Японский сад

Японский сад.

Японский сад - явление во всех смыслах уникальное и обладает внушительной историей развития. Сейчас сады в Японии находятся на высочайшей ступени своего развития и это «заслуга», в первую очередь, самой природы страны.

Японский сад поражает нас своей изысканной красотой и формой, продуманностью до последней детали, а самый внимательный посетитель сможет прочесть и тайные знаки, заботливо оставленные хозяином. Для того чтобы разгадать смысл композиции, необходимо полностью погрузиться в созерцание пейзажа, но, тем не менее, даже это не гарантирует того, что Вы всё поймёте правильно, т.к. необходимо также проникнуться духом Японии и её философией.

Если Вы хотите создать свой собственный японский сад, то необходимо его адаптировать к нашим особенностям восприятия и русской символике. Для начала стоит продумать общие идею и настроение пейзажа и только потом подбирать сами символы.

Художественной и эстетической задачами японского сада являются следующие -- показать величие и великолепие девственной природы, но в то же время не скрывать, что все это создано воображением и руками человека.

Каждый компонент сада несёт в себе особенную смысловую нагрузку, для воплощения образа используются самые различные материалы - разномастные камни, песок, скульптуры, гравий. Особенно важное значение и наиболее важную смысловую нагрузку имеют камни - именно с их помощью формируется эстетическая основа всего сада. Выбор именно таких материалов пришёл из седой древности, когда японцы считали, что места, окружённые камнями, избираются камни для постоянного пребывания, следовательно, эти места чисты и надёжны.

Большой, тяжелый камень традиционно символизирует гору и обозначает покой и защищенность. Камнями оформляются пруды и другие водоемы, что дает эффект зеркального отражения и усиливает впечатление.

Маленький камень обозначает небольшой холм. Маленькие камни, которые как бы скатываются с возвышенности, символизируют водопад. Необработанные булыжники передают бурный, стремительно несущийся горный поток.

Плоскими камнями обычно вымащивали дорожки и переходы. Они символизируют открытый, свободный путь и доброе расположение владельца сада.

Своё определённое значение имеет выбор и подбор цвета, формы и фактуры камней. Если в композиции используются камни одного типа, это означает, что мастер воплощает единую идею, имеющую глубокое значение. Если сочетаются камни различных цветов, фактуры и размера, то это свидетельствует о том, что художник пытался воплотить несколько различных, но дополняющих друг друга идей.

Камни серо-голубых тонов символизируют водную и небесную стихии, черные и коричневые -- земную. Камни, в которых присутствуют зеленый и желтый оттенки, олицетворяют растительный мир. Некоторые необработанные камни, имеющие рельефную форму, обозначают животный мир.

Особое значение камни имеют в японском «саду камней». Образ «чистого пространства», покрытого белым песком, с разнообразными узорами и камнями, объединяет в себе природу и мысль человека и в высшей степени символичен.

Японские сады еще с древних времен обязательно включали в себя символическое изображение морского пейзажа: пруд, окруженный скалистыми берегами, рукотворные «горы», струящиеся потоки воды. В этих случаях вода символично изображалась гравием, песком, камнями.

Гравий -- традиционный символ воды. Рассыпанный на обширной площади белый гравий обозначает море. Серый гравий, обнесенный большими камнями, -- залив. Серый гравий на открытом пространстве -- озеро. Черный гравий с небольшими насыпями красного может символизировать землю после дождя.

Широко распространенные в японских садах «сухие» ручьи символически обозначаются сочетанием гальки или песка и камней. Для этого используется белая или светло-серая галька, насыпанная не слишком плотно. Если используют песок и камни, то берут белый песок и маленькие, серые или светло-коричневые камни. Все это воплощает прозрачность и чистоту. Образ волн создается расчесыванием граблями используемого материала.

Темно-серая галька, насыпанная неширокой полосой и по краям оформленная светло-желтым песком с небольшими камнями, символизирует реку, спокойно текущую среди невысоких берегов. Рассыпанный белый гравий, на котором расположены плоские камни, представляет собой море с расположенными на нем таинственными островами.

Каменная башня в художественной композиции, как правило, символизирует храм. Значение несколько меняется в зависимости от места, занимаемого башней в пейзаже. Если башня располагается в середине пруда или озера, окруженного камнями, она являет собой чистый, священный храм, жилище богов, покой и умиротворение. Как правило, все компоненты пейзажа способствуют акцентированию внимания именно на этой башне.

Башня может располагаться сбоку от водоема или в тени зелени, что означает таинственность и загадочность храма. Композиция как бы скрывает храм, заставляя зрителя взглядом искать недостающий элемент. В одном саду может быть несколько башен, которые символизируют храмы различных духов: воды, земли, воздуха, природы и т. д.

Каменные фонари, которые являются одним из лучших украшений пейзажа, -- неотъемлемый атрибут японского сада. Они имеют различную форму и высоту, символизируют источник света, тепла и озарения. Располагаются они в любом месте сада, акцентируя внимание на том или ином элементе.

Все компоненты живой природы также имеют символическое значение и очень важны для понимания идеи, воплощенной мастером. Очень часто в композиции японского сада используется сосна, являющаяся символом сильного характера, отваги и мужественности, умения преодолевать трудности и препятствия. Если в саду есть сосна, то его хозяин -- человек с сильным характером, умеющий слушать, сострадать и оказывать поддержку в нужный момент.

Плакучая ива вносит в композицию теплоту и умиротворенность. Связано это с тем, что она является символом чистоты, смирения, стыдливости и женственности. Причем такое понимание этого образа свойственно не только японской символике, но и русской.

Особенно почитается в Японии клён -- символ вечности, величия, учёности, жизненной мудрости, тактичности. Как правило, его используют пожилые владельцы садов, умудренные большим жизненным опытом.

У представителей большинства народов особую символическую нагрузку несут цветы. Помимо этого, у каждого человека цветы вызывают собственные ассоциации, однако в Японии существует общепризнанная система значений различных видов цветов, здесь учитываются не только их форма и размер, но и цвет.

Часто в искусственно созданных прудах, заводях и небольших озерах разводят белые лилии, которые символизируют душевную чистоту и невинность, преданность и бескорыстную любовь. Если в центре пруда располагается каменная башня, окруженная белыми лилиями, то данное место самое чистое и священное в саду. Если в пруду темно-желтые и ярко-оранжевые лилии, то хозяин сада веселый и жизнерадостный человек.

Цветок камелия прекрасен, он завораживает своей красотой и изысканностью. Как ни странно, именно он является символом грусти, печали, а порой даже смерти, но в то же время он олицетворяет душевную чистоту и достоинство. В саду камелию используют как напоминание о тех, кого уже нет в этом мире.

Азалию обычно используют в японском саду благополучные семьи, в которых отношения строятся на любви, доверии и взаимопонимании. И это не случайно, ведь азалия -- символ любви, дружбы, верности, душевной привязанности, открытости, обожания. Этот цветок защищает семейное счастье, действует умиротворяюще и успокаивающе. Пышные соцветия расположены близко к стеблю -- единство и нерушимость в отношениях между членами одной семьи.

Прекрасный, пышный георгин означает величие и благородство, доброжелательность и отзывчивость. Человек, который хочет продемонстрировать свой изысканный вкус, душевность и силу характера, обязательно использует в композиции своего сада цветы георгина.

Если Вы хотите, чтобы гости, побывав в Вашем саду, сделали вывод, что Вы человек с богатым духовным миром, хорошими манерами, щедрый, решительный и отзывчивый, не стоит использовать в композиции сада гортензию, поскольку в Японии и многих других странах этот цветок издавна считается символом скудности духовного мира, скупости и откровенного хвастовства, зацикленности на собственной персоне, неумения принимать решения.

Цветы жасмина и их великолепный аромат создают в саду атмосферу уюта, защищенности и теплоты. Они способствуют дружеской беседе, чаепитию в кругу семьи. Жасмин олицетворяет собой откровенность, навевает приятные воспоминания, которые вносят в сердце покой и умиротворение.

Нарцисс в японской символике обозначает человека самовлюбленного и во всем сомневающегося, но в то же время сильного, веселого, постоянно надеющегося на лучшее. В Японии его также называют «ребенком двух сезонов».

Роза считается одним из самых благородных цветов, который в первую очередь выступает символом большой любви. А вот о том, какой именно, рассказывает цвет розы. Тёмно-красная роза символизирует страстную любовь, обожание, любовные переживания. Белая роза -- первую, чистую, платоническую любовь. Розовая -- тихую, застенчивую любовь.

В композиции японского сада часто присутствуют фруктовые деревья. Особый смысл имеют цветущие фруктовые деревья. Сакура -- священное для Японии дерево. Цветки вишни символизируют самое лучшее в человеке и во взаимоотношениях людей. Это чистота, любовь, дружба, верность, благородство, умение жертвовать своими интересами, патриотизм, высокая духовность. Практически все цветки фруктовых деревьев (апельсинового дерева, персикового и т. д.) обозначают радость и красоту.

Часто встречающиеся в японских садах лужайки и тропинки из мха -- это символ надежности, защиты, материнской любви и покровительства. Плющ, обвивающий ограды и статуи, -- свидетельство дружбы, искренности и верности идеалам. Если композицию дополняют сухие листья -- это говорит о том, что создатель сада чем-то опечален, он размышляет и грустит.

Все в японском саду находится в гармонии, которая не нарушается ни формой, ни цветом, ни размером. А цвету придается огромное значение, так как японцы -- большие эстеты.

Разнообразие цветов ни в коем случае не говорит о том, что японский сад -- это пестрый участок земли. Здесь свое отражение находит стремление японцев выделить именно оттенки одного цвета, но не представить всю гамму. Сад может быть и совершенно одноцветным на взгляд европейца, но японец различит в нем все оттенки и полутона представленного цвета.

Цветовое оформление сада подчиняется основным правилам живописи и графики. Общая приглушенность и мягкость цветовой гаммы и своеобразного колорита сада, даже некоторая его монохромность, отсутствие ярких красок сближает картины японского сада с живописью тушью.

В композиции японского сада растительность представлена в зеленоватых оттенках, и это отнюдь не является проявлением консерватизма японцев. Они просто не могут придать природным элементам несуществующие цвета, так как, прежде всего, ценится естественность. Перекрашивать или подкрашивать их не принято. Именно в этом природном цвете вся энергетическая и эстетическая ценность.

В понимании японцев у каждого цвета есть своя душа, а значит, цвет -- это живое существо, которое требует внимания и ухода со стороны людей. Цвет может быть злым и добрым, ласковым и грубым, веселым и грустным. Он может влиять на человека как положительно, так и отрицательно. Одной из форм влияния является красота цвета, которой можно любоваться бесконечно. Не бывает некрасивого цвета, просто в нем нужно увидеть красоту.

Каждый цвет, используемый для создания композиции, несет в себе глубокий смысл. Например, зеленый цвет -- это жизнь, сила, мощь всей природы. Красный цвет вносит некоторую яркость, но он никогда не будет ведущим, так как, по мнению японцев, несет большое количество отрицательной энергии. Созерцание этого цвета не позволит расслабиться и обрести душевный покой. Желтый цвет может быть применен в фактуре сада, но только в том случае, если будет немного притушена его солнечная яркость, которая символизирует божественные силы. Белый цвет в саду практически не используется, так как является символом траура, грусти и, соответственно, не может расположить смотрящего к положительным эмоциям.

В японском саду преобладающим цветом является зеленый, так как именно он наиболее характерен для природных элементов. Но, тем не менее, сад не становится от этого скучным, поскольку все оттенки зеленого присутствуют в нем. Настоящие ценители красоты могут увидеть все нюансы, да и цвет имеет способность изменяться при различном освещении или даже от расположения рядом с ним других предметов.

Например, серый цвет становится более темным, если рядом с ним расположен зеленый, а коричневый цвет более насыщен, если он находится в полумраке. Японцы знают об этих особенностях и успешно применяют их при оформлении своего сада. Часто мох в саду берется именно коричневого цвета, причем располагается он в затемненных местах.

Знатоки японской культуры предпочитают вносить в композицию мягкие тона. Например, гармония матово-зеленого или серебристого общего фона неповторима и способна настроить на умиротворенный лад всех созерцающих такой сад.

Коричневый и серый цвета также считаются самыми популярными в японском саду, и они ни в коем случае не воспринимаются как символы уходящей жизни или увядающей природы, как в русской культурной традиции. Эти цвета считаются самыми глубокими, так как понять их очень сложно. Они наполнены той загадочной энергией, которая притягивает к ним взгляд.

В японском саду можно увидеть и яркие пятна, которых, правда, не так уж много, поскольку излишняя пестрота в данном случае не оправдана. Яркость саду придают пестрые пятна цветов и плодов. Красные цветы находятся или в соцветиях, или украшают кустарники. Однако яркие цвета не используются при создании тропинок, мостиков, скамеек. Спокойствие и умиротворенность, которые окружают их, не требуют контраста цветов.

Большое значение придается линии для зрительного восприятия, ведь именно по ней скользит взгляд осматривающего сад, поэтому все цвета вводятся в композицию линейно. Сами линии обладают большой энергетикой, и именно они способствуют эстетическому восприятию композиции сада.

Например, в одном из монастырей в Японии, который сохранился и до наших дней, есть перильца, ограждающие идущую по саду дорожку. Эти перильца сделаны из зеленого бамбука, который гармонирует с общим настроением сада. Но бамбук быстро желтеет, и поэтому перильца приходится постоянно обновлять, так как, по мнению японцев, яркие желтые линии мешают зрительному восприятию всего, что находится рядом с ними.

Цвет используется не только для того, чтобы выделять окрашенные им предметы, но, с целью привлечения внимания к некоторым другим компонентам сада. Иногда в композиции бывает очень много элементов -- и взгляд не может остановиться ни на одном из них на долгое время. В этом случае приходит на помощь цвет. Он помогает акцентировать внимание смотрящего. Например, для того чтобы подчеркнуть красоту силуэта сосны, которая теряется среди обилия садовых композиций, пространство вокруг нее можно посыпать желтым песком.

Японский сад наполнен контрастами не только фактурными и пейзажными, но и цветовыми. В соответствии с тем, что основой японской философии является соотношение двух начал -- инь и ян, часто используются сочетания темных и светлых пятен в композициях сада. Например, галька белого цвета и зеленые растения составляют в японском саду целостный элемент, не лишенный изящества. В японском саду могут быть и пятна разных цветов, которые тоже противостоят друг другу по своей энергетической направленности.

Но слишком обильной японская композиция бывает редко. Здесь все имеет свое место и значение, даже цвет. Вы никогда не увидите беспорядочного соотношения цветовых тонов, да и вообще, японцы стараются как можно меньше переходить от одного цвета к другому, они предпочитают выискивать оттенки цвета и любоваться ими. Цветущая весной сакура или огненно-красный клен осенью на спокойном матово-зеленом фоне являются истинно японскими элементами сада, и такой всплеск цвета отнюдь не нарушает спокойного и умиротворенного состояния души.

Цвет используется и для оформления некоторых элементов сада. Важное значение в японском саду имеет береговая линия -- это своеобразная граница между двумя стихиями. Граница сдерживает их мощь и не позволяет им слиться друг с другом. Поэтому береговая линия четко прочерчивается, она выделяется с помощью камней, гальки или ярких растений. Красивую линию можно создать и из камней необычного цвета. Иногда береговая линия совершенно изменяет свою конфигурацию -- и этому способствует применяемая технология выделения цветом. Яркие цветы или белую гальку распределяют по нужной линии берега в том порядке, который задуман садоводом. Тогда действительная линия берега выйдет из поля зрения -- и взгляд остановится на яркой границе камней и растений. Эта линия отвлечет взгляд от физической границы и как бы искривит пространство, мнимо увеличивая размер сада.

А иногда линию, наоборот, нужно сделать малозаметной, тогда используется другая цветовая гамма. Общая цветовая гамма японского сада не позволяет останавливать свой взгляд на каком-либо одном предмете, который является ведущим. Главного или основного здесь нет, поэтому взгляд плавно скользит по всем формам и предметам сада.

В построении композиции сада японцы учитывают цветовую гамму будущего сооружения, так как цвет влияет на зрительное восприятие размера участка. Мягкие тона, например коричневатые, сероватые, зрительно увеличивают его объем. Поэтому в японских садах используются именно такие бархатистые цвета.

Каждый предмет японского сада имеет свой цвет, характерный только для него. Скамейки, например, в основном белого, бежевого, желтоватого цветов, так как материалы, из которых они изготавливаются, по своим качествам ближе именно к этим цветам. Статуи на тропинках могут быть коричневого или темно-серого цвета, поскольку такая окраска более привычна для монументальных предметов.

Вода в водоемах всегда должна быть прозрачной и чистой, чтобы смотрящий мог увидеть красоту цвета дна или растений. Вода обладает способностью искажать цвета и представлять их более загадочными и таинственными. Поэтому для оформления дна водоемов рекомендуется использовать яркие материалы.

Любоваться в японском саду можно каждым предметом, а тем более цветом. На фоне светлого гравия расположенные зеленые островки мхов произвольных очертаний напоминают облака. Кое-где на них могут быть высажены кустики лиловых колокольчиков. И такие композиции часто присутствуют в фактуре сада, внимательный взгляд легко их заметит и получит истинное удовольствие от созерцания сочетания этих оттенков.

При выборе цветовой гаммы своего сада, если вы хотите, чтобы он был сооружен в японском стиле, следует учитывать следующие условия.

Во-первых, необходимо использовать только естественные цвета, которым есть аналоги в природе. Именно те оттенки, которые свойственны для растений, воды, неба, камней, то есть для всего живого, присутствуют в японском саду. Именно они обладают большей энергией, чем так называемые мертвые цвета. Те цвета являются истинно прекрасными, которые соответствуют материалам, из которых изготовлены элементы сада. Цвет естественного материала -- дерева, бамбука, камня, металла (чугун или бронза) -- красив и поражает своей природной силой. Но вот покрывать эти материалы лаком не нужно. Естественность -- основное условие.

Во-вторых, следует широко использовать цвета, подвергшиеся изменению временем, например блеклые или потемневшие поверхности, которые также могут поразить своей красотой. Эстетика этих предметов понятна не каждому, но настоящие любители искусства могут оценить их красоту. Лишайники на камне, блеклость тонов дерева и бамбука, ржавчина на металле -- все эти цветовые сочетания характерны для японского сада.

В-третьих, нужно учитывать и то, что все материалы, из которых изготавливаются объекты японского сада, имеют характерную особенность. Они могут изменять свой цвет со временем или под влиянием каких-либо условий: например, камни, становясь влажными, приобретают более темный оттенок и становятся блестящими.

В-четвертых, основная цветовая гамма сада должна зависеть от вида японского сада. Например, для суисэки характерны серые и коричневые цвета, а для сада, расположенного между оградой и домом, -- зеленые тона. Функциональная направленность сада важна для определения его начальной цветовой гаммы. Каменный сад поражает своим мутно-коричневым и серым цветами, а также всеми их оттенками, а сад, где за основу берется мох, может быть темно-зеленого или даже бордового цвета.

Цветовая гамма японского сада не подразумевает каких-либо ограничений в выборе цвета для вашего будущего творения, так как именно состояние души, к которому будет располагать выбранный вами цвет, и является главным. Если красный или розовый цвет приносит вам успокоение и умиротворенность, то вы можете именно его взять за основу композиции. Конечно же, такой сад не совсем будет соответствовать японским традициям, но должного эффекта вы достигнете. Ваши положительные эмоции и чувства должны подсказать вам цветовую гамму вашего будущего сада.

Непосредственно перед планировкой сада следует определить, в какой цветовой гамме будет исполнено ваше сооружение. Для России, конечно же, более привычными являются пестро-зеленые оттенки, однако такая окраска не совсем соответствует требованиям, предъявляемым к настоящему японскому саду. Поэтому следует изменить свои представления о цвете растительности и композиций в вашем саду.

Если вы задумали сделать японский сад, то за основу возьмите мох, так как его окраска как нельзя лучше подходит к российским садам, да и начинающему садоводу этот материал использовать гораздо проще, чем камни или гальку. Мох может быть различных цветов, что позволит вам сделать пестрым покрытие сада. Мох следует высаживать так, чтобы он равномерно продолжал расти, иначе засохшие частички мха желтоватого или коричневатого цвета будут нарушать гармонию сооруженного вами покрытия сада.

Если вы сделали покрытие из мха, то на нем можно поставить металлические статуэтки Будды или других божеств. Сочетание цвета мха и металлического черно-коричневого оттенка статуи является истинно японским.

Тропинка или дорожка, проходящая через мох, может быть выполнена из крупных камней или гальки коричневатого цвета. Уложите эти камни широкой стороной вверх, чтобы были видны те линии, которые их украшают. Если же обустраиваемый вами сад очень маленького размера, через него следует пропустить песочный ручей.

В таком саду контрастом зеленому цвету может стать голубоватый водоем, который должен быть небольшого размера. Водоем может заменить небольшой фонтан или водопад, а возможно, через ваш сад пройдет самый настоящий ручей, на берегах которого разместятся самые разнообразные растения.

НОУ «Камский институт гуманитарных и инженерных технологий»

Факультет «Дизайн»

Кафедра Графического дизайна

Реферат

по дисциплине «История культуры и искусств»

на тему:

«Символика Японского сада.

Сады Дайтокудзи»

Вып.ст.гр.ДДГ-48

Бубина С.В.

Преп.Трофимова Е.Я.

Ижевск, 2008г.

Источники:

1. tags.nnm.ru

2. www.gsmservice.clan.su/forum/56-673-1

3. Т.П.Григорьева «Человек и мир в японской культуре». Сборник статей. «Наука», Москва, 1985г.

Сады Дайтокудзи

В Киото, древней японской столице, где до сих пор существуют около трех тысяч храмов, есть один удивительный комплекс, в котором сосредоточены прославленные японские сады, основанные еще в XVI--XVII вв. Двадцать четыре храма и несколько десятков садов расположены на небольшой территории вблизи киотоских холмов. Сады примыкают к деревянным монастырским постройкам (главному дому настоятеля, павильону для медитации, чайному домику и др.)- В разных своих частях сады неодинаковы, меняясь от поворота к повороту поистине нескончаемой чередой пространственных композиций, цветовых и фактурных сочетаний, тонко выраженных настроений.

Храмы монастырского комплекса Дайтокудзи, о которых идет речь, строились в разное время разными людьми и по разным поводам. Все они становились собственностью буддийских монахов, которые в своей суровой отрешенности от мирской суеты заботились о самом, с их точки зрения, главном -- об органичном вхождении в естественный процесс всей окружающей природной жизни и основанных на этом душевном спокойствии, стойкости в перенесении невзгод, честном выполнении долга.

Буддизм, который исповедовали монахи монастырей Дайтокудзи, был особого толка -- так называемый дзэн-буддизм, появившийся сначала в Китае в VI в.¹ и привившийся на японской почве в XII--XIV вв. К XVI в. японский дзэн-буддизм пережил уже свою собственную историю, в результате которой наиболее популярной, проникшей во все поры общественной и даже личной жизни японцев оказалась школа Риндзай (китайское название -- Линьцзи), именно она и покровительствовала созданию монастырей и садов Дайтокудзи.

Особенностью этой школы по сравнению со школой Сото была ориентация ее последователей на внезапность озарения (сатори), после которого человек, познав в себе природу Будды, становился неуязвимым для жизненных волнений. Не священные тексты и религиозные ритуалы занимали дзэнских монахов, а развитие интуиции, позволяющей находить выход из трудноразрешимых жизненных ситуаций. Творческое прозрение почиталось столь высоко, что по своей ценности превосходило всю логическую систему идей и установок дзэн-буддизма как религиозно-философского направления.

Между тем достижению состояния озарения была подчинена вся жизнь в монастырях. Каждодневный труд для обеспечения пропитанием себя и ближнего расценивался как первая ступень на пути удаления от суеты и соблазнов мира. Отрешенность от личных желаний ставила последователей дзэн-буддизма в положение проводников и защитников естественных жизненных законов. Чем дальше от какой-либо искусственной целенаправленности, тем ближе к достижению главной цели: внезапному выходу («озарению») из заколдованного круга ограниченной человеческой логики, слиянию с не выразимым ни в каких словах и понятиях началом всякой жизни -- абсолютом, высшей и универсальной истиной буддизма.

Для мгновенного нахождения выходов из неразрешимых ситуаций адепты школы Риндзай допускали даже физические воздействия на послушников (например, внезапный удар палкой по голове или по плечу), чтобы резко перевести их из одной плоскости ощущений в другую, менее всего вытекающую из предыдущей. Этому же способствовала и особая система вопросов и ответов (коан и мондо²), в которой абсурдность вопроса (что значит хлопок одной ладонью) предполагала не столько логичность ответа, сколько яркость, индивидуальность и полноту реакции всех душевных и физических сил спрашиваемого³. Роль наставника (обычно это был настоятель монастыря) была достаточно велика. Он мог преподать своему ученику хороший урок, когда в ответ на вопрос, зачем он разрубает на куски деревянное изваяние Будды, бросал эти куски в огонь. Разве тепло, которое деревянный Будда дает огню, согревая замерзших,-- не есть проявление доброй сущности Будды, заключенной в дереве?

В каждом монастырь (или храме) был свой настоятель, которому помогали несколько монахов-послушников, его учеников. По правилам дзэнской монашеской общины они должны были выращивать овощи, приносить дрова и воду, готовить еду, убирать помещения и ухаживать за садами. В отведенные часы они предавались чтению, размышлению, созерцанию, пытались достигнуть отрешенно-просветленного состояния, чтобы, обнаружив в себе природу Будды, слиться с миром, раствориться в последней невыразимой истине. При этом ритм, стиль и форма жизни у тех, кто только что пришел в монастырь, и у тех, кому удалось переступить порог просветленности, не различались, мир оставался единым и неделимым, менялось лишь ощущение себя в нем.

Буддийская секта дзэн, культивировавшая создание маленьких философских садов, была мощным ответвлением ортодоксального махаянского буддизма, который в Японии тоже имел свои храмы, и немалые. Особенностью дзэн по сравнению с другими буддийскими сектами (Сингон, Тэндай) было отсутствие сложных ритуалов, что делало дзэнскую общину широко доступной всем людям.

К наставлениям и советам дзэнских монахов прибегали люди разных сословий и профессий. Даже воины-самураи укрывались за стенами дзэнского монастыря, желая получить там не только полный отдых, но и мудрые советы в тактике ведения боя, которая тоже входила в сферу влияния дзэн-буддизма. Иначе говоря, монахом можно было стать на время, чтобы пополнить образование, уйти от официальных дел, построить новые жизненные планы, отдаться свободной стихии художественного творчества.

Допущение абсурдности и алогичности в качестве естественной нормы существующего мира породило, видимо, и такое положение, когда дзэн-буддизм, несмотря на свое отрицание жизненной суеты, оказывался лучшим наставником в достижении профессионального мастерства в самых различных занятиях человека. Особый психологический тренинг, исповедовавшийся адептами школы дзэн, был полезен и воинам, и актерам, и медикам, и художникам. Дзэнские монахи не только искали наикратчайшие пути к озарению, к слиянию с Буддой (абсолютной пустотой, высшим и нескончаемым блаженствам -- нирваной), но и разрабатывали теории о самом быстром и эффективном достижении цели в любом деле -- в борьбе и приготовлении чая, в рисовании и стихосложении, в танце и аранжировке сада или букета. К XVI в. популярность дзэн-буддизма достигла своего апогея, что очень способствовало созданию разветвленной сети храмов и садов Дайтокудзи.

Монастырский и садовый комплекс Дайтокудзи расположен в северо-западной части Киото. Один из ранних храмов-монастырей был основан монахом Дайто (другое имя -- Мётё) в 1324г. Скоро он стал одним из пяти крупнейших центров дзэн-буддизма. В XV в., правда, монастырь Дайтокудзи сильно пострадал от пожаров, но вновь был восстановлен монахом Иккю е XVI--XVII вв.

Комплекс Дайтокудзи состоит из главного монастыря (как бы административный центр, официально представляющий весь комплекс) и подчиненных ему двадцати трех монастырей поменьше, в каждом из которых есть свой настоятель, свои сады и храмы, свой статус (закрытый для посетителей монастырь или функционирующий в отдельных своих частях в качестве сада-музея, «чайного» сада, исторического памятника и пр.). Сады примыкают к отдельным храмам (поэтому в статье даются наименование храмов, а не монастырей, большей частью одноименных с ними).

В настоящее время Дайтокудзи не только один из центров разветвленной школы Риндзай, но и большой музей для туристов, и место отдыха для жителей Киото. За небольшую плату можно войти в любой открытый для посещения храм, купить путеводитель, открытки и даже иногда мелкие сувениры -- производство храма-монастыря.

Оставив обувь у входа (или сменив ее на музейную), вы вступаете на отполированные темные доски пола веранды, проходите во внутренние помещения, устланные нежнейшими на ощупь, шелковистыми соломенными татами, ищете безлюдное место, где вы могли бы предаться созерцанию сада, рассматриванию живописи на внутренних стенах храма или просто само-углубленному размышлению о собственном бытии, так странно распадающемся на разрозненные части за внешними стенами сада и как будто срастающемся в тишине уединенного павильона под воздействием тонких и гармоничных ритмов окружающего вас пространства.

Если вы знакомы с каким-нибудь монахом (а еще лучше -- главным настоятелем храма), вы можете рассчитывать на его внимание, беседу, легкое угощение. Вам принесут низкий лаковый столик-поднос или просто постелют плоские подушечки под колени и салфетки под чашки прямо на татами, и вы сможете не спеша наслаждаться видом взбитого, пенистого зеленого чая на дне изысканной керамической чаши-пиалы, прежде: чем в три глотка выпить приятно горьковатый густой чай.

Если вы внимательно прислушаетесь к тишине, то скоро она покажется вам тихо звучащей: где-то вдали «разговаривает» маленький водопад, ветер шуршит в кронах бамбука, шмели гудят на нескольких цветущих кустах у солнечно-белой стены„ недалеко за углом храма под граблями работающего монаха как будто журчит, перекатываясь, мелкая и крупная галька (или гравий) «сухого» сада. Доминантой «музыкальной» тишины будет звонкая нота бамбукового водостока, который, наполнившись водой, опрокидывается в большую каменную чашу и: ударяется о поперечную бамбуковую перекладину. Удар короткий, звучание его чисто: оно долго живет в душе, которая вновь и вновь наполняется тишиной и ждет этого нежного и каждый раз внезапного ритмического толчка самой природы, самого мироздания.

Хорошо, если вы пришли в сад не с экскурсией и не в выходной день, а в непогожие пасмурные будни поздней осени, когда влажная тишина особенно гулка и значительна. (Именно) в это время года автору статьи довелось провести многие часы и дни в созерцании различных киотоских садов.) Вы сможете тогда наслаждаться полным одиночеством и беспрепятственным слиянием с как бы приближенной к вам, искусно организованной природой. Часы, проведенные на открытой галерее или в глубине павильона на татами перед раздвинутыми стенами-седзи с видом на тот или иной уголок сада, покажутся вам мгновением, но мгновением, принесшим вам полное обновление и глубокий душевный отдых. И так же как вы выбираете программу музыкального концерта соответственно вашему настроению, так и в Дайтокудзи вы можете выбрать сад, наиболее созвучный вашему душевному состоянию в данный момент. А погода, освещение, время дня и года будут исполнителями, которые сообщат теме особую интерпретацию.

Среди двух десятков садов Дайтокудзи есть более старые (XVI--XVII вв.) и более новые (XVIII--XIX вв.). Все они, конечно, пересоздавались много раз и сохранили лишь план и идею в первоначальном виде. Есть и таки<е сады (особенно это относится к садам около чайного домика), в которых древняя символика и жанровый канон как бы скрыты за естественностью расположения деревьев, кустов, камней и цветов -- они вполне созвучны современному пониманию сада как места отдыха, прогулки, уютного созерцания (хотя на самом деле там имеется лишь одна дорожка, ведущая к стоящему в глубине чайному павильону). Большинство садов Дайтокудзи неотделимы от того исторического периода, когда они были созданы, и имеют свои жанровые и конструктивные каноны. Их надо знать, чтобы восприятие сада было правильным и глубоким.

Лучше всего начать с посещения «чайных» садов. В Дайтокудзи их довольно много -- почти при каждом храме. Чайные церемонии входили в сферу деятельности адептов дзэн-буддизма, и им придавалось большое значение. «В культе чая,-- пишет советский исследователь Н. С. Николаева,-- можно 1видеть форму манифестации дзэн как философии жизни и этической системы, выражавшей себя не абстрактно-понятийно, а эмоционально, в конкретном жизнеподобии ситуации церемонии, эстетической организации ее, а также собственно в произведениях искусства, привлекавшихся для нее».

В одном из старейших монастырей Дайтокудзи, Дайеэн-ин, известном своими «сухими», а не «чайными» садами, сохранился павильон, где один из родоначальников чайной церемонии, Сэн-но Рикю (1521--1591 гг.), принимал правителя Тоётоми Хидэёси.

Лучшие «чайные» сады Дайтокудзи находятся на территории храмов Кохо-ан, Кото-ин, Синдзю-ан, Гёкурин-ин, Сангэн-ин, Юбай-ин, Сюон-ан. Когда-то они создавались авторитетными мастерами, имена которых помнят до сих пор, так же как и приемы аранжировки сада, и их пространственного построения. Даже пожары, столь частые в беспокойное время междоусобных войн, не уничтожили облик старых построек и садов, которые неизменно восстанавливались в прежнем виде.

Так, храм Кохо-ан сгорел до основания в 1793г. Главный настоятель монастыря Дайтокудзи по имени Канкай, живший в то время, сразу же восстановил его таким, каким он был задуман Кобори Энсю в 1643г.⁴ Чайный павильон под названием Босэн⁵ был заново выстроен по рисунку на свитке, сохранившемся после пожара. И теперь путь к этому павильону проходит через сад, спланированный еще Кобори Энсю. Этот сад считается одним из самых элегантных. Простота (ваби), утонченность и намек на скрытый смысл (саби) ⁶ сочетаются в нем с теплым вниманием к человеку, пришедшему вкусить сладость тишины и целомудренное удовольствие от молчаливого общения с прекрасным.

Солнечные мшисто-песчаные лужайки сада переходят в затененные маленькие рощицы и округлые холмики подстриженных кустов, а разбросанные в траве и гальке светлые камни разной величины как бы приглашают пройти по ним мимо выдолбленных из камня фонарей и чанов с водой для омовения рук⁷ и дойти до маленького, удаленного в глубину сада чайного домика. Один из участков сада напоминают форму озера Бива, на берегу которого раскинулся Киото и где родился сам автор Кохо-ан Кобори Энсю⁸.

Замысел храма Кото-ин (основан в 1601 г.) принадлежит другому известному дзэнскому мастеру, Хосокава Саноаю (Хосокава Тадаоки), который прославился не только умением особенно изысканно, с большим вкусом проводить чайные церемонии, но и своими литературными произведениями, а также мастерством ведения боя на полях сражений. Сансай был одним из семи близких учеников Сэн-но Рикю и учеником Сэйгана -- семнадцатого главного настоятеля Дайтокудзи. Выстроенный им храм был посвящен памяти отца, тоже известного дзэнского мастера и крупного военачальника, а настоятелем был сделан дядя Сансая -- монах Гекухо Сёсо. Как и Кобори Энсю, Сансай завещал похоронить себя на территории своего любимого храма.

Прах его покоится за низкой оградой под высоким каменным фонарем, который называется «уникальная вещь» (тэнка-ити). Фонарь, по легенде, достался Сансаю в наследство от учителя Сэн-но Рикю, и он с ним не расставался даже в своих военных походах.

В храме Кото-ин особенно много интимных затененных уголков и каменных дорожек, теряющихся в густых круглых кронах подстриженных кустов разной величины. За кустами и за высокой «живой» изгородью с разросшейся сосной почти совсем спрятан небольшой павильон для занятий (соин).

Можно сказать, что в саду Кото-ин господствует влажная тень, придающая зелени изумрудный оттенок, а светлым камням -- голубоватую и розоватую полупрозрачность Вероятно пусто и мрачно кажется в таком саду зимой, когда идут холодные дожди и воздух стынет, пронизывая все живое. Но как зато отрадно забраться в густоту зеленой тени жарким летним киотоским днем... Не обязательно ждать назначенного часа чайной церемонии, можно просто погулять, мысленно переживая путь приглашенного гостя: от калитки «чайного» сада, сквозь кустарник и деревья по гладко-плоским камням, то большим, то маленьким, кружащим вас по крохотному садику так, что он вам кажется «длинным» и «долгим», вы подходите к круглому каменному чану с прозрачной водой и стоящему рядом с ним старинному, искусно выдолбленному из камня фонарю. Каменный чан с простой старинной гравировкой на стенах привезен из корейского дворца еще до строительства самого храма. Осознаваемая глубина времени вас холодит, как чистая, только что нацеженная из источника вода; контраст времен (сиюминутности и старины) легко «видится»: на заросшем мхами древнем каменном сосуде лежат две перекладины и маленький легкий ковш из свежего бамбука. Чтобы было удобнее нагнуться над чаном, омыть руки и рот водой, набранной в ковшик, последний камень дорожки перед чаном сделан большим и плоским. Слева от него еще один камень повыше, на который вы можете поставить переносной фонарик, если приглашены на поздний час, а справа -- довольно высокий камень, где зимой обычно стоит сосуд с подогретой для вас водой.

Хорошо в этом месте постоять и оглядеться вокруг, а потом не спеша пройти под простой соломенный навес для собирающихся гостей. Сейчас, когда вы гуляете, никого нет. Вы делаете еще один - два поворота и тогда замечаете в стене полускрытого деревьями чайного дома квадратную или полукруглую дощатую дверцу⁹, расположенную на высоте чуть меньше метра. Гладкие плоские камни, как живые, лежат перед этим входом. Вы не сразу замечаете, что камни разной высоты, и самый большой -- перед дверцей. Вы вспоминаете, что в то суровое время, когда строилось большинство чайных домов Дайтокудзи, самураи, посещавшие эти дома, «входили» в маленькие дверцы на коленях, оставляя обувь и оружие у входа. Последний, самый высокий камень неожиданным звоном мог разоблачить излишне предусмотрительного воина, если тот прикрывал полой одежды не снятый меч¹⁰ (в чайный дом не разрешалось приносить оружие).

Маленький уголок земли, отведенный под «чайный» сад, оказывается целым миром, где вы успеваете пережить разные эмоции, подсказанные вам причудливыми поворотами дорожки. Несколько шажков по маленьким камням -- и остановка, замедление движения на широкой площадке камня побольше. Вы ищете взглядом, как удобнее повернуться, чтобы вступить на следующий, будто убегающий от вас камень,-- и в это время перед вашими глазами скользит, мерцая и изменяясь, солнечный свет, пронизывающий густоту зелени или манящий вдали светлой полянкой. Запах цветущих кустов и деревьев делает собравшийся в темных углах воздух тягуче медовым. Голоса птиц, кажется, доносятся откуда-то извне -- с верхушек деревьев или открытых солнцу мест.

Момент созерцания, как подготовка к молчаливо-сосредоточенной церемонии чаепития, присутствует в «чайном» саду. Вся динамика сада, вся его архитектоника, определяемая единственной дорожкой, построены на замедлениях и остановках, на «притаенности», полускрытости. К чайному домику не полагается идти прямо, его надо обнаружить в конце пути. Он никогда не стоит в центре композиции, но как бы присутствует в самом духе сада, во всех его потаенных уголках. Невидимое присутствие сокровенного превращает медленное прохождение по саду в созерцание сада.

Как и в храме Кохо-ан, в храме Кото-ин есть и второе помещение для чайной церемонии (в главном храмовом павильоне), где обычно располагается сам настоятель храма. Это помещение менее интимно, больше приспособлено для непосредственного созерцания, открывающегося через раздвинутые седзи сада. И хотя в некоторых храмах главный павильон сообщается выложенной камнями дорожкой с отдельно стоящим в саду чайным домиком, в целом чайная церемония в главном павильоне предполагает прямое созерцание сада, которое не предваряет, а как бы входит в процесс чаепития, давая темы для бесед.

Сады, открывающиеся взору с деревянных подмостков галереи, просматриваются целиком, насквозь, даже если они засажены деревьями, как, например, сад перед главным павильоном Кото-ин. Их пространство постигается не временем, необходимым для их прохождения, а зрительно, «картинно». И хотя вдоль галереи можно передвигаться, все время, меняя точки зрения, пространство сада будет попутно перестраиваться, не теряя своей цельной, единой построенности -- нередко искусственно-условной, символически-значительной.

Сад перед галереей главного павильона храма Кото-ин засажен небольшими японскими кленами, широко отстоящими друг от друга внизу и почти смыкающимися слоистыми, ярусо-образными кронами наверху. Он кажется очень естественным, удобным для прогулок. Но полное отсутствие дорожек, нетронутая фактура сплошного зеленого, местами желтоватого и сероватого зеленого мха и странная пустота, разлитая между деревьями, напоминают нам об условности открывающегося пейзажа. Пространство его предназначено не для людей, а для света, для солнечных лучей, которые как будто скатываются сверху вниз с яруса на ярус кленовой листвы, пронизывая вдоль и поперек, веселыми зайчиками прыгают по зеленой мшистой поверхности земли. В осенние ясные дни октября, когда мелкие узорчатые листья японского клена становятся желтыми и карминно-красными, в саду Кото-ин начинается настоящий фейерверк цветного света.

Оттого что большая часть японских дзэнских садов не предназначена для хождения по ним, они кажутся пустынными, даже когда это маленькие лужайки, поросшие травой и мхами, окруженные камнями, подстриженными и неподстриженными зелеными и цветущими кустами. Пустынность навевает мысли о пустоте, делает реальное время быстротечным, почти несуществующим, каким-то грустно-незначительным в вечной и безвозвратной череде человеческих желаний и разочарований.

Созерцание японского сада приносит грусть и снимает тяжесть, развеивает клубок мучительных земных переживаний, рассеивая их в странной пустынности маленького замкнутого пространства (все дзэнские сады очень небольшие и ограничены с внешней стороны или сплошной побеленной стеной, или «живой» изгородью).

Деревянные, гладко отполированные темные подмостки галереи, окружающей храм, как и раздвижные стены внутренних помещений, хорошо приспособлены для созерцания окружающих садов. Вы можете сесть на самый край подмостков и полностью забыться, отдавшись вслушиванию и вглядыванию в открывающуюся перед вами панораму. Можете ограничиться сидением на тонкой подушечке или на шелковистом соломенном, полу во внутреннем помещении, разделив свое «публичное одиночество» с одним или несколькими самыми близкими людьми, с которыми можно разговаривать редко и скупо. Не помешает и чашка чая (не взбитого, как на чайной церемонии, а простого зеленого). Уместно может быть и звучание тринадцатиструнного кото.

Старинные японские мелодии, исполняемые на этом инструменте, удивительно гармонируют с разрёженным пространством дзэнского мира -- пустой ли комнаты чайного дома или храмового павильона, с немногословной, кратко звучащей поэзией, монохромной лаконичной живописью, недосказанной, как бы оборванной и «снятой» философией. В звуках японской цитры чувствуется человеческая энергия -- сила пальцев, отпускающих натянутые струны¹¹,-- которая разрывается на отдельные бегущие звуки и растворяется в поглощающем ее пустом пространстве. Ритмические интервалы в последовательности и высоте звуков -- это та гармония асимметрии, которая организует всю художественную структуру искусства дзэн.

Характер созерцания, которому вы предаетесь в дзэнском храме, зависит от содержания наблюдаемой вами садовой композиции. Это может быть простая рощица вроде кленового сада в Кото-ин, где, кроме странной пустоты, нет ничего условного и символического, но может быть и так называемый сухой ландшафт (карэ сансуй), в котором с помощью камней разной величины и формы, гальки и песка создается условная картина мира. Изображаемые горы, реки и моря, острова, животные и птицы символизируют еще и человеческие страсти, и законы изменения земных судеб. Пример тому -- самый знаменитый сад дзэнского комплекса Дайтокудзи -- Дайсэн-ин.

Храм Дайсэн-ин был построен в 1509 г. на деньги крупного феодала из Оми -- Рокаку Масаёри и был отдан монаху Когаку Соко (или Когаку Дззндзи), происходившему из семьи Масаёри. Впоследствии Когаку стал семьдесят пятым настоятелем всего монастырского комплекса Дайтокудзи и получил имя Когэцу.

С именем первого настоятеля храма связывают и авторство «сухого» сада Дайсэн-ин, хотя в стиле этого сада чувствуется рука Соами -- живописца, поэта, общепризнанного арбитра художественного вкуса начала периода Муромати. Живописные монохромные пейзажи, написанные Соами на раздвигающихся седзи центральной комнаты главного павильона, действительно пропитаны тем же духом суровости и значительности, который господствует и в «каменном» пейзаже «сухого» сада.

Сад «карэ сансуй» огибает северо-восточный угол главного павильона. Он начинается почти посредине северной галереи павильона, переходит на восточную сторону, где разделяется белой стеной с окном на две неравные части, и доходит до юго-восточного угла павильона. Общая площадь его не превышает 120 квадратных метров. С внешней стороны сад огражден белой оштукатуренной стеной с черепичной двускатной крышей.

Белизна стены чуть тронута серовато - желтыми разводами сырости (особенно около земли и у крыши), что придает сходство фактуры поверхности стены с пожелтевшей бумагой старого свитка.

Композиционный центр сада Дайсэн-ин расположен в северо-восточном углу, как раз напротив угла знаменитой комнаты с токонома ¹², где Сэн-но Рикю проводил чайную церемонию с Тоётоми Хидэёси.

Хотя «сухой» сад Дайсэн-ин считается монохромным (наподобие живописи), выполненным только в камне и гальке, центральная часть его изобилует зеленью. Главная гора, называю-щаяся Хораи (самая высокая точка «архитектуры» сада), «изображена» не скалой, а густыми, округло подстриженными, цветущими купами камелии. На ее фоне подымаются высокие и низкие скалы и камни. С нее же, предполагается, стекает и «сухой» водопад -- каскад гальки, по камням уступами сползающий в одной из расщелин между вертикально стоящими скалами. «Поток» гальки, которой засыпаны уступы камней в расщелине, переходит под мост (плоский лежащий камень, перекинутый между другими камнями) и «вливается» в общий поток «реки», которая сконструирована с помощью мелкой, волнами разграфленной светлой гальки.

Так начинается классический дальневосточный пейзаж «горы-воды», который в дзэнской интерпретации получает усиленную философскую образно-символическую трактовку.

Изображенный мировой пейзаж «сухого» сада впечатляет грандиозностью вздымающихся больших и малых гор, мощью потоков, гармонией большого и малого, сурового и нежного, темного и светлого. Монументальность пейзажа, расположенного на узкой полоске рёального пространства, создается не абсолютными размерами скал и камней (они, естественно, невелики), а воображаемой дистанцией между зрителем и садом-изображением. Видимо, такое созерцательное восприятие сада как изображения и позволяет сравнивать «сухой» сад Дайсэн-ин с живописным свитком, о чем можно прочитать в японских книгах и путеводителях по саду.

Однако в изображенных скалах и водах «сухого» сада заключен еще и другой, аллегорический смысл. Почти каждая композиция из камней и гальки -- это знакомое напоминание о том или ином образе буддийского учения или, иначе говоря, отсылка к религиозной притче о жизни человека. Средневековому зрителю, воспитанному на таких притчах, естественно было знать, что группа плоских камней слева от центральной горы Хораи -- это изображение большой морской черепахи, древнего символа подводно-подземного мира, основы «поднебесной», буддийского символа добра и самопожертвования. Справа от Хораи другая группа камней с двумя подымающимися конусами напоминает часто встречающееся схематичное изображение летящего журавля. Если черепаха -- символ глубины и доброты человеческого сердца, то журавль -- это высоко парящий независимый дух человека. Недаром оба они находятся по левую и по правую сторону от центральной горы, напоминая о двух соединяющихся началах космического и человеческого мира.