Некоторые аспекты изучения ранних этапов культурно-этнической истории народов Северо-Западного и Центрального Кавказа. Курганная насыпь как этномаркирующий признак

Размещено на http://www.allbest.ru/

Некоторые аспекты изучения ранних этапов культурно-этнической истории народов Северо-Западного и Центрального Кавказа. Курганная насыпь как этномаркирующий признак

Фоменко Владимир Александрович,

кандидат исторических наук, доцент,

старший научный сотрудник сектора

древней истории и археологии



Some aspects of the cultural and ethnic history stages studying of the North-West and Central Caucasus peoples. Burial mound as ethnic marking sign

Vladimir Fomenko

candidate of historical sciences, assistant professor,

senior research worker of the

ancient history and archeology sector



В статье обзорно рассмотрено сооружение курганных насыпей как этномаркирующий признак, присутствующий в памятниках археологии Северо-Западного и Центрального Кавказа эпохи древности и средневековья. Упоминаются также, связанные с курганными насыпями, погребальные конструкции: каменные стелы, дольмены, каменные ящики и грунтовые ямы. Кратко характеризуется христианское и исламское влияние на погребальные обряды адыгского населения.

Ключевые слова: Северо-Западный и Центральный Кавказ; археологические памятники; курганы; дольмены; каменные ящики; христианские и исламские погребальные традиции; адыгский этнос; этномаркирующие признаки.

погребальный курганный насыпь

The construction of burial mounds as ethnic marking signs have been generally considered in the article. This sign present in ancient and medieval monuments of Northwestern and Central Caucasus.

Related with burial mound constructions: dolmens, stone steles, ground burials, stone boxes, tombs are mentioned also. The Christian and Islamic influence on the burial rites Adygeyan population have been briefly characterized.

Keywords: the North West and Central Caucasus; Archaeological monuments; mounds; dolmens; stone boxes; Christian and Islamic funeral traditions; Adyghe ethnos; ethnic marking signs.



О составе этномаркирующих признаков

Устойчивое сочетание погребальных сооружений, основных категорий материальной культуры, бытовых и культовых памятников составляют культурно-этническое содержание любой археологической культуры [31, с. 59-63] или культурной группы археологических памятников. Исчезнувшие и существующие этносы и этнические группы также сопоставляются по близости материальной и духовной культуры [33].

Важнейшими этнокультурными признаками этносов также являются: язык, данные физической антропологии и генетики. Однако в настоящем исследовании я не рассматриваю три последних группы этнических маркеров т. к. они либо мало сопоставимы с данными археологии (язык), либо не обладают достаточной массовостью и некоторыми другими качествами (антропология и генетика).

К тому же данная статья не претендует на полноту характеристики всех этномаркирующих признаков в памятниках археологии Северо-Западного и Центрального Кавказа. Потому сосредоточимся на некоторых довольно консервативных составляющих древних и средневековых культур изучаемого региона - погребальных сооружениях и более конкретно на сооружении курганных насыпей.

Надмогильные погребальные сооружения в т.ч. курганные насыпи различной архитектуры и внутрикурганные конструкции (кромлехи, панцири и др.) в общем условно относятся исследователями к консервативным (устойчивым) этнокультурным маркерам. Однако в истории культуры адыгов (кабардинцев, черкесов, адыгейцев) наличие курганной насыпи с каменными конструкциями можно считать надежными этническим признаком, прошедшим сквозь тысячелетия от эпохи энеолита до XIX в.

Новейшие данные о происхождении курганного обряда погребения

По данным С.Н. Кореневского появление обряда сооружения курганной насыпи над погребением происходит на юге Восточной Европы и в Предкавказье во второй половине V тыс. до н.э. у племен понто-предкавказской общности протоямной культуры. Образ жизни этого населения «был связан с охотой, пастушеским скотоводством, собирательством и войной» [35, с. 114-116]. Поселения этой культуры в Предкавказье и Волго-Донском междуречье не выявлены. Известны в основном погребения. Как считает Сергей Николаевич, строительство первых курганных насыпей связано со стремлением выделения некоторых захоронений при сохранении традиции бескурганных кладбищ. Древнейшие курганы - редкое явление (пока известно 44 таких погребения) и скорее всего являются исключением из погребальных обычаев того времени [35, с. 114-116]. С.Н. Кореневский считает, что идея строительства земляной насыпи над могилой имеет поликультурный характер. В V тыс. до н.э. существовали две независимые традиции: восточно-европейско-предкавказская с курганом над грунтовой могилой или жертвенником и западноевропейская с наличием насыпи над погребением в мегалитическом сооружении [35, с. 118-121].

Вполне возможно, что в составе понто-предкавказской общности протоямной культуры, строившей древнейшие курганы, были предки современных адыгов. Приведу некоторые аргументы в подтверждение этого предположения.

Древнейшая история Северного Кавказа является историей сугубо местного кавказоязычного населения (западнокавказского и восточнокавказского). Архаичные черты в фонетике и морфологии языков современных западнокавказских народов (кабардинцы, черкесы, адыгейцы, убыхи, абазины, абхазы) [18, с. 110-111] указывают на их давнее родство с народами нахско-дагестанской группы [71, с. 75-79]. Начало формирования антропологического типа меотов (предков адыгов) и соответственно этнокультурной специфики местного населения Северо-Западного Кавказа относится к рубежу эпох палеолита и мезолита (12-10 тыс. лет назад) [63, с. 49; 4, с. 7]. Сомнения в том, что предки адыгов с глубокой древности жили на Северо-Западном Кавказе и на сопредельный территориях, по меньшей мере нелогичны.

Традиция подкурганных захоронений понто-предкавказской общности протоямной культуры переходит в курганные погребения майкопско-новосвободнеской общности IV тыс. до н.э. Это подтверждает, признаваемую многими исследователями, протоадыгскую этническую принадлежность майкопской археологической культуры [12, с. 33-70; 41, с. 34-36; 34] Северного Кавказа эпохи ранней бронзы (IV тыс. до н.э.).

Курганы майкопско-новосвободнеской общности

Как считает С.Н. Кореневский, расцвет курганного обряда в Европе и Предкавказье приходится на IV тыс. до н.э. В Предкавказье в эпоху раннего периода бронзового века (майкопская культура) курганы сочетают в себе элементы земляных курганов энеолита. Однако архитектура крупной насыпи этих памятников усложняется. В кургане может быть несколько насыпей, кромлех из булыжника, могила могла иметь обкладку галькой. В майкопско-новосвободненских памятниках элементы протоямной курганной традиции сочетаются с элементами мегалитической курганной традиции. Под курганами на поверхности земли размещаются мегалиты - каменные ящики и гробницы. Причем предкавказские мегалитические гробницы в отличии от западноевропейских часто являются впускными захоронениями. Мегалитическая традиция майкопско-новосвободненских памятников «может рассматриваться как самостоятельно развивающееся явление с внешним оформлением, находящим широкий круг аналогий в мегалитических культурах, но с исключительно внутренним содержанием своих комплексов» [35, с. 118-121].

Наиболее выдающиеся мегалитические сооружения майкопско-новосвободненской общности были созданы для погребения представителей племенной воинской элиты. Эти захоронения содержат вещи из золота, серебра и полудрагоценных камней. Наиболее знатные умершие сопровождались «металлической посудой для пироторжества» [35, с. 118-121]. Вероятно, майкопско-новосвободнеская подкурганная мегалитическая обрядность носила элитарный характер и использовалась военно-производственной и религиозной знатью. Эта традиция включала в себя также передневосточные элементы (круговая керамики, аналогии в ирано-месопотамских религиозных культах и мифологии).

В первой половине IV тыс. до н.э. майкопская курганная мегалитичекая традиция сосуществовала с традицией строительства курганов лейлатепинской культуры в Восточном Закавказье. Эти традиции имели общие черты объяснимые близостью религиозных верований. Лейлатепинская культура, возникшая в IV тыс. до н.э в Закавказье, была связана с майкопско-новосвободнеской общностью не только чертами курганного обряда, но и, похожей на майкопскую, керамикой со знаками. Обе культуры видимо находились на ранней стадии предгосударственного развития. Военная и военно-производственная знать начала выделяться и образовывать элитную прослойку. Сооружение курганов было лишь частью погребальной обрядности лейлатепинской культуры. Более распространенным здесь был бескурганный обряд погребения, а также захоронения в сосудах.

Как предполагает С.Н. Кореневский, создание курганных насыпей носителями майкопской и лейлатепинской культур является следствием сложения в среде их носителей особых погребальных культов с практикой возведения каменных гробниц, кромлехов, использованием в строительстве могил гальки.

В эпоху существования майкопско-новосвободненской общности (IV тыс. до н.э.) Кавказ (в т.ч. Прикубанье и Притеречье - В.Ф.) становится областью распространения курганных традиций погребения и «родиной больших курганов с высотой более 3 м» [35, с. 118-121]. В это же время курганный обряд распространяется в среде степного древнеямного населения Восточной Европы [35, с. 118-121].

Родственными древним абхазо-адыгам племенами считаются хатты и каски, проживавшие в III-II тыс. до н.э. в Малой Азии. Хатты обладали высокой культурой и приняли участие в образовании могущественного ближневосточного Хеттского царства (II тыс. до н.э.). Однако к середине XVII в. до н.э. хаттский язык был вытеснен хеттским (индоевропейским) [29, с. 81]. Интересно, что в хеттском языке, испытавшем влияние хаттского, слово кургаль - гора, возвышенность созвучно современному слову курган [58, с. 348; 35, с. 124]. Вполне вероятно, что и название этого типа намогильного сооружения связано с предками адыгов и абхазов.

Не менее интересно некоторое созвучие между названием божества - уашхо упоминавшегося в текстах на хаттском языке, именем древнеадыгского бога неба - Уащхъуэ (дословно - небесная синева) [12, с. 65-66] и понятия «курган, холм» - Iуащхьэ на кабардинском языке.

Важно также, что майкопско-новосвободненской культуре в Закубанье и в более восточных районах Предкавказья предшествовала высокоразвитая культура эпохи энеолита [56, с. 19-20; 55, с. 76-96; 72, с. 315-333; 75], что подтверждает гипотезу о значительной роли северо-кавказского населения в генезисе майкопской культуры [41, с. 34-36; 89, с. 101].

На поздних этапах своего развития племена майкопской культуры заселили предгорья Северного Кавказа от Таманского полуострова до приморского Дагестана [51]. Следы влияния высокоразвитой майкопской культуры прослеживаются в Приазовье, на востоке и юге современной Украины [57; 76, с. 276-284]. Хотя в Предкавказье население, оставившее памятники майкопской культуры, численно было далеко от демографического максимума, известного в последующие эпохи. Интересно, что основная территория, занимаемая майкопско-новосвободненскими памятниками [34] в IV тыс. до н.э. совпадает с границами Черкесии в период ее расцвета [49, с. 343-356; 28, с. 8-23].

Расположение курганов в могильниках

К хронологическим отличиям можно отнести варианты расположения насыпей относительно друг друга. Для майкопской культуры более характерны небольшие и неплотно расположенные группы насыпей. Погребения северокавказской и катакомбной культур часто «впускались» в насыпь более ранних майкопских курганов. В этом же случае впускные погребения эпохи средней бронзы могли иметь собственные насыпи, достраивающие насыпи эпохи ранней бронзы. Для северокавказской культуры типичны цепи, состоящие из нескольких насыпей, размещенных на одной линии. В ряде случаев довольно плотно расположенные курганы образовывали крупные могильники - курганные поля (Константиновское плато [68, с. 93-96], Усть-Джегутинский могильник [52, с. 133-151; 2], курганы в западной части города Нальчик [101, с. 284-287], курганы у селений Урвань и Нартан [8]). Так на Константиновском плато близ Пятигорска в середине ХIХ в. было известно около 5000 курганных насыпей [68, с. 93-96] различных размеров. Крупные насыпи эпохи бронзы здесь соседствовали с очень многочисленными позднесредневековыми кабардинскими курганами. При раскопках 1881-1882 гг. и позднее на Константиновском плато встречались курганы и впускные погребения эпохи поздней бронзы и раннего железного века [67]. Курганное поле на западной окраине Нальчика также датировалось от эпохи бронзы до позднего средневековья. Таким образом, наиболее крупные курганные могильники на протяжении тысячелетий функционировали практически беспрерывно.

На курганных полях известны насыпи очень крупных размеров датировка которых затруднена. На Усть-Джегутинском могильнике близ города Черкесска сохранился частично раскопанный Н.И. Веселовским курган Сангарау-тепе (16 м) [15, с. 86-89], у селения Урвань расположен курган Ошхаца высотой более 22 м [8].

Дольмены

К этническим маркерам древнего адыгского населения Предкавказья традиционно исследователями относятся и мегалиты - дольмены [44].

В эпоху ранней и средней бронзы (IV-II тыс. до н.э.) на Западном Кавказе развивалась дольменная археологическая культура. Дольмены массово возводились населением Закубанья и Восточного Причерноморья. Нередко над дольменами устраивались курганные насыпи [46], но все же большей частью дольменные постройки были бескурганными наземными погребально-культовыми сооружениями.

К концу эпохи средней бронзы традиция строительства дольменов на Западном Кавказе угасает [45]. В эпоху поздней бронзы и раннего железа дольменные (точнее дольменовидные) постройки в Прикубанье очень редки. И только в эпоху раннего средневековья традиция строительства дольменов возрождается, причем на весьма ограниченных территориях (например, в Верхнем Прикубанье) [86, с. 59-65].

Наиболее обоснованной гипотезой этнической интерпретации культуры строителей дольменов является адыго-абхазская [44]. Строители мегалитических (дольменовидных) гробниц и в эпоху ранней бронзы (новосвободненская культура) и в эпоху средней бронзы (дольменная культура) проникали в более восточные области Предкавказья - Притеречье и Пятигорье. Так на территории Нальчика [96] и в его окрестностях (Кишпек [95], Нартан изучены монументальные дольменовидные подкурганные гробницы, а в районе Железноводска упоминаются классические плиточные дольмены [45, с. 284, рис. 133-3,4; 65, с. 8-10].

Курганы последующих эпох

Традиция возведения курганных насыпей в степях и предгорьях Северного Кавказа процветала в эпоху средней бронзы (северо-кавказская и катакомбная культуры) и вероятно пришла в упадок в эпоху поздней и особенно финальной бронзы. Однако курганные насыпи продолжали возводиться: над погребениями аликоновско-архонской группы посткатакомбного времени [36], погребениями прикубанской срубной культуры [70, с. 279-287; 69, с. 172-176], кремационными захоронениями эшкаконско-терезинской группы [93, с. 7-12; 92, с. 90-92], степными захоронениями предскифского времени [74; 47], протомеотскими [6, с. 139-149; 100; 66] и каменномостско-березовскими могилами [32]. За исключением памятников срубной культуры, в перечисленных древностях сооружение курганной насыпи не было обязательным. Т.е. подкурганная традиция погребения сосуществовала с бескурганной. Приблизительно та же ситуация наблюдается в Предкавказье в скифское и сарматское время.

В эпоху раннего средневековья относительное количество курганных насыпей в основном сокращается. Подкурганными преимущественно остаются степные (часто кочевнические) захоронения и обширные могильники алан-маскутов в южном Дагестане. В XI в. появляются половецкие курганные могильники, известные в основном в Приазовье, Нижнем и Среднем Прикубанье [27, с. 15-20].

Курганы белореченской культуры

В период расцвета и заката Золотой Орды в Закубанье и примыкающих районах Восточного Причерноморья и Приазовья складывается и развивается Белореченская археологическая культура, известная прежде всего по богатым подкурганным захоронениям. Курганы XIII-XV вв. у станицы Белореченской Майкопского отдела Кубанской области на рубеже XIX-XX ст. были исследованы столичным археологом Н.И. Веселовским [79, с. 287-292]. В середине XX в. материалы из этого могильника систематизировала В.П. Левашева [40]. Здесь выявлены многочисленные европейские импорты предметов роскоши. Реконструирована часть богатых одеяний из шелка, парчи. Относительно этнокультурной принадлежности Белореченских курганов высказывались различные гипотезы. Была выделена белореченская археологическая культура. Особенно часто этот термин использует археолог Н.Г. Ловпаче. Нурбий Газизович опирается по его словам на материалы Борисовского могильника, Белореченских курганов, Убинского и Псекупсских могильников. Однако, на Северо-Западном Кавказе известно множество погребальных памятников в большей или меньшей степени в этнокультурном отношении связанных с Белореченскими курганами. Еще Н.И. Веселовским в 1895-1906 гг. в Закубанье были проведены раскопки позднесредневековых курганных могильников более чем у дюжины станиц и Майкопа [88, с. 59-67]. Население, оставившее курганы Белореченской культуры, считается предками адыгов. Однако, сам обряд захоронения в Белореченских курганах довольно пышный и разнородный, что говорит о включении в среду адыгской знати золотоордынцев [23, с. 39-63; 21, с. 79-89] и европейцев (генуэзцев). В связи с этим особенно интересны гипотезы существования ордыно-латинской контактной зоны [61, с. 6-7, 59], а также этнической группы черкесо-франков [94, с. 79-85] в приморской части Северо-Западного Кавказа.

В эпоху расцвета Золотой Орды и позднее адыгские курганы появляются в Северном Причерноморье, что также видимо связано с частичной номадизацией и миграционной активностью населения Северо-Западного Кавказа [20; 22, с. 73-88].

После упадка и распада Золотой Орды в ХV в., проникая далеко на восток от своего основного ареала (например, в Дигорскую котловину), носители Белореченской культуры частично утратили некоторые свои традиции, например, сооружение курганной насыпи над погребением [37, с. 99-109].

Происхождение и распространение старокабардинской культуры

Рядом с яркой белореченской культурой существовала ее периферия - население, оставившее в Закубанье более скромные курганные могильники XIII-ХV вв. в Северском и в Горячеключевском районах Краснодарского края [54, с. 19-20; 16, с. 32-34; 84, с. 91]. В XIV-ХV вв. курганные могильники этого типа распространяются по предгорьям Северного Кавказа в восточном направлении вплоть до долины реки Сунжи, что многими исследователями связывается с процессом образования Кабарды.

Далее на территории Нижнего Притеречья (восточные районы Чечни и в Дагестане) аналогичные курганы пока не зафиксированы. Однако известно, что адыгское (кабардинское) население проживало в конце XVI - XVII в. в низовьях Терека [77, с. 45-48].

Таким образом, в Верхнем Прикубанье, Пятигорье и Притеречье распространилась старокабардинская археологическая культура, сформировавшаяся рядом с белореченской культурой. Не исключено, что именно «белореченцы» возглавляли поэтапное и массовое переселение адыгов на восток от Кубани XV-ХVI вв. Отдельные вкрапления древностей белореченского типа есть в старокабардинских могильниках в Пятигорье и в Притеречье (Каррасские и Чегемские курганы) [88, с. 59-67].

О времени расселения адыгов к востоку от Закубанья

В отечественной историографии с начала 70-х гг. ХХ в. считается достоверным предположение о том, что якобы курганные могильники старокабардинской культуры XIV-ХVII вв. являются наиболее древними и единственными памятниками, оставленными в Верхнем Прикубанье, Прикумье и Притеречье предками современных адыгов, и прежде всего кабардинцев [64; 53, с. 25]. Эти многочисленные курганы стали этнокультурным признаком присутствия восточноадыгского (кабардинского) населения на территории значительной части Предкавказья.

Однако, есть основания считать, что в степях, предгорьях и в горах междуречья Лабы и Аргуна от эпохи бронзы до XIII-ХV вв. сохранялось значительное население по языку близкое к современным адыгам. Именно этим древним и средневековым адыгским населением я считаю: прикубанскую, каменномостско-березовскую культуры; культуру населения, оставившего Нартанский и некоторые другие могильники скифского времени; адыгов Верхнего Прикубанья и Притеречья, входивших в состав аланского союза племен; и многие другие группы автохтонного населения изучаемого района. Старокабардинская культура XIV-ХVII вв. стала лишь одним из последних этапов формирования восточноадыгского (кабардинского) этноса включив в себя верхнекубанскую и центральнокавказскую основу и поздний западнокавказский импульс курганного обряда погребения [84, с. 88-92].

О генетической связи старокабардинских курганов с курганами эпохи бронзы

Адыгские позднесредневековые курганы Предкавказья в целом в размерах гораздо меньше курганов майкопско-новосвободнеской культуры (или общности). Кроме того старокабардинские курганы представляют собой плотные скопления, называемые Iуащхьэ бын - «семейство курганов» и состоящие чаще всего из 20-30 насыпей. Иногда таких насыпей может быть от нескольких десятков до нескольких сотен. Такие крупные могильники, часто включающие в себя и более мощные насыпи эпохи бронзы, обычно называют кхъузанэкхъэ «могила-сито». Некоторые из них сохранились до наших дней и известны у селений Заюково, Дугулубгей, а также в других местностях Кабардино-Балкарии, Краснодарского края, Адыгеи и Карачаево-Черкесии.

Однако, при названных различиях в размерах и взаимном расположении насыпей, явно и не случайно сходство в наличии каменных внутрикурганных конструкций (кромлехов и панцирей) как в майкопско-новосвободненских курганах, так и, отстоящих от них во времени на тысячелетия, позднесредневековых адыгских курганов.

Кромлехи и панцири майкопских и старокабардинских курганных захоронений конструктивно аналогичны. Иногда сходство между майкопскими и старокабардинскими погребениями особенно заметно. Так в начале 2000-х гг. Я.Б. Березиным на восточной окраине поселка Иноземцево близ Пятигорска была раскопана часть могильника XV-XVII вв., входившего в состав курганной группы Иноземцево I [9, с. 177-244]. Курган № 6 оказался сложным и уникальным для старокабардинских памятников погребально-культовым сооружением из земли и камня. В просторной могильной яме был погребен воин. В погребальном обряде использовалось большое количество тлеющего древесного угля. В насыпи имелись каменные вымостки, а также сооружения, напоминающие панцирь и кромлех. В целом курган № 6 очень близок по устройству курганам майкопской археологической культуры. Интересной особенностью этого погребения стало его последующее использование в качестве святилища. Авторы публикации о могильнике Иноземцево I пишут, что после возведения окончательной насыпи вокруг кургана № 6 «... была возведена ограда из столбов. Курган превратился в четко маркированное культовое место. Затем ограда также была сожжена» [9, с. 178-189].

Сходство между майкопскими и старокабардинскими курганными насыпями заключается и в том, что курганы как правило насыпались над одиночными (индивидуальными), за редким исключением, захоронениями.

Сочетание курганного и бескурганного обряда захоронений

В историографии в советское время утвердилось мнение, что для адыгского населения Верхнего Прикубанья, Кабардино-Пятигорья и Притеречья в XV-XVII вв. характерны только курганные могильники. Это мнение четко прослеживается в монографии А.Х. Нагоева [53, с. 25]. Однако, рядом с курганными могильниками XV-XVII вв. давно были выявлены и бескурганные кладбища: чаще одиночные в грунтовых ямах [99; 48, с. 23-26; 82, с. 120-126] и гораздо реже в каменных ящиках или склепах и коллективные межкурганные погребения под каменными набросками. Ранее было высказано предположение, что часть этих отличий в погребальном обряде, вероятно, связана со сложным этническим составом населения. Межкурганные захоронения, возможно, являются отражением позднего этапа функционирования старокабардинских курганных некрополей и постепенного перехода местного горского населения к исламским ритуальным традициям [85, с. 19].

О времени перехода старокабардинской культуры в кабардинскую культуру

Для старокабардинских древностей характерен курганный, т.е. языческий погребальный обряд, тогда как для собственно кабардинской культуры - исламский.

Адыги одними из первых среди народов Северного Кавказа начали усваивать традиции ислама. В Верхнем Прикубанье (издавна населенном адыгами) на Нижне-Архызском городище были найдены обломки каменных плит с куфическими мусульманскими надписями XI в. В признанно адыгском Белореченском курганном могильнике XIV-XV вв. археологом Н.И. Веселовским раскопано захоронение в могиле с перекрытием в виде свода из сырцового кирпича. Оформление погребений таким кирпичом характерно для мусульманских некрополей эпохи Золотой Орды [80, с. 138-139].

Влияние ислама прослеживается и в казалось бы языческом погребальном обряде кабардинцев, как в бескурганных захоронениях ХIV-ХV вв. [82, с. 120-126], так и в некоторых курганах ХV-ХVII вв. [9, с. 204-205]. Поворот верхней части туловища и головы покойника в право (лицевой частью на юг) может быть отнесен к признакам раннемусульманского погребального обряда. В целом как видно из археологических данных значительное распространение исламских традиций среди адыгов происходило в золотоордынскую эпоху. Скорее всего, этот процесс усилился в годы правления хана Узбека (1312-1341), который покровительствовал мусульманам [80, с. 138-139].

Процесс трансформация старокабардинской (в основном языческой) культуры в значительно исламизированную собственно кабардинскую культуру, как известно из письменных источников, был достаточно длительным и продолжался более или менее интенсивно в основном на протяжении XVII-ХVIII вв. На смену курганным некрополям пришли мусульманские кладбища с каменными мавзолеями и «загородками» (чэщанэ) и надгробиями-стелами сыныжь («старый памятник»).

Археологические данные подтверждают данные письменных источников. Курганный погребальный обряд отмирает у кабардинцев в основном ко второй половине ХVIII в., что и можно назвать финалом старокабардинской культуры. Однако по наблюдениям историка Амурби Афаунова в долине Малки (в Хажихабле и Абезыванхабле) традиции сооружать каменно-земляные насыпи над могилами сохранялись до 30-х гг. ХIХ в. [5, с. 187-188]. Однако, есть документальные свидетельства об еще более позднем периоде сооружения кабардинцами курганных насыпей.

На фотографии из материалов этнографической экспедиции венгерского исследователя графа Евгения Зичи видно, что небольшие курганные насыпи с типичной и для более древних и крупных курганов кольцевой обкладкой булыжником (кромлехом) (рис. 1) сооружались кабардинцами еще в конце XIX в. [62, с. 57-63; 101, с. 284-287].

Причем совершенно очевидно, что рядом с курганами на этом кладбище установлены мусульманские надгробия в виде вертикальных плит - сыныжь, что вероятно свидетельствует о синкретизме религиозных верований кабардинского населения в XIX столетии.

Рис. 1 Граф Евгений Зичи в 1895 г. на кабардинском кладбище селения Дударуково (Kabard temetх Dubaruk faluban).

Курганная насыпь как проявление социальной дифференциации

Сооружение курганной насыпи, как отмечалось выше, следует рассматривать не только как этнический, но и как этно-социальный маркер. С глубокой древности, еще с домайкопской эпохи, для населения Закубанья и Притеречья было характерно развитое социальное устройство. Это подтверждается, например, мощными фортификационными сооружениями ряда энеолитических городищ в Закубанье [56, с. 7; 72, с. 315-333] и наличием крупного (общеплеменного?) святилища той же эпохи на или вблизи Долинского поселения в Нальчике [96].

Майкопская и новосвободненская культуры IV тыс. до н.э. отличались сильной социальной дифференциацией. Феноменально богато погребение вождя в грандиозном по высоте Майкопском кургане. Сравнение множества подкурганных погребений майкопской культуры позволило определить ранговую структуру общества [34]. К наиболее монументальным и социально-престижным памятникам майкопоско-новосвободненской общности относятся курганы с каменными гробницами в городе Нальчике и его окрестностях [96; 95].

Дольменная культура, для которой характерно строительство сложных мегалитических сооружений, также имела развитое общественное устройство, хотя ее носители были гораздо меньше имущественно дифференцированы, чем в предшествующих культурах [45]. По-настоящему богатых дольменных захоронений пока не найдено.

Для периода поздней бронзы и начала освоения железа также не характерны богатые погребения и впечатляющие намогильные сооружения. Однако если говорить о прикубанской культуре второй половины II тыс. до н.э., то здесь выявлено хорошо отлаженное производство орудий труда (серпы, топоры, тесла) и др. предметов из бронзы и устойчивые производственно-обменные связи с Закавказьем, Причерноморьем, Прикарпатьем и другими порой весьма удаленными регионами [60].

Протомеотская и родственная ей каменномостско-березовская (западно-кобанская) культуры предскифского времени довольно однородны в социально-имущественном отношении. В погребениях этих культур очень редки изделия из золота и высокохудожественные вещи. Участие в переднеазиатских походах привело к частичной номадизации и постепенному выделению ранга военных предводителей. Наиболее детально этот процесс прослеживается в Закубанье. В предскифское время здесь известны уже ранговообособленные Хаджохские подкурганные захоронения воинов-всадников [66], а также курганное погребение с колесницей позднейшего предскифского времени в кургане Уашхиту [100]. В предскифское же время в Прикубанье, Прикумье и Притеречье известны подкурганные захоронения с намогильными стелами-обелисками, изображавшими вождей [98; 59]. Эти стелы, получившие название оленных камней, справедливо считаются этнокультурным маркером киммерийской культуры [73], что подтверждает гипотезу этнического родства и протоадыго-абхазской принадлежности протомеотских, каменномостско-березовских (западно-кобанских) и степных киммерийских памятников [97, с. 323-324]. Интересно, что на территории Кабардино-Балкарии зафиксирована наибольшая концентрация таких изваяний на юге Восточной Европы (Кызбурун, Куба, Нижний Куркужин, Джылы-су и др.) [59, с. 35-36, 46-47].

В скифское время процессы частичной номадизации и социального расслоения продолжились. Курганы меотской воинской аристократии у станиц Келермесской, Костромской и аула Уляп мало отличаются от захоронений царских скифов Северного Причерноморья [29, с. 94]. Даже ограбленные в древности могилы содержат золотые и серебряные предметы, оформленные чаще всего в т.н. скифском зверином стиле [3; 19]. В Кабардино-Балкарии курганные могильники скифского времени изучены у селения Нартан, но они не отличаются ни крупными размерами, ни особой роскошью [7] и отражают процесс взаимодействия степной скифо-савроматской и местных каменномостско-березовской и кобанской культур.

В сарматское время в Предкавказье также происходили сложные этнокультурные процессы, которые некоторые ученые пытаются свести к иранизации местного кавказоязычного населения [39, с. 153-178]. Однако, как мне представляется эти процессы были намного сложнее. Так уникальные находки из княжеского захоронения на курганном могильнике у сел. Кишпек [10; 11] относятся современными исследователями к рубежу III и IV вв. и свидетельствуют об очень широких связях населения Предкавказья - от Прибалтики и Римской империи на западе до Парфии на юге и Китая на Востоке [13; 14; 43, с. 268-278].

Интересен также обычай использования местным населением Северного Кавказа сарматского времени курганных насыпей эпохи бронзы и естественных курганообразных возвышенностей для устройства рядовых кладбищ [30, с. 135-259; 1].

В эпоху раннего средневековья, как уже отмечалось, в предгорьях Северо-Западного и Центрального Кавказа преобладали в основном бескурганные погребальные традиции. В этот период распространяются христианские погребальные обряды [84, с. 88-92], обряды наскальных захоронений [91, С. 85-89], в Верхнем Прикубанье возрождаются традиции строительства дольменов (дольменнобразных склепов) [86, с. 59-65].

В Закубанье небольшие курганные насыпи известны на богатых памятниках X-XI вв. типа могильника Колосовка в Адыгее [25]. Однако, курганы Х-ХII вв., раскопанные на Борисовском, Колосовском, Казазовском, Унакозовском могильниках, заметно отличаются от гораздо более многочисленных адыгских позднесредневековых курганов [42]. С чем связаны эти различия еще предстоит выяснить.

Если крупные и богатые курганы белореченской культуры явно отражают высокий социальный статус погребенных здесь людей, то курганы старокабардинской культуры, несмотря на распространенность в могильном инвентаре сабель и другого оружия, за редким исключением отчаются скромными размерами, и лишь иногда содержат немногочисленные предметы роскоши.

Внутри группы Iуащхьэ бын старокабардинские курганы располагаются обычно вокруг более крупной, высотой около метра, насыпи. Часто высота курганов составляла от 0,5 до 0,2 м. Вещевые находки в погребениях представлены оружием, предметами быта и украшениями, малочисленными в подавляющем большинстве исследованных насыпей. Курганные группы вероятно компоновались по принципу фамильно-родовой структуры с учетом внутренней социальной градации [24, с. 44-47].

Постепенно в XV-ХVIII вв. курганная насыпь утрачивает свое социально-маркирующее значение. Величественные насыпи над могилами военных предводителей, строившиеся на протяжении тысячелетий от майкопской до белореченской археологической культур, в старокабардинской курганной традиции становятся, не социально-ранговым, а в основном этно-маркирующим признаком.

Курганы и другие маркеры этнической территории

Курганные могильники старокабардинского типа являются надежным этнокультурным признаком присутствия восточноадыгского (кабардинского) населения на территории значительной части Предкавказья. Однако, границы владений кабардинских князей (Большая и Малая Кабарда) были несколько шире, чем ареал распространения старокабардинской культуры. Это четко прослеживается на границах кабардинских феодальных владений (река Томузловка, устье Терека, долины Верхней Кубани, горные долины Притеречья).

К другим признакам периферии жизненного пространства кабардинского этноса XVI - XVIII вв. можно отнести, расположенные к югу и юго-востоку от ареала старокабардинской культуры, фортификационные сооружения зависимых от Кабарды горских народов - вайнахов, осетин, балкарцев, карачаевцев. Кроме валов и рвов с неясной датировкой следует назвать сохранившиеся здесь одиночные башни и башенные ансамбли [90, с. 150]. Каменные башни и башенные поселки выполняли прежде всего оборонительно-боевую функцию и широкое их распространение с XVI по XVIII вв. не случайно соответствует именно эпохе расцвета Кабарды, утверждавшей в это время свое господство в регионе [88, с. 59-67]. Строили кабардинцы и собственные башни. Например, существовала своеобразная оборонительно-сигнальная линия в Верховьях Кубани, на западной окраине владений кабардинских князей, включавшая несколько каменных башен, в т.ч. башню Адиюх [78, с. 29-36].

Старокабардинские курганные могильники обычно устраивались на пологих возвышенностях, как бы отмечая территорию расселения восточно-адыгского этноса. Часто Iуащхьэ бын располагались в местностях имевших важное военно-стратегические и торгово-обменное значение. Например, старокабардинские могильники концентрируются у сел. Заюково, т. е. у входа в Баксанское ущелье. Несколько групп Iуащхьэ бын были отмечены в советское время топографами у входа в Эльхотовские ворота [38, с. 120, рис. 2], ведущих в Закавказье.

Ранее была высказана гипотеза о том, что кабардинцами были созданы «дозорные насыпи», расположенные в долине Сунжи и на ее притоках. Похожий холм зафиксирован в восточном Придарьялье (современная Ингушетия), где проходила Черкесская дорога (по-ингушски - Чергси некъ) [17, с. 85-86].

Вполне возможно, что «дозорные насыпи» являются поздним аналогом т. н. цитаделей - сооружений усеченно-конической формы, на земляных городищах т. н. раннеаланской культуры. Традиция строительства земляных городищ I-IV вв. в Центральном Предкавказье, в т.ч. и на территории современной Кабардино-Балкарии, может быть связана с меотской земляной фортификацией Нижнего Дона и Прикубанья [81, с. 170-173; 87 , с. 21-22].

Выводы

Рассмотренные нами материалы позволяют говорить о длительной многотысячелетней истории развития адыгского этноса на Северном Кавказе и сопредельных территориях. Сооружение курганных насыпей может рассматриваться как устойчивый во времени этномаркирующий признак. С курганными насыпями связаны различные погребальные конструкции: каменные стелы, дольмены, каменные ящики и грунтовые ямы, которые также можно считать в различной мере специфичными и хронологически устойчивыми этническими маркерами. Антагонистами этих проявлений языческих погребальных культов можно было бы считать христианские и исламские похоронные обряды, однако в эпоху средневековья в изучаемых памятниках наблюдаются черты религиозного синкретизма.

Мои предположения подтверждает подход к понятию археологическая культура, предложенный в работе В.К. Михеева и А.А. Тортика. Они справедливо указывают, что сегодняшний уровень изученности археологических культур позволяет считать более верным высказывание «население, в определенный период воспринявшее часть системы традиций, определяющей такую-то археологическую культуру», а не «население, оставившее такую-то археологическую культуру» и не «носители археологической культуры», т. к. «археологическая культуру всегда многообразнее и шире, чем материальная культура отдельного памятника или даже гнезда памятников» [50, с. 60-65].

Для исследуемого нами региона характерно сочетание курганного и бескурганного обрядов погребения. Крупные курганные насыпи также как дольмены и другие мегалиты были прежде всего культовыми сооружениями и их строительство было связано с распространением определенных культов, среди части древнеадыгского населения. Мощные погребально-культовые объекты вряд ли сооружались повсеместно и охватывали всю территорию расселения этнического массива. Рядом с крупными погребально-культовыми строениями функционировали, гораздо более распространенные и менее трудоемкие грунтовые некрополи, состоящие из ям и каменных ящиков. Бескурганные могильники и некрополи с небольшими насыпями менее заметны и степень их изученности в горных и лесных местностях очень не велика.

Следует также добавить, что древние и средневековые курганы Северо-Западного Кавказа и Центрального Предкавказья являются не только памятниками предков современных адыгов, но и неотъемлемой частью культуры адыгских народов. Например в каждом кабардинском селе с местными и окрестными курганами связано множество сказаний и ценной историко-этнографической информации. Так, рядом с селением Аушигер в Черекском районе есть курган прославленного героя Андемиркана [26, с. 54-55]. В окрестностях селения Атажукино известны несколько курганов, связанных с именами представителей княжеской фамилии Атажукиных (Кургоко Атажукина и др.) [83, с. 23].



Литература

1. Абрамова М.П. Подкумский могильник. М., 1987. 182 с.

2. Алексеева Е.П. Археологические памятники Карачаево-Черкесии. М., 1992. 216 с.

3. Анфимов Н.В. Древнее золото Кубани. Краснодар, 1987. 227 с.

4. Аутлев П.У. К этногенезу адыгов // Меоты предки адыгов. Майкоп, 1989. С. 7-10.

5. Афаунов А. О местожительстве и потомках Ш.Б. Ногмова // Ногмов Ш. Ис-тория адыхейского народа. Нальчик, 1994. С. 184-192.

6. Аханов И.И. Геленджикские подкурганные дольмены // Советская археоло-гия. М., 1961. № 1. С. 139-149.

7. Батчаев В.М. Древности предскифского и скифского периодов // Археологи-ческие исследования на новостройках Кабардино-Балкарии в 1972-1979 гг. Нальчик, 1985. Т. 2. С. 7-115.

8. Бгажноков Б.Х., Фоменко В.А. Курганы в окрестностях селения Урвань (предварительные итоги экспедиции КБИГИ 2016 г.) // Вестник Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований. Нальчик: КБИГИ, 2016. Вып. 4 (31). В печати.

9. Березин С.Я., Березин Я.Б., Нарожный Е.И. Позднесредневековые курганы могильника «Иноземцево 1» // Материалы и исследования по археологии Северного Кав-каза. Армавир, 2007. Вып. 8. С. 177-244.

10. Бетрозов Р.Ж. Захоронение вождя гуннского времени у сел. Кишпек в Кабардино-Балкарии // Северный Кавказ в древности и в средние века. М. 1980. С. 113-122.

11. Бетрозов Р.Ж. Курганы гуннского времени у селения Кишпек // Археологи-ческие исследования на новостройках Кабардино-Балкарии в 1972-1979 гг. Нальчик. 1987. Т. 3. С. 11-39.

12. Бетрозов Р.Ж. Происхождение и этнокультурные связи адыгов. Нальчик, 1991. 168 с.

13. Васильев А.А. Удила из княжеского погребения у с. Кишпек, Кабардино-Балкария // Германия - Сарматия. Калининград; Курск. 2010. Т. II.

14. Васильев А.А., Кармов Т.М. Шлем из княжеского погребения у с. Кишпек // Нижневолжский археологический вестник. 2008. Вып. 9. С. 238-246.

15. Веселовский Н.И. Отчет о раскопках у Усть-Джегутинской // Отчет Археологической комиссии за 1901 г. Спб., 1903.

16. Виноградов В.Б., Нарожный Е.И., Шаова С.Д. Из средневековой истории Афипского ущелья // Археология, этнография и краеведение Кубани. Армавир; Краснодар, 2002. С. 32-34.

17. Виноградов В.Б., Шаова С.Д. Кабардинцы и вайнахи на берегах Сунжи. Ар-мавир-Майкоп, 2003. 155 с.

18. Габуниа З., Тирадо Р.Г. Миноритарные языки в современном мире. Кавказ-ские языки. М., 2002.

19. Галанина Л.К. Келермесские курганы. «Царские» погребения раннескифской эпохи. М., 1997. 314 с.

20. Горелик М.В. Адыги в Южном Поднепровье (2-я половина XIII - 1-я поло-вина XIV в.) // Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа. Армавир, 2004. Вып. 3. С. 293-300.

21. Горелик М.В. Панцирь танмачи из медного гроба // Батыр. Традиционная во-енная культура народов Евразии. 2011. № 2. С. 79-89.

22. Горелик М.В. Погребение черкесского воина вт. пол. XIII - перв. пол. XIV в. в Поросье // Історія давньої зброї. К., 2014. C. 73-88.

23. Горелик М.В., Дружинина И.А. Уникальное погребение воина золотоордын-ского времени на реке Белой // Батыр. М., 2011. №2. С. 39-63.

24. Гуськов М.А., Рунич А.П., Нарожный Е.И. Кабардинские курганы Пятигорья // Археология и краеведение Кавминвод. Материалы конференции. Кисловодск, 1992. С. 42-47.

25. Дитлер П.А. Могильники в районе поселка Колосовка на р. Фарс // Сборник материалов по археологии Адыгеи. Майкоп, 1961. Т. 2.

26. Загазежев Т.Р. Историко-археологические памятники в селении Аушигер и его ближайших окрестностях // Вестник Института гуманитарных исследований Прави-тельства КБР и КБНЦ РАН. Нальчик, 2011. Вып. 18. С. 49-60.

27. Зеленский Ю.В. Половцы на Кубани // Древности Кубани. Краснодар, 1998. Вып. 10. С. 15-20.

28. Кажаров В.Х. К вопросу о территории феодальной Кабарды // Вестник Ин-ститута гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. Нальчик, 2004. № 11. С. 8-23.

29. Керефов Б.М. Становление адыгского мира // Адыгская энциклопедия. М., 2006. С. 56-115.

30. Керефов Б.М. Чечемский курган-кладбище сарматского времени // Археоло-гические открытия на новостройках Кабардино-Балкарии в 1972-1979 гг. Нальчик, 1985. Т. 2. С. 135-259.

31. Классификация в археологии. СПб., 2013. 251 с.

32. Козенкова В.И. Кобанская культура. Западный вариант. М., 1989. 196 с.

33. Копцева Н.П., Кирко В.И. Этнические характеристики и их аналитика в со-временных культурных исследованиях // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 3. URL: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=12726 (дата обращения: 31.10.2016).

34. Кореневский С.Н. Древнейшие земледельцы и скотоводы Предкавказья. Майкопско-новосвободненская общность. М., 2004. 241 с.

35. Кореневский С.Н. Рождение кургана (погребальные памятники энеолитиче-ского времени Предкавказья и Волго-Донского междуречья). М., 2011. 256 с.

36. Кореневский С.Н., Мимоход Р.А. Курганы позднего периода среднего брон-зового века у станицы Архонской в Северной Осетии. М., 2011. 120 с.

37. Кузнецов В.А. Археологические данные о происхождении дигорских Баде-лят // Археология и этнология Северного Кавказа. Нальчик, 2012. Выпуск 1. С. 99-109.

38. Кузнецов В.А. Верхний Джулат. Нальчик, 2014. 160 с.

39. Кузнецов В.А. Иранизация и тюркизация центральнокавказского субрегиона // Памятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. М., 1997. С. 153-178.

40. Левашева В.П. Белореченские курганы // Труды Государственного историче-ского музея. М., 1953. Вып. 22. С. 165-213.

41. Ловпаче Н.Г. Истоки майкопской культуры, ее связь с природой и народами Кавказа // Майкопский феномен в древней истории Кавказа и Восточной Европы. Л., 1991. С 34-36.

42. Ловпаче Н.Г. Этническая история Западной Черкесии. Майкоп, 1997. 325 с.

43. Лурье Е.В. Шлем из могильника у с. Кишпек и классификация шлемов с со-ставным куполом римского времени // Третья Абхазская международная археологическая конференция. Сухум, 2013. С. 268-278.

44. Марковин В.И. Дольменная культура и вопросы раннего этногенеза абхазо-адыгов. Нальчик, 1974. 56 с.

45. Марковин В.И. Дольмены Западного Кавказа. М., 1978. 328 с.

46. Марковин В.И. Курган Псынако - памятник дольменной культуры Кавказа. Нальчик, 2011. 84 с.

47. Махортых С.В. Киммерийцы на Северном Кавказе. К., 1994. 94 с.

48. Мекулов Дж.Х. Тайны древних погребений. Майкоп, 1999. 56 с.

49. Милорадович О.В. Кабаринские курганы XIV-XVI вв. // Советская археоло-гия. М., 1954. Вып. XX. С. 343-356.

50. Михеев В.К., Тортика А.А. Археологическая культура как понятие и некото-рые тенденции современной археологии // Історична наука на порозі XXI ст.: підсумки та перспективи: матеріали конф. Харків, 1995. С. 60-65.

51. Мунчаев Р.М. Майкопская культура // Ранняя и средняя бронза Кавказа. М., 1994. С. 158-225.

52. Мунчаев Р.М., Нечитайло А.Л. Комплексы майкопской культуры в Усть-Джегутинском могильнике // Советская археология. М., 1966. № 3. С. 133-151.

53. Нагоев А.Х. Средневековая Кабарда. Нальчик, 2000. 232 с.

54. Нарожный Е.И., Соков П.В. Раскопки курганов у ст. Крепостной // Археоло-гия, этнография и краеведение Кубани. Армавир; Краснодар, 2002. С. 19-20.

55. Нехаев А.А. Домайкопская культура Северного Кавказа // Археологические вести. Спб., 1992. С. 76-96.

56. Нехаев А.А. Энеолитические поселения Закубанья // Древние памятники Кубани. Краснодар, 1990. С. 5-22.

57. Нечитайло А.Л. Керамика майкопского типа в степной Украине как источник связей двух областей // ХII Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. Геленджик, 1982.

58. Ноговицын А.Е. Магия хеттов. М., 2004.

59. Ольховский В.С. Монументальная скульптура населения западной части евразийских степей эпохи раннего железа. М., 2005. 299 с.

60. Пелих А.Л. Прикубанский очаг металлургии и металлообработки и его ме-сто в системе межкультурных связей эпохи бронзы Кавказа и Юго-Восточной Европы // Автореф. дисс. … канд. истор. наук. СПб., 2003. 26 с.

61. Приймак Ю.В. К хронологии османского присутствия в Северо-Восточном Причерноморье (конец XV - первая треть XIX в.). Армавир, 1997. 82 с.

62. Пукиш В.С. По поводу родства между венграми и черкесами: что писали об этом А. Духнович и Е. Зичи // Материалы XLI Международной конференции: Уралистика. СПб., 2012. С. 57-63.

63. Романова Г.П., Харитонов В.М. Морфологические особенности черепа чело-века из палеолитической стоянки в навесе Сатанай // Вопросы антропологии. М., 1984. № 73.

64. Ртвеладзе Э.В. К вопросу о времени массового переселения кабардинцев в центральные районы Северного Кавказа // III Крупновские чтения. Грозный, 1973. С. 20-21.

65. Рудницкий Р.Р., Фоменко В.А. Археологические памятники у горы Верблюд. Пятигорск, 2005. 70 с.

66. Сазонов А.А. Хаджохские курганы - некрополь древнемеотских вождей // Информационно-аналитический вестник. Майкоп, 2000. Вып. 3.

67. Самоквасов Д.Я. Могильные древности Пятигорского округа // Труды V Ар-хеологического съезда. М., 1887. С. 37-60.

68. Семендяев М.В. Археологические памятники Константиновского плато // История и современность российской государственности в регионе КМВ. Материалы кон-ференции. Пятигорск, 2003. С. 93-96.

69. Сорокина И.А. Курганные могильники Закубанья. Краснодар, 2001. 282 с.

70. Сорокина И.А. О прикубанском варианте срубной культурно-исторической общности // Древности Ставрополья. М., 1989. С. 279-287.

71. Старостин С.А. Северокавказские языки // Языки мира. Кавказские языки. М., 2001. С. 75-79.

72. Столяр А.Д. Мешоко - древнейшая энеолитическая крепость Предкавказья // Невский археолого-историографический сборник. Спб., 2004. С. 315-333.

73. Тереножкин А.И. Киммерийские стелы // Археология. Киев, 1978. Вып. 27 (на укр. языке).

74. Тереножкин А.И. Киммерийцы. Киев. 1976. 224 с.

75. Трифонов В.А. Дарквети-Мешоковская культура // Третья Кубанская архео-логическая конференция. Краснодар-Анапа, 2001.

76. Трифонов В.А. Западные пределы распространения майкопской культуры // Известия Самарского научного центра РАН. Самара, 2014. Т. 16, № 3. С. 276-284.

77. Фоменко В.А. Адыгские курганные могильники XV-XVII вв. на территории Среднего Притеречья // Вестник Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. Нальчик, 2011. Вып. 18. С. 45-48.

78. Фоменко В.А. Башня Адиюх // История и культура народов Северного Кав-каза. Пятигорск, 2007. Вып. 8. С. 29-36.

79. Фоменко В.А. Белореченские курганы ХIII-ХV вв.: вопросы социально-политических и этногенетических реконструкций // Социальное развитие России. Материалы научно-практической конференции Майкоп, 2005. С. 287-292.

80. Фоменко В.А. Из истории религиозных верований адыгов // Проблемы актуализации системы научных знаний. Пятигорск, 2012. С. 138-141.

81. Фоменко В.А. К вопросу о локализации средневекового Магаса // Историче-ские, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведе-ние. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2014. № 11 (49). Ч. II. C. 170-173.

82. Фоменко В.А. Могильник XIV-XV вв. у селения Заюково в среднем течении реки Баксан (по материалам Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК) // Археология и эт-нология Северного Кавказа. 2015. № 5. С. 120-126.

83. Фоменко В.А. Некрополь Атажукиных в устье реки Гунделен у селения Заюково // Вестник Института гуманитарных исследований Кабардино-Балкарского научного центра РАН. Нальчик, 2014. Вып. 2 (21). С. 21-27.