Размещено на http://allbest.ru

1

Павловская средняя общеобразовательная школа с углубленным изучением отдельных предметов

Пещеры реальные и виртуальные как реализация когнитивной потребности в традиционной культуре

Степкин Виталий Викторович, к.и.н.

За период своего существования человечеством было создано множество искусственных подземелий. Одних только культовых пещер на канонической территории Русской Православной Церкви насчитывается более 365 [2, с. 163].

Часть пещер образовалась в результате побочного эффекта при добыче полезных ископаемых: рудники, шахты и каменоломни. Часть пещер создавалась специально, для получения подземного объема. Они представляют собой жилые и производственные помещения, хранилища, транспортные системы, научные лаборатории, защитные и культовые сооружения [3, с. 238].

Рассматривая сооружение данных подземных лабиринтов сквозь призму человеческой деятельности, мы можем выявить в каждом конкретном случае ее структуру: субъект, объект, мотив, цель, средства и результат. Изучение данных составляющих позволяет воссоздать историю пещерного храма, каменоломни, шахты и других типов подземных сооружений. Но при этом ускользает вопрос о глубинных истоках человеческой деятельности, направленной на сооружение данных подземелий.

Известно, что в основе человеческой деятельности лежат потребности: витальные, социальные, идеальные. Исходя из этого, мы можем заключить, что возникновение шахт, каменоломен, фортификационных подземных сооружений изначально было направлено на удовлетворение витальной потребности человеческого организма в самосохранении, тепле и защищенности.

Многочисленные культовые пещеры - пример реализации идеальных духовных потребностей, лежащих в плоскости религиозно-смысловых исканий. Создание пещер предполагало также взаимодействие большой массы людей, реализующих в процессе общения социальные потребности.

Говоря о потребностях, лежащих в основе создания подземных сооружений, обратим свой взгляд еще на одну - когнитивную. На первый взгляд, она не имеет прямого отношения к строительству каждой отдельно взятой пещеры, вместе с тем она важна как общий импульс человеческого развития, направленного на освоение окружающей действительности.

Когнитивная потребность играет ведущую роль в развитии личности и общества. Средством ее удовлетворения является новое знание, новая информация. Человек, лишенный ее притока, испытывает сильнейшее психологическое напряжение [18, с. 106].

Познавательная потребность, подобно биологическим потребностям, имеет врожденную нейрофизиологическую основу в существовании исследовательского рефлекса.

Рассматривая реализацию когнитивной потребности в онтогенезе, мы наблюдаем, как ребенок с первых дней жизни старается освоить окружающее его пространство, переходя по мере взросления от условно-рефлекторной ориентировки к понятийной [7, с. 130-131]. В филогенезе человечество непрерывно расширяет среду обитания.

Показательны в этом ключе «идеи В. И. Вернадского и А. А. Ухтомского о развитии как освоении расширяющихся в пространстве и времени (хронотопе) сред обитания: геосферы, био-социосферы среди других живых существ и ноосферы, если понимать под последней интеллектуальное освоение окружающего мира» [13, с. 42].

Сегодня ведущую роль в интеллектуальном освоении окружающего мира играет наука. Говоря об ориентировочном рефлексе применительно к человеку, академик Павлов писал: «У нас этот рефлекс идет чрезвычайно далеко, проявляясь, наконец, в виде той любознательности, которая создает науку, дающую и обещающую нам высочайшую, безграничную ориентировку в окружающем мире» [8, с. 9].

В прошлом, помимо житейского опыта, доминантой в ориентировке выступала мифология, помогающая человеку структурировать себя в контексте мироздания [15, с. 233-234].

По мере развития человеческого общества расширялся и ареал освоенного им пространства. Окружающий мир не казался таким отчужденным, трансформируясь в сознании из хаоса в космос. Различные локусы обитаемой ойкумены связывались сетью сухопутных дорог и водных путей. Получая названия, они закрепляли свой статус покоренной социумом природы. Там, где исчерпывались реальные возможности освоения суши и моря, на помощь приходила мифология. «В каждой культуре, глобальной или локальной, terra incognita (земля незнаемая) расположена всегда на периферии освоенного человеком мира и является источником порождения пространственных мифов» [5, с. 47].

Хорошо известны по античной и средневековой литературе мифологические существа, обитающие на краю ойкумены. Реальный исторический персонаж, пересекая невидимую границу terra incognita, порождает множество мифов.

Так, мы можем узнать, что в своем походе Александр Македонский якобы столкнулся с одноглазыми и одноногими людьми, с людьми, у которых собачьи головы или голова меж лопаток, рот на груди, а глаза на затылке и т.п. [4, с. 156]. Мы видим, что даже анатомия человеческого тела здесь находится в хаотическом смешении, не говоря уже о наличии рвущихся на поверхность титанов или взмывающих ввысь драконов.

В современном мире значительно расширился ареал покоренного человеком пространства. Здесь фактически не осталось территории, куда бы ни ступала нога человека, которому покоряется суша, водная и воздушная стихия. В своем познании человек устремляется и вглубь земли, буря скважины и строя теории о структуре Земного шара.

Там, где заканчивается область науки, в современном мире мифологию заменяет научная фантастика, хорошо иллюстрируемая фильмами «Путешествие к центру Земли», «Земное ядро» и т.п.

Если говорить об освоении окружающего пространства на регионально-этническом уровне, то здесь мы также видим структурирование территории путем набрасывания на нее нескольких коммуникационных сетей. «Можно назвать, например, систему торговых путей (со сгущениями вокруг городов и ярмарок) или систему брачных кругов (групп поселений, объединенных родственными связями, брачными обменами, взаимной гостьбой на праздниках) и др.» [16, с. 110]. Здесь также можно зафиксировать выделенную Т. Б. Щепанской так называемую «кризисную сеть», объединяющую узловые места, маркируемые святыми местами, по каналам которой «циркулировала информация, связанная с разного рода нарушениями, кризисами, несчастьями» [Там же]. Среди таких святых мест выделяются и пещеры культового характера [17, с. 283-288].

Народная традиция духовного освоения пространства, маркируемого святыми местами, в науке освещена работами Т. Б. Щепанской и А. А. Панченко [9; 16; 17]. Рассматривая этот аспект на новом материале, подойдем к его пониманию в гносеологическом контексте.

Подход к освоению человеком наземного и подземного пространств сквозь призму познавательной потребности, ведущей к постижению и упорядочению окружающего мира, позволяет нам в ином развороте взглянуть на соотношение физического и культурного ландшафта, окружающего пещерное пространство. «Любая культура имеет свои пространственные измерения, которые выражаются не только в конкретнофизических координатах, но и в образах, появившихся вследствие ментального психического переживания человеком пространства» [6, с. 144].

Собранный автором на территории Подонья фольклорный пласт о пещерах свидетельствует о наличии общей закономерности. Фактически везде, где есть реальная пещера, занимающая определенное место в физическом ландшафте, мы обнаруживаем и виртуальную пещеру, являющуюся ее продолжением в ландшафте культурном [14, с. 57-76]. Классический сюжет большинства рассказов местных жителей о культовом подземелье такой: «Раньше от пещеры шел ход…».

Далее идут вариации направления: к церкви, роднику, лесу, дому священника, другим культовым пещерам… Данный сюжет прослеживается и в других регионах России, где, например, фиксируются рассказы о выходах пещеры в храме [1, с. 14, 68, 77-79, 112-115]. То есть сакральный ландшафт культовой пещеры имеет свое логическое продолжение в сакральных локусах окружающего пещеру пространства, посредством виртуального пещерного хода, отражающегося в культурном ландшафте. Развивая тему взаимосвязи сакральных локусов пространства, Ю. В. Полева отмечает: «И лес, и пещера, и гора, и дорога связаны с переходом в мир мертвых, в сакральный мир, поэтому неудивительно, что все эти элементы оказываются связаны между собой и часто имеют общий или взаимосвязанный контекст их использования» [11, с. 233].

Анализируя виртуальное пространство пещер Подонья [14, с. 57-76] и других регионов культурного поля Руси [1; 11], мы можем увидеть зачастую не просто отдельный, не существующий в реальном пространстве ход, а целую структуру несуществующих в физическом мире подземных лабиринтов.

Так, мы можем говорить о виртуальной сети подземных ходов в Москве, Збараже, Ивано-Франковске… [1, с. 13, 16, 148, 445, 446]. Ее появление объяснимо, учитывая множественность локальных подземных ходов в этих городах различного функционального предназначения, которые неизбежным образом спроецировали многочисленные виртуальные ходы, которые лишь оставалось замкнуть на ментальном уровне в единую сеть.

Наличие многочисленных культовых пещер в Подонье не могло не привести также к замыканию их виртуальным подземным ходом [14, с. 57-76]. Размер этого хода определялся границами воспринимаемого респондентом подземного и наземного сакрального пространства. Так, если в это пространство входила пещера и близлежащий храм, то между ними был подземный ход; если сакральное пространство охватывало соседний Белогорский и Костомаровский пещерный монастырь, то подземным ходом были связаны и они; если респондент (или его социальное окружение) осуществлял паломничества к святыням других регионов, то мы можем услышать рассказы о подземном ходе из донских пещер к пещерам Киева, Почаева и даже Афона. Как мы видим, не только реальное, но и виртуальное пространство не любит пустоты и стремится к своему структурированию.

Структурирование виртуального пространства пещеры может проходить не только вширь, по горизонтали, но и вглубь, по вертикали. Автору лично доводилось слышать рассказы старожилов о наличии якобы скрытых ярусов в пещерах Подонья: Белогорских, Костомаровских, Галиевских, Мигулинских и др. В этих рассказах пещера, углубляясь вниз, доходит до своего нижнего яруса и дальше начинает простираться по горизонтали, преодолевая на своем пути подводное пространство реки Дон [Там же]. В других регионах существуют рассказы о якобы существующем подземном ходе под реками: Москва, Волга, Ока, Нарва, Волхов, Буг, Днепр, Днестр, Сейм и др. [1, с. 39, 325, 342, 348, 392, 394, 423, 442, 457, 477].

Что послужило толчком для появления виртуальных вертикальных уровней пещеры? Может быть, наблюдаемые в реальности пещеры расположенные в несколько ярусов?

Так, например, В. Б. Антонович отмечал в начале ХХ в. в Волынской губернии наличие проложенных в лессе и обложенных кирпичом ходов в трех уровнях залегания. Сохранились свидетельства, иногда с элементами мифотворчества, и о других местах [Там же, с. 431, 438, 446, 488, 522, 526].

Более правдоподобной видится гипотеза о первичности идеи структурирования подземного пространства по вертикали и горизонтали перед воплощением этого замысла в конкретную реальность. Ведь, как показывает практика, опрашиваемый респондент, повествующий о многоуровневых ходах пещеры, объединенных порой в горизонтальную разветвленную сеть, на практике с подобными вещами не сталкивался и не читал на этот счет соответствующей литературы.

Вероятно, здесь мы имеем дело с некоторой потенцией объединения человеком различных локусов пространства, исходя из его сущностных черт, проистекающих из познавательной потребности, связанной с ориентировочным исследовательским рефлексом.

Как уже отмечалось, познать мир - это значит его упорядочить, структурировать, дать имена его составным элементам. Упорядочение наземного мира осуществляется практически путем связи отдельных элементов пространства при помощи дорог, воздушных коридоров авиатранспорта и пр.

Под землей рассматриваемая потенция не может раскрыться в практической плоскости в полной мере: во-первых, это несвойственная человеку среда обитания, а во-вторых, требуются большие трудозатраты на реализацию подобных проектов.

Крупные коммуникационные тоннели в виде метро строятся, как правило, в больших городах при невозможности другими способами объединить важнейшие узловые точки городской инфраструктуры.

Потенциальная энергия связи пространственных локусов посредством подземных структур пробивает себе дорогу и на ментальном уровне фольклорными сюжетами о многокилометровых подземных разноуровневых ходах. Хотя надо отметить некоторую диалектичность рассматриваемого вопроса. подземный пещера лабиринт монастырь

Чтобы детонировала эта энергия, необходим первоначальный толчок для подсознания в виде реально существующего подземелья, от которого побежит искра в виде подземного хода к какому-либо локусу освоенного человеком пространства, преодолевая на своем пути десятки и сотни километров. Но и сама пещера, служащая своеобразным детонатором, не может родиться вне изначального ориентировочного познавательного рефлекса, направленного на освоение окружающего пространства.

В переломные для страны периоды, когда растет социальное напряжение, на фоне религиозной эсхатологической составляющей, потенция развития подземной части окружающего пространства приобретает особую актуальность. Всплывает архетип пещеры как убежища, в данном случае от царства антихриста.

Так, например, на этом фоне начинают активно строиться реальные подземные лабиринты старообрядцами в XVII в. [12], и параллельно пробивают себе дорогу в ментальной сфере многочисленные рассказы китежского цикла о скрытых подземных монастырях [14, с. 27-56].

Или в начале ХХ в., в канун революционных потрясений сторонники иеромонаха Илиодора строят протяженные трехуровневые подземные катакомбы под Царицыным с целью укрытия от близ грядущего, по их мнению, антихриста [10]. В период ломки общественных структур в первой половине ХХ в. также начинают распространяться рассказы, как и в XVII в., о многочисленных скрытых подземных монастырях.

Таким образом, рассмотрев человеческие потребности, лежащие в основе создания подземелий, мы приходим к выводу о неизбежности появления пещер как на реальном, так и на виртуальном уровнях, отраженных в фольклорной и мифологической составляющих.

Список литературы

1. Белоусова Т. М. Тайны затерянных подземелий. М.: Астрель, 2009. 541 с.

2. Долотов Ю. А. Обзор подземных культовых сооружений России // Спелеология и спелестология: сб. мат-лов IV междунар. науч. заоч. конф. Набережные Челны: НИСПТР, 2013. С. 163-169.

3. Долотов Ю. А. Типология спелестологических объектов // Спелеология и спелестология: развитие и взаимодействие наук: мат-лы междунар. науч.-практ. конф. (16-20 ноября 2010 г., Набережные Челны). Набережные Челны: НГПИ, 2010. С. 236-250.

4. Жизнь чудовищ в Средние века / пер. с лат., статьи Н. Горелова. СПб.: Азбука-классика, 2004. 224 с.

5. Калуцков В. Н. Этнокультурное ландшафтоведение: учебное пособие. М.: Географический факультет МГУ, 2011. 112 с.

6. Никитина А. В. Культурный ландшафт как опыт переживания пространства // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. № 6 (12): в 3-х ч. Ч. II. C. 144-146.

7. Обуховский К. Психология влечений человека. М.: Прогресс, 1972. 247 с.

8. Павлов И. П. Лекции о работе больших полушарий головного мозга. М.: АМН СССР, 1952. 287 с.

9. Панченко А. А. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. СПБ.: Алетейя, 1998. 305 с.

10. Полева Ю. В. Илиодоровы катакомбы: религиозная мотивация пещерокопания в Царицыне // Спелеология и спелестология: мат-лы III междунар. науч. заоч. конф. (26-27 ноября 2012 г., Набережные Челны). Набережные Челны: НИСПТР, 2012. С. 198-204.

11. Полева Ю. В. Культовые пещеры как объект повторной мифологизации // РОСИ: спелестологический ежегодник-2001. М., 2002. Вып. 3. С. 229-234.

12. Полева Ю. В. Роль культовых пещер в сохранении гонимых конфессий на территории Нижнего Поволжья и Подонья // Вестник Воронежского государственного университета. 2008. № 2. С. 91-98.

13. Симонов П. В. Лекции о работе головного мозга. Потребностно-информационная теория высшей нервной деятельности. М.: Институт психологии РАН, 1998. 98 с.

14. Степкин В. В. Легенды донских пещер. Фольклор. Этнография. История. Воронеж: ИПЦ «Научная книга», 2012. 171 с.

15. Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: семиотика и структура. М., 1983. С. 227-284.

16. Щепанская Т. Б. Кризисная сеть (традиции духовного освоения пространства) // Русский Север: к проблеме локальных групп. СПб.: МАЭ РАН; Российский фонд фундаментальных исследований, 1995. С. 110-176.

17. Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX-XX вв. М.: Индрик, 2003. 528 с.

18. Юркевич В. С. Одаренный ребенок. Иллюзии и реальность. М.: Просвещение, 2000. 136 с.

Аннотация

УДК 908(470.324) Исторические науки и археология

Пещеры реальные и виртуальные как реализация когнитивной потребности в традиционной культуре. Степкин Виталий Викторович, к.и.н. Павловская средняя общеобразовательная школа с углубленным изучением отдельных предметов archeolog@mail.ru

В статье осуществляется новый подход к пониманию истоков пещеростроительства, опирающийся на анализ потребностей, лежащих в основе человеческой деятельности. Помимо витальных, социальных и идеальных потребностей, особо выделяется когнитивная (познавательная) потребность, направленная на освоение окружающей действительности. Реализация данных потребностей в традиционной культуре детерминирует появление пещер на реальном и виртуальном (потенциально возможном) уровне, отражающемся в фольклоре и мифотворчестве.

Ключевые слова и фразы: пещеры; когнитивная (познавательная) потребность; локусы пространства; структурирование территории; культурный ландшафт; фольклор; виртуальное пространство пещеры.

Annotation

Real and virtual caves as realization of cognitive necessity in traditional culture. Stepkin Vitalii Viktorovich, Ph. D. in History Pavlovsk Secondary Comprehensive School with Advanced Study of Certain Subjects archeolog@mail.ru

The article realizes a new approach to the understanding of the origins of cave building based on the analysis of the necessities underlying human activity. Besides vital, social and ideal necessities cognitive necessity is emphasized, which is oriented to the exploration of surrounding reality. The realization of the mentioned necessities in traditional culture determines the occurrence of new caves at real and virtual (potentially possible) levels reflected in folklore and myth-making.

Key words and phrases: caves; cognitive necessity; locuses of space; structuring of territory; culture landscape; folklore; virtual space of cave.

Размещено на Allbest.ru