Исторический портрет Петра I

47

Калининградский Государственный Технический университет

Кафедра Истории

Реферат на тему:

«Исторический портрет Петра I»

реферат выполнил

студент группы

05-ОП-2

Реферат принят ___________

с оценкой _________________

г. Калининград

2005г.

Содержание

Введение

1. Детство Петра

1.1 Образование малолетнего Петра

1.2 Венчание Петра на царство

1.3 Потешные игры

2. Низвержение царевны Софьи. Правление царицы Натальи

2.1 Азовский поход

2.2 «Великое посольство»

2.3 Последствия стрелецкого бунта. Начало внутренних преобразований

3. Северная война

4. Трагедия в семье. Суд над царевичем Алексеем

5. Внешние и внутренние дела

5.1 Заключение мирного тракта

5.2 Завершение внутренних преобразований. Смерть царя-реформатора

Заключение

Список литературы

Приложение. «Факты и мнения»

Введение

Личность Петра I воплотила в себе всю Россию. Это вместилище душевной и физической энергии, неожиданно открытое между старой Европой, уставшей жить, и старой Азией, утомленной своим бездействием. Петр - это вся Россия!

Преобразования Петра Великого, его деятельность, личность, роль в судьбе России - вопросы, интересующие и привлекающие внимание исследователей нашего времени не менее чем в прошлые века.

Различные историки по-разному оценивают Петра и его деятельность. Одни, восхищаясь им, отодвигают на второй план его недостатки и неудачи, другие, наоборот, стремятся выставить на первое место все его пороки, обвинить Петра в неправильном выборе и преступных деяниях. В своем реферате я попыталась собрать воедино мнения, оценки и выводы историков и литераторов об исторической роли Петра I.

Рассматривая жизнь и деятельность Петра, нельзя забывать о том, что он творил в условиях внутренней и внешней борьбы: внешняя - постоянные военные действия, внутренние - это оппозиция. Недовольное боярство составляло оппозиционные круги, а в дальнейшем к ним примкнул царевич Алексей. Современникам Петра было сложно его понять: царь- плотник, царь - кузнец, царь - солдат, стремившийся вникнуть во все мелочи совершаемого им дела. Образ “помазанника Божия “ - царя - батюшки, царивший в сознаниях людей, постоянно вступал в конфликт с реальной фигурой нового царя. Неудивительно, что многие не понимали Петра, его стиля мышления, его идей, зачастую обитавших в другом политическом пространстве.

Петр не был похож на своих предшественников ни внешним обликом, ни живым и открытым характером. Личность Петра очень сложна и противоречива, но при этом Петр I был очень цельной натурой. Во всех его начинаниях, порой очень противоречивых, было все же рациональное зерно.

Старое никогда не уходит с общественной сцены добровольно и новое всегда рождается в жестких схватках с отжившим. Петру пришлось бороться со многими предрассудками и пережитками, которые иногда оказывались слишком сильными, чтобы сломить их с первого удара.

В наши дни данная тема актуальна, так как, взглянув на сегодняшнюю ситуацию в стране, невозможно не заметить ее отставания от лидирующих стран во многих сферах, и, вероятно, это отставание будет продолжаться до тех пор, пока не появится “ новый” Петр I -”второй Петр I”. Возможно, и в этом заключается одна из особенностей менталитета нашего народа. В каждом периоде жизни государства Российского, в критический момент истории появлялся свой Реформатор: Х век - Владимир; ХVII-ХVIII в - Петр I; ХVIII - Екатерина II; ХIХ - Александр II.

Узнавая новое о Петре I , поражает эта неисчерпаемая, кипучая жизненная энергия, самоотверженная преданность идее, мечте, которую в большей степени Петр смог воплотить в жизнь.

Стремительный рост России в первой четверти XVIII века поражает не только нас, но поражал и современников Петра. Вся Европа того времени наблюдала и дивилась тому, как это государство пробудило дремавшие внутри силы и проявило тот потенциал энергии, который оно так долго скрывало в своей глубине.

Во всех видах искусства теме Петра уделялось внимание. Написано множество поэм, романов, картин и музыкальных произведений. Все авторы неизменно признают Петра великим.

О, мощный властелин судьбы!

Не так ли ты над самой бездной,

На высоте, уздой железной,

Россию поднял на дыбы?

А.С.Пушкин.

1.Детство Петра

Петр, сын царя Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны Нарышкиной, родился 30 мая 1672 г. Бояре с опаской осмотрели младенца и, подивившись его длинному телу, вздохнули с облегчением: ребенок выглядел здоровым и жизнерадостным. Это особенно бросалось в глаза после взгляда на его сводных братьев Федора и Ивана, сыновей царя и первой жены Марии Милославской, которые с детства страдали тяжелыми врожденными недугами. Наконец, династия Романовых могла рассчитывать на здорового и энергичного наследника престола.

Как и у всех, характер Петра I закладывался в детстве: бойкость, восприимчивость, живость и склонность к забавам, носившим военный характер. Любимыми игрушками его были потешные знамена, топоры, пистолеты и барабаны, привозимые из заграницы.

1.1 Образование малолетнего Петра

Когда потребовалось перейти от игр к обязательному для московских царевичей обучению, Петру повезло меньше, чем его сестре и брату. Если Федора и Софью Милославских воспитывал высоко образованный иеромонах Симеон Полоцкий, то "дядькой" (учителем по русской словесности и закону Божьему) к Петру был назначен по требованию царя Федора Алексеевича не очень грамотный, но терпеливый и ласковый подьячий Большого Прихода Никита Моисеевич Зотов, который не только не стремился подавлять природное остроумие и непоседливость царственного отпрыска, но сумел стать другом Петра.

Зотову вменялось в первую очередь воспитывать у Петра царственную величавость и статность, но "дядька" даже не пытался принуждать шустрого ребенка к многочасовому восседанию на стуле с прямой спинкой, чтобы выработать привычку к трону. Он позволял царевичу вволю бегать по окрестностям села Преображенского, лазать по чердакам, играть и даже драться с дворянскими и стрелецкими детьми. Когда Петр уставал от беготни, Никита Моисеевич усаживался рядом и, неторопливо рассказывая о случаях из собственной жизни, вырезал деревянные игрушки. Царевич внимательно смотрел на ловкие руки "дядьки" и сам начинал прилежно обтачивать заготовку ножом. Никакими особыми навыками народного умельца Зотов не обладал, все делая "на глазок". Петр перенял эту сноровку и всегда больше полагался на собственный глазомер, нежели на чертежи и математические выкладки, и ошибался нечасто. Привычку заполнять часы досуга разными "рукомеслами" сохранилась у него на всю жизнь: даже беседуя с иностранными послами, он мог тут же строгать доски для обшивки лодки, вытачивать на токарном станке шахматные фигурки или вязать узлы на корабельных снастях. Молва утверждает, что однажды прусскому послу фон Принцену пришлось взбираться на верхушку мачты, чтобы вручить верительные грамоты царю - настолько он был увлечен оснасткой первого лично им изобретенного линкора "Предестинация". Его руки постоянно требовали занятий и находили их.

Никита Моисеевич постоянно приносил Петру книги с иллюстрациями из Оружейной палаты, а позже по мере развития интереса ученика к "историческим" предметам - военному искусству, дипломатии и географии - заказывал для него "потешные тетради" с красочными изображениями воинов, иноземных кораблей и городов. Царевич учился всему охотно, и впоследствии бегло писал по-старославянски, правда, с многочисленными ошибками. Зато его природная цепкая память до самой смерти позволяла цитировать часослов и стихи Псалтыри и даже петь в церкви "по крючкам", заменявшим русским нотные знаки. И хотя, став императором, Петр I не раз заявлял, что в русской старине нет ничего поучительного, его исторические знания были разнообразны и глубоки. А народных пословиц, поговорок и присловий он знал столько и с таким остроумием употреблял их всегда к месту, что не уставал изумлять всех европейских монархов.

В три года он уже отдавал команды Бутырскому рейтарскому полку "нового строя" на царском смотре, чем приятно удивил Алексея Михайловича и вызвал неприязнь брата Федора Милославского и его сестры, царевны Софьи.

Когда Петру еще не было четырех лет, в январе 1676 г., умер его отец. Вскоре после смерти Алексея Михайловича царица Наталья с сыном были изгнаны из Кремля новым царем Федором Алексеевичем, который ненавидел мачеху и ее дядю "англиканца". Матвеев отправился в ссылку в далекий Пустозeрск, а семья Нарышкиных - в родовое имение, село Преображенское. Никита Зотов собрался было добровольно последовать вслед за воспитанником в подмосковную глушь, но его приказали изловить и казнить. Опальному подьячему пришлось бежать из Москвы в Крым и долгие годы скрываться. Теперь Петру учиться было не у кого, и его школой стала московская окраина.

Так Петр и рос - сильным и выносливым мальчиком, не боявшимся никакой физической работы. Дворцовые интриги выработали у него скрытность и умение скрывать свои истинные чувства и намерения. Всеми забытый, кроме изредка наезжавших немногочисленных родственников, он постепенно превращался в дитя заброшенной боярской усадьбы, окруженной лопухами и покосившимися посадскими избами. Целыми днями он пропадал, где угодно, прибегая только к обедне. Ему теперь приходилось учиться тайком. Зная подозрительность Милославских, он при встречах с патриархом, привозившим опальной царице небольшие суммы денег, делал вид, что не научен читать, писать и считать. Владыка Иоаким всегда сокрушался по этому поводу в беседах с боярами, которые в свою очередь судачили о невежестве заброшенного всеми царевича в Кремле. Зная кремлевские нравы, Петр так усыплял бдительность всех своих кремлевских недругов. Впоследствии это помогло ему стать незаурядным дипломатом.

1.2 Венчание Петра на царство

27 апреля 1682г умер старший брат Петра Федор. После этого 28 апреля 1682 года десятилетнего Петра торжественно венчали на царство (в обход старшего брата Ивана), иностранные дипломаты единодушно отметили, что он производит и речью, и образованностью, и осанкой впечатление 16-летнего юноши. Царевна Софья сразу интуитивно почувствовала угрозу со стороны брата и с помощью князя Хованского подняла стрельцов на бунт, получивший в народе зловещее название "хованщины". День 25 мая, когда на его глазах стрельцами был поднят на пики любимый дядя Матвеев, стал самым страшным впечатлением детства Петра, а красный цвет вызывал раздражение.

1.3 Потешные игры

Если у Петра и не было никаких конкретных замыслов преобразования страны, после "хованщины" они, безусловно, появились. Сломить основную опору Софьи - стрельцов можно было, только противопоставив им военную силу, способную одолеть их. Рано научившийся скрывать свои чувства Петр решил сыграть роль безобидного ребенка, на уме у которого, как и у Ивана, только детские забавы. Зная, что Софья просматривает все письма и распоряжения, исходившие из Преображенского, он, подобно мальчишкам во все времена, затеял играть в войну.

Никем не руководимый, Петр начал здесь продолжительную игру, которую сам себе устроил, и которая стала для него школой самообразования. Сам замысел принадлежал молодому царю. Из спальников, дворовых конюхов, а потом сокольников и кречетников Петр образовал две потешные роты, которые вскоре пополнились охотниками из дворян и других чинов и составили два батальона. Он придумал простую и удобную темно-зеленую форму с цветными галунами для солдат разных полков и даже впервые в истории ввел в практику обмундирования погоны. Они делались из меди и пришивались на левое плечо, чтобы защитить его от удара тяжелым палашом, и украшались серебряным или золотым витым шнуром соответственно воинскому званию. Это стало модой всех европейских офицеров XVIII, первыми погоны заимствовали поляки. С этими потешными Петр поднял в Преображенском неугомонную возню, построил потешный двор, потешную съезжую избу для управления командой, потешную конюшню, забрал из Конюшенного приказа упряжь под свою артиллерию. Словом, игра обратилась в целое учреждение с особым штатом, бюджетом, с «потешной казной».

По соседству с Преображенским находилась Немецкая слобода, населенная в основном военным людом. Из них Петр стал брать в свою армию офицеров. В начале 1690-х гг., когда потешные батальоны развернулись уже в два регулярных полка, поселенных в селах Преображенском и Семеновском, полковники, майоры, капитаны были почти все иноземцы и только сержанты -- русские.

Близкое знакомство с немцами и страсть к иноземным диковинкам привела Петра к вторичной выучке, незнакомой прежним царевичам. Князь Долгоруков привел к царю голландца Тиммермана. Под его руководством Петр «гораздо с охотою» принялся учиться арифметике, геометрии, артиллерии и фортификации, овладел астролябией, изучил строение крепостей, научился вычислению траектории полета пушечного ядра. С этим же Тиммерманом, осматривая в селе Измайлове амбары деда Никиты Ивановича Романова, Петр нашел завалявшийся английский бот. По его настоянию другой голландец Христиан Брант починил бот, приделал мачту и паруса и в присутствии Петра лавировал на реке Яузе. Петр дивился такому искусству и сам несколько раз вместе с Брантом повторял опыт. Из-за тесноты берегов упражнения перенесли в Просяной пруд в селе Измайлово, но и там плаванье оказалось затруднительно. Тогда Петр узнал, что озеро под Переславлем (с XVI века Переславль) подходит для его целей. Петр отпросился у матери на богомолье к Троице, съездил в Переславль и осмотрел озеро, которое ему очень понравилось. По возвращении в Москву он упросил мать отпустить его снова на Переславль, чтобы там заводить суда. Царица не могла отказать горячо любимому сыну, хотя сильно была против таких затей из боязни за его жизнь. Петр, вместе с Брантом, заложил верфь при устье реки Трубеж, впадающей в Переславское озеро, и так положил начало своему кораблестроению.

Софья и ее сторонники старались представить эти потехи молодого царя сумасбродными дурачествами. Сама мать Наталья Кирилловна не видела в них ничего, кроме забавы пылкого юноши, и думала остепенить сына женитьбою: она нашла ему невесту, молодую и красивую девушку Евдокию Лопухину. Свадьба состоялась 27 января 1689 г. Петр не имел никакого сердечного влечения к своей супруге и женился лишь из угождения к матери. Вскоре после свадьбы, как только начали вскрываться реки, он ускакал в Переславль и там занялся постройкой судов. Летом, после настоятельных просьб матери, Петр с неудовольствием вернулся в Преображенское, а вскоре развернулись события, которые надолго отвлекли его от любимых затей.

2. Низвержение царевны Софьи. Правление царицы Натальи

В ночь с 7 на 8 августа Петра разбудили перебежчики из Кремля, которые предупредили его, что царевна Софья собрала войска, чтобы напасть и убить его в Преображенском. Не думая даже проверять достоверность этих сведений, Петр соскочил с постели, бросился в конюшню, неодетым вскочил на лошадь и ускакал в соседний лес. Конюхи догнали его, принесли одежду. Затем подоспело несколько начальников и солдат. Как только Петр увидел себя окруженным достаточным эскортом, он, не дав знать матери, жене и друзьям, помчался во весь опор к Троице. Около шести утра, разбитый телом и истомленный душой, он добрался до монастыря. Рассказывают, что, войдя в комнату, царь бросился на постель и, заливаясь слезами, рассказал о своей беде архимандриту и умолял его о защите.

Архимандриту удалось успокоить Петра. В тот же день в Троицу подоспели Борис Голицын, Бутурлин и другие начальники Преображенского лагеря. Подошли Семеновский, Преображенский и стрелецкий Сухаревский полки. Между Москвой и Троицей завязались переговоры, продолжавшиеся более месяца. Тем временем стрелецкие слободы в Москве пустели, а прилив солдат и всех видов оружия в Троицу постоянно увеличивался. Даже у самых преданных к царевне обнаружились признаки упадка духа. Не сумев поднять стрельцов в августе, Софья должна была теперь уступать шаг за шагом настояниям своего брата. В конце концов ей пришлось отречься от власти и удалиться в Новодевичий монастырь.

Правление царицы Натальи представлялось современникам эпохой реакции против реформаторских стремлений Софьи. Пётр воспользовался переменой своего положения только для того, чтобы расширить до грандиозных размеров свои увеселения. Так, манёвры новых полков закончились в 1694 году Кожуховскими походами, в которых “царь Фёдор Плешбурской” (Ромодановский) разбил “царя Ивана Семёновского” (Бутурлина), оставив на поле потешной битвы 24 настоящих убитых и 50 раненых.

Раширение морсктх зоабав Побудило Петр дважы совершить путешествие на Белое море, причём он подвергался серьёзной опасности во время поездки на Соловецкие острова. За эти годы центром разгульной жизни Петра становится дом его нового любимца Лефорта в немецкой слободе. “Тут началось дебошство, пьянство такое великое, что невозможно описать, что по три дня, запершись в том, доме, бывали пьяны и что многим случалось оттого и умирать”. В доме Лефорта Пётр “начал с домами иноземными обходиться и амур начал первый быть к одной дочери купеческой” (Анне Монс). “С практики”, на балах Лефорта, Пётр “научился танцевать по-польски”: сын датского комиссара Бутенант учил его фехтованию и верховной езде, голландец Виниус - практике голландского языка; во время поездки в Архангельск Пётр переоделся в матросский голландский костюм. Параллельно с этим усвоением европейской внешности шло быстрое разрушение старого придворного этикета: выходили из употребления торжественные выходы в соборную церковь, публичные аудиенции и другие “дворовые церемонии”. “Ругательства знатным персонам” от царских любимцев и придворных шутов, так же как и учреждение “всешутейшего и всепьянейшего собора”, берут своё начало в той же эпохе.

В 1694 году умерла мать Петра. Хотя Пётр теперь “сам понуждён был вступить в управление, однако ж труда того не хотел понести и оставил все своего государства правление - министрам своим” (Куракин). Ему было трудно отказаться от той свободы, к которой его приучили годы невольного удаления от дел; и впоследствии он не любил связывать себя официльными обязанностями, поручая их другим лицам, сам оставаясь на втором плане. Правительственная машина в первые годы правления Петра продолжает идти своим ходом. Пётр вмешивается в этот ход лишь тогда и постольку, когда это оказывается необходимым для его военно-морских забав. Очень скоро, однако, “младенческое играние” в солдаты и корабли приводит Петра к серьёзным затруднениям, для устранения которых оказывается необходимым существенно потревожить старый государственный порядок. “Шутили под Кожуховым, а теперь под Азов играть едем” - так сообщает Пётр Ф.М.Апраксину в начале 1695 года об Азовском походе.

2.1 Азовский поход

Получив власть, Петр не сразу взял управление в свои руки. Некоторое время продолжались еще его шумные потехи, буйные пиры и строительство кораблей. Наконец в 1695 г. усилия царя обратились действительно к важному предприятию: был объявлен поход на турецкую крепость в устье Дона -- город Азов. Русских войск было всего 31 тысяча человек и командовали ими три генерала -- Лефорт, Головин и Гордон. Взять Азов было нелегко, хотя в нем тогда кроме жителей было не более 8000 неприятельского гарнизона, но город был обведен крепким валом и рвом, а также двумя каменными стенами. Петр, в звании бомбардира, сам заряжал пушки и стрелял из них бомбами. 5 августа предприняли генеральный штурм крепости, но турки отбили его. В сентябре русские приготовились к новому штурму, а между тем начали вести подкопы, но делали это так неискусно, что, когда последовал взрыв, то побито было много своих. Возобновлены были опять попытки к штурму, которые окончились так же безрезультатно. Наконец, 27 сентября решено было оставить осаду.

Первая неудача не повергла Петра в уныние, а напротив, только усилила в нем желание, во что бы то ни стало овладеть Азовом и проложить себе путь к Черному морю. Прежде всего он видел, что необходимо построить на Дону гребной флот, во-первых, для удобного перевоза войска, во-вторых, для действий против турок с моря. Для устройства верфи Петр выбрал Воронеж. Зимою он отправился туда сам и в течение нескольких месяцев занимался постройкой судов. К весне было окончено 23 галеры, 2 корабля, 4 брандер» и 1300 струг. Это, несмотря на большие затруднения: работники бегали от работы, жестокая зимняя стужа мешала работам, происходили пожары. Распоряжаясь всей постройкой, царь то и дело сам брался за топор.

С первых чисел апреля 1696 г. начали спускать суда на воду, а тем временем подходили собиравшиеся в Воронеж войска. 3 мая караван судов двинулся с войском по Дону. Всего войска было до 40 тысяч. По совету Гордона, около города был насыпан высокий земляной вал. Азов был осажден со всех сторон, а русская флотилия не давала возможности турецкому флоту помогать осажденным. 17 июля малороссийские и донские казаки пошли на штурм, но не смогли взять города. Однако турки, опасаясь возобновления штурма, на другой же день сдались -- с условием выйти из города с ручным оружием и со своими семействами. Таким образом, весь Дон до самого устья перешел под контроль России.

2.2 «Великое посольство»

В марте 1697 г. в Европу отправилось посольство для поиска союзников в войне с Турцией. Великими послами были назначены Лефорт, Головин и Возницын. При послах состояло около сотни волонтеров и дворян, отправ-ленных для изучения корабельного искусства. Сам царь был записан в свиту посольства под именем Петра Михайлова. В Кенигсберге он усердно занимался артиллерийским делом у инженерного подполковника Штернфельда и привел его в изумление своей понятливостью. Затем Петр поспешил в Голландию, страну кораблей и военного мастерства. 7 августа он приехал в Саардам, вырядившись в одежду голландского плотника -- в красной фризовой куртке, в белых парусиновых штанах и лакированной шляпе. Там нашел он знакомого кузнеца, работавшего полгода в Москве, и стал жить в его доме, упросив хозяина никому не говорить, кто он такой. Вскоре Петр нанялся на верфь и работал с неделю плотником. Вместе с другими работниками он ходил в трактир пить пиво, а в свободное время посещал разные заводы и мельницы, которых было много в окрестностях. Вскоре инкогнито царя оказалось раскрыто, толпы любопытных стали ходить за ним по пятам, и Петр должен был уехать.

15 августа он приехал в Амстердам и прожил здесь около четырех месяцев, при посредничестве бургомистра Витсена, который был некогда в России, Петр определился простым рабочим на ост - индийскую верфь и с чрезвычайным увлечением занялся постройкой специально для него заложенного фрегата, заставляя и своих русских волонтеров работать вместе с собою. Проработав до конца года, Петр узнал, «что надобно доброму плотнику знать», но, невольный слабостью голландских мастеров в теории кораблестроения, в январе 1698 г. отправился в Англию для изучения корабельной архитектуры.

Принятый в Лондоне очень радушно королем и осмотрев наскоро столичные достопримечательности, Петр поспешил к своему любимому делу, поселился в городке Дептфорде на королевской верфи и принялся за работу под руководством мастера Эвелина. Он прилежно изучал теорию кораблестроения, занимался математикой, ездил в Вулич осматривать литейный завод и канал, обозревал госпитали, монетный двор, посещал парламент, побывал в Оксфордском университете, заглядывал в разные мастерские, но потом возвращался опять к своему любимому кораблестроению.

18 апреля Петр простился с королем и отплыл на подаренной Вильгельмом V в Голландию, но, не задерживаясь здесь, поехал прямо в Австрию. 16 июня посольство торжественно въехало в Вену. Австрийцы были традиционными врагами турок, и Петр сильно рассчитывал на союз с ними. Но, увы, -- склонить императора Леопольда к войне с Турцией Петру не удалось. Та же неудача настигла посольство еще раньше в Голландии и Англии. Европейские державы были глухи к призывам России, поскольку стремились развязать себе руки для назревавшей войны с Францией за испанское наследство.

Остался последний потенциальный союзник -- Венецианская республика, куда Петр собирался ехать из Вены. Но тут пришло к нему известие о восстании стрельцов в пользу царевны Софьи. 19 июля царь отправился в Россию. Он был сильно встревожен. По дороге пришло сообщение, что бунт усмирен воеводой Шеином. Петр поехал медленнее, осмотрел величковские соляные копи и в местечке Раве встретил нового польского короли Августа. По возвращении в Россию он щеголял в кафтане, подаренном Августом, и с его шпагой и не находил слое для восхваления своего несравненного друга. За пирами и веселыми забавами венценосцы договорились о дружбе и взаимной помощи. Петр обещал королю помощь против внутренних врагов, а взамен просил помощи против шведов.

Хотя главная цель посольства не была достигнута - Россия не смогла найти союзников для войны с Турцией, зато Пётр употребил время пребывания в Голландии и Англии для приобретения новых знаний, а посольство занималось закупкой оружия и всевозможных корабельных припасов, наймом моряков, ремесленников и т.п. На европейских наблюдателей Пётр произвёл впечатление любознательного дикаря, заинтересованного преимущественно ремёслами, прикладными знаниями и всевозможными диковинами и недостаточно развитого, чтобы интересоваться существенными чертами европейской политической и культурной жизни. Его изображают человеком вспыльчивым и нервным, быстр меняющим настроение и планы и не умеющим владеть собой в минуты гнева, особенно под влиянием вина.

25 августа 1698 г. Петр возвратился в Москву. Сразу же разнесся слух, что царь гневается: во дворец он не поехал, с женой не виделся, вечер провел у Лефорта, а ночевать отправился в Преображенское. Утром 26 августа толпа всякого звания людей наполнила Преображенский дворец. Тут, разговаривая с вельможами, царь собственноручно обрезал всем им бороды, начиная с Шеина и Ромодановского. Когда слух об этом пошел по Москве, служилые люди, бояре и дворяне сами стали бриться. Пришедшие с бородами на празднование Нового года 1 сентября попали уже в руки шута. Всем близким ко двору людям велено было одеться в европейские кафтаны.

2.3 Последствия стрелецкого бунта. Начало внутренних преобразований

С половины сентября стали привозить в Москву стрельцов, оставшихся в живых после первого шеиновского розыска. С 17 сентября начались пытки, отличавшиеся неслыханной жестокостью. Петр не только присутствовал на допросах, но, кажется, и сам пытал несчастных. В разгар следствия 23 сентяб-ря царь отправил свою жену Евдокию в суздальский Покровский монастырь и велел ее там постричь. (Ее место заняла через несколько лет любовница царя Марта Скавронская, будущая Екатерина I.) 30 сентября были казнены первые 200 стрельцов. Пятерым из них Петр собственноручно отрубил головы, а также в качестве палачей должны были выступать сановники из царской свиты. Лефорт смог увильнуть от этой милости, сославшись на религиозные убеждения. Меншиков, наоборот, хвастался тем, что лично отрубил головы двадцати бунтовщикам. Все сподвижники Петра оказались связанными страшной кровавой порукой. Казни продолжались и дальше. 17 октября царь велел своим приближенным соб-ственноручно рубить головы стрельцам, а сам смотрел на это зрелище, сидя на лошади, и сердился, что некоторые бояре принимались за дело трепетными руками. Около 200 стрельцов было повешено вокруг Новодевичьего монасты-ря и трупы их не убирали в течение пяти месяцев.

Когда Петру I напоминали об этой бессмысленной жестокости в отношении людей, вина которых вряд ли могла быть доказана судебным порядком, он заявлял: "С другими европейскими народами можно достигать цели человеколюбивыми способами, а с русскими не так: если бы я не употреблял строгости, то бы давно уже не владел русским государством и никогда бы не сделал бы его таковым, каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей". Грубость выражений, свойственная Петру, всегда связывалась с недостатками его воспитания. Но это ничего не объясняет. Властитель по династическому праву, Петр искренне считал себя ниспосланным России Божественным провидением, истиной в последней инстанции, не способным на ошибки. Меряя Россию на свой аршин, он чувствовал, что начинать преобразования необходимо с ломки старозаветных обычаев. Поэтому по возвращении из европейского вояжа Петр I категорически запретил боярам носить бороды, дворянам повелел пить водку и кофе, а солдатам приказал по "Воинскому Артикулу" курить. Не злой по натуре, он был порывист, впечатлителен и недоверчив; не умея терпеливо объяснить того, что для него было очевидным, Петр в случае непонимания легко впадал в состояние крайнего гнева и часто "вколачивал" истину сенаторам и генералам своими огромными кулаками или посохом. Правда, царь был очень отходчив, и через несколько минут уже хохотал над удачной шуткой провинившегося.

Одновременно начались внутренние преобразования в управлении, ломка старого и введение новых порядков на европейский лад: Петр вырос, возмужал и взял в свои руки управление государством. К этому времени вполне определились его характер и привычки, которым он потом следовал до конца жизни. Петр был великан двух с небольшим метров росту, на целую голову выше любой толпы, среди которой ему приходилось когда-либо стоять. От природы он был силач. Постоянное обращение с топором и молотком еще более развило его мускульную силу и сноровку. Он мог не только свернуть в трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету. В детстве он был живым и красивым мальчиком. Впоследствии это впечатление портилось следами сильного нервного расстройства, причиной которого считали детский испуг во время событий 1682 г., а также слишком часто повторяющиеся кутежи, надломившие здоровье еще неокрепшего организма. Очень рано, уже на двадцатом году, у него стала трястись голова, а по лицу то и дело проходили безобразные судороги. Непривычка следить за собой и сдерживать себя сообщала его большим блуждающим глазам резкое, иногда даже дикое выражение, вызывавшее невольную дрожь в слабонервном человеке.

Многолетнее безустанное движение развило в Петре подвижность, потребность в постоянной перемене мест, в быстрой смене впечатлений. Он был обычным и веселым гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, мастеров, много и недурно танцевал. Если Петр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком представившемся к тому случае. Охота к ремеслу развила в нем быструю сметливость и сноровку: зорко вглядевшись в незнакомую работу, он мигом усваивал ее. С летами он приобрел необъятную массу технических познаний. Чуть ли не везде, где он бывал, оставались вещицы его собственного изготовления: шлюпки, стулья, посуда, табакерки и тому подобное. Но выше всего ставил он мастерство корабельное. Никакое государственное дело не могло удержать его, когда представлялся случай поработать топором на верфи. И он достиг большого искусства в этом деле; современники считали его луч-шим корабельным мастером в России. Он был не только зорким наблюдателем и опытным руководителем при постройке корабля: он сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки. Морской воздух нужен был ему, как вода рыбе. Этому воздуху вместе с постоянной физической деятельностью он сам приписывал целебное действие на свое здоровье. Отсюда же, вероятно, происходил и его несокрушимый, истинно матроский аппетит. Современники говорят, что он мог есть всегда и везде; когда бы ни приехал он в гости, до или после обеда, он сейчас готов был сесть за стол. Вставая рано, часу в пятом, он обедал в 11--12 часов и по окончании последнего блюда уходил соснуть. Даже на пиру в гостях он не отказывал себе в здоровом сне и, освеженный им, возвращался к собутыльникам, снова готовый есть и пить.

Любитель живого и невзыскательного времяпровождения, Петр был заклятым врагом всякого церемониала. Он всегда конфузился и терялся среди торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался потом. Будничную жизнь свою он старался устроить, возможно, проще и дешевле. Монарха, которого в Европе считали одним из самых могущественных и богатых, часто видали в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных его собственной женой или дочерьми. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китайской нанки, выезжал или выходил в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил часто менять. Ездил он обыкновенно на одноколке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по замечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился бы выехать.

Петр покончил с натянутой пышностью прежней придворной жизни московских царей. Во всей Европе разве только двор прусского короля-скряги Фридриха-Вильгельма I мог поспорить в простоте с русским. При Петре не видно во дворце ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни дорогой посуды. Обычная прислуга царя состояла из 10--12 молодых дворян, называвшихся денщиками. Возвратившись из заграничного путешествия, он перевел в разряд государственных почти все пахотные земли, числившиеся за его отцом, и сохранил за собой только скромное наследие Романовых: восемьсот душ в Новгородской губернии. К доходам своего имения он прибавлял лишь обычное жалование, соответствовавшее чинам, постепенно им проходимым в армии и на флоте.

3. Северная война

В сентябре 1699 г. в Москву приехал польский посол Карловиц и предложил Петру от имени Польши и Дании военный союз против Швеции. В ноябре договор был заключен. Однако в ожидании мира с Турцией Петр не вступал в уже начавшуюся войну. 18 августа 1700 г. получено было известие о заключении 30-летнего перемирия. На другой же день Петр объявил войну Швеции. 22 августа русские войска выступили в поход на Нарву, а уже 23 сентября приступили к ее осаде. Всего войска было до 35 тысяч, сам Петр под именем капитана бомбардирской роты Петра Михайлова шел с Преображенским полком. Командование сначала было поручено фельдмаршалу Головину, а затем герцогу фон-Круи, приехавшему к Петру на службу по рекомендации короля Августа. 20 октября открыли огонь по городу из всех русских батарей. Надеялись, что Нарва долго не продержится. Вскоре, однако, пришло известие, что шведский король Карл XII высадился в Пернау с большим войском. После военного совета русские укрепили лагерь. Стрельба по городу продолжалась, пока, наконец, недостаток в ядрах, бомбах и порохе не заставил прекратить огонь.

17 ноября боярин Борис Петрович Шереметьев, посланный к Веденбергу, отступил к Нарве с известием о приближении неприятеля. В ту же ночь Петр оставил лагерь и вместе с Головиным уехал в Новгород. Здесь к нему пришло известие о полном поражении русской армии под Нарвой. Ожидая скорого вторжения шведов в Россию, Петр велел наскоро делать укрепления вокруг Новгорода, Пскова и Печорского монастыря, высылать на работу не только солдат и жителей мужского пола, но даже женщин, священников и причетников, так что некоторое время в церквах (кроме соборов) не было богослужения. Князю Борису Голицыну поручено было к весне набрать новые полки, а дьяку Виниусу -- создать новую артиллерию. У церквей и монастырей велено было отбирать колокола и переливать их в пушки. К ноябрю следующего года Виниус докладывал уже об изготовлении 300 новых орудий.

Потребность в солдатах привела к самым крайним средствам привлечения народа на военную службу. Велено было для пополнения убыли в полках сгонять и записывать в солдаты кабальных, брать в армию дворовых людей, клирошан и монашеских детей, ямщиков и даже воров, содержащихся под судом. Эти опустошительные рекрутские наборы продолжались потом чуть ли не ежегодно до конца петровского царствования. При наборе рекрут происходили страшные злоупотребления: несчастных отрывали от семей, приводили в города скованными и держали долгое время по тюрьмам и острогам, изнуряя теснотой и скверной пищей, не давали им одежды и обуви и гнали пешком, не обращая внимания ни на дальность пути, ни на плохие дороги. Болезни косили людей, как траву, так что лишь небольшая часть призванных добиралась до своих полков. Понятно, что народ всеми способами убегал от службы, и царь издавал один за другим строгие указы для преследования беглых. За побег угрожали смертною казнью, но дезертиров было так много, что не было воз-можности всех казнить, и было принято за правило из трех пойманных одного повесить, а двух бить кнутом и ссылать на каторгу.

Карл XII, однако, не пошел в Россию, а повернул свои войска против Польши. Сохранение союза с польским королем было большой удачей для Петра. Карл увяз в Польше на многие годы. Тем временем Россия, благодаря энергичным мерам, быстро восстановила свои силы после нарвского поражения.

В начале марта Петр возвратился в Москву и выслал в Лифляндию 19 полков для соединения с польским войском. В Ливонию двинулся Шереметьев, в Ингрию -- Апраксин. Они с успехом стали побивать небольшие шведские отряды и разорять страну. Сам Петр 26 сентября подступил к стоявшему у истоков Невы древнерусскому Орешку, который шведы переименовали в Нотебург. То была маленькая крепость, обнесенная высокими каменными стенами. Шведского гарнизона в ней было не более 450 человек, но зато около полутораста орудий. У осаждавших было 10 тысяч человек. 1 октября Петр с 1000 гвардии на судах переправился на остров. Шведы, дав залп, оставили шанец, который без потерь был занят русскими. Прежде бомбардирования осажденной крепости Петр предложил коменданту сдаться на честных условиях. Комендант просил четыре дня срока и дозволения дать знать о том нарвскому обер-коменданту. Вместо ответа загремела русская артиллерия и в город полетели бомбы. В ответ из крепости целый день стреляли по батарее Пeтpa. Наконец, Нотебург, после отчаянного сопротивления приведенный в крайность (в стене сделаны были три пролома и русские были почти уже на стенах), сдался 11 октября. Петр позволил всему гарнизону выйти с воински-ми почестями и со всем имуществом. Крепость переименована была в Шлиссельбург (то есть ключ-город ко всей Лифляндии). Петр писал Виниусу: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако ж, слава Богу, счастливо разгрызен».

В апреле 1703 г. русское войско под командованием Шереметьева выступило из Шлиссельбурга вниз по правому берегу Невы. Войско шло лесами и 8 апреля вышло к небольшому городку Ниеишанцу, сторожившему устье Невы. Против земляной крепости за Охтою находился посад из 400 деревянных домиков. Петр на лодке ездил осматривать невское устье. Вечером 30 апреля началось бомбардирование, а утром 1 мая Ниеншанц сдался. 16 мая на острове Мини-Саари (переименованном Петром в Люст - Эйланд -- Веселый остров) был заложен город Санкт - Петербург. Первою постройкою его была деревянная крепость с шестью бастионами. В крепости поставили деревянную церковь во имя Петра и Павла, а близ нее, на месте, где стояла рыбачья хижина, деревянный домик для Петра о двух покоях с сенями и кухнею, с холстинными выбеленны-ми обоями, с простой мебелью и кроватью. Определено было место для гостиного двора, пристани, государева дворца, сада и домов знатных вельмож. Строительство этого города, которому суждено было вскоре стать новой столицей России, послужило поводом к такому отягощению народа, с каким едва ли могли сравниться все другие меры. Со всей страны ежегодно сгонялись на болотистые берега Невы десятки тысяч работников, которые умирали здесь без числа от голода и болезней. Рабочая повинность была, по замечанию современников, бездонной бездной, в которой погибло бесчисленное количество народа. Один Петербург и Кронштадт стоили нескольких сотен тысяч человек. На их место вели новых, так что вопреки всему город вырастал со сказочной быстротой. Людям разного звания под угрозой огромных штрафов и отнятия имения было приказано переселяться в Петербург и строить здесь дома.

Война тем временем продолжалась. В марте 1704 г. Петр велел Шереметьеву осадить Дерпт, а Огильви приступить к Нарве. Некоторое время Петр наблюдал за осадными работами под Нарвой, а 2 июля, потеряв терпение из-за медлительности Шереметьева, сам приехал под Дерпт и нашел, что осада велась из рук вон плохо. Учинив всем строгий разнос, Петр велел переместить батареи на новое место. 12 июля, в присутствии государя, солдаты прорубили палисад, взяли равелин и пять пушек и, обратя их к городу, разбили ворота. После десяти часов упорного боя они ворвались в город. 13 июля комендант затрубил к сдаче и был отпущен без знамен и пушек (офицерам Петр велел возвратить шпаги). Царь торжественно въехал в Дерпт и подтвердил его привилегии.

Отпраздновав победу, Петр Чудским озером возвратился под Нарву. К этому времени из Петербурга подвезена уже была осадная артиллерия, и на воинском совете Петр предложил сделать пролом с Ивангородской стороны в бастионе, именуемом Виктория. В тот же час были построены батареи, и 30 июля началась канонада. За девять дней в бастионе был сделан широкий пролом. Из 70 пушек у шведов осталась всего одна. В этой крайности Петр предложил коменданту Горну сдаться, но тот прислал гордый и обидный отказ. Петр велел прочесть его перед войском. Озлобленные солдаты требовали, чтоб их вели на приступ. Военный совет определил приступу быть.

9 августа начался штурм. Шведы открыли огонь, осыпали русских бревнами, бочками и камнями. Но те, не смущаясь этим, в три четверти часа со всех сторон взошли на стены и погнали шведов до самого Старого города, куда Гори скрылся вместе с остатками гарнизона. Он запер ворота и в знак сдачи повелел ударить в барабаны. Однако солдаты резали на улицах всех, кто им попадался, не слушая начальников. Петр кинулся между ними с обнаженной шпагой и заколол двух ослушников. Потом, сев на коня, обскакал нарвские улицы, грозно повелевая прекратить убийства и грабежи, расставил повсюду караулы и прибыл к ратуше, наполненной трепещущими гражданами. Между ними Петр увидел и Горна, в жару своем он дал ему пощечину и сказал гневно: «Не ты ли всему виной?» Потом, показывая шпагу, обагренную кровью, добавил: «Смотри -- эта кровь не шведская, а русская. Я своих заколол, чтобы удержать бешенство, до которого ты довел моих солдат своим упрямством».

В последующие годы война велась не так интенсивно. Карл сумел наконец победить Августа и заставил его отречься от престола. Из Польши военные действия переместились в Белоруссию, а потом на Украину. В июле 1708 г. Карл занял Могилев и засел здесь надолго: он дожидался прихода генерала Левенгаупта из Лифляндии с 16 000 войска, артиллерией и провиантом; дожидался еще вестей об обещанном ему гетманом Мазепой восстании в Малороссии против царя. Вследствие скудости продовольствия шведы очень страдали от голода. Положение мог бы исправить Левенгаупт с его транспортом, но тот продвигался чрезвычайно медленно. В начале августа, так и не дождавшись его, Карл выступил из Могилева и направился на юго-восток. Поход был очень тяжел для голодного войска по опустошенной стране. Солдаты сами должны были снимать с поля колосья и молоть их между камнями. Из-за непрерывных дождей всюду была распутица и грязь.

Петр не преследовал его и обратил все силы на Левенгаупта. 27 сентября он настиг шведов недалеко от Пропойска у деревни Лесной. Упорный бой продолжался пять часов. Наконец русские ударили в штыки, овладели всей артиллерией и почти всем обозом. Ночь и вьюга спасли остатки шведского поиска. Бегушие шведы вплавь переправились через Сож, бросив те телеги, которые еще оставались у них. Левенгаупту, впрочем, удалось собрать еще жоло 6 тысяч человек, с которыми он прибыл в лагерь Карла. Однако швед-- кий король лишился провианта, на который так рассчитывал.

Весной 1709 г. Петр ездил в Азов. Здесь к нему пришло известие, что Полтава осаждена, что Карл несколько раз приступал к городу и держит его сильной блокаде. 27 мая Петр выехал из Азова через степь на Харьков. 4 июня он и был уже при армии. С этого момента заговорили о генеральном сражении. 20 июня русская армия переправилась через Ворсклу, расположилась лагерем и стала укреплять его шанцами. Петр оттягивал начало сражения, дожидаясь прибытия 20 тысяч калмыков, но Карл, узнав об этом, приказал двинуть войско в битву. Рано утром 27 июня еще до восхода солнца шведы пошли в атаку с намерением опрокинуть русскую конницу, стоявшую перед лагерем. Для этого им пришлось пройти сквозь редуты под сильным огнем русской артиллерии. Русская конница отошла, и шведы угодили под еще более убийственный огонь из лагеря. Господство русской артиллерии было подавляющим. Левенгаупт должен был прекратить преследование и отступил в лес.

Воспользовавшись затишьем, Шереметьев вывел пехоту из лагеря и построил ее в две линии против шведов. На флангах поставлена была кавалерия. Петр объехал с генералами всю армию, ободряя солдат и офицеров. «Вы сражаетесь не за Петра, а за государство Петру порученное, -- говорил он, -- а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия, слава, честь и благосостояние ее!» В 9 часов битва возобновилась. Армии сошлись вплот-ную, и начался рукопашный бой. Петр распоряжался в самой гуще, не избегая опасности: одна пуля прострелила ему шляпу, другая попала в седло, а третья повредила крест, висевший у него на груди. Через два часа шведы дрогнули по всему фронту. Карла с больной ногой возили между солдатскими рядами, как вдруг пушечное ядро ударило в коляску, и король очутился на земле. Солдаты, находившиеся вблизи, подумали, что Карл убит, и ужас овладел полками. Карл велел поднять себя и посадить на перекрещенные пики; тут увидел он всеобщее замешательство своих и закричал в отчаянии: «Шведы! Шведы!» Но шведы бежали и не слышали голоса своего короля. На поле боя осталось до 1000 убитых. Оставшаяся половина шведской армии (до 16 тысяч) отступила сначала в лагерь, а потом поспешно стала отходить к Днепру. Переправляться через него было не на чем. Запорожцы едва успели перевезти на лодках Карла I Мазепу, как 30 июня явился Меншиков. Левенгаупт и с ним 16 тысяч солдат сложили оружие. Победа была полной -- одна из лучших армий того времени, девять лет наводившая ужас на всю Восточную Европу, перестала существовать. В погоню за Карлом Петр отправил два драгунских полка, но король успел бежать в турецкие владения.

Победа под Полтавой привела к перелому во всей войне. После этого шведы уже не могли удержаться ни в Прибалтике, ни в Финляндии. 12 июня 1710 г. Апраксин взял Выборг. 4 июля Шереметьев захватил Ригу, а 14 августа капитулировал Пернов. Вслед за тем русские переправились на остров Эзель и овладели Аренсбургом. 8 сентября Брюс вынудил к сдаче Кексгольм (древнерусскую Карелу), и таким образом завоевание Карелии было завершено. Наконец, 29 сентября пал Ревель. Лифляндия и Эстляндия очищены были от шведов и перешли под власть России.

В 1711 г. Петр имел неудачное столкновение с Турцией и принужден был возвратить ей Азов и Запорожье. Но зато в 1713 г. русские овладели всей Финляндией. В 1714 г. состоялось морское сражение у мыса Гангут, в котором шведы опять потерпели поражение.

4. Трагедия в семье. Суд над царевичем Алексеем

Среди этих событий разыгралась трагедия в собственном семействе Петра. Известно, что царь перенес нелюбовь свою к Евдокии Лопухиной на ее сына царевича Алексея. Царевич, как видно, платил ему тем же. За внешней его покорностью скрывалось упрямое осуждение всех поступков и деяний отца. Петр это чувствовал и гневался еще сильнее. В конце концов, взаимная ненависть привела к тягостному концу. В феврале 1717 г. пришло известие о побеге царевича Алексея, и Петр дал указания о его розыске. В начале марта он получил известие, что Алексей находится в Тироле. Потребовали его выдачи, но австрийский император тайно переслал Алексея в Неаполь. Переговоры продолжались целый год. Наконец 31 января 1718 г. царевич приехал в Москву.

3 февраля Петр велел собраться в Кремлевском дворце духовенству и светским вельможам. Сюда же привезли Алексея без шпаги. Отец обратился к нему с суровыми выговорами; тот бросился перед ним на колени, признал себя во всем виноватым и со слезами просил помилования. Петр обещал ему милость при двух условиях: если откажется от наследства и откроет всех лю-дей, которые присоветовали ему бегство. Царевич на все согласился и тут же написал повинную. Потом царь вышел с сыном в другую комнату, где царевич открыл ему своих сообщников. После этого все отправились в Успенский собор, и царевич перед Евангелием отрекся от престола. На следующий день 4 февраля царевичу были предложены письменные пункты о сообщниках. Алексей выдал всех своих друзей. Они были схвачены, привезены в Москву и подверглись в Преображенском приказе жестоким пыткам. Розыск, как и сле-довало, завершился казнями. Главного советчика Алексея -- Александра Кикина колесовали.

18 марта Петр вместе с Алексеем оставил Москву и 24-го прибыл в Петербург. Дело царевича казалось конченным, но 20 апреля прибыла из-за границы его любовница Евфросиния. Ее, беременную, засадили в Петропавловскую крепость и подвергли строгому допросу. Испуганная Евфросинии показала, что царевич часто радовался болезням своего отца и недвусмысленно желал его смерти; став царем, он надеялся все вернуть к старым порядкам. «Буду жить зиму в Москве, а летом в Ярославле, -- говорил он. -- Петербург будет постылым городом; я кораблей держать не стану и войны ни с кем вести не буду; буду довольствоваться старыми владениями».

Когда царевичу предъявили показания Евфросинии, он стал отпираться. Петр приехал к нему на мызу, велел отвести его в сарай и там стегать кнутом.

После этого царевич дал показания против себя. Но подозрительный Петр искал большего -- он подозревал заговор. Царевича вновь подвергли пыткам, он признался, что готов был пристать к бунтовщикам, и оговорил множество государственных людей. 13 июня Петр приказал нарядить суд из духовных и светских лиц и объявил печатно, чтобы судьи вершили это дело «не похлебуя государю». «Не рассуждайте того, -- писал Петр, -- что тот суд надлежит вам учинить на сына вашего государя, но, не смотря на лицо, сделайте правду и не погубите душ своих и моей души, чтоб совести наши остались чисты в день страшного испытания и отечество наше безбедно».