Графико макетное восстановление историко-архитектурных объектов Самарканда VIII-XII века по археологическим и письменным источникам

Любой археологический памятник, относящийся к "письменной" эпохе, требует научного осмысления в конкретном историческом контексте. Только в таком случае он приобретает значение полноценного источника, способного дополнить или осветить по-новому наши представления об исторических процессах в определенный период времени. В случае с дворцом наместника в Самарканде мы имеем достаточно редкую в археологии возможность связать возведение этого особого по своим функциям здания с важными политическими событиями того времени и, благодаря этому, оценить их по-новому.

Хронологические рамки работы как для сравнительного архитектурного анализа, так и для исторической канвы ограничены второй половиной VII - началом IX вв.

Контекст битвы на реке Талас специально рассматривается в настоящей работе и представляет собой ядро предлагаемой исторической интерпертации. Для этого привлекаются источники, уже известные в науке, но никогда, насколько это известно, не сопоставлявшиеся и не использовавшиеся в полной мере. Речь идет о отрывке из труда по универсальной истории Муттахара ал-Макдиси (X в.) и о рассказе в «Истории ислама» аз-Захаби, автора XIV в.

Опубликование в 1974-1975 гг. в Хайдарабаде сочинения Абу Мухаммада Ахмада б. Асама ал-Куфи ал-Кинди «Китаб ал-футух» -- «Книга завоеваний», несмотря на небезупречность издания и отсутствие индекса, явилось большим событием для востоковедов-арабистов. В их распоряжение предоставлен труд, созданный в IХ-Х в. и содержащий немало уникальных сведений, прежде всего по ранней истории халифата. Немалое место уделено в Китаб ал-Футух истории завоевания Хорасана и Мавераннахра [12].

История изучения древнего Самарканда насчитывает более столетия. С момента зарождения традиции археологического изучения Афрасиаба самое высокое и доминирующее над всем городищем место, естественно воспринимавшееся в качестве древней цитадели, не раз становилось объектом внимания ученых. В конце XIX - нач. XX века, в период, когда научные методы в археологии только начинали оформляются по структуре города еще не было составлено более или менее ясное представление, на территории цитадели было заложено множество шурфов, данные о которых большей частью безвозвратно утеряны. При этом наиболее интенсивные раскопки в это время велись на самой высокой точке двухчастной цитадели - кешке. что существенно затруднило работу последующих поколений археологов. Один из пионеров изучения городища Афрасиаб В. Л. Вяткин также оставил здесь следы характерной для него техники ведения раскопок туннелями, которую он называл "проба в бока".

В послевоенные годы начинается новый этап в исследованиях Самарканда. Особенно большую роль сыграли работы А.И. Тереножкина. составившего первую периодизацию слоев на городище, и создателя Самаркандского археологического отряда В.А. Шишкина. Именно в этот период начинается планомерное изучение всех периодов существования городища на всей его территории. Руководители экспедиции: 1966-1970 - Я.Г. Гулямов, 1971-1977 - Ш.С. Ташходжаев, 1977-1986 - Г.В. Шишкина. 1987-1988- Х.Г. Ахунбабаев. В 70-80-е гг. цитадель интенсивно исследовалась самаркандскими археологами. Среди них особое значение приобрели результаты планомерных раскопок О. Н. Иневаткиной (1990, 1995). Разработанная О.Н. Иневаткиной концепция о структуре северного укрепления акрополя с включенной в него цитаделью с обширной
площадкой у ее восточного подножья остается актуальной для изучения всех периодов в истории городища [6].

С созданием в 1989 г. советско-французской (с 1992 г. узбекско-французской) археологической экспедиции в Самарканде под руководством М. Исамиддинова и Ф. Гренэ и при непосредственном участии академика Поля Бернара появилась возможность реализовать наметившиеся у самаркандских исследователей идеи более масштабного изучения нижней площадки цитадели. Решение заложить здесь раскоп (первоначально страт, шурф) определялось во многом гипотезой, высказанной О.И. Иневаткиной и обоснованной на основании античных источников П. Бернаром (Вегпагё, 1990) о возможном нахождении у подножья цитадели дворцового здания (двухчастная структура -- замок-кешк и дворец правителя у его подножья, характерна для многих городов на Востоке). Как выяснилось впоследствии, основная идея оказалось верной.

Для понимания истории города в VIII в. особое значение приобретают последние данные раскопок, которые ведутся под непосредственным руководством Ф. Гренэ на так называемой «храмовой площадке» к западу от цитадели города. Данные с этого раскопа внесли много нового, в частности, благодаря им мы можем уточнить в ряде случаев критерии для датировки.

Несмотря на то, что слои второй половины VIII в. зафиксированы на территории практически всего городища, целостной картины развития города в этот период они пока не дают. Вместе с тем, одна тенденция улавливается достаточно достоверно -- как показывают данные Г.В. Шишкиной (1973), полученные в северо-западной части Афрасиаба, ко второй половине VIII в. относится возобновление прерванного постоянными войнами городского строительства [4].

Результаты раскопок раннемусульманского дворца на нижней площадке цитадели являются непосредственным продолжением комплексных исследований цитадели древнего Самарканда.

Монументальное дворцовое здание VIII в., обнаруженное на разных участках на глубине от одного до трех метров от современной поверхности площадки, занимает большую часть пространства нижней площадки цитадели. В середине УШ-го в. происходит радикальная реорганизация архитектурного пространства на нижней площадке цитадели. Старые постройки сносятся и нивелируются. На специально подготовленной поверхности строительной площадки начинается последовательное возведение большого здания по единому плану. Планировка нового здания была математически точно расчитана, благодаря чему у нас есть возможность реконструировать его еще нераскопанные участки. Дворцовый комплекс состоит из двух частей, объединенных едиными внешними стенами -- собственно "дом правления" размером 65x55 м., организованный вокруг центрального внутреннего двора, и находящийся к западу от здания внешний двор, полные размеры которого пока остаются неизвестными [10].

Характерной архитектурной особенностью дворца являются массивные (2 м. в диаметре) октогональные колонны, обнаруженные как со стороны внешнего, так и во внутреннем дворах. В первом случае они должны были поддерживать перекрытие открытой аркадной (по нашему предположению) галереи портика перед западной стеной здания, обращенной во внешний двор в сторону замка цитадели. Во втором случае галерея окружала с четырех сторон открытый внутренний двор, вокруг которого группировались все помещения дворца.

С западной стороны имелось два узких проходных коридора, симметричных друг другу относительно оси здания, проходящей посередине большого центрального зала. Через эти коридоры осуществлялось сообщение между внутренним и внешним дворами дворца.

В течении первых шести лет (1991-1996) раскопки концентрировались на одном ежегодно расширявшемся участке, так как именно здесь была обнаружена часть дворца. Итоги сезона 1996 г. позволили понять принцип архитектурной планировки здания, провести предварительные модульные расчеты, которые полностью подтвердились в 1997 г. Для этого ближе к восточной половине нижней площадки цитадели были сделаны две перпендикулярные друг другу траншеи. Кроме того, в конце сезона 1997 г. был заложен небольшой шурф самого края площадки с северной стороны, где она обрывается над Сиабом. Таким образом, вскрытые части здания были исследованы на четырех разных участках, сопоставление данных с которых позволяет составить целостную картину этапов его возведения и функционирования.

Восточная стена дворца не имела проходов. Более того, в ее центре и на юго-восточном и северо-восточном углах она была усилена соответственно полубашней и башнями, выступающими на три четверти. Их диаметр в среднем 3, 5 м. Они играли скорее декоративную, а не фортификационную роль.

Раскопки и зачистки архитектурных элементов дворца показывают со всей очевидностью, что план здания и последовательность его возведения были тщательно продуманы.

Дворец возводился последовательно в несколько этапов. Благодаря раскопкам удалось восстановить последовательность возведения отдельных функциональных частей здания в первый строительный период:

1 - большинство стен;

2- полоса фундамента под колонны внешнего двора;

3 - колонны внешнего двора;

4 - полоса фундамента под колонны внутреннего двора;

5 - колонны внутреннего двора.

Стены дворца не предполагали наличие заглубленного по отношению к функциональной поверхности пола фундамента. Нижняя часть стен (ок. 150-160 см.) состоит из двух ярусов: нижний, выложенный из 7-8 рядов сырца (48x19x9; 47,5x23,5x8; 47x25x7,5 см.), над ним -- ряд из пахсовых блоков ( 86x78x7; 86х80х? см.). Каждый ярус имеет примерно одинаковую высоту (ок. 70-80 см.). Основания всех стен (нижний ярус) выкладывались одновременно в перевязку друг с другом [13].

Верхний, сохранившийся на разных участках раскопа ярус, покоющийся в свою очередь на пахсовых блоках, состоит из более чем семи рядов сырца. Максимальная высота сохранности стен дворца достигает 2,3-2,5 м. Нет ни одного участка, где бы сохранились остатки следующего яруса из пахсовых блоков, видимо, его никогда не было, так как строители могли ограничиться использованием только одного такого яруса. Несмотря на достаточно значительную высоту сохранности здания, четких следов конструкции сводов нигде обнаружено не было.

Отметим, что с самого начала возведения здания дворца были предусмотрены даже незначительные архитектурные детали (например, выступы вдоль проходов в западной стене). Для построек более поздних строительных периодов на территории раскопа мы не имеем ни одного примера столь профессионально продуманного подхода к возведению здания, ни в сырцовом, ни в жженнокирпичном материале.

Мы не знаем точно, до какой степени дворец был построен в первый период, получил ли он перекрытия и что представляли собой задуманные галереи с колоннами, но одно можно сказать с достаточной долей уверенности: здание не несет следов обживания в это время. Ни в одном месте не было обнаружено остатков резного штука или живописи, элементов художественного декора, наличие которых логично предположить в здании такого типа. Создается впечатление, что постройку не довели до ожидаемого конца. Случилось какое-то конкретное событие, расстроившее изначальные планы архитектора. Строительство дворца было внезапно прекращено. Датировка первого строительного периода по монетам (Тургар, II тип) и керамическому материалу -- 740-750-е гг. VIII в. (все монеты определены соруководителем раскопа, сотрудником Института археологии Узбекистана к.и.н. А.Атаходжаевым). В исторической части сделана попытка уточнить эту датировку - по нашему мнению, возведение дворца началось в 751-753 гг. [8].

Через некоторое время власти города предпринимают попытку завершить строительство. Очевидно, не обладая экономическими и интеллектуальными ресурсами своих предшественников, они значительным образом упрощают первоначальный архитектурный план. С этого момента впервые появляется жженый кирпич неустоявшегося формата (26x26x7, 42x38x7-8 см.), который использован в кладке стен, построенных между колоннами как внутреннего, так и внешнего двора, а также в выстилке многих помещений. С постройкой стены с гласисом между колоннами внешнего двора дворец приобрел с западной стороны более закрытый, неприступный вид. Второй строительный период, следующий непосредствено через короткое время за первым, датируется второй половиной 50-х - 60-х гг. VIII в.

Дворец функционировал долго. В какой-то момент в некоторых помещениях нижние полы первых двух периодов были засыпаны толстым слоем из пахсовых комьев и битого сырца, больше похожих на период запустения. Это особенно характерно для проходных коридоров, выходивших сначала в аркадную галерею, ставшую с постройкой стены с гласисом глухой. Судя по пахсовому завалу, с этого момента проходы перестают существовать. Но жизнь внутри здания продолжалась, причем весьма интенсивно. В условный третий строительный период полы постоянно наращивались, внутри некоторых комнат производились мелкие, некачественные перестройки. Начавшееся еще в предыдущий период дробление внутреннего пространства здания приобретает в это время еще больший размах. Между тем помещения содержали в относительной чистоте, слоев мусорного запустения нигде обнаружено не было. В это время почти во всех комнатах появляются хозяйственные сосуды - тагары, возможно, свидетельствующие о соответствующем функциональном предназначении юго-западной части дворца. Этот период датируется 70-ми гг. VIII-го - первой половиной IХ-го вв.

Впоследствии, когда высота накопившихся в результате постепенного обживания полов по отношению к основаниям стен достигает примерно 1-1,2 м., значительная часть здания нивелируется. Во внутреннем дворе и над некоторыми помещениями встраиваются новые стены, отделяющие четвертый условный строительный период от предыдущего третьего. Постройку этих стен мы относим к первой половине - середине IХ века, т.е. к раннесаманидскому времени.

Возможно, дворец доживает до середины X в., когда его состояние становится настолько плачевным, что его было невозможно более использовать. В это время пространство над внутренним двором старого дворца превращается в громадную свалку, характер заполнения которой указывает на наличие на цитадели (может быть на кешке) государственных фискальных учреждений.

Наиболее характерный пример этого типа архитектуры был раскопан в Пенджикенте. Дворец пенджикентского правителя, в том виде, в каком он был задуман в начале VIII го в., представляет собой компактную группу парадных помещений, взаиморасположение которых не подчиняется законам осевой симметрии. Главным и самым большим помещением является приемный зал с тронной нишей (размеры 22,8 х 12,25 м., площадь около 250 м) [14].

Дворец в Самарканде задумывался, очевидно, как центр государственного управления над всем регионом Согда, а может быть, и в более широких пределах. Перед нами дворцовый комплекс не столько парадного, сколько административного характера. Впрочем, о репрезентативной его стороне пока говорить рано, т. к. требуется выяснить планировку северного и восточного ряда помещений. Есть вероятность, что здесь должен находится парадный айван (если он предусматривался). В любом случае, сходство его плана с омейадскими замками (Хирбат ал-Минья. Джабал Сайс, Каср ал-Хайр аш-Шарки и ал-Гарби, Хирбат ал-Мафджар и мн. др.), которые анализируются во второй части главы, очевидно. Для всех этих построек характерна организация помещений вокруг центрального двора, по периметру которого в большинстве случаев и дет ряд колонн [34].

С другой стороны, мощные колонны во дворце в Самарканде восходят скорее к сасанидской архитектурной традиции. Примеры сохранения этой традиции в архитектуре аббасидского времени -- дворцовый комплекс Ухайдир в Ираке и мечеть Тарик хане в Дамгане (Иран). Квадратный замок-крепость с помещениями, идущими по периметру стен был распространен как в византийской, так и в сасанидской фортификации. Но если размеры омеййадских замков сходны с византийскими, то наличие круглых башен и некоторые черты декора восходят к сассанидской модели. Вопрос состоит в том, являются ли башни и колонны дворца в Самарканде непосредственным продолжением сасанидской традиции или же они появились здесь в переработанном первьми аббасидскими архитекторами виде. В диссертации высказывается предположение, что возведение самаркандского дома правления было поручено архитектору-хорасанцу, хорошо знакомого как с византийской, так и с сасанидской строительной традицией [15].

Следует отметить, что в источниках нет фразы о возведении Абу Муслимом дворца правления в Самарканде. Если бы такая информация дошла до нас, не оставалось бы никаких сомнений в том, кто приказал построить это здание. Потому особое значение имеют косвенные данные о широкой строительной активности Абу Муслима именно в столице Согда. В работе сначала приводятся выдержки из источников, которые касаются именно вопроса строительства, после чего эти сообщения рассматриваются в исторической перспективе.

Организация строительства стены требовала привлечения всех материальных и людских ресурсов не только Самарканда, но и округи. Соответствено, должна была быть создана специальная строительная комиссия, отвечавшая за осуществление этого грандиозного проекта. Для этого требовалось участие сотен, если не тысяч мастеров-строителей и десятков тысяч подсобных рабочих. Абу Муслим действительно «поднял» людей для возведения стены. Трудно представить, что это дело обошлось без участия архитектора-профессионала, координировавшего все необходимые действия. Учитывая детальность в сообщениях «персидской» и арабской Кандии нельзя согласится с мнением О. Б. Большакова о том, что Абу Муслим лишь «отремонтировал стену вокруг рустака Самарканда» [8].

Не вызывает сомнений тот факт, что столица Согда входила в сферу непосредственного интереса Абу Муслима. Заметим, что указание источника на постройку именно стен города оказывается довольно редким в контексте деятельности наместников халифа в Хорасане в VIII в. Возведение новых стен города, сопряженное с громадными затратами, должно было быть вызвано насущной необходимостью, обусловленной соответствующей политической ситуацией.

Согласно нашему предположению, начавшаяся перестройка города (стены и дворец) была связана с желанием Абу Муслима превратить Самарканд из старой согдийской столицы, где еще были сильны прежние традиции, в один из центров на Востоке, интегрированных в общегосударственную систему халифата. Возможно также, что в контексте его планов на вторжение в Китай, Самарканд мыслился как форпост на этом пути. Если это так, то раскапываемое в настоящее время здание громадного дворца в цитадели столицы Согда не только существенным образом дополняет событийную картину в регионе в середине VIII-го в., но позволяет понять нам глубину и закономерность исторических процессов на более широком фоне: от аббасидского халифата до танского Китая.

Большой архитектурный комплекс, обнаруженный в 1991 г. на нижней площадке цитадели Афрасиаба, состоит из двух частей, объединенных общими стенами. Первая, основная часть -- это прямоугольное здание размером 65x55 м, помещения которого выстроены по периметру четырех стен вокруг центрального внутреннего двора. Вторая часть -- так называемый внешний двор, расположенный между зданием и цитаделью. Одной из отличительных архитектурных черт дворца является наличие массивных ортогональных колонн как во внутреннем, так и во внешнем дворах.

Тот факт, что дворец в Самарканде в архитектурном смысле имеет мало общего с местной, согдийской традицией архитектуры, наглядно демонстрирует, что за полтора века существования Халифата на его территории была сформирована своя школа зодчества, опирающаяся на иранское и византийское наследие. В Согд была принесена новая архитектурная традиция, получившая впоследствии широкое распространение не только в дворцовых постройках, но и в планах религиозных училищ - медресе и постоялых дворов рибатов. Дом правления в Самарканде может являться для Мавераннахра отправной точкой в процессе распространения зданий с центрально-дворовой организацией.

Глобальное строительство в Самарканде было, видимо, задумано лидером аббасидского движения Абу Муслимом. Оно должно было стать частью его общей программы по превращению города в важнейший опорный пункт на Востоке, интегрированный в государственную систему Халифата. Причем речь шла не только о роли военной базы -- таковой Самарканд уже был. Город должен был стать центром административного и политического управления регионом, о чем свидетельствует дворец наместника в цитадели. Очевидно, что стиль и методы этого управления должны были сильно измениться. Немаловажное значение имел и контекст противостояния с Китаем.

Помимо административного и военного значения, Самарканд постепенно становится одним из главных религиозных центров в Мавераннахре. Специфика ислама состоит в том, что он определяет не только духовные воззрения населения, но и многие социальные институции в обществе. Конечно, в середине VIII в. ислам еше не доминировал абсолютно, но именно в это время произошел коренной переворот в сознании людей. По словам средневекового автора, «...отошла вера магов от дихканов и они приняли ислам во время Абу Муслима и была эта перемена веры похожей на начало новой религии» [10].

2.2 Жилище VIII-XI века и его графическое восстановление

Археологический отряд проблемной лаборатории по историко-археологическому изучению городища Афрасиаб, созданный при СамГУ руководителем М. Д. Джуракуловым в течение двух полевых сезонов 1967 г. проводил археологические раскопки с западной части городища, в 30 м вправо от шоссе Самарканд - Аэропорт. Задача отряда подчинена общему перспективному плану археологического изучения Афрасиаба, составленному сотрудниками Института истории и археологии АН РУз под руководством академика Я. Г. Гулямова [16].

В результате раскопок (780 кв.м.) вскрыты не полностью остатки здания из пяти помещений и двора с внутренней и внешней канализационной системой, а также небольшие отрезки двух прилегающих улиц, мощенных камнем. В исследованном .здании установлено два строительных периода.

Первый период это время первоначального строительства и обживания. Основным строительным материалом в этот период являлись блоки пахсы, размеры которых варьируют от 87x87x100 см до 90x100x115 см, в нижней части стен использовался сырцовый кирпич 50 х ? х 8 см; такой материал применялся при возведении Панджикентского шахристана VIII в., а позднее в IX--XII вв. с некоторыми изменениями в размерах и в других постройках.

Помещение № 1 находится в восточной части здания, занимает площадь 7,60 х 3,45 м. Оно вытянуто с севера на юг, стены оштукатурены глиной с саманом, толщина слоя 2-3 см; помещение № 1 соединено проходом метровой ширины с помещением № 3, расположенным южнее: у юго-западного угла расчищен колодец глубиной 4 м, пол помещения глиняный.

Помещение № 2 расположено западнее помещения № 1 и занимает площадь 6,30x3,50 м. двумя проходами соединено с расположенными западнее помещением № 4 и двором: у юго-западного угла расчищен колодец глубиной 5 м. из которого извлечено несколько фрагментов поливной керамики, которая появляется на Афрасиабе в VIII в. Среди них наиболее характерна верхняя часть чаши, покрытая мутно-белой поливой с орнаментом из расплывчатых полос, а также фрагмент сосуда конца VIII - начала IX вв., где на белый фон поливы нанесен орнамент в виде светло-зеленых потоков.

Помещение № 3 размером 13,5 х 3,55 м замыкает описанные помещения с юга. Оно вытянуто с востока на запад. Первоначальный пол не сохранился в связи с перестройкой, произведенной во втором периоде. Помещение имело два прохода: к помещению № 1 с севера и ко двору с запада; плохо сохранилась южная стена, которая подвергалась значительному ремонту.

Помещение №4 квадратное в плане размером 4,50 х 4,50 м расположено к западу от помещения № 2; стены покрыты трехслойной глиняной штукатуркой с саманом толщиной 5-6 см; помещение соединялось проходами с помещением № 2 и помещением № 5, расположенным западнее.

Помещение № 5 занимает площадь 4,50x2,30 м. Здесь плохо сохранилась северная стена, на которой заметны следы ремонта, с юга и юго-запада здание замыкает двор, огороженный пахсовой стеной, сложенной из блоков размером; 50 х 50 см. На северной стене двора был расчищен ход высотой 1,65 м и шириной 70 см, с наклоном 45°, который имеет девять ступеней, ведущих в подземную комнату, находящуюся под помещением №2 на глубине 4,60 м. Длина хода 5,5 м. боковые стены его оштукатурены глиной. Подземная комната, круглая в плане, диаметром 2,40 м с куполообразным глиняным потолком высотой 1,50 м, была засыпана рыхлой землей [16].

Для денежного обращения в Согде второй половины VIII в. характерны аббасидские драхмы, чеканенные в подражание местным, выпускавшимся в Бухаре и Самарканде.

На основании вышеизложенного археологического материала и сравнительного анализа его мы датировали первоначальное строительство исследуемого здания началом IX в.

Второй период. Здание перестраивается, ремонтируется, претерпевает значительные внутренние конструктивные изменения, сохраняя при этом прежнюю полезную жилую площадь.

В результате перестройки в помещении № 2 появилась большая суфа высотой 35 см от уровня пола, длиной 5,50 м и шириной 70 см, которая занимала почти все помещение, с коридором в середине. Суфа сложена из четырех рядов сырцового кирпича размером 43х27х8 см; с запада ход в помещение № 4 был замурован и превращен в нишу; северная стена стала вдвое толще. В помещениях № 1 и № 4 расчищены два очага, занимавшие площадь 1,60 х 1,30 м и 1,35 х 1,05 м. Полы в этих помещениях выстланы жженым кирпичом размером 27,5 x 27,5 x 4 см, 40 х 20х 7 см, 46 х 28 х 8 см. В помещении № 5 расчищен небольшой земляной ящик площадью 1,15 х 0,70 м и глубиной 50 см, дно и стенки которого облицованы жженым кирпичом размером 21x21x4,5 см. В помещении № 3 по всей его длине проведены цилиндрические глиняные канализационные трубы (кубур), конусообразные, каждая длиной 65 см и диаметром 13-17 см. Образцы таких водоотводов найдены в Варахше в слоях X--XI вв. [9].

Канализационные трубы, соединяя два поглощающих колодца, расположенных в восточной части помещения, глубиной 1,50-2 м каждый, на западе выходили во двор. Устья колодцев облицованы опрокинутыми хумами и выстланы жженым кирпичом размером 22х22х5 см и 21х21х4,5 см. Жженый кирпич такого формата характерен для культурных слоев Варахши и Нисы, относящихся к X в.

Во втором периоде перестает функционировать подземная комната, ход в нее закладывается пятью рядами сырцового кирпича, размером 45x22x8 см.

С севера и запада здание выходило на улицы, мощенные камнем, что и подтверждают сведения арабских географов о том, что улицы Бухары и Самарканда в X в. имели каменное покрытие.

Сохранился северный отрезок улицы длиной 26 м, шириной 2,70 см. Он имеет вид желоба глубиной до 12 см (в середине) для стока дождевой воды и отвода ее на восток к большому хаузу. Этот желоб предохранял от размывания прилегающие здания и другие постройки.

Западная часть улицы сохранилась лишь местами; под улицей на глубине 1,50 м обнаружен арык длиной 22 м, шириной 16 см и глубиной 21-24 см, идущий параллельно западной стене здания. Арык облицован жженым кирпичом, размером 21 х 21 x 5 см, 40 х 20 х 8 см к 22 х 22 х 4 см, местами деформирован оседанием почвы, он находится на том же уровне, что и внутренняя канализация. Очевидно, арык являлся частью канализационной системы квартала.

Два небольших шурфа внутри и вне здания показали, что оно стоит на коренной породе почв; культурные слои древнее IХ в. не обнаружены. Керамика этого периода представлена фрагментами чаш, блюдцев, светильников с преобладанием белой поливы так называемого саманидского типа. Буквенный или растительный орнамент, нанесенный коричневато- черной краской, датируется X-XI вв.; аналогичная керамика найдена в Пайкенте, на некоторые изделия нанесен геометрический орнамент, выполненный зеленой и желто-коричневой краской, что характерно для X-XI вв. [13].

Буквенный орнамент на керамике, поражающий красотой почерка, выполняли среднеазиатские керамисты, каллиграфы IX-X вв. в том числе и самаркандцы.

В помещении № 2 на уровне суфы найдена медная монета хорошей сохранности, которая датируется временем Наср, ибн Ахмада II (304 г. х.) 916 г. Вторая монета, обнаруженная на полу в помещении № 4, датируется временем Наср ибн Ахмада I (256 г. х.) 869 г.

По фрагментам керамики и монетам второго периода можно заключить, что в X-XI вв. здание подверглось значительному ремонту, особенно западная и южная стены, была проложена канализация, которая связала с канализационной системой квартала.

Вскрытое здание IX-X вв. стоит на лессовом слое. Археологические раскопки дали некоторый материал относительно дорожного строительства, канализации и планирования квартала в западной части Афрасиаба.

2.3 Сардоба-маскан и ее графическое восстановление

Среди прочих архитектурных памятников прошлого сардоба представляют собой интересный и важный объект изучения.

До написания профессором М.Е.Массоном специальной брошюры по сардобе, они являлись наиболее забытыми памятниками материальной культуры Центральной Азии. В 1944 году профессором Н.Б.Баклановым были изучены и опубликованы "Архитектурные чертежи узбекского мастера XVI века", среди которых был и план сардобы. Академик Г.А.Пугаченкова в разные годы исследовала ряд сардоб: в городище Анау, чертеж бухарского мастера XVI в., сардобу Баба-Садик в Северном Афганистане и др. После этого появились несколько небольших статей выводы и положения которых, в основном, повторили результаты исследования М.Е.Массона и Г.А.Пугаченковой, Л.Ю.Маньковская изучала сардобу с точки зрения типологии объектов водохранилища и пришла к выводу, что сардоба в своем эволюционном развитии как крытое полу-подземное портально-купольное сооружение не изменялась и специфична в своей структуре. Однако, сардоба как объект рекреации, т.е. как сооружение, приспособленное для кратковременного отдыха у воды и временного убежища для путников, нe рассматривалась [17].

Л.Ю.Маньковская отмечает, что тип крытых водохранилищ установился в Средней Азии в IX-X вв. и не потерпел изменений с точки зрения основного принципа его формообразования вплоть до начала XX в. Однако, если проанализировать весь исторический путь архитектурной организации сардобы с учетом всех атрибутов этого вида сооружений, то можно предположить, что они в своем развитии видоизменялись не только в плане уменьшения или увеличения диаметра и глубины водоема, возвышенного или плоского купола с выдвинутым вперед или пристроенным к куполу выходным порталом, количеством оконных проемов в куполе и входов в цистерну, но и функционально.

Не случайно в исторических документах и литературе термином "сардоб" в значении вместилище подземной прохлады нередко называли "город", "ледяной дом", "погреб", "подвал", "кудукхона" (помещение с колодцем) и наконец, "подземное жилище" [7].

Чертеж бухарского мастера XVI в. изображает необычный план сардобы с помещениями жилого и обслуживающего назначения, сгруппированных вокруг цистерны. Внимательное ознакомление с чертежом мастера позволило - реконструировать сардобу в двух вариантах и уточнить за одно некоторые детали, связанные с архитектурой этого сооружения. В первом варианте мы допускаем размещение сардобы в два этажа: в подземном ярусе, где на уровне конца спускной лестницы с трех сторон водоема предусматривались широкие лоджии для отдыха; и в наземном ярусе помещений, размещенные над лоджиями с выходами снаружи. С четырех боковых сторон под 45° главной оси примыкают небольшие комнатки с нишей, играющие роль, очевидно, служебных помещений. В необходимых случаях по ним предусматривался и пропуск воды цистерны, так как в чертеже намечены сточных желобов. Мы, не исключаем для помещений сардобы и одноэтажный вариант, когда емкость цистерны поднимается и заполняется водой до уровня сточных желобов. При этом спускная лестница остается под водой и используется по мере понижения уровня воды в цистерне. В любом случае наземный ярус помещений остается приютом для отдыха путников. Некоторые авторы отмечают, что подобное сооружение сардобы на практике не встречается.

Именно такая сардоба, которая изображена на чертеже бухарского мастера на практике действительно не известна. Однако, сардоба построенные по принципам данного чертежа имеются.

В Туркмении на древнем караванном пути из Керки в Карши вблизи от современного кишлака Эски Талимарджан сохранились остатки сардобы, называемой Санги Сувлак, построенная в XVII веке. Она отличается от других сардоб средневековья именно тем, что на уровне земли вокруг ее высокий ступенчатый купол кроме, входного портала пристроены арочные айваны и помещения предназначенные для отдыха путников и странствующих. Входы в помещения и айваны предусмотрены снаружи. Недалеко от сардоба сооружено корыто для водопоя вьючного скота путников. Диаметр цистерны сардобы довольно большой и составлял 17 метров. Как видим, на этом примере айваны помещения, покрытые небольшими куполками и сводами и устроенные к большому куполу цистерны напоминают нам чертах сардобы, составленный бухарским мастером XVI в. Время оставления бухарского чертежа и постройки Санги Сувлак очень близкое, а их назначение по функции сходны [9].

Таким образом, на примерах чертежа мастера XVI в. и сардобы Санги Сувлак XVII в. мы усматтраиваем особого вида сардобы, предназначенной не только для водохранилищ, но и для временного пристанища и отдыха путников. Если учесть, что сардобы вдоль караванных дорог строились чаще чем постоялых дворов, то не трудно догадаться о цели проявления подобного вида сардобы в XVI в. Нужно было иметь такую сардобу, которая одновременно могла бы создавать условия для ночлега, отдыха и питания путников. Это намного было бы экономичнее, строить целый караван-сарай. Поэтому если караван-сарай строили обычно на расстоянии одного дня пути - 35-50 км, то сардоба строились через каждые два фарсаха (16-17 км) в Иране и через три "таша" дороги (24 км) в Средней Азии [18].

В 1935 году Е.М.Массой сообщал, что иногда некоторые сардоба при себе имели помещения для лиц, которым поручались обслуживание и охрана сардобы. Нам представляется, что это именно те сардобы, в которых создавались необходимые условия для отдыха путников. В таких сардобах путники могли останавливаться не только на ночлег, но и на несколько дней, иногда даже до прибытия следующего каравана.

Среди сардоб, приспособленных для приюта и отдыха путников, были и такие, в которых вместо наземных помещений, для ночлега устраивались круговые площадки (лоджии) вокруг цистерны в подкупольном пространстве. Круговую площадку от водоема иногда отделял устроенный вокруг цистерны невысокий парапет. Одной из таких сардоб на наш взгляд является сардоба Караул-базар, которая дошла до нас и находилась по старому караванному пути из Карши в Бухару (1.5-2 км. восточнее от нынешнего города Караул-базар). Она имеет выдвинутый далеко вперед арочный портал, от которого спускается коридором большая и широкая кирпичная лестница до самого дна водоема. Первоначально над коридором были построены небольшие с арочными окнами комнаты, предназначенные для обслуживающего персонала. В конце коридора две небольшие лестницы ведут на уровень лоджии, устроенные вокруг цистерны сардобы. Диаметр резервуара составляет 15 м при глубине 8.1 м. Купол имеет высоту 6.36 м и прорезан девятью окнами высотою до 2.5 м. Все это позволяло эффективно использовать подкупольное пространство не только как водохранилище, но и в качестве временного отдыха для путников. Название сардобы Караул-базар нас наталкивает на мысль, что здесь рядом с сардобой когдато существовал базар, где торговцы в определенный день продавали свой товар и отдыхали в сардобе. Ныне не далеко от сардобы возник современный город Караул-базар [17].

Примерно в 25 км. к западу от Кармана расположена одна из наиболее древних сардоба, названная по имени развалин караван-сарая XI в. - сардоба Рабати Малик. В дневнике А.Леманна, составленного в 1841-42 гг., пишется, что "Эта сардоба служила тогда убежищем для путешественников". Это вполне вероятно, так как в это время от караван-сарая остались лишь только развалины, а сардоба находилась в лучшей сохранности: имела воду в цистерне, вокруг которого была площадка, а также выступающий вперед портально-пристроенный вход. Эти особенности сардобы позволяли путникам использовать ее в качестве временного пристанища.

Какырсардоба, построенный в XIX веке рядом с рабатом, который был расположен на караванном пути из Карши в Бухару также имела круговую площадку вокруг водоёма. В сардобе каменная лестница спускалась лишь до уровня круговой площадки. Очевидец Д.Н. Логофет отмечает, что под сводом вокруг водоёма сардобы на широкой площадке мог свободно разместиться большой караван. Хотя это является явным преувеличением, но все же площадка вокруг водоёма очевидно была довольно приличной, где путники могли свободно разместиться и отдыхать. Может быть поэтому стены во внутренней стороне сардобы были покрыты алибастровой штукатуркой, а водоём отличался своим размером - 15-20 аршин [19].

В безводных и безлюдных пустынях приятнее чем сардоба место не возможно было найти, даже в караван-сараях, который часто возводились рядом с сардоба. В сардоба было прохладно и комфортно даже в самые знойные дни. Это обеспечивалось не только с наличием чистой и прохладной воды в резервуаре, но и вентиляцией под купольного пространства через оконные проемы, а также заглублённостью основного объёма сооружения в землю. Вот почему строились сардоба так часто "для того, чтобы люди не сбивались с пути, и в жару и в холод могли отдохнуть там немного".

Особым видом представляется нам сардоба, когда резервуар и перекрывающий его купол полностью или значительно опущены под землей, а снаружи построен лишь портал входной арки, иногда видна небольшая часть верха купола с проемом для освещения. Наиболее ранней подобного вида сардобы в Центральной Азии обнаружены пока в городище Анау в Туркмении. Сардоба помещена под землей, снаружи виднелись лишь развалины входной арки, через которых обнаруживалась и ее подземная часть - цистерна и перекрывающей ее купол. Сардоба Анау датирована к XIV в. [20].

К опущенной в землю не только цистерны, но и большого объема купола сардобы можно отнести "кудук хану" устроенной во дворе медресе Кутлуг Мурад-инак в Хиве. Сардоба и медресе построены в 1804-1812 гг. В этом варианте снаружи видна входная арка в цистерну и рядом с ним незначительная часть купола с проемом для освещения. Общим для обоих вариантов является соответствие диаметров водоема и перекрывающего его купола, а также расположение над землей входной арки. Близкой к Анаускому варианту сардоба встречается в Азербайджане в селе Балаханы. Там она представлена в виде длинной и глубокой лестницы, начинающей с входного портала и ведущей глубоко в землю к водному резервуару. Постройка называется "овдан" и относится к XVIII в. Резервуар и его сводчатое перекрытие полностью находятся под землей.

Таким образом, изучение архитектуры и функции сардобы на протяжении истории позволило выделить их следующие видовые группы:

а)сардоба античного вида I в. до н.э., покрытая куполом и имеющая обходной коридор по периметру квадратного зала цистерны и с двумя входами в него. Заполнялось водой через водоносный песчано-фильтрующий слой из подпочвенных вод (выявлено на городище Дильберджин вблизи от Балха);

б)сардоба, когда цистерна и перекрывающий ее купол полностью или частично опущены под землю. Снаружи расположена входная арка и видна концовка купола с проемом для освещения. Эти сардоба заполнялись водой через арычную систему (примеры - сардоба на городище Анау и у медресе Кутлут Мурад-инак в Хиве);

в)сардоба, в которых диаметр цистерны равнялся на внутренний диаметр купола. Цистерны подземная, а купол полностью наземный (плоский или высокий) и часто имеет пристроенный или выдвинутый вперед входной портал с лестничным спуском ко дну водоема. Они являлись наиболее распространенными в средние века;

г)сардоба, приспособленные для временного отдыха и ночлега путников и странствующих. Сохранившиеся памятники позволяют выделить внутри данного вида сардоб следующие ихтипы:

- сардоба, в которых купол наземный, а уровень цистерны находится под землей и вокруг нее имеется широкая круговая площадка - лоджия для отдыха путников. Круговая площадка отделяется от водоема, обычно парапетом. Иногда у входа в цистерну устраивались комнатки для обслуживающего персонала и охраны сардобы (сардоба Работи Малик XVI в. близ Навои, Караулбазар XVII в. и Какырсардоба XIX в., оба вдоль дороги из Карши в Бухару);

- сардоба "жилища" с пристроенными вокруг купола на уровне земли помещениями, имеющие входы снаружи. Иногда вокруг цистерны сардобы устраивалась круговая площадка для отдыха. Подобный вид сардобы приспособлен не только для временного отдыха путников, но и для их ночлега (сардоба Санги Сувлак XVII в. в Туркмении, чертеж бухарского мастера XVIв.).

Итак, исследования сардоб показали, что на протяжении истории их архитектурная организация и функции приобретали новые качества, что требовало видоизменения в объёмно-планировочном решении и, что очень важно, вызвало появление новых их видов. Однако, полу-подземный портально-купольный характер сооружения остался для них специфическим навсегда.

Любой археологический памятник, относящийся к "письменной" эпохе, требует научного осмысления в конкретном историческом контексте. Только в таком случае он приобретает значение полноценного источника, способного дополнить или осветить по-новому наши представления об исторических процессах в определенный период времени. В случае с дворцом наместника в Самарканде мы имеем достаточно редкую в археологии возможность связать возведение этого особого по своим функциям здания с важными политическими событиями того времени и, благодаря этому, оценить их по-новому.

История изучения древнего Самарканда насчитывает более столетия. С момента зарождения традиции археологического изучения Афрасиаба самое высокое и доминирующее над всем городищем место, естественно воспринимавшееся в качестве древней цитадели, не раз становилось объектом внимания ученых. В конце XIX - нач. XX века, в период, когда научные методы в археологии только начинали оформляются по структуре города еще не было составлено более или менее ясное представление, на территории цитадели было заложено множество шурфов, данные о которых большей частью безвозвратно утеряны. При этом наиболее интенсивные раскопки в это время велись на самой высокой точке двухчастной цитадели - кешке. что существенно затруднило работу последующих поколений археологов. Один из пионеров изучения городища Афрасиаб В. Л. Вяткин также оставил здесь следы характерной для него техники ведения раскопок туннелями, которую он называл "проба в бока".

Впоследствии, когда высота накопившихся в результате постепенного обживания полов по отношению к основаниям стен достигает примерно 1-1,2 м., значительная часть здания нивелируется. Во внутреннем дворе и над некоторыми помещениями встраиваются новые стены, отделяющие четвертый условный строительный период от предыдущего третьего. Постройку этих стен мы относим к первой половине - середине IХ века, т.е. к раннесаманидскому времени.

Археологический отряд проблемной лаборатории по историко-археологическому изучению городища Афрасиаб, созданный при СамГУ руководителем М. Д. Джуракуловым в течение двух полевых сезонов 1967 г. проводил археологические раскопки с западной части городища, в 30 м вправо от шоссе Самарканд - Аэропорт. Задача отряда подчинена общему перспективному плану археологического изучения Афрасиаба, составленному сотрудниками Института истории и археологии АН УзССР под руководством академика Я. Г. Гулямова.

Буквенный орнамент на керамике, поражающий красотой почерка, выполняли среднеазиатские керамисты, каллиграфы IX-X вв. в том числе и самаркандцы.

По фрагментам керамики и монетам второго периода можно заключить, что в X-XI вв. здание подверглось значительному ремонту, особенно западная и южная стены, была проложена канализация, которая связала с канализационной системой квартала.

Вскрытое здание IX-X вв. стоит на лессовом слое. Археологические раскопки дали некоторый материал относительно дорожного строительства, канализации и планирования квартала в западной части Афрасиаба.

Чертеж бухарского мастера XVI в. изображает необычный план сардобы с помещениями жилого и обслуживающего назначения, сгруппированных вокруг цистерны. Внимательное ознакомление с чертежом мастера позволило - реконструировать сардобу в двух вариантах и уточнить за одно некоторые детали, связанные с архитектурой этого сооружения. В первом варианте мы допускаем размещение сардобы в два этажа: в подземном ярусе, где на уровне конца спускной лестницы с трех сторон водоема предусматривались широкие лоджии для отдыха; и в наземном ярусе помещений, размещенные над лоджиями с выходами снаружи. С четырех боковых сторон под 45° главной оси примыкают небольшие комнатки с нишей, играющие роль, очевидно, служебных помещений. В необходимых случаях по ним предусматривался и пропуск воды цистерны, так как в чертеже намечены сточных желобов. Мы, не исключаем для помещений сардобы и одноэтажный вариант, когда емкость цистерны поднимается и заполняется водой до уровня сточных желобов. При этом спускная лестница остается под водой и используется по мере понижения уровня воды в цистерне. В любом случае наземный ярус помещений остается приютом для отдыха путников. Некоторые авторы отмечают, что подобное сооружение сардобы на практике не встречается.

3. Историко-архитектурные объекты X-XII вв. и их графическое восстановление

3.1 Банный комплекс Афрасиаба и его графическое восстановление

Конец VII - начало VIII в. тяжелый период в истории Согда, связанный с грабительскими набегами, завершившимися завоеванием области арабами. В 712 г. после длительной осады с применением стенобитных орудий и подкопов был взят Самарканд. О степени материального ущерба, нанесенного городу в период завоевания и последовавших за ним восстаний, свидетельствуют и письменные источники, и материалы, полученные при раскопках. Значительные по площади участки города превращаются в руины, пустыри и кладбища, которые вновь начинают застраиваться около середины VIII в.

На северо-западе городища, там, где позднее возникли постройки исследованного квартала, в это время появляется сооружение из сырцового кирпича размером 44 х 22,5 x 8,5 см с применением в кладке рваного сланца. С этим строением, возможно, связаны арычек и водоем, расчищенные в том же слое и перекрытые сырцовым завалом.

Более полное представление получено о возникшем на этой территории квартале, который был целиком раскопан, за исключением примерно шестой его части, уничтоженной при строительстве дороги в 1947 г. По топографическому плану городища 1885 г. при сопоставлении с рельефом 1958 г. и контурами раскопанного квартала размеры последнего определяются и 5600 мІ. Располагался квартал между двумя большими улицами. На восток от него проходила одна из главных магистралей города и сопровождающий ее канал последних столетий жизни города (IX-XIII в.) [21].

Во второй период жизни квартала его постройки были отремонтированы, а местами переделаны, но основа плана осталась, по-видимому, прежней. Квартал, фактически превратившийся в единое огромное здание, после перестроек использовался под бани.

Помещения бани группировались вокруг нескольких внутренних дворов (не менее пяти) разной площади. Четыре из них четко прослежены в сохранившейся части комплекса, пятый намечается вдоль среза дороги пространство, обозначенное номером №49.

Количество и характер комнат, сгруппированных вокруг двора, различны и планировка их произвольна. Возможно, сказалось то обстоятельство, что описываемый архитектурный комплекс возник на основе более древнего и в значительной степени зависел от особенностей его планировки. Монументально выполненный южный вход в виде глубокой ниши (4,2 м) ведет в замкнутое пространство 5,20 х 6,80 мІ. На оси Север-Юг наружного входа лежит внутренний входной проем, ведущий в большой двор. По оси располагаются два арочных входа в западную и восточную части здания. Планировка здания бань вдоль его восточного края, уничтоженного дорогой в 1947 г., осталась неизвестной [8].

С юга к входу в здание подходила мощеная дорога, к которой с запада примыкало неогороженное пространство с обращенными к нему антами, выступавшими от стены на 3,5 м. Стена между антами, восточным антом и входом в здание была оформлена белыми ганчевыми панелями с простым геометрическим рисунком и живописью над ними. Полы моечных комнат, залов и айванов выстланы квадратным жженым кирпичом фигурной кладкой. Стены комплекса, выходящие на улицу, достигали толщины 3-4,5 м. Южная стена, обращенная во двор-сад, не шире 2 м. Такой же ширины стена, ограничивающая здание с севера.

Назначение отдельных помещений бани либо определяется благодаря характерным деталям, либо устанавливается по аналогии с более поздними средневековыми восточными банями. Например, известны бани Бухары, помещения которых имели свое особое назначение: раздевальня, место омовения ног перед входом в центральный моечный зал; горячая и холодная комнаты, помещения для служителей, место для омовения ног после купанья, мечеть, резервуары для воды. Н.Ханыков пишет о двух предбанниках прохладном и теплом, где оставляют одежду, отдыхают и пьют чай после мытья и массажа [19].

Какие группы помещений афрасиабских бань можно выделить и как определить их назначение? В юго-западном углу комплекса бань располагалась изолированная система помещений, куда можно было попасть через главный вход. Организующий центр этой группы -- близкое к квадрату помещение №25 площадью 11,5 x 12,5 мІ. Оно сливалось с помещением 17 площадью 5,30 х 13,10 мІ, вытянутым в направлении к входу. Осталось неясным, как эти помещения перекрывались. Быть может, существовали уничтоженные при перестройках дополнительные переборки, отделявшие комнаты друг от друга и служившие опорой перекрытию.

Ванны, образовавшие систему резервуаров с разным уровнем днищ, размещались как бы в толще стены к северу от главного входа в юго-западный блок. В большую ванну, вдоль которой шла скамеечка для сидения, была вделана ванна более глубокая и меньшего размера со стоком в колодезную яму. В квадратном помещении №25 близко к центру располагалась ванна, в направлении к которой прослежены остатки канавки, выложенной жженым кирпичом. Эта же канавка шла вдоль края суфы, а ее отвод в тепловую камеру той же суфы и дальше к другой, расположенной южнее. Система взаимно перпендикулярных канавок, выложенных жженым кирпичом, прослежена и в северо-восток ном углу помещения. Остатки их расчищены также вдоль южной стены комнаты № 17. Канавки подходят впритык к стенам, а в одном случае удалось отметить, что они выводились вверх вдоль поверхности стен. Возможно, для этого служили кубуры. Назначение таких канавок определяется достаточно уверенно как жаропроводящие и утепляющие суфы, ванны и резервуары с водой. В двух комнатах (№27 и №70) жаропроводящие канавки прослежены на протяжении 6 м между примыкающими друг к другу кладками стен. Обогревающие устройства под суфой удалось выявить в комнатах № 25, № 52 и № 70 [22].