Экономика Венгрии

Российские дипломаты всегда тщательно подходили к анализу дел в венгерской половине Дунайской империи. Кроме традиционного сбора сведений о стране местопребывания дипломатической миссии, здесь проявлялось и несколько специфических факторов. Первое -- это отношение к Австро-Венгрии, как вполне вероятному противнику, с которым рано или поздно Россия может вступить в боевые действия, что требовало наличие всесторонней информации об экономическом потенциале империи, без чего не возможно было проводить стратегическое планирование сценария возможного вооруженного конфликта с Австро-Венгрией. Отсюда военное ведомство России являлось одним из основных потребителей информации, поступающей из Генерального консульства России в Будапеште. Отметим, что военное ведомство стремилось и самостоятельно собирать сведения об Австро-Венгрии, используя контакты военно-морского и военного атташе, состоявших в посольстве России в Вене.

Территория Венгрии практически вплотную примыкала к границам Российской империи, что лишний раз актуализировало для российского политического и военного истэблишмента значимость изучения Венгрии и ее экономики. В России внимательно следили за экономическими успехами Венгрии. Венгрия являлась основным производителем продовольствия в Австро-Венгрии. В Венгрии развивались новые высокотехнологичные отрасли промышленного производства и, прежде всего, электротехническая и оборонная [1, л. 60]. Венгрия добывала полезные ископаемые, имеющие исключительное военно-стратегическое значение для воюющей страны и в данной связи Россию интересовала горнодобывающая металлургическая промышленность Венгрии. Кроме этого, в России интересовались развитием транспортной инфраструктуры страны, включая возможности порта в Фиуме. Это на прямою было связано с оценкой мобилизационных способностей Австро-Венгрии и ее армии. Венгрия в силу своего географического положения находилась между российским и балканским театрами боевых действий и от ее транспортных систем во многом зависела скорость передвижения войск империи Габсбургов.

Однако венгерская экономика привлекала внимание не только российских дипломатов и военных, но и представителей российского бизнеса. В конце XIX в. экономические взаимоотношения России и Венгрии начинают постепенно выходить из состояния ступора. И хотя их объем был еще незначителен и не соответствовал экономическому потенциалу двух стран и в Венгрии, и в России среди значительной части представителей бизнеса проявлялся взаимный интерес. Поэтому экономические круги России требовали от дипломатов полной информации о развитии народного хозяйства Венгрии.

Особое внимание к Венгрии подогревалось еще одним обстоятельством. Развитие экономик двух стран совпадало по многим позициям. Россия и Венгрия сравнительно поздно вступили на путь индустриализации, в обеих странах аграрный сектор и аграрный экспорт имели исключительное значение. И в Венгрии, и в России остро стояла задача модернизации сельского хозяйства, обе страны сильно зависели от внешних инвестиций. Уже в начале ХХ в. в две страны начинают учитывать опыт друг друга при проведении экономической политики. Поэтому генеральный консул в Будапеште В. Львов стремился снабдить Санкт-Петербург полной информацией об успехах и провалах венгерской экономики. Итоги 1900 г. князь В. Львов для народного хозяйства Венгрии оценивал скептически: «Никогда еще Венгрия не находилась под давлением такого гнетущего экономического положения, никогда она так глубоко не осознавала свою слабость, никогда ее состояние не было более безотрадно, и перспективы ближайшего будущего не отмечались большей мрачностью, как в момент подведения итогов истекшего года (1900 г. -- И. К.)» [4, с. 618]. Генеральный консул выделял два среза причин такого положения дел в Венгрии. С одной стороны, это были просчеты венгерского правительства, с другой стороны, кризис в Венгрии усугублялся конъюнктурой на мировых рынках и на это обстоятельство Будапешт никак не мог влиять.

Экономический подъем в Венгрии конца XIX в., на взгляд консула, столкнулся с ограниченными способностями потребительского рынка страны. Значительная часть населения Венгрии имело низкий уровень дохода, поэтому они не выступали в качестве активных потребителей промышленной продукции. К тому же в условиях экономического кризиса, поразившего Венгрию на рубеже XIX--XX вв., наблюдается падение уровня жизни широких слоев населения, что не могло не усугубить положение на потребительском рынке страны. Отсюда венгерская промышленность не имела больше возможностей для дальнейшего расширения производства.

Ситуация в народном хозяйстве Венгрии, по мнению Львова, осложнялось не определенностью экономических взаимоотношений Австрии с Венгрией, а также нарастанием конкуренции со стороны австрийской промышленности [1, л. 1]. В начале ХХ в. в Австрии нарастают антивенгерские настроения, в том числе и среди представителей австрийского бизнеса. Они смотрели на Венгрию как на иждивенца в составе Дунайской империи, так и Австрия, будучи экономическим центром империи, несла более 60 % общеимперских расходов. К тому же Вену вполне устраивало положение, когда Венгрия являлась аграрным придатком Австрии.

Все это, на взгляд консула, способствовало распространению в Венгрии идеи о полной экономической независимости королевства Св. Иштвана от Австрии. Генеральный консул в таком положении дел усматривал большую опасность единству империи. «В Австрии не хотят понять, что открытая и тайная враждебность по отношению к Венгрии должна побудить ее к радикальному разрешению высшей экономической задачи (получение полной экономической независимости Венгрии от Австрии. -- И. К.)» [4, с. 619]. В случае разрыва Австрией и Венгрией экономического союза от этого проиграли бы обе стороны. Австрия в этом случае теряла емкий рынок для ее промышленных товаров, где конкуренция со стороны других государств была ограничена таможенными барьерами, а Венгрии лишалась выгодного рынка сбыта для своей сельскохозяйственной продукции, теряла столь необходимые ей австрийские технологии, инвестиции и кредиты. Таким образом, генеральный консул не принадлежал к числу тех политиков и дипломатов, которые полагали, что в случае получения Венгрией полной экономической независимости ее народное хозяйство получит одни выгоды, справедливо отмечая огромные негативные последствия для венгерской экономики в случае разрыва экономических связей с Австрией.

Развал единого экономического пространства ставил под сомнение существование самой дуалистической монархии. В. Львов с пониманием относился к экономическим амбициям Венгрии. Он полагал, что Венгрия больше не может являться аграрно-сырьевым придатком Австрии, так как в мире падала доходность сельского хозяйства, европейские аграрии не выдерживали конкуренцию с сельхозпроизводителями стран «Нового света» и прежде всего с США. По поводу активного проникновения аграрной продукции из США в Европу В. Львов отмечал: «Нет никакой возможности эту обостренную конкуренцию обуздать реакционными законодательными мерами, с ней можно бороться только посредством развития производительных сил, посредством освобождения потребителей от чрезмерного податного бремени и, наконец, посредством объединения всех отраслей производства, с конечной целью экономического объединения Европы» [4, с. 620]. Отсюда индустриализация Венгрии становилась важнейшей стратегической задачей для Будапешта.

Данное высказывание генерального консула вполне можно отнести к революционным для своего времени, когда высокие таможенные пошлины и возведение других запретительных барьеров в Европе и США рассматривались как главная панацея от конкуренции с иностранными производителями. В. Львова можно по праву отнести к числу пионеров идеи европейской интеграции в российском МИДе, эти взгляды В. Львов высказывал еще не раз. В. Львов полагал, что запретительные таможенные пошлины неспособны, оздоровить экономику, только модернизация народного хозяйства и рост культурного уровня населения были способны вывести венгерскую и другие европейские экономики из кризиса. Рассуждая об индустриализации Венгрии В. Львов, постоянно отмечал жизненную необходимость для страны модернизации ее сельского хозяйства. По его мнению, кое-что в этом направлении венгерское правительство сделало. В частности, он положительно оценивал регулирование государством трудовых отношений в аграрном секторе, строительство оросительных систем, покровительство винокуренной промышленности, расширение кредитования сельхозпроизводителей, попытка создания системы, облегчавшей сбыт аграрной продукции в Венгрии и за ее пределами, расширение бюджетного финансирования сельского хозяйства. В то же время консул писал: «…но нельзя не отметить с прискорбием, что венгерские аграрии продолжали неутомимую агитацию против других отраслей экономической жизни государства, а именно промышленности и торговли» [4, с. 620]. На взгляд, В. Львова аграрии не должны были забывать, о том, что сельское хозяйство Венгрии потерпит крах, если успехи в аграрном секторе страны не будет сопровождаться подъемом в промышленности и торговли Венгрии. Сельское хозяйство страны не могло успешно развиваться локально вне связи с другими отраслями экономики.

Мировая экономика в начале ХХ в. оказалась в сложной ситуации. Англо-бурская война, политическая нестабильность в Китае, волна забастовочного движения в ведущих странах Европы, угольный кризис, паника на биржах привели к дестабилизации экономической системы. В этих условиях инвесторы начинают паниковать и выводить свои активы из развивающихся экономик, в том числе Венгрии, России, стран Балканского полуострова. Венгрия принадлежала к тем странам, которые имели весьма ограниченные внутренние инвестиции, они во многом зависели в своем экономическом развитии от притока иностранного капитала, поэтому его отток в начале века больно ударил по их экономике. Отечественные инвесторы не могли восполнить потери, связанные с бегством из страны иностранных инвесторов, с чем столкнулась Венгрия в 1900--1901 гг. «Все вышеупомянутые явления совершенно уничтожили наблюдавшееся в Венгрии влияние чужого благосостояния и накопления иностранного капитала», -- писал по этому поводу В. Львов [4, с. 619].

Генеральный консул выделял и внутривенгерские факторы, приведшие экономику к глубокому кризису. Прежде всего, сюда входили внутриполитическая нестабильность и раскол правящей элиты в вопросе о путях дальнейшего экономического развития Венгрии. Здесь пересекались интересы аграриев, промышленников и представителей торгового бизнеса. При всей своей симпатии к индустриализации Венгрии В. Львов полагал, что в стране возник опасный перекос в пользу промышленности и в ущерб интересам сельского хозяйства страны [4, с. 619].

Генеральный консул уделял большое внимание антикризисной политике венгерского правительства. Только недоумение у дипломата вызывали призывы политиков и бизнесменов Венгрии к потребителю, о необходимости приобретения только отечественных товаров. Это было, на его взгляд, абсолютно бессмысленно. Во-первых, венгерская промышленность была слабой и она не могла полностью заполнить потребительский рынок страны. Во-вторых, потребитель в своих предпочтениях на рынке ориентируется не на патриотизм, а на такие категории, как качество и цена товара.

В. Львов с большим вниманием относился к другим проявлениям антикризисной политики венгерского правительства, строительство новых промышленных предприятий, поддержка мелкой промышленности, стимулирование технического и профессионального образования рабочих, развитие морского флота, всего того, что в будущем могло привести к экономическому подъему Венгрии. Тем более для этого была одна важная предпосылка, несмотря на кризис, венгры не теряли оптимизма и веры в великое будущее своей страны [4, с. 624].

Высоко оценивая усилия правительства Венгрии по выводу страны из кризиса, В. Львов не мог не обратить внимание и на тревожные симптомы. Так, Будапешт проводил политику по объединению мелких торговцев в крупные ассоциации. Правительство полагало, что эти меры спасут мелких торговцев от разорения и приведут к дальнейшему развитию торговли. Но консул обратил внимание на два опасных момента, связанных с данным процессом. Во-первых, ассоциации торговцев создавались строго по конфессиональному принципу, а не исходя из экономической целесообразности, и, во-вторых, ассоциации сразу же потребовали субсидий от государства, чего никогда не делали мелкие торговцы. Тему чрезмерной зависимости венгерского бизнеса от государства В. Львов будет детально разрабатывать в 1902 г.

Значительное внимание В. Львов отводил анализу дел в отдельных секторах народного хозяйства Венгрии. В промышленности страны он отмечал противоречивые процессы на фоне общего спада промышленного производства. В условиях угольного кризиса в Европе и забастовок шахтеров в Богемии в Венгрии увеличивается добыча каменного угля, он даже использует термин «угольный бум». Кроме этого, рост производства был отмечен в сахарной, винокуренной промышленности и на тех предприятиях, которые находились под контролем синдикатов. В монополизации венгерской промышленности консул видел один из способов укрепления ее позиций внутри Венгрии и за ее пределами.

Экономический кризис, начавшийся в 1899 г., развивался в таких секторах промышленного производства, как строительство и производство строительных материалов, металлургия и машиностроение. В условиях экономического кризиса всегда снижается интерес потребителей к приобретению недвижимости, что затронуло и Венгрию на рубеже XIX--XX вв. Спад в строительном секторе достигал угрожающих масштабов. Сокращение строительства в Венгрии железных дорог, по мнению консула, привело к глубокому кризису металлургии и машиностроения Венгрии. Данная ситуация была обострена распадом австро-венгерского железного синдиката, что привело к обострению конкуренции в металлургии Австрии и Венгрии [4, с. 621]. Промышленный спад вел к увеличению числа безработных среди венгерских рабочих, что не могло обострить социальную напряженность в стране. Это сочеталось с падением уровня заработной платы в Венгрии и ростом стоимости жизни.

Данное обстоятельство заставило правительство Венгрии проводить активную социальную политику. Оценивая ее итоги консул писал: «Венгерское правительство в течение отчетного года (1900 г. -- И. К.) прекрасно регулировало положение сельскохозяйственных рабочих. Что же касается фабричных рабочих, то венгерская промышленность, к сожалению, слишком слаба, чтобы принять на себя такие же тяжелые обязательства, какие лежат на промышленности в Австрии и Германии» [4, с. 620]. В. Львов в целом оценивал положительно усилия правительства Венгрии по развитию социального законодательства, что подтверждают и последующие его донесения. Однако он прекрасно понимал, что развитие социального законодательства напрямую связано с уровнем производительности труда в промышленности, любые сокращения рабочего дня и повышения зарплаты невозможны без выхода промышленного производства на новый качественный уровень. Неподкрепленные технологическими инновациями социальные блага ведут к краху промышленное производство любой страны, тем более таких «молодых» индустриальных стран, как Венгрия. Генеральный консул показывал разрыв в индустриальном развитии Австрии и Венгрии, поэтому Австрия в отличие от Венгрии могла проводить более решительную социальную политику, в том числе и в «рабочем вопросе».

В сельском хозяйстве урожай 1900 г. оказался весьма посредственным, не оправдав те надежды, которые возлагали на него венгерские аграрии в начале года. Он был примерно на 3 % ниже средних показателей за последние 5 лет. Все это сопровождалось низкими ценами на зерно, сложившиеся на мировом рынке и падением цен на шерсть, несмотря на некоторый их рост в конце XIX в. Правда, успехи были отмечены в производстве винограда в страны, консул особо подчеркивал высокое качество винограда в 1900 г. Такие же успехи были отмечены в производстве фруктов и овощей.

Экономическая нестабильность отразилась на развитии финансово-банковской системы страны. Дефицит платежного баланса Венгрии постоянно покрывался за счет займов и временных статей бюджета. Сбережения населения практически не росли, объемы кредитных операций будапештских банков сокращались, если на 1 января 1899 г. они составили 515 млн крон., то на 1 января 1900 г. всего 480 млн крон [4, с. 623]. Все это привело к падению курса венгерских ценных бумаг и объема сделок на венгерских фондовых биржах. Правда, среди причин биржевого кризиса, консул выделял не только экономическую нестабильность. Правительство Венгрии ввело биржевой налог и ограничило самостоятельность бирж для борьбы с биржевыми спекуляциями, что не могло также не сказаться на объемах биржевых сделок. Кризис затронул и страховой сектор страны. Несмотря на все трудности, венгерским банкам удалось избежать существенных потерь, и это во многом было вызвано действиями Государственного банка Австро-Венгрии, который своей четкой и грамотной политикой смягчал последствия экономического кризиса и накапливал золотые резервы Дунайской империи.

В транспорте страны также происходили неоднозначные процессы. В 1900 г. выросли объемы перевозок на железных дорогах. В то же время речной флот переживал застой, а морской флот, наоборот, увеличивал объемы перевозок. Это было связано и с некоторым увеличением экспорта венгерских товаров за пределы Дунайской империи. Правда, сам торговый баланс Венгрии вызывал у консула серьезные опасения. Страна полностью зависела от экспорта сахара, угля и леса, что делало уязвимым ее позиции на мировом рынке, необходима была диверсификация венгерского экспорта, но для этого следовало развивать промышленное производство, ориентированное на производство экспортной продукции, а с этим были проблемы даже у Австрии [4, с. 621].

Большое беспокойство у венгерской элиты и у В. Львова вызвало повышение Германией таможенных пошлин на импорт венгерской аграрной продукции. В Будапеште и Санкт-Петербурге прекрасно понимали, что это приведет к обострению конкуренции российских и венгерских товаропроизводителей на рынках других европейских стран и что в этой борьбе пострадают интересы российских и венгерских аграриев. Опасался этого и Львов, доводя свои предостережения до МИДа Российской империи [1; 2].

Об интересе российской стороны к делам в венгерской экономике говорит тот факт, что Генеральное консульство в Будапеште переправило в Санкт-Петербург ежегодные отчеты министров торговли и сельского хозяйства Венгрии в парламенте страны, материалы парламентских прений по этому поводу и ряд аналитических материалов Будапештской торговой палаты за 1901 г. Причем все это шло без купюр и собственных комментариев, что повышает значимость данных документов как исторических источников.

Начавшийся 1902 год отодвинул на второй план новости экономики. Генеральное консульство в Будапеште больше интересовали межнациональные отношения в Венгрии, которые начинают обостряться. В 1902 г. в очередной раз провалилась работа сербского национально-церковного собора. Это актуализировало проблему положения южных славян в Венгрии. Венские власти активизировали свое проникновение в Боснию и Герцеговину, что также усиливало трения администрации с частью местного славянского населения. В самой Венгрии обострилась дискуссия о характере и стратегии национальной политики. Эти и другие политические события доминировали в депешах и посланиях Генерального консульства в Санкт-Петербург.

В целом в экономике Венгрии в 1902 г. В. Львов констатировал продолжение застоя, причины которого заключались в наличии трех отрицательных факторов. Первый -- это чрезмерная опека государством деятельности большинства акционерных обществ и отдельных предприятий с помощью широкой системы льгот и государственных заказов, что порождало среди них иждивенческие настроения, подавляло частную инициативу и снижало конкурентоспособность. Эту точку зрения разделяли многие экономисты и политики внутри империи Габсбургов и за ее пределами. Однако правительство Венгрии боялось полностью отпустить свою промышленность в «свободное плавание», опасаясь, что она не сможет на равных конкурировать с австрийской промышленностью, не говоря уже о таких лидерах, как Германия, Великобритания и США. Кстати, в самой России ситуация в этом плане мало чем отличалась от Венгрии.

Второй фактор, столь повторяемый в отчетах такого плана -- это продолжающаяся неопределенность экономических отношений с Австрией. И третий фактор, пожалуй прозвучавший впервые -- провал мадьярских предпринимателей на фоне успехов их еврейских коллег. В. Львов пришел к неутешительному выводу для мадьяр: они по всем показателям уступали евреям (предпринимательская инициатива, стремление к инновациям, отсутствие страха перед свободной конкуренцией и т. д.) [3, с. 243]. Мадьярский бизнес был мало эффективен и явно проигрывал еврейскому бизнесу. Эти рассуждения консула имели под собой веские основания. Действительно, еврейская община Венгрии в силу своих способностей, энергии, знаний заняла значительное место в экономике, культуре, социальной сфере страны, сыграв большую роль в успехах Венгрии в конце XIX -- начале XX в.

В сельском хозяйстве итоги года были противоречивы. С одной стороны, в Венгрии 1902 г. выдался урожайным, и цены на продукцию сельского хозяйства при этом не упали, так как в Австрии вырос спрос на венгерский аграрный экспорт в условиях неурожая в США. Но, с другой стороны, на европейском рынке Венгрия не укрепила свои позиции, так как его заполонила дешевая продукция из России и Румынии [3, с. 244]. Итоги внешнеторговой деятельности Венгрии консул оценивал положительно, как и работу государственных железных дорог.

В одном из донесений Генерального консульства России в Будапеште встречаются весьма примечательные оценки перспектив развития экономических взаимоотношений между Венгрией и Россией. В своем донесении от 27 января 1902 г. князь В. Львов делал заключение, что в Австрии растет среди политиков и представителей бизнеса интерес к развитию экономических связей с Россией, но эти устремления не находили поддержки среди венгров. С одной стороны, политическая элита в Будапеште опасалась того, что развитие экономических связей с Россией может привести к охлаждению отношений с Берлином. С другой стороны, Венгрия боялась, что в условиях расширения экономических контактов двух соседних империй, она может столкнуться с жесткой конкуренцией с российской сельскохозяйственной продукцией на рынке Австрии [2; 1]. Следовательно, главную угрозу развитию добрососедских отношений между Австро-Венгрией и Россией князь В. Львов видел именно в позиции венгерского руководства и бизнеса. Кстати, эта позиция была довольно распространена не только в МИДе России, но и в общественно-политических и деловых кругах страны в целом.

Россия внимательно следила за дискуссией в Венгрии и за ее пределами о целесообразности строительства канала, соединявшего Одер с Дунаем. Кроме развития экономических связей Австро-Венгрии с Германией этот канал имел важное стратегическое значение в случае войны. Не прошел мимо внимания российского дипломата и утвержденный парламентом Венгрии план строительства железных дорог в Боснии и Герцеговине [3, с. 71]. Тем самым в консульстве очень тщательно отслеживали любую информацию о развитии транспортных артерий Венгрии и сопредельных территорий. Эту же информацию скрупулезно собирали российские дипломаты в Вене [5, с. 367--375].

Консульство уделяло в 1902 г. значительное внимание перспективам развития экономических отношений Венгрии с Боснией и Герцеговиной. Кроме отмеченного плана строительства железных дорог, что, кстати, по мнению консула, свидетельствовало о набирающих силу экономических связях Венгрии с Боснией и Герцеговиной, В. Львов констатировал факт расширения венгерского проникновения в оккупированные провинции. В частности, об этом ярко говорило увеличение венгерского экспорта в Боснии и Герцеговине с 19,8 млн крон в 1898 г. до 24 млн крон в 1900 г. [2, л. 103]. Консул в будущем прогнозировал дальнейшее развитие отношений Венгрии с Боснией и Герцеговиной.

Таким образом, Генеральное консульство России в Будапеште в 1900--1902 гг. констатировало в экономике Венгрии застой после продолжительного экономического подъема в последней трети XIX в. Причины данного явления имели под собой как долговременные основания: неблагоприятная конъюнктура на мировом аграрном рынке, острая конкуренция со стороны австрийской промышленности, недостаток инвестиций, чрезмерное вмешательство государства в народное хозяйство, узость внутреннего рынка, так и кратковременные основания в лице неопределенности экономических отношений с Австрией, тактических просчетов венгерского правительства. В это время завершился срок действия предыдущего экономического соглашения с Австрией, а по новому соглашению стороны не могли прийти к компромиссу. За исключением некоторых оценок В. Львов в целом давал объективную информацию об экономическом развитии Венгрии.

Однако он зачастую не мог разрозненные факты собрать в некую целостную систему. Утонув в деталях, консул не видел многих очевидных фактов, в том числе в принципе высокие темпы экономического развития Венгрии на рубеже XIX--XX вв., несмотря на некоторый «перегрев» экономики. В 1897 г. валовой внутренний продукт Венгрии составлял 340,41 млн крон, в 1900 г. -- 371,84 млн крон, в 1901 г. -- 375, 83 млн крон, в 1902 г. -- 396,07 млн крон [6, с. 260]. И тем не менее данное обстоятельство ни в коей мере не умоляет достоинств информационных материалов российских дипломатов, работавших в Будапеште. До сих пор они являются важным историческим источником при изучении основных тенденций и противоречий развития венгерской экономики в эпоху дуализма.