О влиянии технологических сдвигов на развитие истории экономической мысли

Размещено на http://www.allbest.ru/

Статья по теме:

О влиянии технологических сдвигов на развитие истории экономической мысли

Мальцев Александр Андреевич

В статье систематизированы ключевые факторы, препятствующие рассмотрению истории экономической мысли на фоне хозяйственной истории. С точки зрения автора, к числу главных причин неприятия современным обществоведческим дискурсом идеи о взаимосвязи между переменами в социально-экономической сфере и трансформациями в экономическом мышлении можно отнести позитивизм «основногорусла» экономической теории и увлечение постмодернизмом историков экономических учений. Доказывается, что одним из возможных способов «ревитализации» истории экономических учений является восстановление прежнего единства двух дисциплин «сестер» - истории экономики и истории экономической мысли. Предложены и рассмотрены основные принципы авторского подхода к интерпретации развития экономического знания -- техницистской истории экономической мысли / ТИЭМ. Показано, что при помощи ТИЭМ можно сблизить историю экономической мысли и экономическую историю, а также разнообразить методологический арсенал историков экономической науки.

Ключевые слова: история экономической мысли, экономическая история, кризисы.

Попытки показать влияние материальной среды на экономическую теорию имеют давнюю историю. Конечно, велик соблазн сходу наклеить на подобные рассуждения ярлык «ультрамарксизма» с его признанием первичности материи и вторичности сознания. Однако в ряды безоглядных сторонников учения Маркса вряд ли можно записать Э. Селигмена, Г. Шмоллера, К. Эйрса, Дж. Ходжсона, Г. Стэндинга, чьи труды пронизывает рефрен: «идеи развиваются и создаются в изменяющихся технико-институциональных условиях» [Hodgson... ]. Однако каким бы длинным ни выглядел список ученых, разделяющих подобные воззрения, следует признать, что данный взгляд на развитие истории экономических учений / ИЭУ давно утратил популярность в кругах экономтеоретиков и не получил широкого распространения среди методологов и историков науки. На наш взгляд, главная причина неприятия гипотезы о взаимосвязи между хозяйственными переменами и трансформациями в экономическом мышлении кроется в разных, но одинаково враждебных данной установке философских принципах, распространенных в современной экспертной среде. Рассмотрим их подробнее.

С конца XIX столетия стандартом научного мышления среди магистрального течения экономической мысли является позитивизм. Экономисты воспринимают данный философский принцип буквально: «наука может быть только аксиоматической и математической», а «научную сферу надлежит отделить от сферы образов, ценностей, красот, добродетелей и всех других неизмеряемых вещей» [McCloskey, 1998, p. 142]. Неудивительно, что в наши дни мейнстрим экономической теории ощущает себя социальной физикой, чьи «законы точно такие же, как в физике, и, будучи однажды правильными, правы всегда» [McLure, 2001, p. 69]. О прочном укоренении веры в неизменный характер экономических законов ярко свидетельствуют следующие слова Нобелевского лауреата Дж. Стиглера: «закон спроса, действительно, верен для всех потребителей, всех времен, всех товаров» [цит. по: Hodgson, 2001, р.236].

В таком контексте становится понятным, почему ученые «основного русла» отвергают предложения заняться изучением связи между технико-экономическими сдвигами и переменами в экономическом знании. Ведь если экономическая наука подвержена влиянию хозяйственных сдвигов, то окажется, что законы economics, тщащейся надеждой не уступать физике в своем прогностическом потенциале, вовсе не универсальны и уж тем более не «имеют одинаковой силы во все времена» [Tieben, Keizer, 1997, p. 4]. Другими словами, допустив отсутствие в экономике вневременных «закономерностей аналогичных тем, которые найдены в естествознании», мы надламываем веру мейнстримных экономистов в то, что их дисциплина «есть наука, ... способная опираться на те же общие принципы и методы классической термодинамики и, в целом, Физики» [цит. по: Faggini, Parziale, р.1].

«Технобоязнь» методологов экономической науки и других гуманитариев, представители которых в настоящее время активно занимаются исследованиями в области ИЭУ, коренится в других обстоятельствах. Во-первых, этому немало поспособствовали сторонники объяснения всех социальных явлений изменением производительных сил. Столь плохо замаскированный технорадикализм надолго исключил технологию из сферы научных интересов гуманитариев. Во-вторых, начиная с третьей четверти XX столетия, технология стала казаться гуманитариям рудиментом ушедшей эпохи модерна с ее механицизмом, упорядоченностью и структурированностью. В пришедшей ей на смену эре постмодернизма вместо фетишизации научной рациональности появился новый культ эмоций и чувств. Многим обществоведам рубежа второго и третьего тысячелетий даже сам термин «технология» начал резать слух своим «холодом и математич- ностью» [Marx, Smith, 1994, p. IX], а попытки видеть в технологии предпосылку общественного развития и вовсе теперь именуются образцом отвратительного детерминизма, своеобразной отрыжки модерна, вызывающей у «просвещенных» специалистов лишь гримасу отвращения.

Еще одним немаловажным затруднением, с которым сталкивается любой исследователь влияния хозяйственного строя на экономическую науку, -- фактически неизбежная «встреча» с упреком в грубом детерминизме и упрощенчестве. В самом деле, трудно, скажем, поверить в то, что Дж.М. Кейнс осознал необходимость создания мультипликатора накопления только под влиянием Великой депрессии. В таких условиях попытки привнести в изучение ИЭУ технологический фактор могут показаться обреченными на неудачу. Однако выход из данной ситуации существует: его можно найти в magna opus Й. А. Шумпетера -- «Истории экономического анализа».

Как известно, австрийский ученый предложил различать историю экономической мысли (ИЭМ), раскрывающую «влияние общественных воззрений на выбор проблем, которые интересуют аналитиков в каждый данный период, и на общий подход к этим проблемам», и историю экономического анализа (ИЭА), изучающую «средства анализа» используемые экономистами прошлого [Шумпетер, 2001, с. 45, 47]. При этом ИЭА имеет стойкий «иммунитет» к влиянию хозяйственно-исторического процесса. Совсем иная ситуация складывается при рассмотрении истории экономической мысли. Ведь изменения в общей проблематике экономических исследований, как правило, зависят от «реальных исторических изменений» [Цвайнерт, 2008, с. 25]. Трудно не заметить, что глубокие сдвиги в экономической мысли совпадают с крупными изменениями в материальных условиях хозяйствования. Например, появление целого созвездия работ авторов, впоследствии названных классиками политической экономии, «стыкуется» по времени с началом перехода хозяйственных систем стран Западной Европы из аграрного в промышленное состояние, а монетаристская контрреволюция совпадает с началом вызревания в недрах индустриального строя ведущих государств ОЭСР постиндустриальной составляющей.

Таким образом, можно предположить, что ИЭА и ИЭМ развиваются под воздействием разных факторов. Если история экономического анализа рассматривает ретроспективу гениальных озарений людей и является продуктом внутринаучного происхождения, то история экономической мысли представляет собой своеобразную летопись перемен в общей проблематике экономических исследований, возникающих под давлением трансформации социально-экономической среды. Если воспользоваться хорошо известными экономическим историкам технологических изменений концепциями, в частности, теорией «технологий широкого применения» / ТШП и сопоставить выделяемые в ее рамках этапы жизненного цикла крупных технико-организационных инноваций с основными вехами в развитии ИЭУ, то обнаружится достаточно любопытная картина. Глубокие сдвиги в экономической мысли происходят в ходе кризисов, совпадающих с ситуацией, метко названной В. М. Полтеровичем «инновационной паузой», возникающей тогда, когда морально устаревшие ТШП исчерпывают свои возможности в качестве генератора экономического роста, а перспективные ТШП еще не способны выступить в роли локомотива хозяйственного прогресса [Полтерович, 2009]

Другое важное наблюдение, которое можно сделать при продолжении рассмотрения влияния материальной сферы на ИЭУ, заключается в том, что выход экономик развитых стран из кризисного штопора знаменуется созданием некоего синтетического труда, кодифицирующего основные наработки в области экономической мысли, созданные в предшествующие годы, и устраняющего наиболее острые несоответствия между теорией и практикой. Яркими примерами авторов таких работ являются А. Смит, Дж.С. Милль, А. Маршалл и П. Самуэльсон. Эти замечания наталкивают на два вывода. Во-первых, новаторские идеи окончательно закрепляются в сознании профессионального сообщества после кризисов, вероятно, связанных с процессом замещения ТШП. Во-вторых, периодические хозяйственные потрясения являются триггером кризисов экономической мысли, образующих неотъемлемый элемент развития ИЭУ. Функция последних двояка: с одной стороны, они высвечивают застойные моменты в экономическом знании, с другой -- выступают в роли мощного катализатора восприятия старых - новых экономических концепций.

Не менее важным вопросом, возникающим при рассмотрении ИЭУ в контексте эволюции мировой экономики, является гипотеза о периодической смене доминирующих систем экономических взглядов, совпадающей с появлением новых стран-хозяйственных гегемонов. Данная идея озвучивалась Г.Д. Гловели, Ю.В. Латовым. Пожалуй, наиболее лаконично суть этой концепции изложил М.Г. Покидченко: «научное лидерство (в мировой экономической науке -- А.М.) отражало реальный уровень развития соответствующих стран» [Покидченко, 2012, с. 11]. Скажем, Великобритания, став пионером в освоении изобретений, относящихся к первому-второму технологическим укладам, обеспечила своей экономической мысли статус мейнстрима на протяжении практически всего XIX столетия. Однако утрата к началу XX в. Соединенным Королевством технологического доминирования и переход США в 1930-1950-е гг. в ранг инновационного лидера глобальной экономики привели к изменению расклада сил на экономико-теоретической арене, что вылилось в сохраняющуюся и по сей день «американоцентричность» экономического дискурса. Отсюда напрашивается вывод о том, что восхождение нового государства на вершину мирового научно-технического пьедестала сопровождается «сменой вех» в экономическом знании.

Как видим, в настоящее время историко-экономическое сообщество обладает необходимым концептуальным инструментарием для укрепления межпредметного сотрудничества между экономической историей и ИЭУ. Настало время собрать разрозненные детали для выработки метода изучения эволюции экономических идей в контексте развития мирового хозяйства. Суммируя вышеизложенное, предлагаем следующий подход, направленный на «интеграцию экономической мысли в историю экономических и социальных изменений» [Berg, 1980, p.6], который мы называем техницистской историей экономической мысли / ТИЭМ. Концептуальное ядро ТИЭМ формируют пять основных принципов. Во-первых, с глубокой древности экономические взгляды формируются и модифицируются обществом, которое, в свою очередь, меняется под воздействием появления технологических новшеств. Во-вторых, крупные сдвиги в экономических воззрениях совпадают с активизацией внедрения в хозяйственный оборот очередной ТШП. В-третьих, страны-лидеры в освоении технико-организационных нововведений в период своего технологического доминирования становятся законодателями экономико-теоретической «моды». В-четвертых, периодические «кризисы» в развитии экономического знания возникают во время «инновационной паузы», когда происходит запаздывание в замещении устаревшего набора сопряженных технологий более современным, что инициирует процесс трансформации культурно-институциональной среды, высвечивающий накопившиеся несоответствия концептуальных постулатов прошлого современным хозяйственным реалиям. В-пятых, по мере роста посткризисной технологической парадигмы формируется новая экономическая ортодоксия, инкорпорирующая в себя теоретические аномалии предшествующей эпохи, которая лучше предшествующей отвечает вызовам времени и изменившейся интеллектуальной атмосфере. Общий алгоритм развития экономической мысли в русле ТИЭМ представлен на рис. 1.

экономический мысль позитивизм постмодернизм

Рис. 1 - Эволюция экономических учений в рамках ТИЭМ

Данная схема нуждается в некоторых пояснениях. Во-первых, считая технологию одним из важнейших источников периодических трансформаций глобального хозяйства, мы, тем не менее, не являемся технологическими детерминистами. Технологический прогресс не оказывает непосредственного влияния на экономическую мысль. Каналом, связывающим мир идей с технологической сферой, выступает общество. Именно сдвиги в его интеллектуальных обыкновениях, часто возникающие под воздействием развития технологий, помогают экономистам создавать и популяризировать новые идеи или модернизировать старые воззрения. Во-вторых, ТИЭМ не является сугубо экстерналистской концепцией развития ИЭУ. Разделяя тезис М. Фридмана о том, что «изменение в состоянии общественного мнения осуществляется практикой, а не теорией или философией» [Friedman, 2002, p. XIII], мы не отрицаем колоссальной роли внутренних факторов в развитии экономической мысли. Однако без определенного «приложения» внешних по отношению к экономической науке факторов многие из ее наработок не получают должной оценки. ИЭУ богата примерами, когда эпохальные перемены в ее развитии происходили в условиях кризисов, совпадающих с замещением ТШП. Поэтому нам представляется абсолютно справедливым следующее замечание А. Мельцера: «идеи -- это альтернативы, которые ждут, чтобы кризис стал катализатором изменений» [Цит. по: Кляйн, 2011, с. 189]. В-третьих, ТИЭМ не претендует на всеобъемлемость. Это всего лишь один из возможных способов рассмотрения ИЭУ в контексте развития мирового хозяйства, позволяющий сблизить историю экономической мысли и экономическую историю, а также разнообразить методологический арсенал историков науки, в котором в настоящий момент наблюдается крен в сторону изучения «мини-истории».

Список литературы

1. Кляйн Н. (2011) Доктрина шока: расцвет капитализма катастроф. М.: Добрая книга.

2. Покидченко М. Г. (2012) Социально-экономическая мысль России середины XVIII -- начала XX в. // Покидченко М.Г., Сперанская Л.Н., Дробышевская Т. А. Пути развития экономики России: теория и практика. М.: ИНФРА-М. С. 11-55.

3. Полтерович В. (2009) Гипотеза об инновационной паузе и стратегия модернизации // Вопросы экономики. № 6. С. 4-22.

4. Цвайнерт Й. (2008) История экономической мысли в России, 1805-1905. М.: ГУ ВШЭ.

5. Шумпетер Й.А. (2001) История экономического анализа. СПб.: Экономическая школа. Т. 1.

6. BergM. (1980) The Machinery Question and the Making of Political Economy, 18151848. Cambridge: Cambridge University Press.

7. Faggini M., Parziale A. (2012) The Failure of Economic Theory. Lessons from Chaos Theory // Modern Economy, no. 3, pp. 1-10.

8. Friedman M. (1991) Old Wine in New Bottles // The Economic Journal, vol. 101, no. 404, pp. 33-40.

9. Hodgson G. (2015) Conceptualizing Capitalism. How the Misuse of Key Concepts Impedes our Understanding of Modern Economies. Available at: http://www. booksandideas.net/IMG/pdf/20150507_conceptualizing_capitalism.pdf

10. Hodgson G. M. (2001) How Economics Forgot History: The Problem of Historical Specificity in Social Science. L., N.Y.: Routledge.

11. Marx L., Smith M. R. (1994) Introduction / Marx L., Smith M. R. (eds). Does Technology Drive History: The Dilemma of Technological Determinism. Cambridge (Mass.): The MIT Press.

12. McCloskey D. N. The Rhetoric of Economics. Madison: The University of Wisconsin Press.

13. McLure M. (2001) Pareto, Economics and Society: The Mechanical Analogy. L.: Routledge.

14. Tieben B., Keizer W (1997) Introduction: Austrian Economics in Debate / Tieben B., Keizer W., van Zijp R. (eds.). Austrian Economics in Debate. L.: Routledge, pp. 1-22.

Размещено на Allbest.ru