Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

В каком хозяйственном порядке нуждается Россия

Сформулированный в названии статьи вопрос требует пояснения. Во-первых, речь не идет (и не может идти) о конструировании идеального (и поэтому утопического) порядка, в котором присутствовали бы только хорошие стороны хозяйствования и экономического регулирования и были бы устранены все дурные. Во-вторых, нельзя ограничиться отсылкой к объективным тенденциям и спонтанным процессам, как раз и обеспечивающим нужный порядок - тот ли это будет порядок, в котором нуждается страна? Следовательно, в-третьих, речь идет о принципиальном выборе (Grundentscheidung), причем этот выбор должен быть обоснован.

Очевидно, несмотря на позитивную экономическую динамику последних лет, многочисленные программы и множество институциональных реформ, выбор в пользу конкретного порядка еще не сделан. Чтобы убедиться в этом, достаточно понаблюдать, что говорят и делают члены российского правительства. Но если в условиях трансформационного кризиса было достаточно утверждать, что «мы идем к рыночной экономике» (пусть и со всякими прилагательными - «регулируемой», «социально ориентированной» и т. п.), то теперь необходим конкретный выбор, чтобы в соответствии с ним строилась вся институциональная система и система экономической политики.

Сложность выбора хозяйственного порядка обусловлена тем, что он должен вписываться в российские реалии начала XXI века (не отрываться от земли) и в то же время преодолевать имеющиеся ограничения, т.е. совершать некий качественный прорыв. Далее, не следует, с одной стороны, изобретать велосипед и создавать абсолютно уникальный российский хозяйственный порядок, а с другой стороны - недопустимо переносить чужие порядки на отечественную почву при всем при том, что игнорировать опыт других было бы не меньшей ошибкой. Наконец, нельзя не учитывать «окружающую среду», внешние условия: глобализацию, демографический кризис, геополитические и внутриполитические проблемы, а также характер субъектов хозяйствования и хозяйственного регулирования. Строго говоря, нельзя серьезно рассуждать о необходимом хозяйственном порядке, абстрагируясь от порядка внутриполитического и общественного, от качества государства и чиновничества, от состояния гражданского общества и правовой системы (которые, разумеется, не даны как неизменные элементы, не подлежащие трансформации - при коррумпированном чиновничестве, криминальных «крышах» и басманном правосудии нечего и рассчитывать на формирование нужного хозяйственного порядка). Interdependenz der Ordnungen проявляется здесь особенно ярко.

Но, к сожалению, детальный анализ этой взаимосвязи в рамках даже самого длинного выступления на этой сессии невозможен, поэтому я вынужден ограничиться тремя вопросами, связанными с выбором хозяйственного порядка.

Европеизация или евразийство?

Олигопольно-корпоративный или конкурентный порядок?

Индикативное планирование (и промышленная политика) или Ordnungspolitik?

Иерархии у этих трех вопросов нет, они все равнозначны, взаимно переплетаются и обусловливают друг друга. Поэтому их разделение является условным, полезным лишь для аналитических целей. Не останавливаясь далее на этом подробно, отметим, что система социального обеспечения (или социальный порядок) во многом определяется избранным хозяйственным порядком, но не только им; так что рыночный конкурентный порядок в экономике может, например, совмещаться с солидарно-перераспределительным социальным порядком.

1-й вопрос в значительной мере философский, мировоззренческий. Но отнюдь не схоластический. Спор западников и почвенников не только не нашел своего разрешения в процессе рыночных реформ (или, если угодно, трансформационного кризиса), но, кажется, даже обострился, о чем свидетельствует ряд недавних публикаций российских ученых (правда, обострения эти периодические и во многом являются реакцией на поведение Запада). Можно выделить 4 основных направления, причем каждое из них означает вовсе не направления сотрудничества (почти все согласны с тезисом о многовекторности сотрудничества) и даже не общественный ориентир, а весьма различные политические и хозяйственные порядки:

а) европейский вариант социальной рыночной конкурентной экономики с развитым демократическим и правовым государством;

б) проамериканский вариант рыночной экономики с доминированием в ней крупных (транснациональных) корпораций и элементами тоталитарного управления Это не обязательно означает, что таков американский хозяйственный порядок на деле, но так он воспринимается определенной категорией российских «западников», которых мягкотелая, одряхлевшая Европа с ее зацикленностью на правах человека раздражает.;

в) самобытный (уникальный) путь России как евразийской державы с сильным и доминирующим государством (причем специфические российские составляющие такой системы напоминают скорее «азийские», нежели «евроэлементы»);

г) евразийский вариант, сочетающий российское своеобразие с европейскими (в меньшей степени американскими) и азиатскими (т. е. китайскими) элементами. Этакий «ordnung mix».

Состояние неопределенности и необходимость выбора являются, видимо, неотъемлемыми характерными чертами нашей страны. Возможно, это присуще и некоторым другим странам (Германии прежде всего), но едва ли в столь явной форме и на протяжении длительного исторического периода. Найти объяснение данному феномену не так уж трудно: самоидентификация России как страны, находящейся «между» (а иногда и «над») не способствовала долговременной устойчивости и вынуждала искать если не определенное пристанище, то путь к желаемому порядку.

Трудность в том, что в российском (а при известных оговорках - и советском) обществе никогда не было не то что консенсуса относительно пути развития, но и понимания реального состояния, в котором находится страна. Более того, сама постановка вопроса о выборе многими исследователями (если не большинством) воспринимается как неправомерная, поскольку мы не можем быть ни Западом, ни Востоком - Россия слишком своеобразна (самобытна, уникальна), чтобы вместиться в стандартные рамки двух вариантов. Да и к тому же, почему выбор пути развития ограничивается лишь двумя географическими направлениями?!

Однако проблема существует, и ее предельно четко сформулировал академик В.В.Журкин: «что главное в российской цивилизации: ее развитие в соответствии с общими закономерностями человеческого общества или ее специфика, отличающая ее от других цивилизаций…» Россия между Западом и Востоком: мосты в будущее / Отв. ред. - Н.П.Шмелев. - М.: Международные отношения, 2003.? Игнорировать этот старый, но не утративший актуальности вопрос невозможно, особенно в переходный (или трансформационный) период.

Выбор, понимаемый не как определение основных партнеров, а как осознание Россией своего положения в процессе мирового прогресса и парадигмы дальнейшего движения, делать все равно придется (и сама постановка вопроса о выборе вовсе не плод кабинетных размышлений). Правда, эта необходимость чревата опасностями как его искусственного установления (и навязывания обществу) политической властью, так и бесконечным сохранением раскола общества (точнее, его активной части) на «западников» и «восточников». Следовательно, осознанный выбор может базироваться лишь на четком и объективном понимании глобальных тенденций, основных черт (закономерностей и особенностей) наших партнеров и соседей, но прежде всего - состояния и тенденций развития самой России. Мало провозгласить «Россия - европейская страна». Этот тезис необходимо обосновывать и наполнять содержанием

Многие сторонники формирования в России хозяйственного порядка европейского типа настойчиво подчеркивают, что наша страна - органичная, хотя и очень своеобразная часть европейской цивилизации; что российский менталитет, действительно, своеобразный, но постепенно становится европейским менталитетом свободного индивида; что Россия должна двигаться к социальному рыночному хозяйству европейского типа. Эти тезисы весьма привлекательны - но не выдают ли они желаемое за действительность? Подлинную европейскость еще предстоит создавать, причем постепенно, в течение длительного времени при условии стабильности и последовательной политики, основанной на здравом смысле.

Но если экономическая политика государства нацелена не на формирование целостной системы хозяйственных институтов, а на решение иных задач - прежде всего связанных с укреплением властных позиций - то рассчитывать на возникновение эффективного хозяйственного порядка не приходится. Так, например, приватизация 90_х была направлена на консолидацию новой элиты и ослабление (или ликвидацию) экономической основы противоборствующей стороны, а не на формирование эффективных собственников и общее повышение эффективности производства, равно как и нынешняя борьба с олигархами мало влияет на «институциональное упорядочивание». Качеством экономических институтов в 90-е годы мало кто интересовался, но надо признать, что именно через изменения отношений собственности удалось обеспечить относительную стабильность политической власти. В этой связи не может вызывать удивления то обстоятельство, что нынешнее преобразование политической системы (на наш взгляд, именно преобразование, а не достройка) началось со «споров между хозяйственными субъектами», переросших в расследование налоговых преступлений «олигархов» и законности отдельных приватизационных сделок. Взаимозависимость политической и экономической составляющей системы прослеживается здесь весьма отчетливо, а селективность борьбы против «хозяйственных преступлений» лишь подчеркивает ее специфические задачи.

Поэтому институциональные преобразования (которые все же проводятся на протяжении более полутора десятка лет) не конституируют взаимосвязанную систему. И в настоящее время фрагментарность и дискреционность характеризует экономическую политику едва ли в меньшей степени, чем в начале 90-х. Правда, она стала более осторожной (примеры пенсионной реформы и реформы ЖКХ об этом свидетельствуют), но от того не более последовательной.

Особый вопрос - развитие федерализма. Пока не сформировались правовое демократическое государство и эффективная рыночно-хозяйственная система, трудно рассчитывать на игру субъектов федерации по правилам, хотя и можно заставить их это делать - но уже в рамках тоталитарного государства. Для федерации самое главное - четкое и зафиксированное в Конституции разделение компетенций (в том числе и финансовых) и ответственности. Но для этого необходима устойчивость и политической системы, и экономического развития. Строить нормальную федерацию в условиях глубокого трансформационного кризиса было нереально. И сейчас, в условиях стабилизации и роста, вряд ли оправдано делать ставку преимущественно на укрепление центральной власти, поскольку бороться нужно не с избытком федерализма, а с маскирующимся под него «неофеодализмом». Подлинная реализация принципов субсидиарности, местного самоуправления и регионального взаимодействия сделают федерацию более жизнеспособной, чем любые «вертикали».

В поисках постреформенного хозяйственного порядка немало экспертов предлагают «простое и очевидное» решение - «менять экономическую политику», т. е. отказываться от «безудержного либерализма» и переходить к адекватному государственному регулированию экономики.

Действительно, ошибок реформаторами наделано слишком много, «экономического чуда» не получилось, рынок есть - но ущербный. Впрочем, вряд ли все так плохо из-за некомпетентности «ультралибералов» или происков американских советников. Любая другая команда в той постсоветской ситуации сделала бы не меньше ошибок (хотя, вероятно, и других), поскольку любой необходимый шаг был сопряжен с обязательными мерами «фланговой защиты», сопряженными с большими издержками. К тому же, надо было избежать бунта, путча, продолжения дезинтеграции и т. п., а потому идти на компромиссы и откровенные сделки (что ярко проявилось во время и приватизации, и «залоговых аукционов»). Политические факторы (и прежде всего задача укрепления позиций новой власти) доминировали над целями создания эффективного хозяйственного порядка. И виноват в этом, на мой взгляд, не либерализм, а российское своеобразие смены одной формы «власти-собственности» другой ее формой без необходимого разделения. Поэтому либерализация получилась столь же ущербной, как и вся рыночная система, да и вообще часто она использовалась лишь как красивая этикетка, скрывающая несколько иное содержание (разве могут быть свободные цены без развитой конкуренции, частная собственность без институтов имущественной ответственности, стабильная ценность денег без реальной независимости центрального банка и т. д.?). Да и вообще проблема не в том, много ли было (и есть сейчас) либерализма в экономической политике, а какого он качества. Если свобода предпринимательства и конкурентный порядок душится административным и криминальным рэкетом (часто трудноразделимыми), то всякая провозглашаемая либерализация остается пустым звуком. Что ж против нее бороться?

Поэтому издержки приватизации, проблемы, связанные с малым бизнесом, неудовлетворительное состояние банковского сектора и фондового рынка не могут быть преодолены в рамках сохраняющейся и по существу своему антилиберальной спайки власти и собственности, при которой доминируют государственные или частные властные структуры, но не институты конкурентного рынка.

Европейский выбор - это не только ориентация на базисные принципы европейской модели, но и модернизация через «интеграцию», т. е. формирование хозяйственного порядка и системы взаимодействия со странами Европы на качественно новом уровне, обозначаемом сегодня как Общее европейское экономическое пространство (ОЕЭП). Нечего и говорить, что готовность России «войти» в ОЕЭП сейчас мизерная. Предварительная работа по ее приспособлению к европейским структурам и правилам предстоит огромная. Но ведь и эта подготовительная работа может и должна вестись в ходе создания ОЕЭП. Это очень сложный и длительный процесс, но именно процесс, а не некое застывшее состояние. И уже сегодня можно создавать простейшие элементы именно такого единого пространства, понимая, что они пока слабы и примитивны, но из них будут развиваться зрелые формы.

Реальная противоречивость положения России в том, что ей и надо бы выбирать, и боязно выбор делать - хочется по старой традиции, на авось, продвигаться вперед, корректируя движение по обстоятельствам. Мы и хотели бы на Запад, но понимаем, что из этого может ничего не выйти (сил и целеустремленности не хватает) и поэтому ищем оправдания в евразийстве.

А евразийство всегда воспринималась и воспринимается не как «существование между» или «существование и там, и тут», а как особость, исключительность. Разумеется, специфика, своеобразие присущи любой стране. Каждая из них имеет собственную модель, или хозяйственный порядок, а потому, скажем, немецкий хозяйственный порядок отличается не только от китайского или сингапурского, но и от американского и даже от британского, шведского, французского и т. д., несмотря на все успехи интеграции и формирование общеевропейской модели, находящейся пока на зачаточном уровне. Поэтому у нас невозможна ни американская, ни немецкая ни тем более абстрактная «западная» (равно как и не менее абстрактная «восточная») модель развития. Модель может быть и будет только «российской». Но она либо войдет в круг тех моделей, которые образуют некое единство, именуемое цивилизацией, либо останется на обочине развития, потому что традиции и differentia specifica российской хозяйственной модели свидетельствует о том, что уровень ее мировой конкурентоспособности не более высок, чем конкурентоспособности автомобиля «Москвич» или станков завода (бывшего?) имени Орджоникидзе.

Б. Орлов хорошо показал, что в основе позиции евразийцев лежит определенное понимание взаимоотношений между индивидом, обществом и государством. «…Евразийцы выступают за государство, действующее в закрытом режиме или в режиме “управляемой демократии” и руководствующееся так называемыми “национальными интересами”, среди которых интересы человека, его права и свободы стоят на заднем плане, а на переднем плане метафизически обоснованная державная мощь, освященная религиозными патриотическими установками. Неевразийцы выступают за общество, которое само формирует органы государства, поручая ему в первую очередь соблюдать права человека и обеспечивать свободные, регулируемые только демократическими законами виды деятельности…» Социально-экономические модели в современном мире и путь России: В 2 кн. / Под общ. ред. К.И.Микульского. М.: «Экономика», 2003. Кн. 1: Трансформация постсоциалистического общества. С.351-352 (выделено в оригинале)..

В этом контексте становится понятной связь второго и третьего вопросов, сформулированных в самом начале статьи, с первым, т.е. с европеизацией. Ясно, что желаемый хозяйственный порядок предусматривает «сильное государство». Слабое государство не привлекает никого и с таким исходным элементом никто формировать хозяйственный порядок не собирается. Но остается вопрос о качестве и характере деятельности «сильного государства». Одно дело бороться с «избранными» олигархами и совсем другое - демонтировать государственно-олигархическую систему. Последнее невозможно, если одновременно во главу угла ставить задачу создания и последующего пестования крупных транснациональных корпораций, которые якобы только и могут быть конкурентоспособными на мировом рынке. Очевидно, такие гиганты, как Даймлер-Крайслер или Сименс, России пригодились бы, но нельзя забывать, что на пустом поле (т. е. на поле, не усеянном множеством малых и средних предприятий) корпорации не могут эффективно развиваться. Азиатский опыт чеболизации лишь деформирует и без того «недорынчную» структуру экономики. Огромные расходы крупнейших ТНК на НИОКР окажутся нерациональной тратой денег без сопутствующего функционирования более смелого и рискового в инновационном отношении малого бизнеса. Российские же интегрированные бизнес-группы (ИБГ) вместо инновационного прорыва обеспечат нам селективный протекционизм и застой, сохранение (или рост) коррупции и усиление авторитарных политических тенденций. Чеболизация в современных российских условиях возможна и в краткосрочной перспективе может даже способствовать более быстрому росту экономики - вплоть до пресловутого удвоения ВВП, но настоящая и комплексная модернизация ей не под силу.

Поэтому - в соответствии принципами европейской политики хозяйственного порядка - требуется не просто антимонопольный контроль, а в прямом смысле насаждение конкуренции, прежде всего через целенаправленное и интенсивное поощрение малого бизнеса. Только когда малые и средние предприятия будут производить не 13-17% ВВП, как сейчас, а хотя бы 35%, можно подумать и о поддержке крупнейших корпораций на мировых рынках (да и то осторожно, чтобы не повредить внутренней конкуренции). Но самое главное - не допустить сращивания ИБГ с государством, тенденция к чему уже просматривается.

Отрицательное или даже пренебрежительное отношение к конкурентным формам организации рынка, свойственное российским элитам (не только политическим, но и хозяйственным, и научным, многие представители которых полагают, что конкуренция - это вообще миф), пока мешает осознать приоритетность этого пути. Серьезных лоббистов конкурентного порядка пока в России замечено не было. Но мешает формированию конкурентного порядка и целый комплекс институциональных преград и полутеневая специфика сферы малого бизнеса. Высокая степень явной или потенциальной криминализации пугает власть, пытающуюся решить проблему через барьеры и жесткий контроль, которые, в свою очередь, в совокупности с бандитским и государственным рэкетом отпугивают возможным предпринимателей. Отсюда - неразрывная задача одновременного и согласованного насаждения конкурентного порядка и правового государства.

Новомодная тенденция реализации концепции «сильного государства» в экономике - восстановление регулируемости через индикативное планирование (и соответственно вытеснение уже упоминавшегося «безудержного либерализма»). Здесь все делается вроде бы в традициях европейской модели, ибо за основу берется французская модель индикативного планирования (дирижизм), хотя потихоньку сдвиг происходит в сторону японской и южнокорейской моделей.

Мягкий вариант индикативного планирования предполагается осуществить через бюджетное среднесрочное планирование. Идея навести порядок в бюджетном планировании и контроле за использованием бюджетных средств - весьма здравая и давно назревшая. Однако анализ некоторых наработок властных органов (например, Сводного доклада Правительства РФ «Цели, задачи и показатели субъектов бюджетного планирования», который определяет концепцию реформирования бюджетного процесса) наводит на грустные мысли о переходе к всеобъемлющему планированию в натуральных показателях (многие из которых бюджетными рычагами вообще-то не регулируются). Привлекательная идея о смещении акцентов бюджетного процесса «от управления бюджетными ресурсами (затратами) на управление результатами» предусматривает установление множества показателей и отчетности по ним, что неизбежно повлечет расширение не только (и скорее не столько) стимулирующих мер для достижения целей, но и административно-принудительных, причем затрагивающих не только субъектов, получающих бюджетные ресурсы. Это далеко от того среднесрочного финансового планирования, которое применяется, например, в Германии и которое действительно было бы полезно и в наших условиях.

Хотя идеологи реформирования бюджетного процесса полагают, будто предлагаемые нововведения расширяют сферу применения программно-целевых методов, таковые отсутствуют напрочь, ибо нет и самих программ (если не считать программой сам федеральный бюджет со всеми его текущими расходами). В целом же, на мой взгляд, непродуктивно, смешивать бюджетное среднесрочное планирование и индикативное планирование, поскольку у них разные задачи и механизмы.

Более жесткий вариант индикативного планирования (пока есть его лишь смутные очертания), очевидно, предполагает базироваться на отдельных государственных программах. Однако при этом нет никакой ясности, намерено ли правительство

а) увеличить масштабы государственных инвестиций для реализации этих программ,

б) осуществлять совместное (долевое) финансирование проектов с частными компаниями,

в) вовлекать частный бизнес в реализацию государственных программ с помощью льгот (прежде всего налоговых) и преференций.

Помимо это остаются открытыми вопросы о выборе приоритетов, иерархии программ, их нацеленности. Очевидно, что какую-то пользу индикативные планы (программы) могут принести, если на определенном временном отрезке государство намерено осуществить (или ускорить) структурные сдвиги в экономике. В этом случае возможно и применение методов селективной промышленной политики (включающей выборочное субсидирование отдельных отраслей или предприятий и предоставление им льгот). Но - если есть абсолютная уверенность в определении этих сдвигов (поэтому и программы должны быть достаточно «узкими», конкретными) и необходимые ресурсы. Вместе с тем и рост государственных инвестиций, и тем более инвестиционные налоговые льготы для частных компаний противоречат принципам нынешней экономической политики.

Но еще хуже то, что проекты индикативного планирования содержат элементы, которые нельзя расценить иначе, как база для административного планирования. Поэтому до создания эффективного конкурентного порядка было бы целесообразно вообще отказаться от попыток внедрения в том или ином варианте индикативного планирования и селективной промышленной политики, продолжая работу по формированию механизмов среднесрочного финансового планирования.

Российский хозяйственный порядок как разновидность модели «европейской» (а не вообще «западной) не столько запрограммированная для нас цель, сколько ориентир движения. И хорошо бы им воспользоваться.

экономический реформирование хозяйственный управление

Размещено на Allbest.ru