Дискуссии о семье последних Романовых в российской прессе 2013–2015 гг.

Как уже было упомянуто, РПЦ распространяет свое влияние не только на «обычных людей», но и на высшие инстанции в правительстве. Все вопросы, связанные с останками, невозможно решить только средствами, которые имеет в распоряжении светская власть, считает председатель комитета Госдумы по образованию Вячеслав Никонов: ...без мнения представителей церковного сообщества вопрос о захоронении решать нельзя.

Поскольку это останки лиц, причисленных к лику святых, то только на уровне государственных деятелей это решать нельзя. (Известия. 10.09.2014)

И именно от решения церкви зависит присутствие президента страны на перезахоронении останков Марии и Алексея, если оно состоится, как заявляет источник РБК в рабочей группе: «Присутствие президента на церемонии захоронения будет зависеть от позиции церкви и участия в церемонии патриарха» (РБК. 19.10.2015).

В то же время некоторые газеты не считают вопрос влияния РПЦ на правительство однозначным. «Московский комсомолец» предлагает рассматривать позицию властей как уступку, сделанную для сохранения контроля над церковью:

Все эти пируэты могут иметь лишь одно объяснение: Церковь получила от власти -- судя по всему, непосредственно от президента -- предложение, от которого нельзя было отказаться, и в итоге капитулировала.

(Московский комсомолец. 16.10.2015)

В некоторых статьях есть попытка проанализировать взаимоотношения церкви и государства в исторической перспективе. «Независимая газета» вспоминает положение «священства» во время правления Романовых, когда вместо патриарха действовал Священный синод, подчинявшийся «царству». Михаил Бабкин в статье «Патриарху явился призрак Романовых» предполагает, что празднование юбилея царского дома является причиной того, что церковь желает пересмотреть отрицательные оценки этого периода и пойти на компромисс с сегодняшней властью (Независимая газета. 06.03.2013). По мнению авторов «Московского комсомольца», переоценке должны также подвергнуться события 1990-х гг., когда РПЦ и правительство находились в открытом конфликте, что вызывало нестабильность в обществе. Ситуация 2015 года является прогрессом про сравнению с предшествовавшими периодами: «...нельзя не признать, что за последние 17 лет взаимоотношения церковной и светской "вертикалей" сильно изменились» (Московский комсомолец. 16.10.2015). Для достижения консенсуса церковь даже готова переставить акценты в интерпретации затрагивающих ее статус событий начала XX века:

По-нашему мнению, Патриархи делают акцент на убийстве Николая II, но не на Февральской революции 1917 года (в ходе которой была свергнута монархия), чтобы отвлечь православную общественность от скрупулезного рассмотрения действий духовенства в узловой период истории России и перевести внимание на довольно частный эпизод, коим, по существу, является убийство отрекшегося 2 марта 1917 года от своего престола императора. (Независимая газета. 05.06.2013)

Такой же «перевод стрелок» осуществляется в отношении войн. Патриарх Алексий II в свое время предлагал отсчитывать начало Гражданской войны только от убийства Николая II, а его преемник Патриарх Кирилл распространяет влияние этого конкретного события на начало Первой мировой: «Николай II принес в жертву свою корону, свое царство и свою жизнь, чтобы спасти Сербию» (Российская газета. 17.11.2014). Это влияние РПЦ на репрезентацию российского прошлого представляются историку Михаилу Бабкину опасным:

Можно предположить, что звучащие с высоты патриаршего амвона исторические «новшества» рано или поздно войдут в учебные курсы (например, «Основ православной культуры»). Такая перспектива не может не вызывать протест и опасения у независимых ученых и представителей общества. (Независимая газета. 05.06.2013)

Обращение к российской истории начала XX века со стороны правительства, напротив, не поднимает тему взаимоотношения светской власти и духовенства. Речь идет скорее о поиске точки опоры для восстановления порвавшейся связи времен, обретении исторической преемственности, которая имеет для власти идеологическое значение. Как и в случае с РПЦ, основные разговоры ведутся об останках царской семьи, которые авторы газет окрестили «политической игрой в кости». Вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин считает, что президент хочет поставить символическую точку в спорах о подлинности останков для создания непрерывного исторического нарратива о прошлом страны: «Власть хочет ряд этапов нашей истории оформить в некую последовательную непротиворечивую систему, чтобы было что-то вроде национального примирения» (Независимая газета. 18.11.2015).

Необходимость достижения «примирения» -- ключевой момент во всех высказываниях представителей гражданской власти, который был введен в дискуссии о последних Романовых декларацией министра культуры Владимира Мединского. Снятие исторических противоречий должно быть инициировано властью, «чувствующей за собой социальную силу» (Известия. 29.05.2015). Поэтому СКР выполняет не просто расследование, но ее идеологический заказ. Такой вывод подтверждается информацией с сайта правительства: «Деятельность рабочей группы направлена на сохранение исторического наследия народов России и формирование гражданской идентичности российской нации» (Комсомольская правда. 10.07.2015). Частью этой деятельности является внедрение традиционных ценностей, поддерживаемое празднованием памятных дат, в результате которого исторические эпохи приводятся к одному знаменателю. Колумнист «Новой газеты» Кирилл Мартынов замечает, что в сложившейся в последние три года ситуации «Путин, Сталин, Ленин и Николай II, взявшись за руки, ведут Россию от победы к победе» (Новая газета. 25.05.2015).

В парламенте придерживаются предлагаемой президентом и министром культуры стратегии. Это проявляется в порой неожиданных предложениях. Например, Владимир Петров, депутат Законодательного собрания Ленинградской области, предложил праздновать 7 ноября как день памяти семьи Романовых, объясняя необходимость этого тем, что «учреждение памятного дня будет способствовать гармонизации внутригражданского диалога ввиду спорного отношения к судьбе царской династии, а также преодолению политических и исторических противоречий» (Известия. 21.10.2015).

Линии примирения исторических эпох и воссоединения с дореволюционной Россией придерживается даже КПРФ во главе с Геннадием Зюгановым. На открытии воссозданной стелы в честь 300-летия династии Романовых, которую отреставрировали, убрав с ее поверхности имена коммунистов, Зюганов заявил, что день Казанской иконы Богоматери, он же -- День народного единства, -- всегда являлся для него праздником, на который он готов приводить своих детей и внуков (Комсомольская правда. 04.11.2013).

Одной из возможностей восстановить связь с имперской Россией является для РПЦ и власти налаживание отношений с живущими в наше время представителями царской династии. Упомянутый выше депутат Петров на одном из собраний выступил с инициативой репатриации потомков Романовых, направленной на возрождение многовековой российской истории (Новая газета. 14.08.2015). Михаил Швыдкой поддерживает это предложение, считая участие членов царской династии в судьбе России необходимым: Они сохранили те высшие духовные ценности, которые были кодексом чести настоящих представителей русского дворянства. Сохранили любовь к Отечеству и веру в его историческую судьбу. Им не надо искать национальную идею -- она живет в душе каждого из них. (Российская газета. 10.04.2013)

Этот вариант разрешения имеющихся конфликтов приводит к тому, что представители Дома Романовых становятся одной из сторон ведущихся дискуссий.

Нынешние Романовы в связи с тем, что их объединения являются официальными организациями, находятся в ситуации, в которой необходимо формулировать однозначные ответы на вопросы, задаваемые журналистами. Поэтому в текстах рассматриваемых статей можно найти четкие комментарии по всем темам ведущихся вокруг Николая II и его семьи разговоров. Анализ этих высказываний показывает, что Романовы открыто встают на сторону РПЦ во всех конфликтах между церковью и правительством. «Никто не заинтересован сильнее, чем Дом Романовых и РПЦ в том, чтобы подлинные останки членов царской семьи были найдены и захоронены в фамильной усыпальнице Романовых» -- сообщает «Комсомольской правде» Директор канцелярии Российского императорского дома Александр Закатов (Комсомольская правда.10.07.2015). Ни церковь, ни Дом Романовых не считают убедительными результаты проведенных генетических экспертиз и настаивают на дальнейшем расследовании. На вопрос о присутствии членов императорской династии на церемонии перезахоронения останков царевича Алексея и княжны Марии Закатов дает точно такой же ответ, как в упомянутом выше комментарии источника РБК об участии президента Владимира Путина: все будет происходить только с благословления патриарха Кирилла (КоммерсантЪ. 12.09.2015).

Великая княгиня Мария Владимировна Романова считает происходящее вокруг царских останков знаковыми для истории событиями, которые должны привести к переосмыслению российского прошлого. Расстрел Николая II она называет не просто исторической ошибкой, но преступлением, которому должна быть дана морально-правовая оценка (Новая газета. 08.07.2013).

Одним из шагов на пути к этой моральной и исторической справедливости, по мнению потомков Романовых, является создание в Госархиве РФ фонда Российского императорского дома, которое «будет способствовать возрождению России и просвещению народа» (Российская газета. 05.03.2013). В представлении княгини Марии Владимиры, предпосылками для возможности этого является единое цивилизационное пространство, общая для частей Российской империи история:

Оно гораздо ценнее государственно-политического единства, которое может быть эфемерным и уязвимым. А цивилизационное единство, спаянное многовековыми духовными, культурными и социальными факторами, намного глубже. (Известия. 15.04.2014)

Однако стоит отметить, что под возрождением России представители Дома Романовых не имеют в виду восстановление Российской империи или СССР при помощи участия членов императорской семьи. «Ни я, ни мой сын не занимаемся политикой. Это постоянная и принципиальная позиция Российского императорского дома», -- заявляет Мария Романова. Такой же отказ звучит в отношении дореволюционной собственности, которую депутат Владимир Петров предлагает вернуть законным наследникам: «Российский императорский дом принципиально против реституции и не претендует ни на какую собственность».

Позицию нынешних Романовых можно было бы назвать ясной и определенной, но этому мешает одно важное обстоятельство: вражда между различными ветвями потомков царской семьи. Помимо Дома Романовых, члены которых ведут свою родословную от Александра II, существует также Объединение членов рода Романовых, включающее в себя в том числе детей от морганатических браков. Его представители признают подлинность останков Николая II и его семьи и не разделяют позицию РПЦ. В интервью «Комсомольской правде» организатор Российского дворянского собрания князь Зураб Михайлович Чавчавадзе констатировал наличие нерешенных конфликтов внутри императорской семьи: «Ссорятся Романовы, не могут договориться, кто из них глава Дома <...> Пригласишь одних, другие оскорбятся». Эти противоречия являются, по его мнению, одной из причин несвоевременности разговоров о восстановлении в России монархии. Другой причиной князь Чавчавадзе называет несоответствующее состояние общества:

Россия еще не готова к монархии -- высшей формы государственности. Для начала надо, чтобы подавляющее большинство русских людей воцерковились, прониклись заботой об Отечестве, вырос патриотический дух (Комсомольская правда. 04.03.2013).

Отсылки к состоянию общества, которые делают и представители власти, и РПЦ, и члены Дома Романовых, является объединяющим этих трех акторов способом легитимации принимаемых решений. В частности, разговоры об обществе начинаются в связи с обсуждением исторической преемственности: признание единства и равнозначности периодов российской истории должно произойти не только со стороны власти и церкви, но и общества в целом (Московский комсомолец. 13.11.2013).

В анализируемых текстах нет примеров непосредственного выражения общественного мнения, в отличие от периода 1998-2012 гг., когда в газетах можно было найти прямую речь «простых людей». Наиболее близкими к этому формату являются результаты опросов Левада-центра по поводу симпатий к историческим личностям и историческим эпохам. Приводящиеся в статьях цифры указывают на популярность фигуры Николая II. Другим отражением мнения общественности являются результаты голосования на портале «Активный гражданин» за переименование улиц и транспортных узлов Войковского района Москвы.

Несмотря на наличие точных цифр, некоторые комментаторы опросов и голосования отказывают обществу в таком способе самостоятельном выражении мнения, выдвигая предположения о том, что он не отражают «реальную ситуацию». В качестве примера можно привести позицию историка Ильи Смирнова, высказанную им на страницах «Известий»:

Говоря о мнении народном, я имею в виду именно то, о чем говорю: высказывания конкретных людей, проживающих в Северном округе столицы и не только, а не цифры, мелькающие на пресловутом сайте «Активный гражданин». (Известия. 10.11.2015)

Для описания этого «народного мнения» Смирнов не приводит в своем тексте ни одного примера подобного высказывания. Во всех газетах такие высказывания присутствуют в обобщенном виде в качестве опоры для идей их интерпретаторов, приписывающих «обществу» необходимые настроения. Это можно разобрать на примере отношения к монархии. Политический психолог Елена Шестопал, ссылаясь на «сознание россиян», говорит о преобладающих монархических настроениях как результате «запроса на традиционные ценности, русский патриотизм, связь с православием» (Ведомости. 21.01.2015). Апелляция к «народной психологии» происходит и на страницах «Российской газеты». Журналист Леонид Радзиховский приписывает ей «державничество» как общий знаменатель, «общую квазирелигиозную веру в государственническое "самодержавие"» (Российская газета. 28.05.2013). Эти заявления делаются на фоне того, что, по данным соцопросов, к восстановлению монархии как самодержавной формы правления относится положительно только 28% граждан.

Ситуация с артикуляцией «общественного мнения» становится более определенной, когда речь заходит о конкретных группах. В рассматриваемых статьях говорится о позициях двух таких групп: это верующие и националисты. Как и в случае с «обществом в целом», позиция верующих и националистов определяется извне, сторонними наблюдателями. В случае с первыми это делают представители РПЦ, легитимирующие тем самым свои действия. Например, протоиерей Всеволод Чаплин аргументирует необходимость нового исследования останков тем, что верующие не доверяют советской и постсоветской власти и принципиально не признают «лжемощи» членов семьи Романовых (Независимая газета. 18.11.2015). Другие религиозные деятели предлагают более сложный взгляд на позицию верующих, не считая ее однозначной. Богослов и политик Виктор Аксючиц, бывший советником вице-премьера Бориса Немцова, который возглавлял в 90-х годах правительственную комиссию по исследованию останков Николая II, говорит о противоречиях, присутствующих на разных уровнях:

Думаю, что большинство церковных иерархов не сомневается в том, что это царские останки. Но, как вы знаете, среди православной общественности единства по этому поводу нет. (Московский комсомолец. 27.10.2015)

Позиция националистов описывается на основании наблюдений за их политическими акциями. Признаки конфликтов внутри этой группы описаны журналистами «Независимой газеты» Андреем Мельниковым и Владиславом Мальцевым в статье «Русский мир добрался до Кремля». В ней говорится о различии в восприятии таких идеологем как «русский мир» и «самодержавие» властью, церковью и политически активными гражданами. Мнение последних вычисляется по их действиям на традиционном националистическом шествии 4 ноября:

Православные монархисты откололись от националистов и организовали альтернативное шествие. На плакатах и хоругвях монархистов вера стала символом националистической идеи. Так же как и монархизм. Одна из колонн этого шествия следовала под лозунгом «Царский русский марш». (Независимая газета. 06.11.2013)

Приведенные выше наблюдения свидетельствуют о том, что внутри общества на различных уровнях отсутствует единое сформулированное отношение к вопросам, возникающим вокруг событий, связанных с последним императором и его семьей. Мельников и Мальцев хорошо сформулировали это в выводе своей статьи:

В наше время людей волнует суровая жизненная правда, а не высокопарные рассуждения о величии державы <...> пресловутого единства нет не только между народом и элитой, но даже между разными группами элиты и среди самого российского народа. (Независимая газета. 06.11.2013).

Тем не менее, некое общее представление о «народном мнении» часто фигурирует в текстах и признается авторами статей самостоятельной стороной дискуссий. Это дает основание для того, чтобы определить «общественность» как одного из действующих акторов в сложившейся ситуации.

Таким образом, можно говорить о наличии четырех сторон, участвующих в обсуждении судьбы Николая II и его семьи. Каждая из них так или иначе поднимает тему необходимости достижения национального примирения, возможного только при восстановлении исторической преемственности между эпохами прошлого и настоящим временем. Создание единого исторического нарратива зависит от того, смогут ли эти четыре актора прийти к консенсусу относительно проблем, которые должны быть решены здесь и сейчас -- в первую очередь речь идет о перезахоронении останков детей последнего императора, которое намечено на 2016 год. Эта ситуация осложняется тем, что у самих социальных агентов существуют неразрешенные внутренние конфликты, часто связанные с интерпретацией событий начала XX века.

3.4 Представления об эпохе Николае II: поиск исторической истины

Оценка эпохи Николая II играет ключевую роль в конфликтных ситуациях как внутри социальных групп, так и в отношениях между ними. Главной задачей, стоящей перед участниками дебатов вокруг семьи Романовых, является определение значения периода правления последнего императора для российской истории. Споры вокруг него отражают проблемы, связанные с построением преемственных связей между Российской империей, СССР и Россией сегодняшней. От четко сформулированного отношения к событиям начала XX века зависит создание единого нарратива национальной памяти и его использование в исторической политике и общественных дискуссиях.

В анализируемых статьях можно выделить несколько тем, касающихся представлений об эпохе правления последнего императора. В первую очередь, это личность Николая II, неоднозначность которой отражена в наличии диаметрально противоположных оценок. Ими являются эпитеты, которыми награждается император: он может быть или Николаем «Кровавым», или Николаем «Святым». Эта амбивалентность иногда становится отправным пунктом для поднимаемых в СМИ дискуссий -- так происходит, например, в сюжете 2013 года одного из крупнейших информационных агентств «РИА Новости» (с 9 декабря 2013 года -- часть МИА «Россия Сегодня»), название которого звучит как «Последний российский император: Николай "Кровавый" и Николай "Мученик"» Сайт РИА Новости (http://ria.ru/trend/nicholas_II_reign//). Просмотрено: 27.04.2016.. Под этим заголовком объединены шесть статей, посвященных биографии Николая II, его повседневной жизни и трагической смерти.

Следующими аспектами дискуссий являются общая оценка эпохи правления императора и поиски виновников революций 1905 и 1917 годов. Из этих трех тем берут начало два направления рефлексии: возникает необходимость объяснения значения памяти о конкретном времени правления Николая II для настоящего и необходимость объяснения работы памяти о прошлом вообще.

Вначале остановимся на упомянутых темах, а затем перейдем к вытекающим из них рефлексивным обобщениям. В приведенных далее примерах, за исключением цитат из интервью, не будет произведено атрибутирование их определенным акторам по нескольким причинам. Во-первых, большинство высказываний принадлежит авторам аналитических статей, выступающим в качестве экспертов и ставящим себя в позицию внешних наблюдателей за отношениями между церковью, властью, «обществом» и потомками Романовых. Поэтому точное отнесение этих мнений одному из перечисленных акторов представляется невозможным. Во-вторых, подобная позиция выводит суждения авторов-экспертов на своего рода метауровень, на котором важно не авторство мнения, а само его наличие в общем дискурсе об эпохе Николая II. Здесь суждения выступают в качестве симптомов проблем, которые возникают из конфликтных ситуаций. Другими словами, целью анализа будет уже не выявление мнений сторон, а обозначение точек напряжения ведущихся дебатов. Эти точки позволят увидеть общую картину представлений о семье последних Романовых, на фоне которой происходят попытки построения исторических нарративов.

Фигура Николая II является примером парадоксальной ситуации: его жизнь досконально изучена, в том числе по оставшимся от царской семьи дневникам, фотографиям и даже аудиозаписям, и в то же время совершенно неизвестна большинству россиян, как констатируется в одной из газетных статей, предлагающей читателю 11 интересных фактов о личности последнего императора (Комсомольская правда. 02.11.2014). С этим соглашаются многие авторы текстов, жалуясь на то, что образ Николая II состоит в основном из школьных штампов, возникших под влиянием советской пропаганды:

Последний русский император остался в искаженных многовековым гнетом и репрессиями мозгах нации достойным человеком, но политическим слабаком, который «прос:л Россию». (Новая газета. 15.02.2013).

Главная идея автора приведенной цитаты -- искаженность нашего знания о последнем императоре -- является ключевым мотивом всех высказываемых по этому поводу мнений. В рассматриваемых текстах можно отметить наличие запроса на некий «истинный» портрет Николая Романова, свободный от предвзятых оценок не только недавнего прошлого, но и современников царя: традиция «черного пиара», по мнению одного из журналистов, ведет свое начало еще от либеральной и революционной интеллигенции начала XX века (Независимая газета. 01.12.2015).

Во многих газетных статьях присутствует тенденция к созданию альтернативного образа царя, в котором на первый план выступают его личные качества: женился по любви, был чувствительным и впечатлительным человеком, испытывал отвращение к спорам. Одним из главных аргументов в защиту императора является его любовь к детям:

Николая называют Кровавым, но лично я сомневаюсь, может ли человек, который так любит детей, быть кровавым. -- Виктор Сухоруков, актер. (Московский комсомолец. 15.11.2013).

В характере Николая II главное -- любовь к сыну, которого он спасал, и любовь к России. -- Гарри Табачник, писатель. (Независимая газета. 26.03.2015)

Даже вредные привычки -- любовь к крымскому портвейну и табаку работают на создание более понятного, близкого «обычному читателю» образа.

Николай II выступает как человек в высшей степени образованный и культурный: в доказательство этого чаще всего приводится его любовь к кинематографу. «А еще, вы знаете, что он безумно любил кино? Он одним из первых у себя поставил проектор» -- сообщает режиссер Алексей Учитель в одном из интервью, посвященном его новому фильму «Матильда». Учитель является сторонником критики распространенного взгляда на фигуру царя:

Вообще же мне хочется создать образ Николая, сильно отличающийся от традиционного и, на мой взгляд, крайне несправедливого. Обычно Николай II представляется как человек безвольный, слабый. А это не так. Просто он был персоной негромкой, довольно скромной, но он сделал великие дела для России. (Московский комсомолец. 25.04.2014).

Великие дела -- вторая основа альтернативного портрета Николая II. Императора называют инициатором важнейших проектов. Его заслугами являются реформы армии и крестьянской общины, развитие промышленности, открытие детских домов и детских садов, увеличение уровня грамотности населения:

Все эти "Распутин", "Николашка кровавый", "царь-дурак" звучат, конечно, глупо применительно к императору, в течение четверти века возглавлявшему Россию в эпоху коренных перемен, успешно проведшему большую их часть (Известия. 27.07.2015).

В этих аргументах осуществляется плавный переход от оценки личности Николая к оценке его эпохи в целом. Во всех статьях она оценивается однозначно положительно -- это время «чуда Николая II», «весны России». Своего рода золотой век, который остается недостижимым:

И все же, изучая эпоху Николая II, невольно ловишь себя на мысли, что многое из того, что тогда казалось обыденным <...> сегодня представляется нам чем-то фантастическим, нереальным, несбыточным. Мечтами о невозможном (Независимая газета. 01.12.2015).

Однако трагический конец прекрасной эпохи перевешивает все ее положительные стороны, сводит на нет все достижения. Поиск виновников трагедии является лейтмотивом текстов, в которых говорится о событиях 1905 и 1917 годов.

Многие авторы согласны с распространенным «официальным» мнением о том, что ответственность за произошедшее лежит лично на Николае II, а вернее -- на его характере, не подходящем для правителя империи. «...У последнего царя не хватило политической самостоятельности. Я его называю "Царь -- овощ"» -- такую характеристику дает Николаю экономист Александр Разуваев (Комсомольская правда. 20.03.2013). Вспоминают роковые ошибки: Ходынскую трагедию, Кровавое воскресенье, вступление в Первую мировую войну. Однако не менее часто встречается другая версия, состоящая в том, что к краху империи привели влияние Запада и либеральная оппозиция. По мнению публициста Егора Холмогорова, именно либеральные и революционные контрэлиты «угробили страну» (Известия. 27.07.2015). Предприниматель Константин Малофеев делает не менее категоричное заявление: ...страна была на подъеме, на фронте готовилось последнее победоносное наступление. Но… иностранные агенты и вскормленная ими внутренняя оппозиция сумели сделать свое нехорошее дело. (Комсомольская правда. 04.03.2013)

Патриарх Кирилл соглашается с тем, что вина лежит на внешних влияниях: Плевела сомнений, порабощение мыслями, принесенными извне, ослабили единство народа и привели к мученической смерти последнего императора и к разрушению исторической Руси. (Комсомольская правда. 13.07.2013).

Однако есть и третий вариант ответа на вопрос о виновнике кровавых событий начала XX века: им является народ, который не смог правильно «прочесть» принятый в 1905 году Николаем Октябрьский манифест (Московский комсомолец. 07.10.2015). Именно совместные усилия императора и его подданных привели к печальным последствиям: ...в деле «доведения до самоубийства» российского государства у Николая II был надежный «партнер по преступлению». Этот «партнер» -- российское общество. (Московский комсомолец. 18.12.2014).

Как было обозначено в первой главе этой работы, распределение ролей жертв и виновников является одним из аспектов процесса конструирования национальной памяти. Представление об эпохе правления Николая II строится именно на этом принципе. В качестве одной из сторон выступает сам Николай -- жертва обстоятельств и жертва заговора. Но, наравне с оппозицией и Западом, он же является и виновником произошедшего. Отсюда -- мотив «самоубийства» в последней из приведенных цитат. Наличие четко обозначенных противоположных характеристик его личности («Кровавый»/«Святой») является симптомом именно этой амбивалентности статуса императора.

В основе формирования национальной памяти всегда лежит рефлексивное отношение к собственной истории. Анализируемые тексты подтверждают это правило: описание последних лет существования Российской империи приводит авторов к поиску ответов на вопрос о месте этого исторического периода в сознании россиян. Рефлексия происходит как в отношении конкретного времени, так и в отношении истории в целом.

Необходимость памяти об эпохе Николая II объясняется довольно просто: Россия до сих пор пожинает плоды событий, произошедших от смерти Александра III до июля 1918 года. Именно отречение Николая II прервало связь времен -- «важнейший, выработанный историей механизм развития человечества» -- что поставило постсоветскую Россию в ситуацию выбора между советским и дореволюционным прошлым (Независимая газета. 14.05.2014). Кроме этого, напрашиваются параллели с Россией сегодняшней, в которой существует опасность повторения ошибок -- и в первую очередь это актуально для правительства, как считает автор «Московского комсомольца» Михаил Ростовский:

«Пристальный взгляд на историю -- это способ понять: какие наши прошлые достижения мы хотим повторить, а какие наши прошлые ошибки нет», -- сказал мне высокопоставленный собеседник в кремлевской администрации. Если действовать в рамках этой логики, то, возможно, «властителям дум» современного российского общества следовало бы отправиться на курсы изучения периода правления Николая II. (Московский комсомолец. 06.12.2013).

Предостережения основаны не только на примере опасности определенного развития событий, но и на примере того, как сработали в данной ситуации механизмы формирования памяти об исторических переменах:

В любом случае народная память связывает глубокие потрясения в жизни страны с людьми, которые находились у власти в момент этих потрясений. И поэтому любые последствия, позитивные или негативные, массовое сознание вменит в вину реформатору. (Московский комсомолец. 07.10.2015).

Сравнения прошлого с настоящим и попытки смотреть на историю в сослагательном наклонении является для авторов статей не просто интересным риторическим приемом. Для автора «Независимой газеты» Николая Гульбинского они становятся гораздо большим: На самом деле сопоставление различных гипотетических вариантов развития событий превращает историю из скучной «летописи» в инструмент самопознания общества, позволяющий осознать роковые ошибки прошлого и отыскать пути к лучшему будущему. (Независимая газета. 01.12.2015).

В рассматриваемых газетных статьях постоянным мотивом становится уверенность в том, что память о прошлом служит настоящему и должна служить будущему. Но эта память должна обладать одним важным качеством: избегать лжи не только в передаче фактов, но и в интерпретации событий. Прошлое является фактором реальной политики, а политикам свойственно создавать «ложные общественно-политические конструкции, способные скрыть истинные мотивы и причины исторических событий или придать этим событиям не свойственное им значение» (Независимая газета. 23.09.2015). Так в рассуждениях авторов текстов запрос на «истинный» образ Николая II экстраполируется на представление о его эпохе, а далее -- на историю в целом.

3.5 Расстрел семьи Романовых как историческая ошибка

Трагическое завершение времени правления последнего российского императора имеет для авторов статей персонифицированный характер: расстрел Николая II приравнивается к уничтожению дореволюционного порядка. Поэтому событие, произошедшее в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, является формально той точкой невозврата, от которой ведет свое происхождение потеря исторической преемственности -- главная причина отсутствия национального примирения в сегодняшней России.

Расстрел семьи Романовых занимает особое место в дискуссиях об эпохе Николая II. Его обсуждение в современной прессе можно назвать наглядным примером работы механизма национальной памяти, основанной на трагическом событии прошлого, так как здесь между виновником и жертвой пролегает четкая грань. Если рассуждения об ошибках Николая II приводили авторов статей к концепции политического «самоубийства» правителя, совместившего в себе обе эти роли, то в случае с расстрелом речь идет уже об убийстве, носящем отнюдь не метафорический характер.

В статьях периода 1998-2012 гг. расстрел Николая II часто называется ошибкой прошлого. Наиболее репрезентативная заметка была опубликована в газете «Комсомольская правда» от 18.07.2008. Ее текст состоит из цитат, отражающих различные мнения по поводу «вопроса дня», стоящего в заглавии: «Нужно ли государству извиняться за исторические ошибки?». Расстрел Романовых представлен однозначно негативным событием (на что указывают последние слова заголовка). Это объясняется тем, что в этот год состоялась окончательная политическая реабилитация царской семьи. Статья открывается следующим эпиграфом:

Государство, не осудившее преступлений, совершенных против царской семьи, отягощает себя, а в некоторой степени и народ, последствиями этих преступлений. Осуждение государством убийства царской семьи станет актом покаяния нашей страны перед убиенными царственными страстотерпцами. -- Всеволод Чаплин, протоиерей, замглавы отдела внешних церковных связей Московского патриархата, -- на соборных слушаниях, посвященных 90-летию расстрела последнего русского императора в Екатеринбурге.

Это мнение разделяет другой представитель РПЦ:

Мы должны делать так, чтобы кровопролитие не повторялось. Царскую семью казнили исподтишка -- без суда. Такая громадная страна -- и даже не спросили у народа. -- Олег Тэор, настоятель храма Святого благоверного князя Александра Невского, Псков.

Представленные мнения политиков различаются, но не являются совершенно противоположными:

Историю пишут люди. А за ошибки зачастую отвечают потомки. И еще вопрос: извиняться перед кем? Перед народом или перед потомками царя? -- Асгат Сафаров, министр внутренних дел Татарстана.

Я думаю, власть в этом случае извинится. Хотя могла бы и сама это сделать, не дожидаясь обращения церкви. -- Константин Боровский, политик.

Деятели культуры (в эту группу входят те, кто не относится непосредственно к государственной власти, РПЦ и «простым людям») считают, что церковь ошибается, обвиняя нынешнюю власть конкретно в этих событиях прошлого (или даже напрямую защищают ее):

Я всегда поддерживаю церковь, но в данном случае обвинение направлено не по адресу. Расстрел Романовых -- акт революционного террора, а не государственного волеизъявления. Тут уместнее было бы извиниться коммунистам. -- Александр Дугин, философ.

Нынешняя власть не имеет никакого отношения к убийству Николая II, и то, что устраивает церковь, -- просто смешно. -- Сергей Мазаев, солист группы «Моральный кодекс».

Покаяния через «извините-шоу» не бывает. Покаяние -- это личное дело каждого человека. -- Вадим Винер, глава Центра по расследованию обстоятельств гибели членов семьи Романовых.

Извинения -- всегда хорошо. Извиняется тот, кто силен. -- Илья Стогов, писатель, Санкт-Петербург.

Уж если просить прощения, то у миллионов репрессированных. За их искалеченные судьбы. -- Алексей Воронцов, завотделом охраны памятников музея «Куликово поле».

«Простые люди» солидарны с этой позицией:

Нет, не нужно. Это все равно что в одном конце автобуса наступили на ногу, а в другом конце говорят: «Извините». -- Галина, читательница сайта KP.RU.

Думаю, Романовы наконец-то обрели покой. И нам уже надо смириться со всем этим. Это наша история, ее не переделаешь. Тогда совершенно другие люди у власти стояли. Да есть и другие, более живые проблемы в нашей стране. -- Нонна Яхновская, фотомодель, Хабаровск.

Следует отметить нечто общее в этих ответах. Большинство утверждений показывает, что нет понимания того, кто именно должен просить прощения: конкретные люди, весь народ или только советское правительство? От этого зависит и статус вины: будет ли она политическим преступлением или «исторической ошибкой государства»? Получить однозначный ответ на эти вопросы невозможно, что дает пищу для многочисленных фантазий и домыслов.

Период 2013-2015 гг. отличается от этой ситуации в первую очередь тем, что «виновник» расстрела Романовых считается найденным -- это один из его организаторов, Петр Войков. Это имя всплывает в связи с дискуссиями о необходимости его исчезновения с карты Москвы, проводившимися в 2015 году. Предложение об изменении топонимики Войковского района породило несколько важных тем, получивших развитие именно в этот период.

Личность Петра Войкова подвергается в газетах однозначной отрицательной оценке. В некоторых статьях он представлен как бы антиподом Николая II -- примерного семьянина и настоящего интеллигента. Так, «Московский комсомолец» предлагает довольно подробный портрет этого революционера:

Он был изгнан с громким скандалом и строгим партийным взысканием за систематическое хищение ценных мехов, которые он раздаривал своим многочисленным любовницам (постоянно сексуально озабоченный, злоупотреблявший алкоголем и наркотиками, он отличался, по отзывам его сотрудников, еще и необычайно жеманными манерами). (Московский комсомолец. 17.07.2015).

Однако главный акцент делается не на демонизированных манерах или характере Войкова, а на одном простом факте: Войков -- детоубийца. И осуждение его поступка происходит в первую очередь с четко обозначенной позиции -- «не политической, а сугубо человеческой»: ...некоторые поступки выходят за рамки даже самой гибкой политической морали. Например, когда с противником сводят счеты, убивая его ни в чем не повинных детей. Детей убивать нельзя. Даже если очень хочется (вариант Чикатило) или очень целесообразно (вариант Уралсовета в 1918 году) -- всё равно нельзя. (Известия. 10.11.2015).

Независимо от должности вопрос участия в церемонии перезахоронения останков -- не политический, а моральный. Для меня главное -- это ощущение трагедии убийства детей, и я считаю своим долгом похоронить их по-человечески. -- государственный герольдмейстер Георгий Вилинбахов. (КоммерсантЪ. 12.09.2015).

Слова «детоубийство»/«детоубийца» в анализируемых статьях всегда стоят по соседству с конструкцией, которую можно обозначить как «будущее наших детей». К этой идеологеме апеллируют сторонники переименования станции метро «Войковская»:

Идею очищения улиц Москвы от имен лиц, запятнавших себя преступлениями против человечности, поддерживают все, кому небезразлична судьба наших детей, вынужденных жить в окружении деформирующих их нравственное сознание названий. (Московский комсомолец. 17.07.2015)

Беспокоиться надо поэтому о другом. Прежде всего о том, как объяснять нашим детям, в честь кого она названа, эта станция «Войковская»? (Московский комсомолец. 06.11.2015).

Представьте себе: идет маленький мальчик с отцом по улице с таким одиозным именем на табличках: «Папа, а что это за дядя, он что сделал?» «Убил царя.» <...> Замечательный образчик для моделирования поведения у мальчишки в будущем: чтобы прославиться, чтобы в честь тебя называли улицы и площади, нужно кого-нибудь убить! (Московский комсомолец. 13.11.2015).

Жители других городов, инициировавшие переименование «Войковских» улиц, используют «детскую тему» в том же ключе:

На улице Войкова находятся детский сад и стадион -- места, которые имеют непосредственное отношение к воспитанию подрастающего поколения. (Московский комсомолец. 05.12.2015).

Эти аргументы сторонников переименований настолько сильны, что поддерживаются даже мистическими совпадениями: например, тем фактом, что в Москве существует ровно пять проездов, носящих имя Петра Войкова «как раз по числу убитых детей» (Московский комсомолец. 17.07.2015).

В некоторых случаях «детская тема» приобретает явный политизированный окрас и связана с конкретными историческими аналогиями. Журналист Матвей Ганапольский посвящает ей целую статью, в которой проводит параллель между событиями 1918 г. и настоящим временем, давая характеристику «большевизма наших дней» так называемому «закону Димы Яковлева», затрагивающему права иностранных граждан на усыновления российских детей-инвалидов (Московский комсомолец. 25.07.2013).

Статья Ганапольского имеет важное значение в контексте разговора о жертвах и их палачах. Текст написан в жанре исповеди, в которой автор говорит об испытываемом им стыде за исторические события столетней давности: «Я не виноват, что их [детей Николая II] убили, я родился гораздо позже, я не мог их спасти. Но мне ужасно стыдно, и я не понимаю почему».

Далее Ганапольский постепенно отказывается от личного местоимения «я» в пользу «мы». От ощущения стыда автор переходит к ощущению личной вины перед расстрелянными детьми императора, которая лежит на всех, кто включен в процесс чтения этой исповеди:

Вот мы спрашиваем: а кто убил этих детей? И отвечаем: не мы. Это было давно, лично мы никого не убивали. Так и живем, не замечая миллионы преступлений, взяв на себя кровь убийц. Это именно так, потому что, не желая суда над теми, кто убивал, ты покрываешь их.

В заключении Ганапольский вместо личных местоимений уже использует конструкции, построенные от третьего лица, ставящие его в позицию проповедника, призывающего к покаянию:

Рок, который висит над Россией, в том, что страна и ее люди не желают признать преступления своих отцов и искренне отречься от них. <...> Дети на той самой царской фотографии остаются неотмщенными -- себя ведь судить не будешь, это неприятно.

Выводом, подводящим итоговую черту, становится сравнение с библейской историей: «Хотеть счастья и стабильности, но предать, убить детей и не покаяться -- хуже, чем поступок Иуды».

Последние фразы статьи практически буквально повторяют слова патриарха Кирилла, сказанные им во время визита в Екатеринбург на место смерти семьи Романовых в мае 2013 года:

Почему не удалось добиться справедливости и процветания, ради которых убили царя и вздыбили всю страну гражданской войной? Невозможно построить благополучие через кровь и ложь. (Комсомольская правда. 18.05.2013).

Признание вины перед расстрелянными Романовыми и необходимости покаяния, как и во время периода 1998-2012 гг., тесно связано с религиозным дискурсом. Однако эту необходимость уже можно удовлетворить при помощи символических действий -- возведением храма на месте Ипатьевского дома (по поводу чего патриарх Кирилл произнес упомянутую выше речь) и церковными обрядами. Историк, член Елисаветинско-Сергиевского просветительского общества Григорий Романов описывает экстатический опыт одного из них -- Крестного хода, проходящего на «Уральской Голгофе» -- дороге, по которой везли тела расстрелянных Романовых:

Это удивительное ощущение, когда более полусотни тысяч паломников с покаянными молитвами идут в ночной тьме к месту трагедии. И после финального молебна на Ганиной Яме мрак прорезают первые лучи восходящего солнца. Это как символ возрождения России. (Российская газета. 22.07.2013).

Похожие библейские мотивы возникают в аргументации сторонников переименования «Войковской», которые напоминают о том, что рядом со станцией метро местная православная община воздвигла храм Святых Царственных Страстотерпцев:

Прихожане вынуждены идти в храм мимо станции, носящей имя убийцы этих самых царственных мучеников; а ведь это все равно что идти в храм Христа Спасителя по улице Иуды Искариота. (Московский комсомолец. 17.07.2015).

Дискуссии по поводу переименования «Войковской» являются попыткой решить проблему вины и покаяния в светском ключе, осуществив артикулированное Ганапольским требование признания ответственности за преступления прошлого и необходимость его переоценки. Голосование на портале «Активный гражданин» является таким же символическим актом, как осуществление церковного обряда -- но эта публичная борьба символов в итоге оказывается не запрашиваемой борьбой за историческую справедливость, а борьбой между памятью и забвением (Московский комсомолец. 11.11.2015). Эта борьба отражена в статье «Переименование Войковской: убийца с высоким рейтингом победил москвичей», опубликованной в «Московском комсомольце» 13.11.2015. В данном тексте приведены высказывания экспертов, пытающихся объяснить тот факт, что большинство голосов было отдано за сохранение топонимики.

Из этих реплик можно сделать вывод о том, что конфликтующие стороны делятся не на основе разногласий в интерпретации прошлого, но на основе наличия и отсутствия какой-либо интерпретации вообще. Главная причина неудачных итогов голосования заключается в том, что молодежь не знает ничего о «заслугах» Петра Войкова. Это является результатом «провальной программы изучения истории в наших школах в 1990-е-2000-е гг.», как утверждает директор Дома русского зарубежья Виктор Москвин. Первый заместитель председателя Комиссии по культуре Общественной палаты Михаил Лермонтов согласен с такой причиной и считает, что правительству следовало предварительно напомнить гражданам о забытых эпизодах российской истории в однозначном ключе: «...чтобы получить объективную картину общественного мнения следовало конкретизировать вопрос, добавив к фамилии Войкова слово "преступник" или "цареубийца"». Историк Владимир Лавров вообще считает идею голосования в этом контексте отсутствия исторической памяти бессмысленной:

Подобные вопросы нравственного характера вообще нельзя принимать массовым голосованием, последствия могут быть самые негативные <...> ведь даже самого Христа обрекли на смерть именно народным волеизъявлением.

Среди противников переименования, у которых «не отшибло историческую память», по поводу Петра Войкова есть вполне определенная позиция, заключающаяся в нежелании отрицания советской исторической эпохи: «...этот акт ведет к десоветизации, вычеркиванию целых страниц из нашей истории». В их число входят коммунисты, заявляющие, что «в истории страны было много ошибок, однако это не повод, чтобы переименовывать улицу, названную именем революционера» (Комсомольская правда. 16.10.2015).

Описываемая ситуация вокруг запроса на исправление исторической ошибки -- расстрела Николая II -- отражает выявленные ранее противоречия между способами решения этой проблемы церковью, правительством и «обществом». По сравнению с предшествовавшим периодом (1998-2013 гг.) положение дел претерпело значительные изменения. Во-первых, это возникновение «детской темы», делающее моральную оценку прошлого более важной, чем его оценка с религиозной или политической стороны. «Детская тема» затрагивает в первую очередь «простых граждан», к ответственности которых напрямую отсылает вопрос об оценке трагедии, тогда как в статье 2008 года на этом месте находилось «государство». Во-вторых, решение о распределении ролей жертвы и преступника обретает более определенный характер. Как упоминалось выше, был найден конкретный виновник убийства конкретных людей.

Эта точка должна была бы однозначно решить проблему артикулирования единого исторического нарратива, но этого не произошло. И парадоксальной причиной является как раз точность указания на найденного преступника, не вызвавшая в обществе необходимую реакцию. В механизме конструирования национальной памяти произошел сбой, который можно объяснить тем, что предложенное обществу распределение ответственности оказалось не работающим. Такая неудача в итоге возвращает все к исходной ситуации неопределенности, описанной в заметке 2008 года.

3.6 Параллельные сюжеты о последнем императоре

В российской прессе последних трех лет эпоха Николая II является источником многочисленных исторических параллелей и аналогий. Реплики, в которых она возникает, вплетены в более крупные и не относящиеся напрямую к последним Романовым сюжеты.

В первую очередь особенности периода правления последнего российского императора сравниваются с проблемами, касающимися современного миропорядка в целом и затрагивающими место России на мировой арене. Международный кризис 2014 года сравнивается с кризисом 1914 года, из которого нужно извлечь уроки: «Кто предупрежден, тот вооружен. Как и век тому назад, международный кризис обрушился на Россию аккурат в тот момент, когда она начала "подниматься с колен"» (Московский комсомолец. 18.12.2014). Эти уроки говорят о возможности развития международных отношений по сценарию войны, которую авторы статей называют либо «третьей мировой» (Известия. 30.07.2015), либо «четвертной мировой» (Комсомольская правда. 25.06.2014) -- «войной славян», которых натравливает друг на друга Запад ради оживления собственной экономики. Действия Николая II в отношении Сербии в этой ситуации становятся образцом позиции, которую должна занять Россия в отношении Украины.

Украинским событиям посвящена большая часть текстов, в которых возникает обращение к опыту прошлого. Одно из цитируемых в нескольких статьях высказываний на эту тему принадлежит Владимиру Путину, который заявил о том, что революционная ситуация всегда являлась для Украины нормой:

Простой украинский гражданин и мужик страдал и при Николае Кровавом, и при Кравчуке, Кучме, Ющенко и Януковиче. Ничего к лучшему или почти ничего не изменилось. Коррупция достигла пределов, которые нам не снились в России. (Российская газета. 05.03.2014).

Авторы анализируемых материалов сравнивают внутреннее положение дел на Украине с революционными ситуациями как 1905, так и 1917 года. Красочным примером подобной аналогии является заголовок одной из статей: «Было ли восстание 1905 года «майданом», оплаченным из-за границы. 110 лет назад в России произошла первая "импортная" революция?» (Московский комсомолец. 07.10.2015). Много параллелей возникает с Россией времен февральской революции. Историк Петр Мультатули заявляет, что «майдан есть не что иное, как мутировавшая февральская революция» (Известия. 06.08.2015). Установившаяся на Украине после Евромайдана новая власть создала, по мнению историка Станислава Хатунцева, ситуацию своего рода «двоевластия», возникшего -- какое совпадение! -- тоже в феврале (Известия. 14.03.2014).

Тема присоединения Крыма также не остается без внимания. Мнение об этом событии нынешних представителей Дома Романовых является одним из способов легитимации произошедшего с точки зрения исторической справедливости:

Из уст представителей царственных династий такие призывы [к защите Крыма от смуты] прозвучат наиболее весомо, потому что они рассуждают не с точки зрения конкретного сиюминутного момента, а с позиций исторического процесса. (Известия. 15.04.2014).

Стоит отметить, что революции начала XX века вспоминаются авторами статей не только применительно к Украине, но и в отношении современной России. Ключевым вопросом является вероятность повторения катастрофических событий через сто лет после падения монархии. «Чертовски любопытно, как поживает наше древнее проклятие -- слепая и отчаянная смута, периодически разрывающая русскую жизнь в клочья?» -- вопрошает автор статьи «Ягодичный зуд патриотизма: Государственной ложью выстелена дорога в ад» (Московский комсомолец. 26.03.2013).