Да, скифы -- мы! Да, азиаты -- мы,-- С раскосыми и жадными очами!

Но это поэтическая метафора, а не научно-исторический вывод (сам Блок, написавший эти строки, кстати, меньше всего похож на азиата с раскосыми глазами). Восточная специфика русской культуры есть результат ее истории. Русская культура, в отличие от западноевропейской, формировалась на иных путях: она росла на земле, по которой не проходили римские легионы, где не высилась готика католических соборов, не пылали костры инквизиции, не было ни эпохи Ренессанса, ни волны религиозного протестантства, ни эры конституционного либерализма. Ее развитие было связано с событиями другого исторического ряда -- с отражением набегов азиатских кочевников, принятием восточного, византийского православного христианства, освобождением от монгольских завоевателей, объединением разрозненных русских княжеств в единое самодержавно-деспотическое государство и распространением его власти все дальше к Востоку.

Монгольское нашествие глубоко врезалось в память русского народа. И не потому, что он воспринял какие-то элементы культуры завоевателей (непосредственное воздействие ее на культуру).

Например, Бердяев утверждал: «Русский народ по своей душевной структуре народ восточный» (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 7). «По природе своей они жители Востока», -- пишет о русских баронесса де Сталь (Россия первой половины XIX в. глазами иностранцев. Л., 1991. С. 24). Однако смысл подобных высказываний весьма неопределенен.

Руси было невелико и сказалось главным образом лишь на языке, вобравшем в себя некоторое количество тюркских слов, да на отдельных деталях быта). Нашествие было суровым историческим уроком, показавшим народу опасность внутренних раздоров и необходимость единой, сильной государственной власти, а успешное завершение борьбы с полчищами врагов дало ему ощущение собственной силы и национальной гордости. Этот урок возбудил и развил чувства и настроения, которыми пронизаны фольклор, литература, искусство русского народа: патриотизм, недоверчивое отношение к чужеземным государствам, любовь к «царю-батюшке» -- крестьянская масса, составлявшая основное население России, видела в царе своего защитника и потому постоянно поддерживала его и в войнах с внешними врагами, и в борьбе с самовольными боярами. «Восточный» деспотизм царского самодержавия -- в определенной мере наследие монгольского ига.

15.2 Христианско-православное начало культуры

Большую роль в развитии самосознания русского народа сыграла православная церковь. Приняв христианство, князь Владимир совершил великий исторический выбор, определивший историческую судьбу Российского государства, да и не только его, а, можно сказать, всей мировой истории.

Этот выбор, во-первых, был шагом к Западу, к цивилизации европейского типа. Он отделил Русь от Востока и от тех вариантов культурной эволюции, которые связаны с буддизмом, индуизмом, мусульманством. Сейчас можно только фантазировать о том, какими стали бы русский народ и его культура, как сложилась бы история Европы и Азии, если бы Владимир поступил иначе. Но очевидно, что сегодня мы жили бы в мире, очень непохожем на нынешний.

Во-вторых, выбор христианства в его православной, греко-византийской форме позволил Руси остаться независимой от духовно-религиозной власти римского папства. Благодаря этому Русь оказалась в противостоянии не только с восточно-азиатским миром, но и с католической Западной Европой. Православие явилось духовной силой, которая скрепляла русские княжества и толкала русский народ к объединению, чтобы выстоять под давлением как с Востока, так и с Запада. Если бы Киевская Русь не приняла православие, то вряд ли вообще смогла бы возникнуть Россия как большое независимое государство, и трудно даже представить себе, что происходило бы ныне на ее территории и как сложилась бы тогда история за ее границами.

15.3 Византийско-имперские амбиции и мессианское сознание

Крещение Руси в 988 г. принесло вместе с православием богатые культурные традиции Византии, которая была тогда лидером европейской цивилизации. На Руси стала распространяться славянская письменность, появились книги и монастырские библиотеки, при монастырях создавались школы, возникло историческое «летописание», расцветали церковное зодчество и храмовая живопись, был принят первый правовой кодекс -- Русская Правда. Началась эра развития просвещения и учености. Русь быстро выдвигалась на почетное место среди самых развитых стран Европы. При Ярославе Мудром Киев стал одним из самых богатых и красивых городов Европы; «соперником Константинополя» назвал его один из западных гостей.

Особенно важно было воздействие христианства на народную нравственность. Церковь вела борьбу с пережитками языческого быта: многоженством, кровной местью, варварским обращением с рабами. Она выступала против грубости и жестокости, внедряла в сознание людей понятие греха, проповедовала благочестие, гуманность, милосердие к слабым и беззащитным.

В то же время древнее язычество не исчезло бесследно. Следы его сохранились в русской культуре до сего времени в некоторых старых народных обычаях, в фольклоре -- сказках, былинах, песнях, в виде народных поверий и суеверий. Некоторые элементы язычества вошли и в русское христианство.

Политический подъем Руси, прерванный монгольским нашествием, возобновился с возвышением и развитием Московского княжества. Падение Византии в XV в. сделало его единственным независимым православным государством в мире. Великого князя Московского Ивана III стали считать как бы преемником византийского императора, почитавшегося главой всего православного Востока. Подчеркивая это, его назвали «царем» -- это слово происходит от римского caesar -- кесарь или цесарь (на старославянском писалось: цьсарь). А на рубеже XV--XVI вв. родилась гордая теория, объявлявшая Москву «третьим Римом». В послании к царю Василию III инок Филофей писал: «Един ты во всей поднебесной христианам царь... Яко два Рима падоша, третий стоит, а четвертому не быти, -- уже твое христианское царство иным не останется».

Так в конце XV в. была сформулирована национально-государственная идеология, на многие столетия вперед драматически определившая ход российской истории. С одной стороны, эта идеология вдохновляла византийско-имперские амбиции и завоевательные устремления русского царизма. Российское государство стало расширяться, главным образом за счет присоединения слабонаселенных азиатских просторов, и превратилось, в конце концов, в могущественную империю. А с другой стороны, под влиянием этой идеологии все силы тратились на овладение громадными территориями, их охрану и освоение, и на обеспечение экономического прогресса и культурное развитие народа сил уже не оставалось. По словам русского историка В.О. Ключевского, «государство пухло, народ хирел».

Целостность обширной страны, присоединившей к себе территории с разнообразным этническим составом населения, держалась на централизованной самодержавной власти, а не на единстве культуры. Это отводило проблему ее культурной интеграции на задний план и определяло особое значение государственности в истории России. Отсюда проистекали как слабость импульсов, побуждавших власть заботиться о развитии культуры, так и особая сила православно-государственного элемента в русском патриотизме.

Имперская идеология за пять веков завоевала прочные позиции в русской культуре. Она проникала в умы аристократов и простых крестьян, закрепившись в качестве культурной традиции, которая поддерживала прославление «православия, самодержавия, народности». На ее почве развивалось мессианское сознание -- представление о данном от Бога великом предназначении России в истории человечества.

В своих крайних формах мессианство доходит до воинствующего шовинизма и высокомерного национализма, граничащего с манией величия. Оно с презрением осуждает «загнивающий» и «дряхлеющий» Запад с его бездуховностью и Восток с его пассивностью и отсталостью, провозглашая превосходство православного русского «духа», несущего в мир добро, и его грядущее торжество над темными силами мирового зла, царящими в зарубежных странах. Явственный отзвук мессианства был слышен и в советской пропаганде, которая рисовала образ России, идущей «во главе всего прогрессивного человечества» и борющейся с «мрачными силами реакции» за «победу коммунизма во всем мире».

В славянофильстве XIX столетия делались попытки развить мессианские представления в нравственно-гуманистическом ключе. Славянофильская публицистика возвышенно говорила о русском народе как о богоизбранном носителе особой духовной силы, призванном сыграть миротворческую и объединительную роль в построении будущего всемирного сообщества народов. В русле этих представлений возникли горячие споры вокруг «русской идеи», т.е. вокруг вопроса о том, каковы цель и смысл существования русского народа. Эти споры продолжаются и поныне, главным образом в связи со стремлением определить особый, «третий» (не западный и не восточный, не социалистический и не капиталистический) путь развития России.

«Что замыслил Творец о России?» -- так формулировал вопрос о русской идее Бердяев. Эта постановка вопроса несет в подтексте мысль о существовании какой-то специфической задачи, для решения которой Бог избрал Россию и которую никто кроме русского народа решить не может. Сходная идея о богоизбранности народа выдвигалась в древнееврейской религии; в свою особую историческую миссию верили древние римляне, а в XIX--XX вв. -- немцы и американцы. Но в современных национальных культурах такие мысли встречаются редко. Французы или шведы, например, вряд ли будут жарко спорить о том, для чего Бог создал Францию или Швецию. Стоит вспомнить, во что обошлась Германии и всему человечеству «немецкая идея», которой Гитлеру удалось соблазнить свой народ. Сейчас Германия, как и другие страны, живет без особой национальной идеи, и не видно, чтобы это причиняло немцам страдания и как-то задевало их национальные чувства. В конце концов, «идея» у всех государств одна: создавать условия для благополучной и счастливой жизни своих граждан (причем для всех граждан независимо от их этнического происхождения). И никакую другую «национальную идею» нет необходимости придумывать.

После крушения Византийской империи молодое русское православное государство оказалось со всех сторон окруженным странами с иной верой. В этих исторических условиях православие выступало как идейная сила, способствовавшая сплочению русских княжеств и укреплению единой централизованной державы. Понятия «православное» и «русское» отождествлялись. Любая война с другой страной становилась войной с иноверцами, войной за святыни -- «за веру, царя и отечество». Известна роль, которую сыграла православная церковь в борьбе с Золотой Ордой, с польской интервенцией во время Великой Смуты.

Последствия пережитого русской культурой разрыва между этническим и национальным ощущаются до сих пор.

15.4 Традиции и современность

Исторический путь, пройденный народом, откладывается в его социальной памяти и формирует традиционные установки его культуры. Сила традиции придает этим установкам стабильность и сохраняемость в течение долгого времени. Поэтому они кажутся заложенными в народе «от века». Их иногда называют «особенностями народной души» и именно их чаще всего имеют в виду, когда говорят о «национальном характере». Такие традиционные установки складываются и в русской культуре.

Оглядываясь из современности назад в поисках черт, характерных для русской культуры на протяжении многих веков и сохраняющихся у нее доныне, можно по-разному обобщать исторический материал. Однако выводы, к которым приходят исследователи, во многом совпадают. В таблице приведены основные черты и духовные ориентации, господство которых в русской культуре более или менее единодушно признается различными авторами.

Установки русской культуры:

Являясь следствием развития предшествующих культурных традиций, вобрав в себя их особенности, современная мировая культура обладает и своими специфическими свойствами, придающими ей своеобразие и уникальность.

Рассмотрение ее необходимо осуществлять комплексно, т.е. во взаимосвязи с разными факторами и сторонами жизни. Культура тесно связана со всеми современными процессами, которые как влияют на нее, так и подвергаются ее воздействию. Поэтому анализ современной мировой культурной ситуации (впрочем, как и любой конкретной культурной ситуации) возможен лишь тогда, когда в поле зрения удерживаются важнейшие составляющие жизни человеческого общества: от уровня развития технологии, экономики и производства до системы права, морали, искусства и т.п. Культура -- это тесно взаимосвязанная целостность. Понятно, что подобного целостного охвата всех сторон жизни человека и человечества достичь невозможно, поэтому приходится, и в этом смысл гуманитарного научного исследования, ограничивать анализ изучением наиболее важных моментов социальной и культурной жизни.

Мы поступим именно таким образом: отметим самые существенные моменты и черты современной культуры, ее характерные особенности и определим ее место в мировом процессе. При этом необходимо помнить, что любое явление в жизни того или иного общества не только связано с другими явлениями, но и в чем-то подобно им.

Рационализм европейской культуры и его истоки.

Рационализмом (от лат. ratio -- разум) принято называть систему взглядов, которая признает основой познания, поведения и мотивации человеческий разум.

Очень часто можно услышать мнение, что европейской культурной традиции свойствен рационализм. Однако подобное утверждение, по меньшей мере, недостаточно, ибо почти каждому типу культуры свойствен свой тип рациональности: мы можем говорить о рационализме Средних веков, о рационализме греческой цивилизации и т.п. Каждая традиция по-своему определяет, что такое разум как основа рациональности, а также само положение человеческого разума и человека вообще в культурном, социальном, научном и т.п. пространствах. Поэтому для нас сейчас важнее определить характерные особенности не рационализма вообще, а европейского рационализма. Рационализму европейской культуры свойственно определенное отношение к действительности, а именно стремление конституировать реальность как подлежащую контролю, подсчету и зримой представленности. Любое явление, любой предмет, любое действие «пропускается» человеком через определенную «оптику» человеческого сознания, которая формируется каждой культурой присущим только ей способом. В европейской культурной традиции эту «оптику» характеризуют указанные моменты, которые суть специфика европейской рациональности. Для европейского менталитета действительность, т.е. любой предмет, любое сущее, должны зримо представляться, а также подчиняться контролю и позволять оперировать с ними с помощью системы математического исчисления.

Истоки такого отношения к миру и к сущему вообще следует искать в том времени, когда формировался подобный взгляд на мир, т.е. в эпохе Ренессанса и Нового времени. Этой точки зрения придерживался, в частности, известный швейцарский историк культуры Я. Буркхардт (1818--1897), который видел истоки европейской культуры в эпохе итальянского Ренессанса, считая, что именно дух «итальянского народа того времени покорил весь западный мир»1. По мнению указанного мыслителя, именно особенности итальянского характера эпохи Возрождения послужили основой формирования современного мышления. Буркхардт полагал, что итальянец эпохи Возрождения стремился относиться к окружавшему его миру как к произведению искусства. Под искусством швейцарский ученый понимал осознанную, рациональную, основанную на подсчете и планировании деятельность. Рациональный подсчет и планирование, контроль и своеобразная бухгалтерия -- это те черты, которые, по мнению Я. Буркхардта, были свойственны итальянцам того времени и которые стали неотъемлемыми чертами всей европейской культуры в целом. Итальянец эпохи Возрождения представлялся Я. Буркхардту энергичным, жестко контролирующим как происходящие события, так и отдаленное будущее авантюристом.

Субъективизмом принято называть особое отношение к миру, человеку, к любому явлению, при котором преувеличиваются и абсолютизируются роль и положение субъекта.

Можно сказать, что для европейской традиции абсолютной ценностью признается личность, человек. Понятно, что лишь при допущении абсолютной ценности индивида возможны формальное равенство прав личности и современная модель демократии.

16.1 Определяющая роль европейской культурной традиции

Европейская культурная традиция обладает уникальным отношением к явлениям мира: европейский менталитет стремится представить действительность как реально предстоящее перед ним, как представление. Все существующее, если оно претендует на существование, должно обрести «зримый» и подчиненный зрению вид. Зримость любого явления, любого сущего обеспечивает подручность существующего и возможный контроль над ним. Контроль же осуществляется благодаря математическим научным процедурам. Подобное отношение к миру было изначально заложено с момента возникновения новоевропейского менталитета. Во многом эта установка по отношению к миру была сформирована традицией Нового времени и трудами Р. Декарта, Ф. Бэкона, Б. Спинозы и других его представителей. Отношение к миру как представлению вызвало субъективизм, сциентизм, ориентированный на математику. На последнем свойстве европейской традиции стоит остановиться особо.

Нам кажется само собой разумеющимся деление наук на гуманитарное и научное знание, каждое из которых обладает своими собственными процедурами и исследовательскими стратегиями. Естествознание в нашей традиции ориентировано, как правило, на математические методы и аппарат познания, которые в целом можно назвать матезисом. Идеал науки -- это возможность исчисления с помощью математических процедур. При подобном подходе единство явлений удерживается и измеряется числом. Идеальной моделью знания оказывается при этом способе его выстраивания математика, и все науки должны согласовываться с ней и использовать ее процедуры. Если в области естествознания подобное положение дел воспринимается как единственно возможное, то в сфере так называемых гуманитарных наук, т.е. наук, ориентированных на человека и его окружение, такая методология оказывается сомнительной. Конечно, мы можем вспомнить социологию, использующую статистику и математический аппарат, однако понятно, что возможности анализа и познания общества не исчерпываются одной статистикой. Между тем гуманитарное знание постоянно подвергалось попыткам математизации, исчисления, особенно на протяжении XX в.

Разделение наук на гуманитарные и естественные не единственный способ классификации. Подобное деление стало общепризнанной нормой лишь начиная с XIX в. До этого времени человечество иначе классифицировало человеческое знание и координировало его части.

Бесконечность пространства, времени и познания.

Для современного человека идея бесконечности пространства и времени представляется само собой разумеющимся фактом, она проста и банальна и трудно даже вообразить, что человек иной культурной традиции видел мир по-другому. Однако сама идея бесконечности пространства и времени не сразу стала общепризнанной.

Европейской традиции свойствен определенного рода экспансионизм, который в конечном счете позволил ей занять доминирующее положение в мире. Этот экспансионизм проявляется не только в политической сфере, хотя европейская цивилизация начиная с эпохи великих географических открытий, всегда старалась раздвинуть, как силой оружия, так и политическими средствами, свое влияние. Экспансионизм европейской культурной традиции проявлялся и проявляется в различных сферах жизни -- от прозелитской деятельности христианских миссионеров до навязывания всему миру стандартов и ценностей европейской демократии. Экспансионизм, своеобразная «пассионарность» европейской традиции, обращается не только на подчинение всего земного шара или, в недалеком будущем, ближайших планет солнечной системы -- он проявляется и в отношении к природе как таковой. Варварское уничтожение животных вплоть до полного исчезновения некоторых видов, истощение полезных ископаемых и т.д. являются звеньями одной цепи, тянущейся от внутреннего свойства европейского человека -- желания утверждаться и властвовать, властвовать, как это можно увидеть в идее «воли к власти» Ф. Ницше (1844--1900), любой ценой. Властный процесс самоутвержения не имеет конца, как не имеет конца Вселенная, зримая европейским взглядом. В наше время именно эта черта стала характерной особенностью нового мирового порядка. Страны, заимствующие западные технологии или западный комфорт, с необходимостью заимствуют как инфраструктуру, так и то социальное окружение, которое призвано ее поддерживать. Экспансия западного стиля жизни и западных ценностей в наше время осуществляется не силой оружия, но на основе «соблазна» комфорта и технических достижений.

Возможно, экспансионизм европейской традиции вызван определенной ментальной направленностью -- безопорностью новоевропейского субъекта.

Будучи сущностно безопорен, субъект стремится к утверждению и установлению себя самого любой ценой, ценой бесконечного движения, подчинения иного.

16.2 Основные черты современной мировой культуры

До сих пор мы рассматривали черты современной мировой культуры, заимствованные ею от предшествующей европейской традиции, которая во многом и сформировала мировую культуру. Однако современное состояние мировой культуры -- это не только заимствование, развитие и традирование прошлого, т.е. некий этап развития единой культурной линии Запада. Оно обладает и чертами, свойственными ему одному. На их характеристике мы сейчас и остановимся, начав наш анализ с рассмотрения особенности, которая демонстрирует исток современной мировой культуры.

Вестернизация, европоцентризм мировой культурной традиции.

Вестернизацией (от англ. West -- Запад) принято называть процесс экспансии экономической модели развития, ценностей, стиля и образа жизни, свойственных западным промышленно развитым странам. Сам термин «Запад» достаточно условен и принадлежит к той общественно-исторической ситуации, когда еще можно было разделять мир на промышленно развитые западные страны и страны остального мира.

Несмотря на декларирование ценности каждого социума, каждой культурной традиции, современная ситуация в мировой культуре напоминает скорее утверждение и распространение ценностей европейской культуры. Именно поэтому мы можем говорить о так называемой вестернизации как о существенной черте современной мировой культуры. В XX в. подобное явление еще называли европоцентризмом, это имело смысл лишь в те времена, когда США еще не являлись ведущей мировой державой. По своей сути вестернизация и европоцентризм тождественны. Они генетически связаны с естественными процессами жизни любого социума, и в этом отношении и вестернизация, и европоцентризм -- вполне «обычные» разновидности так называемого этноцентризма. Этноцентризмом (термин этнологии) называют то «нормальное мироощущение» любого этноса, когда его ценности, традиции, установления осмысливаются его представителям как единственно истинные и верные. В этом отношении мировая культура представляет собой этап развития европоцентризма до мирового масштаба, когда по своей сути и происхождению европейские ценности, нормы, сам стиль жизни начинают претендовать на роль общечеловеческих ценностей. Стремление к утверждению европейской системы ценностей, модели государственного устройства и т.п. сочетается с экономическим, технологическим и военным превосходством, в силу чего европоцентризм и вестернизация оказываются стержнем мировой культуры в целом.

Следует упомянуть и такое явление современности, как американизм, т.е. экспансию норм, ценностей американской культуры, являющийся характерной особенностью мирового процесса. Но сам по себе американизм есть логическое следствие и продолжение европейской культурной традиции. Поэтому, когда говорят об американизме, нужно понимать не только и не столько экспансию американской традиции, сколько процессы общей вестернизации мировой культуры.

Вестернизация и американизм не всегда и не всеми приветствуются. Исчезновение иных культурных традиций вызывает у представителей этих культур яростное неприятие европейских и американских ценностей, порождая подчас такие уродливые явления, как терроризм. Терроризм возникает лишь тогда, когда нет возможности открытого и действенного противостояния. Реалии современного мира таковы, что любое открытое выступление против западного стиля жизни и ценностей, даже если идет речь о внутренних делах суверенного государства, вызывает жестокий силовой и экономический отпор со стороны большей части мирового сообщества, ориентированной на западные ценности. В этой ситуации терроризм оказывается единственным «действенным» средством борьбы против экономической, политической и религиозной экспансии Запада. Но угроза терроризма -- это лишь обратная сторона той доминанты мирового развития, которая нивелирует мир под единый стандарт западного образа жизни и западных ценностей.

Трансформация знания в информацию.

Одной из существенных черт современности является смена самой модели познания. Мы можем констатировать постепенный отказ от традиционной ориентации на знание и переход к модели информации. Ориентация на модель информации является по своей сути тенденцией постмодернизма и вызвана стремлением к переосмыслению знания как такового. Знание, которое всегда было связано с его носителем -- человеком, а потому не являлось нейтральным и передавалось с потерями и искажениями, уже не представляется той абсолютной ценностью, каковой оно было на протяжении тысячелетий истории человечества. Сейчас предпочитают говорить не о знании, а об информации. Тенденция последних десятилетий -- это попытка трансформации знания в унифицированную и обезличенную информацию, которая в большей степени, нежели знание, поддается хранению и передаче без искажения. В самом деле, знание как таковое не может быть без потерь переведено в цифровой вид, ибо оно предполагает целостность, которая во многом сочленена с субъективными факторами. Знание как таковое изначально ориентируется не на потребление и использование -- хотя понятно, что оно может быть достаточно просто использовано, -- но на понимание и включение в совместную ситуацию. Современная модель информации более отвечает насущным требованиям и тенденциям, поскольку именно информация может быть без искажения транслирована в единую кодовую систему, а потому -- потреблена, использована, передана и сохранена. Модели знания соответствуют книга, беседа, письмо, модели информации -- компьютерная база данных, Интернет.

Переход к модели информации позволяет многим исследователям именовать современное общество информационным. Концепция информационного общества определяет его как постиндустриальное общество, новый этап развития цивилизации, в котором главным продуктом производства является информация. Отличительные черты информационного общества -- увеличение роли информации в жизни общества, возрастание доли информационных коммуникаций, продуктов и услуг в валовом внутреннем продукте и создание глобального информационного пространства.

Трансформация знания в информационные потоки ставит перед потребителями информации много задач. Прежде всего информация должна быть понята, т.е. для того, чтобы быть воспринятой, она должна пройти не только процедуры дешифровки, приводящие ее в традиционный для человека вид, но и те же процедуры понимания, которые осуществляют обратный процесс перевода информации в знание. Информационная модель в этом отношении оказывается, с одной стороны, перед необходимостью использования прежней модели (т.е. знания), а с другой -- перед необходимостью использования дополнительных процедур-посредников. Другая достаточно сложная задача -- само использование информации, общее количество которой растет в геометрической прогрессии. Информационная вселенная -- а это именно вселенная -- безгранична и даже хаотична. Конкретная информация может «потонуть» в общем информационном потоке. Несмотря на декларируемую в демократии доступность информации, она оказывается менее доступной из-за своего все возрастающего количества.

Прагматическая направленность.

Современная действительность достаточно безжалостна -- жесткий контроль и соизмерение с результативностью являются необходимым требованием, свойственным всем сферам жизни. Все, что ни делается, планируется и даже «мечтается», обязательно должно иметь практическую направленность, приносить реальные, осязаемые плоды и доходы. Такое явление можно назвать прагматической тенденцией современной культуры.

Эта тенденция затрагивает почти все стороны жизни человека -от семьи и религиозной сферы до политики и производства. Все, что происходит, все, что делает человек, имеет в этом отношении единую меру, с которой необходимо соизмерение. Мера, с которой соизмеряется современность, -- не спасение (как в религиозно ориентированных социумах), не выживание (как в примитивных обществах) и уж тем более не ценности нравственности (хотя подобные ориентиры могут признаваться на словах или быть побудительной причиной для части населения), но расчет, польза и выгода. В реальной жизни мы иногда руководствуемся нашими желаниями, эмоциями, но вынуждены их соизмерять с возможностями и с той жесткой ситуацией современности, когда любое поведение, выходящее за рамки допустимого минимума, необходимого для нормального воспроизводства «живой силы», жестко карается социумом.

Последствия своеобразного прагматизма больше всего проявляются в социальной сфере и в сфере межличностных отношений. Тысячелетиями человечество мерило окружающий мир и людей -- социальную сферу, сферу межличностных отношений -- иными мерками, выстраивало иную ценностную шкалу. Смена ценностных ориентиров приводит к определенной дезориентации человека, он ощущает себя одиноким в мире, где нет места простым человеческим эмоциям, где «правят бал» расчет и барыш и где даже традиционные ценности семьи оказываются под угрозой.

По своим истокам и содержанию прагматизм современного мира -- это прагматизм, свойственный буржуазной морали и буржуазному стилю и модели поведения. В индустриальном и тем более в постиндустриальном обществе прагматическая направленность оказывается внутренним формующим началом того «единственно истинного» и «неоспоримого» строя и способа организации человеческого социума, с которым ассоциирует себя западная демократия. Следствием подобного прагматизма можно считать следующую характерную черту современной мировой культуры -- примат экономики и производства.

Примат экономики и производства, техницизм

Современной европейской культуре свойствен определенного рода экономикоцентризм, т.е. стремление видеть в экономических процессах и процессах производства самое существенное, что происходит в человеческом обществе. Подобное отношение к процессам производства и экономики не всегда являлось доминирующим ориентиром человечества. История знала и другое отношение к производственной сфере -- абсолютной ценностью признавались, например, Бог, нравственные ориентиры, идеалы государства и пр. В античности производство было уделом рабов и беднейших слоев населения. Можно вспомнить, что в христианской доктрине труд -- это проклятие, но никак не доминирующая ценность. Однако именно признание труда нравственной ценностью во многом позволило европейской культуре стать не только культурой с высокоразвитыми экономикой и производством, но и притягательной силой для других культурных традиций, своеобразной «приманкой» для внедрения европейского стиля и образа жизни.

Другая особенность современности тесно связана с приматом экономики и производства. Ею является признание абсолютной и бесспорной значимости техники и технического прогресса, а также их взаимосвязь. Сочлененность техники и производственной сферы обеспечивает все убыстряющийся научно-технический и производственный прогресс. Некоторые западные аналитики считают постиндустриальное общество обществом технократии, т.е. обществом, в котором власть принадлежит технологам и менеджерам. Аргументация, которая оправдывает подобные доктрины, отчасти верна: в принятии решений в современном мире в той или иной мере задействованы технологи и ученые. Но преувеличивать их влияние не стоит, ибо в конечном счете выбор стратегического направления и распределение прибыли выходят за рамки компетенции ученых, хотя они и участвуют в выработке решений.

Европейская и американская культура ХХ столетия, особенно второй его половины, ориентировалась прежде всего на прогресс и развитие техники, признавая ее своеобразной «панацеей» от всех бед и средством решения всех проблем. Действительно, стремительный взлет технической мысли и параллельное практическое внедрение ее достижений достаточно быстро изменили не только привычную жизнь европейца или американца, но и сам ландшафт, территорию их обитания. Во многом благодаря развитию техники, технологии и мгновенной практической реализации вырабатывавшихся технических знаний был достигнут ошеломляющий прогресс, произошли изменения в жизни человечества в целом.

Признавая значимость техники и научно-технической революции, подчеркнем (об этом, кстати, говорили и говорят многие ученые), что техническое развитие тем не менее таит в себе угрозу человечеству. В недавней истории имеется масса примеров: мирный атом породил события в Чернобыле, развитие производства и автотранспорта может ввергнуть в экологическую катастрофу, эксперименты в сфере генной инженерии -- привести к массовым заболеваниям и вырождению человечества, и т.п.; список можно продолжать долго. Признание примата техники и производства и, как следствие, их бурное развитие ставят перед людьми ряд новых неизвестных проблем. Речь пойдет о так называемой экологической проблематике.

Хищническое использование природных ресурсов с неизбежностью приводит к их уничтожению. Многие тысячи видов животного и растительного мира уже исчезли с лица земли, другие находятся на грани исчезновения. Но лишь с середины ХХ в. к человечеству пришло осознание того факта, что все в природной среде находится в тесной взаимосвязи и что частью ее является оно само. Техногенное влияние человека сказывается не только в истреблении отдельных видов животных и растений -- нарушаются сами природные условия. Измененные условия уже оказывают отрицательное воздействие на человека. Уменьшение озонового слоя земли, во многом вызванное промышленными выбросами, обусловливает рост кожных заболеваний человека. Так называемый парниковый эффект, также являющийся следствием деятельности промышленности, приводит, с одной стороны, к глобальному потеплению, угрожающему затоплением части суши таящими льдами Антарктиды, с другой стороны, к засухам, наступлению пустынь, возникновению аномальных явлений в земной атмосфере. Стремительно развивающееся производство ставит перед человечеством еще одну важную проблему -- необходимость уничтожения отходов, и в особенности токсичных отходов, производства и продуктов жизнедеятельности человека. Парадоксально, но проблема переработки и уничтожения мусора -- одна из проблем, ставящих жизнь человека под вопрос. Отходы промышленности нарушают традиционный баланс в биосфере Земли и начинают оказывать отрицательное воздействие на само человечество. Если еще к этому добавить постоянную опасность, вызванную нестабильностью и риском атомной и химической промышленности, то картина современных угроз для биосферы окажется удручающей.

Следует указать на еще один аспект экологической проблематики. Процессы интенсификации и изменения в производственной сфере и даже в сфере быта порождают серьезные последствия для здоровья людей. Гиподинамия, болезни, вызванные стрессом, пандемия СПИДа -- все это ставит под угрозу здоровье человечества. Добавки-консерванты вызывают изменения в генофонде человечества. Подобно тому, как природа не успевает в наши дни перерабатывать отходы «бурной» жизнедеятельности человека, так и он сам не поспевает «мутироваться» и приспосабливаться к изменениям во всех сферах жизни.

Именно поэтому развитые страны вынуждены все больше и больше ужесточать экологические требования, затрагивающие все сферы производства и быта человека. Спектр этих требований достаточно широк: от контроля за качеством и составом пищевых продуктов и норм «радиационной» опасности (например, требований к ограничению излучения мониторов компьютеров, ставших основным «орудием производства» современности) до установления уровня содержания токсичных веществ в промышленных выбросах и уменьшения энергопотребления.

Надо упомянуть и опасность превознесения техники и технических устройств, облегчающих, на первый взгляд, жизнь человека, -- превращения средства в цель. Приведем лишь один пример из повседневной жизни. Уже давно автомобиль перестал быть лишь средством передвижения, став и показателем социального статуса владельца, и кумиром, и даже домом. Целые толпы автолюбителей сначала «работают» на приобретение заветного автомобиля, а затем тратят время и деньги на его обслуживание, попутно приобретая гиподинамию, стресс и подвергаясь возрастающему риску, который несет в себе «включенность» в автотранспортное движение. В масштабах целых континентов автомобиль «требует» не только определенного типа и рода транспортных артерий, но и развитой инфраструктуры ремонта, обслуживания и т.п. При этом владелец автомобиля оказывается настолько зависим, что, например, лишение его за правонарушение водительских прав воспринимается нм как акт социальной изоляции.

Научно-технический прогресс несет, таким образом, не только благо и возрастающее в геометрической прогрессии благополучие всему человечеству, но и доселе неизведанные опасности и беды.

Жесткая специализация.

Безусловный успех европейской культурной модели во многом обеспечен всеобщностью специализации. Конечно, данный подход к обустройству социальной и производственной сфер не является чем-то кардинально новым: известны кастовая система в Индии, феодальная иерархия и т.п. Но современная модель специализации имеет несколько иные характеристики. Согласно ей жесткая специализация касается главным образом сферы производства и ни в коем случае не посягает на равенство основных прав, декларируемое демократическими нормами и законами. Сама потребность в специализации вызвана прежде всего тем высочайшим уровнем современного производства, который требует длительной профессиональной подготовки для выполнения даже, казалось бы, простейшей работы.

Вместе с тем, поскольку специализация оказывается достаточно оптимальным и результативным структурным решением в промышленности, мы можем наблюдать стремление к ее внедрению в иные сферы жизни человека: от науки и искусства до политики.

К сожалению, как и все в этом мире, специализация несет не только позитивное начало. Еще Козьма Прутков говорил, что узкий специалист подобен флюсу. Узкая специализация всех сторон жизни человека лишает его, а значит, и социум в целом, не только широты охвата и перспективного видения текущего состояния, но и многих возможностей, возникающих лишь при целостном подходе и том образе жизни, который позволяет эту целостность реализовывать.

Убыстрение прогресса.

Все, что происходит в современном мире, подчиняется единой динамике бесконечной направленности вперед. Все, что существует сегодня, может и должно быть улучшено и превзойдено. Подобная устремленность, нацеленность на прогресс и будущее проявляется почти во всех областях нашей жизни. Технический прогресс не имеет альтернативы, все подчиняется и должно подчиняться единому движению развития. Тот, кто не развивается и не развивает, осужден на отставание. Само статичное пребывание осмысливается как стагнация и деградация. Поступательность развития -- требование, которому подчиняется динамика мирового процесса, причем это требование носит императивный характер как в сфере промышленности или производства, так и в обыденной жизни. Императив прогресса -- это норма социальной жизни и сфер межличностного общения. Вследствие того что последние сферы наименее «приспособлены» к воздействиям подобной динамики, они испытывают определенное «дискомфортное» состояние. К сожалению, динамика проективности и прогресса, свойственная сферам производства, науки и т.п., не затрагивает такие области, как нравственность, духовное развитие личности, нации, и т.п., что может оказаться более значимым для человечества в целом.

Как и любое явление, императив прогресса и его «воплощение» в реалиях нашей жизни имеет и свою негативную сторону. Обратной стороной этого процесса является постоянная опасность кризисов, возникающих из-за диспропорций развития в различных областях, а в сфере повседневности -- распространение стрессов, ставших «нормальным» явлением в развитых обществах. Кроме того, стремление к постоянному движению вперед приводит к обесцениванию и уничтожению прошлого. Это можно наблюдать, например, в нашей повседневной жизни, когда купленная сегодня вещь завтра может быть приобретена гораздо дешевле. Купленный предмет оказывается лишенным будущего, он может быть без сожаления заменен, как винтик в механизме. В этом случае ликвидированной оказывается значимая еще в недавнем прошлом ценность «совместного существования» предмета и человека, когда предмет не только получал «жизнь» от его рук, но и вступал с ним в «пространство совместной жизни».

Признание абсолютной ценности и императивности прогресса переносится и в сферу межличностного общения, ибо специфика человеческого сознания такова, что изменения, протекающие в одной его части, с необходимостью вызывают подобные же изменения в другой сфере деятельности человеческой психики. При этом возникают диспропорции психики, нарушение общего баланса, который веками был ею выработан и в котором признается абсолютной ценностью, скорее, не проективное будущее, но закрепление и традирование прошлого позитивного опыта.

Демократизация.

Ценности демократического устройства уже нигде не подвергаются сомнению. Демократические идеалы и установления проникли сейчас во все сферы жизни человека.

Мы знаем разные виды демократических устройств -- от демократии Афинского рабовладельческого государства до демократии республик времен итальянского Возрождения. Различия в указанных видах демократий достаточно значительны. Поэтому, говоря о демократии, о демократических ценностях, нужно понимать, что речь идет не о некой «демократии вообще», не об идеальной модели общественного устройства (на что претендуют сторонники современной демократии), но об исторически ограниченном виде демократии, а именно о буржуазной капиталистической европейской демократии.

Итак, нужно отдавать себе отчет в том, что демократия европейского типа не единственно возможный и результативный способ организации человеческого сообщества. Даже современные демократии допускают существование тех ситуаций, когда демократические технологии управления являются не только нерезультативными, но и опасными. Например, в экстремальных ситуациях или в ситуации вооруженного конфликта любое демократическое общество достаточно быстро забывает о демократических принципах и переходит к авторитарному способу управления процессами.

Вместе с тем демократический способ организации социума обладает, без сомнения, целом рядом преимуществ, которые обеспечивают позитивную социальную и экономическую динамику именно буржуазного капиталистического общества. Поскольку в своей большей части мировое сообщество состоит из буржуазных капиталистических государств, то и общественным устройством, наиболее подходящим для этой большей части, является демократия. Именно демократия обеспечивает как нормальное функционирование, так и прогресс в этом типе государств. В самом деле, лишь при наличии равных прав, равных возможностей, определенных свобод возможно поддержание инициативности большинства населения. Демократия к тому же в большей мере способна обеспечивать нормальное функционирование системы рыночных отношений, без сомнения, являющихся весьма результативным механизмом развития.

Однако при всех преимуществах демократии не стоит забывать и о том, что, между тем как основное ее требование -- равенство прав и возможностей -- должно быть применено и к другим, недемократическим способам организации общества, демократия в этом случае обычно поступает достаточно тоталитарно, полагая себя единственной истиной в последней инстанции.

Укрепление демократических принципов ставит перед обществом новые проблемы. Уже не являются актуальными проблемы равенства прав мужчин и женщин, представителей различных рас и национальностей, свободы совести (если, конечно, религиозность не принимает формы нетерпимости иных вероучений либо оправдывает экстремизм или терроризм) -- это уже признается всем так называемым «цивилизованным» человечеством.

16.3 Современная культурная ситуация как переходная эпоха

Кризис культуры -- неизбежный спутник культурогенеза. В развитии каждой культуры кризис -- обязательный и закономерный этап. В западной культуре черты кризиса обнаружились уже в XIX в., еще сильнее они проявились в ХХ в., что выразилось в двух мировых войнах, геноциде, репрессиях, в апогее насилия и жестокости, в массовых локальных и внутренних конфликтах, в терроризме, нетерпимости и прочих негативных явлениях. Кризисные моменты в культуре свидетельствуют о ее исчерпанности, о необходимости переоценки всех ценностей. Подчас новые ценности находятся лишь в стадии формирования, поэтому кризис можно расценивать как переходный период, необходимый для выработки новых ориентиров. В кризисной ситуации могут возникнуть как предпосылки для возникновения иной культуры, так и другие предпосылки, способствующие краху культуры в ее прежнем виде. Самый печальный как -- уничтожение человечеством самого себя. Поэтому так важны усилия многих ученых по изучению кризисной ситуации в культуре, выработке определенных стратегий социокультурной политики, определению векторов социокультурного развития в конкретный исторический период.

Неизбежность переходных эпох.

В истории культурологической мысли имеют место различные подходы, определяющие векторы исторического развития культур: наиболее известны теории линейного (как прогрессивного, так и регрессивного) и теории циклического развития.

Теории прогрессивного развития культуры.

Теории прогрессивного развития культуры обосновывают поступательный процесс, в ходе которого человечество приобретает все большие знания, совершенствует способы преобразования природы, преумножает эстетические, нравственные и иные духовные ценности, воплощенные в памятниках культуры, искусстве, формах человеческого общения и индивидуальном духовном совершенствовании. К этого рода теориям можно отнести христианскую модель развития человечества, просветительскую концепцию прогрессивного развития француза Кондорсе, марксистскую теорию последовательной смены общественно-экономических формаций. Сегодня стало ясно, что культура развивается некумулятивно, ей присущ нелинейный тип развития, в ней сосуществуют явления разного возраста и разного происхождения, имеют место не только причинно-следственные, но и случайные факторы, и нет оснований выстраивать ее как взаимосвязанную цепь событий, не учитывая появления и накопления принципиально новых элементов, структур, явлений, несвойственных предшествующим этапам развития.

Теории циклического развития культуры.

Теории циклического развития культуры отличаются от линейных теорий тем, что они трактуют процесс развития культуры как смену неких циклов (ритмов), в которых культурное созидание в рамках прежде сложившихся канонов, традиций, установлений оказывается исчерпанным и приходит в упадок. Время упадка культуры расценивается как некая кризисная ситуация, в процессе которой вырабатываются новые ценности и новые нормы, становящиеся определяющими в следующем цикле.

В основе циклов лежит способность людей в концентрированном культурном опыте фиксировать реальные и потенциальные опасности и, соответственно, менять свой тип поведения.

Согласно общим положениям теорий циклического развития, переходная эпоха, возникающая между циклами, имеет ряд этапов. В ней получает завершение то «старое», что сформировалось и функционировало в предшествующем цикле, и складывается то «новое», что будет набирать силу и определять развитие культуры в последующем цикле. Причем «старое» и «новое» образуют сложное сцепление, некий «узел» эволюции культуры, в котором «новое» оказывается подчас давно забытым «старым» -- актуализированным или заимствованным из другой культуры и помещенным в иной социокультурный контекст. В переходные периоды важными механизмами формирования культуры становятся повторение и инновации, поскольку имеют место обращение к прежнему опыту человечества, проработка старых традиций и норм, актуализация архаики и возобновление давно утраченного, так как человечество озабочено поисками выхода из сложившейся ситуации. В этот период формируется характерное пространство смысловой неопределенности, в котором важно обнаружить, какие культурно-исторические закономерности и тенденции станут главенствующими и зададут тон следующему эволюционному циклу культуры.