Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Департамент истории и теории литературы

Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА

по направлению подготовки 45.03.01 «Филология»

образовательная программа «Филология»

ХРАМ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ: КУЛЬТУРНАЯ ИСТОРИЯ ЗДАНИЯ И ФОРМИРОВАНИЕ ГОРОДСКОГО ПРОСТРАНСТВА XIX ВЕКА

Чеканова Яна Андреевна

Москва 2020

Аннотация

Храм Христа Спасителя - один из самых значимых архитектурных проектов XIX века. Места, связанные со строительствами двух проектов храма, Витберга и Тона, были отмечены в путеводителях и записках путешественников. Объяснение такому вниманию этим местам в контексте городского пространства и дальнейшего возникновения на них Храма Христа Спасителя и будет посвящена настоящая работа. Целью дипломной работы является установление степени влияния строительства храма на архитектурный и символический план Москвы.

Введение

Строительство Храма Христа Спасителя в Москве, пожалуй, одно из самых грандиозных в истории российской архитектуры. Храм строился на протяжении практически всего XIX века, с 1817 года по 1883 год, когда состоялось освящение кафедрального собора. За это время Храм Христа Спасителя сменил не только несколько проектов и архитекторов, но местоположений. Так, первым местом строительства были Воробьевы горы, а архитектором был назначен Карл Витберг. После смерти Александра I, который и утвердил высочайшим манифестом 1812 года строительство Храма, Николай I распустил строительную комиссию Витберга и назначил нового архитектора, К.А. Тона, и новое место - Чертолье.

Повышенный интерес исследователей к культурной истории храма объясняется тем, что такое величественное по форме здание соединило в себе священную историю и историю Российской империи. Тем не менее, та преобразующая роль, которую сыграло строительство храма внутри городского пространства Москвы, зачастую не рассматривалась в работах исследователей. Несмотря на это, из статей и монографий, посвященных Храму Христа Спасителя, можно извлечь подробную интерпретацию самой архитектурной формы и вписать её в контекст городского пространства.

Первая глава настоящего исследования посвящена обзору царствования Александра I, в котором мы особое внимание уделим эпизодам, связанным со строительством Храма Христа Спасителя. Затем, в главе будет проанализированы все предполагавшиеся места расположения храма внутри Москвы и за ней. Кроме того, все местоположения будут соотнесены с мистическими увлечениями как императора, так и архитектора.

В следующей главе мы, как и в случае первой главы, делаем обзор царствования Николая I, акцентируя внимание на том, как его политические идеи воплощались в культуре, в частности, архитектуре. Поскольку Храм по проекту Тона располагался на том же месте, где стоит современный Храм, то анализу этого проекта мы уделили больше внимания. Основная часть главы посвящена тому, как корреспондируют изображенные сюжеты на фасадах Храма Христа Спасителя по проекту Тона с другими постройками, в частности с Кремлевским ансамблем, с монастырями и памятниками, внутри Москвы.

Таким образом, задачей нашего исследования является анализ корреляции символики архитектурной формы Храма Христа Спасителя с культурной семантикой городского пространства Москвы. Более того, нас будет интересовать отражение политических идей Александра I и Николая I в архитектурной форме Храма, которая, по большей части, заключается в расположении Храма в контексте города. В работе будет подробно проанализировано то, каким образом Храм Христа Спасителя соотносится с другими московскими зданиями и то, как он изменял городской ландшафт.

Обзор литературы

Именно анализ семантики политического и культурного текста в архитектуре является методом, который будет использован в этой работе. Основы такого метода были позаимствованы из работ Александра Мартина «Просвещённый метрополис. Созидание имперской Москвы, 1762-1855» и Пьера Витторио Аурели «Возможность абсолютной архитектуры». В своей последней книге Пьер Аурели последовательно доказывает, что на абсолютную архитектуру можно и нужно смотреть сквозь призму геополитического. На примере архитектурной деятельности Андреа Палладио в пределах Виченцы автор книги утверждает, что «город - это пространство разнонаправленных маршрутов, которые можно фиксировать и изменять при помощи точечных архитектурных интервенций» Аурели Пьер. Возможности абсолютной архитектуры. М.: Srtelka Press, 2014. С. 83. . Перечисляя некоторые исследования построек Палладио внутри и в окрестностях Виченцы (работы Колина Роу и Рудольфа Виттковера), Аурели отмечает, что они игнорировали среду, в которую помещал Аурели свои работы. По мнению же самого исследователя, в работе Виттковера упущен один из основных элементов вилл Палладио - barchesse (хозяйственная пристройка на территории виллы) Там же. С. 78.. Примечательно, что Аурели видит в пристройках характер экономический и социальный: они служили для хранения и придавали виллам сельский дух. Именно это отличало их от городских дворцов Виченцы. Аурели не интерпретирует архитектурные композиции Палладио в чистом виде, а рассматривает виллу «как часть масштабного скрытого проекта» и переосмысливает его работы «как проект «антиидеального» города» Там же. С. 79. . Палладио стремился сделать Виченцу примерным имперским городом, используя «объединяющий архитектурный язык классицизма для создания ощущения гармонии и общественного спокойствия» Там же. С. 84.. Более того, строгая грамматика классицизма Палладио противопоставляется иррациональному характеру средневекового города. Так, одна из первых работ Палладио как самостоятельного архитектора является перестройка палаццо делла Раджоне (ратуша), переименованной потом им же в Базилику. Первым делом, была исправлена нерегулярная структура здания за счёт распределения длин перемычек между арками и ордеров. Мы не будем рассматривать архитектурный язык Палладио, потому что нас волнует, в первую очередь, способ, которым архитектор вписывает здания в городской контекст («Палладио вложил классицизм в сердце общественного пространства города, провозгласив его главным и универсальным архитектурным языком чаемого гражданского общества» Там же. С. 85.). Как известно, многие из проектов Палладио не были закончены по экономическим причинам. Это заставило архитектора собрать все свои проекты в «Четыре книги об архитектуре» и дополнить их теоретическим комментарием. Применительно к проектам Храма Христа Спасителя такой опыт анализа может являться образцом, поскольку первый проект Витберга не был реализован и существует лишь на бумаге. Кроме того, метод, который Аурели применяет к зданиям Палладио, стремится раскрыть отношения между средой и архитектурной формой: «диахронически сопоставить план древнего Рима с расположением построек Палладио» Там же. С. 88.. Такой метод сопоставления координатной карты города и расположения на ней построек может быть применён и в отношении Москвы и двух проектов Храма Христа Спасителя. Аурели, анализируя палаццо Кьерикати, обращает внимание на фасады здания, как и Кириченко при анализе фасадов Храма Христа Спасителя, однако делает акцент не на изображенных мотивах, а на том, как тот или иной фасад вписывается в окружающий городской контекст. По мнению автора, все архитектурные работы Палладио объединены тем, что «окружающая здания территория - это не пассивная местность, ожидающая активации при помощи формы, а особое пространство, складывающееся из природных и искусственных элементов» Там же. С. 97.. На примере ещё одного значимого архитектурного проекта Палладио - моста Риальто (1556) - Аурели демонстрирует сильную привязанность проектов Палладио к контексту, чем архитектор игнорировал важнейшую тему XV-XVI веков тему «идеального города», которая развивалась Томасом Мором в «Утопии» и Томмазо Кампанеллой в «Городе Солнца», а ещё раньше - Платоном в «Государстве». Так, идея «идеального города» включала в себя теории и практики создания городов по универсальным рациональным законам, позволяющие возводить города, где угодно, и игнорирующие контекст строительства. Как отмечает Аурели, эта концепция не была реализована в полной мере, однако сильно ограничивала творивших в то время архитекторов, чьи работы должны были передавать ощущение образцового города формальной и пространственной композицией. Таким образом, в книге Аурели кристаллизируется идея абсолютной архитектурной формы, которая есть не просто физический объект города, а живой идеей конкретного города.

В монографии Александра Мартина «Просвещённый метрополис: Созидание имперской Москвы, 1762-1855» одна из глав посвящена репрезентации Москвы в годы правления Николая I. Автор утверждает, что при Николае I были сильны не столько изменения в социальной сфере, сколько в сфере проблем городского устройства Мартин Александр. Просвещенный метрополис: Созидание имперской Москвы, 1762-1855 / пер. с англ. Н. Эдельмана. М.: Новое литературное обозрение, 2015. С. 348.. По мнению исследователя, «для Москвы имперского проекта социального проекта правление Николая I стало эпохой как самодовольства, так и тревожности» Там же. С. 347.. Причиной первому, по Мартину, послужил сложившийся образ Москвы как бастиона спокойствия для Европы, которая потеряла свои якоря. Тем не менее, в Москве были и свои проблемы, например, кризис «затянувшегося конца XVIII века» (Мартин ссылается на историка Александра Куприянова). Согласно этой концепции, городское развитие Москвы затруднялось тем, что многие жители города оставались обитателями сел и деревень, а городское управление находилось в руках чиновников и должностных лиц, которые выбирались сословиями купцов, мещан и цеховых Там же. С. 347.. Так, Мартин предоставляет читателю к двум типам мнений, которые сложились в русском обществе, а также среди иностранных туристов Москвы периода царствования Николая I. Согласно первому мнению, Москва была лишена «убожества и порчи нравов» Там же. С. 364. и являлась «городом гармонии и здоровых ценностей» Там же. С. 364. . Согласно другому мнению, представленное в лице статистика В.П. Андроссова, который считал, что в Москве многое заслуживает критики, например, высокий уровень смертности, алкоголизм, низкая продолжительность жизни, а также безразличие к вопросам безопасности, приводившее к фатальным несчастным случаям Там же. С. 364.. Эти идеи в равных долях культивировались в физиологических очерках и других сочинениях М.Н. Загоскина и князя В.В. Львова, а также других литераторов, на которые и ссылается Мартин в своей книге. Мартин рассматривает городское пространство Москвы как идеологически нагруженное: общественные пространства (театры, магазины, рестораны) воспитывали горожанина. Более того, по мнению Мартина, Москва «проникалась ощущением своего богатого прошлого» Там же. С. 395.. Таким образом, перестройка Москвы в просвещённый метрополис - это имперский проект, начатый Екатериной II и растянувшийся на несколько поколений правителей семьи Романовых. В рамках этого проекта было построено много значимых зданий и сооружений, в том числе и Храм Христа Спасителя, который, безусловно, нужно рассматривать как идеологически нагруженное, применяя к нему аналитический подход Мартина.

Первое подробнейшее описание Храма Христа Спасителя принадлежит М.С. Мостовскому, который на момент выхода «Истории Храма Христа Спасителя в Москве» занимал должность правителя канцелярии московского генерал-губернатора. Мостовский характеризует проект К.А. Тона как напоминающий «русские храмы, построенные по образцу Греческих - Византийских, но отличается от византийского стиля большею правильностью рисунка, легкостью и красотою форм» Мостовский М.С. История Храма Христа Спасителя в Москве. М.: Типография М.Н. Лаврова, 1884. С. 6. . Первая глава этого описания содержит количественные данные, которые позволяют сравнить проект Тона с современным храмом: площадь территории, высота, количество окон и росписей (примечательно, что площадь храма по проекту Тона равна 3200 , а современный храм занимает 8000 ). В главе «Устройство фундамента» интересной представляется фраза: «место для сооружения Храма избрано лично Государем Императором Николаем I, вблизи священного Кремля, на левом берегу реки Москвы, где находился Алексеевский женский монастырь. Более удачного пункта избрать было невозможно: хотя берег для предположенного сооружения ниже того, на котором находится Кремль, но все-таки он настолько еще высок, что вполне выказывает величие Храма, который, гармонируя с видом Кремля, не подавляет его, однако, громадностью своих размеров» Там же. С. 9.. Мостовский невольно, но подчёркивает, что место нового храма было выбрано лично императором, в то время как храм по проекту Витберга был выбран самим архитектором. Более того, Мостовский даёт подробное описание местоположения нового храма, подчеркивая его привязанность к ансамблю Кремля, но не подавление его. Активное участие Николая I в строительстве храма подчеркивается Мостовским во многих местах описания, например, даже при выборе материала для строительства горельефов. Автор объясняет также мотивы изображений на горельефах: «Так как Храм Христа Спасителя, согласно воле Царя-Завещателя, должен быть памятником религиозным, благодарственным, ясно свидетельствующим о божественном заступлении за Русский народ в Отечественную войну 1812 г. и вместе с тем - памятником историческим, на котором неизгладимыми чертами изображены деяния наших предков, то на всех четырех стенах Храма помещены священно-исторические изображения, напоминающие или имеющие тождество с событиями войны 1812 г» Там же. С. 26.. Как указывает Мостовский, работы по облагораживанию территории, прилегающей к Храму Христа Спасителя, начались лишь в 1875 году. На них изначально была запрошена немыслимая для бюджета Москвы сумма в 1 600 000 рублей, но городская дума предложила проект по благоустройству территории, который был бы не дороже 380 000 рублей. Император послал в Москву своего доверенного, генерала Мельникова, который должен был оценить стоимость работ по благоустройству. Предложенные Мельниковым изменения (уменьшение территории с запада и востока, переделка набережной в сквер) были в итоге оценены в 1 318 280 рублей. Кроме описания экстерьера и интерьера храма, Мостовский включает в монографию очевидно идеологически нагруженную главу «Храм как исторический памятник». В этой главе исторически обосновывается выбор города для строительства храма: автор цитирует речи Александра I при вступлении французской армии на территорию Российской империи, более того, он повествует и о вкладе Москвы в победу над армией Наполеона: Поделенная на 3 округа Россия собирала народное ополчение, первый округ, куда вошли Московская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Рязанская, Тульская и Смоленская губернии, собрал 121 537 ратников, из который 25 834 доставила Московская губерния. Мостовский говорит об этом так: «Одним словом нельзя быть не тронутым до слез, видя дух оживляющий всех, усердие и готовность каждого содействовать общей пользе» Там же. С. 166.. Мостовский приводит также два манифеста, которые подчеркивают особый вклад Москвы в победу над Францией: «Благородному дворянству Московской губернии» и «Первопрестольной столице Москве». Поскольку «История Храма Христа Спасителя в Москве» -книга для народного чтения, она содержит подробнейшее описание освящения храма и короткую биографическую справку об архитекторе. Вероятно, это было необходимо в просветительских целях книг для народа.

Историк архитектуры Е.И. Кириченко в монографии «Храм Христа Спасителя в Москве: история проектирования и создания собора. Страницы жизни и гибели, 1831-1931» (1992) рассматривает всю историю храма: от конкурсных проектов при Александре I до итогового варианта, который начали возводить при Николае I, а закончили только при Александре III. Исследование Кириченко отличается последовательностью и подробностью, что позволяет сравнить сюжеты, связанные с двумя главными проектами: Витберга и Тона.

Как и во всех работах, посвященных истории Храма Христа Спасителя Прим.: Безусловно, научных работ, посвященных отдельным мотивам в культурной истории Храма Христа Спасителя больше: Сергеев П.В. «Исследование метрики построения Храма Христа Спасителя и его исторических предшественников»; Колесова И.С. Идея соборности и проблемы возрождения русского православного искусства; а также монография Akinsha Konstantin, Kozlov Grigorij, Hochfield Sylvia. The Holy Place., Кириченко отмечает, что главной его особенностью было то, что он возводился как памятник войне 1812 года. В монографии отмечены общие для всех конкурсных проектов источники: Собор святого Петра в Риме («Для русских зодчих собор святого Петра отождествлялся с идеей государственной мощи» Кириченко Е.И. Храм Христа Спасителя в Москве: История проектирования и создания собора. Страницы жизни и гибели, 1813-1931. М.: Планета, 1992. С. 19. ); Пантеон в Риме («В Новое время это слово [пантеон] приобрело новый смысл - усыпальницы великих людей нации» Там же. С. 19. ); по мнению Кириченко, третий источник нельзя обозначить конкретно - это скорее общая схема эволюции стиля классицизма с его поздней ампирной фазой: архитекторы, которые приняли участие в конкурсе на строительство храма, имели общее направление в творчестве, которое заключалось в отказе от архитектурного наследия Древнего Рима и приближении к образцам Древней Греции (по этой причине, таких архитекторов называли эллинистами; исследовательница отмечает, что такая тенденция заметна лишь в стиле создания храма и едва ли несет в себе какую-то идеологическую нагрузку). Также, автор на примере новаторского проекта архитектора А. Воронихина, который не был принят императором, утверждает, что событие такого масштаба, как победа над Наполеоном, должно было обозначиться в культурной памяти монументом в более классическом и ордерном стиле Там же. С. 19-20. .

Проект Витберга, по мнению Кириченко, не существовал бы, если бы Витберг не попал бы в окружение Беседы любителей русского слова, где и созрела идея храма-памятника. Кириченко отмечает, что архитектурный замысел Витберга стал чуть ли не первым в России проектом не просто храма, а памятника и национального музея. Более того, в работе приводятся «главнейшие мысли» о создании храма самого архитектора Витберга, которые сводятся к трём основным пунктам: «1-е, чтобы он колоссальностью соответствовал величию России; 2-е, чтобы свободно от рабского подражания имел в характере нечто самобытное, стиль строгой оригинальной архитектуры; 3-е, чтобы все части храма составляли не произвольные только формы архитектурной потребности, не мертвую массу камней, но выражали бы духовную идею живого храма…» Там же. С. 29. . Автор работы подробно останавливается на символике внутреннего убранства храма Витберга, однако лишь единожды упоминает, что изначальное положение храма было на берегу Москвы-реки, на Воробьёвых горах. Тем не менее, для восприятия символики Храма Христа Спасителя важно понять несколько основополагающих идей Витберга, которые поясняет в монографии Кириченко. Во-первых, это новаторство архитектора в смысловой нагрузке проекта: «Символика храма Христа освобождается от типичной для русского классицизма апологии государства. Замысел Витберга […] знаменует зарождение нового, свойственного XIX веку нравственного гражданского кодекса, смысл которого в служении народу, а не государству» Там же. С. 31. . Более того, проект Витберга подразумевал увековечивание не только офицеров высоких чинов, но и памяти всего русского народа. По мнению автора, в этом и лежит «начало процесса разрушения сословных перегородок и признания, хотя бы посмертного, равенства всех падших за Отечество» Там же. С. 31. .

Проекту А.К. Тона Кириченко уделяет гораздо больше внимания, поскольку именно этот проект нашёл свою физическую реализацию. Рассуждая о выборе нового места для храма, автор работы приводит интересные высказывания императора Николая I: «…хотя берег и ниже того, на котором находится Кремль, но всё-таки он настолько ещё высок, что вполне вызывает величие храма, который, гармонируя с видом Кремля, не подавляет его однако ж громадностью своих размеров» ЦГИА ф. 789 оп. 1, ч.2, 183401836 гг., д. 1786, л. 18.. Очевидным образом противопоставляя Москву столичному и парадному Петербургу, Кириченко говорит о Москве, как о городе с неправильной проектировкой с точки зрения геометрии и рациональности, улицы её путаны, а среди домов можно обнаружить сады, овраги и огороды. Автор убеждена, что именно последняя черта делала Москву не типичным европейским городом (например, Санкт-Петербург), а самобытным центром русской ментальности. Проект Тона, как и проект Витберга, был обращен к Москве-реке и стоял на высоком берегу. По мнению исследовательницы, войну 1812 года было необходимо осмыслить сквозь призму событий из Ветхого Завета, историю Иерусалима и Израиля, «…поскольку необходимо было успокоить сомнения, беспокойства, дурные предчувствия, ходившие в народе в связи с изменением места возведения Храма» Кириченко Е.И. Храм Христа Спасителя в Москве: История проектирования и создания собора. Страницы жизни и гибели, 1813-1931. М.: Планета, 1992. С. 51.. Анализ фасадов демонстрирует, что в них соединились актуальные постройке храма события и ветхозаветная история. Так, на главном, западном, фасаде расположились святые покровители императоров («…святой Александр Невский, святитель Николай, святой блаженный Николай и святой праведной Елизаветы» Там же. С. 74.). Интересным образом интерпретируется сюжет передачи Давидом Соломону чертежей и сюжет венчания Соломона на царство, которые нашли своё место на том же западном фасаде: Соломон (Николай I) получает чертежи храма от царя Давида (Александра I). На южном фасаде, обращённом к Москве-реке, изображены композиции, которые имели отношение к Отечественной войне 1812 года: Смоленская Богоматерь, как напоминание о Бородинском сражении, изображения святого Романа Рязанского, святого апостола Фомы, святого Иоанна Крестителя и святого Ионы, как напоминания о сражениях 1812 года. Также, на южном фасаде расположился сюжет о явлении Архангела Михаила Иисусу Наввину - это, по Кириченко, символически выражает мысль: «истинно верующий не погибнет» Там же. С. 75. . На северном фасаде расположились изображения национальных святых, дни памяти которых совпали с важными датами сражений с армией Наполеона. Наконец, на восточном фасаде, который был обращён к Кремлю, «…были представлены русские национальные святые - заступники и молитвенники за родную землю, избавители России от внешних врагов, особо чтимые иконы явлений Богоматери и священные картины двух важнейших событий из жизни Иисуса Христа: Рождество Христово и Воскресение» Там же. С 75. ; последние два сюжета связаны с изгнанием армии Наполеона из России и взятием Парижа. В центре фасада - образ Владимирской Божьей Матери, который был связан с Бородинской битвой.

Несмотря на подробный анализ сюжетов, изображенных на фасадах, анализ символики внутреннего убранства храма, Кириченко убеждена, что «…искусство не укладывается в политические рамки и не может рассматриваться только в качестве выразителя конкретных политических программ» Там же. С. 59. . Более того, по мнению автора, это касается архитектуры, поскольку художественный язык этого искусства может выразить только общие смыслы и обобщенные особенности мироустройства, присущие определённой эпохе. На наш взгляд, это убеждение не релевантно по отношению к Храму Христа Спасителя, поскольку строительство любого здания, в особенности памятника, включено в актуальную политическую программу.

В статье Е.Н. Малеевой анализируется политический подтекст создания двух главных храмов XIX века Российской империи: Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге и Храма Христа Спасителя в Москве. В отличие от монографии Кириченко, Малеева рассматривает Храм Христа Спасителя как государственный заказ, что, по её мнению, является главным фактором при определении статуса храма: «Церковь, созданная по государственному заказу, занимала высокий статус в иерархии храмов и становилась неотъемлемой частью пространства официального церемониала российской монархии» Малеева Е. Н. Образ храма как образ власти: государственный заказ в русской художественной культуре ХIХ века // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. 2008. №61. С. 165-166. . Исаакиевский собор исследовательница причисляет к западноевропейскому направлению в русской архитектуре, а Храм Христа Спасителя к «византийскому» стилю зодчества, создателем которого считается К.А. Тон - автор второго проекта храма. В статье есть развёрнутое обоснование выбора города для строительства храма, которое так же опирается на политический контекст эпохи: «Именно война 1812 г. дала толчок для нового понимания роли народного и национального в российской истории. Местом возведения храма была принята вновь воспарявшая из пепла первопрестольная Москва: именно она считалась душой, сердцем России и своей древностью возбуждала гражданские патриотические чувства у народа» Там же. С. 167. . Несмотря на правомерность такого высказывания, сложно предположить строительство Храма в другом городе империи, поскольку Москва пострадала в войне гораздо сильнее. Следует отметить, что работа Малеевой объясняет не только семантику фасадов и внутреннего убранства Храма Христа Спасителя, но и затрагивает его местоположение в соотнесении других значимых построек Москвы: «Важным в этом отношении является расположение храма в историческом центре Москвы в визуальной близости с Кремлевским ансамблем на освященной земле Алексеевского монастыря. […] он должен был не просто стать вровень ансамблю Московского Кремля, но и превзойти всем своим видом его главные храмы, символически совместив в себе их характерные элементы, и стать таким образом главным храмом государства…» Там же. С 168. . Наряду с этим, статья Малеевой совершенно не анализирует семантику географического расположения храма по проекту Витберга, а лишь вскользь упоминает о существовании такого архитектурного замысла.

I глава: Проект Витберга

1. Обзор царствования Александра I

В книге Н.К. Шильдера «Александр I: победитель Наполеона» особенно подробно описан 1812 год, когда была сожжена Москва и армия Наполеона бежала из России. Так, автор отмечает, что в дни, последующие за оставлением Кутузовым Москвы, Александр I был крайне мрачен и ни в чём не мог найти утешения. По совету графа Голицына, ближайшего друга, император попросил библию у императрицы и стал с особой внимательностью читать её. Особенно обращает на себя внимание отрывок из письма к прусскому епископу Эйлерту: «Пожар Москвы осветил мою душу и наполнил мое сердце теплотою веры, какой я не ощущал до тех пор. Тогда я познал Бога» Шильдер Н.К. Александр I: Победитель Наполеона. М.: Просвещение, 2017. С. 139. . Уже после Отечественной войны, в 1812 году, Александр I издал манифест, в котором извещалось о конце всех войн с Наполеоном, помимо этого, в манифесте резко критиковалась политика Франции. Особенное внимание стоит обратить на конец манифеста, в котором подчёркивалась определяющая роль Божьего промысла в разрешении войны Зорин А. Л. Кормя двуглавого орла. М.: НЛО, 2001. С. 258.. После этого манифеста наступил новый период в царствовании Александра I - время отказа от смелых либеральных реформ и время защиты порядка империи. Как отмечает Шильдер, Александр в последние десять лет своего царствования сильно отличается от Александра первой половины царствования: «…он искал отныне не смелых реформаторов, а прежде всего исправных делопроизводителей, бдительных и строгих блюстителей внешнего порядка. При таком настроении явилась невольная склонность и даже потребность передать бремя забот по внутреннему управлению империей в жесткие руки верного друга, доверие к которому было всегда неограниченно» Там же. С. 222. . Так, все вопросы государственного порядка, в том числе и духовные, проходили через Аракчеева. Шильдер, описывая пребывание императора в Москве в 1816-ом году, обращается к воспоминаниям Михайловского-Данилевского: «Непостижимо для меня, как 26 августа государь не токмо не ездил в Бородино и не служил в Москве панихиды по убиенным, но даже в сей великий день, когда почти все дворянские семейства в России оплакивают кого-либо из родных, падших в бессмертной битве на берегах Колочи, государь был на бале у графини Орловой-Чесменской. Достойно примечания, что государь не любит вспоминать об Отечественной войне и говорить о ней, хотя она составляет прекраснейшую страницу в громком царствовании его» Там же. С. 230.. Последние годы правления Александра I были омрачены не только личными печалями (болезнь императрицы Елизаветы Алексеевны, смерть Софьи Нарышкиной и собственное плохое самочувствие), но и отсутствием интереса к глобальным проектам, которые были присущи первым 15 годам его царствования, например, Священный союз (1815). По этому поводу Шильдер приводит эпизод разговора императора с великим князем Николаем Павловичем в 1819 году, в ходе которого Александр сказал, что доволен тем, как командует войсками Николай, ведь в дальнейшем на нём будет лежать куда больше обязанностей; здесь же интересны слова императора, которые он сказал при великой княгине Александре Фёдоровне и Николае Павловиче: «Что касается меня, то я решил отказаться от лежащих на мне обязанностей и удалиться от мира. Европа теперь более чем когда-либо нуждается в монархах молодых, а я уже не тот, каким был прежде, и считаю долгом удалиться вовремя…» Там же. С. 244..

В книге «Сценарии власти» Уортман рассматривает различные способы презентации императорского мифа (сценарии). По мнению исследователя, репрезентация власти, которая была присуща русским монархам, влияла на подданных империи ничуть не меньше, чем поощрения по государственной службе, амнистии и т.д. Так, рассуждая о либеральном начале царствования Александра I (упразднение Тайной канцелярии, амнистия и восстановление в правах разжалованных без суда офицеров и чиновников), отмечает, что «идеализация личности императора нашла свое выражение в метафоре ангела» Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии / Т.1: От Петра Великого до смерти Николая I. М.: ОГИ, 2002. С. 260-261. . Прежде чем перейти к разговору о строительстве Храма Христа Спасителя, Уортман упоминает посещение Москвы Александром I в 1812 году: «Посещение Александром Москвы в июле этого года стало главным поворотным пунктом - принятием им на себя роли национального вождя, мобилизующего все сословия империи на ее защиту» Там же. С. 289. . В манифесте от 25 декабря 1812 года Александр связывает победу над армией Наполеона с верностью и храбростью русского народа, однако добавляя к этому роль божественного вмешательства в победе над врагом, император обещал построить собор Христа Спасителя в благодарность Божьей воле за спасение империи. Уортман отмечает, что «включение народа в императорский сценарий угрожало образу царя как высшей силы, дарованной ее носителю извне…» Там же. С. 295., поэтому наряду с народом в манифесте упоминается и Божий Промысел, который превращал «…национальный триумф в религиозное чудо, совершенное с помощью русской армии» Там же. С. 295. . О Манифесте 1816-ого года Уортман пишет, что им император хотел сказать следующее: «Это «рука Господня» спасла русский народ от полного крушения и привела к порядку и спокойствию» Там же. С. 306. . Также, необходимо отметить, что в этом манифесте Александр призывал народ смириться, оставить гордость и в покаянии Богу выразить свою благодарность. Вероятно, с таким же переносом почестей за победу в войне с народа на другие символически нагруженные образы и связан текст «Высочайшей грамоты, данной Столичному городу Москве», где «Александр восхвалял Москву, обращаясь к ней не как к городу, а как к герою-человеку» Там же. С. 308. . Уортман отмечает общую структуру храма по проекту Витберга: «трехуровневый собор: нижний в виде квадрата, средний в виде круга, верхним уровнем должен был служить купол, увенчанный крестом. Уровни выражали три принципа - тело, душу и дух, и три момента из жизни Христа - Рождество, Преображение и Воскресение» Там же. С. 314. . Как отмечает, Уортман этот проект храма был заменен на более скромный, однако уже после смерти Александра I Витберг не смог предложить никаких продвижений по строительству, из-за чего и был отставлен и сослан, а строительство храма было доверено архитектору К.А. Тону.

2. Масонство и мистицизм императора и архитектора. Символика храма

Правление Александра I пришлось на время, полное мистицизма и оккультных дискурсов («То была эпоха мечтаний вообще, эпоха грех и вздохов, видений, провидений и привидений» Флоровский Г.В. Пути русского богословия. М.: Институт русской цивилизации, 2009. С. 169. ). Как отмечает Г.В. Флоровский в работе «Пути русского богословия»: такие настроения, преобладающие в обществе эпохи Александра I, связаны с обстановкой «…всех этих тогдашних и вселенских ошеломляющих событий и свершений» Там же. С. 172. . Более того, прямо перед самым вторжением наполеоновской армии император увлекся чтением Нового Завета, в особенности, Апокалипсисом Там же. С. 173. . Преобладание мистических и сакральных настроений в обществе 1800-1820-х гг. отмечает и А. Л. Зорин в книге «Кормя двуглавого орла»: «Провиденциалистские трактовки происходящих событий были в ту пору общим местом и отражали позицию самого императора» Зорин А. Л. Кормя двуглавого орла. М.: НЛО, 2001. С. 258. . Одним из проповедников идеи особой миссии России был архимандрит Филарет, который состоял в постоянной дискуссии с А. С. Шишковым, который на тот момент являлся ближайшим советником императора, его государственным секретарем. Дискуссии о христианском универсализме, провиденциальной миссии России и императора (Филарет) и об изоляционизме как основой государственной политики (Шишков) проводились в «Беседе любителей русского слова» - в одном из влиятельнейших обществ империи в то время. Как известно, архитектор Витберг тесно общался с представителями «Беседы…» и, безусловно, не мог не знать об идеях, которыми было проникнуто общество десятых годов XIX века. Вероятно, из-за пристрастия ко всевозможным толкованиям и предзнаменованиям именно проект Храма Христа Спасителя Витберга понравился Александру I. Как известно, сам Витберг был не чужд мистицизму. Он был вхож в масонскую ложу «Умирающий сфинкс», которая была основана А.Ф. Лабзиным - директором Академии Художеств, где учился Витберг. Именно поэтому деталь Витберга, которую он дает в записках, касательно встречи с Александром I на Воробьевых горах имеет важное значение: «День был совершенно ясный, небо чисто; но над самыми горами, где толпился народ, на совершенно чистом небе линия облаков, коих форма, число обратило особенное внимание» Записки академика Витберга, строителя Храма Христа Спасителя в Москве // Приложение к «Русской старине». Ежемесячное историческое издание. Том V. СПб.: 1872.. Также, примечательна реакция на эту реплику о странном природном явлении императора: он также заметил, что много необычного встречается относительно храма. Проект архитектора содержал слишком много деталей не только в экстерьере и интерьере храма, но и в расположении его внутри московского пространства. Смысл, выходящий за рамки православной конфессии и религиозности, заложенный Витбергом в проект Храма Христа Спасителя, отмечает и Флоровский Флоровский Г.С. Пути русского богословия. М.: Институт русской цивилизации, 2009. С. 176. . На наш взгляд, несомненно, для Александра I было важнее далеко не то, что архитектор Храма Христа Спасителя, должен был быть профессионалом по образованию, а скорее важнее был одинаковый мистический взгляд на мир, видение храма с религиозной и масонской точки зрения. Храм по проекту Витберга предполагался трехчастным. Первая часть - линия, вторая - крест, третья - круг. С точки зрения религии, это отражало человеческую трихотомию: человек есть тело, душа и дух Записки академика Витберга, строителя Храма Христа Спасителя в Москве // Приложение к «Русской старине». Ежемесячное историческое издание. 1872 г. Том V. СПб.: 1872. С. 25.. С масонской точки зрения же, это означало предсуществование, нынешнюю жизнь и будущую. Безусловно, такая идея привлекала Александра I куда больше, чем проекты профессиональных архитекторов Зорин А. Л. Кормя двуглавого орла. М.: НЛО, 2001. С. 308..

3. История выбора места и строительства храма

На право строительства главного храма-памятника Российской империи был объявлен конкурс среди архитекторов как русских, так и зарубежных, в ходе которого победил Карл Витберг, ранее совершенно не известный как архитектор.

Прежде, чем показать свой проект императору Александру I, Витберг несколько раз ездил в Москву и в один из первых приездов в 1813 году он посетил и московский Кремль. Вот что он пишет о посещении главного места Москвы: «Рожденный в Петербурге, на плоском месте, взошедши в Кремль, я был поражен красотою его положения, величественностью вида раскрывающего полгорода. Мысль храма, соединенная с изящностью места, возобновились в душе моей» Там же. С. 22. . Когда Витберг представил свой проект Александру I, то государь сказал: «Вы отгадали мое желание, удовлетворили моей мысли об этом храме. Я желал, чтобы он был не одна куча камней, как обыкновенные здания, но был одушевлен какой-либо религиозной идею» Там же. С. 175., а ведь на тот момент император посмотрел около 20 конкурсных работ и ни одну он не нашёл достойной. Таким образом, в правление Александра I существовало три возможных места строительства храма: Соборная площадь Кремля, Вшивая горка и Воробьёвы горы.

Если рассмотреть каждое из этих мест и проанализировать, каким образом оно встраивается в контекст города или же наоборот, абстрагируется от него, то станет понятно, почему итоговым вариантом стали Воробьёвы горы. Следует сказать, что все названные места являются наиболее высокими местами Москвы, а именно тремя из семи холмов города. Очевидно, что будущий храм должен был быть виден с любой точки города. Если представить, что Храм Христа Спасителя был бы всё-таки построен внутри Кремля, то расположение в историческом центре Москвы автоматически делало бы его главным храмом не только города, но и империи, поскольку размерами и величием он превосходил любой храм Соборной площади. Если же посмотреть на идею храма в контексте пространства города, то можно заметить, что все дороги от застав Земляного города ведут к Кремлю. Храм Христа Спасителя был бы в самом сердце Москвы, в месте притяжения, если был бы построен на Соборной площади. Символическую силу Кремля отмечал Н.М. Карамзин в манускрипте «Москва с окрестностями»: «Здесь [в Кремле] началось, утвердилось самодержавие, не для особенной пользы Самодержцев, но для блага народного» Карамзин Н.М. Москва с окрестностями: записка, сочиненная Н.М. Карамзиным для… императрицы Марии Фёдоровны. XIX в. С. 20. . Историк особенно отмечает роль Кремля в Отечественной войне: «Здесь померкла блудящая звезда Наполеонова… вот сильнейшие из всех воспоминаний Кремльских для веков грядущих!» Там же. С. 13. . Кроме того, по мнению Карамзина, лучший вид внутри города открывается из Кремля, а точнее с Колокольни Ивана Великого Там же. С. 20. , которая до строительства Храма Христа Спасителя была самым высоким сооружением города. Предположительно, Витберг планировал построить храм на той стороне Кремля, которая выходит к Москве-реке, между Тайницкой и Петровской башнями. С кремлевского берега реки открывался потрясающий вид на Москворечье, а на переднем плане, прямо напротив планируемого Храма Христа Спасителя, располагался Храм Софии Премудрости Божией (1682). Такое расположение двух храмов, друг напротив друга, словно они вступают в диалог, не случайно, потому что в период всеобщего увлечения мистицизмом и засилья масонских лож в Москве, была важна идея совершенствования духовного; по этому поводу Флоровский утверждал, что «главная же цель духовного просвещения - ученость» Записки академика Витберга, строителя Храма Христа Спасителя в Москве // Приложение к «Русской старине». Ежемесячное историческое издание. 1872 г. Том V. СПб.: 1872. С. 188.. Более того, Лабзин, который был наставником Витберга по Академии Художеств, увлекался трудами европейских мистиков, в частности Л.К. де Сен-Мартена и Якоба Бёме, чьи труды переводились и выпускались тайными типографиями в Москве Флоровский Г. С. Пути русского богословия. М.: Институт русской цивилизации, 2009. С. 157. . Образ Софии был одним из архиважных для масонского учения. Так, западные мистики определяли образ Софии Премудрой как зеркало идей для всех людей, как зеркало, в котором Бог, созерцая благие идеи человечества, дает им реализацию Симоненков В. И. Философемы Матери Мира Богини Софии. М., 2016. С. 412. . Храм Христа Спасителя словно отображается в Храме Софии Премудрости Божией, олицетворяя в архитектурной форме одну из главных идей мистического учения. Более того, как пишет С.С. Аверинцев, образ Софии в позднебиблейской дидактической литературе означал Божественную демиургическую роль, именно она строила и устраивала мир земной согласно Божьей воле Аверинцев С.С. Собрание сочинений / Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. Сигова. София-Логос. Словарь. К.: Дух и Литера, 2006. С. 443. . Представляется важной идея о еще двух возможных интерпретаций образа Премудрой Софии. Так, Аверинцев называет один из них «сакральным интеллектуализмом» и отмечает, что в отличие от Византии на Руси во времена правления Владимира только началось первое приобщение к христианству и в то же время к интеллектуальному полю, что в дальнейшем сложилось на Руси в единую концепцию подобия познания и веры: «Ибо у акта веры и у акта разума есть по крайней мере одно общее свойство: оба они требуют сознательной сосредоточенности, требуют внутренней бодрственности, как бы пробужденности от полусна примитивного родового сознания, - требуют нового чувства ответственности» Там же. С. 614. . Вторая интерпретация связана с оформлением государственности на Руси и образованием крупных городов, например, Владимир, Киев и Новгород. София Премудрая как символ разумного и просветленного устройства города возведена в Константинополе, а по подобию византийского главного храма, стали строить и на Руси. В связи с такой исторической перспективой интересно посмотреть на то, как Храм Христа Спасителя (деяние человека) отражается в храме Софии Премудрости Божией, которая следит за божественным и разумным устройством города, где храм во имя Христа, располагаясь в политическом и духовном центре города, являет собой его начало. Здесь же необходимо отметить внешнее сходство храма святой Софии в Константинополе и Храма Христа Спасителя по проекту Витберга: в основании обоих храмов лежит куб с нефами, сверху которого размещён гигантский купол (см. приложение 1). Кроме того, диалог между Храмом Христа Спасителя и храмом Софии Премудрости Божией подчеркивает связь духовного просвещения с божественным промыслом, которая культивировалась не только в масонских идеях, но и гораздо раньше, в культуре древней Руси, принятой во многом от Византии. Однако внешний вид храма совершенно не вписывается в соборный комплекс Кремля, где преобладает традиционная манера православных храмов, проект же Витберга аналогичен греческим или католическим храмам. Вероятно, самого архитектора это совсем не смущало, потому что веротерпимость и всеконфессиональность масонов первых десятилетий XIX века позволяли не разграничивать эти культуры, а создавать, скорее, нечто эклектичное, вбирающее в себя опыт многих культур и верований Симоненков В.И. Философемы Матери Мира Богини Софии. М., 2016. С. 196. . Таким образом, если бы Храм Христа Спасителя расположился внутри Кремля, то своим величием и грандиозностью он бы затмил все прежние исторические постройки, находящиеся там на протяжении всей вековой московской истории; на символическом уровне это бы не просто соединило старую и новую историю, историю до Отечественной войны с Наполеоном и после, но и демонстрировало бы наследственность сакральной патриархальной истории Российского государства. Храм Христа Спасителя соединил бы в себе могущество всех деяний великих князей и событий прошлых веков.

Следующее место для строительства Храма Александр назначил уже самостоятельно, предложив построить Храм на реке Яузе (Вшивая горка). В историческом путеводителе по Москве это место описывается, как лабиринт: «…представляет следы древности азиатского вкуса: нет прямой улицы, множество пересекающих друг друга переулков и так искривлены, что многие образуют неправильные дуги» Гурьянов И. Г. Ч. 3 // Москва, или Исторический путеводитель по знаменитой столице Государства Российского. М.: Тип. С. Селивановского, 1827--1831. С. 374.. Очевидно, такое описание абсолютно соответствует характеру Москвы, который отмечали в своих записках и иностранные туристы в XIX веке. Кроме того, Астольф де Кюстин, французский путешественник, посетивший Москву в 1839 году, отмечает особенную историческую ценность Москвы, утверждая, что «…Москва сохранила облик древнего города; это самый живописный из всех городов Империи, которая по-прежнему признает Москву своей столицей вопреки нечеловеческим усилиям Петра I и его преемников; так сила вещей побеждает волю самых могущественных людей» Кюстин А, де. Россия в 1839 году: в 2 Т. Т.1 / Пер. с фр. В. Мильчиной, И. Стаф. Коммент. В. Мильчиной, А. Осповата. М.: ТЕРРА, 2000. С. 399. . Однако Витберг не согласился с этим предложением, указав, например, одной из причин, что его храм в греческом стиле будет плохо соседствовать с Симоновым монастырем в византийском стиле, который был ведущим при строительстве русских храмов. Причина, по которой Витберг отверг предложенное императором место кажется сомнительной, т.к. соседство с византийской архитектурой мало заботило Витберга, когда он предложил построить Храм внутри Кремлевского ансамбля, где на Соборной площади преобладает византийская архитектура. Более того, Симонов монастырь находился на окраине Москвы начала XIX века и на приличном расстоянии от Вшивой горки, корреспондировать они могли лишь издалека. Вероятно, причиной отказа от Вшивой горки было то, что, во-первых, это топографически это не самое удачное место Москвы - ни центр, ни самое высокое (высота Вшивой горки всего 145 метров, примерно такой же высоты и холм, на котором стоит Кремль, в то время как максимальная высота Воробьевых гор - 220 метров), ни самый край -, во-вторых, согласно описаниям путешественника Кюстина, в районе Таганского холма преобладали узкие петляющие улочки Гурьянов И. Г. Ч. 3 // Москва, или Исторический путеводитель по знаменитой столице Государства Российского. М.: Тип. С. Селивановского, 1827--1831. С. 374., среди которых столь величественное здание как Храм Христа Спасителя просто не смотрелось бы органично.

Компромиссным было решение построить храм на Воробьевых горах. Александр I говорил про это место: «…на месте Воробьевых гор оно чисто и открыто, и горы, как корона Москвы, совершенно приличествуют. К тому же, это место мое» Записки академика Витберга, строителя Храма Христа Спасителя в Москве // Приложение к «Русской старине». Ежемесячное историческое издание. 1872 г. Том V. СПб.: 1872. С. 183. . Более того, в своих записках Витберг передаёт следующие слова императора: «Я смотрел с этого места на Москву: сколь город ни обширен и ни велик, но он кажется ничтожным с места храма; величина города, поглощенная отдалением, смиряется перед храмом» Там же. С. 184. . Сам же Витберг на это ответил репликой: «Да, или лучше сказать, Москва лежит как бы у ног храма Спасителя» Там же. C. 184.. В контексте такой жертвенности города перед местом будущего Храма Христа Спасителя можно рассмотреть главное место жизнеописания Христа - Голгофу. В Евангелии от Иоанна место распятия Иисуса Христа описывается как далекое от города, высокое место, где «…был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен» (Ин. 19, стих 41). Так, место для Храма Воскресения Христа уподобляется месту распятия Христа, поскольку тоже находилось вдалеке от города и имело рощу рядом с собой. Примечательно, что Собор святого Петра в Риме тоже находится поодаль от городского центра, а рядом с ним растет сад. Французский путешественник де Кюстин отмечает в своих письмах, что с кремлевского холма открывался уникальный вид на Москву, в частности на Воробьёвы горы: «За извилистой лентой Москвы-реки, над яркими крышами в блестках пыли взору предстают Воробьевы горы. Именно с их вершины наши солдаты в первый раз увидели Москву…» Кюстин А, де. Россия в 1839 году: в 2 Т. Т.1 / Пер. с фр. В. Мильчиной, И. Стаф. Коммент. В. Мильчиной, А. Осповата. М.: ТЕРРА, 2000. С. 454.. Кюстин отмечает, что взгляд на Москву из Кремля создает чарующее ощущение: «…вы оказываетесь на холме, откуда открывается вид на новую для вас часть города; пыльная и шумная, она с ее улицами и бульварами простирается у ваших ног, омываемая наполовину высохшей из-за летней жары рекой Москвой; когда последние лучи солнца озаряют ее русло, жалкий ручеек вспыхивает, словно охваченный пламенем» Там же. С. 453. . В этом описании нужно отметить, что Кремль обладает сильнейшей смысловой нагрузкой места власти: городское пространство как бы принадлежит ему. Таким же сильным по символике местом являются и Воробьевы горы, с высоты которых необъятная Москва буквально может быть охвачена взглядом человека. Карамзин также отмечал уникальность Воробьевых гор: «Но ничто не может сравниться с Воробьевыми горами… Ныне, как слышно, хотят там строить огромную церковь: жаль! она не будет любоваться прелестным видом, и покажется менее великолепною в его великолепии. Город, а не природа украшается богатою церковью. Однажды или два раза в год народ пойдет молиться в сей новый храм, имея гораздо более усердия к древним церквам. Летом уединение, зимою уединение и сугробы снега вокруг портиков и колоннад: это печально для здания пышного. Березовую рощу на сих горах садил Петр Великий» Карамзин Н.М. Москва с окрестностями: записка, сочиненная Н.М. Карамзиным для… императрицы Марии Фёдоровны. XIX в. С. 20. . В этом описании места акцентированы две интенции Карамзина: во-первых, выбором места он, очевидно, недоволен, поскольку считает его слишком географически далеким от «народа», во-вторых, описание Воробьевых гор у историка начинается и заканчивается описанием исторического контекста об этом месте (начинает Карамзин с описания впечатлений госпожи Лебран, а заканчивает сведением о том, что сад был посажен Петром I, что создает глубокую преемственность внутри одного пространства.