Советское государственное строительство и общественно-политическая жизнь Казахстана в 20-30 годы

Советское государственное строительство и общественно-политическая жизнь Казахстана в 20-30 годов

План

1. Национально-государственное строительство в 20-30гг. воссоединение казахских земель в составе КАССР территориально-административное устройство. Преобразование КАССР в союзную республику

2. Общественно-политическая жизнь в 20-е годы. Политика «Малого октября». Ф.И. Голощекина и советизация казахского аула

3. Общественно-политическая ситуация в 30-е гг., политические репрессии

1. Национально-государственное строительство в 20-30гг. воссоединение казахских земель в составе КАССР территориально-административное устройство. Преобразование КАССР в союзную республику

Сырьевая направленность казахстанской экономики, многие другие ее перекосы и недостатки в структуре, а также проблемы развития классов и социальных групп, межнациональные отношения, демографические проблемы возникли не сегодня. Они сложились в течение долгого времени и были обусловлены ходом исторического развития Казахстана после его присоединения к России, особенно в советскую эпоху, в связи с индустриализацией страны.

Осуществление индустриализации, курс на которую был намечен на ХIУ съезде ВКП(б) в декабре 1925 года, натолкнулось в Казахстане на ряд трудностей. Главной из них была социально-экономическая отсталость, в условиях которой казахскому народу, по замыслам Коммунистической партии и Советского правительства, предстояло совершить стремительный переход от феодализма к социализму, минуя капиталистическую стадию развития.

Положение усугублялось еще и тем, что восстановление народного хозяйства после гражданской войны и иностранной интервенции явно затянулось. Так, к началу 1926 года промышленность республики достигла лишь 61% уровня 1913 года, а сельское хозяйство -- 82,9%1. Это был низкий дореволюционный, колониальный уровень, при котором в промышленности ведущее место занимало мелкое производство, выпускавшее в основном предметы потребления и располагавшее лишь предприятиями по обработке продуктов земледелия и животноводческого сырья. Богатые месторождения угля, нефти, цветных металлов и других ископаемых только начали изучаться. Поэтому новое строительство велось во многих случаях без должной подготовки. К этому следует добавить крайнюю нехватку квалифицированных рабочих, строительных материалов, техники, механизмов и денежных средств.

Эти трудности, а также сложная расстановка общественно-политических сил в Казахстане в 20-е -- начале 3Ох годов вызвали острую борьбу вокруг путей индустриализации республики и создания национальных кадров рабочих. При этом выявилось несколько точек зрения. Рассмотрим их.

Один были уверены в том, что переход `от верблюда к социализму” невозможен, что кочевой образ жизни это особенность казахского народа, а посему индустриализация подорвет ею “национальную самобытность”2. Тем самым данная категория людей по существу отвергла индустриализацию.

Другие пытались доказать, что насаждение промышленности, создание рабочего класса является “сверхъестественным', `нереальным для Казахстана”, “отсталый кочевой народ” не выдержит темпов «сверхиндустриализации», «казахизация удорожит производство», а казах все равно не будет работать, его в степь тянет и т.д.

Третьи защищали идею перспективного развития республики в составе Союза, но без учета ее особых интересов. Они утверждали, что «взятый партией курс на рост и улучшение работы мелкой промышленности, связанной с сельским хозяйством как базой сырья, является, безусловно, правильным», данная группа поддержала сырьевую направленность развития народного хозяйства Казахстана.

Четвертые утверждала, что окраины не должны остаться только сырьевой базой и при проведении индустриализации необходимо учитывать особенности республики.

В связи с явной нежизнеспособностью первых двух точек зрения борьба разгорелась между двумя последними. Один из сторонников третьей позиции К. Сарымулдаев утверждает, что «перед Казахстаном стоят те же задачи, которые стоят перед всем Союзом, и нет такой “особенности” Казахстана, которая превалировала бы над общими задачами...». Автор данной концепции не смог преодолеть ошибочной установки руководства крайкома партии и его первого секретаря Ф. И. Голощекина, который заявил, что главное звено в промышленности республики не постройка гигантов, а развитие мелкой и средней промышленности.

В этой связи один из сторонников четвертой позиции С. Садвакасов отмечал, что политика партии и ее руководства на окраинах мало, чем отличается от прежней политики, которая вела в окраинах, главным образом, сырьевую базу для центральной промышленности. В одной из статей он писал: «...если империалистическая русская буржуазия только выкачивала из окраин сырье, насаждая фабрики и заводы у себя под рукой, то социалистическая промышленность должна развиваться по принципу хозяйственной целесообразности, если восстановительный период поневоле имел на себе отпечаток «проклятого наследия» прошлого, в виде фактического неравенства отдельных национальностей, то полоса реконструкции должна избежать и это наследство», обязательно преодолевал стоящие перед нами трудности. В этом и заключается весь смысл приобщения отсталых окраин к социалистическому строительству, в этом залог дальнейшего укрепления Советской власти на окраинах”8. Он также безбоязненно и принципиально отмечал, что “тревожным сигналом для национальных окраин прозвучало и заключительное слово т. Рыкова на IУ Всесоюзном съезде Советов”, где он “... неправильно называет стремление к замкнутому хозяйству, когда национальные республики просят помочь им организовать, имеющие у них базу, то или иное предприятие”. “Нам кажется, -- говорилось в статье, -- что индустриально развитое хозяйство тем и отличается от первобытного, что оно никогда не станет замкнутым, и пожелания т. Рыкова, чтобы единство Союза и взаимная зависимость отдельных его частей возрастали все более и более, осуществляется тем вернее, чем скорее национальные окраины перестанут быть только сырьевой базой. По мнению С. Садвакасова, индустриализация окраин совершается «черепашьими шагами» и ее нужно форсировать, для этого, отмечает он, все данные имеются на месте: рабочая сила в лице миллионов бедняков казахов и сырье. В то же время он был против массового переселения, точнее заселения, в республику «свободных» рабочих из других районов страны. Поскольку «земли у излишних» рабочих рук деревни вполне достаточно или, во всяком случае, не вполне достаточно, чтобы перед партией поставить задачу усиления перенаселения». Его выводы были сфальсифицированы руководителями республики, ему был прикреплен ярлык «национал-уклониста», который мечтает создать «замкнутое хозяйство»в каждой республике.

Сегодня, через много лет; особенно рельефно видны крупные и трудно поправимые ошибки в социально-экономическом развитии Казахстана и других республик бывшего Союза. Все они, несмотря на пышную фразеологию о дружбе и равенстве народов и их всестороннем сотрудничестве, так и остались сырьевым придатком центра. Они имеют однобокую экономику, не способную действовать вне связи с другими регионами бывшего Союза. Все это явилось следствием грубых деформаций в национально-государственном устройстве страны, подмены федерации унитарным государством, при котором национальные интересы зачастую игнорировались, а примат отдавался общесоюзным.

Эти деформации наложили свой отпечаток на процесс индустриализации, который, как и повсюду, шел трудно, противоречиво и привел к неоднозначным результатам. А именно. С одной стороны, Казахстан в ходе ее превратился из аграрной в индустриальную страну, с крупным сельскохозяйственным производством и широкой сетью путей сообщения республику. С другой стороны, как уже отмечалось, преимущественное развитие получили добывающие отрасли тяжелой индустрии -- нефтяная, угольная, цветная металлургия, возникшие на базе богатейших полезных ископаемых и определившие на длительное время индустриальный облик республики.

В 20--30-е годы были реконструированы и построены предприятия цветной металлургии, являющиеся крупнейшими не только в Казахстане, но и в СССР, достаточно сказать, что Чимкентский свинцовый завод в 1939 году дал 73,9% всего выплавленного в СССР свинца, а Балхашский завод 51% всей меди, выплавленной в республике. Все это выдвинуло Казахстан на второе место в стране по выпуску цветных металлов, столь необходимых для развития народного хозяйства и укрепления обороноспособности Союза в условиях начавшейся второй мировой войны.

Бурное развитие получила угольная промышленность, 90% добычи которой в 1940г. приходилось на долю Карагандинского бассейна, превратившегося в третью после Донбасса и Кузбасса угольную базу страны. Добытый здесь коксующий уголь направлялся на Магнитогорский металлургический комбинат и другие ведущие предприятия. По добыче нефти, которая в 1940 году достигла почти 700 тысяч тонн, Казахстан вышел на третье место после России и Азербайджана и давал около одной пятой части всей нефти страны.

Другой особенностью индустриального развития республики в этот период было выдвижение на передний план транспорта, в особенности железнодорожного. Вслед за Турксибом были проложены основные участки будущей трансказахстанской магистрали Боровое--Акмолинск--Караганда, Караганда Балхаш, линии Жарык--Джезказган, Рубцовск--Риддер, Уральск--Илец.

Еще одна особенность заключалась в том, что здесь были более высокие, чем общесоюзные, темпы. Так, в 19 13--1940 гг. по Союзу добыча нефти, включая газовый конденсат, увеличилась в 3 раза, а по Казахстану в 5,9 раза, угля соответственно в 5,7 раза и 70 раз, производство электроэнергии -- в 23,7 раза и 486 и т. д. Эксплуатационная длина железных дорог за эти годы по стране выросла в 1,4 раза, по Казахстану -- в 3,1 раза.

Совершенно иным было отношение к перерабатывающим отраслям. Многие из них находились в самом зачаточном состоянии или вовсе отсутствовали. Это вело к усилению зависимости экономики от других республик и регионов страны, да и в обеспечении электроэнергией и современными путями сообщения предстояло сделать еще многое. Несмотря на то, что республика по выработке электроэнергии выдвинулась в I940г. на первое место в СССР, ее вес в электробалансе страны составлял всего 1,3%. То же самое было и с железнодорожным транспортом. Из-за слабой технической оснащенности пропускная способность дорог в три-четыре раза ниже, чем по стране.

Среди ученых нет единого мнения о времени завершения индустриализации, как в СССР -- в целом, так и в Казахстане, в частности. Хотя в историографии прочно утвердился вывод о ее решающих успехах в 1940г., некоторые исследователи считают, что этот процесс продолжался и в послевоенные годы. Они аргументируют свой вывод тем, что даже к 1940г. сельское хозяйство давало в национальный доход страны больше, чем индустриальные отрасли. К тому же переоснащение всего народного хозяйства машинной техникой и замена ручного труда машинами в масштабе всей экономики страны не достигли соответствующего уровня. В сельском хозяйстве же подавляющее большинство тружеников и вовсе было занято ручным трудом.

Поддерживая точку зрения о продолжении индустриализации в Казахстане и в послевоенные годы, необходимо отметить следующее: сегодня перед республикой как суверенным государством стоят сложные и трудные задачи завоевания экономической независимости. Важную роль в этом играет создание и развитие не только предприятий машиностроения, но и по переработке промышленного и сельскохозяйственного сырья на месте с целью получения из него конечных продуктов. Уместно заметить, что сырьевые отрасли в нынешних условиях, когда в мире резко возрос спрос на промышленное сырье, дают нам немаловажный шанс для преодоления переживаемого экономического кризиса.

Предметом дискуссии остается вопрос об источниках и методах индустриализации. Многие авторы, особенно публицисты, считают, что чрезмерно высокие темпы ее, а также то, что она началась не с создания предприятий легкой промышленности, позволившей быстро накопить необходимые средства, а с тяжелой, подорвали экономику страны, разорили деревню. В этом утверждении есть большая доля истины, хотя нельзя не принять во внимание и доводы тех, кто считает, что конкретная историческая обстановка того времени, нараставшая угроза войны жестко диктовали необходимость безотлагательных действий по созданию современных отраслей тяжелой индустрии. Данная проблема, конечно, заслуживает более глубокого, всестороннего изучения историков.

Высокие темпы индустриального развития Казахстана во многом были обеспечены всесторонней помощью России, Украины и других более развитых республик. Она проявлялась в разнообразных формах: в выделении крупных капиталовложений как за счет РСФСР, куда Казахстан на правах автономной республики входил в 1920--36 гг., в геологическом изучении природных богатств, снабжении предприятий и новостроек материалами, техникой, специалистами, квалифицированной рабочей силой, шефстве Москвы, Ленинграда, Киева, Донбасса, их участии в подготовке кадров из коренного населения, а также в других акциях. Все это -- неопровержимые исторические реалии, не подлежащие забвению.

Во многих статьях и очерках последнего времени жизнь страны в 20--30-е годы часто показывается в нарочито мрачных тонах. Полностью отрицаются такие элементы моральной атмосферы тех лет, как стахановское движение, ударничество, всеобщий энтузиазм масс. Они подаются, чуть ли не как выдумка партийных функционеров. Однако многочисленные документы, свидетельства участников тех событий показывают, что подъем, энтузиазм в труде, стремление ускорить темпы, были довольно массовыми.

Корни этого феномена следует видеть в том, что идеи быстрого преобразования страны, превращения ее в мощную державу импонировали многим нашим соотечественникам, их ожиданиям перемен к лучшему. А при том уровне условий жизни, неразвитости потребностей даже малейшее улучшение в бытоустройстве вызывало положительную реакцию людей. Умело использовались моральные и материальные стимулы труда.

Но ограничиваться лишь такой констатацией -- значит сказать полуправду, как это делалось долгое время. На стройках и предприятиях допускалось большое число нарушений дисциплины, много прогулов, приписок, большой процент брака. Тяжелыми были условия труда, лишь незначительная доля его была механизирована. Массовый характер имел травматизм. Обязательный технический минимум был введен только со второй половины тридцатых годов. Исключительно трудно складывались бытовые условия. Часто не хватало самого элементарного. На многих новостройках использовался труд заключенных. Среди рабочих немало случайных и озлобленных людей, летунов, рвачей и лодырей. При соответствующих условиях они выступали подстрекателями конфликтов с администрацией и местным населением. Отравляли моральную атмосферу подозрительность, репрессии, ГУЛАГи и другие карательные меры, предпринимаемые сталинским руководством.

Вследствие необоснованной погони за темпами и по другим причинам на стройках и предприятиях не всегда считались с техническими нормами и условиями, допускались отступления от технологических проектов, которые и без того в ряде случаев были устаревшими. Это способствовало загрязнению окружающей среды. Наши нынешние экологические бедствия восходят истоками к тому времени.

Индустриальное развитие Казахстана в 1920-40 гг. вызывало крупные социально-экономические последствия. К их числу следует отнести - превращение республики из аграрной в индустриально-аграрную, рост городов и удельного веса горожан в составе населения республики, формирование рабочего класса - в особенности его национальных кадров, начало создания инженерно-технической интеллигенции, а также другие социально-демографические изменения в составе населения.

Значительные результаты были достигнуты в подготовке и воспитании кадров рабочих из коренного населения, казахов. Говоря об этом, следует иметь в виду, что обеспечение новостроек рабочей силой вплоть до середины 30-х годов в основном происходило самотеком. Нерегулируемый процесс миграции населения из внутренних районов страны, наличие на биржах труда значительного числа безработных, скрытое аграрное перенаселение региона усиливали наплыв рабочих. Это положение еще более усугубилось в годы сплошной коллективизации, особенно в Казахстане, в связи с голодом 1932--33 гг., когда коренное население республики недосчитывалось каждого третьего. Лишенные скота, средств передвижения, кочевники и полукочевники вынуждены были оседать вокруг промышленных объектов, где более или менее налаживалось рабочее снабжение продовольствием. Не имея навыков индустриального труда, они устраивались разнорабочими, занимались тяжелым физическим трудом.

Практика подготовки национальных кадров рабочих тех лет заслуживает специального изучения. Большую роль в их подготовке и закреплении сыграл, к примеру, Комитет содействия строительству Туркестано-Сибирской железной дороги при правительстве Российской Федерации во главе с заместителем председателя Совета народных комиссаров РСФСР Т. Рыскуловым. Аналогичные комитеты создавались на местах, в районах стройки магистрали. При правительстве Казахской АССР подобный комитет возглавил Председатель Совнаркома республики Н. Нурмаков. Академия наук СССР создала свой комитет, который возглавил президент Академии А. П. Карпинский. Немаловажен и тот факт, что возглавил стройку магистрали один из первых инженеров Казахстана М. Тынышпаев.

В целях привлечения местных жителей в индустриальные отрасли труда, упрощался порядок найма на работу: они приравнивались к членам профсоюзов, и трудоустраивались в первую очередь. Наем проводился не только через биржи труда, их корпункты, но и непосредственно в аулах, для облегчения общения с коренным населением представители администрации, в особенности прорабы, десятники, бригадиры, мастера, а также высококвалифицированные рабочие из русских и других национальностей обучались казахскому языку. Таким образом, в отличие от современных руководителей, они неплохо владели казахским языком, знали обычаи и традиции коренного населения, что снискало им уважение, помогало в работе. Одной из эффективных форм подготовки рабочих были стажировки и прикомандирование их на родственные предприятия страны, данная форма сохранила свое значение и в последующие периоды. Хорошая оценка ей дана Президентом Казахстана Н. Назарбаевым в его книге «Без правых и левых».

Предпринимались и другие меры, способствовавшие увеличению удельного веса кадровых рабочих из казахов. В 1939 г. этот показатель достиг 33,8%, нов основном это были неквалифицированные и малоквалифицированные рабочие. Хотя медленно, но все же численность рабочих-казахов высокой квалификации имела тенденцию к возрастанию.

К сожалению, в последующие годы положительные тенденции не были закреплены и развиты. Поэтому в 80-е годы, хотя и были достигнуты некоторые успехи в этом важном деле, их удельный вес в отраслях Индустриального Труда все еще значительно уступал доле в составе населения республики. Преобладают они только в нефтедобывающей - 61,5%, а в черной металлургии составляют лишь 8,4%, в угольной - 9,3%, машиностроении и металлообработке -13,5%, нефтеперерабатывающей - 24,4%, газовой - 20,6%.

Приведя эти цифры, нельзя не увидеть, ЧТО сложившаяся ситуация в немалой степени объясняется уменьшением численности казахов из-за трагических событий 1921, 1932--33 гг., 1941--45 гг. Сделали свое дело голод, эпидемии, болезни, война. Этому во многом способствовал уровень высокого миграционного потока из других регионов бывшего СССР. А это, в свою очередь, явилось следствием насильственной коллективизации и других командно-административных методов руководства Социально-экономическим и культурным развитием наций и народностей страны.

Вот что писал в свое время великий философ нашего столетия, изгнанный большевиками из страны, Н. Бердяев: «Пятилетний план, столь поражающий многих людей Запада, есть элементарная и прозаичная Вещь. Россия -- страна индустриально отсталая. Необходимо во что бы то ни стало ее индустриализировать. На Западе это происходило под знаком капитализма -- и так должно быть по Марксу. Но в России индустриализация должна проходить под знаком коммунизма. При коммунистическом режиме это можно сделать, лишь создав энтузиазм индустриализации, превратив ее из прозы в поэзию, из трезвой реальности в мистику, создав миф о пятилетке. Но все это происходит не только при помощи энтузиазма, поэзии и мифотворчества, но и путем террора и ГПУ». Иначе говоря, теоретически обоснованные Лениным, рожденные в виде трудармии Троцким идея и практика «гениально» были воплощены Сталиным в страшные ГУЛАГи

Подводя итоги индустриализации Казахстана, следует особо отметить, что она проходила в самые активные годы сталинского «великого перелома» и стала удивительной и чудовищной смесью принуждения и насилия, невиданного героизма и беззаветной преданности идеям социалистического строительства, катастрофических преступлений и просчетов, блистательных достижений и побед.

И в этих условиях бурных социально-экономических перемен и политических потрясений, обострившихся борьбой против как явных, так и мнимых врагов Советской власти, на историческую арену из гущи казахского народа выдвинулась целая плеяда политических деятелей и руководителей нового типа. Наиболее крупным из них в Средней Азии и Казахстане явился Турар Рыскулов (26 декабря 1896 г. - 10 февраля 1938 г.) -- член большевистской партии с сентября 1917 г., один из организаторов «Революционного Союза казахской молодежи», выдающийся деятель Советской власти и Компартии в Туркестане. Его служебная карьера соответствовала стремительности тех бурных лет: от одного из вожаков уездного совдепа до председателя ТуркЦика и председателя Совнаркома Туркестанской АССР, председателя Краевого мусульманского бюро Компартии Туркестана и полномочного представителя Коминтерна в Монгольской Народной Республике.

С 1926 г., в течение 11 лет, Турар Рыскулов являлся заместителем председателя Совета народных комиссаров Российской Федерации, куда Казахстан, как автономная республика, входил до 1936 г.

период широко развертывалась его большая и разносторонняя политико-хозяйственная и организаторская деятельность как крупного деятеля общесоюзного и международного масштаба. Ему как знатоку Средней Азии, Казахстана и Сибири поручается возглавить Комитет содействия постройке Туркестано-Сибирской железной дороги при Совнаркоме Российской Федерации, которая наряду с не менее легендарным ДнепроГЭСом считалась крупнейшей стройкой Советского Союза, взявшего курс на индустриализацию со второй половины 1920-х годов.

Туркестано-Сибирская магистраль, строительство которой началось в 1927 г., должна была соединить Сибирь, Среднюю Азию и юг Казахстана, способствовать экономическому развитию прилегающих к ней районов, преодолению Советским Союзом хлопковой зависимости. Совет народных комиссаров РСФСР, в своем постановлении от 2 марта 1927 г. особо подчеркивал, что строительство Турксиба “имеет громадное значение как для хозяйственного развития Средней Азии, Казахстана и Сибири, таки для всего Союза ССР”. Сооружение магистрали поручалось соответствующему управлению, созданному НКГIС в феврале 1927 г., с местопребыванием в Москве, а также управлениям Северной (на ст. Семипалатинск) и Южной (на ст. Луговой) части железной дороги, до этого, 7 января 1927 г., был создан Комитет содействия Семиреченской ж. д. при СНК РСФСР, который, не участвуя непосредственно в оперативной и административной работе, имел целью оказывать общую помощь успешному осуществлению строительных работ, в особенности своевременному финансированию, привлечению рабочей силы, снабжению строительными материалами, устранению препятствий и затруднений в ходе сооружения магистрали, координации действий наркоматов, ведомств, местных органов, участвующих в строительстве дороги и т. д. Особое внимание Комитет должен был уделять экономическому изучению прилегающих к магистрали районов, наметить меры по их развитию и подготовить предложения по ним для пятилетнего плана. В Казахстане были созданы комитеты содействия постройке магистрали при Сырдарьинском, Джетысуйском и Семипалатинском губисполкомах. Подобные комитеты действовали в Киргизии, Узбекистане, Туркменистанё и Сибири.

Назначение Турара Рыскулова председателем Комитета содействия постройке Турксиба было не случайным. Он, будучи заместителем председателя СНК РСФСР с июня 1926 г., с самого начала дискуссии по строительству железной дороги был ее активным сторонником. Неоднократно выступал на страницах общесоюзной периодической печати (`Правда', 1926, 30 октября, «Проблема Семиреченской ж. д.» и др.), на заседании Президиума Госплана СССР б ноябри 1926 г. Само постановление СНК РСФСР “По вопросу о постройке Семиреченской ж. д.” от 2 марта 1927 г. было подготовлено специальной комиссией под председательством Турара Рыскулова, созданной 4 февраля 1927 г. правительством России.

Первоначально в состав Комитета содействия при СНК РСФСР входило 18 человек, но вскоре число его членов превысило 50. Работой Комитета между его пленарными заседаниями руководил Президиум (сперва 9 чел., потом 11) во главе с Т. Рыскуловым.

При формировании состава Комитета Турар Рыскулов особое внимание уделял привлечению к его работе профессионалов. В этом отношении особо характерен вопрос о Мухамеджане Тынышпаеве (1879--1937 гг.) - выпускнике Петербургского института инженеров путей сообщения, строившем Семиреченскую ж. д. еще до 1917 г., бывшем комиссаре Временного правительства по Семиреченской области и руководителе правительства Кокандской автономии.

Следует заметить, что этих представителей двух противоположных групп казахской интеллигенции, определяемых их отношением к Октябрю и Советской власти в 1917--1918 гг., несмотря на разницу в возрасте, связывало давнее знакомство, В 1915 г. М. Тынышпаев встретил молодого Турара Рыскулова и оказал ему материальную помощь для учебы в Ташкенте, считая, что «из него будет толк». Впоследствии, в 1931 г., находившийся в застенках ОГПУ М. Тынышпаев показывал: «В 1914 году я был на постройке Семиреченской ветви около станции Тулькубас. Поселились летом в ауле, который, как оказалось, состоит из выселенцев из Алма-Атинского округа, как раз родственников Рыскулова. Местечко было очень хорошее, причем я там был в 14-м и 15-м годах. Мне сказали, что один из казахов встретил в поселке Тулькубас сына Рыскула, который едет учиться, причем у него ничего нет. Я попросил его привести ко мне и тут же впервые увидел Рыскулова. По-видимому, он очень нуждался, поэтому я собрал денег, не помню, 150 или 100 рублей, обласкал и сказал, что если ему нужны будут деньги, пусть напишет и мне ничего не будет стоить прислать ему рублей 30...» После 1917 г. они переписывались и не раз встречались. 18 декабря 1926 г. Рыскулов телеграфирует в Кзыл-Орду: «СНК Нурмакову копия крайком Голощекину инженера Тынышпаева как спеца знатока предполагается дополнительно ввести состав Комитета Содействия и Стройкома НКГIС тчк сообщите Ваше мнение». На это Голощекин отвечает телеграммой в Москву, НКПС: «Введение Тынышпаева возражаем». Тем не менее, Рыскулов в январе 1927 г. телеграфирует в Алма-Ату, губисполком, М. Тынышпаеву: «Вас вводим состав Комитета СНК и стройном ВКПС сооружению Семиреклороги НКЛС необходимо предварительно проработать Москве тчк. Если согласны сообщите когда можете выехать тчк Нурмаковым согласован».

Этот шаг Т. Рыскулова по привлечению М. Тынышпаева к строительству Турксиба был прозорливым, но весьма рискованным. Голощекин, став в 1926 г. руководителем Крайкома ВКП, вод лозунгом советизации казахского аула развернул широкую политическую кампанию не только против бывших членов партии “Алаш” -- открытых врагов Советской власти, амнистированных после их перехода на платформы нового строя, но и против активных деятелей из рядов местных коммунистов, имевших свои взгляды на особенности перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм.

К этому времени Тынышпаев уже был широко известным и признанным специалистом по сооружению и эксплуатации стальных магистралей. В 1906--1914 гг. он работал на Среднеазиатской ж. д., сперва инженером, а потом начальником, главным инженером строившейся линии Урсатьевск--Андижан, ас 1914 г начальником строительного отдела, главным инженером Семиреченской ж. д. (от Арыси до Аулие-Аты). В связи с окончанием строительства той дороги с доведением ее до ст. Луговой в 1926 г. и началом сооружения собственно Турксиба, Тынышпаев вместе с другими видными инженерами путей сообщения Березиным, Шаповым, Перельманом был приглашен на строительство этой магистрали. Таким образом, работа на строившемся Турксибе вообще, членство в «Центральном» (или «Рыскуловском») Комитете содействия дала М. Тынышпаеву широкую возможность раскрыть свой огромный талант организатора и специалиста.

Символом бурного социально-экономического роста Казахстана в 1920--1930 гг. стала Туркестано-Сибирская магистраль, на строительстве которой судьба свела двух великих сыновей казахского народа: Турара Рыскулова и Мухамеджана Тынышпаева, находившихся в противоположных лагерях в условиях Октябрьской революции и гражданской войны. Это не помешало им плодотворно сотрудничать, взаимно доверять в поддерживать друг друга для успешного сооружения магистрали и ради общего прогресса.

Наиболее ярким результатом этого сотрудничества явилось: всестороннее изучение прилегающих к магистрали районов с целью определения основных направлений их социально-экономического развития; выбор наиболее выгодных направлений трассы на южном и северном участках дороги; формирование национальных кадров рабочих; привлечение на стройку и ограничение ввоза рабочей силы извне; выбор места для железнодорожной станции Алматы I и т. д.

По инициативе Рыскулова Комитет содействия обобщил результаты комплексных исследований районов магистрали, выработанные им предложения, легли в основу соответствующего постановления СНК РСФСР от 7 декабря 1927г. ин виде специального раздела вошли в «Контрольные цифры пятилетнего плана народного хозяйства и социально-культурного строительства РСФСР».

М. Тынышкпаев активно участвовал не только в этих экспедициях, но и в тех, которые проводились еще до Октябрьской революции по изучению трассы будущей Туркестано-Сибирской магистрали.

Т. Рыскулов и М. Тынышпаев лично участвовали в работе Комитета по принятию многих решений, способствовавших успеху строительства магистрали. Так, много дискуссий вызвал вопрос о выборе направления южного участка дороги через высокие отроги Илийского Алатау. В мае-июне 1927 г. Т. Рыскулов был в специальной командировке на южном участке, ознакомился с результатами технических изысканий и проехал по трассе Курдайского и Чокварского направлений. 16 июня он сделал на заседании Президиума Комитета обстоятельный доклад, в котором дал объективный анализ всех вариантов, их достоинств и недостатков, подчеркнул целый ряд положительных сторон Чокпара, который значительно сокращал сроки строительства (на год), экономил средства и облегчал эксплуатацию. После дополнительных изысканий и обсуждений Комитет содействия признал «целесообразным постройку южной части Туркестано-Сибирской ж. д. по Чокпарскому варианту», который был утвержден правительством РСФСР. Одним из авторов этого варианта являлся М. Тьшышпаев.

Комитет содействия и лично Т. Рыскулов также поддержали Балхашский вариант (против Лепсинского) северной части магистрали, одним из инициаторов которого являлся М. Тынышпаев. Этот вариант значительно спрямлял линию -- на 87 км, давал экономию около 8 млн. руб. и открывал широкие возможности для промышленного освоения богатств оз. Балхаш.

Рыскулов и Тышышпаев особое внимание уделяли обеспечению строительства магистрали рабочей силой из местных ресурсов, привлечению казахов в ряды строительных и железнодорожных рабочих, подготовке их через различные формы обучения. По их предложению были введены ограничения на ввоз рабочей силы извне, предусматривался ввоз квалифицированных рабочих только в заранее установленных нормах. Максимальное вовлечение местного населения в строительные работы на магистрали «помимо принципиальной постановки вопроса о создании местного железнодорожного пролетариата, -- подчеркивал Т. Рыскулов, сможет оказать действительное влияние на уменьшение стоимости строительных работ.., таким образом содействовать успешному строительству Туркестано-Сибирской ж. д».

По предложению М. Тынышпаева к работе на строительстве магистрали привлекались казахские студенты, обучавшиеся в вузах Москвы, Ленинграда, Ташкента и других городов Советского Союза. Они во время летних каникул поступали на работу, набирались практического опыта и получали заработную плату, что для многих из них явилось большой материальной поддержкой. Только на южной части Турксиба работало свыше 100 студентов-казахов из высших учебных заведений Средней Азии и Казахстана.

Благодаря этим и другим мерам Турксиб превратился в крупную кузницу национальных кадров Казахстана, в особенности строителей и железнодорожников. В 1927--1930 гг. на строительстве магистрали работало от 20 до 30 тыс. человек, среди которых количество казахов неуклонно росло. На 1 октября 1934 г. численность железнодорожников Казахстана достигла более 56,6 тыс. человек, из которых около половины (25,3 тыс., т. е. 44,7%) было сосредоточено на новой Туркестано-Сибирской магистрали. В республике насчитывалось более 18 тыс. казахов-железнодорожников, из которых 9,8 тыс., т. е. 54,1%, работали на Турксибе. Из их рядов вышли крупные руководители и знатные железнодорожники - д. Ж. Омаров, М. Т. Казыбеков, М. Каптагаев, Б. Аспаев, О. Байтулаков и др.

Таким образом, вклад Т. Рыскулова и возглавляемого его Комитета содействия, в особенности его члена М. Тынышпаева, в строительство Турксиба, в формирование национального рабочего класса -- огромен. Поэтому ВЦИК и СНК РСФСР в постановлении «Об открытии Туркестано-Сибирской железной дороги (Турксиба) 1 мая 1930 г.» отмечали «значительную работу, проделанную Комитетом содействия строительству Турксиба при правительстве РСФСР под руководством заместителя председателя Совета народных комиссаров тов. Рыскулова».

Вступая в новый, ХХI век, мы должны помнить благородные дела своих предков.

2. Общественно-политическая жизнь в 20-е годы. Политика «Малого октября». Ф.И. Голощекина и советизация казахского аула

Вопросов, относящихся к белым пятнам истории Казахстана, множество. Но есть одна проблема, которая по различным политическим и идеологическим причинам не стала предметом объективного, правдивого изучения. Речь идет о проблеме насильственной ликвидации традиционной формы хозяйства и ломки устоев казахского общества в годы коллективизации.

Одним из стержневых вопросов развития любого государства является вопрос о земле. В этом отношении Казахстан не составляет исключения. На всем протяжении его истории земельный, аграрный вопрос имел самое актуальное значение. Достаточно напомнить, что более ЗОО восстаний и национально-освободительных движений в истории Казахстана имели своей первопричиной земельный вопрос. Безусловно, начало разрушения традиционного хозяйства казахов было положено царскими чиновниками. Обратимся к фактам. Историческая роль России, - писал еще в 1914 г. ученый “лакей” дома Романовых, П. Мигулив, не в эксплуатации густо населенных богатых стран, а в заселении пустых областей Востока... “т. Вот где основа и теоретическая база политики колонизации. Согласно Стегiному Уложению 1891 г., царская Россия объявила казахскую землю своей собственностью и усилила политику переселения из глубин империи. Она достигла своего апогея в годы Стольоивской аграрной реформы. В результате этого количество переселенцев в казахском крае накануне Октябрьской революции достигло более 1 миллиона человек. Поскольку переселенцам отдавались земли наиболее удобные к земледелию, плодородные, орошаемые, то это привело не только к вытеснению казахов к степным, полупустынным районам, но и способствовало глубокому хозяйственному кризису. В связи с этим земельный вопрос в начале века составляет стержень общественной мысли казахского общества. Поднимался этот вопрос и на уровне 11 Государственной Думы.

От имени киргиз-кайсацкого народа, пишет В. И. Ленин, выступил депутат Б. Каратаев (Уральская обл.): “Мы, киргиз-кайсаки.., глубоко понимаем в чувствуем земельный голод братьев наших крестьян, мы готовы с охотой потесниться, но излишних земель очень мало”, а “переселение в настоящее время сопряжено с выселением киргиз-кайсацкого народа...”, выселяют киргизов не с земель, а из жилых домов”. Вследствие дискуссии среди национальной интеллигенции по земельному вопросу на страницах печати определяется в основном два направления.

Первое. Группа, возглавляемая Бахытжаном Каратаевым, депутатом II Думьи, крупнейшим юристом, и Мухамеджаном Сералиным -- публицистом.

Видя первооснову отсталости общественной жизни казахов в кочевничестве, испугавшись непрерывного потока переселенцев из России и опасности колонизации ими края, они выступали за выделение казахам наряду с переселенцами по 15 десятин земли. Агитировали казахов за переход на оседлый образ жизни, в этом сами показывали пример.

Вторую группу возглавляли Алихан Букейханов -- член Государственной Думы, крупнейший юрист, политический деятель, Ахмет Байтурсынов, Мыржакип Дулатов -- политические деятели и публицисты. Они рассматривали формирование кочевого образа жизни, его развитие и изменение в тесной связи с особенностями окружающей природной сферы. Потому, стремились доказать, что массовая коллективизация и попытка установить частную собственность на землю в условиях Казахстана означает отчуждение коренного населения от земли--основного источника его существования. Отсюда-- следует: переселенческие комитеты и их большевистские чиновники продолжают политику колонизации края, начатую при Российской империи. Основные предложения и мнения деятелей этой группы по землеустройству легли в основу программных документов партии Алаш и правительства Алашорда.

Следует отметить, что более основательно и аргументированно решение земельного вопроса было поставлено второй группой. Ибо, рассматривая скотоводство и кочевой образ жизни как объективное явление, они, с одной стороны, не противопоставляли их оседлости и земледельческой культуре, а с другой -- напомнили о недопустимости спешки в решении этого вопроса, поскольку формировавшиеся тысячелетиями традиции нельзя изменить в течение нескольких лет.

Сторонники А. Букейханова понимали, что непрерывный поток переселенцев из России, переход к оседлости казахских скотоводов, ранее не знакомых с подобной формой хозяйствования и потому ни психологически, ни организационно не готовых к этому, означает для них потерю земли, крушение их хозяйств, превращение их в поголовных бедняков без земли, без средств к существованию.

Учитывая эти обстоятельства, наиболее передовые представители национальной интеллигенции до Октябрьской революции требовали от царизма выделения земли казахам не по 15 десятин, как это делается для переселенцев земледельцев, а выработать и определить норму для скотоводов, предусматривающую более крупные размеры выделяемой земли. А после Октябрьской революции они выступали за выделение земли не на принципах семейной собственности, а на основе родового аульного деления.

Еще один существенный момент. Представители национальной интеллигенции, придерживающиеся указанного направления, были убеждены в том, что решение земельного вопроса в том плане, как они предлагали, может быть осуществлено только при наличии самостоятельного государства и, естественно, боролись за него. Их противники в лице царских чиновников, а затем ортодоксальных коммунистов прекрасно понимали, что это значит. Поэтому, если до Октябрьской революции их обвиняли в сепаратизме, то большевики их нарекли буржуазными националистами.

После Октябрьской революции с самого начала имело место легкомысленное и безразличное отношение Советской власти к судьбе казахского народа, его традиционной форме хозяйствования скотоводству. Так, в 1919 г. Президиум ВЦИК, утвердив Сибирский ревком, принимает решение о передаче в состав его Челябинского района Кустанайского уезда Тургайской области. В связи с этим Кирвоенревком пишет протест в адрес ВЦИК. Этот официальный документ был составлен А. Байтурсыновым. Вот что он пишет: “Жизнь киргизов по своей оригинальности не подходит ни под одну форму европейской жизни, что приводит европейцев к самым разнообразным заключениям, которые бывают тем резче и смелее, чем поверхностнее знакомство со степью и кочеванием. Для европейцев кочевая жизнь киргизов представляется не сложной, не стоящей внимания. Многие смотрят на кочевания киргиза, как на явление произвольное, бесцельное, похожее на бродяжничество. Согласно их мнению, ничего не стоит воспретить бестолковое шатание по степи и прикрепить их к земле. Тогда киргизы будто бы привыкнут к оседлой жизни, разбогатеют и станут способными к восприятию современных культурных форм. На самом деле -- это от начала до конца неосновательно и показывает незнакомство думающих так лиц с киргизской жизнью, Находящейся в полной зависимости от климатических и почвенных условий степи. Ходячее выражение: “Степь кормит скот, а скот кормит киргиза” очень метко характеризует сказанную зависимость киргизской жизни. Киргиз живет для скота для главного источника своего существования. Известно, чем пустыннее и непроизводительнее страна и чем больше скота пасется в стаде, тем скорее истребляется корм на данном месте и тем большая площадь земли требуется для пропитания скота. Именно от этих условий и зависит необходимость кочевания киргизов. В тех местах, где степь богата растительностью, там и кочевание утратило свой первоначальный характер...”.

Автор этого документа пытался доказать, что скотоводство, является единственной эффективной формой использования пустынных и полупустынных земель в интересах человека. Он призвал Советскую власть, центральные органы не допустить реализации мысли депутата думы Маркова, который призвал “поступить с киргизами так же, как поступили с американскими индейцами”, т. е. законодательным путем сосредоточить их в определенную местность и до окончательного истребления держать в неволе.

К сожалению, властные структуры не принимали во внимание аргументированные, научно обоснованные предложения ни ученых, ни местных руководителей. По мысли большевистских руководителей, собственность баев в Казахстане должна быть истреблена в кратчайшие сроки, путем красногвардейской атаки, как это имело место в России. Где же корни такой самоуверенности, граничащей с бесцеремонностью в решении судьбы целого народа?

Видимо, в том, что большевистские вожди были убеждены, что в казахском обществе отсутствовала социальная сила, способная вывести его из средневековой отсталости и кризиса к прогрессу. О том, что судьба казахского народа, его перспективы развития стали предметом заинтересованного обсуждения среди складывающейся национальной интеллигенции еще в начале века, либо они не знали, либо не хотели знать. Единственной силой, способной к творчеству, признавались большевистская партия и руководимый ею пролетариат. Именно поэтому не были приняты предложения крупнейших политических деятелей Н. Нурмакова и С. Садвакасова. Они обвинялись в проявлении “национализма” и “сочувствии к байству”. А суть их предложения заключалась в следующем: “богатство казахских баев путем использования различных мирных средств привлечь к строительству нового общества”. Как показала жизнь, отказ от использования данной формы работы привел, в конечном счете, не только к ликвидации собственности и хозяйств баев, вслед за ними середняков и бедняков, но и уничтожению товарного свойства традиционного хозяйства казахов, к ослаблению личной материальной заинтересованности, к всеобщей уравниловке.

Отрицание местных особенностей, увлечение навязыванием проектов сверху ясно прослеживается в деятельности партийных советских органов в годы коллективизации. По мысли М. Тынышпаева, процесс коллективизации должен учитывать особенности национальной жизни, психологии, стремления. Только тогда он может дать положительные результаты. Он считал, что размеры коллективизированного хозяйства должны соответствовать размеру и объему составляющих его казахских родов. Создание хозяйств-гигантов он считал невыгодным и бесперспективным. Ибо сосредоточение большого количества скота на одной территории невыгодно ни экономически, ни организационно, ни управленчески, ни экологически. Наряду с этим строительство новых оросительных систем, освоение целинных и залежных земель, в первую очередь, должно осуществляться в тех пределах, которые соответствуют интересам казахского народа, его государства. Решение же этих вопросов по указанию центра и центральных переселенческих комитетов, ПО МЫСЛИ М. Тынышпаева, неизбежно приведет к деградации традиционного хозяйства, к ограблению природных богатств Казахстана. Нынешнее состояние экономики республики подтверждает правильность рассуждений, приведенных выше автором.

Однако тоталитарная система земельный вопрос в Казахстане решила по своему усмотрению. Во-первых, законы и декларации, принятые в первые годы Советской власти в интересах местного населения, учитывающие их стремления и чаяния, так и остались невыполненными. Во-вторых, земельно-водная реформа, начатая в 1921--22 гг., где было предусмотрено решение этих вопросов революционным путем, была приостановлена на полпути к завершению. В-третьих, предложения национальной интеллигенции, выдвинутые до Октябрьской революции и после нее, о том, чтобы приостановить поток переселенцев до тех пор, пока местное население не получит полностью земельные наделы, были отвергнуты. Колонизация Казахстана переселенцами в годы Советской власти, наоборот, усилилась. Например, если в первые 20 лет начала века в казахскую степь переселилось более 1 миллиона русских крестьян, то в последующее двадцатилетие эта цифра достигла 2,5 миллиона человек5.

Особо драматический характер приняла политика Советской власти в Казахстане после прихода к партийной власти в республике Ф. И. Голощекина, с 1925 по 1933 гг. Этот период известен у нас как период осуществления политики “Малого Октября”, автором и исполнителем которой является Ф. И. Голощекин. Один из его близких революционных товарищей, вместе отбывавший Туруханскуiо ссылку, Я. М. Свердлов писал: `При хорошем отношении к людям вообще, к абстрактным людям, он безобразно придирчив к конкретному человеку'. Еще один штрих к его портрету: “Жестокость была в характере Голощекина. Много, много судеб сокрушил он, прежде чем сам оказался в застенках сталинского ГПУ”, пишет И. Непеин6. Сказано справедливо, но, в общем. Не сказано о самой важной вехе него жизни. О восьми казахстанских годах. Впрочем, об этом до последнего времени молчали и наши, и зарубежные историки.

Став первым секретарем казахстанского крайкома, уже в первом своем выступлении Ф. И. Голощекин в 1925 г. заявил, что Советской власти в ауле (понимай во всей республике) нет, а есть господство

Между тем ни раньше, ни позднее он ни в одном ауле так и не побывал. В своей “тронной” речи он заклеймил два уклона в партии великорусский шовинизм и казахский национализм. Главарей “самого вредного” уклона-- шовинистов -- ни в двадцать пятом, ни впоследствии так и не отыскалось. Но зато в “национал-уклонисты” вскоре попали все виднейшие казахские коммунисты: Т. Рыскулов, Н. Торекулов, С. Ходжанов, С. Садвакасов, Н. Нурмаков, С. Мендешев, и многие другие. Новому секретарю нужны были только послушные и угодливые исполнители. Остальные подлежали устранению и уничтожению.

Вскоре Голощекин провозгласил свою главную идею: “Я утверждаю, что в нашем ауле нужно пройтись с “Маленьким Октябрем”. Экономические условия в ауле надо изменить. Нужно помочь бедноте в классовой борьбе против бая, и, если это гражданская война, мы за нее”.

И вот через восемь лет после революции он провозглашает свой “Малый Октябрь”. В степи, которая едва отошла от недавних бедствий. Если потребуется, пояснил он, надо идти на жертвы, “не боясь крови.

Академик М. Козыбаев одним из первых среди историков, попытавшихся раскрыть политический портрет Голощекина, отмечает следующие моменты:

Во-первых, Голощекин в течение долгих восьми лет пытался осуществить политику “Малого Октября”, убежденный в отсутствии революционных преобразований в казахском ауле. Во-вторых, объективное свойство скотовода, кочевой образ жизни, пытался теоретически обосновать как бытовую привычку казахов, от которой их легко отучить при помощи определенных мер. В-третьих, обосновал теорию о том, что процесс перевода кочевников к оседлости не может осуществляться без жертв. В-четвертых, выдумал положение о том, что при переводе экстенсивного скотоводческого хозяйства на более высокий уровень общественного развития сокращение поголовья скота является объективной закономерностью. В-пятых, пытался формировать мнение о том, что уровень развития Казахстана ничем не отличается от такового в Союзе, отсюда вытекает, что в республике нет никаких особенностей, которые необходимо было бы учитывать при строительстве социализма, данная теоретическая база необходима была ему для того, чтобы установить высокие темпы коллективизации в крае. В-шестых, Голощекин сделал неверное теоретическое заключение о том, что во время преобразований, особенно в условиях аула, когда происходит ломка полуфеодальных производственных отношений, “классовая борьба на высоком уровне неизбежна”. Тем самым он дал теоретические обоснования имеющим место репрессивным мерам. В-седьмых, казахских коммунистов он делил на три группы: Первая национал-уклонисты, которые не восприимчивы ни к каким воспитательным мерам, неисправимые, а потому непригодны для использования в строительстве нового общества. Вторая -- хамелеоны, которые в зависимости от обстоятельств меняют политическую окраску. Третья группа -- это те, которые стремятся за все допущенные ошибки привлечь к ответственности одного Голощекина. Последнюю мысль он высказал в прощальном слове после 8 лет работы первым секретарем Казкрайкома. Одним словом, он был и оставался убежденным в том, что в республике нет ни одного достойного коммуниста, которому можно было бы доверить руководство Казахстаном.

Поэтому, видимо, влиятельных казахов-коммунистов, протестовавших против разрушения веками налаженного хозяйства, он объявил националистами и разгромил их, заручившись поддержкой Сталина.