, или дхарма-сала, дом благочестия. Строили их частные лица и власти. Мусульмане и индуисты помещались отдельно. На каком же подворье жил приезжий русский купец?

На индусском. Мусульманские странноприимные дворы представляли кров и пищу бесплатно, по шетелю, т.е. медную монету в день. «А ести варят на гости господарыни, - пишет он, - и постелю стелят господарыни, и спят с гостми». При мусульманских странноприимных домах прислуживали путникам и готовили для них пищу рабы и рабыни.

В Джуннаре Афанасия Никитина задержал сезон дождей. «А зимоали есмя, - пишет он, - в Ченере, жили есмя два месяца; еже день и нощь четыре месяца всюда вода да грязь». Стихия тропических ливней резко отлична как от других времен года в тех же краях, так и от русского ненастья. Она превращает лето, на которое приходится, как бы в свою противоположность. Почему местные жители практически делят год на два сезона: сухой период и пора дождей. Русские путешественники не раз отмечали климатические особенности в иных землях.

Рассказывает Афанасий Никитин и о необычных сроках сельскохозяйственных работ в Южной Индии. «В те же дни, - пишет он о сезоне дождей, - у них орют (пашут), да сеют пшеницу, да тутурган (рис), да ногут (горох), да все съястное». Как и Козьма Индикоплов, русский путешественник говорит о том значении, которое в индийском хозяйстве имели быки. «В их земле родятся волы да буйволы, - записал Никитин, - на тех же ездят и товар возят, все делают».

Два месяца провел Никитин в Джуннаре, но его пребывание было внезапно прервано. В Джуннар из дальних походов вернулся губернатор Асад - хан, один из самых близких лиц к фактическому правителю государства, везиру Махмуду Гавану.

Хан вернулся к управлению Джуннаром, и тут произошла его встреча с Никитиным, едва не обернувшаяся трагедией для русского путешественника. «А в том Чюнере хан у меня взял жеребца, - рассказывает Афанасий Никитин, - а уведал, что яз не бесерменин, русин, и он молвит: «И жерепца дам да тысячу золотых дам, а стань в веру нашу, в Махмет дени; а не станешь в веру нашу, в Мехмет дени, и жерепца возму и тысячю золотых на главе твоей возму». И срок учинил 4 дни…». Хан предложил Никитину на выбор - перейти в ислам и получить награду, либо лишиться коня, который для Никитина составлял целое состояние, и заплатить огромный штраф.