Религиозный смысл творчества в истории художественной культуры России (проблема преемственности творческого опыта)

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

Религиозный смысл творчества в истории художественной культуры России (проблема преемственности творческого опыта)

Специальность 24.00.01 - теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Жукова Ольга Анатольевна

Москва 2007

Работа выполнена на кафедре культурологии Негосударственного некоммерческого образовательного учреждения «Московский гуманитарный университет»

Научный консультант: доктор философских наук Румянцев Олег Константинович

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Боголюбова Елена Владимировна

доктор филологических наук, профессор Луков Владимир Андреевич

доктор философских наук, профессор Савельев Виктор Васильевич

Ведущая организация: Федеральное государственное научно-исследовательское учреждение «Государственный институт искусствознания»

Защита состоится 12 ноября 2007 г. в 15 часов 30 минут на заседании диссертационного совета Д 521.004.04 при Московском гуманитарном университете (ННОУ) по адресу: 111395, г. Москва, ул. Юности, 5/1, корп. 3, ауд. 511.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ННОУ «Московский гуманитарный университет».

Автореферат разослан « » октября 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Г.П. Хорина

преемственность культура религия искусство

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Обоснование проблемы исследования и ее актуальность.

Настоящее исследование посвящено проблеме взаимообусловленности сакральных и художественных интенций творчества в истории культуры России. Эту взаимосвязь, определившую, на наш взгляд, значимую тенденцию в преемственности творческого опыта представителей культуры России, можно увидеть в различных видах искусства. Проблема философского анализа художественного опыта русской культуры в ее истории необходимо связана с определением особенностей восточно-христианского дискурса. Насколько возможно сделать предметом философского осмысления и культурологического анализа религиозное содержание, как самой культуры, так и опыта личности, интеллектуально-духовным ядром которой на протяжении многих веков выступала православная традиция? Как нам представляется, в задание теоретической культурологии в этом контексте необходимым образом должно войти философское выражение духовного опыта русской культуры, репрезентированного в художественном творчестве.

Рассмотрение религиозного смысла художественного творчества в философском ключе неизбежно приводит к определенным методологическим трудностям. При обсуждении феномена творчества не удается однозначно провести границу между областью, где оно рассматривается как способ самовыражения природы человека (что соотносимо с искусствоведческой позицией), где - в качестве средства его самопознания или познания мира (более философский подход), а где - как инструмент выражения самой природы или Бога (ближе к богословской традиции). Кроме этого затруднения, ставшего почти классическим при анализе проблемы творчества, в нашем исследовании неизбежно появляется дополнительная неопределенность. Это связано с тем, что в методологическом плане диссертация не представляет собой чистый жанр искусствоведческого, философского или богословского исследования. Искусствоведение предполагает анализ художественного произведения - центрального события культуры, его «артеакта» (В.Л. Рабинович) - как результата творчества человека. При этом и в своей индивидуальной жизни, и в своей истории человек приходит в мир, находя формы, в которых он воспринимает его, уже готовыми, данными ему культурой. Потому для искусствоведения обращение к человеку Бога, природы или другого человека необходимо представляется как уже опосредствованное культурой. В предлагаемой работе будет рассматриваться, главным образом, та линия преемственности понимания творчества в художественной культуре России, которая, именно в интересующем нас аспекте, как правило, остается на периферии внимания искусствоведения: она изначально связана с опытом непосредственного восприятия Бога, или целостности природы, человека. В этом смысле наша интенция может быть воспринята как богословская, однако для богословия вопрос о природе творчества обсуждается в рамках догматики или сводится к мистическим практикам, ставящим целью достижение трансцендентного идеала, когда опыт учителя становится образцом для ученика.

Казалось бы, занимающий нас аспект творчества, обусловленный непосредственной данностью реальности, должен находиться в сфере интереса философии. Однако философия, как правило, сосредоточивается на предпосылках интересующей нас проблемы, так что само творчество не становится предметом рассмотрения, что исключает заимствование у философии готового инструментария. Также следует признать, что особенность рассматриваемой восточно-христианской традиции в художественном опыте русской культуры требует некоторых процедур экспликации, в том числе и соответствующей работы на уровне феноменологии религиозного опыта. Но поскольку религиозное содержание культуры, традиции, личности все-таки выступает как специфический опыт в многообразии феноменов сознания и деятельности, то философский подход в этом случае оправдан и необходим. По этой причине мы понимаем свое исследование как философско-культурологическое, в задачу которого входит ввести в оборот гуманитарного знания тему преемственности в русской культуре сакрально-художественной интенции творчества, заданной, по нашему мнению, особенностью постижения святоотеческой традицией непосредственной целостности искусства и религии. Укажем, что в такой постановке проблемы определение и разработка научных подходов к исследованию феномена творчества оказывается самостоятельной задачей, когда инструментарий искусствоведения, философии и богословия используется по мере необходимости и мере нашего понимания проблемы. Видимо, пограничное положение темы преемственности опыта непосредственного восприятия реальности, соприкасающейся с областью мистики и эзотерики, определили ее слабую научную разработанность, не выделив в самостоятельный предмет теоретизирования.

Вместе с тем вопрос о своеобразии русской культуры, корреспондирующий, на наш взгляд, с упомянутой проблемой, был отчетливо поставлен уже в отечественной религиозно-философской мысли периода конца XIX - первой половины ХХ веков и связан с поиском идентичного образа России. Это задача определения «адекватного места внутри многосложной цельности европейского культурного предания» Аверинцев С.С. Собрание сочинений. Связь времен. К., 2005. С.341. стала предметом рассмотрения в работах А. Белого, Н.А. Бердяева, Вяч. Иванова, И.А. Ильина, Е.Н. Трубецкого, Н.О. Лосского, П.А. Флоренского, С.Л. Франка. По мнению философов, творческий опыт русского искусства во многом определил сущностные особенности российской культуры. В контексте развития идей русского религиозно-философского ренессанса значим тот факт, что, отстаивая различные точки зрения, все его представители в той или иной мере обсуждали проблему взаимоотношения художественного творчества и религиозного опыта.

Возвращаясь к ее осмыслению, мы тем самым актуализируем тему творчества, перспективную в плане развития современного гуманитарного знания, в культурологическом ключе. Данный вопрос видится сегодня философски недостаточно проблематизированным, а тема преемственности творческого опыта в истории художественной культуры России с точки зрения взаимосвязи трех важнейших культурологических концептов - обращения к прошлому (культурной памяти), идентичности (культурной, цивилизационной, политической) и культурной преемственности (складывания и передачи традиции) артикулирована достаточно слабо. Для решения подобной исследовательской задачи в избранном нами ракурсе, во-первых, должна быть произведена культурологическая реконструкция исторического пути русской культуры, где художественно-творческий опыт ее представителей понимается как основа исторической преемственности форм и содержания духовно-социальных практик. Во-вторых, творческий опыт должен быть рассмотрен в качестве условия и, одновременно, механизма трансляции культурной памяти, обеспечившей сохранение культурной идентичности на протяжении длительного периода времени. Отметим, что настоящая задача оказывается достаточно трудной в постановке и определении подходов, как к самому феномену творчества, так и в отношении к конкретному историческому опыту, поскольку новационное творчество и традиционная религиозная вера не только тесно взаимосвязаны, но и противостоят друг другу. Большинство представителей русской религиозной мысли были склонны считать, подобно П. Флоренскому, что культура производна от культа; соответственно, для философов светского направления культура выступала областью автономного творчества человека. На сегодняшний день этот вопрос остается открытым для философско-культурологического рассмотрения.

Многие исследователи отмечают сегодня конвергенцию религии и науки, которые с эпохи Возрождения активно размежевывались, достигнув кульминации в философии Просвещения. Актуальность исследования мы видим и в том, что осмысление феномена творчества в традиции русской культуры, не избежавшей противостояния рационального знания и мистического опыта, и часто не в продуктивной форме научной или мировоззренческой дискуссии, а непримиримой идеологической борьбы, поможет найти новые подходы для обсуждения этой знаковой для современности проблемы.

Данное исследование в философском плане опирается на разрабатываемую сектором философских проблем культуры РИК оригинальную концепцию, отраженную в фундаментальном научном проекте «Энциклопедия культурологии», в частности, в первой книге «Теоретическая культурология» (М. 2005). В этой концепции предлагается разделяемый автором подход к обсуждению отмеченного выше вопроса. Его суть состоит в том, что собственная природа человеческих целей заключается в преодолении пределов возможного опыта. Настоящий тезис базируется на признании целесообразности всякого человеческого действия. Осуществляемое автоматически, как своего рода культурный инстинкт, настоящее действие не обнаруживает трансцендирующей природы цели. Но человек не может не оценивать свою способность трансцендировать за положенные ему природой пределы, так как именно в этом находит свое отличие от окружающих его живых существ, ограниченных биологической программой. В этом случае самооценка человека возможна лишь относительно абсолютного деятеля, внеположного ему и способного преодолевать любые пределы. Здесь и появляется проблема абсолютной меры, относительно которой человек и может себя оценивать. Как нам представляется, генезис идеи трансцендентного в культурной истории человека связан именно с данной возможностью его самооценки относительно Абсолюта. При этом выстраивается значимая для раскрытия нашей проблемы смысловая взаимосвязь: насколько человек соответствует подобной самооценке, настолько он и соответствует себе. Результатом самооценки человека относительно абсолютного деятеля является понимание, что в горизонте трансцендентного целостный результат его жизни не может быть исчерпан даже теми границами, которые он прочерчивает себе сам.

Если в восточно-христианской антропологии преодоление границы существования соотнесено с понятием теозиса - обожения человека, то философская традиция Нового времени связала настоящую проблему с образом человека как культурного деятеля, преодолевающего свою ограниченность в творчестве, результат которого созидает универсум культуры посредством достижения нового знания, понимания, создания произведения. В данном контексте нам представляется допустимым предположение, что с философско-методологической точки зрения продуктивно рассматривать творчество, ориентированного на новации, и религиозную веру, определяемую традицией, как две стороны единого жизненного опыта, может быть, имеющие общий исток. Свою задачу мы видим не в том, чтобы акцентировать противостояние творчества и религиозного опыта, что стало привычной оппозицией, а в том, чтобы обсудить возможность их синергии. Такой подход продиктован, на наш взгляд, спецификой российской истории, которая в истоке формировалась как культура веры. Выявляя сущностные черты художественного самосознания представителей русского искусства, мы рассматриваем их опыт в аспекте взаимообусловленности искусства и религии. Данный принцип связан с особенностью постижения святоотеческой традицией непосредственной целостности искусства и религии, которая трактуется в работе как опыт непосредственного восприятия и переживания сакральности универсума, выраженного фактом бытия произведения искусства. В понятие непосредственной целостности искусства и религии вкладывается представление о таком типе культуры, который является процессом длительного исторического опосредствования мистических практик, в том числе искусства и религии. Культурным результатом такого опосредствования становится традиция, основанная на специфическом опыте веры, предполагающем возможность эстетического постижения целостности Бога и созданного Им мира, что предстает как особая форма связи, или общения человека с умонепостигаемой трансцендентной реальностью посредством художественного образа.

Художественная и аскетическая практика формирующейся по византийскому образцу культуры задала содержание и формы творчества в исторической перспективе существования Руси/России, придав ему религиозный смысл. Если в древнерусской культуре высшей целью человека оказывалось спасение, понятое не только как трансцендентный образ совершенствования человека, но и как идеал самой культуры, то в рамках светской опыт спасения для человека, соотносящего себя с традицией, приобрел значение оправдания творчеством. Такой секулярный аналог религиозной идеи выступал особой формой служения и нравственной ответственности за судьбу человека и общества. В религиозной культуре это понималось как спасение, а в рамках светской приобрело значение оправдания творчеством - его секулярного аналога - особой формы служения и нравственной ответственности за судьбу человека и общества.

Важным с точки зрения реализации исследовательской задачи оказывается вопрос о внутренних границах творчества - определении в творчестве меры божественного и человеческого, исходя из христианской идеи творения. Можно ли вообще в рамках древнерусской культуры (религиозного традиционализма), где каждый жизненный акт сопряжен с опытом веры, говорить о проявлении творчества человека, необходимым условием которого выступает свобода, когда человек проявляет себя как самостоятельный деятель? В истории европейской культуры подобная концепция творчества связана с эпохой Возрождения. Россия, не пережившая полноценно опыт Возрождения, восприняла его результаты в готовом виде, в формах, легитимизированных Просвещением, где равновеликость человека Богу приняла уже умеренный культурный вид. Тем не менее, изменения, происходившие в истории культуры Руси/России, также связаны с процессами секуляризации. Но тогда возникает вопрос: каким образом преломляется принцип взаимообусловленности искусства и религии, характерный для культуры с доминантой религиозного типа сознания, в рамках культуры светской, ориентированной на произведение как продукт авторского творчества, где между идеальным образом замысла и художественным образом произведения стоит не себя являющий Первообраз, а творческая воля и разумные установки, или идеи автора? На наш взгляд, проявление этого принципа можно видеть в воспроизведении религиозного смысла творчества с характерным опытом трансцензуса, что относится к сфере мотивации и целеполагания личности.

Как нам представляется, сложившееся в процессе петровских реформ осмысление свободы как имманентной личностной способности, выраженной в результате творчества уникальным образом в авторском произведении, сохранило на глубинном, архетипическом уровне самосознания понимание творчества в качестве трансцензуса личности в горизонте Абсолютного, значимого для древнерусской культуры. Потому известные пары оппозиций - «святость - гениальность», «религиозность - творчество», - сформулированные Н.А. Бердяевым в рамках его философии творчества, не могут в полной мере выявить специфику процесса рождения индивидуального «я» из коллективного «мы», отражающего переход от религиозной культуре к светской. Это подчеркивало бы разрыв культурной преемственности в истории Руси/России и характеризовало светскую форму существования искусства собственно как творчество в культуре в противовес религиозному традиционализму, такого творчества вроде бы не знающего. В истории художественной культуры России гениальность, если воспользоваться кантовской дефиницией изящного искусства как искусства гения, оказывается даром, который совершенствуется на пути святости, а творчество - способом активного опытного исповедания веры.

Рассматривая преемственность творческого опыта в искусстве России, мы отмечаем, что на протяжении своего тысячелетнего пути русская культура демонстрирует некоторое устойчивое возвращение к одним и тем же темам, позволяющее говорить о традиции, на наш взгляд, определяемой образом (образцом, первообразом) в восточно-христианском его понимании. Существенным для определения особенностей развития творческого опыта в художественной культуре России является факт принятия христианской концепции миропонимания и характеризующих ее типов духовности и культурных практик в «готовом» виде - как образцов-идеалов новой культуры, воспринимавшихся, скорее, не на философско-богословском, а в большей степени на эстетически-художественном и нравственно-практическом уровне мышления. Поэтому творцам русской культуры присуща типичная особенность самосознания, выражающая себя в «логике образа», где термин «логика» используется, конечно, нестрого. С одной стороны, в логике образа как логике целого отражен сам принцип эстетического - усмотрения смысла вещи в бытийной конкретности ее формы, что в опыте русской культуры стало одной из предпосылок процесса сакрализации творческой деятельности. С другой стороны, в основе нашего исследования лежит понятная интуиция - в образе иконы представлена непосредственная целостность искусства и религии, из которой и развивается в истории художественной культуры Росси их взаимная обусловленность с характерным удержанием религиозного смысла творчества, представляющего собой тип транцензуса личности в горизонте трансцендентного Иного, или Первообраза, в восточно-христианском его понимании. В рассматриваемой нами линии преемственности творческого опыта непосредственное восприятие трансцендентного Иного, выступающего инициатором общения, опосредовано художественным образом, что определяет собой саму возможность смыслового соответствия и взаимообмена между религией и искусством.

Важно отметить, что поиск теоретического обоснования поставленной проблемы привел автора к философской концепции целостности М.Б. Туровского и связанной с ней диалектикой начала процесса развития. Конструкция, предложенная Туровским См. Туровский М.Б. Предыстория интеллекта. М, 2000. С.256-290., позволяет представить историю художественной культуры России не как оформленную, структурированную целостность, являющуюся результатом процесса развития, а как исходную данность неопределенной целостности, выступающей началом и инициатором развития. В структуре диссертации концептуальные положения диалектики целостности выполняют функцию философского прояснения культурологических и искусствоведческих тем нашего исследования.

Настаивая, что искусство и религия взаимообусловлены и изначально представлены в непосредственной целостности, данной в образе иконы, исторически унаследованной от другой традиции, мы указываем лишь на то, что такая характеристика непосредственности означает простую выраженность факта бытия. В данном случае - факта бытия русской иконы. Эта непосредственная целостность есть результат множества исторических опосредствований, что никак не отменяет собственное непосредственное бытие русской иконы. Тогда наше указание на непосредственную целостность как начало означает только указание на невозможность абсолютного начала развития. Если бы такое абсолютное начало было возможно, как, например, в философской системе Гегеля, тогда бы бытие отождествилось со знанием, логика стала наукой о бытии, а историческое развитие превратилось в логику. Потому у Гегеля абсолютным началом является мысль, или абсолютная рефлексия, где начало как простая непосредственность бытия факта оказывается выражением рефлексии, только взятой еще в виде пустой абстракции.

Данный подход, согласно Туровскому, обнаруживает великую философскую неудачу Гегеля, приводя к пониманию, что необходимо отказаться от такого способа воспроизведения истории, когда ее начало понято как мысль, или всеобщее. Как нам представляется, тезис М.Б. Туровского актуален при рассмотрении истории художественной культуры России, что ведет к отказу от идеи начала как основы развития, сохраняющейся в самом процессе в качестве его инварианта. Начало не предопределяет процесс развития - оно само становится началом лишь в осуществлении развития, поскольку начало, понятое как уже ставшее, есть исчерпанность, завершенность, результат. Тем самым, начало, зачинающее процесс, возможно только как неопределенность, и именно потому оно не положено (как результат) в становлении, но лишь полагается в нем. Начало же в качестве состоявшегося представлено результатом, и как таковой есть целостность, выступающая моментом развития. Потому начало как состоявшееся представляет такой результат, который невозможен безотносительно к породившему его процессу. А поскольку в результате как целостности представлено в снятом виде само движение процесса, постольку этот результат является воспроизведением исходного начала, но только в обогащенном виде. Это обогащение в истории русской культуры состоит именно в том, что в воспроизведенном начале сформулировано определение преемственности развития.

Если обратиться к исследуемой нами проблеме, то обнаруживается противоречие двух типов отношений между искусством и религией. В одном случае, между ними существует смысловое соответствие, и обмен действиями возможен, а в другом - искусство и религия автономны, или избыточны. Это противоречие представлено как их взаимодействие, выступающее и основанием, и содержанием истории их взаимоотношений. Данное противоречие или взаимодействие реализуется здесь в виде системы опосредствований, или - в виде оформившейся целостности. А в качестве таковой она есть индивид как результат, вобравший в себя содержание собственной истории: индивид и есть целостность, репрезентирующая смысл своей истории. Причем верно и обратное - целостность есть индивид, потому и оправдано понимание целого как лица, как образа. В нашем случае речь идет не о состоявшейся опосредствованной структуре целостности, а об изначальной непосредственной целостности искусства и религии, выраженной в факте бытия иконы, как их готовности к взаимному смысловому обмену. Именно в таком контексте мы и говорим о представленной в образе древнерусских икон (фресок, храмов, произведений святоотеческой литературы) непосредственной целостности искусства и религии как об исходном начале истории художественной культуры России. Причем данная история не предрешена раз и навсегда этим уже состоявшимся началом развития, но оно само становится началом лишь в осуществлении истории взаимоотношений искусства и религии. А положенность их взаимодействия представляет в снятом виде результат этой истории, как ее воспроизведенное начало, но уже обогащенное определениями преемственности развития.

В истории художественной культуры России трактовка идеалов и целей творчества подвергалась значительным изменениям, но его культурный смысл, по нашему мнению, сохранил некую «инвариантность», которую мы и ставим целью выявить и исследовать. Выдвигается гипотеза, что можно выявить линию преемственности творческого опыта, связанную с постоянным возвращением (а значит, и воспроизведением) к исходному началу как взаимодействию искусства и религии. Поэтому в диссертации при анализе феномена творчества, прослеживая его изменения, выделяется несколько периодов, что в исследовательском плане связано с построением типологии культуры и выявлением особенностей творческого самосознания личности. Автор, интерпретируя культурную историю России, различает в ней три периода - древнерусский, имперский, советский, - рассматривая особенности религиозной, секуляризованной, превращенной религиозной форм культурного самосознания. При этом основным моментом, проблематизирующим исследование русской культуры как целостности, оказывается характер и способ наследования культурной традиции в трех основных формах: сохранения - консервации и рутинизации, отрицания - полного разрыва или радикального обновления, освоения - переосмысления и творческого развития. Подобный подход во многом определяет выбор тех или иных творческих имен и художественных практик (литературной, музыкальной, изобразительной) в анализе путей и способов осуществления культурной преемственности, которые являются наиболее репрезентативными в выявлении специфики типа культуры и художественного самосознания личности в процессе сохранения, трансформации или переосмысления сложившейся традиции.

Подчеркивая значение византийского наследия в истории русской культуры, мы отмечаем, что происходившая аккультурация не устранила родовой характеристики славянской культуры. Результатом культурного синтеза устной и письменной традиции явился народный идеал веры, который в период расцвета классической литературы и искусства воспринимался уже как аутентичное историческое предание, со сложившимся эстетическим и этическим комплексом представлений.

Рассматривая феномен творчества в историческом опыте русского искусства в преемственности идеи спасения как духовного трансцензуса личности и секулярной идеи оправдания творчеством, автор опирается на концепцию Д.С. Лихачева, согласно которой в основании европейской культуры находятся три моделирующих ее ценностно-смысловой мир категории: личностность, универсализм, свобода. См. Лихачев Д.С. Три основы европейской культуры и русский исторический опыт //Наше наследие. 1991. №VI (24). С.15-16. Личностность и свобода выступают непременным условием творчества, а универсализм выражает установку созидания культуры как смыслового универсума жизни человека, имеющего опосредованное выражение в культурных практиках. Искусство, сформированное христианской традицией, в этом смысле должно быть понято не в «прикладном» значении видов искусства, а как культура жизни, находящая воплощение в творческом опыте, который сам становится событием культуры, его произведением.

Процесс культурной самоидентификации для современных авторов связан с осознанием, как национальных особенностей своей культуры, так и времени-пространства мировой культуры, результатом чего становится интерес и уважение к культуре Другого. Возникает вопрос: способна ли русская культура в условиях цивилизационного «многоголосия» предложить универсальный проект бытия человека на основе идеальных концептов и творческих практик своей традиции? Упомянутые нами аксиомы и гипотезы, мировоззренческие и методологические установки, частью предваряющие исследование, а частью возникшие по ходу работы, определили тему диссертации, отраженную в ее названии. Исходя из проблематики выбранной нами темы и возможных путей ее рассмотрения в рамках философско-культурологического подхода, и была поставлена цель исследования.

Целью диссертационного исследования является анализ специфики преемственности творческого опыта, заданной особенностями рецепции христианского культурного универсализма святоотеческой традицией и определившей сложное и весьма своеобразное сплетение религии и искусства в истории культуры России.

Объектом исследования выступает жизненный и художественный опыт выдающихся представителей искусства России, взятый в модусе взаимодействия и смысловой обусловленности религиозного и секулярного типа самосознания.

Предметом исследования является указанная линия преемственности творческого опыта, выраженная в произведениях русской литературы, изобразительного и музыкального искусства, а также представленная философско-эстетическими концепциями творчества.

В соответствии с целью и предметом определяются следующие задачи исследования:

рассмотреть в модусе смыслового соответствия творчества и религиозного умонастроения преемственность творческого опыта в искусстве Руси/России, понятом как механизм и необходимое условие трансляции ее содержательных особенностей;

исследовать трансформации самооценки творчества представителями русского искусства в контексте диалектики изменения-сохранения религиозного смысла творчества;

определить и разработать подходы к исследованию феномена творчества на материале художественной культуры России, имея в виду заявленный выше подход, - прослеживание взаимной обусловленности и смыслового соответствия творчества и религиозности;

выделить и специфицировать музыкальное искусство, рассмотрев его духовно-художественный потенциал в контексте идеи будущего возможного синтеза искусства и религии.

Методологической основой исследования являются традиционные для гуманитарного знания подходы: культурологический, социально-исторический, герменевтический, семиотический. Отметим некоторые важные для нашего исследования особенности этих подходов.

Культурологический подход выступает как междисциплинарный метод исследования культурных феноменов. Культурологический угол зрения позволяет при исследовании художественных произведений русской культуры не озадачиваться их иерархическим разделением на высокое (классическое) и народное, религиозное и светское, традиционное и новаторское искусство, но оценивать эти произведения по их значению в духовном опыте эпохи, характеризуя, тем самым, ее ментальное содержание. Таким образом, культурологический подход дает возможность прослеживать внутренние связи между сменяющими или отстоящими друг от друга на значительном временном отрезке культурными эпохами, усматривая сходство и различие форм художественного опыта на различных этапах развития культуры России.

Социально-исторический подход позволяет соотносить в социально-культурном контексте повседневности религиозную, философскую, научную и эстетическую картины мира, выявляя их историческую преемственность. Социально-исторический подход акцентирует момент индивидуальности и неповторимости культурного творчества человека, что позволяет выделить специфические черты в различные периоды истории русской культуры.

Говоря о герменевтическом подходе, мы имеем в виду один из существенных для данной работы принципов герменевтики: чтение текста с позиции его современников. Автор разделяет точку зрения Гадамера, согласно которой данный способ понимания и толкования не только не означает забвение своего собственного места в истории, но, наоборот, предполагает необходимость мыслить собственную позицию в ее историко-культурной специфичности. Кроме того, герменевтический подход используется не только по своему прямому назначению - при интерпретации конкретных произведений, но и при анализе творческого пути. Представляется возможным, на наш взгляд, в истории культуры России рассматривать биографию художника как приобретающую смысл духовного пути - жизни как произведения, в горизонте высшего идеала творчества. В данном ключе проблематизируется преемственность понимания творчества в традиции русской музыки.

Семиотический подход используется при описании оппозиции моностилистической и полистистилистической культуры, что было систематизировано Ю. Лотманом и Б. Успенским в исследовании двух типов художественных стилей (чистом и синкретическом).

Специфичные для нашей работы методологические подходы продиктованы избранной темой и проблемой исследования. Соответственно, необходимо выделить два основных принципа. Во-первых, художественное творчество и религиозная традиция рассматриваются, в силу изложенных выше причин, не просто в аспекте их возможной взаимодополнительности, а как две ипостаси человеческого бытия, существующих одновременно и неслиянно, и нераздельно. Потому их теснейшая взаимосвязь не только не запрещает, но в каком-то смысле даже предполагает возможность антагонистических отношений. Во-вторых, предполагается, что особенность акцепции русской культурой восточно-христианской традиции уже в готовом виде задала образное восприятие христианских идей, и тогда целостное восприятие художественного образа в диалектике его исторических изменений явилось, по нашему мнению, порождающим образцом творчества вообще.

Изложенные выше соображения склоняют нас к тому, чтобы попробовать отказаться от активного использования напрашивающегося для нашего исследования методологического хода с взаимной дополнительностью консервативности традиции и новационности творчества, что, так или иначе, предполагает их противопоставление с заданной направленностью взаимодействия. Отметим, что хотя данный прием довольно хорошо зарекомендовал себя при анализе культурной истории Европы, сам он является продуктом новоевропейского философского мышления. В решении нашей исследовательской задачи использование такого методологического приема содержит опасность, что он сведется к демонстрации его малой продуктивности и объяснению причин его ограниченности. В анализе современной художественной ситуации противопоставление искусства как творческой новации и религии (культуры вообще) как охранительной традиции часто не дает существенных исследовательских результатов. Тем более не оправданна такая оппозиция при рассмотрении проблемы преемственности творческого опыта в истории русского искусства, где, с одной стороны, демонстрируется тенденция сохранения религиозного смысла творчества, а с другой - избыточностью обладают и искусство, и религия.

Степень разработанности проблемы. Необходимо сразу обратить внимание на парадоксальное положение проблемы творчества в современной научной литературе. Это отчетливо прослеживается при сравнении представлений о творчестве Н.А. Бердяева и теоретиков постструктурализма. Творчество является центральной темой философствования Бердяева, превращаясь в своеобразную высокопафосную «поэму». Автор творческой антроподицеи ясно показывает онтологический смысл и пределы данного феномена, полагаемые объективацией, которую он считает смертным грехом. Однако, сосредоточившись в своем опыте построения персоналистической философии на субъекте творчества, Бердяев почти ничего не может сказать о том, что же такое самое творчество. Напротив, в постструктуралистской философии, сконцентрированной на выявлении механизмов творчества, происходит утрата самого субъекта, что ведет к исчезновению онтологической перспективы творческой деятельности, устраняя проблему самоопределения человека в горизонте Абсолютного как таковую. Подобную ситуацию Р. Барт связывал с исчезновением самого смысла, что в философском и историческом плане противостоит всей традиции русской культуры.

Собственно, в этом и состоит центральный парадокс темы творчества. Если мы анализируем объективированные результаты творчества и приближаемся к пониманию его механизмов, то теряем субъект творчества - творящее лицо; само же творчество превращается в механистическую процедуру деконструкций, в комбинаторную игру текстов и гипертекстов культуры. В то же время если мы обращаемся к субъекту творчества как к живой конкретной личности, сосредоточиваясь на духовно-экзистенциальной теме его бытия, то мало что можем сказать о механизмах, способных раскрыть содержательно-структурные особенности творческого процесса, - например, в акте сочинения художественного произведения. Рассуждения здесь могут свестись к описанию биографических деталей и повлиявших на становление творческой личности культурных традиций. Конечно, творчество невозможно формализовать, но отказ от самого опыта его постижения рациональным путем приведет к констатации еще одного парадокса, имеющего место в культурно-практической сфере: если творчество не следует рационально изучать, то ему нельзя и научить.

Вместе с тем особенность современного производства развитого индустриального общества, не говоря уже о постиндустриальном, такова, что участвующий в нем человек поставлен перед необходимостью освоения не только отдельной формализуемой операции, но вынужден определяться по отношению ко всему циклу производства в целом, представляя собой своего рода звено в технологической цепочке изготовления продукта и его реализации. Во многом именно эта практическая востребованность творческой личности в условиях современного способа производства и соответствующего ему типа социальной активности человека и определила возросший интерес к проблеме творчества. Эта тематика особенно хорошо разработана в современной российской философии, например в трудах Н.С. Злобина, В.М. Межуева, Ф.Т. Михайлова, М.Б. Туровского, а в аспекте духовной составляющей цивилизационных механизмов культуры - у В.Ж. Келле.

Различные аспекты проблемы художественного опыта русской культуры (такие, как философия творчества, роль искусства и литературы в формировании национального самосознания, сакральные смыслы древнерусского искусства, культурный смысл образа) в последнее время все более настойчиво привлекают к себе внимание специалистов в различных областях знания. Однако проблема выявления в истории искусства России такой линии преемственности творчества, которая опирается на опыт непосредственного восприятия целого, сохраняющего интуицию трансцендентного Иного в художественном образе, не ставилась как самостоятельная.

Поиск философских оснований концепций творчества в современной культурологической и философской литературе, отражая полистилистическую, конфликтную культурную ситуацию современности, не имеет завершенного вида и находится еще на стадии разработки подходов к ней. В современной философской литературе была осознана необходимость формирования новой области знания - онтологии творчества (В.А. Конев, Л.В.Сурков, В.А.Яковлев), что говорит о попытках построения теории творчества, не ограничивающейся лишь рамками природы художественного творчества. Также отметим, что интерпретация таких феноменов, как русская культура и творчество, как правило, зависит от принадлежности исследователя к научной школе или философской (религиозной) традиции. Выделим следующие работы отечественных и зарубежных исследователей, послужившие теоретической основой диссертации.

Культуру как творческий опыт жизни и творчество как проблему духовного самоопределения личности, способ оправдания жизни рассматривали представители русского религиозно-философского ренессанса. Онтологический, гносеологический и аксиологический аспекты в исследовании феномена творчества получили разработку в трудах А. Белого, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, Вяч. Иванова, И.А. Ильина, А.Ф. Лосева, В.Н. Лосского, Н.О. Лосского, Д.С. Мережковского, В.С. Соловьева, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Трубецкого, Н.Ф. Федорова, П.А. Флоренского, С.Л. Франка. Творчество как синергию - соработничество в Боге, духовный трансцензус личности, развивая восточно-христианскую богословскую традицию, трактуют В. Зеньковский, И. Мейендорф, А. Мень, В. Никитин, Н. Струве, Г. Флоровский, С. Хоружий, И. Шаховской, А. Шмеман.

Проблему духовного и культурного смысла творчества, границы человеческого существования в творческом акте, типологии культуры и творческой личности, эстетического самосознания человека в своих работах раскрыли С.С. Аверинцев, М.М. Бахтин, В.В. Бибихин, В.С. Библер, В.В. Бычков, В.П. Григорьев, К.М. Долгов, М.С. Каган, Д.С. Лихачев, А.Ф. Лосев, А.М. Панченко, В.Л. Рабинович, О.К. Румянцев. Общетеоретические аспекты проблемы творчества в контексте истории культуры, типологические модели в описании структуры и содержания творческого опыта разрабатывали представители тартуско-московской семиотической школы М.Л. Гаспаров, Вяч.Вс. Иванов, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров, Б.А. Успенский.

Искусствоведческая традиция изучения истории художественной культуры России представлена именами М.В. Алпатова, М.Г. Арановского, Б.В. Асафьева, Я.В. Брука, Г.В. Вдовина, Т.Ф. Владышевской, С.Г. Зверевой, Ю.В. Келдыша, В.Н. Лазарева, Т.Н. Ливановой, М.П. Рахмановой, С.И. Савенко, Д.В. Сарабьянова, Л.А. Серебряковой, Г.Ю. Стернина. Философско-культурологический аспект данной проблемы отражен в работах В.В. Колесова, В.К. Кантора, И.В. Кондакова.

Важное значение имеют исследования отечественных ученых, связанные с разработкой проблемы содержания идеального объекта и его выражения в структуре художественного образа, среди которых труды В.И. Жуковского, Д.В. Пивоварова, Б.В. Раушенбаха.

Проблему культуры и творчества с позиции деятельностного подхода рассматривают российские философы и культурологи В.Е. Давидович, Л.А. Закс, Н.С. Злобин, М.С. Каган, Л.Н. Коган, В.И. Колосницын, И.Я. Лойфман, В.М. Межуев, Э.С. Маркарян, В.С. Цукерман. Акцент в этих работах ставится на общих проблемах теории и социологии культуры (актуальной и потенциальной культуры, культуры как плодотворного существования, культурных смыслов научного творчества и т.д.).

Проблему творчества и творческих способностей с психолого-педагогической точки зрения исследовали Л.С. Выготский, П.Я. Гальперин, В.В. Давыдов, В.Я. Дранков, А.А. Леонтьев, А.Н. Леонтьев, В.В. Медушевский, Я.А. Пономарев, И.Я. Лернер, В.Г. Ражников, С.Л. Рубинштейн, Б.М. Теплов, Д.Б. Эльконин. Культурологический аспект проблемы развития творческих способностей личности в процессе образования и воспитания отражен в работах А.И. Арнольдова, Д.Б. Богоявленской, Е.А. Бодиной, П.С. Волковой, С.Н. Иконниковой, Д.Б. Кабалевского, Н.И. Киященко, Н.А. Кушаева, А.А. Мелик-Пашаева, А.В. Морозова, Л.Г. Савенковой, Д.В. Чернилевского.

Художественную культуру ХХ века, специфику художественно-эстетического сознания современности, опыт русской культуры в художественных процессах ХХ столетия, особенности развития музыкального искусства рассматривают в своих исследованиях К.З. Акопян, Н.И. Барсукова, М. Бессонова, А.В. Венкова, М.О. Горобинский, Н.Ю. Грякалова, Т.И. Ерохина, И.Ю. Искржицкая, Л.П. Казанцева, В.Л. Рабинович, К.Э. Разлогов, А.С. Соколов, М.Соколовский, Е.В. Тихомирова, Ю.Н. Холопов, В.Н. Холопова, В.С. Ценова, М.Г. Чистякова, В.Т. Шапко, Т.Е. Шехтер, А.К. Якимович.

Среди зарубежных авторов, исследующих проблему творчества, следует особо выделить теоретиков постструктурализма. Среди них - Р. Барт, Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, Ж. Деррида, Ф. Джеймисон, Ж. Лиотар, У. Эко. Постструктуралистский подход к проблеме творчества связан с осмыслением коммуникативной функции слова, смысл которого опосредован в структурах текста. Человек, производящий тексты, отождествляется с человеком европейской культурной традиции. Его творческая активность реализуется как чистая игровая (комбинаторная) деятельность, имеющая смысл сама в себе и не сопряженная с категорией Логоса как Слова, сказанного со смыслом в присутствии Бытия. Порождающей онтологической структурой творчества в постструктуралистской философии и в постмодернистской художественной практике, ее образом «идеального» становится пустота.

Также укажем на группу работ, связанных с психологическими теориями личности, в которых решается проблема креативности, понимаемая как развитие творческого потенциала личности. Данной проблемой занимались Ф. Баррон, Дж. Гилфорд, А. Маслоу, Л.Н. Морган, Р. Муни, Т. Рибо, К. Роджерс, А. Тэйлор, К.В. Тэйлор, Е.П. Торранс, З. Фрейд, К.Г. Юнг.

Особо следует выделить труды философов и культурологов ХIХ - ХХ вв., в рамках которых и стало возможно исследование культуры и человека в парадигме Духа и творчества. Среди них «понимающая психология» В. Дильтея; аксиологическая концепция истории и культуры В. Виндельбанда и Г. Риккерта; морфология культуры Ф. Ницше и О. Шпенглера; теория цивилизации А.Дж. Тойнби; феноменология М. Хайдеггера, рассматривающая культуру как языковое творение; герменевтика Г. Гадамера, где познание истины связано с пониманием текстов культуры; трактовка культуры как символического бытия Э. Кассирера; структурно-содержательный анализ сложных культурных феноменов - языка, литературы, искусства, массовой культуры, социальных образований (общностей, групп, институтов), а также идей как идеальных порождающих моделей культуры структуралиста М. Фуко. К важным концептуальным разработкам проблемы религиозного опыта и культурного творчества следует отнести феноменологию «священного» Р. Отто и М. Элиаде; экзистенциальную философию Г. Марселя, понимаемую в качестве рефлексии над религиозным опытом личности; теорию «духовного бессознательного», выявляющую соотношение понятийной и внелогической сфер человеческого интеллекта Ж. Маритена; теологическую версию философии культуры и истории, определяющую место христианства в современной культуре и духовном опыте человека современности К. Доусона, К. Ранера, Й. Ратцингера (Бенедикта XVI), П. Тиллиха.

Знаковыми работами, дающими критический анализ современной культуры и общества, вне понимания генерализующих тенденций которого невозможен анализ исследуемой нами культурной традиции, являются работы Т. Адорно, Г. Маркузе, Х. Ортеги-и-Гассета, Ю. Хабермаса. Социологический анализ процессов урбанизации, омассовления культуры, нарастающего технократизма, роли массовых коммуникаций, тоталитарной идеологии в истории ХХ века проведен в трудах М. Вебера, П. Сорокина, Э. Тоффлера, Э. Фромма, а также Х. Арендт, Д. Белла, Э. Гидденса, Х.М. Маклюэна.

Таким образом, гуманитарное знание служит теоретико-методологической основой для определения подходов в исследовании феномена творчества в контексте проблемы преемственности духовно-художественного опыта русской культуры. В целом настоящая работа вписывается в общую проблематику современного гуманитарного знания и самоопределяется в области теоретических проблем культуры, культурного самосознания, духовной культуры личности, креативной природы человеческой деятельности, т.е. в области философии и теории творчества как одной из основных проблем теории, философии и истории культуры.

Научная новизна диссертации обусловлена восполнением теоретически недостаточно разработанных и философски непроблематизированных в современной научной литературе аспектов преемственности творческого опыта в истории художественной культуры России. Это восполнение заключается в том, что:

· преемственность творческого опыта прослежена с избранной в данной работе позиции, где, с одной стороны, нас интересует, как диалектика восприятия целостности в качестве художественного образа, обусловленная святоотеческой традицией, выполняла функцию образца для понимания культуры и осуществления творчества, с другой стороны, поскольку в основе такой функции лежало принятие восточного христианства в сложившемся и целостно оформленном виде и потому предзаданного как образец культурного творчества, мы можем рассмотреть преемственность творческого опыта в модусе взаимной обусловленности творчества и религиозности;

· разрабатываются подходы для исследования феномена творчества в связи с религиозно-философской традицией, имевшей, в силу указанных причин, определяющее значение в складывании художественной практики русской культуры на разных этапах ее исторического бытия;

· рассмотрены исторические особенности диалектики сакрально-художественной интенции в преемственности творческого опыта и предложена модель исторической типологии художественной культуры России, производная от типологии личности, заданной фигурой творчества в контексте христианской идеи спасения и секулярной идеи оправдания творчеством;

· история художественной культуры России рассмотрена с точки зрения принципа смысловой обусловленности и взаимодействия искусства и религии;

· осуществлен культурологический анализ истории художественной культуры России в аспекте преемственности непосредственного понимания целого как образа, заданного святоотеческой традицией, современным рефлексивным искусством.

Положения, выносимые на защиту.

Проведенное в работе исследование художественного опыта русской культуры позволило получить выводы, которые в качестве основных диссертационных положений выносятся на защиту:

1. Присущая художественной культуре России в течение всей ее истории тенденция к сохранению ценностной доминанты, связанной с восточно-христианской традицией, в культурологическом видении объясняется способом усвоения этой традиции в сложившемся и образно оформленном виде, что делает диалектику целостности образа исходным пунктом для анализа преемственности творческого опыта. Одним из способов трансляции ценностей и смыслов культуры выступала преемственность изначально связанных с диалектикой целостности образа эстетических и этических идеалов. Поэтому в истории художественной культуры России можно выделить самостоятельную линию преемственности творческого опыта, - линию, связанную с взаимной смысловой обусловленностью искусства и религии.

2. Современный этап развития культуры России определяется взаимодействием двух тенденций: проблемой сохранения традиции и освоения полистилистического культурного проекта современности. Западноевропейская версия данного проекта нацелена на решение проблемы постоянной переоценки и корректировки ценностно-идеальной сферы, что соответствует полистилистическому характеру современной культуры. Но это решение демонстрирует традиционный для западной культуры путь разработки способов опосредствования в разнообразных формах художественно-эстетической деятельности. В случае русской культуры, исторически связанной с восточным христианством, доминирует ориентация на творческое осуществление целостности образа, сохраняющего интуицию трансцендентного в художественном опыте. В этом последнем варианте полистилистичность может быть удержана, если диалектика образа выступает основанием художественной саморефлексии.

3. Исходя из сказанного, вклад русской культуры в историю мировой культуры в диалогическом взаимодействии различных традиций мог бы определяться утверждением образа как основы формирования рефлектирующей (опосредствующей) мысли. Существенным является и ценностное доминирование образной сферы в ситуации встречи с принципиально иным (иным культурным, цивилизационным, духовным и т.д. опытом), которое выступает причиной рефлексии и проблематизации смысла самой культуры (познающего сознания). Русская культура, основанием преемственности духовного опыта которой выступали формы художественного освоения мира, в условиях современности является культурной традицией, сохраняющей тип мышления, нацеленный на создание целостной концепции бытия, что может быть прослежено в современном литературном, живописном, музыкальном произведении.