Миф как основание культуры

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Миф как основание культуры

Глава 1. Естественный абсурд

Мифопоэтическое мировосприятие обладает собственной "логикой", собственной спецификой построения образов и особыми типами закономерностей. И, естественно, данное мировосприятие проявляется различно в различные исторические периоды и в различных обществах, то доминируя, то практически вытесняясь на периферию и продолжая лишь латентное существование в обществе. Иными словами, каждому типу общества, каждому типу социальности, существующему в истории, соответствует свой "угол зрения", своё мировосприятие. И применительно к мифопоэтике можно с уверенностью заключить, что существуют как минимум два типа социальности, из которых первый предполагает и даже требует доминирования мифопоэтического мировосприятия, а второй его практически исключает. Ибо данные типы социальности требуют для своего поддержания создания или, точнее сказать, активизации различных "коллективных представлений" Термин Л.Леви-Брюля, ложащихся в основу того или иного типа мировосприятия.

Собственно, коллективные представления и являются "цементирующей основой" любого общества, и выбор того или иного их набора, происходящий по большей части бессознательно, определяет и тип мировосприятия, доминирующий в данном обществе, и саму организацию и тип общества - ибо эти две компоненты, определяющие специфику социального типа, оказываются, в конечном счёте, неразрывно связаны между собой.

Вводя в своей работе "Первобытное мышление" сам термин "коллективные представления", Л.Леви-Брюль особенно подчёркивал социальную природу всякого коллективного представления и связь набора коллективных представлений, доминирующих в обществе, и самого типа этого общества. Собственно, коллективность в данном случае выступает у него почти как синоним социальности или, по крайней мере, как её признак и как серьёзнейшее указание на неё. "Представления, называемые коллективными, если их определить только в общих чертах, не углубляя вопроса об их сущности, могут распознаваться по следующим признакам, присущим всем членам данной социальной группы: они передаются в ней из поколения в поколение; они навязываются в ней отдельным личностям, пробуждая в них сообразно обстоятельствам чувства уважения, страха, поклонения и т.д. Они не зависят в своём бытии от отдельной личности. Это происходит не потому, что эти представления предполагают некий коллективный субъект, отличный от индивидов, составляющих социальную группу, а потому, что они проявляют черты, которые невозможно осмыслить и понять путём одного только рассмотрения индивида, как такового." Леви-Брюль Л.Первобытное мышление, с.5

Коллективные представления, на которых базируется всякое теоретическое знание и всякое практическое действие отдельно взятого индивида, определяет направление исследований и границы действий таким образом, чтобы они способствовали сохранению и поддержанию общества. Более того, "будучи колллективными, эти представления навязывают себя личности, т.е. они являются для неё не продуктом рассуждения, а продуктом веры." там же, с.13-14 Иными словами, каково бы ни было их содержание, коллективные представления имеют бессознательную или доминирующе-бессознательную природу. Потому и исследование их с точки зрения логики оказывается бесполезным. Алогичность и недоказуемость, которую отмечают исследоваттели мифологии, относится отнюдь не только к древним колллективным представлениям, определяющим специфику мифопоэтического мировосприятия и - через неё - структуру и содержание мифов, но к любым коллективным представлениям вообще.

Сравнение пространственно-временных представлений мифопоэтики и классической науки, а также восприятия причинности в мифопоэтических и "цивилизованных" обществах показывает, что сами эти основания нашей культуры оказываются в достаточной мере произвольными. Вернее сказать, - не единственными. Ибо если речь идёт о необходимой связи типа мировосприятия (а восприятие причинности, пространства и времени являются его существеннейшими моментами) и типа социальности, то формирование определённого типа мировосприятия уже вряд ли можно назвать произвольным.

Выбор некоторого набора коллективных представлений и определённое их соединение образует основу всякой культуры и позволяет существовать всякому обществу - как мифопоэтическому, так и "цивилизованному". Различие состоит в том, какие именно коллективные представления, какие именно мифы ложатся в основу данной конкретной культуры, как они определяют восприятие времени, пространства и причинности, как влияют на специфику языка и какому типу общества соответсттвуют. Однако механизм адаптации и легитимации определённого социального типа оказывается единым для любого общества - как мифопоэтического, так и "цивилизованного".

Что касается мифопоэтических обществ, то со времён Дюркгейма идея мифа как "коллективного сознания", являющегося существенной социальной силой и своеобразной проекцией вовне самого общества, обеспечивающей устойчивость и жизнеспособность данного общества, оказалась весьма популярной. Достаточно привести имена таких сторонников этой трактовки мифа, как Леви-Брюль, Кассирер, Зедерблом, Ван дер Лейве, чтобы понять, какой вес имела эта теория в современной этнологии. Характеризуя основную мысль этого направления исследователей, М.Лифшиц замечает: "Всякий коллектив нуждается в сплочении, и это сплочение даёт ему, по мысли Дюркгейма,.. сила, имеющая практический действенный характер. Она представляет собой обожествление самого коллектива, необходимое ему для собственной прочности". Лифшиц М. Мифология древняя и современная. М., 1980, с.30 То же отмечает и Б.Малиновский, говоря о своеобразии функций мифа в "примитивном" (в превую очередь - в меланезийском, практическому исследованию которого английский этнограф посвятил много лет) обществе: "Миф - это важная социальная сила. Он обосновывает устройство общества, его законы, его моральные ценности. Он выражает и кодифицирует верования, придаёт престиж традиции, руководит в практической деятельности, учит правилам поведения." Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976, с.16 Более того, миф определяет господствующий в обществе тип мировосприятия, он создаёт этот тип мировосприятия - так, чтобы он соответствовал существующему типу социальности.

Применительно к современному европейскому обществу механизм адаптации человеческого мировосприятия и типа социальности, а также легитимации этого типа социальности в коллективных представлениях был выявлен Лиотаром, который ввёл понятие легитимации определённой речевой практики, доминирующей в обществе и обладающей особым статусом. "Дискурс легитимации", как назвал его Лиотар, "узаконивает не только "большую наррацию", но и некоторые социальные институты, оправдывает определённое устройство общества. Признаётся только одна форма рациональности и она получает предписывающий, "прескриптивный" характер. Всё, что связано с иными способами отношений с миром, с чувственностью, не считается подлинным." Философия культуры. Становление и развитие. СПб., 1998, с.220 То же происходит и в мифопоэтических обществах, с той лишь разницей, что в данном случае "легитимируется" другая форма рациональности, другой тип языка и другое мировосприятие, алогичное с точки зрения стороннего наблюдателя, но единственно возможное для данных обществ.

Аксиомы "логического" мышления и пространственно-временные представления классической науки принимаются на веру точно так же, как принимается в мифопоэтическом мировосприятии "принцип сопричастности" - абсолютно и бессознательно. Как то, что наиболее соответствует существующему социальному типу и оказывается наиболее адаптивным в данный момент. Смена социального типа заставляет человека - и общество - искать новые механизмы адаптации - не только материальной, но и, что не менее важно, психологической, что неизбежно приводит к смене типа мировосприятия и типа мышления.

"Ряды социальных фактов тесно связаны между собою и взаимно обуславливают друг друга, следовательно, опеределённый тип общества, имеющий свои собственные учреждения и нравы, неизбежно будет иметь и своё собственное мышление. Различным социальным типам будут соответствовать различные формы мышления, тем более, что самые учреждения и нравы в основе своей являются не чем иным, как известным аспектом или формой коллективных представлений, рассматриваемых, так сказать, объективно. Это приводит нас к сознанию, что сравнительное изучение разных типов человеческого общества неотделимо от сравнительного изучения коллективных представлений и их сочетаний, господствующих в этих обществах." Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. С.15

Однако, прежде, чем перейти собственно к изучению специфики мифопоэтических обществ и установлению связи между мифопоэтическим мировосприятием и тем типом социальности, при котором доминирует именно такой тип мировосприятия, необходимо заметить ещё один существенный факт, который определённым образом возвращает нас к проблеме определения мифа - проблеме, с которой, собственно, и начиналось данное исследование.

Дело в том, что само словесное употребление термина "миф" указывает на некоторую двойственность в его понимании. С одной стороны, миф относится к специфическим коллективным представлениям древности - и именно как таковой, с учётом всей специфики мировосприятия, которую предполагает такая трактовка мифа и которую отражают тексты непосредственно древних мифов и фольклор - более поозднее "хранилище" мифопоэтического типа мировосприятия - миф и был рассмотрен в предыдущих главах данного исследования. Но, с другой стороны, нельзя так просто отмахнуться и от второго употребления данного термина, трактующего миф как всякое неосознаваемое и не поддающееся логическому объяснению коллективное представление, лежащее в основании поведения некоторого лица или - чаще - группы лиц. Мифы как "относительно устойчивые стереотипы массового сознания" Пивоев В.М, Мифологическое сознание как способ освоения мира. Петрозаводск, 1991, с.14 - такова вторая трактовка этого многозначного термина, от которой мы вполне сознательно отказались в начале данной работы, чтобы иметь возможность исследовать специфику исходного мифа, мифа в его первоначальном понимании. Однако же, если обратить внимание на эту вторую трактовку, то нельзя не заметить, что в таком случае миф оказывается распространён не только в мифопоэтических обществах, но существует во всех без исключения культурах - и во вполне явном виде.

Существование множества социальных мифов, так называемых "мифов обыденного сознания", мифов науки и пр. заставляет согласиться с тем, что природа мифа неизмеримо глубже, чем это принять считать в фольклористических теориях и в теориях "традиционных" мифов, и что проявления мифа не ограничиваются каким-либо одним временем и какой-либо одной определённой культурой. Миф вообще оказывается не чем иным, как базисным коллективным представлением или же совокупностью базисных коллективных представлений - таким образом, что всякая культура и всякое общество необходимо основывается на своей совокупности таких представлений. Иными словами, миф оказывается обязательным фундаментом всякой культуры и всякого типа социальности, обосновывающим их и обеспечивающим психологическую защиту человеку, включённому в эту культуру и являющемуся членом этого общества. И в этом смысле мифы "традиционные" и "современные" оказываются абсолютно равны - несмотря на всю ту специфику "традиционного" мифопоэтического мировосприятия, которому было уделено столько внимания в данном исследовании. Равны, ибо имеют одни и те же психологические основания и психосоциальные функции. Равны, ибо одинаково являются бессознательными коллективными представлениями. То есть - мифами.

Миф, как замечательно заметил А.М.Лобок, - это по определению своему "естественный абсурд". Миф - это то, что является совершенно естественным и самоочевидным для человека, живущего в культуре этого мифа, - его первичной аксиомой, его до-словным, основанием самого его бытия. И - одновременно - миф - это то, что является совершенным абсурдом для человека из-вне - непонятным, непредставимым, непринимаемым - ибо это ломает основы его бытия и его собственные мифы (мифы его культуры).

"И хотя в современной науке звёздная, космогоническая концепция солнца как сгустка раскалённой материи безусловно доказана, для всякого обыкновенного человека она, конечно же, играет ту же самую роль мифа, которую играет для первобытного человека концепция солнца-быка. В самом деле, с какой стати идея о том, что маленькое и яркое пятнышко, блуждающее по небу, есть невероятных размеров раскалённый шар, должна признаваться более убедительной и очевидной, нежели идея, согласно которой это блуждающее пятнышко есть бык?

Несомненно, что и в первом, и во втором случае человек принимает некую гипотезу на веру и при том совершенно равнодушен к тому, что его собственное восприятие с очевидностью противоречит его вере. И пускай в одном из двух случаев за гипотезой скрывается система строго аргументированных научных доказательств. Важно не это, а другое. То, что в своём фактическом функционировании эта научно доказанная и обоснованная концепция исполняет роль мифа, т.е. служит предметом иррациональной веры и символом культурной принадлежности.

В сущности говоря, вера в тот или иной миф есть главный признак принадлежности человека к миру той или иной культуры. И если спросить, что отличает одну культуру от другой, то ответ будет предельно прост: в конечном итоге - МИФ, лежащий, в основании этой культуры.

Миф - это то, что позволяет человеку чувствовать себя уютно и естественно в своей культуре и не уютно и не естественно - в чужой." Лобок А.М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997, с.25

Вот оно, ключевое слово в определении функций мифа, заставляющих его неизбежно проявляться во всех без исключения обществах - уютно. Миф является, в первую очередь, нашей адаптивной психологической функцией, согласующей наше мировосприятие и наш тип социальности. Он обеспечивает человеку если не комфорт, то, по меньшей мере, определённый уровень приемлемости бытия. Он создаёт правила поведения в этом мире и он же их легитимирует. Он создаёт иллюзию порядка, причём каждый раз именно такого порядка, который позволяет существовать данному конкретному типу социальной организации. Вряд ли стоит говорить в данном случае о первичности и вторичности. Вероятнее всего, тип социальности и тип мировосприятия, основанный на определённых мифах, складываются параллельно. Ибо без такой психологической адаптирующей "подушки безопасности", как миф, социум не может существовать, а поскольку человек не может существовать вне социума и его становление необходимо включается в становление того общества, которому он принадлежит, то, по всей видимости, и говорить о предшествовании мифа или типа мировосприятия типу социальности также не приходится.

Однако, адаптивность, очевидно, - не единственная функция мифа, хотя, быть может, и наиболее существенная. Говорить об истинности или ложности мифа кажется при такой его трактовке не совсем правомерным, так как миф сам по себе не предполагает ни нейтральности наблюдателя, ни объективности в том смысле, какой обыкновенно связывают с понятием истины. Принимаемое на веру, как принимается миф, не требует логических доказательств, хотя иногда и может быть ими сопровождено. Гораздо важнее другое. Вера придаёт уверенность. Не доказательство, но очевидность. Не истину, но смысл. То есть "ту высшую истину человеческого существования, без которой само это существование невозможно" там же, с.31(точнее, без которой оно престаёт быть человеческим существованием). "Истина, смысл которой - не объяснить мир, но оправдать и узаконить существование человека в мире. Именно такой статус мифа делает мифологичеескую веру в ту или иную истину настолько сильной, что опрокинуть её не удаётся никаким фактам, никаким аргументам. "Я ВЕРЮ!" - это самый глубокий (хотя зачастую незримый) аргумент в системе любой аргументации." там же

"…в мифе человек укореняет своё собственное право на существование - перед лицом того мира, в котором это право человека на существование вообще-то не было предусмотрено.... А значит, миф есть не что иное, как оправдание человека смыслом. Это то, что позволяет человеку поместить себя в контекст особой, смысловой реальности.

У человека есть миф, стало быть, есть смысл. И в этом - высшая истина мифа, многократно перекрывающая вопрос о его соответствии некоей объективной истине. Именно это обстоятельство и объясняет, почему любой миф обладает черезвычайно высокой энергией сопротивления по отношению к каким угодно фактам и событиям." там же

"Миф существует как потребность. И суть этой особой человеческой потребности (куда более сильной, нежели потребность в проблении рода или любая другая физиологическая потребность!) выражается в том, что она есть потребность в смысле." там же, с.32

Однако, смысл создаётся не чем иным, как культурой. Именно культура представляет собой тот самый "второй мир", который создаёт себе человек, помимо мира первого, физического, в котором существует всё прочее. Мир смыслов, основанный на мифах. Мир, само существование которого спровоцировано и санкционировано мифами.

"…функция мифа в культуре заключается в том, чтобы спровоцировать интерес человека к миру биологически нейтральных феноменов и предметов - тех феноменов и предметов, которые находятся принципиально за ппределами его видовой программы. Миф - это и есть та мощная сверхбиологическая мотивациия, которая заставляет человека интересоваться всем, что находится за пределами его видовых интересов и потребностей. Миф - это искушение человека на то, что любой биологический вид оставляет глубоко равнодушным.

…Миф, таким образом, есть подлинное начало культуры, подлинный её фундамент. Миф - это такая особая, базовая структура человеческой культуры и человеческого осзнания, которая инициирует и стимулирует интерес человека к всепредметному миру. А вся культура человека есть не что иное, как манифестация и реализация этого всепредметного интереса." там же, с.46-47

Миф раскрывает нам, тем самым, вторую свою функцию - побуждение к творчеству или снятие ограничений. Миф - это всевозможность. А следовательно - и всенеобходимость. И если первая функция - адаптивная - служит для принятия и сохранения некоего вида бытия и некоего мировосприятия, то вторая - творческая - функция позволяет существовать изменению как таковому и постоянному распространению интереса человека как вида за рамки, обозначаемые этим бытием и этим мировосприятием, - и обеспечивает тем самым гибкость общества и мировосприятия, а значит, - и выживание этого общества и человека вообще. Ибо динамическая структура оказывается, в конечном итоге, всегда гораздо более защищённой, чем статическая.

Как производные от этих двух основных функций, можно выделить и другие функции мифа:

познавательную, причём такую, что позволяет создать цельный образ мира, включающий в себя не только мир "внешний", но и "я" познающего со всей нераздельностью его внутреннего мира. "Миф реален не вне сознания, а в рамках самого сознания и подсознания - в качестве формы и способа познания, "небесного образца и подобия" - архетипа, парадигмы, модели частных и социальных действий человека и развития общества…" Полосин В.М, Миф, религия, государство. М., 1999, с.35Миф задаёт определённую "сетку видения" мира, определённый способ восприятия его и, соотвественно, определённую схему должного взаимодействия с этим миром, которая будет меняться при смене мифа;

коммуникативную: "миф служит связи индивида и его субъективного познания с остальным человечеством через общественное сознание - непрерывный поток обмена информацией, коммуникации и координации" там же, с.42;

координационную: как архетип социального опыта миф передаёт в сжатой форме восприятие "места и роли" различных обитателей этого мира и возможные линии поведения в нём;

интегрирующую, так как " в мифе осуществляется непосредственая живая связь личного опыта с коллективным опытом" и тем самым миф "служит… средством преодоления ощущения личного одиночества" там же- в силу того, что миф является коллективным представлением и, в то же время, личностно переживается каждым человеком, включённым в его культуру; благодаря этой особенности мифа и становится возможным осуществить "сплочение коллектива", о которой писал Дюркгейм. Таким образом, интегрирующая функция мифа играет двоякую роль, способствуя одновременно и устойчивости общества (в силу его "сплочения" и "единомыслия"), и психологической защищённости отдельных его представителей (как средство преодоления чувства отчуждённости).

Миф имеет не только социальную и не только антропологическую природу, но - и ту, и другую одновременно. Всамом деле, можно согласиться с Дюркгеймом в том, что в той или иной форме, но мифы всегда "нужны людям, ибо без них индивид не способен "пристроиться" к окружающему миру." Гуревич П.С. Социальная мифология. М., 1983, с.121 Но вот утверждение о том, что "реальное содержание заблуждения можно отыскать только во внутреннем мире человека, в его психологическом складе" там жеуже не выглядит столь бесспорным. Ибо если миф является порождением только нашей психики и никак не зависит от социальных факторов, то каким образом можно объяснить различие в мировосприятии, проявляющееся столь очевидно при сравнении мифопоэтических и "цивилизованных" обществ? Ведь психологические факторы, по логике вещей, должны бы, напротив, приводить к унификации этого мировосприятия, исходя из единого строения и общих свойств человеческой психики, независимо от принадлежности к тому или к другому обществу. Очевидно, что различие мировосприятий не может быть, таким образом, связано с биопсихическими характеристиками человека, и если само наличие такого механизма адаптации человека к условиям его существования, как миф, действительно, по всей видимости, связано, с потребностями его психики и выступает как её необходимый защитный механизм, то изменение этого механизма, судя по всему, имеет именно социальную природу и определяется изменением общества, вернее, - сменой типа общества.

Глава 2. Бытие и со-бытие

миф культура мировосприятие

Однако, согласившись с необходимой психосоциальной ролью мифа как базиса всякой культуры и всякого общества вообще, нельзя не заметить, что есть существенная разница между традиционными мифами и, к примеру, так называемыми "мифами науки", или же между различными социальными мифами разных обществ. Далеко не все они будут соответствовать тем характеристикам, которые так долго и тщательно выявлялись нами в предыдущих главах данного исследования. Иначе говоря, далеко не все они будут соответствовать мифопоэтическому мировосприятию. Напротив, часть социальных мифов и практически все "научные" прекрасно впишутся в классическое логико-научное мировосприятие - ибо возникли именно в таком обществе, которое этим мировосприятием обосновывается и которое им поддерживается, обеспечивая психологический комфорт человеку данного общества.

Различные мифы специфически структурируют мир - в соответствии с тем типом социальности, в котором они существуют, адаптируя его к человеку данного общества и обеспечивая специфику мировосприятия, соответствующую данному типу социальности. Однако, какова же эта социальная среда и какие её отличия позволяют и даже требуют столь существенной смены мировосприятия, что оно становится непонятным и непредставимым с "исходной" точки зрения?

Первый беглый анализ показывает, что наиболее существенными и заметными отличиями между мифопоэтическими и не-мифопоэтическими обществами являются следующие:

домининрование письменности (в "цивилизованных" обществах) или устной традиции (в мифопоэтических)

наличие строгой социальной иерархии (цивилизация) или выборность социальной роли и принцип "соответствия" человека и его места (мифопоэтика)

городская культура, отчуждённость человека от природы, "преобразовательная" и "господствующая" тенденция (цивилизация) или тесная связь с природой и чувство взаимоответственности (мифопоэтика)

тенденция к росту системности, схематизации, абстрагированию (цивилизация) или метафоричность, изменчивость, "переплетённость" смыслов и образов (мифопоэтика)

строгая статичная упорядоченность: изменения рассматриваются как наращение системы (цивилизация) или традиционная вариативность: изменения рассматриваются как возвожные и предусмотренные системой образы её проявления (мифопоэтика)

связь ремесла и города с письменностью и новым типом мышления (цивилизация), а охотничье-собирательного хозяйства, земледелия и скотоводства с мифом.

Первое существенное отличие, отмеченное нами при сравнении мифопоэтических и не-мифопоэтических обществ - это наличие или отсутствие в данном обществе письменности. Точнее даже - не наличие или отсутствие, а домининрование или не-домининрование. Думается, именно с появлением письма и книги - сначала рукописной, а затем и печатной, - и связано в большой степени изменение типа мышления и представлений о картине мира.

В самом деле, письмо приносит с собой несколько принципиально новых возможностей. В первую очередь, письмо предполагает возможность фиксации сказанного, что представляет, в свою очередь, возможность "остановки", о-пределения, введения в рамки (и возможность появления самих этих "рамок", которых как таковых в мифопоэтическом не существовало, поскольку мифопоэтике свойственна изменчивость, текучесть и избегание всяческого рода "остановок" и ограничений), возможность отграничения понятий друг от друга и дистанцирования читателя от слова. Тем самым письмо в значительной мере упраздняет такую важную черту мифопоэтической картины мира как неуловимость и изменчивость. Мерцание слов-образов, присущее мифопоэтике, заменяется картографичностью слов-понятий.

С другой стороны, фиксация сказанного влечёт за собой возможность дословного повтора (цитации) и возврата к тексту, что связано с потерей одномоментности и уникальности, также свойственных нарративу. Рассказ в устной традиции понимается как раз-сказ, то есть данное только здесь и сейчас, уникальное, единственное и неповторимое явление: поток слов ускользает, как и поток времени, как воды реки, в которую "не войти дважды". Поэтому устная речь требует к себе особого внимания, ведь не услышанное сейчас не будет уже услышано никогда. "Долгожительство" и неизменность книги даются только в обмен на это особое почтительное внимание, вслушивание в слово. Ибо, если устная речь неповторима и уникальна, то книгу всегда можно отложить в сторону, чтобы через час или через месяц вернуться к раскрытому на нужной странице тексту в полной уверенности, что за время нашего отсутствия ничего в ней не изменилось. Фиксация слова и происходящая от неё возможность возврата делают отношение к тексту всё более легковесным.

Фиксация же влечёт за собой и возможность отсылки к тексту и тем самым возможность "снятия ответственности" за произносимые слова ("это не я сказал, это из работы небезызвестного М." - вполне невинная, на первый взгляд, фраза, полностью меняющая позицию говорящего). Оборотной стороной этой же возможности является появление феномена авторства и проблемы плагиата как довольно позднего "побочного эффекта" того же явления. В мифопоэтике авторства как такового не существует: это в прямом смысле слова коллективное и, более того, всеобщее творчество. Говорящий здесь никогда не является автором, но всегда со-автором, и потому несёт ответственность за свои слова (и, кстати, не может от них отречься), но не обладает произволом говорения: он говорит то, что "слышит", а не "измышляет". Отсюда - ещё большее почтение к голосу говорящего и внимание, которого остаётся всё меньше при росте статуса книги.

При возникновении феномена авторства теряется и универсальность, присущая мифу. Множество "авторов", появляющихся в письменной традиции вместо "со-творцов" мифопоэтики, приносят с собой раздробленность и временность, которые отныне кажутся неизбежно присущими не только текстовому массиву, но и всей культуре в целом.

Фиксация позволяет вновь и вновь возвращаться к различным текстам, составляя для них комментарии и толкования со стороны того, что "имели вы в виду в таком-то месте и в такой-то строчке". Множественность толкований несёт в себе, в свою очередь, повод для сомнения в тексте (или, как минимум, в правильности его прочтения), что приводит к падению авторитетов и возникновению феномена "проблемности". Интересно, что мифопоэтика вообще не знает "проблем" - они появляются только в философском и научном мышлении и довольно быстро занимают там главентсвующее положение: явление само по себе примечательное и вполне заслуживающее отдельного исследования. В самом деле, если в мифопоэтике мы всегда встречаемся с человеком, божеством, бытием, пониманием (или его отсутствием, на худой конец), то философия, равно как и наука, встречает своих приверженцев проблемой человека, проблемой божества, проблемой бытия, проблемой понимания и - иногда - условиями их (то есть человека, божества, бытия, понимания и т.д.) возможности.

Таким образом, получается, что письмо, книга и основанные на письменно-книжной традиции философия и наука несут с собой фиксацию, определение (а следовательно, и схематизацию и абстрагирование) и проблематизацию: три основных нововведения, неведомых мифопоэтике. Если говорить совсем коротко, различие двух традиций состоит в том, что письмо картографично, а миф - мерцающ. Первое определяет всему границы и места на единой данной плоскости, стремясь "заполнить пробелы" и избегая "наложений", второе вовсе не заботится о "пробелах" и "наложениях", свободно перемещая вещи в бесконечном количестве измерений, то совмещая их друг с другом, то вовсе устраняя.

Письменная и устная традиции вырабатывают, соответственно, два представления о причинности, которые можно назвать условно логическим и мифопоэтическими о которых говорилось более подробно во второй главе данного исследования. С одной стороны оказываются обобщения, абстракции, объективность, воспроизводимость, сходство и схематизация, с другой - конкретность, эмоциональность, различие, изменчивость и перетекание. Уже из описания типов причинности видно, что они напрямую связаны с тем типом традиции - устной или письменной, которая преобладает в обществе. В частности, можно говорить о связи текучести и изменчивости речи в устной традиции и изменчивости и оборачивания как основных черт мифопоэтического представления о причинности. Или же о связи фиксации сказанного, присущего письму, его картографичностью и абстрактно- логическим типом причинности. Ведь именно фиксация позволяет провести и обобщение, и классификацию, являющихся непременным этапом построения картины мира, основанной на логическом типе причинности. Неуловимо-изменчивое, обладающее бесконечным числом равно важных характеристик (а именно таковыми являются предметы в мифопоэтической картине мира, что ведёт к метафоричности устной традиции) не поддаются таким операциям.

Различие выявляется уже на уровне языка, вернее, на уровне требований, предъявляемых в языку в мифопоэтическом обществе и обществе, где преобладает письменно-книжная традиция. Точнее сказать, требования эти меняются практически на противоположные. Так, метафора, являющаяся наиболее адекватным выражением для мифопоэтического, почти полностью изгоняется из логического. Требование "картинности" сменяется требованием точности.

Изучение фольклора показывает, что такое различие в языке и представлениях о причинности присуще не только разным стадиям в развитии общества, частенько называемых соответственно "дикой" и "цивилизованной", как это можно было бы предположить, но присутствует и на одной стадии развития одного и того же общества, когда два типа представлений о причинности вполне мирно сосуществуют в одном культурно-историческом контексте: одно - в области фольклора, другое - в книжной традиции. Это ещё раз подтверждает предположение о том, что представления о причинности и формирование определённой картины мира напрямую связано с господствующим в данном обществе, культуре, слое типом "передачи информации", как принято сейчас говорить - письменно-книжным или устным.

Однако, преобладание такого типа передачи информации также оказывается далеко не случайным и связывается с другим отличием социального типа: городским или "природным" в данное понятие входит как сельское хозяйство, традиционно противопоставляемое городскому и связанное с сохранением мифопоэтического мировосприятия в фольклоре, так и охото-собирательное, связанное с "исконными" или "первичными" мифами и предшествовавшее обоим типам хозяйства - и городскому, ремесленному, и сельскому, земледельческому. типом хозяйства.

Письменная культура как таковая получает своё развитие с развитием ремёсел и, соотвественно, с ростом городов, в которых постепенно начинают процветать данные ремёсла, тогда как устная традиция, мифопоэтический нарратив, появляется при охото-собирательном типе хозяйства и в дальнейшем сохраняет своё значение только в сельском фольклоре - в областях, где хозяйство оказывается связано в основном со скотоводством и с земледелием.

Особенность, присущую фольклору и проявляющуюся как очевидная связь его с мифологией - ту самую особенность, которая и позволяет нам ввести такой термин, как мифопоэтика и прибегать при исследовании специфики мифопоэтического мировосприятия не только к древним мифам, но и к текстам сказок и былин, - отмечают многие фольклористы. "О средневековом фольклоре… нужно сказать, что стабильность образа жизни и труда крестьян вела к консервации тех принципов, на которых строилась первобытная культура: фольклор зиждется на синкретизме материально-духовно-художественной деятельности, на вплетённости эстетического сознания в целостно-недифференцированно-познавательно-ценностное, эмоционально-рациональное отношение крестьян к природе, на категориальной аморфности их эстетического сознания и морфологической аморфности их художественной практики." Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996, с.349

Действительно, фольклор сохраняет всю специфику мифопоэтического мировосприятия, фольклор сохраняется преимущественно в нарративе и фольклор процветает исключительно вне городов. Очевидно, городская культура вносит в бытие человека нечто настолько новое, что это требует изменения его мировоспприятия и вытеснения мифа логосом, нарратива - письмом. Что же именно меняется с приходом ремесла и города?

Первое, что приносит с собой город - отчуждённость. Сначала эта отчуждённость выступает как отчуждённость от природы, ибо городской житель больше не укоренён в природе непосредственно и не чувствует той живой взаимообратимой связи, которой было пронизано мифопоэтическое мировосприятие. Мифопоэтическое общество существует в единстве с природой, в единении с ней, в чувстве взаимной ответственности и взаимоотклика. А.Л.Топорков пишет: "Первобытные люди находились в гармонии и со своим народом, и со своим языком, и с окружающим миром, а последующее развитие человечества в самом общем виде предстаёт как всё более нарастающее отчуждение человека от его языка, народа и природы. Посредством слова, верования и поэтического вымысла люди мифологического периода стремились укоренить себя в мире, утвердить своё место среди стихий и явлений." Топорков А.Л. Теория мифа в русской филологической науке Х!Х века. М., 1997, с.94-95

Закон участного внимания как основной закон мифопоэтики во многом исходит именно из этого чувства укоренённости-в-мире и, соответственно, чувства ответственности за каждый свой - и чужой - шаг. Ответственнности и диалога.. М.Элиаде очень близок Афанасьеву, когда пишет о том, что мир общается с архаическим человеком "с помощью звёзд, растений и животных, с помощью рек и гор, времён года и суток", а "человек отвечает ему, в свою очередь, мечтами и воображением". Элиаде М. Космос и история. М., 1987, с.145

Однако, отказавшись от такой укоренённости в природе, человек теряет и способность к диалогу с природой, всё более превращая его в монолог. Отчуждение приводит к построению классичеких бинарных оппозиций, к разделению цельного само-мировосприятия на понимание себя- в- мире, к противопоставлению (совершенно невозможному для мифопоэтики) "я" и "мира". Отказ от диалога, от вслушивания приводит к развитию логики: ибо что нельзя почувствовать, нужно попытаться понять. Выключенность из мира даёт возможность абстрагирования, "взгляда со стороны" - а значит, и вынесения суждений, и введения представлений об объективности, факте и о наблюдении как таковом. Фактически, город, отделивший человека от его естественной связи с природой, дал взамен возможность науки, возможность отстранённого и систематического мышления.

Но отчуждение от природы оказалось не единственным видом отчуждения, пришедшим в новый тип общества вместе с городской культурой. Вторым видом отчуждения, рушащим мифопоэтическое мировосприятие окончательно, оказалось отчуждение человека в самом обществе, отчуждение от других, заменившее чувство "мы", доминировавшее в мифопоэтике, чувством "я".

"Основным признаком социокультурной системы, явившейся итогом этого исторического движения, был синкретизм. Он выразился прежде всего в нерасчленённости трёх форм бытия - культуры, общества и человека, что и позволяет употребить понятие "антропо-социо-культурогенез", обозначающее единый в его трёхстороннести процесс…. "я" полностью растворено в "мы", и точно так же культура этого родоплеменного "мы" тождественна с "мы-обществом" и с каждым входящим в него "я"." Каган М.С. Философия культуры, с.334

Так же, как при отчуждении от природы человек начинает противопоставлять себя миру, при утрате чувства "мы" происходит противопоставление "я" - "они". Участие и причастность сменяются подозрительностью. Общество дробится на системы и подсистемы, и если в мифопоэтике понятие "чужого" применялось только к представителям других обществ, то в новом мировосприятии происходит невероятный рост значения этого термина. "Чужим" может отныне оказаться каждый, кроме самого узкого круга близких людей (и то необязательно), ибо все они - не "я".

В мифопоэтическом мировосприятии одним из главных ощущений было ощущение собственной включённости в жизнь общества, собственной необходимости и ответственности перед ним, взамен которой общество давало не только чувтство контроля - ибо всякое действие представителя общества оказывалось явным, - но и чувство поддержки, ибо существовала и круговая порука, и всеобщая помощь (сохранившаяся, кстати, позднее в деревнях). Человек мифопоэтического общества мог быть уверен, что в случае необходимости он может рассчитывать на решение своей проблемы "всем миром" и на реальную помощь своего общества.

Город существенно меняет мироощущение человека, отделяя его от привычного "мира" и оставляя практически один на один с собственной судьбой и с собственными проблемами. Ни природа, ни общество не являются больше гарантированной опорой человеку. Их признания отныне необходимо добиваться, постепенно утверждая собственный статус и завоёвывая себе место в социальной иерархии. Из равного со-чувствующего со-племенника человек постепенно превращается в завоевателя, одинокого, чужого, но само-стоятельного. И чем сильнее растёт дифференциация - социальная, профессиональная, экономическая и пр. - тем сильнее оказывается чувство "я" и потребность в утверждении и отстаивании собственного "я", потребность в авторстве и самовыражении.

"Город - великий разрушитель социокультурного и ментального синкрезиса. Альтернативная городу культура полнее всего представлена в реальности изолированного патриархального села. И эта культура целостна… Город по своей природе - генератор социокультурного разнообразия… Описанный процесс реализуется через постоянное дробление синкрезиса. Речь идёт о всех срезах социального, културного и ментального космоса. Дробится архаический социальный сонкрезис. Постоянно дробится и усложняется изначально нерасчленённая синкретическая культура. Дробится поле ментальности. Наконец, дробится изначально нерасчленённая, синкретическая культура деятельности. Дифференциация носит всеохватный характер. Природа города реализуется в непрерывном порождении самых разнобразных социальных, идеологических, стилевых, пофессиональных, возрастных, этнических и других локусов, общностей, групп и субкультур." Яковенко И.Г. Город в пространстве диалога культур и диалог города.\\ Социокультурное пространство диалога. М., 1999, с.90-91

Можно спорить с тем, была ли действительно "изначально нерасчленённая синкретическая культура" такой уж абсолютно нерасчленённой, однако несомненно, что степень дифференциации и специализации в городской культуре значительно превышают степень дифференциации предшествовавшей ей мифопоэтической культуры - так же, как и то, что с появлением городов существенно вырастает степень социальной дифференциации.

Несмотря на коллективный характер хозяйства, существующий в мифопоэтических обществах, нельзя назвать эти общества социально однородными. Существование старейшин, жрецов и - в большинстве случаев - вождей племени (и, соответственно, старейшин деревни (общины) и знахарей) уже говорит о существовании определённой социальной иерархии. Поэтому вряд ли можно говорить о делении обществ - мифопоэтичеких и не-мифопоэтичеких - по признаку наличия или отсутствия в них социальной стратификации. В обоих случаях есть своя сетка социальных отношений - и весьма устойчивая - и своя социальная иерархия. Степень дифференцированности этой иерархии кажется недостаточным основанием для разведения обществ на два принципиально различных социальных типа: ведь в таком случае получается, что речь идёт лишь о количественном, но не качественном изменении, о постепенном усложнении изначально существовавшего зародыша социальной системы. Так ли это?

Действительно, на первый взгляд наличие сходного принципа социальной стратификации в первом и во втором случае заставляет склониться к мысли об однотипности рассматриваемых обществ. Однако, существенная разница замечается в том, каким образом человек включается в эту социальную структуру в первом и во втором случае. И именно эта разница, по всей видимости, позволяет рассматривать мифопоэтическое и не-мифопоэтическое общества не просто как различные стадии в развитии одного общества, но как разные типы социального устройства.

В каждом обществе, независимо от его культурно-исторических и прочих характеристик, существует некоторая устойчивая сетка социальных отношений и социальных ролей (с раличной степенью дифференциации этих ролей и отношений), но в мифопоэтическом обществе человек рождается как бы вне этой сетки, тогда как в обществах иного, не-мифопоэтического типа такая сетка и собственное место в ней оказывается предзаданным человеку от рождения. Место человека в социальной иерархии не-мифопоэтического общества оказывается определено уже при его рождении, и дальнейшие действия человека направляются не на нахождение и установление собственного социального статуса, а на поддержание его (что требует значительно меньших усилий) или же сознательное и самостоятельное изменение (воопреки изначальной социальной принадлежности) статуса. Социальный статус человека в мифопоэтическом обществе складывается в течение его жизни и никогда не наследуется, тогда как в обществах не-мифопоэтического склада социальный статус человека зависит первоначально именно от социального статуса его семьи.

Иными словами, в мифопоэтическом обществе человек как бы постепенно обретает собственный социальный статус с помощью общества, которое сызмальства присматривается к проявляющимся талантам ребёнка и может "избрать" его на определённую роль, и продолжает постоянно следить за его ростом в течение всей его жизни.

Наиболее ярким примером такого "избрания" может служить подбор будущих жрецов - случай, когда особые склонности и талант ребёнка проявляются в раннем детстве и тем самым определяют его дальнейшую судьбу и роль в племени - или же выбор старейшин - по истечении значительного срока жизни, когда их мудрость и способность к управлению становятся достаточно очевидными. Менее яркими, но регулярными проявлениями выбора роли и статуса представителя общества самим обществом является постоянное распределение труда, которое носит в мифопоэтических обществах половозрастной и сезонный характер. Таким образом, человек несколько раз меняет собственный статус в обществе в зависимости от собственного возраста, пола, личных качеств, времени года, спокойного или экстремального (в силу военных столкновений, стихийных бедствий, эпидемий и т.д.) периода жизни общества. Социальный статус и, в конечном итоге, судьбу человека в мфопоэтическом обществе решает само это общество сообразно целому ряду обстоятельств, не последним из которых оказываются личные качества данного человека.

При установлении городской культуры ситуация менятся радикальным образом. "Гетерогенность духовно-энергетического пространства городской среды постоянно ставит городского жителя в позицию выбора.

Содержание выбора варьируется широко: от выбора бога (духа) - покровителя (объекта партисипации), до выбора товара или женщины. И несмотря на все привносимые культурой регламентации, это постоянное пребывание в ситуации выбора неуклонно подстёгивает становление автономной самостности субъекта.

Вполне очевидно и то, что в относительно гомогенном духовном космосе деревни этот процесс жестко блокируется." Пелипенко А.А. Городской миф в художественном сознаниии: аспекты диалога.\\ Социокультурное пространство диалога. М., 1999, с.196-197

Таким образом, с одной стороны, человек в не-мифопоэтическом обществе может сам выбрать себе занятие: для этого не требуется санкция общества, как в мифопоэтическом обществе, но сам же и будет отвечать за свой выбор. По большому счёту, общество отностится к его выбору с полным безразличием, никак не санкционируя его и не проверяя соответствия человека выбранной профессии. За все изменения собственной судьбы человек отныне отвечает сам.

Повышение свободы выбора стимулируют рост как творческого потенциала, так и социальной мобильности горожан, но тем самым лишает их чувства защищённости и "чувства корня", сменяя традиционность инноваторством. Нарушается второй существенный признак первобытной культуры - традиционность, в силу которого "Все особенности структуры бытия и быта, мифы и обряды, нормы вкуса и способы худжественного формообразования оказывались стабильными... и передавались из поколения в поколение как неписанный закон, освящённый мифологическими представлениями." Каган М.С.Философия культуры, с.336 Отчуждённость от природы и от традиционной культуры, отчуждённость от общества и потеря чувства единой взаимозависимости, заменившегося чувством необходимого самоутверждения, приводит к возможности всякого изменения, более того - к ощущению необходимости нового. Ибо как иначе можно утвердить собственное "я", если не создавая не-бывшее до того? Знаки авторства проступают как знаки личного присутствия - утверждения "я" в культуре. Необходимость утверждения "я" в обществе приводит к социальной мобильности - в поисках иного, не предзаданного социального статуса.

Упорядоченность, создаваемая логическим мышлением письменной городской культуры и развитой социальной стратификацией, является необходимым условием для мобильности. В мировосприятии происходит своеобразная смена знаков: в текучем, изменчивом, всё-во-всём-содержащем, оборачивающемся мире мифопоэтики человек и его судьба были самыми устойчивыми элементами, ибо были связаны воедино и определяли друг друга. Чтобы устоять в текучем мире, обществу и человеку требовалась традиционность, включавшая в себя символические - а значит многомерные - образцы, и максимальная собранность, максимальное взаимосоответствие.

Стена и лабиринт улиц - два основных символа города - определяют и изменение мировосприятие его жителей, которое начинает о-пределяться, дробиться, отгораживаться, систематизироваться, превращаться в структуру. В мире структурированном и закономерном возможно меняться самому, произвольно. Ибо здесь нет чёткой взаимооопределённости места и сущности, и потому можно попытаться оспорить правильность собственного положения. И менять - пытаться менять - этот структурированный мир. Ибо он устойчив и однороден. Значит, возможно постепенное его изучение и создание теорий, возможен эксперимент, возможна передача информации о нём и уточнение этой информации в последующем. Возможна свобода как осознанность. Возможно постепенное восхождение по его ступеням: они не будут меняться от шагов восходящего.

Глава 3. Мир «всевозможности»

Если "логический" миф, на котором основываются культура и само не-мифопоэтическое общество, даёт человечеству возможность структурирования как таковую, возможность науки и системного исследования, возможность развитой социальной стратификации и социальной мобильности, то что же даёт так называемый "традиционный" миф, лежащий в основании культуры и строения мифопоэтического общества?

Основные черты мифопоэтического мировосприятия, если пытаться охарактеризовать его коротко, сводятся к следующему:

вероятностность и вариативность (частным проявлением которой являются многоипостасность и оборачивание героев мифопоэтики, а также, в силу тесной связи героя и события, в котором он участвует, - изменчивость самих событий, образов и топосов в зависимости от их связи с тем или иным героем); на языковом уровне это проявляется как метафоричность и символичность, множественность имён и наименований в мифопоэтике (о которой уже говорилось в связи с проблемой героя), вариативность повествования (и миф, и сказка всегда отличаются в каждом новом пересказе для каждого нового слушателя) и др. Вариации и контаминации, составляющие проблему для исследователя-фольклориста или мифолога, пытающегося каким-то образом систематизировать мифопоэтические тексты, являются не следствием ошибок рассказчика, но естественным проявлением основных принципов мифопоэтического мировосприятия, покоящегося на законе участного внимания и принципе повышенного значения особенного и требующего в силу этого соответствующего построения нарратива, а именно: метафоричности, многоимённости, вариативности и контаминативности текстов;