Миф как основание культуры

синкретичность, проявляющаяся и как невыделенность человека из природы и из общества, и как нераздельность эмоциональной, образной и действенной сфер;

архетипичность, обеспечивающая устойчивость мифа и постоянное "возрождение" мифопоэтических образцов в различных временах и культурах;

принцип личностной вовлечённости в со-бытие мира и чувство необходимости каждого его участника и равной ответственности за него (как психологическое проявление закона участного внимания).

Заметим, что доминирование мифопоэтического мировосприятия возникает в определённые исторические моменты, которые можно назвать своеобразными "точками бифуркации" человеческого общества, а именно: в период, предшествовавший возникновению сложноструктурированной и иерархизированной общественной системы (т.н. "примитивные" или собственное "мифологические" в том смысле, в каком это понятие было введено в начале данной работы общества), и в момент слома этой системы (т.н. "переходный период" в жизни общества или же собственно "слом", как именуют современное состояние нашего общества). По всей видимости, обеспечение психологического комфорта и даже более того - психологической устойчивости в "хаотические" общественные периоды - основная и специфицеская роль мифопоэтического мировосприятия.

Первая черта, которая явственно связывает между собой специфику мифопоэтического мировосприятия и специфику тех жизненных условий, при которых такое мировосприятие неизбежно начинает доминировать - это именно вариативность и вероятностность. Период становления и период слома - это то время, когда "проигрываются" и "примеряются" различные ориентиры и варианты развития мира, общества, человека. Когда устойчивой схемы выбранного за "правильный" образца ещё не существует или уже не существует. Период всевозможности - с одной стороны, и период величайших страхов "всеневозможности" - с другой. Период, когда человек оказывается подобен ребёнку в том, что "не только каждый день, но и каждый час он приобретает опыт, совершенно до того незнакомый. И оттого он вынужден непрерывно подстраиваться под будущее, причём под то будущее,… которого ещё нет. И в этом смысле сетка мифологического мышления оказывается чрезвычайно удобной именно потому, что она - вероятностная сетка.

Ведь миф принципиально исходит не из того, что есть, а из того, что может быть. А это и значит, что стуктура мифа может быть охарактеризована как вероятностная... В мифе человек исходит не из логики факта, а из странной логики, согласно которой всё может быть… И это именно та логика, которая позволяет сохранять принципиальную открытость будущему, причём открытость любому будущему" Лобок А.М. Антропология мифа, с.127.

Такой принцип "всевозможности" мифа отмечался различными исследователями мифологии и фольклора. Так, А.Ф.Лосев называл его законом "универсального оборотничества" (или, в свете приводимого выше различения этих понятий, лучше сказать - оборачивания), замечая, что в мифопоэтике "… ни в какой вещи человек не находит ничего устойчивого, ничего твёрдо определённого. Каждая вещь для такого сознания может превращаться в любую другую вещь, и каждая вещь может иметь свойства и особенности другой вещи." Лосев А.Ф. античная мифология в её историческом развитии. М., 1957, с.12-13 Об этом же свойстве мифопоэтичекого мировосприятия пишет и К.Леви-Стросс: "В мифе всё может быть; кажется, что последовательность событий в нём не подчиняется правилам логики и нарушает закон причинности. Любой субъект может иметь здесь любые предикаты, любые мыслимые связи возможны" Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983, с.184-185, а Ю.М.Лотман и Б.А.Успенский замечают в своём исследовании, что в мифопоэтике всякий "объект может утрачивать связь со своим предшествующим состоянием и становиться другим объектом". Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф-имя-культура.\\ Теория знаковых систем. Вып.VI, 1973, с.63

А.М.Лобок пишет об этом свойстве мифа ещё более конкретно: "Нельзя не заметить, что универсальное обротничество мифа является почти буквальным слепком с той Вселенной возможностей, которые оказываются заключены в любом конкретном предмете окружающего человека мира в контексте его культурно-преобразующей деятельности. А это и означает, что миф имеет в виду не мир сам по себе, а мир в человеческом контексте. Он имеет в виду то, что человек в своей деятельности нарушает естественный порядок мира и вводит этот мир в состояние фундаментальной неустойчивости. Он имеет в виду то, что человек в своей культурной деятельности создаёт новый фундамент этого мира, и этим фундаментом становится как раз абсолютная подвижность, абсолютная взаимопревращаемость, навязываемая миру человеческой деятельностью. Лобок А.М. Антропология мифа, с.69

Методология бриколлажа оказывается наиболее действенной в постоянно меняющемся или слишком резко меняющемся мире, ибо сохраняет что-либо не по принципу однозначного соответствия (которое запросто может исчезнуть после изменения), а, скорее, "на всякий случай" (так как случай и впрямь может оказаться "всяким", покуда ситуация не стабилизировалась и не создано каких-либо более-менее устойчивых прогностических теорий).

Интересно, что таким образом мифопоэтическое мышление, точнее, мифопоэтический способ сбора информации, бриколлаж, как бы возвращает нас к принципам детского мышления. "По-видимому, работа памяти, организованной мифологическим образом, весьма похожа на то, как работает память ребёнка-дошкольника. Любой ребёнок-дошкольник с удивительной лёгкостью запоминает огромные объёмы случайной информации, которую он вычерпывает из окружающего его мира, начиная с момента своего рождения… И самое поразительное заключается в том, что "методологией" этого детского познания оказывается принципиальная бессистемность, абсурд, хаос - то, что было охарактеризовано как вероятностный характер детского мышления. Ребёнок набирает информацию об окружающем мире как попало, как придётся, в совершенно произвольной и не продуманной заранее последовательности; но всякий раз - из соображений личного ситуативного интереса. С точки зрения объёмов осваиваемой информации этот путь оказывается весьма эффективным, гораздо более эффективным, нежели тот, который предлагает любое систематическое образование. И это есть не что иное, как мифологическое познание в чистом виде." там же, с.279-280

Думается, сходство методов познания в данном случае отнюдь не случайно. В некотором смысле можно сказать, что каждый ребёнок оказывается в той же ситуации, что и человек "мифологического общества", а именно: в ситуации становления, вероятностности и неустойчивости всех возможных систем. В ситуации, описанной выше как "всевозможность" и "всеобщее оборотничество" и ассоциирующейся с "точкой бифуркации" - моментом, когда дальнейшее развитие системы оказывается практически непредсказуемым и зависит от малейшего "случайного" воздействия. Восприятие, характерное для мифопоэтики, таким образом как бы амортизирует силу воздействия неожиданных и непредсказуемых изменений, введя сам фактор непредсказуемости в психологическую картину мира.

"Но, таким образом, миф как бы предуготавливает такую встречу человека с миром, в которой мир выступал бы не как объективная среда, а как сфера творческой самореализации личности. Миф предуготавливаает такую встречу человека с миром, в которой человек мог бы себя почувствовать хозяином и демиургом этого мира, имеющим право создавать из этого мира всё новые и новые формы качественной определённости.

И это есть механизм, благодаря которому человек оказывается предохранён от потенциального сумасшествия в той ситуации, когда происходит встреча человека со всевозможностным миром, когда бесконечное число биологически нейтральных явлений и предметов попадает в сферу жизненных интересов человека, и когда каждый, попадающий в поле его внимания предмет, открывается как потенциально бесконечная Вселенная возможностей." там же, с.70-71

Именно такая сущность мифа как "всевозможности", зависящей от самого включенного в мифопоэтический мир "действующего лица", со-бытийствующего в нём с другими "действующими лицами", оказывается наиболее востребованной в периоды становления и слома общественной и ценностной систем. В ситуации, когда старые ориентиры не действуют, а новые ещё не выкристаллизовались и не устоялись в обществе, человеку оказывается невозможно опереться на что-либо внешнее ему и одновременно как бы осязаемо устойчивое - сродни закону - так как в эти периоды социальной бифуркации всё, что могло бы казаться устойчивым, ставится под сомнение и тем самым теряет свою устойчивость. В результате человек и общество в целом оказываются в той самой ситуации "встречи со всевозможным миром", которую и предусматривает мифопоэтическое мировосприятие, предлагая правила восприятия этого мира и правила поведения именно в таком мире.

Таким образом, мифопоэтика оказывается не только лекарством от "потенциального сумасшествия" в ситуации социальной неустойчивасти, но и своеобразным "творческим стимулом", позволяющим строить новые социальные системы, исходя из самой данности такой ситуации и из принципа "всевозможности". Сам принцип вероятностности и вариативности, на котором строится мифопоэтическое мировосприятие и которое определяет мифопоэтическую методологию бриколлажа, оказывается, тем самым, связан с социо-культурной ситуацией неопределённости и неустойчивости. Санкционируя такую ситуацию точки "социальной бифуркации", миф одновременно адаптирует её для человеческой психики, давая ориентиры восприятия и поведения в постоянно и непредсказуемо меняющемся мире.

Поскольку бриколлаж оказывается метологией исключительно ситуативной, основанной на личностном переживании некоего события и со-бытия (в результате чего у каждого оказывается как бы свой бриколлажный набор образов - парадокс "разности информации", о котором писали как применительно к "мифологическим обществам", так и применительно к детскому восприятию мира), то, соответственно, возникает второй существенный признак мифопоэтического мировосприятия - принцип личностной вовлечённости в со-бытие мира и чувство необходимости каждого его участника и равной ответственности за него.

Если принцип вариативности оказывается необходим в условиях нестабильности как методология познания и деятельности в определённом мире, в определённой социо-культурной и личностной ситуации, то принцип личностной вовлечённости и своеобразное ощущение само-необходимости оказывается определяющим для начала всякой познавательной деятельности вообще, особенно актуальным в мифопоэтической ситуации, где познанию уделяется весьма существенная роль. "Эгоцентризм ребёнка - дошкольника, уверенного в том, что именно он и есть центр Вселенной, вокруг которого вертится мир, эгоцентризм, детально проанализированный в исследованиях Пиаже, - это то мифологическое самоощущение маленького ребёнка, без которого просто невозможна его познавательная энергия." там же, с.183 Эгоцентризм сменяется в мифе своеобразным полицентризмом, базирующемся на уверенности не только в собственной необходимости, но в необходимости и значимости каждого, находящегося в данном мире и потому заслуживающем самого пристального внимания. Принцип личностной вовлечённости, являющиийся своеобразным психологическим проявлением основного закона мифопоэтического мировосприятия - закона участного внимания - оказывается сильнейшим информационно-познавательным стимулом, позволяющим аккумулировать ту огромную познавательную энергию, которая оказывается необходима для методологии бриколлажа.

Соответственно, если речь идёт о личностной вовлечённости, личностном соединении различных "кусочков опыта", то естественным проявлением такого подхода оказывается синкретизм или нераздельность эмционально-образно-действенной компоненты в мифопоэтическом мировосприятии, так как само понятие личностной вовлечённости включает в себя представление о собственном отношении к образу и ситуативности его возникновения и использования.

"Матрёшечное" вложение множества смыслов в каждый образ или "многофункциональность" каждого образа, используемого бриколлером, позволяет говорить одновременно и об архетипичности, и о символичности мифопоэтического мировосприятия, которые в данном случае обосновывают друг друга. Именно благодаря тому, что каждый образ множественен и мерцающ, то есть несёт в себе отголоски сотен других образов, ситуаций, эмоций и действий, он оказывается устойчив и единственен для различных культур и обществ в разные исторические периоды: поскольку каждый раз каждое общество может "вытащить" из этого первообраза то его проявление и тот смысл, который соответствует социокультурной ситуации, в которой находится данное общество. Таким образом, символичность мифа, исходящая всё из того же принципа личной вовлечённости и существующая благодаря методологии бриколажа, оказывается основой его архетипичности.

Список литературы

1. Александрова, Е. А. Культурология. История идей и их воплощений. Учебное пособие / Е.А. Александрова. - М.: Форум, Инфра-М, 2014. - 144 c.

2. Белая, Е. Н. Теория и практика межкультурной коммуникации / Е.Н. Белая. - М.: Форум, 2011. - 208 c.

3. Горелов, А. А. История русской культуры. Учебник / А.А. Горелов. - М.: Юрайт, 2015. - 388 c.

4. Григорьев, С. И. Придворная цензура и образ Верховной власти. 1831-1917 / С.И. Григорьев. - М.: Алетейя, 2007. - 496 c.

5. Ермишина, Н. Д. Культурология / Н.Д. Ермишина. - М.: Трикста, Академический Проект, 2006. - 432 c.

6. Исламгалиева, С. К. Культурология. Курс лекций: моногр. / С.К. Исламгалиева, К.Е. Халин, Г.В. Бабаян. - М.: Экзамен, 2005. - 192 c.

7. Каган, М. С. Введение в историю мировой культуры. В 2 книгах. Книга 1 / М.С. Каган. - М.: Петрополис, 2003. - 368 c.

8. Казбулатова, Гузель Хасановна Теория Моды И Модного Поведения / Казбулатова Гузель Хасановна. - Москва: РГГУ, 2008. - 484 c.

9. Кравченко, А. И. Культурология / А.И. Кравченко. - М.: Академический проект, 2010. - 496 c.

10. Культурология / Под редакцией Г.В. Драча. - М.: Феникс, 2010. - 576 c.

11. Культурология. - М.: Альфа-М, Инфра-М, 2009. - 416 c.

12. Культурология. - М.: Владос, 2003. - 320 c.

13. Культурология. Учебник: моногр.. - М.: Питер, 2014. - 448 c.

14. Культурология. Учебное пособие. - М.: Феникс, 1998. - 576 c.

15. Культурология. Шпаргалка: моногр.. - М.: Окей-книга, 2014. - 958 c.

16. Левяш, И.Я. Культурология / И.Я. Левяш. - Москва: Мир, 2001. - 496 c.

17. Межуев, В. М. Идея культуры / В.М. Межуев. - М.: Прогресс-традиция, 2006. - 408 c.

18. Мировая художественная культура. Древний Восток. Египет. Месопотамия. Палестина. Хрестоматия. - М.: Вече, Грифъ, Лепта Книга, 2014. - 912 c.

19. Мухина, З. З. Культурология / З.З. Мухина. - М.: ТНТ, 2012. - 440 c.

20. Никитич, Л. А. Культурология / Л.А. Никитич. - М.: Юнити-Дана, 2008. - 560 c.

21. Орлов, И. Б. Советская повседневность. Исторический и социологический аспекты становления / И.Б. Орлов. - М.: Высшая Школа Экономики (Государственный Университет), 2010. - 328 c.

Размещено на Allbest.ru